Текст книги "Свирепая справедливость"
Автор книги: Уилбур Смит
Жанр:
Прочие приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Вы рассказали полиции? – мягко спросил Питер, и она покачала головой.
– Нет. Не знаю почему. Полиция тогда показала себя такой беспомощной. Я ужасно рассердилась, расстроилась, недоумевала. Именно тогда я решила, что буду искать сама, – и это имя было единственной отправной точкой.
– А больше вы никогда не слышали это имя? – спросил Питер, и она ответила не сразу. Они смотрели на играющих детей, и то, что в таком окружении, на фоне смеха и невинных детских шуток, они обсуждают, где корень зла, казалось невероятным, нелепым.
Когда баронесса ответила, она заговорила совершенно о другом.
– Международный терроризм временно притих. Казалось бы, заключив соглашение с Кубой и при помощи тщательных проверок в аэропортах, американцы справились с воздушным терроризмом. Ваша собственная успешная кампания против «временного» крыла Ирландской республиканской армии, рейд израильтян в Энтеббе и немцев в Могадишу – все это были несомненные победы. Арабы были слишком заняты войной в Ливане и внутренними разногласиями. – Она покачала головой. – Но терроризм – очень выгодное занятие. Риск здесь меньше, чем при финансировании большого кинофильма. Вероятность успеха – шестьдесят семь процентов, минимальные капиталовложения, огромная прибыль наличными, известность, немедленный результат. А возможные последствия невозможно оценить. Даже если теракт завершается неудачей, процент потерь среди участников меньше пятидесяти. – Она вновь улыбнулась, но на этот раз в ее улыбке ни было ни веселья, ни теплоты. – Любой бизнесмен скажет вам, что это лучше, чем рынок обычных товаров.
– Единственный недостаток этого бизнеса: им занимаются либо любители, либо профессионалы, ослепленные ненавистью, с узкими ограниченными интересами и целями, – сказал Питер.
Тут она повернулась к нему, подобрав под себя длинные ноги, как это умеют только женщины.
– Вы меня опережаете, Питер. – Она спохватилась. – Простите, но генерал Страйд – слишком длинно, к тому же у меня такое чувство, будто я вас знаю очень давно. – Теперь улыбка ее была легкой, но теплой. – Меня зовут Магда, – просто сказала она. – Будете называть меня так?
– Спасибо, Магда.
– Пожалуйста. – Она вернулась к теме разговора. – Бизнес в руках любителей, но он слишком заманчив, чтобы такое положение сохранялось долго.
– И тут вступает Калиф, – догадался Питер.
– До меня дошли только шушуканья, имена обычно не назывались. Просто слухи о встречах в Афинах, в Амстердаме, в Восточном Берлине или Адене – только раз я снова услышала имя Калифа. Но если он существует, сейчас это один из богатейших людей в мире, а скоро станет самым влиятельным.
– Это один человек? – спросил Питер.
– Не знаю. Может быть, группа. Может быть, даже правительство. Россия, Куба, одна из арабских стран? Кто знает?
– А цель?
– Прежде всего деньги. Богатство, чтобы добиваться политических целей... а в конечном счете власть, абсолютная власть. – Магда Альтман остановилась и легко махнула рукой, словно умаляя серьезность своих слов. – Все это догадки, мои собственные догадки, основанные на нескольких происшествиях. Теперь у них есть деньги – деньги ОПЕК, и мои, и многих других. Теперь он или они заинтересованы в политических целях. И начали с наиболее легкой. Расистское правительство меньшинства в Южной Африке, не имеющее могущественных союзников. Успех гарантирован. Ценой нескольких жизней они захватили бы всю страну – исключительно богатую ресурсами. И, даже не достигнув основной цели, получали утешительный приз – сорок тонн золота. Хороший бизнес, Питер. Дело должно было окончиться успешно. Оно и шло успешно. Западные державы надавили на жертву, заставили принять требования – все сработало великолепно. Если бы не один человек.
– Я никогда в жизни так не боялся, – негромко сказал Питер.
– Да. Я тоже, Питер. Я боюсь все время с того ужасного ночного звонка, когда похитили Аарона, и чем больше узнаю, тем сильнее боюсь.
– Что же дальше?
– Не знаю – но избранное им имя говорит о мании величия; возможно, он представляется себе богом... – Она протянула узкие ладони, белым огнем сверкнул бриллиант. – Мы не можем постичь логику и рассуждения человека, вставшего на такой путь. Вероятно, он верит, что действует во благо человечества. Возможно, он хочет победить богатых, собрав огромное богатство, уничтожить тиранов жестокой тиранией, освободить человечество, сделав его рабом террора. Может быть, с помощью зла и несправедливости он стремится исправить мир. – Баронесса снова коснулась его руки, и на этот раз Питера удивила сила ее длинных пальцев. – Вы должны помочь мне найти его, Питер. Я все вкладываю в эту охоту, никаких ограничений, все мое богатство и влияние будут в вашем распоряжении.
– Вы выбрали меня из-за того, что верите, будто я убил раненую террористку? – спросил Питер. – Это мои рекомендации?
Она немного отстранилась, посмотрела своими слегка раскосыми монгольскими глазами, потом чуть ссутулила плечи.
– Ну что ж, отчасти и из-за этого, но лишь отчасти. Вам известно, что я прочла написанное вами, и вы должны понимать, я изучала вас очень внимательно. Вы лучший из доступных для меня людей и доказали, что все это вам небезразлично. Я знаю: вам хватит силы, искусства и безжалостности найти Калифа и уничтожить его... прежде чем он уничтожит нас и весь мир, такой, каким мы его знаем.
Питер задумался. Он считал, что у зверя тысяча голов и вместо каждой отрубленной отрастает новая. Но теперь он впервые более отчетливо представил себе очертания зверя, еще не очень ясные: зверь в засаде. Но у него только одна голова. Возможно, он все же смертен.
– Вы поможете мне, Питер? – спросила баронесса.
– Вы знаете, что помогу, – негромко ответил он. – У меня нет выбора.
В ярком солнечном свете, отраженном от ослепительно белых снежных полей, она, едва заметно раскачиваясь, точно в сложном танце, спускалась с горы, летела, с гибкой элегантностью проходя повороты, заставляя снег шумно хрустеть.
На ней был жемчужно-серый облегающий лыжный костюм с черными полосами на плечах и манжетах, черные горнолыжные ботинки и черные же лыжи – длинные, марки «Россиньоль», какими пользуются профессионалы.
Питер спускался следом, очень стараясь не слишком отставать, но поворачивал по старинке, не отклоняясь, хотя это отчасти уменьшает вес, и поэтому на каждом повороте немного проигрывал.
Стихи Киплинга словно описывали их. У опушки леса она опередила его на сто ярдов.
На тропу падали тени сосен, хрупкий наст скрипел под лыжами. Она все время была впереди, как серебристо-серый призрак, мелькали длинные стройные ноги, крепкие круглые ягодицы уравновешивали узкую талию и ритмично покачивались на поворотах. Она прекрасно владела своим телом, двигалась быстро и легко, словно подхваченная ветром, и до Питера долетал ее легкий смех. «Должно быть, она на лыжах с детства, – подумал он и вспомнил: – она полька – небось, встала на лыжи еще до того, как ее отняли от груди». И подавил досаду, неизменно охватывавшую его, когда кто-то другой в чем-то его превосходил. Особенно если этот кто-то – женщина.
Питер прошел очередной крутой поворот: справа – пятнадцатифутовая снежная стена, слева, вровень с ним, вершины больших сосен. Гора очень круто уходит здесь вниз.
Мимо промелькнули предупредительные знаки, впереди показался деревянный мост, покрытый зеленоватым льдом. Попав на твердую, гладкую поверхность, Питер почувствовал, что теряет контроль. Под переброшенным через глубокое мрачное ущелье мостом был приколочен собственными сосульками к склону горы, словно гвоздями к кресту, замерзший водопад.
Любая попытка затормозить вела к катастрофе, откинуться назад значило быть прижатым к прочным деревянным перилам. Влетев на узкий мост, Питер устремился вперед, испытывая сразу и возбуждение и ужас. Он мчался, громко хохоча, хотя сердце грозило выскочить из груди, а дыхание стало таким же шумным, как рев ветра в ушах.
Баронесса ждала его там, где тропа выходила на открытую равнину. Передвинула очки на лоб, сняла перчатки, прочно воткнула палки в снег.
– Вам никогда не понять, как мне это нужно. – Она прилетела в Цюрих сегодня утром на личном реактивном «Лире», Питер – самолетом швейцарской авиакомпании из Брюсселя, и они вместе поднялись на гору. – Знаете, чего я хочу, Питер?
– Скажите, – попросил он.
– Хочу получить в свое распоряжение целый месяц, тридцать великолепных дней, и делать только то, что хочется. Быть обычной, подобной всем остальным людям, и не испытывать чувства вины.
После встречи в «Тисовом аббатстве» он за шесть недель видел ее лишь трижды. Три коротких и совершенно неудовлетворительных для Питера встречи.
Одна – в его новом кабинете в административном здании «Нармко» в Брюсселе, вторая – в «Ла Пьер Бенит», ее загородном доме под Парижем, но там за обедом было еще двадцать гостей. А третья – в обшитом панелями и со вкусом украшенном салоне ее реактивного «Лира» на пути из Брюсселя в Лондон.
За это время Питер не добился особых успехов в охоте на Калифа, хотя забросил несколько лесок с крючками и приманкой.
Во время третьей встречи Питер обсуждал с баронессой необходимость изменений в организации ее личной охраны. Он уволил четверых ее прежних телохранителей, заменив их оперативниками из одного тайного агентства в Швейцарии, где тренировались и его собственные подчиненные. Директор агентства был его старым и доверенным другом.
Сейчас они встретились, чтобы Питер доложил Магде о своих успехах. Но снег сманил их на несколько часов.
– До темноты еще целых два часа. – Питер взглянул на долину за деревенской церковью. Золотые стрелки часов показывали самое начало третьего. – Хотите подняться на Рейнхорн?
Она колебалась недолго.
– Уверена, что жизнь не остановится. – Зубы у нее были очень белые, один слегка кривой – недостаток, который казался странно привлекательным, когда она улыбалась. – Пару часов мир, конечно же, подождет.
Питер знал, что она работает невероятно много, начиная свой рабочий день, когда весь остальной мир еще спит, и продолжая трудиться, когда все помещения здания «Альтман Индастриз» на бульваре Капуцинов пустеют, и лишь в кабинете баронессы на самом верху горит свет. Даже во время подъема на гору она просматривала корреспонденцию и что-то негромко диктовала одному из своих секретарей. Он знал, что в шале за долиной ее уже ждут два помощника с грудой телексов, которые ей надо было рассмотреть; в ожидании ее ответов установлены линии связи.
– Уработаться до смерти не лучший способ свести счеты с жизнью. – Его вдруг рассердила ее целеустремленность, и баронесса легко рассмеялась, щеки ее раскраснелись, в зеленых глазах блеснули искорки.
– Да, вы правы, Питер. Мне следует держать вас при себе, чтобы вы постоянно напоминали мне об этом.
– Впервые за шесть недель вы проявляете здравый смысл. – Питер имел в виду упорное нежелание баронессы усилить охрану. Он пытался убедить ее изменить устоявшееся поведение, и хотя она улыбалась, глаза ее, когда она изучала его лицо, оставались серьезными.
– Муж передал мне долг, который я обязана выполнить. – Неожиданно за ее смехом послышалась печаль. – Когда-нибудь я объясню вам, в чем он состоит, но сейчас у нас всего два часа.
Когда они возвращались через деревню, пошел легкий снег и солнце скрылось за горами из камня и снега, в пышно украшенных витринах магазинов горели огни. Питер и Магда шли в потоке возвращавшихся со склонов лыжников – те несли лыжи и палки на плечах и весело болтали, все еще во власти возбуждения скоростного спуска, которое не могли унять даже сгущающиеся сумерки.
– Как славно ненадолго освободиться от моих «волков», – ботинки Магды скользнули по льду, и она схватила Питера за руку. Восстановив равновесие, она не убрала руку в перчатке.
«Волками» она именовала подобранных Питером телохранителей, молчаливых, внимательных, всюду следовавших за ней – пешком или во второй машине. Пока она работала, они ждали у ее кабинета, и охраняли ее дом, когда она спала.
Однако этим утром она сказала Питеру:
– Сегодня меня сопровождает олимпийский чемпион по стрельбе, и волки мне не нужны.
«Нармко» выпустила на рынок собственную версию девятимиллиметрового пистолета «Парабеллум». Он назывался «кобра», и, проведя с ним одно утро в тире, Питер полюбил это оружие. «Кобру», более легкую и плоскую, чем «вальтер», к которому он привык, удобнее было прятать, а единый механизм взвода при первом выстреле сберегал долю секунды, поскольку не было надобности предварительно взводить курок. Питер без всяких трудностей получил разрешение на ношение такого пистолета в качестве торгового образца, хотя каждый раз перед посадкой в самолет его приходилось предъявлять. «Кобра» прекрасно укладывалась в жесткую, быстро раскрывающуюся кобуру «Аллесси».
Вначале постоянное ношение пистолета казалось Питеру театральным и мелодраматичным, но со временем его успокоила трезвая мысль, что идти по следам Калифа безоружным значит уменьшать собственные шансы на успех.
Постепенно он привык и не замечал тяжести под мышкой. И вспомнил о пистолете, только когда Магда заговорила.
– Умираю от жажды, – сказала она, и, прислонив лыжи к стене, они вошли в веселое тепло и облака пара, валившего из одного из многочисленных кафе главной улицы, нашли место за столом, где уже сидела молодежь, и заказали по стакану горячего дымящегося глинтвейна.
Оркестр из четырех человек заиграл популярный танцевальный мотив, и их соседи по столику перешли на маленькую танцплощадку.
Питер вызывающе поднял бровь, и баронесса со смехом спросила:
– Вам приходилось танцевать в лыжных ботинках?
– Регулярно что-то приходится делать впервые.
Она танцевала, как делала все остальное – с полным самозабвением, и тело ее было сильным, гибким и стройным.
В полной темноте они поднялись по тропе над деревней и вошли через контролируемые электроникой ворота в защитной стене шале.
Баронесса старательно избегала фешенебельных курортов и ее шале ничем особенным не отличался от других, стоящих в сосновом лесу.
Свита при ее возвращении испытала терпеливое облегчение, а она держалась почти вызывающе, словно что-то доказала себе самой, но все же, не сменив спортивного костюма, тут же исчезла в кабинете со своими двумя секретарями. Однажды она сказала Питеру: «С мужчинами мне работается лучше».
Приняв обжигающий душ, Питер надел широкие брюки, блейзер и шелковую рубашку с высоким воротником. Переодеваясь, он слышал стук телекса на первом этаже, а час спустя баронесса позвонила ему по внутреннему телефону.
Верхний этаж шале целиком был отдан в ее распоряжение. Когда Питер вошел, она стояла у окна и смотрела на огоньки на заснеженной долине.
На ней были заправленные в теплые мягкие сапожки зеленые брюки, превосходно гармонировавшие с цветом ее глаз. Когда он переступил порог, баронесса нажала скрытую кнопку. Опустилась портьера. Магда повернулась к нему.
– Хотите выпить, Питер? – спросила она.
– Нет, если мы собираемся поговорить.
– Собираемся, – решительно ответила она и указала на мягкое кожаное кресло у очага. Она устояла перед традиционным швейцарским стилем с обязательной кукушкой и узловатой сосной, и пол в кабинете закрывал толстый «уилтон» [22]22
Шерстяной ковер с низким ворсом и восточным узором, производившийся в графстве Уилтон. – Прим. перев.
[Закрыть] под цвет занавесей; мебель была низкая и удобная, но современная, спортивная, гармонирующая со стенами и удачно сочетающаяся с абстрактными скульптурами и раскрашенного под мрамор дерева.
Неожиданно она улыбнулась.
– Я понятия не имела, что нашла для «Нармко» такого одаренного руководителя торгового отдела. То, чего вы достигли за такое короткое время, произвело на меня впечатление.
– Мне пришлось делать свое прикрытие убедительным, – не принял комплимент Питер. – К тому же я был солдатом, меня интересует оружие.
– Англичанин! – с притворным раздражением сказала баронесса. – Всегда такая скромность. – Она не села, но стала расхаживать по комнате; не останавливалась и в то же время не производила впечатления обеспокоенной. – Мне сообщили, что НАТО собирается принять на вооружение «кестрел» – и это после двух лет проволочек.
«Кестрел», пехотную передвижную ракетную установку класса «земля-земля», производила «Нармко».
– Мне сообщили также, что это решение было принято после вашей встречи с некоторыми прежними коллегами.
– Весь мир держится на старых друзьях, – усмехнулся Питер. – Вы это знаете.
– Вы старый друг иранцев? – Она наклонила голову.
– Ну, тут мне просто повезло. Пять лет назад я проходил стажировку вместе с нынешним военным советником иранского правительства.
– Повезло. – Она улыбнулась. – Странно, что везет обычно умным и работоспособным, тем, кто опережает свору.
– В других отношениях мне повезло меньше, – напомнил Питер, и ее лицо и глаза сразу стали серьезными, а он продолжал: – До сих пор мне не удалось установить никаких контактов с тем, о ком мы говорили на последней встрече...
Тогда они обсуждали возможность доступа к компьютерной памяти «Атласа», чтобы получить сведения о Калифе из центрального банка данных разведки. Конечно, если там содержались такие сведения.
– Как я уже объяснял, некоторая возможность доступа была – через человека, который у меня в долгу. Но он не смог мне помочь. Он считает, что если там и есть сведения о Калифе, доступ к ним блокирован, к тому же к базе подключена сторожевая программа. Это означает, что любой запрос этих сведений поднимает тревогу. Если мы сделаем это, «Атлас» тут же перейдет к «Дельте».
– Вы не назвали имя? – резко спросила Магда.
– Нет. Никаких имен, только общий разговор за обедом у «Брукса» – но имел я в виду именно его.
– Есть у вас еще какие-то подходы?..
– Мне кажется, да. Еще один, хотя это последний резерв, – сказал Питер. – Но, может быть, сначала вы расскажете мне, что получили из своих источников?
– Мои источники... – Магда никогда не говорила о них конкретно, и Питер знал, что докапываться не стоит. В том, как она об этом вела речь, была своего рода окончательность. – Мои источники по большей части дают отрицательные ответы. Захват нидерландского посольства в Бонне не связан с Калифом. Оба захвата самолетов: китайского и «Транзитных авиалиний» – произведены любителями, о чем говорят и их методы и исход происшествий. – Она сухо улыбнулась, прошлась по комнате, подошла к коллажу Хандервассера, висящему на стене, и чисто женским жестом поправила раму. – Только один недавний теракт совершен в стиле Калифа.
– Принц Хасид Абдель Хаек? – спросил Питер, и баронесса повернулась к нему лицом, упираясь рукой в бедро; красные ногти четко выделялись на светло-зеленой ткани, бриллиант сверкал.
– Что вы об этом думаете? – спросила она.
Принц получил три пули двадцать второго калибра в затылок, он был застрелен во сне в своей квартире в Кембриджском кампусе. Девятнадцатилетний внук короля Саудовской Аравии Халида, причем не из числа любимых, молодой человек в очках, склонный к уединению и наукам, всегда остававшийся вне дворцовых интриг и политики. Никаких попыток похищения, никаких признаков борьбы или ограбления; у молодого принца не было ни явных врагов, ни близких друзей.
– Не видно никаких мотивов, – признался Питер. – Поэтому я и подумал о Калифе.
– Коварство Калифа... – Магда повернулась, выставив бедро, обтянутое эластичной зеленой тканью. На брюках ни одной складки, ягодицы женщины – совершенные полукружья, сквозь тонкий материал видна ложбинка между ними. Питер смотрел на ноги баронессы и думал, что они такие же длинные и стройные, как руки, такие же изящные, прекрасных пропорций.
– Если я скажу вам, что на прошлой неделе Саудовская Аравия ясно дала понять остальным членам ОПЕК, что не только не поддержит дальнейшее повышение цен на сырую нефть, но на следующем совещании организации будет настаивать на снижении мировой цены на пять процентов...
Питер медленно выпрямился в кресле, а Магда негромко продолжала:
– ...если я вам скажу это, что вы подумаете?
– Что у короля есть другие – любимые – внуки, а также сыновья, братья, племянники...
– Всего семьсот, – согласилась баронесса и задумчиво продолжала: – А король Саудовской Аравии – араб. Вы знаете, что говорил Мухаммед о сыновьях и внуках. – Магда подошла к Питеру, и он почувствовал через разделявшее их пространство тепло ее тела, аромат ее духов, легко подчеркивающий сладкий запах зрелой женщины, тревожащий, но одновременно обостряющий чувства. – Возможно, королю Халиду вдобавок напомнили и о том, что он тоже смертен.
– Хорошо. – Питер шевельнул плечами и сосредоточенно нахмурился. – Что мы предполагаем? Калиф опять ударил по легкой цели? По человеку, в чьих руках экономика западного мира? По человеку, который лично принимает решения и не связан правительством?
– И поэтому особенно уязвим для терроризма. Он уже пытался умиротворить террористов. – Магда помолчала. – Прежняя истина остается верной: «Непрочно держится на плечах голова в короне». Халиду знаком страх перед ножом убийцы. Он поймет закон ножа, потому что сам всегда жил по нему.
– Дьявол, этим можно восхищаться. – Питер покачал головой. – Не нужно брать заложников. Не нужно обнаруживать себя. Убиваешь одного не очень значительного члена большой королевской семьи и обещаешь убивать других, каждый раз все более важных и близких к ее главе.
– Королевская семья живет открыто: всякий раз попадая в «Дорчестер», можно наткнуться в гостиной на одного из его сыновей или внуков, пьющих кофе. Они все легкая мишень, и их много. Можно убить двух или даже трех принцев, а мир втайне подумает: и поделом. Никто не станет оплакивать людей, взимающих дань со всей планеты.
Питер перестал хмуриться и сухо улыбнулся.
– Тут не только восхитишься, но и посочувствуешь. Тормоз на пути мировой инфляции, уменьшение разрушительного дисбаланса в торговле.
Выражение лица Магды стало свирепым, такого он у нее еще не видел.
– Это ловушка, Питер, – видеть только результат и пользоваться любыми средствами. Такую ловушку Калиф устроил, захватив «ноль семидесятый». Его требования совпадали с требованиями западных держав, и те оказали добавочное давление на жертву. Если мы правы и Калиф заставляет нефтяных диктаторов умерить свои аппетиты, на какую поддержку западных капиталистических держав он может теперь рассчитывать?
– Вы сами капиталистка, – заметил Питер. – Если Калиф добьется своего, вы тоже будете в выигрыше.
– Да, я капиталистка. Но прежде всего я человек, мыслящий человек. Неужели вы думаете, что, если Калиф добьется своего, мы больше о нем не услышим?
– Конечно, нет. – Питер примирительно развел руками. – Его требования будут возрастать... с каждым успехом он будет становиться все смелее.
– Я думаю, сейчас мы можем выпить, – мягко сказала Магда и отвернулась. При ее прикосновении черная ониксовая крышка кофейного стола скользнула в сторону, явив батарею бутылок и стаканов.
– Виски? – спросила она и налила солодового напитка в граненый хрустальный стакан. Когда она подала стакан Питеру, их пальцы соприкоснулись и он поразился тому, какая у нее прохладная и сухая кожа.
Налив в узкий высокий бокал белого вина, баронесса добавила «Перье». Бутылка отправилась в ведерко со льдом, и Питер увидел этикетку. «Монтраше» 1969-го года. Вероятно, лучшее белое вино в мире, и Питер должен был возразить против такого его осквернения.
– Александр Дюма сказал, что такое вино нужно пить, преклонив колени и почтительно склонив голову...
– Он забыл про минеральную воду, – со смехом ответила Магда. – И вообще, нельзя верить тому, кто нанимал других, чтобы они писали за него книги. – Она подняла свой бокал. – Я давно решила жить по собственным правилам. К дьяволу господ Дюма и Калифа.
– Выпьем за это? – спросил Питер, и они посмотрели друг на друга через край бокалов. Магда отставила бокал – уровень вина в нем не понизился – и подошла поправить букет оранжерейных тюльпанов в хрустальной вазе.
– Если мы правы, если это дело рук Калифа... это меняет мое представление о нем, – нарушил молчание Питер.
– Каким образом? – спросила баронесса, глядя на цветы.
– Калиф – арабское слово. Он нападает на руководителей арабского мира.
– Коварство Калифа. Может быть, имя выбрано сознательно, чтобы запутать преследователей... а может, он требует не только снижения цены на нефть... может, он требует от Халида большей поддержки палестинцев и других арабских экстремистов. Мы ведь не знаем, что еще нужно Калифу от Саудовской Аравии.
– И все же цены на нефть... Это требование ориентировано на Запад. Всегда считалось, что терроризм – оружие крайне левых, – заметил Питер, качая головой. – Похищение «ноль семидесятого», даже похищение вашего супруга – все это нацелено против капиталистического общества.
– Он похитил Аарона ради денег и убил его, чтобы скрыть свою личность. Нападение на Южно-Африканское правительство, нападение на нефтяной картель, выбор имени – все указывает на претензию стать богом. – Магда вдруг гневно оборвала головку одного из тюльпанов и раздавила ее в кулаке. Уронила лепестки в глубокую ониксовую пепельницу. – Я чувствую себя ужасно беспомощной. Мне кажется, что мы бесцельно ходим кругами. – Магда подошла к Питеру; он стоял у задернутой портьеры. – Вы сказали, есть только один путь отыскать Калифа.
– Да, – кивнул Питер.
– Какой?
– У индийских шикари [23]23
Туземный охотник. – Прим. перев.
[Закрыть] есть старая уловка. Когда охотник долго не может выследить тигра, он привязывает в джунглях козу и ждет, когда тигр сам придет к ней.
– Козу?
– Мой знак зодиака – козерог, – улыбнулся Питер уголками губ.
– Не понимаю.
– Если я распущу слух, что охочусь на Калифа... – Он снова улыбнулся. – Тот меня хорошо знает. Похитительница самолета сразу назвала мое имя. Ее предупредили обо мне. Думаю, Калиф отнесется ко мне серьезно и задумается о необходимости убрать меня.
Он увидел, как побледнели ее щеки, увидел внезапную тень в глубине глаз.
– Питер...
– Это единственный способ подобраться к нему.
– Питер... – Она положила руку ему на предплечье, но не смогла продолжить, только молча смотрела зелеными, мрачными, непостижимыми глазами. Страйд увидел, что на ее длинной грациозной шее, под самым ухом, бьется жилка. Губы баронессы раскрылись, словно она собиралась заговорить, губы прекрасной формы. Она коснулась их кончиком розового языка, отчего они стали влажными, мягкими и какими-то беззащитными, и снова сжала, по-прежнему молча. Но давление ее пальцев усилилось, и положение тела изменилось. Спина чуть изогнулась, нижняя часть тела качнулась к Питеру. Магда приподняла подбородок.
– Я была так одинока, – прошептала она. – Так одинока – и так долго. Я только сегодня поняла это... с вами.
Питер почувствовал, что задыхается, в висках болезненно пульсировала кровь.
– Я тоже не хочу больше быть одиноким.
Она распустила волосы, как оказалось очень густые и длинные: их волнующаяся искристая завеса ниспадала до талии.
Баронесса расчесала их на пробор; прямая тонкая белая линия разделила два больших черных крыла, и лицо в их обрамлении казалось бледным, детским, глаза – чересчур большими и беспомощными; когда она шла к лежащему Питеру, блестящие пряди скользили по парчовому халату.
Подол задевал за ковер, из-под него при каждом шаге выглядывали босые ступни, узкие и красивые, ногти на пальцах коротко острижены и покрыты бесцветным лаком. Рукава халата, широкие, как крылья летучей мыши, были на атласной подкладке, высокий воротник – в китайском стиле.
У постели она остановилась. Храбрость и самообладание, казалось, покинули ее, и, чуть сутулясь, она длинными узкими пальцами обхватила себя за плечи, словно защищаясь.
– Питер, наверное, я не очень хороша в этом, – раздался едва слышный хриплый шепот, губы ее дрожали. – А мне так хочется тебе понравиться.
Он молча протянул к ней руку ладонью вверх. Простыня закрывала его по пояс, оставляя обнаженными грудь и руки, покрытые легким загаром и поросшие темными волосами. Когда он протянул руку, мышцы напряглись, и она увидела, что ни на талии, ни на плечах и предплечьях у него ни грамма лишнего жира. Он казался стройным, подтянутым и закаленным, но в то же время осторожным и легким, и она не сразу ответила на его приглашение. Он был неотразимо привлекательным мужчиной.
Он откинул пуховое одеяло, открывая крахмальную отглаженную простыню.
– Иди сюда, – мягко приказал он.
Баронесса отвернулась и, стоя спиной к нему, расстегнула пуговицы парчового халата, сверху вниз.
Он соскользнул с плеч, но она удержала его локтями. Сквозь темные волосы светилась бледная гладкая кожа; казалось, баронесса собиралась с силами, как прыгун в воду перед погружением в неведомые глубины.
Наконец она позволила халату упасть, и он лег вокруг ее ног мелкой лужицей, пестрой, как павлинье перо.
Питер громко вздохнул, и она, мотнув головой на длинной лебединой шее, отбросила волосы за спину, и те повисли до пояса, заканчиваясь ровной линией; мраморная кожа круглых, аккуратных, безупречных ягодиц у него на глазах покрылась от волнения пупырышками, словно его взгляд физически ласкал ее, и она отвечала высоким накалом чувств. Питер почувствовал, как у него сжимается сердце. Ему захотелось броситься к ней, сжать в объятиях, но чутье предупредило: она сама должна сделать последний шаг, и он лежал неподвижно, опираясь на локоть, чувствуя, как желание разливается по всему телу.
Магда нагнулась за халатом, и на мгновение ноги ее стали по-детски неуклюжими, а ягодицы изменили форму. Они больше не были симметричными, но слегка разошлись, в кремовом углублении на мгновение показался единственный завиток волос, и свет окрасил его в красноватый цвет. Но она тут же выпрямилась, вновь стала стройной и гибкой и, бросив халат на низкий диван, повернулась к Питеру.
Он снова вздохнул, и непрерывность бытия разбилась на мозаику внешне как будто бы не связанных картин и ощущений.
Груди, маленькие, как у только что созревшей девочки, но соски отчетливо выделяются, они точно созревающие ягоды, цвета темно-красного вина, уже поднявшиеся и твердые, как камешки.
Бледная равнина ее тела с глубокой впадиной пупка, и в конце – темный пушистый холмик меж бедер, подобный зверьку, укрывающемуся от нападения сокола.
Ее лицо, прижатое к его груди, теплое дыхание, колеблющее волосы на его теле, почти болезненная хватка рук, которыми она отчаянно обняла его за пояс.
Вкус ее рта, когда губы раскрылись, движения языка, бархатистого сверху и скользкого и мягкого внизу, которые становятся все смелее.
Звук ее дыхания – глубинное мелодичное биение, повинующееся собственному ритму.
Запах ее дыхания, смешанный с мускусным женским запахом ее возбужденного тела и с апельсиновым ароматом духов.
