Текст книги "Свирепая справедливость"

Автор книги: Уилбур Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Двигатели ревели еще несколько секунд. Питер дал сигнал людям с лестницами.

Обшитые резиной концы лестниц мягко коснулись крыльев и зазоров дверей, и одетые в черное фигуры мгновенно подняли их, двигаясь с обманчивой небрежностью и легкостью.

Десять секунд «Фактор В» поступал в корпус. Питер щелкнул трижды. В «боинге» мгновенно вспыхнули огни. Снова заработали кондиционеры, быстро высасывая газ из салонов и кабины.

Питер глубоко вдохнул, коснулся плеча Колина, и они одновременно, единым духом взлетели по лестницам, возглавив группы, штурмующие крылья.

– Без девяти одиннадцать, – сказала Ингрид, обращаясь к Карен. Она чуть повысила голос, чтобы перекрыть рев двигателей, работающих где-то в ночи. В горле у нее пересохло от наркотического похмелья, в углу глаза билась жилка. Голова болела так, словно ее медленно и безжалостно стягивали веревкой. – Похоже, Калиф чего-то не учел. Южноафриканцы не думают сдаваться... – Она с легкой дрожью предвкушения взглянула через открытую дверь на четверых заложников, сидящих на откидных местах. Седовласый англичанин курил виргинскую сигару в длинном мундштуке из янтаря и слоновой кости и ответил на ее взгляд презрением. Ингрид разозлилась и еще больше повысила голос, чтобы он услышал ее следующие слова: – Необходимо снова расстрелять несколько человек.

– Калиф до сих пор никогда не ошибался, – яростно мотнула головой Карен. – Еще целый час до срока... – И тут свет мигнул и погас. Поскольку иллюминаторы были закрыты, наступила полная тьма, гудение кондиционеров смолкло, в тишине послышались встревоженные и удивленные голоса.

Ингрид ощупью нашла на консоли тумблер автономного питания кабины, и мягкий красноватый свете озарил ее нервное, напряженное лицо.

– Отключили питание! – воскликнула она. – Кондиционеры!.. Должно быть, это «Дельта»!

– Нет! – резко ответила Карен. – Не было ракет.

– Надо... – начала Ингрид, но запнулась, услышав пьяную расслабленность собственного голоса. Язык словно распух и заполнил весь рот, лицо Карен поплыло у нее перед глазами, взгляд отказывался фокусироваться. – Карен... – произнесла она и тут же безошибочно узнала запах свежих трюфелей, а на языке ощутила вкус грибов. – Боже! – дико вскрикнула Ингрид и бросилась за кислородным оборудованием. Над каждым сиденьем открылся ящичек, и оттуда на гофрированном шнуре свесилась кислородная маска. – Курт! Анри! – крикнула девушка в микрофон. – Кислород! Наденьте маски! Это «Дельта»! Они начали «Дельту»!

Она схватила одну из висящих масок, надела и принялась глубоко дышать кислородом, выгоняя парализующий газ из организма. В кухне за салоном первого класса один из заложников потерял сознание и упал на пол, другой свесился набок. По-прежнему дыша кислородом, Ингрид сняла с шеи фотоаппарат, и Карен, глядя на нее огромными от ужаса глазами, отняла маску ото рта и спросила:

– Ты ведь не взорвешь нас, Ингрид?

Та не обратила на нее никакого внимания; набрав в легкие кислорода, она закричала в микрофон:

– Курт! Анри! Они появятся, как только снова включат энергию. Берегите глаза и уши – против нас используют парализующие гранаты – и следите за дверьми и хвостовыми окнами. – Ингрид снова надела маску и глубоко задышала.

– Не взрывай нас, Ингрид! – взмолилась Карен. – Пожалуйста. Если мы сдадимся, Калиф через месяц освободит нас. Нам незачем умирать.

В этот миг в салонах вновь ярко вспыхнул свет, зашумели кондиционеры. Ингрид в последний раз вдохнула кислород и побежала в салон первого класса, перепрыгивая через потерявших сознание заложников и стюардесс. Она схватила висящую над пассажирским креслом кислородную маску и посмотрела вдоль фюзеляжа.

Курт и Анри выполнили ее приказ. Они дышали кислородом. Немец ждал у правого крыла, Анри – у заднего люка, оба с короткоствольными пистолетами наготове, но за желтыми кислородными масками Ингрид не могла увидеть выражение лиц молодых людей.

Мало кому из пассажиров хватило проворства и сообразительности, чтобы успеть надеть маски и не лишиться чувств. Сотни людей лежали откинувшись в своих креслах или свесившись набок.

Салон заполнила путаница свисающих шлангов, похожих на лианы, они закрывали видимость, искажали картину, а свет казался после тьмы ослепительно ярким.

Ингрид держала фотоаппарат в свободной руке, потому что знала: нужно и дальше дышать кислородом. Кондиционерам потребуется несколько минут, чтобы удалить «Фактор В». Она опять прижала маску ко рту и стала ждать.

Рядом с ней оказалась Карен, в одной руке она держала пистолет, другой прижимала маску.

– Возвращайся назад и прикрывай передний люк! – рявкнула на нее Ингрид. – Там...

– Ингрид, нам не надо умирать, – взмолилась Карен, и в это мгновение двери экстренной эвакуации одновременно открылись, и в них влетели два маленьких темных предмета.

– Парализующие гранаты! – закричала Ингрид. – Ложись!

Питер Страйд взлетел по лестнице, едва притрагиваясь к перекладинам; он двигался легко и стремительно, как орел в полете. Теперь, с началом операции, сомнения бесследно покинули его, он избавился от нерешительности, был собран и испытывал огромное облегчение.

Одно движение плеч и бедер – и он перемахнул через закругленный край крыла и, сразу оказавшись на ногах, неслышно двинулся по блестящему металлу. Под ногами алмазами горели капли дождя, свежий ветер ерошил волосы.

Питер добежал до фюзеляжа и занял позицию у входа, пальцами нащупав тонкую щель. Второй номер пригнулся позади него. Люди с гранатами уже ждали наготове, удерживая равновесие на скользкой поверхности крыла, как акробаты.

«Примерно шесть секунд», – подумал Питер, оценивая время, прошедшее с начала движения. На тренировках его люди никогда не действовали так быстро и аккуратно; все понимали, что их могут ждать смерть и ужас.

Питер и его второй номер изо всех сил налегли на дверь экстренной эвакуации, та легко подалась внутрь – не мешало повышенное давление в корпусе, – и в то же мгновение в открывшееся отверстие полетели гранаты, а все спецназовцы, точно мусульмане на молитве, разом пригнули головы и закрыли глаза и уши.

Взрыв оглушал и вне салонов, даже если заткнуть уши – грохот молотом обрушился на мозг; в слепящем свете фосфорного порошка Питер сквозь закрытые веки увидел рентгеновское очертание собственных пальцев. В следующий миг гранатометчики закричали в отверстие: «Лежать! Всем лежать!» Этот призыв, часть израильского сценария, они будут повторять без конца.

Оглушенный взрывом Питер на сотую долю секунды замешкался, чуть медленнее обычного выхватил «вальтер», взвел курок и прыгнул в проем ногами вперед. Еще в полете он увидел девушку в красной рубашке: она бежала вперед, размахивая фотоаппаратом и выкрикивая что-то бессмысленное. Питер выстрелил раньше, чем его ноги коснулись пола, и первая же пуля попала ей в рот, пробила неровную темную брешь в ряду белых зубов и с такой силой отбросила назад голову угонщицы, что Питер услышал хруст шейных позвонков.

Когда ошеломляющий шквал звука и света пронесся по тесному салону, Ингрид скорчилась, обеими руками обхватив голову, чтобы закрыть сразу и глаза, и уши; когда все кончилось, она, цепляясь за спинку сиденья, попыталась выпрямиться и определить, когда спецназ ворвется в корпус.

Взрыв, который она собиралась устроить, мало затронул бы людей вне самолета, оставляя им шанс уцелеть. Ингрид хотелось дождаться того момента, когда вся штурмовая группа окажется внутри, хотелось максимальных жертв, хотелось как можно больше прихватить с собой – и она обеими руками подняла фотоаппарат над головой.

– Ну, давайте! – крикнула она. В салоне клубились густые облака едкого белого дыма, дергались и извивались, как змеи на голове Медузы, свисающие шланги кислородных масок. Ингрид услышала одиночный выстрел и крик:

– Лежать! Всем лежать!

Все было в дыму, повсюду шум и смятение, но она следила за темным отверстием люка экстренной эвакуации, ждала с пальцем на детонаторе фотоаппарата. В салон ногами вперед прыгнула гибкая черная фигура в нелепой маске, и в то же мгновение рядом крикнула Карен:

– Нет, не убивай нас!

Она выдернула фотоаппарат за ремень, оставив Ингрид безоружной, и, держа его перед собой, как знак мира, побежала по проходу сквозь дым с отчаянным криком: «Не убивайте нас! Калиф не даст нам умереть!»

Фигура в черном легко извернулась в воздухе, выгнула спину, приземляясь на ноги в проходе; ступни этого человека еще не успели коснуться пола, а он уже он вскинул пистолет. После громовых разрывов гранат выстрел прозвучал глухо.

Карен бежала по проходу к черной фигуре, крича и размахивая аппаратом. Пуля попала ей в рот и запрокинула голову под невероятным углом. Следующие два выстрела прозвучали так быстро, что слились в один, и так близко, что даже разрывные пули «велекс» пробили тело Карен, выйдя у нее между лопатками. Аппарат полетел через салон и упал на колени лежавшего без сознания пассажира в центральном ряду.

Ингрид с проворством дикой кошки нырнула вперед и скользнула над ковром в проходе, ниже уровня огня, под защитой белого порохового дыма гранат. Отчаянно извиваясь, она поползла по-пластунски, пытаясь добраться до аппарата.

До него было двадцать футов, но Ингрид двигалась резво, как змея. Она понимала, что дым скрывает ее, но осознавала и другое: чтобы перегнуться через двоих лежащих без сознания пассажиров и взять аппарат, придется встать.

Питер приземлился на ковре в проходе, убил черноволосую и отскочил в сторону, освобождая пространство для второго номера.

Тот легко прыгнул на место, которое освободил для него Питер, и тут из кухни выскочил немец в красном и выстрелил ему в спину. На таком расстоянии заряд крупной дроби едва не разорвал тело пополам. Боец сложился вдвое и упал у ног Питера.

Питер обернулся на выстрел и оказался спиной к Ингрид, которая ползла вперед сквозь фосфорный дым.

Курт отчаянно старался вернуть пистолет: отдача отбросила его далеко за голову. Его расстегнутая до пупка красная рубашка открывала твердые, поросшие кудрявым черным волосом мышцы груди; глаза за упавшими на лицо прядями горели безумным огнем, изрезанные шрамами губы кривились в рычании.

Питер, не желая рисковать, выстрелил ему в грудь, и Курт отлетел назад, все еще стараясь дотянуться до пистолета. Питер выстрелил опять, в голову, в левый висок; безумные глаза закрылись, лицо исказилось, приобрело сходство с резиновой маской – и Курт ничком упал в проход.

– Два. – Питер, как всегда в такие моменты, обнаружил, что действует в высшей степени хладнокровно и эффективно. Стрелял он так точно и быстро, словно практиковался на прыгающих мишенях.

Он даже считал выстрелы: теперь в его «вальтере» оставалось четыре патрона.

«Еще двое», – подумал он, но дым по-прежнему был таким густым, что видимость сократилась до пятнадцати футов, а колеблемые взрывной волной шланги кислородных масок еще ухудшали ее.

Питер перепрыгнул через тело своего второго номера – под резиновыми подошвами хлюпнула кровь, – и тут же в салоне появилась угловатая черная фигура Колина Нобла. Он был в дальнем проходе и вошел через правое крыло. В зыбком дыму он походил на дьявола из ада, отвратительного и грозного в своей газовой маске. Он присел, точно снайпер, обеими руками держа большой браунинг, и выстрелы прогремели, как удары колоколов Нотр-Дам.

Колин стрелял по третьей одетой в красное фигуре, полускрытой дымом и свисающими шлангами, – в мужчину с круглым мальчишеским лицом и светлыми усами подковкой. Большие пули «велекс» со свирепостью когтей хищника разорвали террориста на куски. Они пригвоздили его к центральной перегородке, как насекомое, и вырвали куски плоти из груди и обломки белой кости из черепа.

«Три, – подумал Питер. – Остался один, и я должен взять фотоаппарат».

Он видел аппарат в руках темноволосой девушки, которую убил, видел, как тот падал, и понимал, как важно забрать детонатор, прежде чем он попадет в руки второй девицы, светловолосой, самой опасной.

Питер проник в самолет всего четыре секунды назад, но ему казалось, что прошла целая вечность. Он слышал стук молотов, вскрывающих переднюю и заднюю двери, еще несколько мгновений – и все бойцы «Тора» окажутся внутри, а он все еще не отыскал четвертого террориста.

– Вниз! Все вниз! – закричали гранатометчики. Питер гибко повернулся и побежал к кабине. Он был уверен, светловолосая там.

Перед ним лежала та, которую он застрелил, длинные темные волосы закрывали бледное, перекошенное от ужаса лицо. Они уже пропитались темной кровью, а во рту чернела дыра, как у беззубой старухи. Девушка лежала, как тряпичная кукла, перегораживая проход.

Передняя дверь подалась, но впереди все по-прежнему закрывал густой дым. Питер хотел перепрыгнуть через труп угонщицы, но прямо перед ним появилась вторая девушка, блондинка. Казалось, она чудом возникла из дыма, как прекрасное, но злое видение.

* * *

Блондинка нырнула к сиденьям, пытаясь достать фотоаппарат, а Питер на мгновение потерял равновесие и не успел прицелиться в нее. Он быстро сменил руку, поскольку одинаково точно стрелял с обеих, но это отняло у него десятую долю секунды, и девушка успела схватить фотоаппарат за ремень и теперь отчаянно тянула его к себе. Аппарат как будто застрял, и Питер повернулся к ней, собираясь стрелять в голову – девушка была в десяти шагах, а на таком расстоянии он не промахнется даже в дыму.

Один из пассажиров, дышавших кислородом и не потерявших сознание, не послушался приказа лежать и вскочил с истерическим криком:

– Не стреляйте! Выпустите меня отсюда! Не стреляйте!

Он оказался между Питером и светловолосой девушкой, перекрыв линию огня, и Питер в последний момент отдернул ствол. Пуля ударила в потолок, а пассажир налетел на Питера, по-прежнему крича:

– Выпустите меня! Я хочу выйти!

Питер отчаянно пытался высвободить руку с пистолетом, потому что девушка разорвала ремень и теперь возилась с черной коробочкой. Пассажир висел на руке Питера, тряс его, плакал и кричал.

Колин Нобл открыл огонь через центральный проход. Он все еще находился в правом проходе, и угол был немыслимый, стрелять приходилось мимо плеча Питера и сквозь путаницу шлангов.

В первый раз он промахнулся, но пуля прошла достаточно близко, чтобы девушка дернула головой. Волна воздуха, поднятая пулей, всколыхнула золото волос. Девушка пошатнулась, неловкими пальцами пытаясь привести в действие детонатор.

Вытянутыми пальцами правой руки Питер ударил впавшего в истерику пассажира по горлу и отбросил его на сиденье, пытаясь прицелиться в девушку. Он знал, чтобы мгновенно остановить пальцы, надо вогнать пулю в мозг.

Во второй раз Колин выстрелил на сотую долю секунды раньше Питера, и большая пуля отбросила девушку в сторону, уведя ее из-под прицела полковника.

Питер видел, как пуля Колина поразила цель: войдя в место соединения правой лопатки с плечом, она раздробила кость с такой силой, что рука дернулась вперед в пародии на коммунистический салют, неестественно изогнулась, взлетела над головой; фотоаппарат снова отлетел в сторону, а тело девушки было с силой отброшено назад по проходу, как будто ее сбил идущий на большой скорости автомобиль.

Питер прицелился, ожидая возможности попасть в голову, а девушка попыталась встать, но в это мгновение из дыма появилось множество черных фигур, они закрыли девушку, прижали ее, пинающуюся и кричащую, к ковру в проходе. Группа «Тор» прорвалась в передний люк как раз вовремя, чтобы спасти ей жизнь, и Питер спрятал «вальтер» в кобуру, наклонился и осторожно подобрал фотоаппарат. Потом другой рукой стянул маску.

– Все. С ними кончено! – крикнул он. – Мы всех взяли. Прекратить огонь. Все кончено. – В передатчик он сказал: – Посадка! Посадка!

Это кодовое слово означало полный успех. Трое его людей прижимали девушку к полу, а она, несмотря на рану в плече, сопротивлялась, как тигрица, угодившая в западню.

– Спустить эвакуационные желоба! – приказал Питер, и из всех выходов развернулись и опустились на бетон широкие пластмассовые трубы. Бойцы уже вели к ним сохранивших сознание пассажиров и помогали соскользнуть вниз.

От здания аэропорта, ревя сиренами, мчался десяток санитарных машин. Одетые в черное сотрудники «Тора» бежали по бетону, размахивали руками и кричали: «Посадка! Посадка!»

С севера, точно доисторические чудовища, показались передвижные трапы и направились к корпусу «боинга».

Питер подошел к девушке, по-прежнему держа в руках аппарат, и стоял, глядя на нее. Он еще не утратил ледяного хладнокровия схватки, мозг работал как компьютер, он видел все четко и ясно, в мельчайших подробностях. Все чувства были обострены.

Блондинка затихла и посмотрела на него. Полное сходство с пойманным леопардом. Питер никогда еще не видел таких свирепых и безжалостных глаз. Но вот она отвела назад голову, как кобра перед броском, и плюнула. Белая пенистая слюна упала к ногам Питера.

Рядом остановился Колин Нобл, стянул маску.

– Прости, Питер. Я целился в сердце.

– Вы меня не засадите! – неожиданно закричала девушка. – Я выйду еще до Дня благодарения!

И Питер понял, что она права. Одурманенное общество обычно наказывает таких людей лишь несколькими месяцами заключения, да и то часто условно. Он вспомнил умирающую девочку у себя на руках, теплый поток крови на животе и бедрах.

– Мои люди придут за мной! – Ингрид снова плюнула, на этот раз в лицо одному из тех, кто держал ее. – Вам меня не удержать. Мои люди силой освободят меня!

И снова она была права. Ее арест – начало новым жестокостям, колесо мщения пришло в движение. Жизнь этой злобной хищницы будет стоить страданий сотням других людей, а десятки умрут.

Начиналась реакция, боевая ярость стихала, и Питер почувствовал, что его тошнит, выворачивает наизнанку. «Все напрасно, – подумал он, – я отказался от усилий и стараний всей жизни ради временной победы. Я остановил силы зла, но не разбил их, они перегруппируются и нападут снова, более сильные и коварные, чем прежде, и эта женщина опять поведет их».

– Мы революция. – Девушка подняла здоровую руку со сжатым кулаком. – Мы власть. Никто и ничто не остановит нас.

Она стреляла в спину беременной, страшно изуродовав ее тело. Память Питера запечатлела подробности: оно лопнуло, как перезрелый плод.

Блондинка размахивала кулаком перед лицом Питера.

– Это только начало – грядет новая эра!

В ее голосе звучали насмешка, угроза и полная уверенность – и Питер знал, что для этого у нее есть основания. В мире высвободилась новая сила, более смертоносная, чем ему казалось возможным, и Питер не питал никаких иллюзий относительно своей временной победы. Зверь попросту ранен, в следующий раз он станет сильнее, изворотливее, извлечет урок из неудачи. Питера накрыла мощная волна ужаса и отчаяния, которая, казалось, поглотила его душу. Все напрасно!

– Вам не победить, – насмехалась девушка, плюясь собственной кровью; бесстрашная и нераскаявшаяся, она, казалось, читала его мысли. – Мы никогда не проиграем, никогда! – кричала она.

– Джентльмены. – Премьер-министр Южной Африки говорил с болезненной медлительностью. – Мое правительство и я считаем: принять требования террористов – все равно что сесть на спину тигру, откуда мы никогда не сможем спрыгнуть. – Он умолк, на мгновение понурил крупную, словно из гранита, голову, потом посмотрел на послов. – Однако у нас есть обязательства перед человечеством и перед нашим народом. Две могучие державы оказывают чрезвычайно сильное давление на наш небольшой народ, и потому мы единодушно решили сделать все необходимое для освобождения женщин и детей...

На столе перед американским послом настырно зазвонил телефон, и премьер-министр чуть нахмурился.

– Мы полностью доверяем обещаниям ваших правительств... – Он снова умолк: телефон настойчиво звонил. – Пожалуй, вам лучше послушать, сэр, – сказал он Келли Констеблу.

– Прошу прощения, господин премьер-министр. – Американец снял трубку, прислушался, и на его лице медленно появилось выражение абсолютного изумления. – Минуту, – сказал он в трубку, прикрыл ее рукой и поднял голову. – Господин премьер-министр, с большой радостью сообщаю, что три минуты назад штурмовая группа «Тора» ворвалась на борт «ноль семьдесят» и убила трех террористов. Четвертый ранен и арестован, среди пассажиров жертв нет. Все освобождены, все до одного. Здоровы и в безопасности.

Большой человек во главе стола облегченно осел в кресле, вокруг разразилась буря восторженных возгласов и поздравлений. Он улыбнулся. Эта улыбка преобразила его грозное лицо, превратив в отечески доброе.

– Спасибо, сэр, – сказал он, улыбаясь. – Большое спасибо.

* * *

– Вы виновны в открытом неподчинении приказу, генерал Страйд, – мрачно провозгласил Кингстон Паркер.

– Я думал только о жизни заложников и о поддержании закона и порядка, – негромко ответил Питер. Прошло всего пятнадцать минут с тех пор, как он, пылая яростью, проник в самолет. Руки еще слегка дрожали, и его по-прежнему мутило.

– Вы сознательно нарушили мой точный приказ, – Паркер походил на рассерженного льва. Грива серебристых волос словно бы вздыбилась, он сердито смотрел с экрана. Огромная сила его личности проникла в кабину «Хокера». – Я всегда серьезно сомневался и в вашей надежности, и в том, что вы соответствуете доверенной вам высокой должности, о чем в письменном виде известил ваше начальство. И мои опасения полностью оправдались.

– Судя по вашим словам, я отстранен от командования «Тором», – резко перебил Питер. Его гнев готов был прорваться, но Питер еще сдерживался.

Он понимал, что даже Кингстон Паркер не может немедленно уволить героя столь успешной операции. На это нужно время, возможно, не один день, но судьба Питера определенно была решена. И Паркер подтвердил это.

– Отныне вы будете руководить отрядом под моим непосредственным наблюдением. И не имеете права принять без непосредственного обращения ко мне ни одного решения. Ни одного. Вам понятно, генерал Страйд?

Питер не потрудился ответить. Его обуяла какая-то бесшабашная лихость, никогда прежде не испытанное чувство свободы, возможности широкого выбора. Впервые в своей карьере он сознательно не подчинился приказу старшего и – повезло ему или нет – одержал блистательную победу.

– Сейчас ваша первейшая обязанность – быстро и по возможности сохраняя порядок отозвать все подразделения «Тора». Захваченного вами боевика следует доставить в Лондон для допросов и суда...

– Она совершила свои преступления здесь. Здесь ее и следует судить за убийство... Я уже получил требование местных властей...

– Сейчас вырабатывается договоренность с Южно-Аф–риканским правительством, – гнев Паркера не утих, но теперь глава «Атласа» лучше владел собой. – Девушка вернется в Англию на борту вашего командного самолета; врач «Тора» должен постоянно находиться рядом с ней.

Питер вспомнил, что произошло с террористкой Лейлой Халед, захваченной агентами израильской службы безопасности на борту самолета компании «Эль Аль».[17]17
  Израильские авиалинии. – Прим. перев.


[Закрыть] Шесть коротких дней она провела в гостях у британской полиции, в заключении...и вышла на свободу. Вышла в блеске славы – героиня средств массовой информации, Жанна д'Арк террора, – вышла, чтобы планировать уничтожение сотен других невинных, подрывать самые основы цивилизации, потрясать столпы, на которых держатся закон и порядок.

– Эта женщина должна быть в Лондоне через двадцать четыре часа. Обеспечьте ей постоянную охрану, чтобы исключить всякую возможность мести. Мы не допустим новой кровавой бани вроде той, что вы устроили на борту «ноль семидесятого».

Питер Страйд, прямой и высокий, шел по гулкому, с мраморными колоннами залу аэропорта, а его люди со всех сторон выкрикивали:

– Отличная работа, сэр!

– Здо?рово, генерал!

«Торовцы» занимались освобожденными пассажирами, собирали разбросанное оборудование, демонтировали и паковали оборудование связи и системы безопасности. Через час группа будет готова к отлету. Но сейчас все побросали дела и принялись поздравлять командира.

Пассажиры смекнули: вот он, зодчий их спасения, и, пока Питер медленно шел по залу, приветствовали его; он с улыбкой принимал их трогательную благодарность и один раз остановился поговорить с пожилой дамой, вытерпел ее слезные объятия.

– Благослови вас Бог, мой мальчик. Благослови вас Бог. – Она задрожала всем телом. Питер мягко отстранил ее и пошел дальше, улыбаясь одними губами – в сердце у него была сталь.

Вход в административные помещения аэропорта охраняли бойцы «Тора», вооруженные ручными пулеметами; они расступились, и Питер прошел внутрь.

Колин Нобл, по-прежнему в черном облегающем штурмовом костюме, с большим пистолетом калибра .45 на бедре, сжимал в зубах сигару.

– Взгляни-ка, – сказал он Питеру. Стол был завален взрывчаткой и оружием. – Большая часть – из-за железного занавеса, но где они получили это , бог весть. – Он указал на пистолеты с двумя короткими стволами. – Сделаны специально для прохождения через контроль и стоят очень дорого.

– Денег у них хватает, – сухо ответил Питер. – Выкуп за министров ОПЕК составил сто пятьдесят миллионов долларов, за братьев Браун – двадцать пять миллионов, за барона Альтмана – еще двадцать миллионов. Это оборонный бюджет целого государства. – Он взял один из короткоствольных пистолетов и раскрыл казенник. Пистолет не был заряжен. – Из такого она расстреливала заложников?

Колин пожал плечами:

– Вероятно, стреляли из обоих.

Колин был прав: вдоль коротких гладких стволов виднелись черные точки сгоревшего пороха.

Питер зарядил пистолет патронами с картечью из груды лежащих на столе и пошел по длинному кабинету с зачехленными пишущими машинками на пустых столах и рекламными плакатами авиакомпаний на стенах.

У одной стены аккуратным рядом лежали тела троих угонщиков, каждое в отдельном прозрачном пластиковом мешке.

Два человека из «Тора» извлекали содержимое их карманов – украшения, скудные пожитки – и упаковывали в пластиковые пакеты с ярлычками.

Тело напарника Питера лежало у дальней стены, тоже в пластиковом мешке, и Питер наклонился к нему. Сквозь пластик виднелось мертвое лицо: глаза вытаращены, челюсть отвисла. «Смерть всегда лишена достоинства», – подумал Питер и выпрямился.

По-прежнему держа пистолет, Питер прошел во внутренний кабинет, Колин Нобл – за ним.

Ингрид лежала на передвижных носилках, под капельницей с плазмой, вокруг суетились медик «Тора» и двое санитаров. Когда открылась дверь, молодой врач с досадой поднял голову, но при виде Питера выражение его лица сразу изменилось.

– Генерал, если мы хотим спасти ей руку, нужно немедленно оперировать. Плечевой сустав раздроблен...

Девушка повернулась к Питеру. Ее густые золотистые волосы были перепачканы засохшей кровью, на одной щеке виднелась ссадина. Лицо Ингрид сейчас казалось совершенно бесцветным, точно у изваянной из белого мрамора головы ангела. Кожа приобрела восковой блеск, стала почти прозрачной, и лишь глаза оставались свирепыми, болеутоляющее, которым напичкали девушку, не притушило их блеск.

– Я попросил южноафриканцев о помощи, – продолжал врач, – и нас ждут два хирурга-ортопеда. Ее перевезут на вертолете в Центральную больницу в Эденвейле.

Ей уже оказали первую помощь, весь «Тор» занимался ею, как главной знаменитостью. Она сделала первый шаг по усыпанной розами дороге славы, и Питер живо представил себе, как газеты будут расписывать ее красоту... они сходили с ума из-за смуглой Лейлы Халед с глазами хорька и темными усиками... а тут и вовсе полезут из кожи вон.

Никогда Питер не испытывал такого сильного чувства, как сейчас.

– Выйдите, – велел он врачу.

– Сэр?

Молодой человек удивился.

– Выйдите, – повторил Питер, – выйдите все.

Он дождался, пока за ними закроется непрозрачная стеклянная дверь, и заговорил с девушкой – обычным тоном.

– Вы заставили меня отказаться от своих принципов и опуститься до вашего уровня.

Ингрид неуверенно посмотрела на Питера, устремив взгляд на короткоствольный пистолет у него в руке.

– Вы заставили меня, профессионального солдата, нарушить перед лицом неприятеля приказ. – Он помолчал. – Я привык гордиться собой, но когда я сделаю то, что должен сделать, мне нечем будет гордиться.

– Я требую встречи с американским послом, – хрипло сказала блондинка, по-прежнему не сводя глаз с пистолета. – Я американская гражданка. Я требую защиты...

Питер перебил ее и быстро сказал:

– Это не месть. Я достаточно стар и опытен, чтобы понимать: из всех человеческих роскошеств у мести самый горький вкус.

– Ты не посмеешь... – испуганно выкрикнула девушка. – Тебя уничтожат.

Питер продолжал, словно не слыша:

– Это не месть, – повторил он. – Вы сами назвали причину. Если вам сохранить жизнь, вас освободят. Пока вы живы, другие будут умирать... умирать, лишившись человеческого достоинства. Умирать в ужасе, как те, кого вы убивали...

– Я женщина. Я ранена. Я военнопленная, – закричала Ингрид, пытаясь приподняться.

– Это старые правила, – сказал ей Питер. – Вы уничтожили их и создали новые. Отныне я играю по вашим правилам. Я опустился до вашего уровня.

– Ты не убьешь меня, – в голосе девушки зазвучали исступленные нотки. – У меня еще много дел...

– Колин, – негромко сказал Питер, не глядя на американца. – Тебе лучше выйти.

Колин Нобл заколебался, положив правую руку на рукоять «браунинга», и блондинка умоляюще повернула к нему голову.

– Не позволяйте ему.

– Питер... – сказал Колин.

– Ты был прав, Колин, – тихо сказал Питер. – Та девочка очень похожа на Мелиссу-Джейн.

Колин Нобл убрал руку от пистолета и пошел к двери. Голосом, полным ужаса и ненависти, девушка начала выкрикивать непристойности и угрозы.

Колин неслышно закрыл дверь и встал спиной к ней. Единственный выстрел прозвучал оглушительно громко, и поток гнусных оскорблений внезапно оборвался. Наступившая тишина была даже ужаснее, чем предшествовавшие ей звуки. Нобл не шевелился. Он ждал четыре, пять секунд; наконец дверь открылась, вышел генерал Питер Страйд. Он протянул Колину пистолет, ствол которого был горячим на ощупь.

Красивое аристократическое лицо Питера осунулось, он словно пережил долгую опустошительную болезнь. Это было лицо человека, прыгнувшего в пропасть.

Питер Страйд отворил стеклянную дверь и вышел не оглядываясь. Несмотря на жуткое выражение отчаяния, он по-прежнему вел себя как солдат и походка его была твердой.

Колин Нобл даже не заглянул за дверь.

– Теперь она ваша, – сказал он врачу. И пошел вслед за Питером Страйдом по широкой лестнице.

Предстоял долгий трудный галоп по ровной местности, потом по пастбищу к вершине подъема, и на пути – ворота, только одни. Мелисса-Джейн гнала свою гнедую кобылку, рождественский подарок дяди Стивена. Она, как почти все девочки на пороге созревания, испытывала страстную любовь к лошадям и прекрасно смотрелась на лоснящемся породистом животном. От холода ее щеки разрумянились, прядь волос медового цвета весело раскачивалась в такт аллюру. За те несколько недель, что Питер ее не видел, Мелисса-Джейн расцвела, и он с некоторой опаской, но и с большой гордостью понял: дочь становится красавицей.