Текст книги "Пропавшая икона"

Автор книги: Уильям Райан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Глава 23

Королев пришел в себя, и яркий свет ослепил его даже сквозь опущенные веки, – казалось, он вдавливал его в пол. Он повернул голову и почувствовал щекой холод кирпичной стены. Он выругался. Боль разрывала череп на части.

Он знал, где находится. Для этого не надо было даже открывать глаза. Во всех тюрьмах был один и тот же запах – смесь мочи, плесени, гнилой капусты и немытых запуганных тел. Оставался один вопрос: в какой тюрьме он находится? Королев осторожно сглотнул, почувствовал привкус крови во рту и с трудом продрал глаза. И снова выругался. Он лежал в камере метра три в длину и два в ширину. Возле стены стояли небольшой стол и стул. Стены выкрашены блестящей светло-голубой краской, и на них кривыми буквами выцарапаны бесчисленные имена, даты и послания. Читать их не было необходимости – теперь капитан и так знал, куда попал. Ответ подсказали маленькие дощечки паркета, которые просматривались сквозь слой грязи на полу. До революции в здании Лубянки располагалось центральное отделение страховой компании, от которой, когда помещение переделали под камеры и допросные, чудом уцелел только паркетный пол. Королев с самого начала знал, что это дело дурно пахнет. Как он на себя злился! Он уперся в пол и попытался повернуться, чтобы вытащить левую руку из-под собственного тела. Рука занемела и казалась чужой. Он приподнял ее, но ничего не чувствовал, пока легкое покалывание в кончиках пальцев не подтвердило, что туда начала приливать кровь. Он сделал еще одно усилие и сел, облокотившись о стену. К горлу подступила тошнота. Возле стены были длинные нары, сейчас он доберется до них. Но это будет непросто. Тело болело, а голова просто раскалывалась. Он дотронулся до места, где боль давала о себе знать больше всего. Там оказалась огромная шишка, прикрытая слипшимся комком волос. Ну вот, какая-то сволочь проломила ему голову еще в одном месте. Для его сотрясения это была плохая новость. У него пропал пояс, пальто и валенки. Не мог же Коля Граф обчистить его, в конце-то концов! Королев улыбнулся. Коля вряд ли позарился бы на его залатанное, изъеденное молью пальто. Никогда в жизни. Только честные парни могли носить такое пальто. Пальто и валенки будут ждать его, если ему удастся выбраться отсюда живым. А если не удастся – что же, тогда они ему вообще не понадобятся.

Металлическая заслонка на двери приоткрылась, и показался голубой глаз, который долго изучал его. Королев инстинктивно поднял руку и помахал человеку, но окошко тут же закрылось. Он услышал шаги охранника, удаляющегося по коридору, затем звон ключей на связке и грохот металлических засовов. Теперь они знают, что он оклемался. Сейчас все и начнется. Он закрыл глаза.

Когда Королев снова пришел в себя, то почувствовал достаточно сил, чтобы подняться и откинуть деревянные нары. Он сел. На столе лежало тонкое одеяло, которое он раньше не заметил. Он положил его под спину и облокотился о стену. В углу стояло ведро со следами испражнений, и он отвел глаза в сторону, стараясь не думать о плохом. Хорошо, что пока ему не хочется по нужде. Он вздохнул: да, это Лубянка. Не Бутырка и не Новинская. Не Лефортово и никакая другая тюрьма. Это была Лубянка. Сюда отправляли только высокопоставленных партийных работников или иностранцев. Зиновьева. Каменева. Убийцу Кирова. Британских шпионов. Здесь заканчивали существование самые высокие чины или иностранные агенты – и для чуть живого милиционера было большой честью оказаться здесь. Наверное, ему следует гордиться этим. Королев с горечью улыбнулся. Так что же произошло в доме на Арбате? Скорее всего, его оглушил один из прихвостней Коли Графа, но каким образом он очутился здесь? Тут Коля явно ни при чем. Вряд ли он имел какие-то дела с органами. Нет, видимо, приспешники Коли просто вырубили его и оставили в доме. А потом его обнаружил кто-то еще и притащил сюда. Если бы его нашла милиция или чекисты, вряд ли дело закончилось бы Лубянкой. К тому же они сначала задавали бы вопросы. За этим стоит Грегорин, точно. Королеву еще повезло, что его не пристрелили. Во всяком случае, пока.

Заслонка на двери снова приоткрылась, и тот же голубой глаз изучающе посмотрел на него. Королев уставился на него, но глаз оставался безучастным. Затем окошечко снова закрылось, и бряцанье ключей стало продвигаться дальше по коридору, к следующей камере. Капитан медленно поднялся и уперся руками в стену. «Прости меня, дорогая жена», – нацарапал кто-то на стене, и он вспомнил о жене и своем мальчике в Загорске. Может быть, Ясимов присмотрит за ними. А может, и нет. Конечно, мальчик будет страдать. Иметь отцом врага народа – ноша малоприятная, даже если они с сыном очень редко виделись. Но тут Королеву пришла в голову мысль, что если его упек сюда Грегорин, то никакого суда не будет. Его не зря оставили в живых – зачем-то он им нужен. Наверное, Грегорин хочет выяснить, как много успел узнать Королев. И он его не отпустит, капитан слишком много знает. От этой мысли на спине Королева выступил холодный пот. Вот для чего его привезли на Лубянку: вытрясти все, что он знает, и здесь же прикончить.

Капитан услышал шум шагов, возню с ключами и скрип открывающейся двери. На пороге стояли три охранника. Двое из них – молодые широкоплечие ребята с крупными лицами – были похожи друг на друга как две капли воды. Со стеклянными глазами, как у уснувшей рыбы. Близнецы вошли в камеру и подняли Королева на ноги. Третий охранник был постарше, с наголо выбритой головой. Толстые складки жира за ушами делали его лицо не таким суровым. У этого в глазах читалось хотя бы пренебрежение. Лысый посмотрел в папку, которую держал в руках, и бросил взгляд на Королева.

– Заключенный, вы не имеете права говорить, пока вам не начнут задавать вопросы. В этом случае вы должны отвечать коротко и по существу – «да» или «нет». Любая попытка заговорить с охранником рассматривается как попытка к нападению и будет соответственно пресекаться. Ясно?

Королева удивил хорошо поставленный голос лысого охранника, который никак не вязался с его брутальной внешностью. Капитан хотел было спросить о Грегорине, но потом отбросил эту мысль. Скоро он все узнает, нет смысла спрашивать заранее.

– Да, – ответил он.

– Вы можете идти?

– Думаю, да.

– Да или нет, заключенный?

– Да, – исправился Королев.

– Идите за мной. Один справа, другой – сзади. Наденьте на него наручники. Смотреть вперед, заключенный!

Близнецы развернули его к стене, заломили руки за спину и надели наручники. Потом его вытолкали в узкий коридор, выкрашенный в такой же светло-голубой цвет, что и камера. По обеим сторонам коридора тянулись тяжелые металлические двери, с потолка на одинаковом расстоянии свисали яркие лампочки. В одной из камер кто-то рыдал как ребенок. Этот звук показался Королеву неестественным – как в радиоспектакле. Лысый охранник проверил расстановку конвоя, и они пошли вперед. Ключи на поясе старшего охранника бряцали в такт шагам.

На стенах и полу виднелись коричневые неровные полосы. «Скорее всего, засохшая кровь», – подумал Королев. Его удивляло, что он абсолютно не испытывает страха. Наоборот, оправившись от шока, он был спокоен, как вол.

Они вышли на лестницу и спустились на четыре этажа вниз. Окна были заколочены, чтобы свет и звуки не проникали внутрь, и Королев чувствовал себя словно под водой. Кроме шума их шагов, ничего не было слышно. Где-то вдалеке раздавались сдавленные крики непонятного происхождения, как и рыдания в той камере. Может быть, это всего лишь сон? Королев испытал большое облегчение, когда его завели в комнату, где не было никакой мебели, только стол и металлический стул напротив, к ручкам и ножкам которого привязаны ремни. Вся обстановка комнаты соответствовала жесткой действительности тюрьмы.

– Сядьте на стул, заключенный.

Он повиновался. Близнецы сняли с капитана наручники и кожаными ремнями туго привязали его к стулу. Свободной оставалась только голова, и он начал осматриваться, пытаясь понять, где находится.

– Смотрите вперед, заключенный.

– Но… – начал было Королев.

Он не успел закончить, потому что один из близнецов ударил его в левое ухо. Это напоминало выстрел в голову, и Королев на несколько минут отключился. Постепенно к нему вернулось сознание, и он попытался сосредоточить взгляд на каком-нибудь предмете. На мгновение капитану показалось, что он оглох, но потом он услышал слова лысого охранника:

– Наденьте заключенному на голову мешок. Ждите здесь, пока не придет майор.

На голову Королеву надели мешок, от которого воняло блевотиной и еще чем-то. Он не сразу догадался, чем именно, но наконец понял, что это был за запах. Запах разлагающейся плоти. На мгновение память перенесла его в окопы на территории Украины, где он лежал среди разорванных, гниющих трупов.

Королев крепко ухватился руками за спинку стула и старался дышать ртом, потом начал считать, чтобы отвлечься. Сначала, кроме собственного дыхания, он ничего не слышал. Ему хотелось закричать и сбросить мешок, но он знал, что за это его изобьют, и постарался сосредоточиться на счете. Семьдесят пять, семьдесят шесть… Он досчитал до ста шестидесяти двух, когда дверь снова открылась.

– Можете идти. Вас предупредили, что об этом заключенном никому ни слова? Ни при каких обстоятельствах. С другими охранниками тоже не обсуждать. Подтвердите, что вы поняли приказ и готовы выполнить свой долг перед государством.

– Так точно, товарищ, – ответили охранники.

– Он хорошо привязан?

– Да.

– Тогда все. И опечатайте этот коридор до дальнейших указаний.

Один из охранников осторожно закрыл дверь. Королев услышал сначала щелчок замка, потом шум удаляющихся шагов и еще один щелчок, приглушенный, уже где-то далеко, на другой двери. В комнате воцарилась полнейшая тишина, которую нарушал лишь звук перелистываемых страниц.

– Вы знаете, почему находитесь здесь, заключенный?

Человек говорил спокойно, сделав акцент на слове «заключенный».

– Я не совершил никакого преступления.

– Все совершают преступления, заключенный. – Голос звучал устало и невыразительно. – Надо лишь выявить, какое именно. Вы хотите, чтобы я снял мешок у вас с головы?

– Да, конечно.

– Тогда расскажите, почему вы лежали без сознания на полу квартиры особы, которая является ярой приверженкой православного культа.

Королев снова услышал шелест страниц.

– Я проводил расследование, связанное с уголовным делом, в ходе которого на меня напали.

– Какое это уголовное дело?

– Серия убийств. Одной из жертв оказалась гражданка Кузнецова, также известная под именем Мэри Смитсон. Американская монахиня. Я работал под началом полковника НКВД Грегорина.

Королев услышал, как человек встал и подошел к нему. Он уже мысленно приготовился к оглушительному удару, но вместо этого почувствовал, как чужая рука стаскивает с его головы мешок. Яркий свет допросной захлестнул его, и Королев зажмурился.

– Сидеть в этом мешке не слишком приятно, – безразличным тоном сказал человек у него за спиной. Капитан даже не попытался обернуться. – Но он часто дает бóльший эффект, чем другие традиционные методы допроса. Вы ведь знаете, каково это – быть следователем. Допросы страшно выматывают. Иногда после них чувствушь себя не менее разбитым, чем заключенный. А мешок хорошо делает свое дело. – Человек говорил как будто сам с собой. – Я не выбиваю признания из заключенных. Я считаю это непродуктивным способом получения информации. – Он похлопал Королева по плечу, и тот так и не понял, с сочувствием или с одобрением. – Итак, кто на вас напал?

Голос прозвучал уже слева от Королева. Было трудно говорить, не видя собеседника. Он наверняка делает это специально.

– Я не видел. Он ударил меня сзади. Почему меня здесь держат, товарищ? Я не сделал ничего плохого.

Человек ничего не ответил, подошел к столу и развернулся к Королеву лицом. Тот замер от неожиданности – он узнал его. Это был госслужащий, который сидел впереди него с мальчиком на футбольном матче. Сейчас в его почти бесцветных голубых глазах читалась усталость, а цвет лица был еще серее, чем тогда, на стадионе, но это был точно он. Только теперь на нем была форма майора НКВД. Он улыбнулся, когда понял, что Королев узнал его. Хотя улыбкой это было трудно назвать – просто легкое, еле уловимое движение губ.

– Да, странное совпадение, – сказал майор. – Я тоже удивился, когда увидел вас тогда на игре.

– Вы уже знали, кто я?

Майор задумался над вопросом и покачал головой, показывая, что обсуждать это не собирается.

– Перейдем к делу. Заключенный, мы находимся здесь, чтобы определить степень вашего участия в заговоре, касающемся кражи государственной собственности. Первостепенная задача на данном этапе расследования – найти вышеупомянутую собственность. – Он сделал паузу и добавил: – Степень вашей причастности будет определяться на более поздней стадии расследования. Но сотрудничество вам зачтется.

– Заговор? Ни в каком заговоре я не участвовал и ничего не знаю о краже, – сказал Королев, чувствуя, как внутри закипает злость.

Майор посмотрел на него и указал на папку, которая лежала на столе. На его лице читалась какая-то тоска. Он говорил так, как бухгалтер стал бы говорить о производстве обуви. Статично, спокойно, подкрепляя свои слова фактами.

– Буду говорить прямо, – сказал майор таким тихим голосом, что Королеву пришлось податься вперед, чтобы расслышать, что он говорит. – Ты можешь рассказать мне все, что знаешь, добровольно, или я сломаю тебя, как ветку. И тогда ты все равно заговоришь. А потом тебя расстреляют, твою бывшую жену отправят на зону, а твой сын будет клянчить милостыню в трамваях. Твои друзья тоже будут страдать. – Он заглянул в папку. – Попов, Семенов, Честнова, Ясимов, Бабель, Кольцова…

Он со скучающим видом перечислял друзей, родственников, знакомых Королева. Его голос становился все тише и тише. Вдруг он хлопнул папкой по столу, и этот неожиданный звук оглушил капитана, как удар охранника в ухо.

– Мне продолжать? – В глазах майора блеснул злой огонь, и он снова перешел на шепот. – В этой папке пятьдесят фамилий. Ты же знаешь, как это бывает. Их арестуют, бросят в тюрьму, а потом возьмутся за их друзей и родственников, а после – за друзей друзей и так далее, по цепочке. Все они будут страдать. Волна арестов прокатится по Москве. Пострадают сотни людей. И все из-за того, что ты отказываешься помогать нам. Как ты думаешь, если бы они были сейчас здесь, что бы они посоветовали тебе? Держать язык за зубами? Бросить вызов государству? Гордо водрузить знамя собственной никчемной чести на своем индивидуалистском замке из песка? Будьте благоразумны, заключенный, – сказал майор, снова переходя с Королевым на «вы». – Я бы сказал, будьте милосердны. Их жизни сейчас полностью в ваших руках.

Майор покачал головой, и при свете лампочки Королеву показалось, что глаза его заблестели от подступивших слез. Майор полез в карман и достал пачку папирос. «Герцеговина Флор». Такую же нашли в снегу возле стадиона, где оставили труп Тесака. Майор закурил, подошел к Королеву и сунул папиросу ему в рот. Тот затянулся. Майор достал еще одну и тоже закурил. Королев кивнул в сторону пустого стола, за которым должна была сидеть стенографистка, и, не выпуская папиросу, спросил:

– А где стенографистка? Это ведь не официальный допрос?

Майор тяжело вздохнул.

– Ну что вы, капитан… Здесь я задаю вопросы, а вы на них отвечаете. Мы собрались не для того, чтобы поболтать. Мне что, вбить это в вашу тупую башку? Говорите, Королев, ради собственного спасения! В конце концов, вы все равно заговорите, поверьте.

Первый раз в тюрьме к нему обратились по званию и имени. В этом было что-то глубинное. Майор зло улыбнулся, и капитан решил перейти в наступление.

– Будете пытать меня электрическим током? Как Кузнецову?

Королев выпалил это неожиданно для себя. Майор был не меньше его удивлен столь резким выпадом. Этот человек в форме вполне мог быть убийцей – он угрожал пытками, знал капитана в лицо, проводил допрос без стенографистки и курил «Герцеговину Флор», – и все же он мало чем напоминал психопата.

Но все сомнения улетучились, когда кровь отхлынула от лица майора и он сделался бледным как смерть. Королев с интересом наблюдал за ним: майор был похож на загнанного зверя. Наконец он взял себя в руки и злым шепотом заговорил:

– О чем это ты говоришь? Что за несусветная чушь? Как ты смеешь обвинять чекиста в подобном преступлении? Ты, грязная, лживая собака! Я буду сдирать с тебя кожу медленно, сантиметр за сантиметром. – Он поднялся с места, ткнул пальцем в Королева и, срываясь на крик, визгливо продолжил: – Закрой свой поганый рот, слышишь меня?

Но Королев пока еще находил в себе силы не поддаваться запугиванию.

– Странная реакция, товарищ. А эта государственная собственность, о которой вы упомянули, уж не икона ли? Вот почему вы пытали монахиню до смерти. Не так ли, предатель? Вы хотели узнать, где икона?

– Вы знаете, где находится икона, заключенный, – уже спокойным голосом ответил майор. – И знаете, кто на самом деле настоящий предатель, вы, грязная собака!

– А что станет с вашим мальчиком, когда он узнает, что его отец – предатель советского народа? Ему будет нелегко. Я видел, как он смотрит на вас. Он ведь пионер? Не забудьте положить в чемодан красный пионерский галстук, когда соберетесь бежать.

Майор на секунду растерянно прищурился, но потом успокоился.

– Ты полный идиот! Я никуда не собираюсь. А вот тебя пристрелят, если не будешь сотрудничать. И ты отправишься в ад.

– Пусть даже так. Но зачем вы убили своего товарища, Миронова из иностранного отдела? Потому что он не хотел, чтобы икону купил кто-то другой, кто предложил за нее больше?

Майор удивленно моргнул. И тут Королев сообразил: этот негодяй, похоже, не знает, что за заговором стоит Грегорин. Оказывается, его тоже водили за нос.

– Вы не знаете о Миронове? Майор Миронов. Это имя ни о чем вам не говорит? Они обращались к нему за визами. Но вас, похоже, забыли включить в список. Вас собирались оставить здесь, на растерзание органам. Вы бы отвечали за все, а тем временем они с бокалами французского шампанского в руках праздновали бы сделку на борту океанского лайнера, глядя на статую Свободы. Хорошо, что я вовремя их раскусил. Теперь, когда у меня раскрылись глаза, я готов умереть.

– Что ты несешь?

– Да, приятель, нас обоих надули. Во время облавы на воров Грегорин случайно перехватил у них какую-то икону, а потом ее снова украли из этого здания. Это ведь все, что вы знаете?

Майор пожал плечами. «Хорошо, что он больше не угрожает содрать с меня кожу, – подумал Королев. – Это уже прогресс».

– Но вы не знали, что информация об иконе была секретной. Только Грегорин и пара его приспешников знали, какое сокровище оказалось у них в руках. Полковник не сообщил своему руководству о значимости этой иконы и сколько она может стоить. Вместо этого он стал искать контакты, чтобы продать ее за рубеж. Миронов должен был помочь им оформить визы на выезд, но он, руководствуясь своими соображениями, выкрал икону. Поэтому ее предстояло найти. Они знали, что в страну прибыла какая-то монахиня. По их предположениям, она прибыла, чтобы забрать икону. Поэтому они послали вас, чтобы вы выяснили, не у нее ли икона. Вы следите за моим рассказом? – Майор не останавливал его, и Королев продолжил: – Когда обнаружили ее тело, мы, милиция, решили, что это просто очередное убийство. И тогда в дело вмешался Грегорин. Он сказал, что в ЧК проводится расследование кражи каких-то артефактов и что это убийство, возможно, связано с ними. Именно Грегорин указал нам на икону. По пломбам в зубах и по одежде мы, конечно, определили, что убитая была иностранкой, но без Грегорина мы бы не узнали, что она была монахиней и не услышали об иконе. Так что вы, используя свои методы, проводили одно расследование, а я, следуя за вами по пятам, другое. Но мы оба занимались одним и тем же делом – поисками иконы. И мы оба – марионетки в руках Грегорина, который дергает за ниточки и управляет нами. Теперь вы понимаете, что к чему?

Майор долго рассматривал свои руки. Наконец он поднял голову и нахмурился.

– Нет, все было санкционировано, причем на самом верху. Иногда чекисту приходится выполнять неприятную работу, но мы – меч партии, и не нам решать, какой силы удар следует нанести. Никто не любит грязную работу, но иногда ее приходится выполнять – чтобы восстановить справедливость, не дожидаясь судебного процесса. И при чем здесь Миронов? Ну, умер чекист, так многие из нас готовы отдать жизнь за советский народ. Он никак не связан с этим делом.

– Это не так. – Королев решил идти до конца. В конце концов, Миронова убили, потому что Грегорин узнал, что это он выкрал икону. – Они предложили Миронову долю в обмен на паспорта и визы. А Миронов украл икону и передал ее церкви. Вот зачем сюда приезжала монахиня. И сегодня вечером это подтвердилось. Теперь вы понимаете?

– Миронов? – задумчиво переспросил майор. – Что-то я не слышал об убийстве чекиста. Когда его нашли?

– Четыре дня назад. Неясно только, когда его убили. Понятно одно: от тела хотели избавиться и подбросили его в церковь, определенную под снос. Его обнаружили совершенно случайно. А я совершенно случайно узнал, что он чекист. Грегорин забрал труп из морга, и я думаю, что сейчас он покоится где-нибудь в подмосковном лесу.

Майор еще больше нахмурился и покачал головой. Королев услышал, как вдалеке открывается металлическая дверь. Раздался звук приближающихся шагов. Дверь за спиной Королева открылась, и майор встал по стойке смирно.

– Ну что? – спросил знакомый голос.

– Как вы и предполагали, товарищ полковник. Его обработали культисты.

Майор с таким презрением посмотрел на Королева, что того охватила дрожь. Он хотел повернуться, но не смог, поскольку был крепко привязан к стулу. Человек с улыбкой подошел к нему. Это был полковник Грегорин. Королев дорого бы дал за то, чтобы его развязали и он смог рассчитаться с этим мерзавцем.

– Бедняга Королев, – сказал Грегорин, сменив приятную улыбку на сочувствующий оскал, – вы запутались. Политические дела – сложная штука. Там, где серое, вы видите только черное или белое. Вы попались в сети, а враги только этого и ждали. А ведь партия постоянно предупреждает: «Будьте бдительны!» Контрреволюционеры не дураки, совсем не дураки. Они действуют изощренными методами, и граждане ведутся на их уловки. Они члены партии уже лет по тридцать, они считаются правой рукой Ленина – конечно, кто же подумает, что они могут оказаться предателями? Мы воюем с многоголовой гидрой, Королев, боремся с ней терпеливо и настойчиво, но ее агенты не дремлют. Вот возьмите хоть вашего Менделеева. Много лет показывал себя как активный продолжатель дела революции, и вдруг бац – распространяет фашистские сплетни под видом анекдотов. Может, он глупец? А может, просто скрывался и ждал, когда наступит подходящее время, чтобы выпустить свое ядовитое жало? Или хотя бы вы. Вы по собственному желанию участвовали в попытке обокрасть государство, или вами просто кто-то цинично манипулировал, а вы даже не догадывались об этом? Как зовут сына Королева?

Майор посмотрел в папку.

– Юрий.

– Бедный ребенок! Вы ведь знаете о государственных детских приемниках? Они, конечно, пока переживают переходный период, однако со временем обычные дети будут завидовать бездомным, о которых заботится государство. Правда, сегодня там пока не все так хорошо. Вы слышали, что в одном из приютов мальчика распяли за то, что он мочился в постель? Распяли! Его пригвоздили к стене в общей спальне, чтобы другим было неповадно. Конечно, тех, кто это сделал, наказали, но подобные вещи происходят чаще, чем нам того хотелось бы. А у вас такой симпатичный мальчик. И как это ни печально, среди преподавателей тоже попадаются выродки, как бы мы ни старались чистить кадры. Поэтому остается только уповать на лучшее.

– Почему нет стенографистки, товарищ полковник?

Грегорин улыбнулся, обнажив белые зубы, и Королев уже не первый раз подумал, что он похож на хищника, который играет со своей добычей.

– Я ведь говорил вам, Королев, что это секретное дело. И о нем знают только наверху. На самом верху. Вы же понимаете, насколько трепетно крестьяне относятся к иконам, и мы не можем расстроить их, открыв всю правду о Казанской иконе, не так ли? Во всяком случае, сейчас, когда на Красной площади сносят собор, названный в ее честь. Не думаю, что это будет правильно. – Нотки насмешливого издевательства в голосе Грегорина исчезли, и он жестко заявил: – Поэтому никакой стенографистки не будет. И пощады тоже не будет, если вы не расскажете то, что нам нужно. Пощады не будет ни вам, ни тем, кто вас знает. Это не угроза. Это священная клятва.

– Объясните мне ситуацию с Мироновым. Я не могу этого понять. Зачем вы убили одного из своих?

Полковник метнул опасливый взгляд на майора – это доказывало, что Грегорин был предателем, а майор, скорее всего, не знал о его коварном плане.

– Миронов был частью заговора, поэтому с ним следовало расправиться должным образом. Причем без огласки. Я больше ничего не могу добавить, майор Чайков не уполномочен знать эту информацию. Так же, как и вы. Достаточно сказать, что Миронов подорвал доверие партии и получил то, что заслужил. – Грегорин хитро улыбнулся. – И все же я снимаю перед вами шляпу. Не ожидал, что вы найдете его тело. Может, вы и не слишком умны, но у вас есть дурацкая привычка появляться в нужное время в нужном месте.

– Я не верю вам. Миронов, может, и связался с культистами, но сделал это по убеждениям. А вот вы хуже – вы ввязались в это ради денег.

Грегорин покачал головой.

– Нет, капитан. Я всего лишь исполнял приказ. Вам тоже дали приказ – держаться подальше от этого дела, а вы проигнорировали его, жалкий индивидуалист. Ваше безответственное вмешательство на Арбате испортило всю операцию. Мы ворвались в этот чертов дом в надежде найти икону и поймать предателей. А вместо этого нашли там идиота, который лежал в кухне на полу с огромной шишкой на голове. Наверное, они вас одурачили, получили от вас нужную информацию, а потом и вовсе вырубили. А вы наверняка думаете, что вам удалось добыть полезные сведения. Кто знает, возможно, мы будем милосердны и сможем простить вас, потому как вы руководствовались скорее глупостью, чем злым умыслом. Мы даже могли бы пожалеть вашу семью и друзей. Но только если вы согласитесь сотрудничать с нами.

Королев смотрел на этих двоих с холодными глазами и понимал, что у него закончились все козыри. Слушая объяснение Грегорина, он почти ему поверил. Возможно, он действительно ошибался, хотя интуиция кричала ему, что Грегорин – мерзавец высшей пробы. Но Чайков проглотил наживку, а это означало, что у Королева практически не осталось шансов. Пришло время сдаться. В конце концов, кого он защищает? Колю Графа, который бросил его без сознания в доме на Арбате? Монахиню – женщину, которую видел всего лишь раз? Он должен молчать о роли Ясимова и Бабеля во всей этой истории, а остальные пусть катятся к черту! Тогда у его сына и друзей будет шанс на спокойную жизнь.

И Королев начал говорить. Он рассказал обо всем, что произошло в доме на Арбате.

– Что ж, Королев, – сказал Грегорин, когда капитан закончил. – Это все очень интересно, но где же икона? Она точно была там, но они куда-то ее спрятали, когда вы предупредили, что мы нагрянем.

– Я не видел икону. Возможно, она была там, но я ее не видел. Я пересказал вам все, о чем мы говорили с Колей. Слово в слово. Больше я ничего не знаю. Если бы я знал, у кого она, то сказал бы. Для меня это просто раскрашенный кусок дерева, – солгал Королев, но сейчас было не время думать о своих религиозных убеждениях.

Грегорин задумчиво смотрел на него. На его лице читался холодный расчет. Королев подумал, что без своей обволакивающей, внушающей доверие улыбки полковник похож на обозленную змею. Грегорин осклабился и обратился к майору:

– Он лжет. Ломайте его.

– Есть, товарищ полковник.

– У вас четыре часа. И не говорите мне, что этого мало. Мы должны найти этот чертов кусок культистской мазни до того, как он выедет из страны. И хорошо постарайтесь – я не стану слушать оправданий. В отделе знают, где меня найти. – Он повернулся к Королеву. – Товарищ майор очень искусен в своем ремесле. Подумайте о себе, Королев, – скажите сейчас, что знаете. Где эта проклятая икона?

– Я не знаю, полковник.

– Это не шутки, Королев. Майор будет не просто бить вас. Он уничтожит вас – в конце вы будете просить, чтобы вас пристрелили.

Королев не сомневался в этом. Он почувствовал, что невольно пытается вжаться в стул. Но он не мог рассказать то, чего не знал.

– И вот еще что… – заговорил Королев, когда полковник уже собрался уходить.

– Что? – повернулся к нему Грегорин.

– Что будет, если до завтра вы не сможете найти икону? Где вы возьмете деньги, чтобы расплатиться за визы? Круг замыкается. Ведь поэтому вы так спешите? Вам никто не даст миллион долларов за одни обещания.

Полковник был крепкого телосложения и на его руках виднелись шишки от ударов, которые он наверняка неоднократно наносил своим жертвам. Поэтому Королев не удивился, когда удар кулаком отбросил его голову назад, как боксерскую грушу. По лбу, заливая глаза, потекла теплая струйка крови.

– Ты полный идиот. Сейчас ты получишь свое, – прошипел Грегорин. – Когда закончите с ним, Чайков, отправьте его в комнату «Ж».

Он вышел и с грохотом захлопнул за собой дверь.

Когда дальняя дверь в коридоре тоже закрылась, майор подошел к Королеву, наклонился и носовым платком вытер у него с лица кровь. Прикосновение его рук было как бальзам на рану. Потом приподнял голову Королева и посмотрел ему в глаза.

– У вас сотрясение.

– Последнее время мне не везет – кто-нибудь постоянно бьет меня по голове.

– А вы не думаете, что своим поведением провоцируете людей?

– Послушайте, я ничего не знаю. Но даже если бы знал, то лучше бы застрелился, чем стал помогать такой мрази, как Грегорин.

– Черт бы побрал эту грузинскую крысу, – задумчиво прошептал Чайков, проводя платком по лицу Королева. – А вместе с ним его мать и сестру. – Платок полностью пропитался кровью. – У меня были подозрения, но я отметал их. Я позволил ему водить себя за нос. Что будет с моим сыном, вы можете сказать?

Королев удивленно смотрел на майора. Может, он таким образом разогревается перед работой или пытается сломить его дух? По щеке майора сбежала слеза.

– Посмотрите, кем я стал. Посмотрите. Он сделал из меня врага!

Они услышали, как открывается дальняя дверь, а затем чьи-то быстрые шаги по коридору. «Что еще? Что сейчас будет?» – подумал Королев, когда позади него со скрипом распахнулась дверь.