Текст книги "Секреты гоблинов (ЛП)"

Автор книги: Уильям Александер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Картина III

Железный император тянул достаточно сильно, чтобы порвать леску. Он упал. Потом он снова поднялся. Воздух между маской и полом соткался в тело, одетое в королевские одежды. В его руках был металлический скипетр.

– Ну, – сказал Томас, – это странно.

Пришелец в маске склонил гипсовое лицо набок и молча разглядывал гоблина.

– Что тебе нужно, старый волшебник? – спросил Томас. Он нетерпеливо постучал по каменному полу тростью.

Маска приблизилась, скользя по поверхности пола. Она подняла скипетр и ударила.

Томас двигался достаточно быстро, чтобы сберечь голову, но все же недостаточно, чтобы сберечь шляпу. Скипетр сшиб ее на пол и снова ударил. Томас достал из трости меч и отбил атаку.

– Я сам тебя сделал! – прорычал старый гоблин. – Я множество раз прекрасно тебя играл. Если ты можешь биться, это потому, что я сам тебя научил. И я был бы благодарен, если бы ты отстал от моей несчастной шляпы.

В ответ Железный император выбил у Томаса из руки меч. Клинок зазвенел по полу. Свободной рукой фигура в маске ударила Томаса по лицу. Потом она сняла собственную маску. Там, где должно было быть лицо, ничего не было.

Она нагнулась, чтобы надеть маску на Томаса.

Роуни уже бежал и кричал. Он схватил меч Томаса и поднял его вверх, но прежде, чем он мог как-то использовать это оружие, маска императора разбилась на несколько кусков гипса. Ее тело поблекло, воздух начал проясняться, и скоро ничего там больше не стояло. Корона упала на пол, с лязгом прокатилась по нему и застыла.

С лестницы появилась Нонни с пращой с руке, а за ней прихромал Клок. Роуни радостно закричал, приветствуя их лишенным слов выражением счастья и облегчения. Она нашла Клока. Нонни нашла его. Башка не убила его своими птицами.

– Спасибо тебе, моя дорогая Нонни! – сказал Томас, поднимаясь на ноги. – Я весьма обязан, и мое сердце поет при виде вас обоих, живых и здоровых. Но разбить эту маску было не лучшей идеей. Этот гипс пережил больше столетия театрального успеха, и я помню, что делать эту маску было нелегко.

– Заткнись ты, зануда старый! – Эсса примчалась с другого конца башни и сбила Нонни и Клока с ног медвежьим объятием. Клок схватился за ногу и поморщился. – Прости, прости! – сказала Эсса. – Ты ранен? Серьезно? Или ты утонул и вернулся, чтобы бродить здесь и пугать нас? Надеюсь, нет. Я не перенесу, если ты будешь говорить еще меньше, чем раньше.

– Не мертвый, – простонал Клок. – Просто мокрый. Нашел бревно и схватился за него.

Птичья маска, внезапно обретя плоть, просвистела мимо них и теперь летала между шестеренками и маятниками часового механизма. За ней последовали другие.

Томас сморщился:

– У кого-нибудь есть идеи, почему это происходит? – спросил он. – Хоть у кого-нибудь? И да, Роуни, отдай мне, пожалуйста, меч, спасибо большое. Было очень храбро с твоей стороны поднять его, но, прошу тебя, подожди, пока мы не обучим тебя искусству фехтования, прежде чем размахивать им в разные стороны.

Роуни протянул ему клинок.

– Я научусь фехтовать? – спросил он глухим от волнения голосом. Более прекрасной вещи ему еще никто никогда не говорил.

– Да, конечно, – нетерпеливо сказал Томас. – Актеры должны обладать этой способностью. Великие битвы разгораются в огромном количестве наших представлений.

– А это значит, что огромное количество наших масок умеет драться, да, – сказала Семела. – И не то чтобы нам сейчас это на руку.

Еще несколько масок подалось вперед, разрывая лески или выдергивая гвозди из стен. Воздух под ними уплотнился и стал телами, и обретшие плоть маски заполнили башню. В конце концов только река осталась на месте.

Еще один вооруженный призрак в маске приблизился к группе. Сначала он вроде бы улыбался, его вырезанные черты лица застыли в беспечной улыбке, но потом лицо повернулось и с этого угла являло собой скорее образец мрачной решимости. Маска держала витой меч.

– Это Биду, – объявил Томас. – Беру его на себя. – Старый гоблин извлек меч одним мановением запястья и встал в боевую стойку. Его гордость явно пострадала в предыдущей дуэли.

– Оружие, – сказала Эсса. – Нам тоже оно нужно. Роуни, где-то там есть ящик с острыми вещами. Помоги мне, пожалуйста, его притащить.

Она тронулась в путь по полу башни. Роуни двинулся следом. Он пытался избегать механизмов, летающих масок и всего остального, но остерегаться приходилось слишком многого, поэтому по большей части он просто бежал.

Эсса нашла нужный ящик и толкнула. Металл зазвенел по камню, и на пол вылилась река оружия.

– Хватай алебарду, – сказала она.

Роуни услышал что-то про «голубей орду» и завертел головой, но потом сложил все вместе:

– Что такое алебарда?

– Если бы у топора с копьем были дети, это были бы алебарды, – сказала Эсса. – Это колющее оружие, подходящее для убеждения вещей выше тебя, что им лучше бы держаться подальше. Вот она. – Она дала одну Роуни и взяла вторую.

Птичья маска налетела на нее на бесшумных, но с недавних пор прочных крыльях. Роуни предупреждающе закричал. Потом маска разломилась, не долетев, и Эсса пригнулась, когда куски пролетели над ее головой.

– Нонни! – прорычал Томас с другой стороны башни. – Не ломай, пожалуйста, больше масок!

– Особенно вон ту! – сказала Эсса, показывая пальцем. – Она моя любимая.

– Которая? – спросил Роуни. Было сложно различать отдельные маски в этой сумятице. – Синяя?

– Нет, рядом с ней, та, что зовется Семмерлин. Не похожа на Семерлин? Хотя синяя тоже может быть моей любимой. Видишь эти брови? Фантастические брови. Эй, берегись великана.

Она толкнула Роуни направо и прыгнула налево. Ботинок великана прошел между ними.

Роуни посмотрел вверх. Маска, которую он надевал, посмотрела вниз. Она протянула к нему свои новые огромные руки. Роуни яростно махал алебардой, скользил, спотыкался, перекатывался. Пальцы великана хватали воздух.

Роуни поднялся и ударил по ботинкам великана, но они были толстыми и твердыми – или, по крайней мере, были сделаны из воздуха, притворявшегося толстым и твердым, – и алебарда только порезала один.

– Спорим, ты не сможешь превратиться в муху? – спросил Роуни великана.

Великан проигнорировал подколку и снова потянулся к нему, чтобы раздавить, или съесть, или надеть на лицо Роуни свое собственное и играть мальчика, когда-то игравшего великана. Роуни даже не пытался убежать. Ноги великана были гораздо длиннее, чем у него, и тот догнал бы его. Вместо этого он сделал три шага назад.

Великан – за ним. Раскачивающийся в воздухе маятник размером с дерево попал по нему и сбил маску с его воображаемых плеч.

Тело великана выцвело. Маска упала. Роуни поймал ее, прежде чем она упала на землю. Он огляделся, ухмыляясь, но все остальные были заняты битвой и никто не заметил его маленькой победы.

Роуни увидел, как Клок швыряет метательные ножи сквозь тела масок, убеждая маски, что тел здесь нет, и ловя каждую маску на лету.

Он увидел, как Нонни стреляет из пращи по воздуху, пытаясь отогнать птичьи маски, не ломая их.

Он увидел, как Эсса ополчилась на своих любимцев.

Он услышал, как Томас рычит проклятия в разгаре очередной дуэли.

Он услышал, как Семела сдерживает несколько масок старыми и тяжелыми словами.

Роуни осторожно положил маску великана на пол, схватил алебарду и поспешил на помощь Семеле. Чтобы добраться до нее, ему пришлось прорубиться через множество призрачных тел.

Семела закончила заклятие, и несколько дюжин масок упало на землю.

– Мы боремся с отменным проклятием, – сказала она. – Этим проклятием стоит восхищаться. Связь между маской и актером была вывернута наизнанку, и теперь они хотят играть тех, кто играл их.

– Почему так много масок напали на вас? – спросил Роуни. Слова выходили изо рта с хрипом: алебарда была тяжелой, у него болели руки. – Вы их всех играли?

– Нет, – сказала Семела. – Я обо всех них написала, а многие еще и вырезала.

Роуни взмахнул оружием в сторону двух длинноносых масок, получивших тела благодаря этому проклятию, и внезапно вспомнил, как оно было наложено и доставлено. «Это дар гостеприимства», – сказала Башка Вэсс, давая ей поручение.

– Я знаю, чье это проклятье, – сказал он.

– Я тоже, да, – сказала Семела. Голубь присел на часовой механизм над ними. Семела обратилась к нему: – Я вижу тебя, – крикнула она. – Я вижу, что ты носишь птицу, как носишь болванистых детей своей семьи.

Голубь сложил крылья и высказался по-своему.

Семела сложила руки и принюхалась. Происходящее мало беспокоило ее:

– Я ворую детей? Тебя мало заботит судьба твоих питомцев, когда они у тебя под крылом. Тебя волнует, только если их у тебя забрать, если что-нибудь у тебя забрать. И ты могла бы прийти сама, да. Вместо этого ты шлешь послания, прячешься в птицах и травишь нас нашими собственными масками. Могла бы прийти сама и встретиться со мной.

Голубь вскрикнул совсем не по-голубиному и спикировал на Семелу.

– У меня нет на тебя времени, – сказала Семела. – Я приехала в Зомбей не ради тебя. – Она махнула рукой, прогоняя птицу. Та взлетела вверх, вскрикнула и исчезла где-то наверху часового механизма.

У Роуни не было времени впечатляться. Тени масок собрались в молчаливую толпу ярких красок и уродливых форм и двинулись на Семелу. У некоторых масок были дыры вместо век и ртов. Они широко открывали глаза и скрипели зубами. Семела убила большую их часть заклинаниями, а с остальными справился Роуни. Он ткнул алебардой в призрачную маску.

– Я могу снять это проклятие, – сказал Роуни, как только смог перевести дух. – Я знаю, где оно. – Он знал, куда Вэсс поместила его.

– Тогда иди, – сказала Семела. – Я продержусь, пока бы будешь отсутствовать.

Роуни пошел.

Картина IV

Куда-то спешить с алебардой в руках было непросто. Роуни споткнулся и едва не упал. Он осознал, что падение может стоить ему руки, ноги или головы. Топор на рукояти был очень острым. Он с лязгом и грохотом бросил оружие, хотя множество оживших масок стояло между ним и лестницей. Их было слишком много, чтобы бороться с ними. Вместо этого он лавировал. Он старался не позволять голове кружиться, а взгляду блуждать от обилия движений, танца, битвы, цветов и фигур всюду, куда падал глаз. Он добрался до ступеней и спустился.

Внизу было темно, Горацио был сложен, и его свет не проникал наружу. Роуни ощупью прошел вдоль стены, нашел дверь и открыл засов. Он вышел наружу в туман. Он прошел по переулку и вверх на несколько каменных ступеней, пока не добрался до главных ворот Часовой башни. Двери были заперты и закрыты. Цепи давно заржавели, срослись и не открывались.

К этим толстым ржавым цепям был привязан кожаный мешочек. Из него поднимался дымок, темнее, чем туман. Он не хотел трогать его. Он пожалел, что бросил алебарду и не мог проткнуть штуковину на расстоянии или унести ее подальше на острие. Но алебарды у него не было. У него были только руки.

Роуни глубоко вздохнул, взялся двумя руками за мешочек с проклятием и сорвал его с дверей Часовой башни.

Он ожидал, что проклятие будет обжигающе горячим. Нет, мешочек был холодным, и холод обжигал его.

Он огляделся в поисках ближайшего зазора между домами, где он мог бы швырнуть мешочек в реку – текучая вода лучше всего смывала проклятие – и остановился.

Перед ним, прямо перед ним стояла лисья маска. На ней был хороший костюм, кожаные перчатки и кожаные ботинки. Лиса вежливо склонила голову в аристократическом приветствии.

Она не напала. Она не стала стягивать свою лисью морду, чтобы надеть ее на Роуни. Она не подошла поближе. Вместо этого лиса посторонилась и сделала указующий жест когтем в перчатке.

Роуни осторожно пошел в том направлении. Он перешел улицу, держа мешочек с проклятием, как будто это было лицо или птенец-слетыш. От исходящего из мешочка холода у него болели руки. Он проникал в кости пальцев и заставлял руки Роуни казаться чужими.

Лиса шла следом.

Они вместе прошли по переулку вниз по течению, подальше от Часовой башни. Роуни перегнулся через край низкой каменной стены и бросил мешочек. Он упал в туман, в реку, и исчез. Роуни надеялся, что река не станет возражать. Он потер руки, чтобы прогнать холод, и они снова стали его руками.

– Спасибо, – сказал он лисе, но лисы больше не было рядом. Пустая маска лежала лицом вверх на камнях. Роуни поднял ее. Он надел леску себе на шею, не покрывая лицо.

В Часовой башне на полу лежало множество масок. Роуни поглядел на циферблат выше по течению и увидел, что луна садилась. Ночь кончалась. Скоро наступит утро.

Он нашел остатки группы в убежище около книжных шкафов.

– Хорошая работа, Роуни, – сказала Семела.

– Да, очень хорошая работа, – сказал Томас, осторожно поддев упавшую маску кончиком трости. – Мне очень интересно, что именно ты сделал, но я могу и подождать.

Эсса отложила алебарду и подняла маску с прекрасными бровями:

– Это было очень странно, – сказала она. – Когда ко мне приближалась какая-нибудь из моих масок, часть ее настроения передавалась мне, и было действительно сложно бороться с истеричными героинями, заставлявшими меня рыдать.

– Тогда как я до самого кончика шляпы наполнен трагичностью, – сказал Томас. – Прошу прощения. – Старый гоблин ретировался в какую-то другую часть башни.

– Лучше не беспокоить его некоторое время, – сказала Семела. – Нужно бы развесить маски по местам и, возможно, закрепить их цепями. Но это подождет до утра, да. Потребуется внимание. Кое-какие из них можно трогать только левой рукой, и для нала нам нужно приготовить много коротких толстых кусков цепи. Нужно повременить, чтобы сделать все, как следует. А теперь по кроватям, да.

Труппа поковыляла к нескольким кроватям около шкафов с припасами. Роуни пошел с ними. Он нашел себе кровать. Он снял куртку, потому что на кровати были простыни. Сложенную куртку и лисью маску он положи под кровать.

Роуни устал до предела, но не заснул. Не сразу. Его мысли вертелись, как механизмы в центре Часовой башни: двигались, вращались, никогда не останавливались.

Он гадал, что могла Башка знать о Роуэне и его местонахождении, какими крохами информации она владела. Он гадал, как можно заставить ее поделиться с ним информацией. Башка не делилась, но она совершала сделки, а Роуни достаточно ходил на рынок по ее поручению. Он умел совершать сделки. Ему нужно было владеть кое-чем, чего Башке бы хотелось, а одна такая вещь у него была.

Он сделал выбор и заснул.

Картина V

Свет утра просочился сквозь циферблат вниз по течению. Солнце из цветного стекла начало свой путь вверх с самого края стеклянного горизонта.

Роуни проснулся после всего нескольких часов сна. Остальная труппа до сих пор не подавала признаков жизни. Он слышал храп и видел кульки простынь на других кроватях. Он не разобрал, кто храпел. Это могла быть Эсса.

Он сел на краю кровати. Маски все еще лежали на полу, куда попадали. Роуни надел куртку, взял маску лисы и нашел в кладовой сушеные фрукты и холодный кусок хлеба на завтрак. Было немного странно брать еду. Это было похоже на воровство, хотя он и знал, что не ворует, хотя Эсса и сказала ему, что он имеет полное право перекусывать запасами из шкафов в кладовой. В семье Башки каждый голодный рот обеспечивал себя сам.

Он сидел на полу, жевал сморщенные кусочки фруктов с лисьей маской на коленях и гадал, куда Башка могла переместить свое жилище. Ему нужно было найти ее… или найти кого-то, кто знал, где ее найти.

У него было послание для Башки.

Роуни встал и засунул лисью маску себе под куртку. Он снова чувствовал себя вором. Он сказал себе, что всего лишь одолжил ее, и понадеялся, что сможет ее вернуть. И потом, лиса шла за ним той ночью, причем по собственной воле.

Он глубоко вздохнул и направился к лестнице.

– Доброе утро, Роуни, – сказала Семела, не успел он сделать несколько шагов.

Роуни подпрыгнул:

– Доброе, – сказал он, волнуясь и чувствуя себя виноватым.

Семела не выглядела так, как будто она только что спала. Она подняла с пола маску и грустно ее осмотрела:

– Повсюду трещины, – сказала она. – Не очень-то хороший знак – то, что она сломалась. Мы вырезали ее из куска ольхи, добровольно отданного живым деревом. Делать маски лучше всего из кипариса, но ольха тоже хорошо подходит, а еще она – очень хороший материал для лодок и мостов. Мост Скрипачей сделан из камня, но его скелет – ольха.

Роуни потянулся к разбитой маске. Семела протянула ее ему. Сначала лицо выглядело просто: ни украшений, ни эмоций, но потом он повернул ее и увидел улыбку, а повернув еще, он обнаружил, что она глядит на него, задумчиво нахмурившись. Глаза тоже менялись. И снизу казались закрытыми.

– Чья это маска? – спросил он.

– Это Неизмененный ребенок, – сказала Семела, – хотя падение изменило его. По традиции, это самая первая маска, которую пытается сделать мастер-новичок, и самая последняя, которая ему удастся.

– Но вы начали не с нее, – вспомнил Роуни.

– Нет, – сказала Семела. – Я начала с реки и высекла ее из камня. – Я немного старше большинства традиций.

Роуни отдал ей Неизмененного ребенка:

– Мне очень жаль, что она разбита, – сказал он.

– В этом нет твоей вины, – ответила она. – Я серьезно, да.

– Спасибо, – сказал Роуни. – Но я все еще могу все исправить. Мне кажется, я могу помочь найти моего брата или по крайней мере получить о нем кое-какие сведения.

Семела кивнула:

– Позаботься о лисе. Она очень старая.

– Хорошо, – обещал Роуни и застыдился, что спрятал лису под курткой. – Пожелайте мне удачи.

– Разбей лицо, – искренне и тепло сказала Семела. – Это пожелание удачи, – добавила она. – Не помню уж, почему, но это так. – Она бросила еще один печальный взгляд на разбитое лицо в своих ладонях.

– А, – сказал Роуни. – Хорошо.

Снаружи то начинался, то прекращался дождь. Солнце выглядывало из-за облаков, как будто стесняясь. Потом оно снова пряталось, и снова шел дождь. Все обычные прохожие опустили головы вниз. Звери и люди, механические и нет, видели перед собой только собственные ноги. Они не обращали внимания на мальчика, который вышел из переулка и поднялся по каменным ступеням Часовой башни.

На ржавых цепях сидел единственный голубь. Роуни надеялся, что он найдет его здесь. Птица клевала цепи с тихим стуком. Она выглядела растерянной. Она как будто не понимала, куда исчез мешочек-проклятие.

– Я взял его, – сказал птице Роуни. – Я снял его. Скажи Башке, если в твоей голове есть ее частичка. Скажи ей, что я снял ее проклятие, и скажи ей еще кое-что.

Птица расправила крылья и спрятала клюв под одно из них. Она вела себя так, как будто не замечала Роуни и не собиралась обращать на него внимания.

– В нем нет ни кусочка Башки, – сказала Вэсс сзади. – Вместо этого в нем кусочек меня.

Роуни обернулся. Он встал, как великан, и остался стоять. Помогало то, что он стоял на ступеньке, немного выше Вэсс. Их глаза были на одном уровне.

– Ты снял ее проклятие? – спросила она, уставившись на него. – Она сделает из твоей кожи и костей птичью клетку и будет держать в тебе только самых уродливых птиц. И она никогда не будет чистить клетку.

Роуни проигнорировал ее прогноз:

– У меня есть послание для Башки, – сказал он. – Ты можешь доставить его – лично ли, или через птиц, или что ты там используешь для доставки сообщений.

Вэсс едва не рассмеялась:

– Каково ваше сообщение, господин? – сказала она, насмехаясь.

Роуни стоял, как великан. Он стоял, как Роуэн. Он не обижался. Вэсс могла смеяться, сколько ее душе угодно, его это не заденет. Не очень сильно.

– Скажи ей, чтобы встретилась со мной на Южнобережном вокзале. – Станция могла находиться на южном берегу, но было ощущение, что она на северном. Она подчинялась другим правилам. На вокзале она может оказаться вне своей стихии – менее сильной, менее пугающей.

Вэсс увидела, что Роуни не шутит, и часть насмешки исчезла из ее голоса:

– Когда? – спросила она.

– Сейчас, – сказал Роуни. – Я направляюсь туда. Я встречусь с ней там. – Он все еще не знал, куда Башка передвинула жилище, но ему не нужно было знать. Вместо этого Башка сама к нему придет.

Вэсс внимательно осмотрела Роуни. Что-то повернулось в ее голове. Она кивнула и заговорила с чем-то, отдаленно напоминающим уважение:

– Я передам твое послание.

– Спасибо, – сказал Роуни. Он развернулся и спустился по лестнице.

Вэсс сказала ему в спину:

– Она не любит лишаться того, что считает своим. Ты это знаешь. Она не позволит тебе снова от нее убежать.

– Пусть попытается, – сказал Роуни, едва не засмеявшись. Он вспомнил, как чувствовал себя, творя магию маски на Плавучем рынке. Он сказал болвашкам, что они его не поймают, и это стало правдой. Лиса все еще была при нем. Он все еще может избежать поимки.

Роуни перешел мост. Он прошел мимо соревнующихся скрипачей, вступил на южный берег и вдохнул его пыль. Он прошел сквозь музыку двух скрипок. Никто из них еще не выиграл соревнования.

Он прошел мимо марширующих стражников. Было странно видеть столько их на южном берегу. Здесь они двигались медленно, часто останавливаясь и меняя направление. Всем было известно, что стража ненавидела южнобережье – все южнобережье – с его кривыми, вьющимися улочками и необычными углами. Гораздо больше по вкусу им были улицы северного берега, по которым они всегда могли передвигаться быстро.

В отличие от стражи, Роуни понимал эти улицы. Подошвы его ног говорили на их языке. Он мог быстро перемещаться по южному берегу.

Он прошел мимо кучи голубей. Птицы смотрели на него искоса, и он кивал каждой.

– На вокзале, – повторил он. – Скажите ей, что мы встретимся там.

Птицы загалдели и захлопали крыльями. Роуни подумал, что они услышали и поняли его, но он не мог быть в этом уверен, поэтому говорил все то же самое каждой встреченной птице. «Вокзал. Скажите. Скажите Башке».

Роуни подошел к старым воротам станции и проскользнул между прутьями. Он вошел внутрь, как будто знал, куда идет, как будто имел право бродить здесь, как будто его должны были бояться. Он почти верил, что это правда.

Южнобережный вокзал был пуст, если не считать голубей и Роуни. Пыльный солнечный свет пятнами проникал сквозь стекло потолка. Он скользил по блестящим задам брошенных вагонов и падал на завитушки кованых скамеек. Голуби снимались с висящих часов и бесшумно летали кругами в пыльном свете.

– Башка! – крикнул Роуни огромному пыльному пространству. – У меня есть, что тебе сказать! Приди и выслушай!

«Расскажи мне о моем брате, – тихо сказал он. – Приходи и расскажи мне что угодно о Роуэне в обмен на шанс поймать меня. Помоги мне найти его».

Сначала лишь тишина была ему ответом. Свет померк, и капли дождя застучали по стеклу над головой. Потом по вокзалу загуляло эхо шума механизмов, отражаясь от каменных стен и колонн. Он подумал, что шум может исходить от Башкиных ног, широко шагавших по коридору вокзала, но он ошибся.

Одинокий вагон выехал из туннеля в дальнем конце станции и остановился на рельсах всего в нескольких шагах от Роуни. Это был настоящий, рабочий, блестящий вагон. Плотные занавески покрывали длинные стеклянные окна изнутри. Зеркально блестящий зад был отполирован и оттерт, на нем не было ни пятнышка.

Роуни уставился на эту великолепную вещь. Он сделал несколько шагов вперед. «Как он попал сюда? – задумался он. – Им, должно быть, пришлось выкачать воду из всего туннеля».

Двери вагона открылись. На платформу вышел капитан стражи. За ни следовала Вэсс. Ее лицо было лишено выражения.

– Роуни с южного берега, – сказал капитан. – Лорд-мэр Зомбея желает поговорить с тобой.