Текст книги "Вся ночь — полет"

Автор книги: Уинифред Леннокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Губы Шейлы скривились в улыбке. Птицу… Но это особенная птица, укорила она себя.

Да, особенная, которую ты сама превратила в фетиш. Ты поклоняешься ей. Но неужели Норма должна заниматься твоим фетишем?

Она раздувала ноздри, с трудом удерживая себя от того, чтобы встать и побежать – звонить Норме Родд, требовать у нее спасения. Но Шейла заставила себя сидеть возле настурции и не отрывать от нее глаз.

Не обращая никакого внимания на Шейлу, деловитая оса влезла в раструб цветка, Шейле был виден ее хвостик. Такое полное погружение рассмешило ее, она решила проследить за тем, что происходит внутри, как трудится оса. Она низко наклонилась, и оса, вероятно почувствовав излишнее тепло, исходящее от Шейлы, метнулась вверх и ударила жалом в ладонь, которую приставила к цветку Шейла.

Она охнула от острой боли и вскочила…

Но теперь она не собиралась звать Норму на помощь. Внезапный укол отрезвил ее. Она добежала до веранды, из аптечки достала крем и смазала место укуса. Наблюдая, как отступает боль, Шейла думала, что вот так же она изгонит свой новый страх. Она справится со всеми, она никому не отдаст Сокола Эдвина. Чего бы ей это ни стоило.

Остаток для Шейла занималась птицами. Нужно было почистить клетки, поговорить с каждым их обитателем, проверить птичью амуницию. Шейла так ловко научилась шить путцы и клобучки, что к ней уже обращались за советами из клуба.

Вообще, если честно, ей ужасно нравилось виртуальное общение. Ей незачем встречаться с собеседниками лично, иногда Шейла спрашивала себя: а на самом ли деле ей нравилось быть риэлтером и постоянно иметь дело с новыми, незнакомыми людьми? Ей приходилось угадывать их настроение, вникать в особенности характера, узнавать пристрастия, чтобы подобрать тот дом, который нужен только им.

Эта страница прошлого затягивалась туманом, все более густым и плотным. Таким же туманом подергивалась и ее личная жизнь – иногда Шейле казалось, что она старается вытащить из него сына Эдвина, заново вылепить его образ, основываясь на собственных домыслах, а не на реальных знаниях.

Что Шейла о нем знала? Она уезжала из дома в половине седьмого утра, возвращалась после десяти вечера. Какая странная была жизнь, думала она сейчас. Смерть сына – не наказание ли за бесконечную суету? Может ли служить оправданием этой круговерти солидный счет в банке, роскошный дом и отчим, которого она нашла своему сыну? Все это должно было поддержать Эдвина в жизни и ввести в определенный круг людей.

А он взмыл над каньоном и улетел от нее.

Солнце уже зашло, когда Шейла, сидя на веранде, услышала рокот мотора. Это Питер вернулся из Фортуны на своем любимце – старом «виллисе», который перебрал по винтику уже несколько раз. Когда Шейла спрашивала, почему бы ему не отправить эту рухлядь на свалку и не взять хотя бы джип дяди, который стоит в гараже и пахнет до сих пор смазкой, он трясет головой так неистово, что Шейле делается не по себе. Если голова оторвется, то никто, кроме нее, Шейлы, не будет виноват.

– Это машина моей покойной жены, – терпеливо повторял он всякий раз, когда Шейла приставала с расспросами. – А ей она досталась от отца, который в дочери души не чаял. Но, – Питер делал паузу, – отдал ее мне. Ты понимаешь?

Шейла пожимала плечами: сравнивать любовь отца к ребенку и взрослого мужчины к машине?..

Шейла отодвинула каталог минувшего птичьего аукциона в Техасе. Перелистав его и сравнив своих питомцев с теми, что на снимках, Шейла осталась довольна. Лучше Сокола Эдвина нет ни одного.

Шейла спустилась вниз.

Питер уже вкатил в ворота. На самом деле, подумала Шейла, он прав. Такой «виллис» поискать. На аукционе старинных автомобилей от покупателей не было бы отбою.

– Ну как? – спросила она. – Привез мне что-нибудь?

– Да, Шейла. Вот бумаги из Парижа и что-то еще.

Шейла протянула руку и взяла конверт. Официальный конверт из официального учреждения.

Глава восемнадцатая

Блузка с картинками

– Ты можешь выяснить все о владельцах соколов в ближайшем окружении? – Алекс привстал над Синди, которая лежала на его старых листах с рисунками и блаженно улыбалась.

А что мне оставалось делать? – отвечала она на собственные упреки, так вышло, я вовсе не собиралась заниматься сексом, когда шла сюда.

Да неужели? – спрашивал насмешливый голосок. Потому ты и надела свои самые потрясающие стринги под длинную мексиканскую юбку? И кружевной лифчик, который открывает больше, чем закрывает, и не мешает увидеть все через тончайшую белую ткань блузки. Эта блузка кончается выше пупка, он даже не прикрыт. Кстати, он у нее очень хорошенький, 144 в него стоило бы вдеть колечко, как сейчас модно, если бы любая боль не была для Синди невыносимой.

Алекс так разбушевался от огорчения, испортив рисунки, что, кроме как своим телом, она не знала, чем его успокоить. А успокоить надо было непременно, потому что в противном случае никакого разговора о деле не получилось бы. Синди называла это переводом агрессивной энергии в сексуальную.

Удалось, похвалила она себя. Он хорош, как прежде. Эти тугие ягодицы, которые сейчас белеют на темном фоне задранной юбки, ей хорошо знакомы. Даже растяжки на талии – Алекс, видимо, пытался худеть. В угоду кому-то? – с внезапной и беспричинной ревностью спросила она себя.

Синди до сих пор верила, что женщина и мужчина узнают друг друга по запаху – если с ними все в порядке и природное обоняние ничем не испорчено. Вот если оно нарушено, то они могут спать со всеми подряд, химия не работает. Но у нее с этим все в порядке, Алекса она почуяла еще в школе. Впрочем, его брата тоже…

– Обо всех владельцах соколов? – переспросила Синди. – Конечно. Хотя это нелегко. – Она облизала губы и приоткрыла рот, словно ей не хватало воздуху.

– Я тебя придавил?

Алекс положил указательный палец на ее губы. Она высунула язык и провела им по пальцу Алекса.

– Н-нет. Ты меня… возбудил.

Он засмеялся.

– Я заметил. Как только ты вошла ко мне в комнату.

– Правда? – Синди снова раздвинула губы. – Не может быть. Потому что…

– Поэтому ты пришла ко мне вот в этих потрясающих трусиках, которые и снимать-то незачем. – Он потянулся к ее ягодицам и провел по ним горячими влажными ладонями. – Ну вот, эту тряпочку даже и не найдешь… – Синди захихикала. – Когда ты вошла, – игриво продолжал Алекс, – я увидел через блузку сама знаешь что.

– У тебя зрение не хуже, чем у сокола.

– Ага, а ты, стало быть, бедная курочка.

Синди снова захихикала.

– Ты на меня накинулся…

– Вот как? А я думал, ты на меня…

– Я к тебе просто кинулась. Чтобы помочь. Успокоить…

Алекс засмеялся и стиснул одну грудь Синди.

– Может, и петушок Алена тоже сам кинулся к соколу. Утешить… А мы хотим защитить его от жестокого хищника?

– Теперь об этом уже не узнать. – Синди нарочито тяжело вздохнула. – А… вторую?

– Ты о чем? – Алекс сощурился.

– Вторую… приласкать. – Она приподняла плечо, подставляя Алексу вторую грудь. – Она ревнует. – Синди капризно сморщила губы.

Алекс хрипло засмеялся.

– Синди, ты не меняешься. Ты как будто все та же малышка, с которой ужасно жарко было в кустах жимолости даже поздней осенью.

Она тихо застонала и откинула голову.

– Ох, Алекс, как хорошо. Еще, еще… – Синди выгнулась ему навстречу, ее живот уперся в его живот, она начала медленно двигаться, приглашая и его.

– Ты, дорогуша, готова была еще днем, – бормотал Алекс ей в ухо, – когда я только приехал. Я знаю. Я заметил, как и куда ты смотрела.

– Но я не виновата, что глаза сами ищут главное, что есть в мужчине. – Синди тихо засмеялась.

Он положил ей руку на лоб и отодвинул мелкие кудряшки назад.

– Ты уже родилась сексапильной, правда? Ты родилась, чтобы соблазнять мальчишек вроде нас с братом, да?

Алекс распалился, Синди и раньше быстро заводила его, поэтому, если честно, то всякий раз, направляясь в старый семейный дом, который теперь принадлежал брату, Алекс рассчитывал наиграться с Синди.

– Почему ты не выходишь замуж, Синди? – спросил он таким тоном, будто не делал того, что делал.

– Потому что не хочу, – отвечала и она так, словно они сидели за столом и пили чай с пирожными.

Это была игра, хорошо знакомая обоим, в нее они играли всегда. Ни с кем Синди не вела себя так, как с Алексом Ригби. Она знала, что он – тоже. Может быть, эта игра их и влекла друг к другу? Тела делали свое дело – отдельно, а они говорили. О разном.

– Не хочешь? А чего же ты хочешь, милая Синди? – спрашивал Алекс, глядя ей в глаза и медленно двигаясь.

– Я не хочу ни в чем зависеть от мужчины. Я не хочу, чтобы кто-то постоянно находился в моем пространстве… – Ей становилось труднее дышать. Алексу это понравилось.

– Но женщина все равно не может оставаться независимой. Само тело заставит ее хотеть… кого-то.

Алекс резко и глубоко вошел в нее. До финиша было еще далеко, они оба владели искусством сексуальной игры. Он знал, когда наступает точка, которую он называл «нет возврата», поэтому умело контролировал ее приближение. Он мог замереть и не двигаться, говорить с Синди, доводя ее желание до самого высокого накала. Алекс никогда не был эгоистом, он всегда позволял Синди достичь кульминации, а уже потом сосредоточиться на себе.

– Вот так, как мы с тобой играем сейчас, ты ведь не можешь играть одна, верно?

– Поэтому я и играю с тобой. – Синди засмеялась, проведя рукой по его коротко стриженной голове.

– Так чего ты хочешь, Синди Уиллер? Ага, – Алекс вышел из нее длинным дразнящим движением, – ты хочешь жить одна и иметь любовников?

– Угадал. – Синди хрипло рассмеялась. – Только… одного любовника.

– Только одного? – нарочито изумился он.

– Да. Чтобы он приезжал ко мне и привозил с собой праздник. Или я к нему.

– Вот как?

– Да.

– Но, если ты согласна ограничить себя в разнообразии, почему тебя не устраивает муж как явление?

Алекс замер внутри Синди, его пальцы ворошили кудряшки влажного треугольника. Она вздрогнула и застонала.

– Тихо, тихо, еще не время.

Он наклонился и коснулся губами ее жадных губ. Синди вытянула свои трубочкой, будто собиралась втянуть его губы в свой рот, но Алекс со смехом увернулся.

– Отвечай мне, Синди Уиллер, как отвечала бы на исповеди, – потребовал он.

– Тоже мне, патер! – Она усмехнулась и облизала губы, как кошка, которой не досталось жирных сливок. – Я не хочу, чтобы кто-то грузил меня своими проблемами, как грузят компьютер. У меня полно собственных дел и планов, которыми я должна заняться.

– Собачьи духи для тебя важнее мужа?! – возмутился Алекс и приподнялся над ней. – Да неужели?

– Конечно, – ответила Синди. – Потому что это мои собачьи духи.

Алекс засмеялся и снова упал на горячее тело, но почувствовал, что его слегка царапнуло эгоистичное замечание Синди. Он быстро вытеснил это чувство. Она говорит не о нем, да он никогда и не собирался жениться на Синди. И вообще – жениться. Это чувство возникло из солидарности с мужчинами, оправдывался он перед собой. С теми, которые могли бы захотеть стать мужьями Синди.

Он закрыл глаза и начал двигаться. Он выходил из Синди почти до конца, потом входил наполовину, дразня ее, требуя, чтобы она стонала, просила… Просила войти так глубоко, как он может. Он знал, как ей нравится больше всего. Ему иногда казалось, что он протыкает ее до самого горла, поэтому она открывает рот, задыхаясь от полноты и напряжения его плоти.

На лбу Алекса выступила испарина. Синди обхватила его руками и почувствовала, какой он потный. Она быстро закинула ноги ему на спину и скрестила их, словно поймала в капкан. А потом ее пальцы заскользили по позвонкам – похоже, Синди задалась целью пересчитать их. Потом пальцы бежали все ниже, ниже, дошли до копчика. Это действует на мужчину безотказно.

Она почувствовала, как Алекс задрожал, ее тело ответило. Теперь жаркая дрожь сотрясала обоих, словно в болезненной лихорадке. Синди и Апекс устремлялись к наивысшей точке наслаждения…

Алекс упал на Синди, на секунду вспомнил о рисунках, на которых она лежит. Наверняка ее белая блузка теперь станет блузкой с картинками на спине, шевельнулась ленивая мысль. Пускай. Он спрятал лицо между ее плечом и шеей и не шевелился.

Синди чувствовала, как медленно приходит в себя, вот уже утихает и медленнее бьется сердце, легкая испарина выступила на лице. Она взглянула на голову Алекса. Жесткие волосы на груди у Алекса кололи нежную кожу ее грудей, которые совсем выехали из мелких чашечек лифчика. Синди чувствовала, как опадают еще недавно набухшие и вздыбившиеся соски.

Алекс крепко спал.

Синди поморщилась. Вот так всегда. Женщина остается одна после того, как мужчина получает удовольствие.

Наконец Алекс поднял голову и мутными глазами посмотрел на Синди.

– Так о чем мы говорили, дорогая?

Она засмеялась и легонько щелкнула его по носу. Он сделал вид, что не заметил.

– Мы говорили о том, что я должна узнать, у кого поблизости есть ловчие птицы. А ты посетишь нашего дорого юриста Барри и отдашь ему бумагу.

– Бумагу? – изумился Алекс. – Какую? – Он настороженно посмотрел на Синди. Потом заметил хитрый блеск в ее темных глазах и усмехнулся. – Ах ту…

– Ну да. За подписью Алена. Ты скажешь Барри, что Алекс перед отъездом в Нью-Йорк попросил передать ему. Он очень спешит начать дело против хозяина сокола.

Алекс моргал, пытаясь понять ход мыслей Синди Уиллер.

– Ты что, правда не понимаешь, что я предлагаю? – Она с удивлением посмотрела на мужчину, который лежал на ней. – Или только делаешь вид?

– Кажется, до меня начинает доходить.

– Если так, то я рада. Не люблю иметь дело с бестолковыми людьми. А теперь слезай. Ты помял мне юбку и блузку.

Алекс скатился с нее, лег рядом, потом привстал на локте и, глядя на Синди, спросил:

– Только-то? Больше ничего… не помял?

– Остальное уже разгладилось. – Синди усмехнулась. – Ну, может, еще свои рисунки, – добавила она и засмеялась.

– Теперь понял. – Алекс покосился на листы, которые едва ли теперь годились на продажу. – Что ж, мне снова придется рисовать. Точнее заниматься каллиграфией.

– Причем срочно. Надолго уехал твой брат?

– На пять дней.

Синди нахмурилась.

– Между прочим, ты всегда расписывался за него очень ловко. Как всякий хороший копиист.

– Спасибо за признание талантов.

– Я думаю, получится не хуже, чем в прошлый раз, – заметила Синди.

– Ты насчет тяжбы с окружной ветеринарной инспекцией?

– Да.

– Но тогда ты была лицом официальным и мы на самом деле действовали по поручению брата.

– А сейчас мы действуем по его устному пожеланию, которое он выразил совершенно недвусмысленно. Разве ты не помнишь, как он сказал?

– Насчет премии помню, и очень хорошо.

Оба уже сидели.

– Ну-ка повернись, – попросил Алекс, вспомнив о своем подозрении. – Ха-ха-ха! Надо же, во мне пропадает еще один дар.

Синди недоуменно посмотрела на него, и Алекс пояснил:

– Я никогда не пытался стать художником по тканям. Я, кажется, много потерял.

Синди повернула голову, выгнула шею, пытаясь рассмотреть на своей спине хоть что-нибудь.

– Да ты сними и посмотри! – сказал Алекс.

– Может быть, я стесняюсь…

Он уставился на нее круглыми глазами, а потом захохотал еще громче.

– О, наша малышка Синди! Ты ничуть не изменилась. Я помню, как ты говорила мне: отвернись, Алекс, я поправлю трусики, после того как…

– Перестань. Все женщины должны быть стеснительными. Такова их природа.

– Так говорила тебе наставница в монастырской школе. Понимаю.

– Ладно, встречаемся завтра, – сказала Синди.

Алекс хмыкнул.

– Я готов и сейчас.

– Ах какой ты мачо. Ты хочешь сказать, что тебе не нужно отдыхать целый час, чтобы восстановить свои способности?

– Нет, даже и трех четвертей часа не надо, если ты имеешь в виду обычного среднего американца.

– Но у меня дела, – сказала Синди.

– Понимаю. – Алекс шумно вздохнул. – Понимаю, почему тебе не нужен муж. Вот так ты не могла бы ему сказать. А любовнику можешь.

– Разве ты мой любовник?

Синди остановилась у двери. Апекс с удовольствием смотрел на беспорядок, в который привел ее одежду, волосы и, кажется, тело… Но едва ли душу.

– А кто же я?

– Друг детства.

– Ага. Вот мы с тобой встретились, поговорили, вспомнили прошлое…

– Точно, – согласилась Синди. – Но не в том порядке было дело, как ты перечислил. Мы встретились, вспомнили прошлое и говорили.

Он секунду молчал, потом усмехнулся.

– Какая ты точная, Синди. Да, ты права. Мы с тобой сперва вспоминаем прошлое – действия из прошлого – так? Теперь говорим.

– Точность мне просто необходима. Иначе как же я сделаю собачьи духи? Миллиграммы и миллилитры меняют все. Ну ладно, пока, Алекс.

Глава девятнадцатая

Чем заменить виагру

Ален Ригби собирал бумаги в коричневый кожаный портфель, который уже раздулся до предела, но он продолжал его набивать. Он должен увезти с собой все, что только может. Дома он вникнет в эти бумаги. Почему бы ему не взять дискеты? Возьмет и дискеты. Но если он захватит отсюда распечатку материалов, то незачем будет тратить время на их вывод дома. Не на себе ведь он везет их, верно? Свой портфель он отдаст секретарю, тот распрекрасно доставит прямо в его кабинет.

В кабинет под мансардой.

Под мансардой, в которой сейчас валяет дурака брат Алекс. Почему он приехал? – с внезапным раздражением спросил себя Ален. Он вполне нормально воспринимал младшего брата со всеми его артистическими выкрутасами. Алекс всегда хотел рисовать, ну и Бога ради. Их состояние позволяет выбрать любое занятие и отдаться ему безоглядно. Но вот что ему не нравилось в последнее время, так это то…

Ты сам знаешь, одернул он себя, что именно тебе не нравится. То, что брат познакомил тебя с Салли.

Верно и это. Алекс жил в Нью-Йорке, тусовался в своей среде и на один из перфомансов привел брата Алена. Провинциал, Ален никогда не видел ничего похожего. Группа голых мужчин изображала сюжеты греческих фресок. Но после того, как ему поднесли пару бокалов хорошего шампанского, он пережил и это зрелище. Тем более что искусствовед Салли, специалист не только по авангарду начала прошлого века, но и по древностям, объясняла, как замечательно бедро стоящего мужчины повторяет форму наконечника старинного копья, если посмотреть на него вот с этой точки – Салли взяла Алена за руку и слегка прижала к своему бедру…

Он расстался с Салли, он выбросил из головы и из жизни все, что напоминало бы о ней. Но явился Алекс. Алену казалось, что от брата даже пахнет так, как от Салли. Каким-то Мертвым морем.

Может быть, потому, что Салли пользовалась кремами, в которых было закопано что-то из Мертвого моря? Может, его брат пользуется кремом для бритья с похожим запахом?

В общем, Ален Ригби не мог точно объяснить причину своего раздражения, но указать источник мог. Это Алекс.

Ален поднял свой портфель – вес приличный. В конце концов, брат быстро заскучает дома и уедет, утешил себя Ален.

Эта мысль на самом деле ему понравилась.

– Гай, друг мой, – сказал он секретарю, который ожидал за дверью офиса. – Вес немалый, но ты поднимаешь гири каждое утро, не правда ли?

Гай вскочил с диванчика и молча взял у босса портфель. Парень даже не перекосился от тяжести. Ален засмеялся.

– Я рад, у меня крепкие сотрудники. – Он подмигнул. – Чтобы было больше таких парней, как ты, я заставлю наших кур нести супервитаминные яйца. Только прочитаю все эти бумаги сам, потом передам сотрудникам.

Гай кивнул.

– Ты почему не спросишь, что это будет за новинка? Понятно, знаешь, что я сам не удержусь, объясню. Это новое яйцо крупнее обычного. У него большой желток, яркий, точно выкрашенный желтой краской. А все почему? Потому что в корме кур витаминно-травяная мука и кукурузный глютен. В таком желтке больше витаминов, особенно Е, которые, как известно, весьма полезны мужчинам.

– Вместо виагры, да? – серьезно спросил Гай.

Секунду Ален смотрел на своего секретаря, потом лицо его расплылось в улыбке.

– Молодец. Ты сам не знаешь, какой замечательный рекламный ход подсказал мне! С меня, – он запнулся – с меня полсотни баксов! Или возьмешь яйцами? – Ален от души рассмеялся над своей шуткой. – Итак, вперед. Ты летишь сегодня, а у меня еще званый ужин. Грех пропустить.

Гай, услышав про званый ужин, понимающе склонил голову, полагая, что его босс вечером отправится в один из шикарных ресторанов или частных домов Манхэттена, где подают старые вина, деликатесы и… роскошных блондинок. По крайней мере, он сам рассчитывал когда-нибудь бывать на подобных ужинах.

Но пока этого не произошло, и он с портфелем пошел к лифту.

Машина уже ожидала Алена Ригби, это был здоровенный «форд-экскешн» черного цвета.

Катафалк какой-то, скривился Ален. Но, подойдя к машине, передумал. Сверкающая поверхность казалась уже не черной, а цвета темно-серого дыма, какой идет от костра, залитого водой.

Сердце Алена сладко дернулось – наконец-то он снова испытает то чувство, от которого всякий раз ему кажется, что жизнь выходит на новый виток.

Вообще-то это чувство не покидало его с самого начала лета, когда он поехал в Париж и прокатился оттуда в Лондон. Каждое утро, просыпаясь и не открывая глаз, он прислушивался к себе с надеждой, что ощущение радостного возбуждения, в общем-то беспричинного, все еще не оставило его.

На что он надеялся и на что рассчитывал?

Он хотел, чтобы это чувство не только сохранилось подольше, но чтобы произошло событие, предощущением которого это чувство являлось.

Дверцы машины распахнулись, и Ален увидел ее. Она сидела за рулем гордо, с прямой спиной, и улыбалась.

– Привет, дорогая. – Он наклонился и коснулся губами прохладной щеки. Он давно заметил, что щеки немолодых, если не сказать – старых, женщин всегда прохладные. – Он отпустил тебя на этой машине? – Ален вытаращил глаза.

– Ты бы, конечно, не отпустил, – хмыкнула она. – Садись. Не бойся. Этот катафалк знает сам, куда ему ехать.

– Надеюсь, он незнаком с дорогой на кладбище, – пробормотал Ален, устраиваясь рядом.

– Только после нас, – засмеялась она, расслышав бормотание. – Ты, наверное, забыл, дорогой мой мальчик, что я до сих пор чемпион по слуху.

– Неужели ты снова участвовала в этих дурацких соревнования, мама?

– С тех пор, как умер твой отец, уже дважды.

– Какой приз ты получила?

– Два паспорта.

Ален с изумлением посмотрел на мать.

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что сказала. – Она улыбнулась. – У твоей матери теперь есть паспорт Мальтийского ордена и Гражданина мира.

– О, мама! Ты шутишь!

– Ничуть.

– Но это же чистой воды обман!

– Паспорт Мальтийского ордена позволяет без всякой визы въезжать в тридцать две страны. А паспорт Гражданина мира…

– Стоп! Я знаю!

– Так говори же.

– Официально паспорт Гражданина мира признают Буркина-Фасо, Эквадор, Мавритания, Замбия и Того.

– Ничего подобного, – упорствовала мать. – Его признают сто сорок стран мира.

– Ну хорошо, не буду с тобой спорить. А в следующий раз чем тебя наградят?

– Я бы не отказалась от книжки моряка, – вполне серьезно сказала Мэг Ригби. – Такая есть у Пола. Она позволила ему истоптать все возможные берега в мире.

– Послушай, а почему такой странный приз? – спросил Ален.

– Я думаю, – Мэг посмотрела в окно машины, – люди с тонким слухом могут оказаться полезными в разных местах, они могут узнать то, что недоступно другим.

Мэг повернула ключ зажигания, двигатель негромко зарокотал.

– Как Пол? В порядке?

– Он отлично. К твоему приезду запекает гуся, белолобую казарку. Ты как? Готов насладиться?

– Я не против. – Ален сказал это совершенно искренне. – Тем более что я похвастался своему секретарю, что еду на званый ужин.

– Ты не солгал ни на йоту, Ален.

Мэг встроилась в плотный поток машин, идущих в сторону Лонг-Айленда.

Ален молчал, испытывая странное чувство. Он наблюдал за матерью, которая будто и не была вовсе его матерью. Или, напротив, побыла и больше… Нет, она остается его матерью, той женщиной, благодаря которой он сейчас дышит, ходит, радуется и злится, зарабатывает деньги, суетится. Но сама она больше не его, она отдала себя мужчине, после того как предыдущий мужчина, которого она выбрала отцом для него и Алекса, ушел в мир иной.

Все чаще Ален задумывался над странными обстоятельствами выбора. Так что же, женщина выбирает мужчину, желая найти отца для своего ребенка? Или мужчина выбирает женщину для…

Для того же самого?

Да нет, для другого. Он разве собирался иметь с Салли детей? В принципе, конечно… когда-то…

Прежде всего, он выбирал Салли для собственной похоти, вот для чего. А она его? Трудно сказать, но речь о детях она никогда не заводила.

Он вдруг представил Салли с большим животом и скривился. Она была бы похожа на паука. Фу, какая гадость! – сморщился Ален.

– У тебя ноет зуб? – не поворачиваясь к нему, спросила мать.

– Нет. Нет, нисколько. Послушай, мама, а вот если бы ты встретила Пола не сейчас, а раньше… Когда…

– Когда я была молодая и красивая, а не просто красивая? Ты об этом хочешь спросить? – Она засмеялась своей привычной шутке.

Сын отозвался, потому что матери очень шла эта шутка. Ее невозможно было назвать немолодой. А красивой она была всегда.

– Ну да. Когда ты собиралась рожать детей.

– А не просто интересно проводить время? – уточнила она.

– Да. Проводить время… жизни.

– То есть отдыхать от всех совершенных трудов, да? И наслаждаться жизнью?

– Да.

– Нет, – коротко ответила Мэг.

– Почему?

– Потому что… Знаешь, каких львов выбирают львицы в отцы своему потомству? – Ален молчал, собираясь услышать что-то совсем новое, которое мать улавливала, кажется, из воздуха. – По гриве. Они выбирают львов с темными длинными гривами.

Ален провел рукой по своей светлой коротко стриженной голове и хмыкнул.

– По-моему, у меня нет шансов.

А Мэг продолжала:

– Ученые выяснили, что длинная грива – показатель здоровья. В схватке всегда страдает лев с короткой гривой.

– Понятно, зачем нужен под боком такой, чьи раны надо зализывать, – кивнул Ален.

– Темный цвет – свидетельство высокого содержания мужского гормона – тестостерона, – продолжала Мэг. – А поскольку львов больше, чем львиц, то дамы чрезмерно разборчивы.

– Ты мне очень понятно все объяснила, мама. Значит, у Пола никогда бы не было шанса стать отцом твоих чудесных мальчиков – Алена и Алекса.

Мэг засмеялась.

– У каждого своя миссия на этом свете. Но мне с ним хорошо.

– Мы поедем на гусей в бухту Джеймс, как и в прошлый раз?

– Да, Пол купил участок земли, поэтому не придется, как в прежние времена, ублажать землевладельца подношением даров.

– Значит, виски останется в баре нам самим.

– И битые гуси тоже все наши. Пол уже приготовил переносную засидку для нашей охоты. Он сделал ее из армейской маскировочной сетки, брезента и рогоза.

– Мы в ней поместимся втроем?

– Да.

– Ты до сих пор охотишься в тюленьей парке? – спросил Ален, окинув взглядом мать.

– Я держу прежний вес, мой дорогой. Поэтому никогда не променяю ее ни на что другое, – упрямо заявила Мэг. – И в эскимосской обуви.

– Как ты их называла? – Он сморщился.

– Муклуки. Нет ничего лучше. Да, и Пол смастерил новые чучела, он занимался ими всю зиму. Он где-то узнал, что их лучше всего делать крупнее натуральных птиц.

– У него вышел долгожданный чучелиный альбом?

– Да, он получился очень хорошим. Кстати, Пол предложил Алексу сделать рисунки для нового птичьего альбома, в котором будут домашние экземпляры. Самые лучшие, естественно.

– Алекс уже дома, – заметил Ален.

– Как ты его находишь?

– Без денег.

– Вот как? – Мэг вскинула тонкие брови. – Но он получил аванс за рисунки. Он начал что-то делать? – задала она вопрос, но было видно, что Мэг не считает своей обязанностью волноваться о состоянии кошелька взрослых детей.

– Едва ли. Я думаю, он валяется в мансарде и перебирает старые рисунки.

– Ну да, пытается найти, что продать. – Мэг усмехнулась.

– На сей раз у него есть некоторое оправдание, – заметил Ален. – Самый лучший петушок из моего нового стада погиб.

– Плохо смотрели за ним?

– Его похитил сокол, так мне сказали.

– В наших краях завелся любитель ловчих птиц? – Мэг оживилась. – Невероятно! Ты уже знаешь, кто это? – От волнения ее лицо порозовело. – Ты уже с ним познакомился?

– Не успел. Но, видимо, придется. Слишком дорогой экземпляр.

– Ты о петушке.

– Да. Он из Парижа.

– Жаль, – проронила Мэг, но в ее голосе не прозвучало слишком сильного сожаления. – Ну вот, мы почти приехали, – заметила она, входя в поворот.

Ален кивнул. Ему были хорошо знакомы эти места. Внезапно он испытал странное чувство. Что это? Зависть? К матери? Которая сумела найти себе партнера для интересной жизни на склоне лет?

Или к мужчине, который стоял возле раскрытых ворот? Ему тоже здорово повезло. Пол никогда не был женат и только после пятидесяти рискнул пойти на отважный шаг. Вместе с Мэг Ригби.

Однажды мать сказала фразу, которую Ален запомнил очень хорошо.

– Я всегда живу в предложенных мне обстоятельствах. Поэтому я провожу свои годы интересно и с удовольствием.

– Привет! К званому ужину все готово! – Пол махал рукой. – Скорее, а то гусь остынет. Я все сделал так, как ты сказала, Мэг, – добавил он, подходя к машине.

Сейчас Пол казался сыном Мэг, а не Ален.

– Надеюсь, ты плотно набил казарку дикими вишнями и каштанами? А не забыл вставить в клюв веточку розмарина? Ален любит его запах.

– Ты и об этом помнишь? – Ален восхищенно покачал головой.

– Никогда не забуду, – с улыбкой заверила Мэг.

Ален вместе с матерью прошел через высокую кованую калитку, которую Пол сделал сам. В последнее время он пробовал себя в кузнечном деле, причем весьма удачно.

– Замечательная вещь. – Ален кивком указал на кованого гуся, который распростер крылья над калиткой.

– Это моя внутренняя сущность, – заметил Пол.

– Я уже понял. Ты перелетная птица, Пол. Где купишь землю в следующий раз?

– Там, где есть гусиный пролет.

Глава двадцатая

Счастье падения

Синди спешила, поэтому соображала очень быстро. Конечно, самое простое – войти в Интернет и по нему найти соколиный сайт, как она назвала его для себя. Она предполагала, что он может быть зашифрован, но, войдя в систему поиска, запросила слово «сокол». Машина быстро отозвалась и похвасталась, что ей известно три тысячи пятьсот сорок два упоминания этого слова, но предложила на выбор шестьдесят.

Синди просмотрела каждое из них, ни одно не навело ее на мысль о том, что именно здесь таится то, что она ищет.

Но Синди Уиллер никогда не останавливалась на половине пути. Она нашла нужный сайт.

Это Синди отправила Эдвину Ньюбери свое послание, когда вычислила, что из соколятников именно он ближе всех живет к имению Ригби. Его ранчо всего-то в двадцати пяти милях.

– Алекс, я нашла его. Его зовут Эдвин Ньюбери! – Синди влетела в мансарду, задыхаясь от нетерпения. – А ты как? Ты уже побывал у Барри?

– Конечно, – отставляя от себя кружку с кофе, сказал Алекс.