Текст книги "Вечный союз"

Автор книги: Уильям Форстчен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)

Дверь здания растворилась, и Музта чуть не задохнулся в потоке нестерпимо жаркого воздуха. На мгновение его сердце сжалось от испуга, но он подавил его и, пригнувшись, шагнул через порог. Перед ним предстала поистине жуткая сцена.

Всю дальнюю стену занимала огромная кирпичная конструкция. В крыше здания над ней было проделано отверстие. В центре ее пылал раскаленный шар, подобный красному глазу солнца.

– Печь для отжига железа, – прокомментировал Тобиас. – Мы получаем по три тонны ежедневно. А там мы переплавляем чугун, – указал он на большой резервуар с мерцающим расплавленным металлом, который перемешивали длинными железными прутьями десятки рабочих, не имевших на себе ничего, кроме пропитанных потом набедренных повязок.

– Точно в таком же помещении делали металл янки, – громко прошептал Музта.

Обернувшись к нему, Тобиас усмехнулся.

– Конечно, ведь это его люди построили это здание для меня, – с гордостью подтвердил Джубади.

Внезапно раздались громовые раскаты, напоминающие дробь тысячи боевых барабанов, и Музта нервно огляделся.

– Хвостовые молоты, – объяснил Тобиас и, пройдя в другой конец огромного зала, остановился перед целым рядом молотов в человеческий рост, которые медленно поднимались и затем с грохотом обрушивались на листы раскаленного железа, выбивая из них снопы красных искр. Группа рабочих-карфагенян подхватила один из листов огромными клещами, перетащила его к пылающей печи и запихнула внутрь, в то время как другая бригада подняла докрасна нагретый лист и пропустила его между каменными вальцами. Вальцы, словно управляемые некоей невидимой рукой, стали вращаться, выпуская из-под себя расплющенный лист. Затем Тобиас пригласил кар-картов к другой стене, где уже стояла наготове третья бригада, которая подхватила прокатанный лист металла и положила его на длинный стол. Часть рабочих стала подравнивать кромки листа, остальные – проделывать по его краям отверстия с помощью специальных костыльных гвоздей и молотков.

– Это дюймовая обшивка для «Оганкита» и других боевых кораблей, – продолжал Тобиас хвастливым тоном.

– Ужасное изобретение, – прошептал Музта, не в силах больше сдерживать свой страх.

– У меня было такое же впечатление, когда я впервые увидел все это, – отозвался Джубади. – Но теперь этот ужас под моим контролем.

Музта отошел от машины к тому месту, где пол был засыпан толстым слоем песка. На одном конце этой широкой полосы возвышалась башня из высохшей глины, чьи стенки на ощупь напоминали лошадиные бока. На платформе над насыпью с десяток рабочих устанавливали тяжелый темный ковш. Они наклонили ковш, и в башню хлынул поток расплавленного железа. Музта вопросительно посмотрел на Тобиаса.

– Покажи ему, что получается в результате, – приказал Джубади, кивнув на открытые двери, охранявшиеся несколькими воинами Вушка Хуш.

Музта был рад покинуть это адское пекло. Полуденный зной снаружи казался по контрасту прохладным оазисом. У выхода Музта задержался возле длинного ряда деревянных колес высотой футов в двадцать, выстроившихся вдоль одной из стен цеха. Внутри каждого колеса непрерывно шагали обнаженные рабочие, как будто пытаясь забраться наверх, но колесо уходило у них из-под ног, заставляя топтаться на месте. Они казались умалишенными, ибо какому нормальному человеку придет в голову топтаться в колесе?

– Пока что мы приводим наши машины в действие таким вот способом, – сказал Тобиас. – Две тысячи человек непрерывно вертят колеса днем и ночью. Но в дальнейшем мы будем использовать для этого силу пара.

Музта не понял объяснения, но не стал в этом признаваться и отвернулся с равнодушным видом. Он старался не обращать внимания на терпкий кисловатый запах пота, исходивший от скота. От этого запаха и вида обнаженных тел, которые он привык употреблять в пищу, у него сводило желудок.

Во дворе фабрики также кипела жизнь. Вдоль одной из стен здания тянулась высокая земляная насыпь, по склону которой один за другим непрерывно забирались рабочие с плетеными корзинами на плечах. Добравшись до верха, они передавали корзины другим рабочим, опустошавшим корзины в какую-то дымящуюся яму, – очевидно, выходное отверстие той печи, откуда вытекал расплавленный металл.

– Нам приходится добывать древесный уголь в южных лесах, а за рудой ездить почти за сто миль. Над этим у меня трудятся почти пять тысяч человек, – сказал Тобиас.

Музта еще раз придирчиво осмотрел фабрику. По сравнению с предприятиями русских, запомнившимися ему со времени осады Суздаля и поразившими его своей загадочностью, здесь многого не хватало. Не было огнедышащих машин, бегавших по узким железным полосам, огромные водяные колеса приводились в действие надрывавшимся из последних сил скотом, и тем не менее карфагенская фабрика имела грозный вид.

– Так вы делаете громоизвергатели, – сказал Музта, ибо не замечать очевидного было бы глупо.

Джубади рассмеялся.

– Пошли обратно на корабль, Тобиас, – бросил он. По пути Музта хранил молчание и ругал самого себя.

Если бы он подозревал, какой силой обладает оружие янки, то постарался бы сделать такое же. А теперь эти проклятые мерки обратили его промах в свою пользу.

Они вернулись к кораблю. Тобиас поднялся по сходням. Странный пронзительный звук наполнил воздух, заставив Музту с подозрением оглядеться. Перед ним выстроился целый ряд скотин в синей форме. Один из них держал возле губ какую-то трубку. Тобиас отдал честь прикрепленному на флагштоке полосатому красно-белому флагу, на котором был изображен синий квадрат, усеянный звездами. Музта же не обратил на флаг никакого внимания – оно было захвачено зрелищем целой тьмы громоизвергателей, выстроившихся вдоль палубы. Возле каждого из них стояло по четыре моряка.

– Полевые орудия калибра больше двух дюймов, только что изготовлены здесь, в Карфагене, – пояснил Тобиас, оглянувшись на Гамилькара, в чьем лице, хранившем до сих пор непроницаемое выражение, промелькнула гордость.

– Прошу обратить внимание, – произнес карфагенянин, указывая на небольшое изрядно потрепанное суденышко, стоявшее в сотне ярдов от них посреди гавани.

И тут громовой разряд сотряс палубу под их ногами. Самообладание покинуло Музту, и он в ужасе отшатнулся. Ему удалось скрыть свой страх лишь благодаря окутавшему их на мгновение облаку сернистого дыма. Когда дым рассеялся, Музта увидел вокруг суденышка посреди гавани целый фонтан водяных брызг и обломков. Карфагеняне вокруг Музты радостно загоготали. Бешено раскачивавшееся и подпрыгивавшее среди пены суденышко стало медленно оседать.

Музта хотел было отвернуться, но Джубади остановил его:

– Погоди, это еще не все.

Он кивнул Тобиасу, и тот, склонившись над открытым палубным люком, махнул рукой и заорал:

– Номер один, огонь!

Музта, остолбенев, ухватился за поручень. У него по явилось ощущение, что корабль сейчас взлетит на воздух, будто от удара какого-то страшного молота, нанесенного неким великаном. Целая туча дыма, подсвеченного гигантской вспышкой, вырвалась из-под его ног. Мгновение спустя судно, служившее мишенью, взлетело в воздух, словно расколотое надвое.

– Номер два и номер три, огонь!

Еще два разряда, и опять «Оганкит» содрогнулся. Один из снарядов вонзился в корму суденышка и разнес ее в щепки, а другой нырнул, не долетев до цели, и нанес сокрушительный удар под водой. Казалось, взорвался сам океан, и суденышко исчезло из виду.

– Какая страшная сила! – прошептал Джубади.

– Самые мощные орудия из всех, что существуют! – похвастался Тобиас. – Та легкая артиллерия, с какой пришлось столкнуться Тугарам, – ерунда по сравнению с этими пятидюймовками.

– И сколько их ты уже выпустил? – спросил Джубади.

– Пятнадцать, мой господин. А к началу операции у нас будет тридцать. Плюс два орудия калибром шесть дюймов.

– А что именно было сделано с кораблем? – спросил Музта, не в силах сдержать любопытство.

– Мы целиком убрали все надстройки и мачты, – с важностью возгласил Тобиас, будто читая лекцию восхищенным слушателям. – Под ногами у нас батарейная палуба длиной сто тридцать футов, защищенная с бортов двухдюймовой железной броней и почти двумя футами древесины. На судне имеется по пять пушек на каждом борту, и еще по одному тяжелому орудию установлено на носу и на корме. Борта, как вы можете видеть, скошены, чтобы лучше отражать попадающие в него ядра, а на носу оборудован металлический таран.

– Расскажи ему о других судах, – подсказал Джубади.

– Я строю также восемнадцать канонерок, на каждой из которых будет установлено пятидюймовое орудие в бронированном кожухе, а две из них будут приспособлены под тяжелые мортиры.

– Мортиры? – переспросил Музта. Он и без того с трудом воспринимал русский язык Тобиаса, искаженный сильным акцентом, а когда янки употреблял незнакомые Музте слова, понять его становилось почти невозможно.

– Да, это короткоствольные пузатые пушки, которые могут стрелять стофунтовыми ядрами, начиненными порохом. Дальность стрельбы до четырех миль. Мы умеем изготавливать взрывающиеся снаряды вроде тех, какие вы видели во время сражения в Суздале.

– Порохом? – опять повторил Музта.

– Янки продали нам некоторое количество пороха еще перед войной, – объяснил Гамилькар. – А мы подкупили одного суздальского купца, и он раскрыл нам секрет его изготовления, так что мы начали производить порох еще до прибытия оповещателя.

Взглянув на Джубади, Музта позволил себе едва заметную усмешку. «Значит, карфагеняне все-таки собирались драться с тобой, – подумал он не без удовлетворения. – Очень жаль, что они так и не решились на это».

– Благодарю вас обоих, – обратился Джубади к Тобиасу и Гамилькару. – А теперь пусть все оставят корабль. Я хочу поговорить с гостем наедине.

Во взгляде, который бросил на них Тобиас, промелькнуло едва уловимое презрение. Гамилькар промолчал и, поклонившись, стал спускаться по трапу. Тобиас последовал за ним. С нижней палубы поднялись карфагеняне, обслуживавшие орудия. Во взглядах, которые они бросали на Джубади с Музтой, читался откровенный страх.

– Ты держишься с ними слишком заносчиво, – прошептал Гамилькар Тобиасу, когда они были уже на причале.

– Без нас у этих проходимцев ничего подобного не было бы, – проворчал Тобиас. – Пусть они помнят об этом.

– Они и так помнят. И учти, мерки вовсе не такие простаки, как тугары. Они разместили в Карфагене свои отборные войска, чтобы нам и в голову не пришло затевать что-нибудь против них. Мы должны играть по их правилам и ни в коем случае не раздражать их. Не за бывай об этом, Тобиас, если хочешь уцелеть. Если же ты восстановишь их против нас, я убью тебя, так и знай.

– Вот как? Несмотря на то, что я нахожусь под защитой Джубади?

– Он не будет сидеть здесь вечно, – бросил карфагенянин и удалился большими шагами.

– Этот тип чем-то недоволен?

Обернувшись, Тобиас улыбнулся подошедшему Джиму Хинсену, рядом с которым вразвалочку ковылял Джейми.

Хинсен, единственный из всего 35-го полка, кто присоединился к Тобиасу, пока что не доставлял ему хлопот. А информация о производстве пороха и пушек, которой он поделился с ними, была поистине бесценной. Тобиас сразу почувствовал, что у этого молодого пехотинца истинно кошачья натура и, откуда бы ему ни пришлось падать, он всегда приземлится без ущерба для себя.

– Ничего особенного, просто этот Гамилькар чересчур трясется перед мерками.

– Мне кажется, он прав, – отозвался Хинсен. – Не стоит портить отношения с ними.

– Я и не собираюсь. Будем пока плясать под дудку Джубади. Но «Оганкит» теперь оснащен новейшим вооружением, так что не забывай о наших собственных планах.

Тобиас обернулся на корабль, на палубе которого виднелись две фигуры.

– Им я тоже не вполне доверяю, – проговорил он вполголоса.

– Доверять никому нельзя, – ухмыльнулся Джейми. – А уж этим тварям тем более. Ну, пошли, я подыхаю от жажды, и, клянусь всеми чертями, мне надо привести себя в норму.

Тобиас взглянул на пирата с неприязнью и, повернувшись, пошел по улице, ведущей к фабрике. Хинсен и Джейми направились следом, перебрасываясь шутками. Ему хотелось обернуться и осадить их, так как он чувствовал, что они смеются над ним, но он сдержался и молча продолжал свой путь.

Музта наблюдал за тем, как скот удаляется по улице. – Ты доверяешь им? – спросил он Джубади.

– Не больше, чем тебе, – усмехнулся тот. Музта промолчал. Сейчас наконец Джубади объяснит, зачем он вызвал его. Ему не хотелось спрашивать первому, чтобы у Джубади не сложилось впечатления, что Музте не терпится об этом узнать.

Отвернувшись от кар-карта мерков, Музта прошелся по палубе, поверхность которой была абсолютно пустой, не считая торчавшей трубы, небольшой рубки и полдюжины вентиляционных рожков, подававших воздух вниз. Палуба была выстлана металлическими листами вроде тех, какие он видел в литейном цеху. Уже одно это было непостижимо. Каким образом этот скот заставляет плавать вещь, сделанную из железа? С помощью колдовства? Стоявшие вдоль бортов громоизвергатели были крупнее тех, что он видел у янки, и, осмотрев их, Музта убедился, что они изготовлены грубее, стволы их толще и не такой правильной формы.

Подойдя к поручню, Музта перегнулся через него, осматривая борта, которые также были покрыты металлическими листами. Музта понял, что корабль перестроён с таким расчетом, чтобы сражаться с янки. Ничем иным подобные изменения нельзя было объяснить. Пульс его участился при этой мысли.

Музта направился к люку и спустился на батарейную палубу. Здесь царил полумрак, и он почувствовал себя неуютно. Лишь в нескольких местах лучи солнца проникали внутрь через зарешеченные окошки в потолке. В закрытом помещении было невыносимо жарко, а запах пороха так силен, что Музта начал задыхаться и даже высунул язык, как собака. Все это годилось для скота, но не для тугар. Ему хотелось поскорее покинуть эту душегубку, но любопытство удерживало его. Согнувшись он пробирался вперед, в темноту. Теснившиеся вокруг огромные громоизвергатели вызывали у него чуть ли не священный трепет.

На глаз Музта определил, что пушки должны весить по крайней мере раз в двадцать больше тех, что стояли наверху. Вдоль переборки на подставке были выложены в ряд круглые железные ядра. Музта взвесил на руке одно из них, и мускулы его напряглись.

– Пресвятая Буглаа! – прошептал он. – Если бы у меня было такое оружие!

Воображение его разыгралось. С такими пушками он разнес бы этот русский город в щепки, и янки были бы бессильны перед ним. Мысль о том, что теперь все это богатство находится в руках Джубади, неотступно преследовала его. Положив ядро обратно на подставку, он присел на корточки, прислонившись спиной к стене и вглядываясь в глубину батарейной палубы. Глаза его постепенно привыкали к темноте. Всего таких пушек было десять плюс еще одна, почти вдвое крупнее. Подобравшись к ней, Музта уселся рядом. Сердце его колотилось. «Значит, вот какой стала теперь война, – мелькнула у него горькая мысль. – Скот производит оружие, которое поражает на расстоянии в двадцать раз большем, чем наши стрелы». Ему стало не по себе.

Он долго сидел в тишине, обдумывая увиденное и услышанное. Все здесь было непросто. Переплетались различные интересы, один замысел сталкивался с другим.

– Что ты посоветовал бы мне сейчас, мой добрый старый Кубата? – прошептал Музта, и печальная улыбка промелькнула на его лице, в то время как в мозгу складывались первые предположительные ответы на мучившие его вопросы. Когда Музта вышел наконец на верхнюю палубу, Джубади, сидевший возле леера в ожидании, неторопливо поднялся и дружеским жестом пригласил Музту на корму, где под навесом был приготовлен стол. Сняв шлем, Джубади устроился на сиденье, по форме напоминавшем седло. Перегнувшись через борт, он потянул вверх трос, на конце которого был привязан тяжелый запечатанный кувшин. Сняв крышку, Джубади разлил перебродившее лошадиное молоко в две большие чаши из человеческих черепов.

Вздохнув с облегчением, Музта наклонил голову в сторону запада и плеснул немного молока из чаши за борт, совершив тем самым ритуальное возлияние. Затем без дальнейших церемоний он одним залпом осушил чашу, с удовольствием почувствовав, как приятная прохлада разливается по всему телу. Не колеблясь, он взял кувшин и налил себе еще одну порцию. – И как вы только переносите эту жару, не понимаю, – произнес он после того, как с той же решительностью разделался со второй чашей.

– Для меня не меньшая загадка, как вы переносите холод в своих северных степях, – усмехнулся Джубади. – Правда, у бантагов еще хуже.

– Кстати, о бантагах, – сказал Музта, бросив взгляд на хозяина. – Как мне представляется, в конечном итоге все упирается именно в них. Я прав?

– Бесчисленные поколения наших предков всегда сражались друг с другом, – ответил Джубади, и легкая улыбка тронула его губы, как при воспоминании о дорогих сердцу вещах.

– Да, так было всегда, – согласился Музта. – В чем источник нашей гордости, смысл нашего существования, если не в проявлении воинской силы и доблести?

– А что осталось теперь от этой силы, мой старый враг? – отозвался Джубади.

Музта вскинулся было, но почувствовал, что Джубади говорит это не для того, чтобы уколоть его.

– И где еще, если не на поле брани, можем мы проявить нашу доблесть? – продолжил Джубади. – Тугары мерятся силой с мерками, мерки с бантагами. Все мы равны по крови, все мы одной расы. И разве не всегда так было, даже в дни наших старых богов, которые путешествовали к звездам?

Музта кивнул в знак согласия. В течение всей его юности, как и после последней великой войны, всегда и везде тугары разжигали вечерние костры под пение сказителей, повествовавших о воинских подвигах. И разве не мечтал он еще мальчиком о том будущем, когда, подобно всем предкам, он отправится на запад и там, в небесном покое над бескрайними степями, будет слушать, как его народ поет песни о подвигах своего кар-карта?

– Мы вполне могли бы сейчас раз и навсегда покончить с тугарской ордой, – произнес Джубади холодно и отчужденно. – У вас связаны руки. На каждого уцелевшего тугарского воина приходится по двадцать детей, которых надо кормить. Даже ваши женщины вынуждены ездить на охоту. Мой Вушка Хуш летает как ветер. А вы не можете прятаться вечно – за какой-нибудь год мы нашли бы вас и уничтожили всех до единого. Я выслал бы на разведку два умена, на север и на юг, и в конце концов мы обнаружили бы вас, ибо моя конница за день покрывает такое же расстояние, какое проходите вы со своими юртами за четыре. Мне стоит лишь махнуть рукой, и племя тугар перестанет существовать, даже память о нем исчезнет вместе со всеми традициями и духом предков, так как некому будет петь по ночам об их подвигах. И никто во всей бескрайней степи под западным небом не будет знать слова «Тугары».

– Так почему бы тебе не махнуть рукой? – прорычал Музта. – Или они у тебя связаны бантагами на юге? Джубади взглянул на него с удивлением, и Музта впервые удовлетворенно улыбнулся, поняв, что вопрос застал кар-карта мерков врасплох.

– Мне известно, что прошлой весной они разбили твои войска возле переправы через пролив Северного моря далеко на западе, а после этого ты хитрым маневром уничтожил их элитный умен и заставил на время оставить тебя в покое.

– Неужто глаза и уши Музты имеют крылья? – бросил Джубади.

– Не забывай о той породе скота, которую называют странниками, – ответил Музта. – Я уже давно понял, что это не просто докучливые мухи, которые жужжат у тебя над ухом. Они, как ветер, разносят по степи слухи обо всем, что происходит. Но если весть о победе странствует неторопливо, то весть о поражении летит как на крыльях. У каждого из нас были свои неприятности, кар-карт Джубади.

– Однако мне их доставили представители Высшей расы, а не скот, – отрезал Джубади. – Не забывай, Музта, мне достаточно шевельнуть пальцем, чтобы раздавить тебя.

– Так сделай это! – вскричал Музта, вскакивая на ноги. – Я не дорожу жизнью, дарованной мне лишь по милости мерков. Если моему народу суждено погибнуть, я погибну вместе с ним с мечом в руках. И если наши древние боги не захотят помочь мне, то гори они вечным огнем, мне плевать!

– Храбрые речи – особенно когда ты знаешь, что я не могу причинить тебе вред, поскольку связан клятвой. Разве что после того, как ты вернешься живым и невредимым к своим.

– Если ты решил пощадить нас, то для этого должна быть причина, – холодно ответил Музта. – Так раскрой мне ее. Я проделал путь в пятьдесят дней, чтобы выслушать тебя. У меня нет никакого желания оставаться с тобой, твоими подданными и твоими машинами дольше, чем это необходимо.

– Ну что ж, духом ты, по крайней мере, не сломлен, – заметил Джубади.

«Если б ты знал!» – подумал Музта, сохраняя непроницаемое выражение лица. Несколько часов назад, наблюдая, как умирает офицер, доставивший его сюда, Музта позавидовал ему. Смерть сняла бы с него тяжкий груз ответственности и смыла бы позор поражения от скота. Правда, он все равно не смог бы взглянуть в глаза отцу в загробном мире, ибо отцу известно, что существа более низкой породы превзошли его в бою. Так что смерть не выход для него. Музта с ужасом думал о постигшей его участи. Ему не будет прощения ни в этом мире, ни в загробном. Эта мысль мучила его днем и ночью, преследуя в кошмарных сновидениях.

– Зачем ты позвал меня? – спросил наконец Музта без обиняков.

Втайне он надеялся, что мерки уйдут на восток, не тронув его орду, и тогда через несколько лет тугары, набравшись сил, двинутся вслед за ними, питаясь тем, что останется после них. Может быть, им удастся даже дойти до земли бантагов. И не исключено, что бантаги, заклятые враги мер-ков, пойдут на соглашение с Тугарами. Сохранилась старинная песнь о том, как двадцать два оборота назад бантаги объединились таким образом с Тугарами и нанесли меркам смертельное поражение. Однако победители не поделили трофеев, и в результате мерки, заключив с бантагами союз против тугар, отогнали их в северные степи.

Возможно, Джубади вызвал его сюда, чтобы внушить мысль, что тугары попали в безвыходное положение и целиком зависят от него. Если учесть, что в руках мер-ков теперь находилось грозное оружие янки, это было вполне вероятно.

Джубади наполнил молоком чашу Музты и указал своей в сторону орудий, выстроившихся рядами на палубе «Оганкита»:

– Если бы у вас была хоть сотня таких легких пушек, вы без труда разделались бы с этими янки.

Музте послышалась в голосе Джубади нотка сочувствия, и он пристально посмотрел на своего старого соперника.

– И если бы не твоя дурацкая гордость, – добавил Джубади, и в голосе его звучало чуть ли не понимание.

– Легко говорить. Ты там не был.

– Но получал подробные сообщения обо всем. Музта вскинул голову.

– Ну, что ты так смотришь на меня? У нас обоих есть свои люди в чужом лагере. Мы презираем тех, кто предает свое племя, но используем их в наших интересах. Одному из таких предателей удалось выжить после вашего разгрома. Тебе следовало прислушаться к советам своего Кубаты, а не переть напролом, истекая кровью. Против тебя сражался не скот, а люди.

Музта не знал, что ответить на это.

– И теперь я намерен разделаться с ними так, чтобы им пришлось в сто раз хуже, чем тебе, – холодно бросил Джубади. – Из-за тебя, Музта, у нас воцарился сущий хаос. Надеюсь, ты понимаешь, что я не могу двинуться на восток, оставив у себя в тылу все как есть. К тому времени когда мы вернемся, сделав оборот, эти янки вооружат весь скот и превратят их в воинов. Нас, Избранных, осталось не так уж много. На каждого мерка приходится до сотни скотин. Твоя Русь – это очень маленькое стадо по сравнению с констанами, китами или эптансами. Подумай, что будет, если они объединятся против нас. Ты не замечал, что их становится все больше, хотя мы поедаем их, в то время как наше число не меняется? – Но дело в том, что на юге не было оспы.

– Ты должен был сделать так, чтобы она распространилась там! – взорвался Джубади, дав волю долго сдерживаемому гневу. – Ты же вместо этого пустил впереди себя скотов-врачевателей. А если бы, черт побери, твой Рим был ослаблен эпидемией, ты мог бы продержаться за их счет. Но нет, тебе это не пришло в голову. Благодаря твоим стараниям произошли две вещи: прекратилась эпидемия и у скота зародилась мысль, что нас можно победить.

– Если бы скот вымер, то и мы погибли бы все до единого.

– Пусть лучше он вымрет, чем уверует, что нас можно не бояться. Голод – ничто по сравнению с тем образом мыслей, который насаждают янки. Обладая всем этим, – Джубади ткнул пальцем в сторону пушек, – они покончат с нами – не только с Тугарами или мерками, а со всей Высшей расой, и этот мир будет принадлежать скоту.

Музта опустил голову:

– Но сделать так, как ты говоришь, значило бы отказаться от нашего извечного образа жизни.

– Лишь на время, – бросил Джубади.

– Значит, ты пригласил меня только для того, чтобы устрашить этими громоизвергателями и заставить повиноваться тебе?

Джубади тихо рассмеялся:

– Ты делаешь слишком поспешные выводы, кар-карт тугарской орды. Тебе вообще следовало бы поменьше рассуждать и побольше слушать.

Музта вскипел. Но он знал, что Джубади прав. Голос кар-карта должен соответствовать той силе, какой обладают его воины. А то, что произошло с ним в последнее время, ослабило его. Он выругался про себя.

– Я хочу сделать тебе предложение, – произнес Джубади ровным тоном.

Музта усмехнулся:

– Поддержать тебя против бантагов в обмен на гарантию нашей безопасности? А может быть, мне стоит подождать? Вдруг Мангу, кар-карт бантагов, сделает мне более выгодное предложение?

Однако Музта понимал, что это пустые слова, которые, по сути, ничего не значат. В глубине души он сознавал, что предложение Джубади дает Тугарам шанс. Мерки оставят их в покое, по крайней мере на какое-то время.

– Ну что ж, попытайся договориться с бантагами. Для этого тебе придется пройти со своей ордой более двух тысяч миль к югу, через проливы Восточного моря и вдоль границы моих владений. Если ты решишься на это, мои умены нападут на тебя и уничтожат. Я – единственный, с кем ты можешь заключить соглашение, Музта Тугарский.

Музта оскалился, разъяренный тем, что Джубади обратился к нему, опустив его титул.

– Мое предложение заключается в следующем, – холодно продолжал Джубади. – Бантаги представляют для меня лишь временную угрозу – так всегда было в отношениях между нами.

– И сейчас они складываются не в твою пользу, – уколол его Музта. Джубади помолчал.

– Вместе с нами погибнешь и ты, – процедил он.

– Значит, ты нуждаешься во мне сейчас, не так ли, Джубади Меркский? – бросил Музта.

Джубади изо всех сил сдерживал свою ярость.

– Ты сражаешься с бантагами вот уже половину оборота и проигрываешь им. И это не отдельные незначительные стычки, это борьба за выживание. Ими тоже движет необходимость, из-за которой все это становится не просто соперничеством и стремлением добиться тех или иных благ, а битвой не на жизнь, а на смерть. Мы, Тугары, нанесли вам смертельный удар под Орки, а бантаги почуяли кровь и набросились на тебя, чтобы довершить дело, начатое нами.

– Ты не понимаешь! – взревел Джубади, грохнув кулаком об стол.

– О нет, я понимаю, – прорычал Музта в ответ. – Сначала ты с помощью скота хочешь избавиться от угрозы, которую представляют для тебя янки на севере, и одновременно завладеть их оружием. Карфагеняне разделаются с янки, а ты затем уничтожишь их самих и используешь новое оружие в борьбе с бантагами. Хитрая улыбка искривила черты Джубади.

– Так зачем тогда ты говоришь мне все это? – продолжал Музта. – Зачем тебе Тугары, если ты обладаешь такой силой?

– В благодарность за поддержку я обещаю, что ты будешь спокойно править в своих северных степях.

– А если я не соглашусь?

Джубади кивнул в сторону оружейного завода:

– Вся сила, какая у меня есть, будет обращена против тебя. Скот издавна делал для нас все, что нам было нужно, включая даже наши боевые луки. Так пусть и теперь он даст нам в руки новое оружие. К весне они изготовят для меня пять сотен таких громоизвергателей, – хвастливо заявил Джубади, указывая на орудия.

Это произвело на Музту ожидаемое впечатление.

– А порох? – спросил он.

– У меня будет его больше, чем может когда-либо понадобиться. И вдобавок к пяти сотням таких пушек я буду вооружен тяжелыми орудиями, какие ты видел на нижней палубе. Это составит основу нашей ударной силы.

– А то оружие, что таскают в руках?

– Оно мне не нужно. Наши большие луки стреляют дальше. Мы сделаем, конечно, какое-то количество этих стрелялок для скота, но небольшое. Потому что громоизвергатели всегда можно держать на учете, а за этой мелочью трудно уследить, и в руках скота она будет представлять для нас опасность. Так что мы изготовим их несколько тысяч, но не больше. Тот скот, который делает для нас оружие, мы можем в будущем сохранить – если захотим. А нет, так съедим их. Что касается тебя, то выбирай: либо драться на моей стороне, либо умирать с голоду. Третьего не дано.

Из кожаной сумки, прислоненной к ножке стола, Джубади достал карту и расстелил ее на столе.

– Ты расположишься со своими воинами на северо-востоке, на расстоянии трех месяцев пути от Карфагена, – начал он, указывая на большое пустынное пространство, где издавна пролегала граница их владений.

Моя же орда находится в трех месяцах пути к западу. Наша южная граница защищена грядой высоких гор, которые тянутся с запада на восток. Бантаги стремятся проникнуть на нашу территорию через горные ущелья и продвигаются в восточном направлении, пытаясь оттеснить меня, пересечь Внутреннее море и затем повернуть на север, надеясь тем самым помешать мне переправиться через проливы. Они будут здесь через год.

– И ты хочешь, чтобы я держал территорию по эту сторону проливов свободной от бантагов, – уточнил Музта. – У тебя самого нет для этого воинов.

– Да, мне не хватает сил на все: нужно охранять проливы, удерживать Карфаген и в то же время идти на север, чтобы уничтожить янки вместе с их городом и покончить с этой напастью.

– Но это моя территория, – вяло возразил Музта, понимая, что его слова ничего не весят.

Джубади взглянул на него саркастически.

– И к тому же, – поспешил добавить Музта, – может случиться так, что ты пошлешь двадцать уменов против янки, а я не сумею отразить натиск бантагов. Ты думаешь, янки остановились на том, что у них было год назад? Известно, что они делают все больше огнедышащих драконов, которые бегают по узким железным полосам, проложенным уже до самого Рима.

– Не забывай, против скота я вооружаю другой скот.

«Да, и это сущее безумие, которое дорого обойдется всем нам», – холодно подумал Музта.