Текст книги "Вечный союз"

Автор книги: Уильям Форстчен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)

Кивнув хирургу, он выбрался из подвала и поднялся на второй этаж, в личные покои Марка. Секунду он постоял, осматривая помещение. Обстановка здесь была спартанская. «А интересно, – подумал он – есть ли в этом мире спартанцы? Наверняка живут где-нибудь – кого тут только нет». Мимо него пробежал один из слуг с мушкетом через плечо, волоча ящик с боеприпасами.

– Где Марк?

– В северном крыле, благородный господин, – ответил слуга, переводя дыхание.

– Ты теперь настоящий солдат! – похвалил его Винсент.

– Я свободный человек – я обязательно буду сражаться, – улыбнулся тот и продолжил свой путь.

Перебежав через зал, он попал в разгромленную библиотеку. Большая часть задней стены провалилась внутрь, и прямо из комнаты просматривался весь двор. Исковерканные полки со свитками горели, густой едкий дым уходил через дыру в потолке. Сквозь клубы дыма и моросящий дождь он разглядел в дальнем конце площади здание сената. На его ступенях появилось облачко дыма. Винсент шлепнулся на пол и прикрыл голову. Ему было уже не до героических поз.

Еще одна часть стены рухнула, камни веером разлетелись во все стороны. Послышался пронзительный вопль. Один из солдат поднялся на нога, шатаясь и держась за живот. Из-под пальцев у него хлестала кровь.

Не обращая на него внимания, Винсент подобрался к цепи воинов, притаившихся у стены и стрелявших через окна во двор.

Он физически ощущал, как вокруг них сжимается кольцо осады и вместе с этим тают его собственные силы. Сжав зубы, он выпрыгнул через дыру в стене на галерею. Тут еще одна цепь стрелков пряталась за остатками поломанной мебели, вытащенными из подвалов бочками и бесформенными кучами мрамора, в которые постепенно превращалось дымящееся здание. Пробравшись вдоль галереи, он рысью кинулся в северное крыло, окутанное густым, непроницаемым дымом. Стена напротив него была наполовину разрушена, ее лизали языки пламени.

– Они навалили вдоль стены несколько телег соломы и подожгли, – крикнул ему командир роты. – Ни черта не видно!

– Где Марк?

– В соседней комнате.

Он юркнул сквозь дверной проем.

– Марк!

– Вон он.

Пригнувшись, чтобы разглядеть в дыму хоть что-нибудь, Винсент добрался до остатков стены, возле которой расположился Марк, заряжая мушкет для лежащего рядом солдата.

– У нас очень слаженная команда, – похвастался консул.

Взглянув на Винсента, солдат кивнул:

– Ни черта не разберу, что он там болтает, сэр, но мушкеты он заряжает так быстро, что я не успеваю стрелять. – Отвернувшись, солдат стал выискивать цель.

– Как там дела? – спросил Марк.

– Не слишком хорошо. Они захватили внешнюю стену и первый этаж со стороны фасада.

– Ну мы ведь и не рассчитывали, что будем удерживать здание вечно. Если они попробуют сунуться во двор, мы уничтожим их.

– Но их артиллерия скоро разнесет нас в клочья. Восточное крыло горит. И можете распрощаться со своей библиотекой.

– Черт бы их побрал! Мне будет не хватать Ксенофонта. Это был единственный экземпляр.

– У вас был Ксенофонт?

– Да, попал сюда вместе с нами из старого мира. Оригинальный экземпляр, запечатанный в бронзовой шкатулке. Бесценная вещь. Но война устанавливает свои цены, – горько констатировал Марк.

– Ах, пропади все пропадом! – воскликнул Винсент, расстроенный гибелью редчайшего произведения чуть ли не больше, чем всеми остальными потерями, понесенными ими во время боя, который длился уже более полутора суток. Его поражала исключительная стойкость дворца. Это была настоящая крепость. Если бы не это здание, потрепанным остаткам его полка давно пришел бы конец.

– Кстати, насчет рабов, – иронически заметил Марк, – Я что-то не видел ни одного из них.

– А что они могли успеть? – возразил Винсент. – Когда вы объявили им о своем решении, в городе уже были карфагеняне.

– А Юлий и прочие слуги убрались восвояси?

– Юлий ночью выскользнул из дворца через заднюю дверь под покровом дымовой завесы. Он сказал, что постарается поднять рабов. Но многие из ваших слуг остались и принимают участие в обороне.

– Странно, – сказал консул. – Верность рабов – это вещь, не поддающаяся объяснению. – Не рабов, а свободных людей, – поправил его Винсент.

Марк посмотрел на него и улыбнулся:

– Боюсь, как бы ваше стремление освободить всех и вся не довело вас сегодня до могилы.

Дикий рев донесся с площади. Стрелок, лежавший рядом с Марком, приподнялся, прицеливаясь. Но не успел он спустить курок, как залп картечи опрокинул его. Винсент с ужасом смотрел на то, что осталось от его головы. Тело же продолжало кататься по полу, дергаясь в конвульсиях, будто не могло примириться с мыслью, что оно уже мертво.

– Чтоб им всем пусто было! – прорычал Марк. Взведя курок, он выглянул из-за укрытия. Винсент взял мушкет погибшего солдата и встал рядом с консулом.

Через площадь на дворец накатывались волны карфагенян. Не решаясь забегать во двор через открытые ворота, они предпочитали карабкаться на стену по приставным лестницам.

Винсент направил ствол мушкета прямо в лицо карфагенянина, забравшегося первым. Тот смотрел на него расширенными от ужаса глазами. Винсент спустил курок, и человек опрокинулся назад вместе с лестницей. Секундой позже прозвучал выстрел Марка, поразивший другого карфагенянина, целившегося в Винсента.

Все Суздальцы безостановочно поливали врагов огнем, но те упорно лезли вперед, приставляя лестницы и взбираясь по ним, как только обороняющиеся давали им такую возможность во время перезарядки мушкетов. Один из наступавших уже прыгнул в здание через пролом в стене, но к нему тут же кинулся слуга и, пронзив его самодельной пикой, скинул вниз.

– Они на крыше!

Винсент поднял голову и посмотрел сквозь дыру в потолке. Прямо над ним стоял карфагенянин, нацелив мушкет ему в грудь. Казалось, этот момент длится вечность. «Вот наконец и пришла расплата за все грехи», – подумал он. Затвор мушкета щелкнул, посыпались искры. Ничего не произошло. Винсент продолжал стоять, глядя на человека в каких-нибудь двадцати футах от него. Его трясло.

К его полнейшему изумлению, карфагенянин опустил оружие и уставился на пока еще уцелевшее панно на стене, открытое всем дождям и ветрам. Удивленная улыбка осветила лицо солдата, и, подняв руку, он помахал Винсенту, словно извиняясь за причиненное беспокойство, и исчез из виду.

Они постепенно отступали к дверям, ведущим в соседнее помещение. Марк, не ведая об опасности, угрожавшей сзади, перезарядил мушкет, и когда в проломе со стороны площади чуть ли не вплотную к нему возникла следующая фигура, выстрелил в нее. Волосы человека вспыхнули от взорвавшегося пороха.

– Назад! – закричал Винсент, хватая консула за плечо. Марк раздраженно обернулся, словно Винсент оторвал его от увлекательной игры.

– Берегитесь! Сверху! – крикнул Винсент, увидев еще одного карфагенянина, уже поднимавшего мушкет. Отбросив свой, Винсент выхватил пистолет и выстрелил не целясь. Карфагенянин упал.

– Бежим!

Они рванули к дверям, где их люди заняли оборону. Оказавшись в относительной безопасности, Винсент подошел к противоположной стене, выходившей во двор:

– О Боже, они уже тут!

Перед ним открылась картина дикого хаоса, затянутая пеленой черного дыма и пара, которые поднимались от горевшего под моросящим дождем здания. Люди смешались беспорядочной кучей среди осколков и обломков, тыча друг в друга штыками, валя друг друга на землю, обрушивая на голову поверженного противника куски полированного мрамора. В отблеске пожарища сверкали ножи, врезаясь в человеческую плоть. Рядом с полковым знаменем он заметил Дмитрия, яростно отбивавшегося мушкетом с обломанным стволом от двух карфагенян, надвигавшихся на него со штыками наперевес. Ему казалось, что он наблюдает сверху за сценой, разворачивающейся где-то в глубинах ада. В стену рядом с ним ударилась пуля, послав залп осколков прямо ему в лицо, и мир вокруг него стал вдруг красным. Задыхаясь, он попятился, боясь открыть глаза. Кто-то схватил его за руку. Разлепив веки, он различил фигуру Марка.

– Ты меня видишь, парень?

Несмотря на боль, Винсент впервые ощутил тепло, исходившее от обычно столь холодного, неприступного консула. Тот глядел на него с испугом.

Достав из кармана платок, пропитанный потом, Винсент стер кровь со лба. У него было ощущение, будто его лицо коптили на огне. Марк отобрал у него платок и осторожно отер его лицо, качая головой:

– М-да, видок у вас будет после этого, как у дьявола прямо из преисподней. Напугаете своих детей до смерти, когда вернетесь домой.

– Домой?! – Поглядев еще раз на царивший во дворе бедлам, Винсент зашелся в истерическом смехе.

– А если Хулагар узнает об этом?

– Брось, – засмеялся Вука. – Я просто хочу насладиться этим зрелищем. Никогда не видел, как один скот убивает другого.

Тамука, щитоносец зан-карта, с беспокойством огляделся. Эти новые дымовые стрелялки скота не нравились ему. Скот не должен кусаться, его выращивают на убой. Он не одобрял того, чем занимался скот в последнее время. Хотя и Тугары были нечисты, они все-таки принадлежали к племени всадников, вечно странствовавших по Валдении, и должны были в конце концов попасть на небеса – хотя бы в качестве слуг мерков. Скот же снова станет прахом, из которого он вышел, или перейдет в мир иной в качестве блюда на пиршественном столе мерков. И давать ему возможность убить хотя бы одного воина Вушка Хуш было, с точки зрения Тамуки, недопустимо.

Он перекинул колчан со спины, где он висел во время езды, в нижнее положение вдоль бедра, взял в руки лук и натянул тетиву. Его свита, заметив это, последовала его примеру.

– Нам дан строжайший приказ не допустить, чтобы римский скот видел нас. Ты должен наблюдать со стороны, как скот использует свое оружие в бою, но ни в коем случае не вмешиваться.

– Я уже устал прятаться от этих червей, – рассердился Вука. – Я зан, наследник кар-карта, и не обязан подчиняться Хулагару. Он даже не золотых кровей. Там режут скот, и я хочу принять в этом участие.

Приближенные Вуки восприняли его слова с одобрительным смехом, Тамука же вскипел. Подавив рвавшийся с его уст резкий ответ, он пристроился слева от Буки, поскакавшего в сторону городских ворот, и стал глядеть в оба.

Над городом разносились непрерывные громовые удары. Языки пламени вздымались к небу в том месте, где штурмовали дворец.

– Ну что, друзья, туда? – спросил Вука, указывая в сторону центра.

Тамука развернул лошадь, преградив ему путь:

– Мой господин, я не могу этого позволить.

– Прочь с дороги, – протянул Вука нарочито приторным голосом, в котором крылась угроза. – Или ты трус?

Окружающие затихли, ожидая, что будет дальше. Тамуку обвинили в трусости, и по закону он имел право применить оружие. Все понимали, что Тамука может одержать верх над Вукой и в то же время не может, так как дал клятву защищать его даже ценой собственной жизни.

– Мой господин, – спокойно ответил Тамука, – я предоставляю тебе выбор. Если ты поедешь туда и янки тебя увидят, мне придется поговорить с Хулагаром, щитоносцем твоего отца. Он, без сомнения, велит меня казнить за то, что я допустил это. Так что если тебе непременно надо ехать, то сначала убей меня.

Вука обернулся к своим приближенным, выжидательно глядевшим на него. Тамука понимал, что многих из них абсолютно не трогает, жив он или мертв. Но некоторые смотрели прямо на него, и в их глазах он видел понимание – особенно в глазах Кана, младшего брата Вуки. Вука тоже заметил это и выругался сквозь зубы. Тамука решил пойти на компромисс, понимая, что Вука и вправду убьет его, если он будет упорствовать.

– Если тебе так уж хочется увидеть что-нибудь интересное, – сказал он, – то поезжай лучше на набережную. Там тоже было горячо.

Вука молча кивнул и повернул коня.

– Мой господин…

– Что еще?

– Моя честь требует, чтобы ты взял обратно свои слова, – сказал Тамука, выдавив из себя дружелюбную улыбку. – Ты был разгорячен, тебе не терпелось в бой, это вполне понятно. Но моя честь должна быть удовлетворена, или же я не буду иметь права находиться рядом с тобой.

– Возвращаю тебе твою честь, – ответил Вука с несколько чрезмерной поспешностью. Возникшая было напряженная атмосфера разрядилась.

– По-моему, вот этот путь ведет к пристаням, – показал Тамука на одну из боковых улиц.

Пришпорив лошадь, Вука направил ее в указанном направлении, кинув Тамуке напоследок:

– Порой ты испытываешь мое терпение, щитоносец.

– Как и полагается щитоносцу, – пробормотал Тамука вполголоса, добавив про себя: «Особенно если его господин столь невыдержан, как ты». Этот пост был традиционным для его семьи, где мужчин учили не столько владеть оружием, сколько работать головой и познавать «ка-ту», путь к истине. Они всегда были рядом с вождями кланов, командирами уменов, виднейшими мерками, в чьих жилах текла золотая кровь. Часто они предавались ночному размышлению, которое было способом приобщения к знанию. Некоторые из мастеров этого старинного искусства утверждали, что они иногда даже могут расшифровать таинственные письмена древних богов, странствовавших среди звезд, предков тех, кто теперь бороздил бесконечные просторы степей. Правителями всегда были мерки золотых кровей, но именно они, овладевшие «кату», продумывали все главные вопросы существования орды. Связь щитоносца с правителем отнюдь не сводилась к защите своего господина. Он заставлял кар-карта услышать голос мудрости, сдерживал его неукротимый нрав, порожденный большой властью.

«Конечно, Хулагар не казнил бы меня, – подумал Тамука. Эта угроза была лишь тактической уловкой с его стороны. На самом деле Хулагар ничего не мог бы сделать с Тамукой – не говоря уже о Вуке, – разве что сдержать его буйные порывы своим присутствием. – Но эта хитрость сработала», – улыбнулся щитоносец.

Когда-нибудь Вука займет место отца и, возможно, станет достойным кар-картом, но втайне Тамука молился своему «ка», чтобы это произошло как можно позже.

Размышляя обо всем этом, Тамука одновременно бдительно посматривал по сторонам. Никогда еще не было такого, чтобы, разъезжая по городу скота, мерки не вызывали всеобщего страха, а о каком-либо неповиновении и речи быть не могло. Теперь же при их приближении скот разбегался, но позади них улицы опять заполнялись народом, и это тревожило его.

То и дело до него доносилось слово «Тугары», произнесенное на их варварском наречии и звучавшее зловеще.

Вука вскачь несся вперед, разгоняя толпу обнаженным мечом. Какая-то женщина в грязных лохмотьях не пожелала уступить ему дорогу и стояла на месте, потрясая кулаком. Размахнувшись с плеча, Вука рассек ее надвое и со смехом продолжил путь. Его спутники, усмотрев в этом сигнал к резне, запрещенной в Карфагене под страхом смерти, с восторгом занялись любимым видом спорта, без которого скучали вот уже несколько месяцев.

Тамука сознавал, какими ужасными последствиями чревато все это, но ему не оставалось ничего другого как скакать вместе с Вукой. Спустившись к реке, они повернули на широкий бульвар, идущий по берегу Тибра. Десятки карфагенских и римских судов стояли вдоль набережной, и рабы непрерывным потоком таскали корзины с зерном со складов под присмотром карфагенян с копьями. Внезапный взрыв сотряс воздух, и на вершине холма над форумом поднялся столб огня и дыма.

– А, Гамилькар! – приветливо воскликнул Вука, как будто встретил своего любимчика.

Гамилькар остолбенело смотрел на приближавшихся к нему мерков.

– Какого дьявола ты здесь делаешь? – вырвалось у него.

– Эй, скот, ты к кому так обращаешься? – прорычал Вука.

Правитель Карфагена горько улыбнулся и опустил голову. Тамука заметил ненависть, промелькнувшую у него в глазах, но оставил это без внимания. Гамилькар был им нужен, и, хотя клятвы, данные скоту, ничего не значили, в этот момент необходимо было придерживаться обещания неприкосновенности их жизни.

– Как идет сражение? – поспешил спросить Тамука прежде, чем зан-карт успеет ляпнуть еще что-нибудь.

Гамилькар демонстративно отвернулся от Вуки.

– Мы вот-вот возьмем дворец, но такой дорогой ценой, что этот результат вряд ли окупит ее.

– Наверное, мы могли все-таки захватить город без боя и поставить янки в безвыходное положение.

– Это была нелепая и нереальная идея Кромвеля, – отозвался карфагенянин. – А что касается второй части, то это у нас, похоже, получается. – Он подошел к Тамуке вплотную и понизил голос: – Здешние жители не знали, что вы в городе. Могут возникнуть непредвиденные осложнения.

Тамука почувствовал чуть ли не симпатию к этому человеку, посмевшему говорить с ним так открыто, и кивнул в ответ. В это время до них донесся звук, похожий на шум прибоя. Он все усиливался и вскоре перекрыл гул битвы, происходившей на холме. Тамука обернулся в ту сторону, откуда они только что прибыли, и похолодел.

Юлий в ярости несся по улице, перепрыгивая через тела зарезанных. Последние двадцать четыре часа ему казалось, что он вот-вот сойдет с ума. Он бегал по городу в поисках единомышленников, прячась от карфагенских патрулей и отдельных легионеров, все еще державших сторону умирающего Лукулла. Однако слова Марка доходили до немногих. Говоря с людьми, Юлий чувствовал, что его охватывает отчаяние. Никто не хотел ему верить, им было наплевать, кто правит Римом. При любом правителе они будут трудиться до седьмого пота и умирать от голода.

И вдруг он увидел их, тугар. Они проезжали через ворота, чтобы посмотреть на сражение и позабавиться, глядя, как один скот убивает другого. Тут он окончательно убедился: все, что говорили янки, было правдой. До сих пор даже он сомневался в этом. Те самые тугары, которых они разгромили и прогнали прочь, вернулись и как ни в чем не бывало разъезжали по городу.

Он закричал об этом, и улицы, прежде пустые, стали заполняться народом.

– Я Юлий, слуга Марка, – объяснял он. – Я говорю правду. Дайте отпор врагу, бейте тугар, и вы станете свободными людьми.

И в конце концов к нему прислушались и последовали за ним по улицам, мимо тел умерших и умирающих, сраженных этими тварями. По дороге они выковыривали булыжники из мостовой, хватали поленья и выставленные в лавках инструменты – все пригодное для того, чтобы убить тугарина.

– Нас окружают! – вскричал Гамилькар, указывая на стекавшиеся со всех сторон массы народа.

Они слышали угрожающий рев толпы, в которой было немало и легионеров. Еще накануне с большинством из них не возникало никаких проблем. Благодаря оккупации Рима и прекрасно спланированному предательству его правителей легионеры остались не у дел и если бы не этот стихийный бунт, подумал Тамука, действительно можно было бы сказать, что город достался им почти без боя.

– Надо срочно вызвать сюда этого проклятого Петрония! – крикнул Гамилькар и спросил Тамуку: – Как далеко отсюда находится армия янки? – Им осталось по крайней мере полдня пути.

– Если мы быстро подавим последние очаги сопротивления, то, может быть, еще сохраним за собой город.

В конце улицы, затянутой сеткой дождя, послышалось воинственное пение. При виде карфагенян с пиками, перегородивших набережную, толпа замедлила свой шаг.

– Тугары! Тугары! Тугары!

– Все это из-за тебя! – бросил Гамилькар Вуке.

– Если ты произнесешь еще что-нибудь, я вырежу твой поганый язык! – прорычал тот.

– Он прав! – поддержал карфагенянина Тамука. – Они не знали, что мы здесь. Ты не учитываешь, мой господин, что они не так давно изгнали тугар и верили, что освободились от орды.

В дверях одного из зернохранилищ появился Петроний, заметно побледневший при виде толпы. Когда же он повернулся и встретился с пристальным взглядом Вуки, то попятился.

Гамилькар быстро подошел к нему, и Тамука заметил, как за спиной у патриция блеснуло лезвие кинжала.

Петроний, трясясь, сделал шаг вперед и начал говорить. Толпа замолкла было, но только на один момент.

– Ублюдок! Ты продал нас Тугарам! – прозвенел чей-то громкий голос.

В воздухе просвистел булыжник, за которым последовал целый шквал камней и обломков.

– Надо уходить отсюда! – крикнул Тамука.

– Тугары! Тугары!

Крик был до предела насыщен ненавистью, копившейся в людях веками.

Один из камней упал перед самым носом у коня Тамуки, который испуганно шарахнулся в сторону. Дернув за удила, Тамука развернул его.

– Уходите отсюда скорее! – закричал им Гамилькар. – Мы сжигаем склады и тоже отходим. – Он повернулся и исчез в толпе своих солдат.

Привстав в стременах, Тамука огляделся. Единственный свободный путь лежал вдоль набережной к судам. Но что они будут делать, оказавшись на судне, если никто из них не умеет привести эту штуку в действие? Карфагеняне между тем стали беспорядочно отступать в южную сторону, к форуму.

– За ними! – крикнул Тамука.

Вука, захваченный азартом убийства, посылал в толпу римлян одну стрелу за другой, радуясь, как ребенок, каждому удачному выстрелу.

– Это не забава! Они могут расправиться с нами! И тут, как наглядное подтверждение его слов, Кан, младший сын кар-карта, неожиданно дернулся в седле. Шлем свалился с его головы, по лицу струилась кровь. Тамука онемел, увидев, что перепуганная лошадь Кана бросилась навстречу толпе. Как голодные волки, наступавшие накинулись на младшего брата Вуки, вырывая у него волосы, тыча заостренными палками, колотя камнями. Кан вопил от ужаса и боли. Его стащили с лошади. Прислонившись к ней спиной, он пытался вытащить свой меч.

– Кан! – отчаянно закричал Вука.

Тамука, преградив ему путь, схватил его лошадь под уздцы:

– Прочь отсюда! Спасайся, мой господин!

Один из римлян вспрыгнул на спину лошади и, подняв большой камень, с диким криком обрушил его на голову Кана, забрызгав все вокруг кровью.

Кан исчез из виду. Его окружили; в воздухе замелькали окровавленные дубинки и камни.

– Летим, мой господин! – Тамука с силой вонзил шпоры в бока коня, и тот понесся вскачь, а за ним и лошадь Вуки. В этот момент Тамука не думал ни о Карфагене, ни о Риме. Единственная мысль была – вырваться из этой толпы. В душе он уносил с собой страшное воспоминание о гибели Кана.

– Шевелитесь, черт побери, шевелитесь! – кричал Эндрю. Город, к которому они так стремились, лежал перед ними. Центр его был объят пламенем, дым поднимался кверху, смешиваясь с низко нависшими облаками. В миле впереди них отступала цепь карфагенских стрелков. Обернувшись, он посмотрел на равнину, лежавшую позади. Его армия растянулась на несколько миль вдоль Аппиевой дороги, и в настоящий момент он мог ввести в бой максимум четыре или пять тысяч. Но что-то подсказывало ему, что медлить нельзя.

Он достал полевой бинокль и осмотрел все пространство около моря. Вдали он различил в туманной дымке почерневшие от копоти руины Остии. По дороге из Рима к ней двигалась колонна, напоминавшая цепочку муравьев, а вдоль Тибра перемещались какие-то белые точки – карфагенский флот, понял он. В море, у самого горизонта, виднелся какой-то темный приземистый предмет, окруженный дюжиной других, похожих на водяных жуков.

– Так он действительно сделал это, – прошептал Эндрю.

В этот момент в том месте, где должен был находиться дворец первого консула, появилась вспышка, вверх поднялся столб дыма. Спустя несколько секунд по равнине прокатился отдаленный грохот.

Не зная, на что решиться, он посмотрел в сторону гавани. Они успели бы перехватить часть судов. Но в конце концов дворец полностью завладел его вниманием.

– Еще немного, друзья, совсем немного осталось! – крикнул Эндрю, указывая саблей в сторону города. Солдаты начали спускаться по широкому склону холма. – Быстрее шаг! Быстрее! – подгонял он их.

Однако с каждым шагом их ряды таяли. Люди падали в высокую мокрую траву. Некоторые тут же поднимались и спотыкаясь брели дальше; другие, не в силах подняться, плакали от досады, что не могут продолжить путь, когда цель так близка.

«Если они нападут на нас сейчас, то нам придется несладко», – подумал он.

Но людей толкало вперед мрачное, отчаянное упорство. Теперь каждая минуту могла решить все.

Послышалась мушкетная стрельба. Меркурий под ним задрожал. В Эндрю проснулось сочувствие к старому товарищу. Он соскочил с коня.

– Кто-нибудь, снимите с него седло! – крикнул он и поспешил вместе со всеми вперед. О каком-либо построении уже никто не думал, полки смешались в одну беспорядочную массу. Единственное, что было важно, – завершить этот изматывающий марш-бросок, длившийся уже тридцать шесть часов подряд. Из поклажи у солдат остались только мушкеты, боеприпасы и фляжки с водой, все остальное было выброшено в течение этой долгой, насквозь пропитанной дождем ночи.

Они дошли до линии укреплений, оставленных карфагенянами. Эндрю забрался на бастион, чтобы взглянуть, что делается в городе. Дворец был в руинах, его лизали языки пламени.

«Скорее всего именно там он устроил опорный пункт, – подумал Эндрю. – Черт бы побрал этого мальчишку, ему непременно надо было продержаться до самого конца». Горстка воинов 35-го полка прошла мимо него с полковым знаменем и американским флагом. Эндрю спрыгнул с укрепления и присоединился к ним. Шляпу он уже давно потерял, мокрые волосы прилипли ко лбу. Но саблю он держал высоко.

Задыхаясь, он спешил вперед, боясь, что в любую минуту на городской стене появятся карфагеняне с мушкетами.

– К пролому!

Люди торопились из последних сил, некоторые даже побежали, чтобы оказаться в городе первыми. Конечно, это было глупо, но Эндрю тоже охватил азарт, он чувствовал, что семь дней непрерывного страха позади и цель перед ними.

И вот первый суздальский солдат уже забрался на бастион, высоко подняв свой мушкет в знак победы. Рядом с ним его товарищ размахивал флагом. Нестройное «ура» прокатилось по рядам наступавших.

Поднявшись на бастион, Эндрю обнаружил там груду мертвых тел. Улицы перед ним были пусты. Однако нельзя было исключать возможности, что это ловушка,

– Стрелки, вперед! Но измученным людям было уже не до дисциплины. Они неуклонно рвались туда, где, как маяк, поднимался столб дыма.

Эндрю ускорил шаг, чтобы быть в первых рядах. Им стали встречаться разрозненные кучки русских солдат. При виде своих они радостно кричали, размахивали руками, стремились пробиться к Эндрю и обнять его. Но он, не обращая на них внимания, продолжал свой путь. Улица, по которой они бежали, стала расширяться, и неожиданно они оказались на форуме.

Перед ними открылась панорама недавнего побоища. Сотни растерзанных тел усеивали площадь. Со стороны набережной доносились крики и ружейный огонь. Поколебавшись секунду, Эндрю направился ко дворцу.

– Выставить цепь стрелков по всей площади. Занять здание сената. Тридцать пятый Мэнский, ко мне!

Вокруг него стала собираться группа воинов в синей форме.

– Господи боже мой! – пробормотал он, поднявшись по ступеням бывшего парадного входа во дворец. От здания остались одни полуобвалившиеся стены, внутри все выгорело. Он посмотрел на окутанный дымом внутренний двор, откуда доносились стоны раненых и умирающих – в основном, карфагенян. При виде янки они поднимали головы, глядя на них со страхом. Солдаты 35-го осторожно продвигались по двору, отбрасывая в сторону валяющееся под ногами оружие.

– Тридцать пятый Мэнский! – крикнул Эндрю, пробираясь вместе со всеми среди дымящихся обломков. Следы кровавой резни в корпусе позади двора ошеломили даже Эндрю, привыкшего к подобным зрелищам. – Тридцать пятый Мэнский!

В дыму впереди него возникла неясная фигура. На всякий случай он взвел курок пистолета и, сделав еще несколько шагов, увидел суздальского солдата. Из раны на его груди текла кровь. Еще один вышел из-за колонны. Волосы на его голове были опалены, неподвижные глаза смотрели куда-то вдаль бессмысленно, тускло и отрешенно.

Эндрю забирался все дальше вглубь здания.

– Винсент!

Послышался чей-то слабый вскрик. Новые и новые тени появлялись из углов.

– Полковник Кин!

К нему приблизился Дмитрий. Лицо его было белым от осевшей на нем мраморной пыли, частично размытой дождевыми потеками. Вытянувшись, он отдал честь. Эндрю, отметая формальности, схватил Суздальца за плечи.

– Господи, вы живы! – воскликнул он и почувствовал, что его трясет.

– Похоже, что так, сэр, – ответил Дмитрий чрезмерно громким голосом. – Они заложили несколько бочек с порохом, когда мы засели там, сзади, и взорвали их. – Он вдруг встревоженно огляделся. – Что это было, сэр? – закричал он. – Сначала они взорвали все, а потом тишина. Мы ждали, что будет еще взрыв, а тут вы.

– Где Винсент? Дмитрий встрепенулся.

– Где генерал? – крикнул он истерически. – Я не могу найти генерала!

– Позаботьтесь о нем кто-нибудь, – распорядился Эндрю и, сжав руку Дмитрия, пошел дальше.

Солдаты молча глядели на него – одни с блуждающей улыбкой, другие безучастно, третьи морщась от боли на грани жизни и смерти.

– Я же сказал, что буду держаться до вашего прихода.

Эндрю обернулся.

В первый момент он не узнал его. Лицо молодого человека было разодрано и распухло; кровь, казалось, сочилась из всех пор сразу. И все же это был он, и Марк рядом с ним, с мушкетом в руках.

– Черт бы тебя побрал! – вскричал Эндрю. – Ты меня чуть не до смерти напугал!

– Мы сами себя чуть не до смерти напугали, – ответил Винсент и хотел было улыбнуться, но тут же скривился от боли, – Пятый Суздальский полк и Вторая и Третья Новродские батареи ждут ваших распоряжений, сэр. Эндрю только покачал головой:

– Да, ты, парень, похоже, выйдешь живым из любой переделки. Когда в следующий раз у нас возникнут какие-нибудь затруднения, я поручу разобраться с ними тебе и буду считать, что дело сделано.

Винсент помотал головой, не соглашаясь:

– В следующий раз я, наверное, останусь дома, сэр. Эндрю взглянул на Марка.

– Прошу простить меня, просто он мой старый друг, – объяснил он.

– А я просто правитель чужой страны, – усмехнулся консул.

– Я не хотел вас обидеть, – сказал Эндрю сухо. Марк улыбнулся:

– Я жив только благодаря ему, так что не мне на вас обижаться.

– Куда они подевались? – спросил Винсент.

– Я видел, как они покидают город. В порту, впрочем, еще дерутся.

– Дерутся? – возбужденно переспросил Винсент. – Я уже думал, что это конец. Они загнали нас в этот угол дворца и взорвали боеприпасы, а потом вдруг все стихло.

Внезапно он сорвался с места и ринулся к выходу. Эндрю с Марком поспешили за ним. На ступенях дворца Винсент стал как вкопанный и с торжеством оглянулся на них.

– Я же говорил, что они будут драться! – воскликнул он, указывая на площадь.

Вся она была теперь запружена бурлящей толпой. При виде вышедших из дворца все как один радостно завопили.

– Они сражались за вас! – крикнул Винсент Марку. В глазах его было ликование.

– Попробуй теперь разберись, кто из них действительно сражался, а кто отсиживался дома, – невозмутимо отозвался Марк.