Текст книги "Вечный союз"

Автор книги: Уильям Форстчен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)

Последним усилием Эндрю выкинул вверх руку и случайно ухватился за край люка. В отверстие продолжала поступать вода, и сильная струя могла в любую секунду оторвать его.

Эндрю сделал судорожный вдох, и вода накрыла его с головой.

Вдруг все потемнело. Поток сдавил его грудь.

«Ты можешь все это бросить и прекратить свои страдания», – нашептывал ему внутренний голос. Долгие годы войны, бесконечные убийства коверкали его душу. Каждое утро, просыпаясь, он испытывал муки неуверенности, и теперь все это должно было закончиться. Вдруг Эндрю почувствовал, будто все это происходит с кем-то другим. Тысячи лиц, снившихся ему все эти годы, те мальчики, которых он посылал на смерть, казалось, собрались вокруг него. Мимо него проплыло лицо Джонни, его брата, убитого под Геттисбергом, и Эндрю знал, что ему больше никогда не привидится это кошмар. Мэри, его первая невинная любовь, невеста, которая так жестоко предала его, оставив в его сердце незаживающую рану, взглянула на него из темной воды, прощаясь.

А затем он увидел Кэтлин и свое еще не рожденное дитя. Поймет ли она когда-нибудь?

– Кэтлин!

Внезапно перед ним замаячил свет. Эндрю из последних сил устремился к нему. Вода словно засверкала, и он понял, что поднимается.

Его голова пробила поверхность воды, и он жадно вдохнул драгоценный воздух.

– Эндрю!

Его тут же потащило обратно в глубину, и он отчаянно попытался удержаться на плаву. Тяжелый шерстяной мундир увлекал его вниз.

– Держитесь, сэр!

К Эндрю подплыл Фергюсон и подтолкнул полковнику обломок весла.

Он отчаянно схватился за спасительное дерево, зацепился за него обрубком левой руки и плотно прижался к нему грудью.

– Эмил?

– Позади тебя.

Повернув голову, Эндрю увидел доктора, сидящего на обломке борта корабля. Рядом с ним лежал Буллфинч.

Фергюсон, все еще держась за весло, помог Эндрю выбраться из воды и залезть на импровизированный плот.

Сквозь залитые водой стекла очков Эндрю не отрываясь смотрел на «Суздаль». Корабль ударился о дно и встал торчком. Корма с флагштоком оказалась над водой, и над морем опять зареяли знамя 35-го и американский флаг.

– Что с тобой случилось? – нетвердым голосом спросил Эмил. – Последнее, что я помню, – это как я выбирался в рубку, меня заливало водой, а ты остался внизу.

– Я не знаю, – глухо ответил Эндрю. – Слушай, я думал, что ты не умеешь плавать.

– Я быстро учусь, – слабо отозвался Эмил. – Ты был под водой несколько минут, – добавил он, и из глаз доктора потекли слезы облегчения.

– Я действительно не знаю, что со мной было, – повторил Эндрю. – А что с «Оганкитом»?

Фергюсон показал на запад.

Вражеский флагман был в самой гуще сражения галер.

– Он все еще на ходу, и мы не можем остановить его, – грустно произнес Эндрю и улегся на плоту.

К востоку от них прозвучал пушечный выстрел, за которым последовал звук ядра, падающего в воду, но полковник даже не счел нужным поднять голову.

– По-моему, Тобиас выходит из боя! – воскликнул Эмил.

Эндрю резко сел.

Стекла его очков еще не высохли, но он и так видел, что «Оганкит», не останавливаясь, направляется на запад.

Вслед за ним из скопления галер вырвался еще один карфагенский броненосец, пристроившийся в кильватере своего флагмана.

– Что на него нашло? – недоуменно спросил Эндрю. – Он же мог бы раздавить все наши галеры и переломить ход всего сражения!

– Я потерял носовое орудие, – орал Тобиас. – Вода в трюме прибывает так быстро, что мы почти не успеваем ее выкачивать!

– Ты бросаешь все свои галеры! – заревел Хулагар.

– Большинство из них и так уже пошли ко дну.

– Владея «Оганкитом», ты можешь сокрушить любого врага, – гневным голосом воскликнул щитоносец кар-карта.

– Любого? А это чудовище ты видел? Ты только посмотри на него!

– Этот корабль такой же большой, как и наш.

– Он больше! И у нас уже нет самого мощного орудия. Если мы атакуем его, он раздавит нас. – Это невозможно, – возразил Хулагар. – Только на переделку твоего корабля понадобился год. Они не могли построить такую громадину.

– Не могли? Вон он плывет! У тебя ведь тоже есть глаза, так неужели ты не видишь того, что вижу я?

Тон Тобиаса привел мерка в ярость. Хулагар метнул в капитана тяжелый взгляд. Тобиас отступил на шаг. – Ты напуган, – тихо произнес Хулагар.

– Я не боюсь, – пискнул Тобиас. – Ты видел, как их пушка выстрелила с расстояния больше мили? Это значит, что у них на борту тяжелая артиллерия, может быть даже стреляющая стофунтовыми ядрами. Если Кин смог сделать такого монстра, то он настоящий дьявол.

– Сражайся! Кин мертв – мы потопили его. Ты отказываешься от победы, которая уже у тебя в руках!

– У этого броненосца три носовые орудия. Посмотри, вон высовываются их стволы, – сказал Тобиас, пытаясь овладеть своим голосом. – У нас – ни одной. Мы отойдем в Карфаген, отремонтируем нашу стофунтовку и устраним повреждения в трюме. Тогда можно будет схватиться с этим гигантом. Ты когда-нибудь раньше был в морском бою? – не выдержал он.

Хулагар покачал головой.

– А я был, и я знаю, о чем говорю. Мы еще успеем вывести отсюда много галер и броненосцев. Ремонт займет две недели, после чего мы вернемся и закончим дело.

Тобиас на секунду прервался и вновь испуганно уставился в смотровую щель. Подняв к глазам подзорную трубу, он быстро оглядел русский корабль и опять повернулся к Хулагару:

– Три носовые пушки, две дымовые трубы. И у него еще наверняка около десяти-пятнадцати бортовых орудий. Они сделают из нас котлету!

– Тогда почему их командир Кин плыл не на этом корабле?

– Это был ложный ход. Они хотели обмануть нас, нанести нам большой ущерб, чтобы после этого появился этот монстр и добил нас. Кин на нем.

Хулагар ответил не сразу.

– Мы возвращаемся в Суздаль.

– Почему туда?

– Ты забыл, что оставил там Гамилькара и четыре тысячи солдат?

Тобиас смутился:

– Мы не успеем там починить корабль.

– Русский броненосец медлителен. Мы сможем опередить его на день. У тебя будет время для ремонта.

Не дожидаясь ответа, Хулагар презрительно фыркнул и вышел наружу, пригнув голову, чтобы не задеть низкой притолоки.

– Он в панике, – шепнул ему по-меркски Тамука, последовавший за старшим товарищем.

– У врага большой корабль.

– Победа почти у нас в руках. В такой момент мы должны идти в атаку и протаранить его, как в последний раз.

– Он лучше разбирается в морских сражениях, чем мы, – холодно заметил Хулагар. – Мы должны доверять его решениям.

– Он трус.

– Вушка будет в Суздале, а остатки армии янки снаружи. Мы можем захватить эти фабрики с суши. Все, что нам нужно, – это судно, которое три-четыре дня контролировало бы реку, пока не закончится наша операция.

– Надеюсь, что ты прав, – прошептал Тамука. Хулагар повернулся к молодому носителю щита и краем глаза заметил пристально смотрящего на него Вуку. Он хотел отослать Вуку на одну из галер, но Тамука возразил ему, что главные события развернутся на «Оганките». Это была роковая ошибка. В проигранной битве могла разрешиться хотя бы одна из проблем, стоящих перед ордой. Если Тамука будет медлить с решением, Хулагару придется все сделать самому, не думая больше о чести Вуки. Во благо всей орды.

– Он улепетывает от несчастного бутафорского корабля, – не веря своим глазам, выдохнул Эндрю. Шум битвы сменялся радостными криками победивших. Позади «Оганкита» на запад уходили пять броненосцев и небольшая группа галер.

Эндрю устало растянулся на плоту и посмотрел на Буллфинча:

– Как он?

– Жить будет, – прошептал Эмил. Эндрю показал на свои глаза.

– Не знаю.

– Все будет нормально, сэр, – просипел Буллфинч.

– Конечно, сынок.

– Тебе уже лучше, чем раньше, – заверил его Эмил. – Ты меня чуть не потопил, когда мы выбирались с этого корабля.

– Так «Суздаль» затонул?

– Пошел ко дну, сражаясь, – ответил Эндрю. – Когда спустим со стапелей новый «Суздаль», будешь адмиралом.

– Спасибо, сэр, – прошептал юноша и стих. Море было напичкано обломками кораблей. Те суда, которые еще держались на плаву, старались доползти до берега. Повсюду раздавались крики барахтающихся в воде людей, взывающих о помощи.

На берегу толпились тысячи людей. Многие из них возвращались обратно в море, помогая выбраться остальным.

– Я все еще не уверен, победили мы или нет, – вздохнул Эндрю. – Нам еще предстоит привести в порядок войска, а у Тобиаса в руках Суздаль. Надо спасти все корабли, какие можно, и догонять его.

Он перевел взгляд на медлительный бутафорский корабль.

– Отличная работа, не правда ли? – с гордостью произнес Фергюсон.

Судно выглядело огромным, более двухсот футов в длину. Впереди на плоту высился большой блокгауз, из которого высовывались два бревна. За ним пыхтела «Республика Русь», ее единственный орудийный порт находился точно в центре конструкции.

– По бокам мы прикрепили несколько барж с дровами, натянули холст, повтыкали бревен вместо пушек,

потратили два бочонка дегтя – и квакербот готов! – расхохотался Фергюсон.

– Один раз мы обманули Тобиаса, но больше он на это не купится, – тихо заметил Эндрю. – Проблему «Оганкита» еще предстоит решить. Иначе нам не освободить Суздаль.

– Сначала посмотрим, что у нас осталось, – перебил его Эмил.

– Боюсь, что очень мало, – прошептал Эндрю, чувствуя себя опустошенным.

– Вот что я тебе скажу, – вдруг сменил тему доктор. – Ты сегодня удивительно быстро оправился от морской болезни.

Эндрю посмотрел на доктора.

– Это от ужаса, Эмил, – прошептал он. – Сильнейшего, первобытного ужаса.

Глава 18

Спокойные воды Внутреннего моря были озарены красным светом, исходящим от пылающего броненосца. Судно разломилось пополам, и в вечернем небе выросло грибовидное облако дыма. Гром, вызванный взрывом порохового погреба, пронесся над волнами и обрушился на берег, прозвучав для тысяч людей последним аккордом завершившейся битвы. Шипя, корабль исчез в покрытых обломками волнах Внутреннего моря.

Эндрю перевел взгляд на берег.

Солдаты русской республики, римские моряки и карфагенские воины – все сидели вперемешку, не в силах прийти в себя после той жуткой бойни, которую они устроили в этот день.

Отряд карфагенян копал длинную траншею. Инструментами им служили мечи и обломки железа, многие рыли прямо руками. Те, кого они собирались хоронить, казалось, лежали непогребенными целую вечность. В воздухе уже стоял характерный запах – дурманящий аромат поля боя. Эндрю чувствовал, что этот запах въелся в него навсегда.

Два римских моряка вытащили из воды еще один труп. Лицо утопленника посинело, руки были подняты над головой, словно он в последний момент пытался ухватить отлетающую душу и вернуть ее в свое тонущее тело.

– Есть уже какие-нибудь цифры? – спросил Эндрю у Майны.

Начальник тылового обеспечения ухитрился выйти из боя без единой царапины, хотя «Геттисберг» участвовал в перестрелке с карфагенским броненосцем на расстоянии пистолетного выстрела и, отправив неприятеля на дно, получил две пробоины.

– В воде еще находятся сотни людей, – ответил Джон, показывая на море, где около десяти захваченных карфагенских галер медленно курсировали вдоль берега, подбирая уцелевших. – На суше у нас свыше шестисот человек убитых и около пятисот раненых. Третьему Новродскому досталось больше всех – две их галеры были обстреляны картечью с броненосца и затонули в двух милях от берега. Тридцать пятый и наши канониры на броненосцах тоже понесли тяжелые потери. У нас погибли тридцать с лишним ребят из Мэна и минимум шесть артиллеристов Сорок четвертой батареи.

– Господи, нас стало еще меньше, – прошептал Эндрю. Он боялся той минуты, когда ему придется устроить поверку и вычеркнуть очередные имена из списка личного состава полка. За три года он потерял половину своих мальчиков. – Пару часов назад я боялся, что у нас утонуло пол-армии, – добавил он, и в его голосе прозвучали оптимистические нотки.

– Ты знаешь, ведь этот сукин сын уже выиграл битву, – заметил Джон. – Мы ничего не могли противопоставить двум его тяжелым пушкам, а он убежал.

– В нем сидит какой-то демон, – вмешался Винсент. – Я почувствовал это, когда говорил с ним. Тобиас мог бы стать выдающимся человеком, но в глубине его души затаился страх. Я думаю, что из-за этого страха он сегодня и проиграл.

«Страх в глубине души, – подумал Эндрю. – Неужели в таких битвах все решает внутренняя убежденность? Может быть, победа просто приходит к тем, кто в нее верит, и отворачивается от тех, кто испытывает сомнения?» После того как его и других спасшихся с «Суздаля» подобрала римская галера, Эндрю смог наконец разглядеть детали невообразимого боя между двумя сотнями судов. Однако все это продолжало оставаться за гранью его понимания. У этого сражения было какое-то сходство с битвой при Уайлдернессе, когда Потомакская армия уткнулась в войска генерала Ли и два дня в горящих лесах пыталась прорвать их оборону. Казалось, что поражение неминуемо, но Грант проявил свое знаменитое упорство и продолжил наступление.

– А все же бой между галерами сложился в нашу пользу, – произнес Марк, скривившись от боли. Руку консула поддерживала покрытая кровавыми пятнами перевязь. – Корвусы и пушки стали для врагов неприятным сюрпризом. Я и не думал, что настанет день, когда мы одержим над проклятыми карфагенянами такую сокрушительную морскую победу!

Марк гордо посмотрел на Эндрю, и полковник понял, что теперь союз Руси и Рима стал еще прочнее. Их объединило это страшное побоище. Русские солдаты и бывшие римские рабы весь долгий месяц, пока строились корабли и шла подготовка к походу, мало общались друг с другом, а теперь делились с товарищами всем, что у них было, и вместе трудились плечом к плечу. Языковой барьер перестал быть для них проблемой.

– Если я еще не потерял надежду спасти свой город, – ответил Эндрю, – то это потому, что я могу рассчитывать на вашу помощь.

Марк довольно ухмыльнулся и хлопнул Эндрю по плечу:

– Каков наш следующий шаг?

Что осталось у Тобиаса? – спросил Эндрю у Джона.

– Трудно сказать. Мы точно знаем, что «Оганкит» на ходу. Еще Тобиасу удалось вывести пять броненосцев, хотя один из них еле тащился далеко позади остальных. Кроме того, карфагеняне спасли не меньше пятнадцати галер, может быть даже тридцать. Здесь, на берегу, у нас от шести до десяти тысяч пленных.

Эндрю бросил взгляд на кучку раненых карфагенян, лежащих на песке в тридцати футах от него. Один из них еще мог держаться на ногах и пытался накормить своего товарища, сильно пострадавшего от ожогов.

– Пленные доставляют вам какие-нибудь хлопоты?

– Я слышал всего о паре столкновений, – отозвался Джон. – Похоже, для них война уже закончена. Некоторые уходят в холмы. Большинство остается здесь.

– У нас есть хотя бы один полк, который не понес тяжелых потерь?

– Второй Кевский вышел из боя практически невредимым. Они высадились на берег в двух сотнях ярдов отсюда.

– Назначь их охранять пленных. Винсент, ты нашел каких-нибудь карфагенских командиров, говорящих по-русски?

Винсент кивнул и показал на группу из четырех человек, которых стерег один конвоир. Эндрю чувствовал, что сердце Винсента словно покрылось коркой льда. С парнем творилось что-то неладное. Марк успел рассказать ему, как во время боя Винсент впал в исступление и его пришлось чуть ли не силой удерживать от расправы над теми, кто уже сдался.

– Ты говорил с ними? – спросил Эндрю.

– По вашему приказу я выяснил, что среди них есть люди, знающие русский, – ответил Винсент. Его голос мог заморозить всю воду во Внутреннем море.

– Пойдемте со мной.

Эндрю со своими спутниками приблизился к четырем пленным. Карфагеняне выглядели изможденными и подавленными, однако в их темных глазах, смотрящих на победителей, читались гордость и непокорство. Все они носили черные бороды и, на взгляд Эндрю, здорово смахивали на медведей.

– Кто из вас говорит по-русски? – обратился он к ним.

Один из карфагенян выступил вперед.

– Твое имя?

– Бака, командир бригады из десяти галер.

– Вы хорошо сражались, Бака. Я восхищаюсь вашей храбростью.

Карфагенянин метнул на Эндрю взгляд, полный недоверия.

– И все же мы проиграли, – наконец ответил он. – Вам не следует этого стыдиться. В этом поражении виноваты не вы, а ваш командир, перечеркнувший все то, чего вы добились своей доблестью.

По лицу Баки было видно, что он хочет что-то сказать, однако карфагенянин сдержал себя и медленно покачал головой.

– Ты Кин?

– Да, я полковник Эндрю Кин. – Что ты хочешь нам сказать?

– Переведи мои слова своим друзьям, и пусть они передадут их всем вашим людям.

Бака согласно кивнул.

– Во-первых, среди них есть ваш главнокомандующий?

– Гамилькара здесь нет. Драке, который командовал нашим флотом, как я слышал, покончил с собой, чтобы не сдаваться в плен.

– Мне жаль, что он так поступил. – В голосе Эндрю звучало сочувствие. – Я назвал бы ему те же условия, какие я сейчас предложу тебе.

– Какие же?

– Пока что вы все останетесь на берегу. У вас будут конвоиры. Скажи своим солдатам, что с их стороны будет глупостью затевать новый бой. Я не хочу новых жертв среди карфагенян и тем более среди своих людей. И еще передай своим, что если они захотят скрыться в холмах, то мы не будем им мешать. Однако им будет трудно найти пропитание. Там есть несколько русских деревень, но их жители хорошо вооружены и дадут решительный отпор любому, кто посягнет на их имущество. Уверяю тебя, те, кто выберет путь в холмы, горько об этом пожалеют.

– А что нас ожидает здесь? – поинтересовался Бака.

– Прямо сейчас мы накормим вас и постараемся помочь вашим раненым. Здесь останется наш лучший врач. Он уже распорядился, чтобы все пострадавшие в бою получили должный уход независимо от того, на чьей стороне они воевали. В первую очередь помощь будет оказана тяжелораненым, моим и вашим. Если ты знаешь кого-нибудь из карфагенян, кто имеет опыт врачевания и может ему помочь, это пойдет на пользу всем нам.

– Сэр?

– В чем дело, Джон? – тихо спросил Эндрю.

– Сэр, большая часть нашего провианта пропала во время боя. Я устроил склад у нашей последней стоянки, там остался шестидневный запас продовольствия. Но все остальное было на кораблях, и мы с трудом наскребем еды на десять дней для самих себя.

– Тогда мы все потуже затянем пояса, – спокойно ответил Эндрю. – Будь я проклят, если позволю морить голодом беззащитных пленных!

– Ты над нами смеешься? Это какой-то фокус? – с презрением произнес Бака.

– Думай что хочешь. – В голосе Эндрю звучала обида. – Но вот тебе мое обещание: несмотря на предостережение моего интенданта, я не оставлю вас голодными. Переведи это!

Бака начал что-то быстро говорить своим товарищам. Эндрю бросил взгляд на русского моряка, который стоял в стороне и, казалось, с праздным интересом наблюдал за действиями своих командиров. Моряк едва заметно кивал.

Бака точно передавал его слова.

Трое карфагенян поражено уставились на Эндрю. Затем один из них бросил отрывистую фразу.

– Что с нами будет потом? – перевел Бака.

– Мне очень жаль, но, пока продолжается война, вы будете оставаться нашими пленниками. С вами будут хорошо обращаться. Вашим офицерам я позволю сохранить свои мечи и знаки отличия. Если эта война затянется, вас переведут вглубь страны. Я попрошу вас помочь нам убрать урожай – это законная просьба, ведь мы будем вас кормить. Вас разместят в деревнях, и, если вы будете соблюдать наши законы, никто из карфагенян не попадет в темницу. После окончания войны вы все будете отпущены на свободу. Вы сможете вернуться домой или остаться здесь. – Эндрю сделал паузу, чтобы усилить впечатление от своих слов. – Или, если захотите, – медленно добавил он, – отправляйтесь домой, забирайте свои семьи и друзей и возвращайтесь к нам. Мы обеспечим вас землей, и вам будут не страшны убойные ямы мерков. – Ты не обманываешь нас? – В голосе Баки прозвучало нескрываемое изумление.

– Правдивость моих слов может подтвердить вам только время, – ответил Эндрю, – но клянусь вам своей честью, что я был перед вами искренен, и пусть ваши и мои боги покарают меня, если я нарушу свои обещания. Теперь передай остальным мои слова.

Бака повернулся к своим друзьям. Эндрю перевел взгляд на Марка, который выслушал его речь в переводе Винсента.

– После того что карфагеняне сделали с моим городом, – недовольно проворчал консул, – мне следовало бы отправить большинство из них в Рим и заставить восстанавливать разрушенное, навсегда обратив их в рабов.

– Я думал, вы отменили рабство, – перешел на латынь Эндрю.

Марк хмыкнул и покачал головой:

– Это не распространяется на военнопленных.

– Марк, нам представилась уникальная возможность. Эти карфагеняне не виноваты в том, что произошло. – При этих словах Эндрю грозно посмотрел на Винсента. – Их вовлекли в эту войну мерки и Кромвель, давший им оружие. Может быть, они напали бы на вас и по своей воле, а может быть, и нет. Но там, откуда я пришел, к побежденному противнику принято относиться с христианским милосердием. Спросите об этом у любого солдата из Тридцать пятого, и он скажет вам то же самое.

Винсент покраснел от стыда и опустил глаза.

С этим мальчиком что-то происходило, и Эндрю чувствовал, что должен помочь ему справиться с этой бедой. Но полковник понимал, как трудно будет Винсенту победить ненависть к самому себе, вызванную тем, что он отказался от моральных принципов, на которых был воспитан. Эндрю видел, что он мучится, не находя ответов на свои вопросы – вопросы, которые большинству людей даже не приходят в голову.

– Мы хотим тебя спросить еще только об одном, – произнес Бака, прервав размышления Эндрю.

Карфагенянин смотрел прямо на него, черная борода в завитках опускалась ему почти до пояса.

– Вы не понимаете, почему я так снисходителен, – догадался Эндрю.

– Если бы битва завершилась в нашу пользу, вы все стали бы нашими рабами.

– И вы отдали бы нас меркам, которым вы вынуждены подчиняться?

Ответ на этот вопрос был слишком очевиден, и Бака промолчал.

– Мы не враги вам! – пылко воскликнул Эндрю. – Мы сразились, и вы проиграли. Бой закончен. Но посмотри туда, на море! Что там сегодня произошло? Люди убивали людей. Уничтожено много машин, над созданием которых мы так упорно трудились. А ваш настоящий враг – это орда, а не я или Марк. Вы знаете, что мы победили тугар, освободили от их власти наш народ и покончили с убойными ямами?

Бака кивнул.

– Но тогда все было иначе, – заметил он. – Вы застали их врасплох. А теперь мерки знают, что надо делать. Мы тоже хотели последовать вашему примеру, но прежде, чем мы успели начать подготовку, в Карфаген вошло пол-умена. А затем появился этот Кромвель и начал строить свои машины. Мерки пообещали, что никто из нас не попадет в убойную яму, если мы победим вас. Поэтому я буду молить Баалка, чтобы Кромвель одержал над вами победу, – в голосе Баки звучал вызов, – ибо, если мы проиграем, гнев мерков обратится на мой народ.

– Пусть лучше в убойные ямы отправятся русские и римляне, так? – холодно поинтересовался Эндрю.

– Если бы мы победили тугар, а вы бы оказались в нашем положении, разве вы поступили бы иначе?

С уст Эндрю готов был сорваться быстрый ответ, но сердцем он понимал карфагенянина. Если бы в руках врагов оказалась Кэтлин и все его друзья – пожертвовал бы он их жизнью и своей, чтобы не погибли другие? – Честно говоря, не знаю, что бы я сделал в такой ситуации, – тихо ответил он.

Губы Баки скривились в слабой улыбке.

– Возможно, теперь ты понял, почему мы воюем.

– Но и мы будем сражаться, чтобы защитить то, что нам принадлежит, – грустно произнес Эндрю. – Все мы втянуты в эту войну, которой бы не было, если бы мир был иным. Но мое предложение остается в силе. Если мы победим, думаю, что твоему народу понадобится место, где вы сможете укрыться от врагов.

– Я еще раз спрошу тебя: почему ты нам это предлагаешь?

– О Господи, да потому, что я не могу иначе! Я не буду отсиживаться в стороне и спокойно наблюдать за тем, как вас будут убивать, словно скот. Вы нам нужны! Нам пригодятся люди, знающие море и корабли, люди, которые участвовали в перестройке «Оганкита» и которые будут биться, чтобы спасти свои семьи от такой позорной смерти. И кроме того, – тихо добавил Эндрю, – если мы одержим победу, неужели ты действительно думаешь, что сможешь так просто вернуться домой? Мерки убьют вас всех, как только вы попадете им в руки. Более того, они вас убьют и в том случае, если вы победите. Вы, должно быть, потеряли рассудок, если верите, что мерки позволят вам жить, обладая новыми знаниями и нашим оружием. Можешь не сомневаться, если мы проиграем, от Рима, Руси и Карфагена останутся только дымящиеся руины.

Эндрю пытался сдержать свой гнев, но сознание того, что совершили эти люди, пусть их и заставили это сделать, наполнило его голос горечью. Кромвель все еще обладает «Оганкитом», значительная часть железной дороги в Рим разрушена, тонны рельсов и большинство паровозных двигателей покоятся на дне моря, а здесь на берегу лежат сотни мертвых тел.

– Мне пора заняться другими делами, – произнес Эндрю, и черты его лица резко заострились.

Бака не сводил с него взгляда, и вдруг, совершенно неожиданно для Эндрю, карфагенянин сделал шаг вперед и протянул ему руку.

На мгновение замешкавшись, Эндрю ответил на этот жест. Бака сжал его предплечье.

– Я верю, что ты сдержишь свое слово – с уважением произнес он. – У тебя есть воинская честь.

Эндрю кивнул и повернулся, собираясь уходить.

– Кин! Полковник оглянулся.

– Мы захватили Суздаль двадцать с лишним дней назад.

Эндрю замер на месте. Его спутники тоже застыли, как статуи.

– Ты ведь этого не знал?

– Нет.

– Нас впустил кое-кто из твоих людей.

– Михаил, проклятый ублюдок! – прошипел Джон.

– Да, это был он. Мы удерживали половину города, ваши – вторую половину. Когда ваш вождь отказался сдаться, Кромвель пригрозил ему, что сровняет весь Суздаль с землей. Тогда ваша армия неожиданно отступила и засела в месте, где много кирпичных зданий.

– Почему ты мне об этом рассказываешь? Бака пожал плечами:

– У меня тоже есть дом. Если бы он попал в руки врагов, я хотел бы об этом знать.

– Твой дом уже в руках врагов, – негромко произнес Эндрю.

Карфагенянин склонил голову:

– Я знаю. Жаль, что все так получилось.

Эндрю несколько мгновений смотрел на своего пленника, затем развернулся и пошел прочь.

– Может быть, ты посеял семена нового союза, – сказал ему Джон.

– Черт возьми, почему эти проклятые карфагеняне не заключили с нами союз два года назад! – в сердцах воскликнул Винсент.

– Мы сообщили им о наших планах в самом начале, тем летом, когда тугары еще не пришли, – ответил Эндрю. – Наверное, тогда мы и упустили этот шанс, не предложив им свою помощь. – У нас было полно собственных забот, – возразил Джон. – Все наши помыслы были направлены на то, как бы спастись самим.

Эндрю сознавал, что Джон прав, но все равно продолжал корить себя. Если бы он тогда лучше все спланировал, возможно, сейчас бы не было этого кошмара.

– Что там ни говорите, а это очень здорово, что мы сегодня разбили этих карфагенских собак, – тряхнул головой Марк. – И не думайте, что я соглашусь вступить в союз с этими худородными ублюдками после того, как закончится война.

– Мой дорогой Марк! – ухмыльнулся Эндрю. – Осмелюсь предположить, что и они не горят желанием дружить с вами. Джон, подойди ближе, мне нужна вся информация. Что у нас осталось?

– В хорошем состоянии?

– Хотя бы просто на плаву.

– Два броненосца, «Геттисберг» и «Президент Калин», почти не пострадали. Еще четыре получили повреждения различной степени тяжести. «Мэн» больше никогда не выйдет в море, это огромная куча металлолома. На трех остальных кораблях разнесены батарейные палубы, а в одном из них пробоина ниже ватерлинии и трещина в котле. И еще у нас есть квакербот. Дмитрий пустил второй двигатель на полную мощность, чтобы успеть сюда вовремя, и теперь эта махина разваливается на части. Это судно уже отслужило свое.

– Но перед этим оно спасло нас всех, – заметил Эндрю и бросил взгляд на бутафорский корабль. Хотя Бака ничего ему про это не сказал, Эндрю чувствовал, что карфагеняне испытывают к Кромвелю гнев пополам с презрением из-за того, что тот бросил их на произвол судьбы, испугавшись подделки.

– Остальные шесть броненосцев остались там, – тихо продолжил Джон, смотря на море. – Мы захватили два карфагенских броненосца, оба с поврежденными двигателями и разбитыми батарейными палубами. Еще восемь кораблей мы потопили, а два судна выбросило на берег. Я был внутри одного из них – наш снаряд произвел там колоссальные разрушения. Кромвель сделал из «Оганкита» настоящего монстра, но я думаю, он не рассчитывал, что по его броненосцам будут стрелять семидесятифунтовыми ядрами.

– Что у нас с галерами? Джон покачал головой:

– Из всего нашего гребного флота сейчас на плаву осталось не больше тридцати кораблей. Около пятнадцати судов на берегу, и мы можем попробовать привести их в порядок. К счастью, нам удалось захватить почти неповрежденными тридцать карфагенских квадрирем. И еще там в море осталось множество подбитых галер – эти посудины почти не тонут. Я постараюсь организовать спасательные команды и вытащить их на берег.

– Сколько галер будет готово к отплытию завтра утром?

– Завтра утром, полковник? Дьявол, да тут работы минимум на пару дней. Сэр, в сегодняшнем деле мы потеряли почти половину наших ружей и артиллерии. Не говоря уж о том, что большая часть пороха для мушкетов и малокалиберных пушек оказалась подмочена.

– Я отплываю завтра на рассвете. Тогда к закату мы достигнем Нейпера.

– И что дальше, сэр? – бесцеремонно перебил его Джон. – У Кромвеля в руках «Оганкит» и четыре-пять броненосцев. Два выстрела его тяжелой артиллерии – и у нас не останется ничего. Мне понадобится день только на то, чтобы доставить сюда припасы с нашей последней стоянки и обеспечить всех продовольствием. А вы ведь собираетесь еще кормить этих карфагенян! Дайте мне три-четыре дня. – В голосе Джона звучала отчаянная просьба. – Мы сможем снять броню с поврежденных кораблей и укрепить борта двух оставшихся на ходу броненосцев – тогда у нас будут шансы.

– У меня нет времени! – закричал Эндрю. – Он окажется в Суздале на день раньше нас. Если дать этому ублюдку три или четыре дня, он тоже залижет свои раны. Он построит на берегу батарею или придумает что-нибудь еще. Черт побери, надо его додавить! – Чем?

– Тем, что у меня есть, тем, что ты приготовишь мне к рассвету.

– И что вы будете делать, когда окажетесь там?

– Я не знаю! – взревел Эндрю и тут же пожалел о своих словах.

Его трясло. Отвернувшись, он постарался взять себя в руки, досадуя на то, что потерял самообладание. Однако нервы его были уже на пределе.

Он с трудом удерживался от того, чтобы не разрыдаться. Страшное давление, которое он испытывал после того, как пришла та телеграмма, разрушившая все его надежды, достигло своего апогея. Какие надежды! – это были беспочвенные фантазии, что они смогут подготовиться к новым угрозам со стороны этого сурового мира и справятся с ними.