Текст книги "Вся ночь — полет"

Автор книги: Уинифред Леннокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Уинифред Леннокс

Вся ночь – полет

Двойной портрет на бледно-синем фоне,

Но аура одна, она чиста.

Весь день – полет, вся ночь – полет,

Все ввысь и – напролет.

Дж. Раскорлей. Перевод с английского Г. Астанкевич

Пролог

– Никогда не думала, что буду заниматься любовью в курятнике. – Шейла хихикнула, как девочка-подросток, и уткнулась носом в плечо Алена.

– Тебе у меня не нравится? – нарочито возмущенным тоном спросил он. – Но это самое замечательное место на земле!

Она фыркнула.

– Ты знаешь, кто ты такой, Ален Ригби? Ты – самодовольный петух.

– Теперь уже нет. – Он шумно вдохнул и выдохнул.

– Да неужели? И с каких это пор – нет?

Шейла изучала его лицо так, словно хотела рассмотреть каждую морщинку на лбу, вглядеться в короткий след от пореза бритвой. Он торопился, заметила она, но все равно побрился, чтобы ей было приятно.

– С тех самых пор, как я поменял эмблему на своих воротах.

– Ах во-от когда… – Шейла улыбнулась, наклонилась и поцеловала его в кончик носа.

– Она-то тебе нравится?

– О-очень, – выдохнула Шейла и уткнулась носом ему под мышку.

Ален ухмыльнулся. Еще бы ей не понравилось, подумал он. Вместо безмятежной парочки золотых петушков, которые украшали ворота его имения прежде, он заказал другой сюжет – золотой петушок в крепких лапах серебряного сокола.

– А уж мне как нравится! – Он засмеялся. – Я стоял над душой у Пола, когда он выковывал клюв у сокола.

– Ты хотел, чтобы мой сокол казался… нежнее? – Шейла потерлась носом о теплую кожу плеча Алена и подняла голову.

Он засмеялся и крепко стиснул ее.

– Чтобы петушок не казался беспомощной жертвой. Вот почему я попросил сделать соколу клюв посолиднее.

– А как же правда жизни? – Шейла хитро посмотрела на него. – Когда ты увидел моего любимца в первый раз, ты сказал, что у Сокола Эдвина необыкновенно изящный клюв.

– Я это сказал, чтобы тебе польстить, дорогая. – Ален самодовольно засмеялся.

Шейла выбралась из своего укрытия и с некоторым недоверием посмотрела на Алена. Но, заметив улыбку на его губах, тоже улыбнулась.

– Я, кажется, теперь понимаю, в чем истинная суть новой композиции, мой дорогой дизайнер, – говорила Шейла, в то время как рука Алена спускалась по ее спине.

– Не-ет, этот сюжет не имеет никакого отношения к искусству дизайна…

Она фыркнула, когда его рука добралась до ее талии и на секунду замерла. У Шейлы перехватило дыхание, но она пробормотала:

– Имеет. Самое непосредственное отношение к древнейшему виду… искусства.

– Ты так считаешь? – Его рука поползла ниже.

– А ты – нет? Мелкая пластика – разве не один из древнейших видов искусства? – Шейла слегка нахмурила брови.

Он обхватил ее за плечи и отстранил от себя. Потом откинул легкое одеяло и, наклонившись к самому уху Шейлы, прошептал:

– Неужели ты вот это считаешь мелкой… гм… пластикой?

Она открыла рот, пытаясь сказать, что на самом деле имела в виду. Она говорила о петушке и соколе на воротах. Но не об этом… Потом, проследив за его взглядом, упала Алену на плечо и расхохоталась.

– Так во-от ты о чем! Да, к мелкой пластике это отнести невозможно.

– Вот и я о том же. – Его губы коснулись мочки уха Шейлы. – Ты знаешь причину…

– Ты так думаешь? – хриплым голосом произнесла она короткую, ничего не значащую фразу.

Но смысл тем не менее был – хрипота в голосе Шейлы не позволяла Алену сомневаться в том, о чем она думает на самом деле…

– Это я, Ален Ригби, – шептал он ей на ухо, – тот самый петушок, который попал в когти сокола.

Он прихватил губами мочку уха Шейлы и услышал ответ, который хотел услышать: Шейла охнула.

– Но ничуть не жалею, – продолжал он.

Теперь Ален легонько прижал зубами мочку уха с крошечной дырочкой под сережку. Шейла молчала, но он заметил, как напряглись желваки на ее лице. Пытается бороться с собой, упрямая.

– Впрочем, ты права в одном – мы сейчас на птицеферме. Да, мы с тобой занимаемся любовью в курятнике. – Он умолк и лизнул ее в щеку. – Послушай, но я что-то не пойму, почему ты решила, что имеешь полное право вытирать об меня свой мокрый нос? Или ты думаешь, что у тебя не нос, а клюв, как у Эдвина?

Он почувствовал, как задрожала Шейла. Она смеется! С деланным возмущением Ален продолжил:

– Ты пытаешься клевать меня, как собственную добычу? Должен сказать, ты успешно переняла повадки своего любимца, дорогая моя Шейла. – Его голос, в который Ален вложил обвинительные нотки, прозвучал неожиданно громко. – И ты снова принесла его едва ли не в спальню…

– Тсс, – прошептала она, привстав на локте и прикрывая указательным пальцем его губы. – Он не может без меня… Пока не может. Тише, а то разбудишь…

– Он спит по ночам. Не слишком ли ты о нем беспокоишься? – В голосе Алена послышались нотки ревности.

– Зато мы не спим. Мы за него…

– …Летаем, – прошептал Ален и засмеялся. – Мне нравится летать с тобой ночами.

– А мне и днем нравится, – призналась Шейла.

Она подняла голову. Полная луна бесстыдно наблюдала за ними сквозь незашторенное окно. Шейла оглядела мужчину, который лежал под ней.

Ален ухмыльнулся.

– Мне кажется, ты даже смотришь так, как он.

– Боишься? – хмыкнула она.

– А ты как думала? Ты смотришь на меня, словно видишь во мне потенциальную…

– …Добычу, – закончила за него Шейла. Опустив голову на грудь Алена, она поёрзала, устраиваясь поудобнее, и тотчас почувствовала, как его тело отозвалось на ее невинные движения. – Ты прав. Я сама, а не только природа, учила его видеть во всем, что движется, добычу.

– Ох, мне страшно… – протянул он и сцепил руки на спине Шейлы.

– Но тебе больше нечего бояться, – проговорила она, не отрывая губ от его жестких и влажных от пота волос на груди. – Ты уже пойман.

– Скорее, добыт, – поправил Ален.

– Тебя это огорчает? – Она резко подняла голову, ее бедра вдавились Алену в живот.

Он охнул, потом быстро повернулся и подмял Шейлу под себя.

– Ничуть, дорогая. – Он ухмыльнулся. – Я позволил тебе добыть меня… Разве нет?

Она застонала и впилась ртом в его губы. На этот порыв отозвались не только губы Алена – все тело.

– Да, да, – шептала Шейла, загораясь все сильнее, – и Сокол Эдвин… Он…

– Я очень ему благодарен, – прошептал Ален, сильнее вжимаясь в Шейлу.

Она застонала, потом приподнялась ему навстречу и снова ощутила ни с чем не сравнимое чувство полета.

Ей казалось, она летит, как Сокол Эдвин, все выше, выше, на свет яркой луны… Хотя она точно знала, что по ночам соколы не летают.

Что ж, она полетит вместо него.

Ну вот и все. Все так, как она хотела. Эдвин, ее мальчик Эдвин, по-прежнему жив. Потому что жизнь, поняла она, – это движение, это бесконечный полет.

Глава первая

Искусство избегать боли

– Знаешь, что однажды сказал Томас Джефферсон?

Норма Родд смотрела на свою пациентку внимательно и выжидающе. Ей было интересно, вспомнит ли она, кто такой этот деятель. Если вспомнит, значит, Шейла Ньюбери уже близка к тому, чтобы покинуть клинику. Это значит, что она способна отвлечься от навязчивой мономысли, которая привела ее сюда.

Тонкие светлые брови Шейлы сошлись на переносице, было видно, какая мучительная работа происходит у нее в голове.

Ага, уже хорошо, мысленно похвалила ее Норма. Значит, Шейла верит, что ответ на этот вопрос, а стало быть, и на другие, она может дать сама, без посторонней помощи.

– Томас Джефферсон… – не вопросительно, а скорее задумчиво повторила Шейла. – О да. – Она кивнула. – Он наверняка сказал что-то очень умное. – Теперь брови встали на место. Серые глаза, еще недавно равнодушные, блеснули, и не оттого, что она питала какие-то особенные чувства к человеку, носившему это имя, а потому, что на самом деле вспомнила, кто он. – Томас Джефферсон – третий американский президент…

– Может, ты даже помнишь, когда он жил? – прервала ее Норма.

Она позволила себе рискнуть – попыталась сбить Шейлу с мысли и тем самым выяснить, насколько уверенно чувствует себя эта женщина и владеет собой.

– Не точно. – Шейла покачала головой. – Но могу сказать, это была вторая половина восемнадцатого века.

– Отлично! – Норма довольно улыбнулась. – Молодец, Шейла.

– Я хорошо училась в школе, заметила Шейла.

– Ты сохранила отличную память, – похвалила Норма.

– Так что же он такого замечательного изрек? Такого, что запало в душу тебе, Норма? Он, насколько я помню, не был специалистом твоего профиля.

Норма засмеялась.

– У него не было такого диплома, как у меня, но человек, достигший столь значимых высот, всегда специалист моего профиля.

– Согласна. – Шейла кивнула, не сводя глаз с Нормы.

– Чем, по-твоему, занимаются президенты стран, компаний, корпораций, как не тем, что уверяют своих сограждан, работников, потребителей, что все они вместе и каждый в отдельности…

– …Благодаря их неустанным заботам и беспримерным усилиям живут счастливо и в полной безопасности, – подхватила Шейла.

– Что лучших условий работы и оплаты труда нет нигде…

– Что в их гамбургерах меньше всего холестерина, – включилась в игру Шейла.

– А все озоновые дыры открылись над странами, во главе которых стоят другие президенты!

Обе женщины засмеялись, довольные тем, что понимают друг друга уже с полуслова.

– Все так, Шейла, но Томас Джефферсон сказал однажды замечательную фразу. – Норма сделала паузу, призывая Шейлу внимательно вслушаться в то, что она собиралась сказать. – Искусство жить – это искусство избегать боли. Как мудро, верно?

– Избегать боли? – повторила Шейла, вдумываясь в слова Нормы.

– Он имел в виду не только физическую боль, – поспешила на помощь Норма.

– Вот как? – Губы Шейлы скривились в усмешке. – Тогда ты права. Вы с Томасом Джефферсоном абсолютно родные люди.

– К человеческой душе не приложишь холодный компресс. Она болит долго.

– Да, – согласилась Шейла. – Я знаю это по себе.

– Но должна сказать, что мы с тобой преуспели.

Шейла кивнула.

– Пожалуй. Мне уже не так больно. – Она умолкла на секунду, потом добавила: – Иногда мне становится страшно от того, что так быстро ушла острая боль.

– Страшно? – Норма резко повернулась к Шейле.

– Не волнуйся, – поспешила успокоить ее Шейла. – Я неточно выразилась. Мне радостно не от того, что я преодолеваю боль, а от того, как я это делаю. Понимаешь, о чем я говорю? – Она посмотрела на женщину, которая сидела в таком же золотистом плетеном кресле из ротанга, как она, и тоже смотрела на закат.

Норма молчала. Тогда Шейла продолжила:

– Мой Эдвин умер, но я знаю, как его оживить. Теперь знаю. Я знаю, как оживить его для себя. Навсегда, – добавила она.

– Ты все решила правильно, – похвалила ее Норма. – Мне нравятся твои планы. Ты хорошо устроишься на ранчо около Фортуны. А поездка в Париж – тебе можно только позавидовать. – По лицу Нормы пробежала блаженная улыбка. – Я так люблю этот город.

– Я еду туда не на прогулку, – заметила Шейла. – Ты знаешь, зачем я еду туда. – Она вздохнула и прикрыла глаза. – Это место, откуда начнется новая жизнь моего сына.

– Ты полетишь за Соколом Эдвином, я это знаю, – сказала Норма. – Удачи. И запомни, Шейла, я всегда рада тебя видеть. Всегда рада слышать твой голос.

Норма наклонилась и поцеловала Шейлу в щеку. Шейла почувствовала, какие теплые и сухие губы у Нормы, и сказала:

– Спасибо, Норма, за все. Ты такая теплая – вся…

Дни и бессонные ночи, поначалу полные боли и отчаяния, а потом сменившиеся долгими часами сна, уже позади. Кошмары отступили и не мучили больше Шейлу Ньюбери. Подумать только, не переставала удивляться Шейла, как благодатны слова, которые произносила Норма! Невероятно, но эта женщина четко расставила по местам все то, что произошло в жизни Шейлы, и то, что должно в ней произойти. В той самой жизни, в которой, думала Шейла, уже никогда ничего не будет.

Эдвин, ее сын, должен был стать продолжением ее, Шейлы Ньюбери, во времени и пространстве. Разве не так задумано природой? – размышляла Шейла после бесед с Нормой.

Но его больше нет, говорила ей Норма, а время и пространство остались. Она, Шейла Ньюбери, осталась во времени и пространстве. Они принадлежат теперь ей одной. Поэтому она может заполнить их тем, чем хотел заполнить их ее сын.

Шейла знала, чего он, ее Эдвин, хотел, – он бредил ловчими птицами. Он знал их всех, мог показать в каталоге мелкого сычика и огромного орла, не заглядывая в подписи. Но самой прекрасной из всех ловчих птиц он считал сокола. Нет на свете другой птицы, говорил ее сын, которая сравнилась бы с ним.

– Их называют мужественными и самоуверенными, – рассказывал он матери. – Даже злобными. Но разве какая-то птица сравнится с ними по уму?

Шейла наблюдала за лицом сына, когда он произносил эти фразы, слышала свои интонации и видела свои гримаски на его лице. Вот так, уверенно и безапелляционно, заявляла она в свое время родителям, что не нужно ей ранчо в Калифорнии, которое завещал ей дядя. Она уедет в Сан-Франциско и станет успешным торговцем недвижимостью.

– Но… почему так запали тебе в душу соколы? – с недоумением спрашивала она сына, как спрашивала ее собственная мать, когда Шейла решала, чем заняться в жизни.

– Они всегда были верными помощниками человека. Охотниками… друзьями… – говорил Эдвин.

Что-то в его словах тогда царапнуло Шейлу. Только потом, гораздо позднее, она поняла – что именно.

Ее сын хотел иметь… верных друзей? А она, его мать, разве не верный друг своему сыну? Шейла выбросила из головы и из сердца тот укол, когда услышала его следующую фразу:

– Некоторые соколы стоят не меньше хорошего автомобиля, – сказал ее сын.

Так вот чем можно, наконец, объяснить страсть сына к соколам! Действительно, зарабатывать хорошие деньги, занимаясь любимым делом, что может быть в жизни лучше? И тогда она самоуверенно сказала Эдвину:

– Я тебя понимаю…

Это уже после, в доме Нормы Родд, она по-настоящему поняла и услышала многое из того, о чем говорили они с сыном.

Теперь Шейла Ньюбери собиралась лететь в Париж с одной-единственной целью: привезти оттуда пару птиц. Соколят. С которых начнется жизнь питомника ловчих птиц.

Этот питомник Шейла решила создать на ранчо, расположенном близ городка Фортуна. Оно досталось ей по наследству, от дяди, брата отца. Могло ли быть место более удачное для такой цели, чем это, – равнинное и открытое всем ветрам? Оно словно самим Богом предназначено для ловчих птиц, которые любят необъятный простор, бездонное небо и бесшабашный ветер. А там всего этого вдосталь.

Вот к такому простору стремился и Эдвин, поняла Шейла, его он искал, за ним погнался из города, в котором ему становилось все более невыносимо и тесно.

И погиб. Пятнадцатилетний сын утонул в холодной горной реке, в Колорадо.

Иногда Шейла думала, что если бы они жили на ранчо, то Эдвин был бы с ней и сейчас. Но они не могли жить на ранчо – отец мальчика, первый муж Шейлы, как и второй ее муж, оказались самыми настоящими горожанами. Точно такими, какой считала себя и Шейла Ньюбери.

В те дни, когда она жила у Нормы, она снова пережила и ту беду, которая произошла в ее жизни раньше. Ее первый муж, отец Эдвина, погиб в авиакатастрофе. Он был журналистом, летел на небольшом самолете в командировку, и самолет упал при посадке. После расследования стало известно, что виной явился голубь, который попал в турбину двигателя.

После этого газеты много писали о том, что пора перенять опыт европейцев, которые держат соколов для того, чтобы они не позволяли голубям вторгаться в воздушное пространство аэропортов.

Когда это произошло, Эдвину было три года, он не мог знать ничего о причине катастрофы. Шейла не рассказывала ему, полагая, что незачем обременять мальчика печальным знанием – вдруг он будет бояться летать на самолете?

Шейла хорошо помнит, как похолодели у нее руки и она едва не выронила тарелку с салатом – ей почему-то отчетливо запомнилось, что в том салате были свежие, тонко нарезанные сероватые колечки шампиньонов, а на листьях дрожали капельки воды, она плохо просушила листья, – когда ее сын вдруг сказал:

– Мама, я думаю, мои соколы пойдут на ура и моя ферма не прогорит.

– В самом деле? – отозвалась она, не подозревая, о чем сын скажет дальше.

– Конечно. Ты сама знаешь, как часто авиакатастрофы происходят из-за птиц, которые влетают в воздушное пространство аэропорта. Я читал, что европейские аэропорты покупают соколов, чтобы они сторожили небо. Ты понимаешь?

Он говорил ей об этом, уже собираясь в Колорадо. Говорил не как о мечте, оказывается, ее сын все время искал реальный выход для своей страсти к птицам – и нашел.

А потом Эдвин произнес фразу, от которой у Шейлы задрожали руки.

– Если бы соколы сторожили небо, то мой отец не погиб бы. – Она помнит, как вздрогнула, но кивнула, соглашаясь. А потом сын добавил: – А значит, ты не вышла бы замуж за Боба.

Вот тогда-то у нее сильно задрожали руки. Шейла и подумать не могла, насколько неуютно ее сыну жить в доме Боба. Она подозревала об этом, но не позволяла честно признаться самой себе, что она сделала, выйдя замуж за этого человека. Что такое этот брак для нее и для сына.

И опять-таки только потом, у Нормы, рассматривая издали совершенно беспристрастно свою жизнь, Шейла Ньюбери поняла, что делала с собой и со своей жизнью. После смерти отца Эдвина она только тем и занималась, что загоняла свою жизнь в тупик.

Так что же – если бы не гибель сына, то еще чуть-чуть – и она уперлась бы лбом в стену?

– Нет, – говорила ей Норма. – Упершись лбом в стену не проживешь. Стену лбом тоже не прошибешь. Все равно что-то случилось бы. Не со стеной, не с миром, – усмехалась она, – а с тобой или с твоими близкими. Какая-то сила все равно отвела бы тебя от стены. А может, отбросила, как взрывом.

Так и случилось.

Глава вторая

Жених в стиле хай-тек

Шейла по звонку будильника вскакивала с постели, пила кофе, который молола с вечера, чтобы не тратить время ранним утром, выбегала из дома, прыгала в «форд» синего цвета и летела на встречу с очередным покупателем, который жаждал стать обладателем несуществующего, как и любая мечта, дома.

В их фирме покупателей было много. В последнее время к ним зачастили выходцы из Восточной Европы, где в начале девяностых годов прошлого века произошли потрясающие перемены. Деньги оттуда потекли через океан, чтобы обрести очертания дорогих поместий, шикарных домов. Надо было ловить момент, а стало быть, этих клиентов-толстосумов, потому что, знала Шейла, все потоки когда-то иссякают. Но лучше, если это произойдет не на твоих глазах.

Шейла Ньюбери была занята своими новыми клиентами едва ли не круглые сутки. Они отличались от тех, с кем она обычно имела дело. Богатые, да. Не менее богатые, а иногда и более чем привычные для нее американцы. Но вот требования, которые они выставляли…

Порой Шейла готова была отказаться от щедрого гонорара, только бы не ломать голову – как к ним подойти, как вести дело. Как объяснить, что нет и не может быть в Америке старинного замка, похожего на средневековый английский замок? Они хотят старинный дом – Шейла предлагает столетнюю постройку, а они кривят губы. Хорошо бы только это! Но у них странная привычка – они то и дело грозят на нее пожаловаться.

Сначала она не понимала, что они имеют в виду. Обычно, если кто-то недоволен сделкой, он обращается в суд. Но жаловаться хозяину фирмы… Потом Шейла поняла – ее клиенты подозревают, что она намеренно не показывает им настоящие старинные дома только по одной причине: она хочет получить деньги сверх договора.

Но со временем Шейла привыкла к такой странности, особенно после того, как управляющий собрал всех агентов на чашку кофе и объяснил:

– Наши новые клиенты, привыкли… гм… доставать.

Управляющий помолчал, пытаясь определить, до всех ли сотрудников дошло, о чем идет речь. На него смотрели выжидающе, и он понял, что мысль придется продолжить.

– У себя в восточноевропейских странах они привыкли к тому, что если «дать на лапу», как у них говорят, то ты получишь все, что хочешь.

Раздался дружный смех сотрудников. Управляющий тоже улыбнулся.

– Поэтому не обращайте внимания. А если возникнут проблемы, присылайте клиентов ко мне. – Он подмигнул. – У меня в баре теперь всегда полный набор крепких напитков.

– Ага, ты сам хочешь получать на лапу? – спросил вице-президент, который завернул к ним на этот «кофе брейк».

– О нет. Только не это! – Управляющий поднял руки, ладонями отодвигая такое подозрение. – У меня нет ничего… Ни-чего нет у меня в рукаве! Я не фокусник.

Вице-президент засмеялся.

– Насколько я знаю таких клиентов, то твой ответ для них означает только одно: у меня есть. В рукаве. Я фокусник. Но показываю фокусы за очень большие деньги.

Все захохотали, чувствуя некоторое успокоение. Да, они устали от непривычных клиентов. Но у них деньги. А значит, хорошие комиссионные. Что ж, придется потерпеть. Эти новоявленные покупатели тоже привыкнут… к ним.

Занимаясь своей работой, Шейла чувствовала, что они с Бобом все больше отдаляются друг от друга. Однако, самое печальное, ей так было легче. Она признавала это, но тут же обещала самой себе уделить ему внимание.

Впрочем, похоже, Боба Олби не слишком-то тяготила такая жизнь. Они жили в своем большом доме, как соседи. Оба любили его и ради любви к дому терпели присутствие друг друга. Кстати, дом и познакомил их. Он нравился нам обоим, мы были увлечены им, а не друг другом, поняла Шейла, рассматривая прошлую жизнь.

Боб Олби оказался очень занятым человеком, Шейла ловила его по телефону, посылала ему письма по электронной почте. Он не производил впечатления чересчур привередливого клиента на фоне других, но выдвигал условия, которые тоже не слишком-то легко выполнить. Она старалась и наконец предложила ему дом, который ей самой ужасно нравился. Когда этот дом выставили на продажу, Шейла, закрыв два нолика в его длинной цене, сказала себе, что вот теперь она его покупает. Как бы ей хотелось переехать туда вместе с сыном из своей квартиры с тремя спальнями, где они жили с тех пор, как осели в Сан-Франциско!

Этот дом не давал ей покою настолько, что, даже желая отвлечься после утомительного дня, Шейла пыталась представить человека, который захочет купить его.

А может быть, предложить дом этому неуловимому Бобу, которого я так ни разу и не видела? – спросила она себя однажды. Тому, которому не нравились все дома подряд, сколько бы я ни посылала ему вариантов по электронной почте.

Шейла так и поступила, продолжая мысленно рисовать портрет вероятного хозяина дома. Это стало для нее навязчивой идеей, к тому же, все больше втягиваясь в игру, Шейла воображала себя хозяйкой вожделенного дома. А это значит, что она воображала и мужчину, который понравился бы ей.

Она увидела его наконец.

– Боб Олби, – представился он, окинув ее оценивающим взглядом.

Шейла выдержала его взгляд, хотя кончики пальцев онемели. Так с ней бывало всегда, когда она волновалась.

– Шейла Ньюбери, – ответила она и протянула руку своему клиенту.

– Наконец-то мы посмотрели друг другу в глаза. – Он усмехнулся.

– Прежде имели дело только наши уши, верно? – Шейла засмеялась. Потом вдруг ей показалось, что в ее словах он может услышать какой-то намек, и поторопилась отвлечь его от только что слетевших с ее губ дурацких слов. – Между прочим, вы, Боб Олби, очень похожи на этот дом.

– Я тоже выдержан в стиле хай-тек? – Он улыбнулся, теперь его улыбка была теплой. – Вы сами не знаете, Шейла, какой ценный комплимент вы сделали мне.

– Правда?

Она склонила голову набок и посмотрела ему в лицо. Они были примерно одного роста, поэтому ей незачем закидывать голову вверх. Это ее первый муж был гигантом. Шейла всегда видела его голову над толпой, какой бы густой та ни была.

– Да. Потому что высокие технологии во всем – вот мой девиз.

– Вы занимаетесь…

– Я занимаюсь Интернет-магазинами.

– Вы не хотите себя обременять даже тем, чтобы потрогать вещь, которую покупаете?

– Боюсь микробов.

Он засмеялся. Шейла тоже поддержала его смех, хотя почувствовала себя немного неуютно.

– Да, конечно. В виртуальном пространстве нет микробов, – согласилась она. – Но там нет и запахов. Когда покупаешь что-то в реальном супермаркете, ты можешь понюхать…

– Есть множество отдушек, – перебил он ее. – Ты можешь, глядя на товар на экране, одарить себя любыми запахами.

Этот мужчина в костюме из дорогого бутика, безукоризненно коротко стриженный, с гладким, до атласной гладкости выбритым лицом, показался Шейле вдруг таким же недоступным, как вожделенный дом со всеми прилагающимися к его цене нулями. Она пожала плечами.

– Это ваш дом, – сказала она. – Поверьте. Вы подойдете друг другу… – Она помолчала секунду, потом, глядя на него чуть исподлобья, добавила: – Он тоже узнает вас. Вы ему понравитесь.

– Шейла, что я слышу? Похоже, вы сама живете в виртуальном мире. Это мне нравится.

– Нет. Я живу в реальном.

– Но тогда откуда желание одушевить неодушевленные предметы?

– Предметы, как вы называете дома, одушевить просто: надо вселить в них подходящего человека. Тогда дом обретет душу. – Шейла произнесла это без запинки и сама удивилась – она и не знала, что у нее в голове сформулирован такой замечательный риэлтерский слоган.

Боб посмотрел на часы, это был стальной «роллекс». Шейле полагалось замечать детали, которые, как она поняла, давно стали «особыми приметами» клиентов. К ней никогда еще не приходили клиенты с золотым или платиновым «роллексом» на руке. Для этого ей нужно дорасти до фирмы более высокого разряда. Или дождаться, когда какой-нибудь полоумный перепутает риэлтерские фирмы или заблудится в этом мире и вместо того, чтобы поручить заниматься покупкой помощнику, возьмется за дело лично.

– Шейла, мое реальное время истекло.

– Вам пора возвращаться в виртуальный мир, Боб, – скорее утвердительно, чем вопросительно, сказала Шейла.

– Да. Я вам позвоню.

– Это будет звонок…

– Реальный, Шейла. Не волнуйтесь… До свидания.

Она смотрела, как он уходит, машина ждала на стоянке возле большого стеклянного офиса фирмы. Он ездил на «БМВ», эта машина тоже подходила ему. Одна из последних моделей казалась созданной обитателями виртуального мира.

Шейла вздохнула и пошла к себе в офис, где беспрестанно звонили телефоны и жужжали факсы.

Сердце о чем-то предупреждало Шейлу Ньюбери. При воспоминании о Бобе Олби и его хай-тековском облике оно начинало сильно биться. Оно обещало ей что-то?

Бобу Олби было тридцать пять лет, он был холост, достаточно состоятелен и весьма перспективен. Новый дом ему покупала фирма – как очень ценному специалисту. Интернет-магазины становились все более популярными, а у Боба обнаружилось врожденное предопределение к этому занятию, говорил хозяин фирмы, в которой он работал. Хотя при рождении Боба никаких намеков на возможность самого существования подобного бизнеса не было.

Впрочем, и Шейла едва ли с самого рождения мечтала стать риэлтером. Она знала о существовании такой профессии, она на самом деле говорила матери, что уедет в Сан-Франциско и станет работать с недвижимостью. Потом Шейла успешно окончила технологический факультет в университете Сент-Поае и начала работать в риэлтерской фирме только после того, как погиб ее первый муж.

Была ли она все-таки увлечена домом или самим Бобом, который его наконец купил? Сейчас она могла себе признаться, что ее увлек больше дом, чем Боб Олби.

Дом был в три этажа, полный света, который лился в огромные окна, обращенные в сад. Со светлыми стенами, большими комнатами неправильной формы, которые Шейле нравились вот такими, без мебели. Кухня, в центре которой стоял огромный стол на хромированных ножках, края его приподняты на разную высоту, – ничего подобного Шейла никогда не видела. Но как удобно, думала она, особенно когда в семье маленькие дети… А что, у них с Бобом вполне могли быть дети…

Спальни располагались наверху, их четыре, на маленьком лифте можно спуститься вниз, в цоколь, где устроена японская баня, потом подняться на следующий уровень и окунуться в бассейн с морской водой. А вокруг дома разбит цветник с пламенеющей геранью вперемежку с… капустой брокколи. Когда Шейла впервые увидела клумбу, то не поверила, что это самая настоящая капуста, которую можно съесть. Но потом узнала, что прежний хозяин дома был выходцем из Англии, а англичане считают капусту брокколи самым красивым цветком на свете.

Уже после первой встречи с Шейлой ее новый клиент стал названивать сам, он явно искал повод увидеться.

– Шейла, я хотел кое-что уточнить насчет дома…

– Шейла, не помните ли вы высоту гардеробной…

– Шейла, уточните дату строительства. Я хочу проверить гороскоп этого дома…

Она отвечала на все вопросы Боба точно и по-деловому.

– Высота гардеробной девять футов и три дюйма.

– По гороскопу этот дом Лев.

– Нет-нет, – говорил он в следующий раз, когда она уже лежала в постели и держала перед глазами номер журнала «Нэшнл Джиогрэфик». Шейла собиралась прочесть о том, где гнездятся розовые фламинго. – Это не по телефону. Я должен посмотреть в одной из спален, куда именно выходит окно. Вы слышали о фэн-шуй?

– Слышала… – ответила Шейла настороженно, пытаясь уловить, что подсказывает сердце. Но она не позволила голосу смягчиться и отвечала так, словно сидела за столом перед компьютером и готова была искать ответы на все вопросы Боба, нажимая на клавиши. – Это очень важно?

– Да. Очень. Вы можете, Шейла, приехать завтра с ключами?

– Я…

Она колебалась, совершенно точно зная, что пора ей как риэлтеру уж подвести своего клиента к решительным шагам. Чтобы он внес залог… Но как… как женщина, которая по уши влюбилась в этот дом, Шейла хотела ответного чувства. Но уже от клиента, потенциального хозяина дома.

Она знала, ей нужно еще время и нужны еще встречи.

Глава третья

Заманчивый обман

Шейла, мысленно просматривая фильм своей жизни в клинике Нормы, много раз спрашивала себя, на самом ли деле ей нужен был муж. Они с Эдвином неплохо справлялись без посторонних. О чем она не позволяла себя спрашивать, так это о том, виноват ли ее брак с Бобом в смерти сына.

Этот вопрос Норма отсекла сразу, она знала, что каждый человек ищет свою вину в трагедии там, где он пытался сделать что-то в угоду себе, исполнить какие-то собственные желания.

– Представь себе, ты гуляешь с сыном в жаркий день, покупаешь мороженое ему и себе. Потом у него болит горло, а у тебя нет. Так неужели ты должна корить себя за то, что тебе захотелось мороженого?

Вопрос Нормы показался Шейле совсем глупым. Она усмехнулась.

– Глупый вопрос, считаешь? – Норма без запинки прочла ее мысль. – Да, глупый. Такой же глупый, как и тот, которым ты собиралась изводить себя до конца жизни.

Однажды, когда Шейла уже размышляла о своих отношениях с Бобом, ее давняя подруга, с которой они случайно встретились после долгого перерыва и сидели в кафе, обмениваясь сплетнями об общих знакомых, сказала странную, как показалось Шейле, фразу: