Текст книги "Штормовая волна (ЛП)"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)
Глава третья
I
Первые пять дней в Лондоне были наполнены чистейшим счастьем. Город оказался настоящим сокровищем, и Демельза бесконечно в него ныряла, грязь и нищета ее не отпугивали, хотя иногда оскорбляли. В конце Георг-стрит находилась одна из многочисленных стоянок парома, отмеченная двумя полосатыми столбами, а паромщик в красно-синих штанах и красной шляпе с радостью отвез бы куда угодно. Шесть пенсов стоила поездка и до Вестминстера, и до собора святого Павла – эта церковь выглядела еще огромней и более впечатляющей, чем даже Вестминстерское аббатство, хотя скопище обветшалых домишек и мясных лавок, откуда на улицу выбрасывали дурно пахнущие отбросы, скрывали контуры строения, а от речушки Флит страшно воняло.
Погода по-прежнему была хорошей и солнечной, и как-то они взяли портшез и добрались до Паддингтона, а потом прошлись до Ислингтона – с северных холмов открывался вид на протянувшийся в сторону юга город. Они гуляли по садам Воксхолл и Ренела и навестили Кэролайн и ее тетушку в Хаттон-гарден. Дуайта ожидали на следующий день, а Кэролайн всецело посвятила себя приему, который намечался у миссис Трейси двадцать четвертого вечером. Отметив ее кипучую деятельность, Росс засомневался, что она могла бы стать женой сельского доктора в захолустье. Но всё же он помнил, как год назад явился в этот дом, когда Кэролайн с Дуайтом расстались, видимо, навсегда, и какой она казалась опустошенной и апатичной. А пока Дуайт находился в тюрьме, Кэролайн, казалось, жила только одним днем. Она нуждается в Дуайте, в этом нет сомнений. Но ей нужны в жизни и другие стимулы – общество или сверхзадача.
Для выходов в свет по вечерам Демельза взяла платье, сшитое в первые дни замужней жизни, и то, которое она купила для свадьбы Кэролайн три года назад и почти не надевала. Кэролайн мягко покачала головой. Для Корнуолла, возможно, оно до сих пор превосходно, но для лондонского сезона 1799 года никак не подойдет.
Мода изменилась. Всё стало проще, тоньше и легче («Это я заметила», – сказала Демельза). Талию делали выше, под самой грудью, и для повседневных, и для вечерних платьев. Шею и грудь сильнее оголяли, но иногда частично скрывали под шифоновым шарфиком. Волосы украшали страусиными перьями или жемчугом. Демельза спросила, почему столько людей в Лондоне носят очки. Может, потому, что живут при искусственном освещении, ответила Кэролайн, но разумеется, это своего рода мода. А Демельза заметила, что лондонцы и на костылях начнут ковылять, если кто-нибудь объявит это модой. Ты несомненно права, согласилась Кэролайн. В любом случае, заявила Демельза, нет времени сделать новое платье до завтрашнего вечера, кроме того, мы просто не можем себе позволить лондонские цены, да я и не хочу.
– Я отведу тебя в мастерскую своей портнихи, «Филлипс и Фоссик». У миссис Филлипс найдутся готовые платья, которые она сможет переделать за сутки. Что до оплаты, то можешь записать на мой счет. Я плачу раз в год, и ты можешь возместить мне эту сумму, когда и если захочешь.
– Похоже, в Лондоне каждый вдох стоит денег, – заметила Демельза.
– Что ж, а на что еще деньги, если их не тратить? Мы спросим Росса, но только после того, как потратим деньги.
– Надеюсь, я сумею понять речь миссис Филлипс, – сказала Демельза, сдаваясь. – Иногда я не могу разобрать, что говорят простые люди. Как на иностранном разговаривают.
– О, не беспокойся. Миссис Филлипс даже излишне образована.
– И это тоже мне не особо нравится.
Но она пошла, как мотылек летит на свет, вспоминая о том далеком дне, когда Верити впервые отвела ее к миссис Треласк, в маленькую швейную мастерскую в Труро, где звонил колокольчик, когда кто-то входил в дверь, и посетители вечно спотыкались на двух ступеньках в темноте. Это же был салон, хотя и небольшой, но стильный. Клиенты сидели в подобии гостиной с шелковыми портьерами, муслиновыми шторами и роскошными позолоченными креслами, а женщина с внешностью графини, переживающей трудные времена, по одному выносила платья, а потом уносила, чтобы гостиная не выглядела неприбранной.
Отвергнув три платья по причине их непристойности, Демельза выбрала наряд из перламутрового шелка, не только менее прозрачного, но и более закрытого. Прежде чем зашла речь о цене, договорились, что платье закончат и доставят в дом номер шесть по Георг-стрит «завтра в этот же час», а счет, как обычно, направят миссис Энис.
– Чувствую себя распутницей, – сказала Демельза, когда они вышли на шумную улицу.
– Именно так ты и должна выглядеть, – отозвалась Кэролайн. – К этому стремится любая респектабельная дама.
– А распутницы пытаются выглядеть респектабельными?
– Что ж, бывает и так. А теперь мне пора бежать, у меня еще много дел, а вечером должен приехать Дуайт. Возьми портшез. Встретимся завтра в полдень.
Вторник, двадцать четвертого сентября, начался моросящим дождем. Демельза выглянула из окна и увидела многочисленные зонтики на улице внизу. Служанка несла обувь, начищенную накануне. Но к одиннадцати часам облака разошлись, и сквозь туманную дымку выглянуло солнце. Мостовая скоро высохла. Кэролайн, Дуайт и Демельза понаблюдали за выезжающей из Уайтхолла королевской процессией – золочеными каретами, оркестром и гарцующим почетным караулом. Из-за успехов армии и флота Британию охватила новая волна патриотизма, и прохожие приветствовали старого короля.
Прием на Портланд-плейс начинался в девять, ходили слухи, что может прибыть сам принц-регент. Росс заказал карету к четверти десятого, это Демельза предложила явиться с опозданием, а он не стал возражать. Она начала собираться в восемь, а без четверти девять оказалась в новом платье.
Когда Росс обернулся и увидел его, он сказал:
– Выглядит прелестно. Но где же платье?
– Вот оно! Именно это я и купила!
– Это же ночная сорочка.
– Ох, Росс, ты издеваешься! Ты прекрасно знаешь, что это не так!
– Может, мне тоже пойти в сорочке и кальсонах?
– Нет, перестань надо мной подшучивать! Мне нужна уверенность, а не... не...
– В этом тебе поможет портвейн.
Демельза поморщилась.
– А это для прически, – сказала она, показывая перо.
– Что ж, даже не знаю, что бы сказал твой отец, если бы тебя увидел.
– Это же модно, Росс. Кэролайн настояла.
– Я знаю, как настойчивы женщины. А ты, конечно же, громко возмущалась и твердила: «нет, нет, нет!».
– Да, я возражала, это правда. И это самое респектабельное платье из всех, что мне показывали. Некоторые дамы, по словам Кэролайн, надевают мокрое платье, чтобы оно сильнее прилипало.
– Если ты наденешь мокрое платье, милая, я тебя отшлепаю.
Демельза помедлила, натягивая чулок.
– Но ведь тебе нравится, Росс, правда? У меня еще есть время переодеться.
– И чтобы угодить мне, ты наденешь старое платье?
– Разумеется.
– И весь вечер будешь иметь несчастный вид?
– Не буду. Я так счастлива.
– Да... Выглядишь ты счастливой, это уж точно. Но почему?
– Из-за тебя, разумеется. Из-за нас. Разве нужно это объяснять?
– Нет. Вероятно, нет.
Часы пробили девять.
– Какая досада, что привлекательные женщины выглядят тем лучше, чем меньше на них надето. То есть когда не надето почти ничего. Что ж... – Росс пристально посмотрел на Демельзу, – рассмотрев платье получше, я решил, что оно мне нравится. Оно элегантно. Мне просто не очень хочется, чтобы столько мужчин могли так хорошо тебя разглядеть.
– Им будет кого разглядывать – там ведь много дам. Женщины всю жизнь пытаются выглядеть привлекательными.
– Как и мужчины. Эти пуговицы чертовски трудно застегнуть.
– Позволь мне.
Демельза подошла ближе и занялась его манжетами.
– Наверное, – сказал Росс, глядя сверху на ее тщательно уложенные волосы, – я пойду в ночной сорочке. Это положит начало новой моде.
II
Портланд-плейс входила в число самых широких и хорошо освещенных улиц Лондона, и вереница карет и портшезов ожидала своей очереди у крыльца с колоннами, где под алым навесом лежал синий ковер. Разодетые и прекрасные создания поднимались по ступеням в сопровождении почти столь же блистательных мужчин. Когда пришла очередь Полдарков, два лакея в белых париках открыли дверцу кареты и помогли Демельзе выйти. В тот миг ей показалось, что она стоит в круге ослепительного света, и отовсюду на нее ревниво глядит море лиц, поскольку вокруг собрались сотни оборванных зевак.
Они прошли в дом, оставили плащи на попечение других лакеев и поднялись по короткому лестничному пролету, а затем лакей бархатным тенором провозгласил:
– Капитан и миссис Полдарк.
Их поприветствовала Кэролайн, такая ослепительная в бледно-зеленом платье и с драгоценностями, которые никогда не надевала в Корнуолле. Она представила их хозяйкам: своей тетушке миссис Пелэм в сопровождении высокого мужчины по имени достопочтенный Сент-Эндрю Сент-Джон (надо полагать, член парламента от Бедфордшира), а также миссис Трейси и лорду Онслоу. Еще там был Дуайт в новом фраке из черного бархата. Полдарки двинулись дальше, взяли по бокалу вина и оказались в огромном зале, уже наполовину заполненном – люди болтали, пили и обменивались приветствиями.
Дуайт отозвал Росса в сторонку и сказал:
– Должен предупредить. По всей видимости, здесь будут Уорлегганы. Их пригласила миссис Трейси. Но встречи можно легко избежать.
Росс мрачно усмехнулся и ответил:
– Не бойся. Мы не встретимся.
Джордж с Элизабет действительно вскоре прибыли вместе с Монком Эддерли и девушкой по имени Андромеда Пейдж – скучающей полуголой красоткой семнадцати лет, которую Монк в последнее время сопровождал в прогулках по городу. Они довольно быстро заметили Полдарков, но перешли в противоположный угол комнаты и вскоре затерялись.
Уорлегганы приехали в Лондон всего два дня назад и остановились в доме номер 14 по Кинг-стрит, неподалеку от Гросвенор-гейт. Валентина привезли с собой, поскольку в Труро разгулялась скарлатина, а в Лондоне, где совсем рядом свежесть Гайд-парка, риск куда меньше. Их поездка из Корнуолла чем-то напоминала королевский кортеж – они путешествовали в собственной карете, и заняло это двенадцать дней. В бытность членом парламента Джордж усердно коллекционировал нужные знакомства, и это сослужило ему хорошую службу. Он загодя написал кое-кому, сообщив, что желает их навестить, а очень немногие сельские джентльмены желали оскорбить отказом богача и его хорошенькую жену со связями. И в результате лишь две ночи во время пути они провели на постоялых дворах.
Нынче вечером Джордж пребывал в прекрасном настроении – Монк только что сообщил, что его приняли в «Уайтс», один из самых изысканных лондонских клубов. Утром Джордж также переговорил с Роджером Уилбрамом. Тот, в отличие от капитана Хоуэлла, не был из Корнуолла и не нуждался в деньгах, и его первым ответом на предложение отказаться от места в парламенте от Сент-Майкла был отказ. Он бы с радостью принял от Джорджа деньги за свою отставку, сказал он, громко смеясь, если бы ему предоставили другое место. А иначе получение нового места обойдется не дешевле, так какой же резон соглашаться?
Уилбрам вышел из затруднительного положения, добавив:
– Послушайте, старина, до сих пор я поддерживал Скауэна. У меня нет строгих предубеждений. Я могу с легкостью быть как его человеком, так и вашим. Можете на меня рассчитывать.
Это казалось удобным выходом, и Джордж принял предложение. Если Уилбрам начнет доставлять проблемы, всегда найдутся способы на него надавить. Важно то, что когда речь зайдет о сделке с правительством, у Джорджа будет два места.
Лицо у Элизабет округлилось, но не фигура, и этим вечером она выглядела прекрасной и аристократичной, потратив почти целый день на парикмахера, пока слегка потускневшие волосы не засияли, как корона. Как обычно, она надела белое, на сей раз в греческом стиле – свободные легкие драпировки поверх облегающего платья, украшенного золотыми цепочками. На ногах у нее были сандалии и чулки кроваво-красного цвета с пальцами, как у перчатки, на золотом поясе висел веер, а в руках – крошечная золотистая сумочка с нюхательной солью и платком.
– Дорогая, – сказал Монк Эддерли, – вы похожи на Елену Троянскую.
Элизабет тепло улыбнулась и оглядела растущую толпу.
– Когда-нибудь после окончания войны я надеюсь поехать в путешествие, если смогу убедить Джорджа. Мне хотелось бы посмотреть Грецию и острова. Хотелось бы увидеть Рим...
– Берегитесь, – произнес Эддерли, – не могу выносить, когда вы говорите, что интересуетесь только пейзажем.
– Почему же? – улыбнулась Элизабет. – А кто этот мужчина вон там?
– Тот толстяк? Здоровенный? Вы его не знаете? Это доктор Франц Ансельм, и он, моя дорогая, выкачивает из лондонских дам больше денег, чем любой другой лекарь. Хотите иметь ребенка? Вам следует обратиться к нему. Не хотите иметь ребенка или хотите от него избавиться? Вам следует обратиться к нему. Хотите остаться юной и обольщать вашего мужа (или чужого) – он пропишет вам дорогую микстуру. У вас отвратительные бородавки? Он вас от них избавит. Неужели вы не слышали об «Успокоительных каплях доктора Ансельма для дам в возрасте»?
– Он шарлатан?
– Боже, да кто из представителей этой профессии не шарлатан? Все продают какую-нибудь панацею. Но его средства, как я полагаю, действуют эффективней других.
– Какая жалость, что он не может изготовить средство для того, чтобы о нем лучше отзывались. А почему вы сказали, что мне не следует смотреть на пейзаж?
– По крайней мере, не восхищаться им. Некоторые нынешние поэты меня просто оскорбляют. Они смотрят на жизнь романтически. Это так пошло, так заурядно. Что представляют собой горы и озера, чтобы смотреть на них с интересом? Лично я, проезжая через Альпы, всегда опускал шторки кареты.
– А это кто вошел? – спросила Элизабет. – Чем-то похож на доктора Ансельма, но помельче.
– Это, дорогая, еще один важный в этом мире человек, хотя, несомненно, как высокородная тори, вы его не одобрите, как и я. Я бы насадил его на шпагу за ложные представления о войне. Достопочтенный Чарльз Джеймс Фокс. А это его жена, бывшая миссис Армистед, они поженились всего четыре года назад.
Великан доктор Ансельм прошествовал мимо. Его брови походили на черных слизняков, он не трудился скрывать спутанные черные волосы под париком, а живот выпирал так, что предварял появление хозяина. Мистер и миссис Фокс повернули в другую сторону.
– А вот этот, – продолжил Монк, – вон тот, высокий, это лорд Уолсингем, председатель нескольких комитетов Палаты лордов. А за ним, помоложе, Джордж Каннинг, министр иностранных дел. Рад видеть, что сюда явилось несколько человек из правительства, а то иначе мы бы потонули среди оппозиционеров. Подскажите, где Джордж заказывал туфли?
– Мой Джордж? Не знаю.
– Что ж, он сделал это не в том месте. Передайте, чтобы обратился к Раймеру. Он превосходен, дорогая. А за шляпами – к Вагнеру. Он должен иметь только самое лучшее.
– Уверена, Джордж полностью с этим согласится, – сказала Элизабет с легкой иронией и из вежливости заговорила с мисс Пейдж. Состав их кружка изменился.
Росс и Демельза разговаривали с мистером и миссис Джон Буллок. Буллок, человек преклонных лет, был членом парламента от Эссекса и состоял в оппозиции к Питту, но они с Россом симпатизировали и уважали друг друга. Потом к ним присоединились барон Дафф Файф с дочерью в ослепительном ожерелье, которое, казалось, горело огнем.
Когда они удалились, Демельза сказала:
– В Лондоне так много денег! Ты видел эти бриллианты? И одновременно так мало.
– Мало?
– Да, богатства. Вспомни лица у входа! Эти люди передрались бы и за шестипенсовик. Иногда мне кажется, хотя я еще так мало видела, что Лондон, можно сказать, воюет сам с собой.
– Объяснись, любовь моя.
– А разве не так? Повсюду преступления. Это как... как вулкан. На улицах бандиты поджидают жертв. Все эти пьяницы и драки. Воры, проститутки и попрошайки. Кидающиеся камнями прохожие. Драки с дубинками. Голод. А тут вот это. Эта роскошь. Разве не так было во Франции?
– Да. Только хуже.
– Теперь я понимаю, что ты, должно быть, иногда чувствуешь.
– Я рад, что ты тоже это почувствовала. Но давай не позволим этому испортить вечер.
– Да, конечно.
Росс взглянул на нее.
– Иногда мне кажется, что мы можем повлиять на события не больше, чем муравьи.
Через несколько секунд на другом конце комнаты показались Уорлегганы.
– Элизабет снова ждет ребенка? – спросила Демельза.
– Что? – уставился на нее Росс. – Откуда ты знаешь?
– Я не знаю. Просто мне так показалось.
– Возможно, ты и права, – произнес Росс через мгновение. – Ей нездоровилось в день открытия больницы. К счастью для меня, она упала в обморок, иначе я начал бы перепалку с Джорджем, если еще чего похуже, и тогда Фрэнсис Бассет наверняка не посчитал бы меня подходящим партнером в банковском деле.
– Муравьи, – сказала Демельза. – Как нам повезло!
На другом конце зала Эддерли спросил Джорджа:
– Вы правда ходили слушать обращение короля?
– Да, – ответил Джордж.
– Всю эту чепуху про ополчение? Я этого не выношу. Я провожу время в «Будле» [10]10
Клуб, основанный в 1762 году. Свое название получил по имени служившего там метрдотеля Эдварда Будля. Один из самых престижных клубов Лондона.
[Закрыть]. Вас внесли в список. Выборы в ноябре. Если хотите, могу организовать необходимую поддержку.
– Буду весьма признателен, Монк. Я вижу, Полдарк тоже здесь.
– А, благородный капитан. Точно. Вы его не любите, да?
– Да.
– Жители Корнуолла слишком серьезно всё воспринимают. Зачем эта вражда? Кто это с ним?
– Его жена. Он женился на судомойке.
– Что ж, она привлекательна.
– Некоторые мужчины придерживались того же мнения.
– И они преуспели?
– Вероятно, – ответил Джордж с прежней злостью.
Эддерли поставил бокал и взглянул на другой конец комнаты.
– Прическа у нее провинциальная. Какая жалость. Остальное превосходно.
– О, не сомневаюсь, что одевалась она в Лондоне.
– Так значит, и раздеваться будет в Лондоне, как думаете? Не выношу добродетельных провинциалок.
– Их куда меньше, чем вы думаете.
– О да, я знаю, дорогуша. Если хоть одна во всей стране? Что ж, вы знаете мои принципы.
– Какие?
– Не могу пропустить ни одну красотку.
– Тогда попытайте удачу.
– Сначала проведу разведку. Дромми!
– Да? – отозвалась девушка.
– Пойдем со мной. Хочу познакомить тебя с одним человеком.
III
– К нам идет Эддерли, – вполголоса произнес Росс.
– Кто это?
– Приятель Джорджа. Он приезжал в Тренвит прошлым летом. Член парламента. Бывший капитан пехотного полка, как и я. Необузданный человек.
– В больше степени, чем ты?
– По-другому.
– Он с женой?
– Сомневаюсь.
Демельза оглядела приближающегося к ним человека – высокого и прямого, как столб, с бледным лицом. Он был в темно-оливковом сюртуке с серебряной тесьмой.
– Дорогой Полдарк, не видел вас сегодня на сессии! Разрешите вам представить мисс Дромми Пейдж. Капитан Полдарк. И миссис Полдарк, я полагаю? Очарован. Наверное, король на самом деле не произносил речь, да?
– Да, ее зачитали вместо него. Вы не присутствовали?
– Нет, вот почему я вас и не видел. Как это скучно – пришлось приехать в Лондон так рано, лишь чтобы провести какой-то напыщенный законопроект об ополчении. В городе до сих пор такая вонь! Вы живете далеко отсюда, миссис Полдарк?
– В Корнуолле.
– Ну конечно же. Ваш муж не только представляет интересы Боскауэна, но и живет там! Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих! [11]11
Евангелие от Иоанна, 15:13.
[Закрыть]
Они поболтали несколько минут. Серые, змеиные глаза Эддерли оценивали лицо и фигуру Демельзы, а она периодически улыбалась и отворачивалась, впитывая яркие краски и огни, образы проходящих мимо гостей и пальм в кадках, а также музыку из соседней комнаты.
– Будь я проклят, – сказал Эддерли, поднося к носу кружевной платок. – Я голоден, как каннибал. Может быть, пойдем ужинать, миссис Полдарк?
– Будь я проклята, – отозвалась Демельза и снова оглядела комнату.
– Так что же?
– Простите, сэр, но у меня уже есть партнер.
– Кто же?
– Мой муж.
– Ваш муж! Дорогая, это совершенно недопустимо! Женатым парам не дозволяется вместе ужинать! Только не в лондонском обществе.
– Простите. Я думала, так можно... Но если вы чувствуете себя каннибалом, то не спутаете пищу?
Эддерли прищурился.
– Не исключено, мэм. Например, с вами. У меня вкус, как у католика. Послушайте, Полдарк беседует с Дромми. Он может повести ее на ужин. Обещаю, мы будем сидеть за тем же столом.
В голове у Демельзы промелькнула мысль: этот человек – друг Джорджа. Россу он не нравится, но как отказаться во время такого приема? Ненужные обиды...
– Тогда давайте пойдем все вместе, – ответила она. – Росс... Капитан Эддерли голоден как волк. Можем мы пойти перекусить?
Она заметила легкий блеск во взгляде Росса, когда он повернулся, хотя менее знакомый с его чувствами человек не обратил бы на это внимания.
– Непременно, – согласился он, хотя и без особого энтузиазма.
Под руку с Эддерли Демельза вошла в столовую, за ними следовали Росс и Андромеда.
– Так вы назвали меня волком, – сказал Монк. – Я не думал, что вы из тех женщин, которых так легко напугать, госпожа Полдарк.
– О, весьма легко, капитан Эддерли.
– Вас пугает моя репутация?
– Мне она неизвестна, сэр.
– Больше всего в жизни я люблю две вещи: драться и заниматься любовью.
– С одним и тем же человеком?
– Нет, но в тот же день. Одно распаляет аппетит к другому, мэм.
В соседней комнате огромный стол был уставлен самыми изысканными и искусно изготовленными блюдами. По выбору гостя стоящий за столом лакей в белом парике отрезал кусочек Виндзорского замка, Букингемского дворца, собора святого Павла, Вестминстерского аббатства или кита, гигантской землеройки, лошади или крокодила. Поскольку они пришли рано, то большая часть этих чудес осталась неповрежденной, и всякий входящий ахал при виде гениальных творений кулинаров, которые придется разрушить.
– Похоже, – сказал Джордж, – мы растеряли всех знакомых.
– Да, – ответила Элизабет. – Я несколько удивлена выбором Монка.
– О, это я отправил его туда. Ничто так не возбуждает Монка, как вызов.
– Я говорила не о Полдарках, – довольно холодно откликнулась Элизабет. – Я про юную леди, которую он привел с собой.
– Ах, мисс Пейдж. Говорят, она дочь лорда Кеппела. Хорошенькая, но без гроша и порочна – обычная история. Ах, ваше сиятельство...
– Сэр?
– Уорлегган. Помните, в Ренеле? Разрешите представить мою жену. Виконт Калторп. Элизабет.
Прибыли уже почти все гости. Принц-регент прислал запоздалые извинения и сообщил, что не сможет прийти.
– Что ж, – сказала Кэролайн мужу, – худшее почти позади. Надеюсь, ты не мечтаешь улизнуть к пациентам.
– Нет, – улыбнулся Дуайт.
На самом деле в эту минуту он как раз думал о том, что миссис Коуд находилась на последней стадии во время его визита и до конца месяца наверняка умрет. А Шар Нэнфан поразило необъяснимое заболевание. А трое детей Эда Бартла слегли с легочной инфекцией, переболев скарлатиной...
– Пойдем немного поболтаем, – сказала Кэролайн, взяв его под руку. – А то некоторые сплетницы сомневаются, что у меня и в самом деле есть муж. Я должна всем тебя продемонстрировать!
– Где Росс и Демельза?
– Не знаю. Я только что их видела... Ах да, с Монком Эддерли и его милашкой! Вот так сюрприз. Что ж, тогда нам придется ужинать с кем-нибудь другим.
– Наверняка их пригласили, потому что не представляю, как иначе они бы выбрали такую компанию, – сказал Дуайт. – Это лорд Фалмут только что вошел? С престарелой дамой?
– Да. Это его мать. Какая честь для нас, ведь в Лондоне он ведет себя ненамного общительней, чем в Корнуолле.
Они снова перешли в первый зал, где слуги незаметно переставляли стулья, чтобы позже устроить танцы.
Пока Росс с девушкой выбирали блюда, Монк Эддерли усадил Демельзу в уголке.
– Милые пуговицы, – сказала Демельза, указывая на большие пуговицы на его рукавах.
– Да? А вы заметили, что в каждой хранится локон волос?
– Так я и подумала. И какая тонкая работа. Они... волосы принадлежат мисс Пейдж?
– Нет, лейтенанту Фрамфилду. Он последний из тех, кого я убил.
Демельза впервые заметила шрам на его голове, наполовину скрытый густыми вьющимися волосами.
– Последним?
– Ну, всего двое. Еще один – покалечен.
– И вы не попали в тюрьму за убийство? Вас не повесили?
– Честная дуэль – это не убийство. Разумеется, иногда бывают суды. В первый раз я воспользовался правами духовного лица [12]12
Священники имели право заявить, что находятся вне юрисдикции гражданского суда. Часто с помощью этой уловки преступники получали более мягкое наказание. Этот механизм был отменен в 1823 году.
[Закрыть].
– Вы священник?
Эддерли снова прищурился, как будто вот-вот рассмеётся.
– Духовное лицо, дорогая. Я умею писать. На этих основаниях меня помиловали и приговорили к клеймению.
– К клеймению?
– Да... Холодной монетой. Позвольте показать вам отметину.
Он вытянул длинную тонкую руку с проступающими костями и венами. Демельза подавила дрожь.
– Здесь нет никаких отметин... Ах да, понимаю.
– Во второй раз меня признали виновным в непредумышленном убийстве и приговорили к десяти дням в тюрьме.
– А в третий раз вас все-таки повесят? – вежливо поинтересовалась Демельза.
– Кто знает? Да и какая разница? Ах, вот и Полдарк с моей малышкой. Мне так жаль Дромми.
– Почему жаль? Росс – отличная компания... если ему нравится общество.
– А сейчас, похоже, не вполне нравится. Нет, дорогая, я сказал это по другим причинам. У Дромми прекрасное тело. Я-то уж знаю. Я его тщательно изучил. Ее можно порекомендовать любому скульптору. Но что касается ума, то вряд ли в нем найдется что-то существеннее мыслей о шпильках для волос.
Обсуждаемая дама сказала Россу:
– Вы сильный мужчина? Выглядите сильным.
Ее голос и глаза были полны скучающих намеков.
– Весьма, – ответил Росс, оглядывая ее с ног до головы.
– Как занимательно. – Она зевнула. – Необыкновенно интересно.
– Но должен предупредить, одна нога у меня слаба.
Девушка опустила взгляд.
– Которая?
– Обе по очереди.
После довольно долгой паузы она похлопала Росса по плечу веером.
– Капитан Полдарк, вы надо мной смеетесь.
– Я бы не посмел после такого короткого знакомства. Капитан Эддерли никогда не рассказывал вам старую присказку пехоты?
– Какую?
– Одна нога слона говорит другой: «Протри глаза и шевелись быстрее».
– Оригинально.
Она снова зевнула.
– Вам уже пора спать, мисс Пейдж?
– Нет... Я недавно встала.
– Моя дочь в точности такая же.
– И сколько ей лет?
– Почти пять.
– Вы опять насмехаетесь.
– Клянусь, это правда.
– Нет... Я о вашем сравнении... Монк – ваш друг?
– Похоже на то.
– И друг вашей жены?
– Посмотрим.
– Разумеется. Она на редкость привлекательна.
– Я тоже так думаю.
– А я?
Росс взглянул на нее.
– Вы?
– Да... Что вы обо мне думаете?
Росс задумался.
– Мне кажется, вам пора спать.
– Это можно расценить как оскорбление, капитан Полдарк.
– О нет!
– Или... как комплимент...
– О да, – улыбнулся он.
Гости рассаживались за столами разных размеров, мелькали хлеб и вино, ножи и вилки. Эддерли выбрал столик на четверых, и таким образом они оказались отдельно от остальных. Росс переносил нежеланное общество с чувством юмора и лишь время от времени восставал, заглатывая наживку. Например, когда Эддерли заговорил о расходах на прошлые выборы, что лорду Мандевиллу и Томасу Фоллоусу избрание обошлось в тринадцать тысяч фунтов, из которых, как ему сказали, почти семь ушли на оплату счетов из трактиров. И как повезло ему и Россу стать комнатными собачками снисходительного пэра.
– Думаю, «снисходительный пэр» сегодня здесь, – вставила Демельза, заметив, что Росс собирается ответить. – Я не видела его почти два года, Росс, и должна справиться о миссис Говер.
– А еще, – добавил Эддерли, – старика Рейнольдса прозвали в Палате «Обеденным гонгом», ведь стоит ему встать, чтобы произнести речь, как тут же выходят остальные сто сорок парламентариев. А как-то раз, два года назад, одна высокородная леди, сидящая на балконе для посетителей, застала длиннейшие дебаты, не смогла дотерпеть и оросила голову старого Джона Лутрелла, попав и на шляпу, и на сюртук.
– И хорошо хоть его не ослепила! – сказал Эддерли.
Мисс Пейдж приглушенно захихикала.
– Как ты изысканно вульгарен, Монк! Это так весело!
– Только не говорите, – обратился Эддерли к остальным, – что вы не оценили эту историю! Уолпол всегда поощряет вульгарные разговоры, потому как лишь они могут развеселить всех.
– Вовсе не поэтому, – ответил Росс. – А потому что все мы вульгарны.
На мгновение все умолкли.
– В каком смысле?
– В самом обыкновенном. Вы же не будете утверждать, что в каждом человеке есть нечто настолько уникальное, что ставит его выше других! Ни в привычках, ни в традициях, ни в семье. Все мы разделяем одни желания и обладаем одинаковыми функциями: молодые и старые, лорды и нищие. Лишь извращенец не станет смеяться и плакать над одним и тем же. Это просто здравый смысл. Вульгарный здравый смысл.
Ужин, проходящий в неловкой атмосфере, подошел к концу. Дамы встали, за ними последовали кавалеры, а когда они вернулись в зал, начались танцы и следующий час прошел весьма приятно. Монк один раз станцевал с Демельзой, но больше не смог, потому что сначала ее увел Дуайт, потом Росс, а затем вмешались и другие мужчины. Она плохо знала модные па, но оказалось достаточно и того, что она выучила.
Лишь в час ночи Монк подошел к ней, заметив, что она одна.
– Когда мы снова встретимся, миссис Полдарк?
– Мы уже снова встретились, капитан Эддерли.
– Это ваш первый визит в Лондон?
– Вы сами знаете, что да.
– Что ж, если позволите так сказать, мэм, вы обладаете огромным нераскрытым потенциалом. Милая, да вы почти еще не жили, уж поверьте!
– Я прекрасно пожила, благодарю вас, капитан Эддерли.
– Вы не испробовали самых изысканных удовольствий.
– Я всегда считала, что они для людей, уставших от удовольствий простых.
– Я буду вас ждать. Когда уходит ваш муж?
– Вместе со мной.
– Тогда я подожду вас, пока он будет здесь.
– Вы очень любезны.
– Надеюсь, вы тоже будете любезны.
Взгляд Эддерли прошелся по линиям персикового платья, по обнаженным рукам, плечам и низкому вырезу, бледно-оливковой косынке, прикрывающей грудь, и наконец, поднялся к лицу и глазам, откровенно выражая то, что Монк хотел бы с ней проделать. Демельза вспыхнула, что редко с ней происходило.
Потом она почувствовала чью-то руку в своей затянутой в перчатку ладони. Это был Росс, он подошел сзади.
– Эддерли, вам следует вернуться к мисс Пейдж. Ей явно не хватает вашего внимания.
– Знаете что, Полдарк, – тихо произнес Монк, – есть только один человек, от которого я готов принять указания, и этот человек – я.
Демельза сжала ладонь Росса, чтобы тот промолчал.
– Росс, – сказала она, – капитан Эддерли был так любезен и сказал, что подождет нас. Хотя это было бы чудесно, я предложила вместо этого встретиться на пьесе в четверг. Вы же сказали, что мне следует пойти, капитан Эддерли.
Она почуяла, что мужчины колеблются. Поскольку Эддерли ничего подобного не говорил, то посчитал, что с ее стороны это небольшой обман мужа, а значит, она движется в нужном направлении. Росс и в самом деле говорил о том, что стоит сходить на пьесу, и отказ был бы расценен как вызов.
