Текст книги "Свирепая справедливость"

Автор книги: Уилбур Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Колин среднего роста и тем не менее производит впечатление крупного человека. На первый взгляд он может показаться толстым; его тело чем-то напоминает жабье – однако у него нет ни капли жира, лишь мышцы и кости. В свое время Колин выступал в тяжелом весе за Принстон и позднее за морскую пехоту; его нос над большим смешливым ртом сломан сразу под переносицей и кривоват.

Колин сознательно культивирует шумные манеры спортсмена-профессионала, но его глаза цвета жженого кофе умны и все замечают. Он крепок и хитер, как старый бродячий кот. Завоевать уважение Питера Страйда нелегко; Колин добился этого за шесть недель.

Сейчас он стоял между самолетами и смотрел, как его люди с привычной сноровкой готовятся к «Альфе».

Оба самолета, выкрашенные, как принято на коммерческих авиалиниях, – в синее, белое и золотое, со стилизованным портретом бога грома на хвосте и надписью «Тор Коммьюникейшнз» на фюзеляже, могли совершить посадку в любом аэропорту мира, не вызвав особого любопытства.

– Что стряслось, Колин? – спросил Питер Страйд, захлопнув дверцу «ровера» и торопясь навстречу американцу. Ему потребовалось некоторое время, чтобы приспособиться к языку и привычкам своего заместителя. Он давно уже понял, что полковник Колин Нобл не будет всякий раз называть его «сэр», пусть он и самый молодой в английской армии генерал-майор.

– Исчез самолет.

«Это мог быть и поезд, посольство, океанский лайнер – все, что угодно», – подумал Питер.

– «Британские авиалинии». Ради бога, давай уйдем с холода. – Колин поежлся. Ветер трепал его комбинезон, дергал за рукава.

– Где?

– В Индийском океане.

– Все готово для «Браво»? – спросил Питер, когда они забрались в командирский самолет.

– Все.

Изнутри «Хокер» был переоборудован и превращен в удобный штаб и центр связи.

Непосредственно за рубкой располагались четыре удобных кресла для офицеров. Отдельный отсек в тылу занимали два инженера-электронщика со своим оборудованием, дальше помещались небольшой туалет и кухня.

Один из техников увидел входящего Питера.

– Добрый вечер, генерал Страйд. Мы установили прямую связь с «Атласом».

– Давайте его на экран, – приказал Питер, усаживаясь в кожаное кресло за небольшим рабочим столом.

Прямо перед Питером располагался четырнадцатидюймовый главный экран, над ним еще четыре небольших экрана для телесовещаний. Главный экран осветился, и на нем возникло изображение большой благородной головы с львиной гривой волос.

– Добрый день, Питер. – Улыбка – теплая, обаятельная, располагающая.

– Добрый вечер, сэр.

Доктор Кингстон Паркер слегка наклонил голову, принимая это указание на разницу во времени между Вашингтоном и Англией.

– Пока что мы в полном неведении. Знаем только, что борт ноль семь ноль «Британских авиалиний» – четыреста один пассажир, шестнадцать членов экипажа, – совершающий рейс Маэ – Найроби, тридцать две минуты назад не вышел на связь.

Паркер, помимо множества других обязанностей, возглавлял специальную службу контроля и в этом качестве докладывал непосредственно президенту США. Он был личным и очень близким другом президента. Они учились в одной группе в Аннаполисе,[9]9
  Военно-морская академия США. – Прим. перев.


[Закрыть] окончили курс в числе двадцати лучших, но в отличие от президента Паркер сразу пошел на правительственную службу.

Он был прекрасным актером, талантливым музыкантом, автором четырех научных работ по философии и политологии и известным шахматистом, вдобавок человеком необыкновенного обаяния и огромного интеллекта. И в то же время это была таинственная личность: он старательно избегал пристального внимания средств массовой информации и старательно скрывал свое честолюбие – а Паркер был честолюбив: для него даже пост президента Соединенных Штатов не был несбыточной мечтой. Паркер на редкость искусно и настойчиво брался за любое дело, которое ему поручали.

Несколько раз Питер встречался с ним лично. Он даже провел неделю в нью-йоркском доме Паркера, и его уважение к этому человеку стало безграничным. Питер понимал: Паркер прекрасно подходит на роль главы столь сложной организации, как «Атлас», – тут требовался философ, не просто служака, плюс такт и обаяние дипломата, чтобы непосредственно общаться с главами двух правительств и при необходимости быстро принимать решения, от которых зависят сотни невинных жизней, решения, влекущие за собой самые серьезные политические последствия.

Быстро и четко Паркер сообщил Питеру все, что было известно о рейсе 070 и о тех стандартных процедурах, которые уже осуществлялись. Потом он сказал:

– Я не хотел бы казаться паникером, но, по-моему, на этот раз цель исключительно удачная. На борту известнейшие хирурги мира, об их съезде объявлено восемнадцать месяцев назад. Врачи обычно пользуются большим вниманием общественности, и среди них представители самых разных национальностей: американцы, англичане, французы, скандинавы, немцы, итальянцы. Самолет английский, а значит, место посадки будет выбрано так, чтобы еще усложнить дело и помешать контрмерам. – Паркер смолк, его лоб прорезала легкая морщинка тревоги. – Я привел «Меркурий» в состояние «Альфа»: если это действительно теракт, место посадки может оказаться и в восточных регионах.

«Атлас» располагал тремя одинаковыми группами. «Тор» использовали только в Европе и Африке. «Меркурий» обосновался на американской военно-морской базе в Индонезии, и зоной его действий считались Азия и Австралия, а «Диана» находилась непосредственно в Вашингтоне, готовая к контрмерам в любом районе американских континентов.

– У меня на связи Таннер из «Меркурия». Питер, я свяжусь с вами через несколько секунд.

– Хорошо, сэр.

Экран потемнел; в соседнем кресле Колин Нобл закурил дорогую голландскую сигару и положил ноги на стол.

– Говорят, великий бог Тор однажды явился на Землю поразвлечься. Закончив забавляться с девственницей, он решил сообщить ей, какую честь он ей оказал. «Я Тор», – сказал он. «Я тоже, – ответила она, – но все равно было приятно».

Питер печально покачал головой.

– И это смешно? – спросил он.

– Надо же как-то скоротать время, – Колин взглянул на часы. – Если тревога опять ложная, это будет тринадцатая подряд. – Он зевнул. Делать было нечего. Все уже сделано. Все готово. В огромном транспортном «Геркулесе» готов к немедленному использованию сложный арсенал разнообразного оборудования. На борт погрузились тридцать отлично натренированных бойцов. Экипажи обоих самолетов на местах, установлена спутниковая связь с компьютерами разведки в Вашингтоне и Лондоне. Оставалось только ждать – большая часть жизни солдата проходит в ожидании, но Питер так и не смог к этому привыкнуть. Теперь ему помогало общество Колина Нобла.

Когда жизнь проходит среди множества мужчин, трудно установить близкие отношения. Но в более ограниченных рядах «Тора», на общей работе, они сдружились, и их беседы всегда носили непринужденный и отчасти непристойный характер. Сейчас они переходили от одной темы к другой, но оба оставались настороже, готовые к немедленным действиям.

Кингстон Паркер снова появился на экране и сообщил, что, несмотря на все принятые меры, установить местонахождение борта 070 пока не удалось; со спутника сделана фотография местности, но с ней можно будет ознакомиться только через четырнадцать часов. Прошел уже час шесть минут с тех пор, как «Спидберд 070» не дал сигнал «Все в норме», и Питер неожиданно вспомнил Мелиссу-Джейн. Он попросил связать его с коттеджем. Ответа не было: значит, шофер уже забрал ее. Питер повесил трубку и позвонил Синтии в Кембридж.

– Черт возьми, Питер. Как нехорошо с твоей стороны. – Синтия только что проснулась, говорила капризно, и неприязнь Питера к ней мигом ожила. – Мелисса так ждала этого...

– Да, я знаю, я тоже ждал.

– ...а мы с Джорджем договорились... – Джордж был новым мужем Синтии, профессором политической истории; Питеру он, несмотря ни на что, нравился. Прежде всего тем, что очень хорошо относился к Мелиссе-Джейн.

– Трудности службы, – сказал Питер, и Синтия заговорила резче.

– Как часто я это слышала – и надеялась никогда больше не услышать. «Знакомая песня». – Он решил прекратить разговор.

– Послушай, Синтия. Мелисса уже возвращается...

Большой телеэкран перед ним вспыхнул. В глазах Кингстона Паркера светилось сожаление, он словно горевал обо всем человечестве.

– Мне пора, – сказал Питер женщине, которую когда-то любил, и тут же прервал связь и повернулся к экрану, весь внимание.

– Южноафриканский радар ПВО зафиксировал неопознанную цель, приближающуюся к их воздушному пространству, – сказал Кингстон Паркер. – Скорость и положение указывают на «ноль семь ноль». Южноафриканцы направили на перехват «мираж». Я не сомневаюсь, что мы имеем дело с террористическим актом. Пора переходить к состоянию «Браво», Питер.

– Мы готовы, сэр.

Колин Нобл, по-прежнему с сигарой в зубах, снял ноги со стола.

* * *

Цель была хорошо видна на экране. Пилот ведущего истребителя «Мираж Ф-1» дал полетному компьютеру команду «атака», приведя вооружение – ракеты и авиационную пушку – в боевую готовность. Компьютер рассчитал время перехвата – 33 секунды, курс цели – постоянный, скорость относительно поверхности – 483 узла.

Перед пилотом театрально поднимался занавес рассвета. С неба, пронизанного золотыми копьями, сходили лавины серебряных и розовых облаков. Пилот подался вперед, натягивая привязные ремни, и рукой в перчатке поднял дымчатую лицевую пластину шлема, стараясь увидеть цель.

Глаз опытного стрелка различил на фоне облаков и солнечного света темную точку, и пилот сделал еле уловимое движение, свернув с лобового курса.

Точка быстро увеличивалась. Самолеты сближались на общей скорости полторы тысячи миль в час; опознав цель, пилот истребителя мгновенно начал вертикальный подъем, прошел в пяти тысячах футов над целью и тотчас сбросил скорость, уравнивая ее со скоростью большого самолета внизу.

– Чита, говорит ведущий «Бриллианта», вижу цель, это «Боинг 747» «Британских авиалиний».

– Ведущий «Бриллианта», говорит Чита, продолжайте полет над целью, высота – пять тысяч футов, никаких угрожающих действий. Рапортуйте каждые шестьдесят секунд.

Командирский реактивный самолет генерал-майора Питера Страйда стремительно несся на юг, обгоняя своего громоздкого спутника. С каждой минутой расстояние между самолетами росло, и к тому времени, как Питер достигнет пункта назначения, где бы это ни было, их будут разделять тысячи миль.

Однако невысокая скорость огромного «Геркулеса» становится преимуществом, когда возникает необходимость доставить тяжелый груз людей и оборудование в самые неожиданные уголки земли, на короткие необустроенные посадочные полосы, да еще в труднейших условиях, которых больше всего опасаются пилоты.

Задача «Хокера» – как можно быстрее доставить Питера Страйда к месту действия, задача генерала – тянуть, медлить, торговаться, пока не прибудет штурмовая группа во главе с Колином Ноблом.

Однако они оставались на связи, и на маленьком телеэкране перед Питером время от времени появлялось изображение главного трюма «Геркулеса». Отрываясь от работы, Питер мог видеть своих людей: все в неприметных комбинезонах «Тора», они спокойно сидели или лежали в трюме «Геркулеса» – ветераны, искушенные в недоброй игре «ожидание». В глубине за небольшим рабочим столом сидел Колин Нобл, просматривая длиннейший контрольный список состояния «Чарли»[10]10
  По-английски Альфа, Браво, Чарли и четвертая стадия – Дельта – начинаются с четырех первых букв алфавита: A, B, C, D. – Прим. перев.


[Закрыть] – этапа, следующего за подтверждением факта деятельности террористов.

Глядя на Колина Нобла за работой, Питер в который раз подумал об огромной стоимости «Атласа» – платили в основном США из бюджета своей разведки – и о тех препятствиях, которые пришлось преодолеть, чтобы осуществить этот проект. Только успех израильтян в Энтеббе и немцев в Могадишу сделал это возможным, но и те и другие по-прежнему оказывали ожесточенное сопротивление идее совместных антитеррористических действий.

Центральный экран на консоли перед Питером щелкнул, загудел, осветился, и Кингстон Паркер, еще не появившись на нем, заговорил.

– Боюсь, мы на этапе «Чарли», – негромко сказал он. Питер почувствовал, что кровь быстрее потекла по жилам. Что естественно для солдата, чья жизнь – лишь подготовка к единственному мгновению. Приветствуя этот миг, Питер в то же время презирал себя за это: ни один нормальный человек не станет радоваться предстоящему насилию, смертям и связанным с ними несчастьям и страданиям.

– ...южноафриканцы опознали «ноль семь ноль». Самолет вошел в их воздушное пространство сорок пять секунд назад.

– Радиоконтакт установлен? – спросил Питер.

– Нет. – Паркер покачал крупной головой. – Лайнер не выходит на связь; вероятно, боевики контролируют ситуацию, поэтому я останусь за своим столом, пока дело не завершится.

Кингстон Паркер никогда не пользовался эмоционально окрашенным словом «террористы» и не любил слышать его из уст подчиненных. «Никогда не допускайте слепой ненависти к противнику, – сказал он однажды Питеру. – Поймите его мотивы, признайте и уважайте его силу... и вы будете лучше подготовлены к встрече с ним».

– На какое сотрудничество мы можем рассчитывать? – спросил Питер.

– Все африканские государства, с которыми мы успели связаться, пообещали полную поддержку, в том числе разрешение на пролет над их территорией, посадки и заправку. Обещана помощь и со стороны Южной Африки. Я говорил с их министром обороны, и он предложил любое возможное сотрудничество. Разумеется, «ноль семидесятому» в посадке откажут, и самолет, надо полагать, полетит дальше к северу, в одно из черных государств. Вероятно, это и есть цель боевиков. Думаю, мое мнение о Южной Африке вам известно, но должен сказать, что в данном вопросе они проявили себя очень хорошо.

На экране появилась большая черная трубка из бриара, и Паркер начал набивать ее табаком. Руки у него были крупные, под стать остальному, но пальцы длинные и тонкие, как у пианиста – впрочем, он и был пианистом. Питер вспомнил аромат табака, который курил Паркер. Сам он не курил, но тем не менее этот запах не казался ему отталкивающим. Оба молчали, погрузившись в раздумья. Паркер слегка хмурился, сосредоточенно разглядывая трубку. Потом вздохнул и поднял голову.

– Ну хорошо. Посмотрим, что вы приготовили.

Питер просмотрел записи.

– Я подготовил четыре возможных сценария и план наших действий в соответствии с каждым из них, сэр. Важнее всего определить, в каком стиле действуют угонщики: в немецком или итальянском.

Паркер кивнул. Хоть все это хорошо знакомо обоим, нужно пройтись еще раз. С «захватом по-итальянски» разобраться легче: обычно это простое требование денег. Немецкая традиция требовала освобождения заключенных, социальных и политических уступок, затрагивающих не одно государство.

Они работали около часа, потом их прервали.

– Боже! – Это крепкое для Паркера выражение выдало глубину его волнения. – Есть новости...

Только когда борт 070, не обращаясь за разрешением к диспетчерам, начал снижение и прочие стандартные процедуры, предшествующие посадке, командование Южно-Аф–риканских Военно-воздушных сил сообразило, что сейчас произойдет.

Немедленно поступил приказ хранить молчание на всех частотах, после чего на подлетающий самолет обрушился град требований покинуть воздушное пространство ЮАР. Никакого ответа не последовало. В ста пятидесяти морских милях от международного аэропорта Яна Смита «боинг» еще больше снизил скорость и вошел в контролируемое воздушное пространство.

– Борт ноль семь ноль «Британских авиалиний», говорит диспетчерская аэропорта Яна Смита, вам повторно отказано в посадке. Вы слышите меня, ноль семь ноль?

– Борт ноль семь ноль «Британских авиалиний», говорит командование военно-воздушных сил. Вы нарушили границы национального воздушного пространства. Немедленно поднимитесь до тридцати тысяч футов и возьмите курс на Найроби.

Теперь «боинг» находился на расстоянии в сто морских миль и снизился до пятнадцати тысяч футов.

– Ведущий «Бриллианта», говорит Чита. Попытайтесь заставить цель повернуть.

Длинный, стройный самолет в пятнистой коричнево-зеленой маскировочной окраски стремительно снижался, быстро догоняя гиганта с несколькими двигателями. Сразу за хвостом «боинга» он нырнул и появился перед его весело раскрашенным в красное, белое и синее носом.

Пилот «миража» искусно подвесил свою проворную машину в ста футах перед «боингом» и покачал крыльями – «следуйте за мной».

«Боинг» спокойно продолжал движение, словно ничего не видел и не понял. Пилот «миража» слегка подтолкнул рычаг управления, и зазор между самолетами сузился до пятидесяти футов. Истребитель вновь покачал крыльями и по приказу Читы начал поворот на север.

«Боинг» невозмутимо летел к Йоханнесбургу, вынудив пилота «миража» отказаться от попыток увести его.

«Мираж» вернулся, держась чуть выше выхлопов левых двигателей «боинга», поравнялся с рубкой – и пилот получил возможность заглянуть в нее через разделявшие их пятьдесят футов.

– Чита, говорит «Бриллиант-один». Мне хорошо видна их рубка. В ней четвертый человек. Женщина. Кажется, с автоматическим пистолетом.

Видны были мучнисто-белые лица двух пилотов: они смотрели на перехватчик. Женщина наклонилась над левым сиденьем и иронически подняла свое черное оружие. Она улыбнулась. Пилот «миража» был так близко, что разглядел ее белые зубы.

– ...молодая женщина, светлые волосы, mooi, baie mooi, – доложил пилот и тут же перевел: – Хорошенькая, очень хорошенькая.

– «Бриллиант-один», говорит Чита. Попробуйте лобовую атаку.

«Мираж» с громом унесся, стремительно набирая высоту; четыре истребителя повторили маневр, выстроившись «пятерней»; теперь все они висели перед «боингом».

– Чита. Позицию для лобовой атаки заняли.

– «Бриллиант». Ложная атака. В линию. Интервал пять секунд. Минимальное разделение. Повторяю, огонь не открывать. Повторяю, атака ложная.

– «Бриллиант-один». Понял. Ложная атака.

«Мираж Ф-1» качнул крыльями, опустил нос. Его скорость мгновенно возросла, и он с громом преодолел звуковой барьер, приближаясь к «боингу» с явно агрессивными намерениями.

Сирил Уоткинс увидел его на расстоянии в семь миль.

– О Господи! – закричал он. – Они не шутят! – Он качнулся вперед, собираясь взять на себя управление «боингом», прервать сближение, которым руководил автопилот.

– Идем прежним курсом, – Ингрид впервые за все время повысила голос. – Прежним. – Она прицелилась в бортинженера. – Штурман нам теперь не нужен.

Командир замер. «Мираж» стремительно приближался. Вот он заполнил собой все лобовое стекло, но в самое последнее мгновение, чуть приподняв нос, промчался несколькими футами выше. Воздушная волна подхватила большую машину и закачала ее, как пушинку одуванчика.

– Второй! – закричал Сирил Уоткинс.

– Я серьезно! – Ингрид ткнула стволом в шею бортинженера, тот ударился лбом о край консоли компьютера, и на его бледной коже выступила алая кровь.

Воздушные волны ударяли в «боинг» одна за другой: «миражи» продолжали атаку. Ингрид крепко держалась свободной рукой, чтобы не упасть, но по-прежнему прижимала пистолет к шее бортинженера.

– Я серьезно! – кричала она. – Я его убью!

В кабину из салона доносились крики пассажиров.

Последний «мираж» пролетел мимо. Автопилот «боинга» быстро пришел в норму и снова взял курс на маяк аэропорта Яна Смита.

– Все, цирк кончился, – сказала Ингрид. Отступив от бортинженера, она позволила ему поднять голову и рукавом рубашки вытереть кровь. – Тут им ничего такого не позволят. Мы в контролируемом пространстве. – Она указала вперед. – Смотрите!

«Боинг» летел на высоте пять тысяч футов. Горизонт затянуло смогом и знойным маревом. Слева поднимались гладкие силуэты градирен Кемптонской электростанции, а еще ближе – ядовито-желтые терриконы, рассевшиеся на однообразном африканском высоком вельде. Шахты окружало множество поселков, сотни оконных стекол сверкали на утреннем солнце, словно огни маяков.

Еще ближе чернели длинные, прямые посадочные полосы аэропорта Яна Смита.

– Садитесь на полосу двадцать один, – приказала Ингрид.

– Нельзя...

– Выполняйте, – рявкнула девушка. – Диспетчеры расчистят нам дорогу. Они не могут остановить нас.

– Могут, – ответил Сирил Уоткинс. – Посмотрите на площадку.

Они были так близко, что легко рассмотрели пять бензозаправщиков с надписью «Шелл» на кузовах.

– Они перекрывают полосу.

Вместе с огромными бензозаправщиками ехали пять ярко-красных пожарных машин и две белые машины скорой помощи. Они мчались по траве вдоль края полосы, а потом все: и бензозаправщики, и пожарные, и санитарные машины – выстроились вдоль осевой линии полосы через каждые пятьсот ярдов.

– Нам не сесть, – сказал командир.

– Отключите автопилот и ведите вручную, – голос девушки изменился, теперь он звучал жестко и резко.

«Боинг» снизился на тысячу футов и нацелился на полосу двадцать один. Прямо перед его носом вызывающе вспыхивали красные мигалки пожарных машин.

– На таран не пойду, – решительно сообщил Сирил Уоткинс, и в его голосе больше не было ни колебаний, ни сомнений. – Мы уходим.

– Садитесь на траву! – крикнула девушка. – Слева от полосы открытое пространство. Садитесь туда!

Но Сирил Уоткинс наклонился вперед и начал передвигать рычаги. Двигатели взвыли, «боинг» задрал нос и начал подъем.

Молодой бортинженер повернулся в кресле и смотрел через ветровое стекло вперед, напрягшись всем телом. Алая полоска на лбу резко выделялась на бледной коже.

Правой рукой он держался за край стола, костяшки пальцев побелели и блестели, как яичная скорлупа.

Почти не пошевелившись, блондинка прижала к этой окостеневшей руке ствол пистолета.

Послышался грохот, такой оглушительный в замкнутой кабине, что от него едва не лопнули барабанные перепонки. Отдача высоко отбросила оружие, и оно оказалось вровень с золотистой головой девушки; резко запахло сгоревшим бездымным порохом.

Бортинженер недоуменно смотрел на стол. В крышке образовалась дыра с чайную чашку величиной, с блестящими рваными краями из обнажившегося металла.

Выстрел разорвал бортинженеру руку по запястью. Отстреленная кисть валялась в стороне, между креслами пилотов, из размозженной плоти торчала кость. Кисть дергалась, как искалеченное насекомое.

– Идите на посадку, – велела девушка. – На посадку – или следующим выстрелом я разнесу ему голову.

– Гадина! – рявкнул Сирил Уоткинс, глядя на оторванную руку.

– Если не сядете, будете виноваты в его смерти.

Бортинженер прижал обрубок руки к животу и молча согнулся, лицо его исказилось.

Сирил Уоткинс с трудом оторвал взгляд от искалеченной руки и посмотрел вперед. Между сигнальными огнями взлетной полосы и узкой рулежной дорожкой расстилалось большое открытое пространство, покрытое скошенной травой высотой по колено. Командир знал: почва здесь твердая и ровная.

Рука Сирила – как будто бы сама по себе – мягко отвела назад дроссели. Гул двигателей стих, нос машины вновь опустился.

Командир вел лайнер над полосой, пока не оказался над огнями разметки. Он не хотел, чтобы водители машин догадались о его намерении и успели помешать ему.

«Сука, убийца, – твердил он про себя. – Грязная сволочь!»

Он круто наклонил «боинг», нацелил его на полоску заросшей травой земли и, отключив дроссели, удерживая самолет в чуть приподнятом положении, полетел над самой травой.

Огромная машина коснулась земли и заходила ходуном. Сирил Уоткинс отчаянно вцепился в руль, пытаясь удержать его; в то же время второй пилот переключил двигатели на реверс и до упора вдавил педаль главного тормоза.

Мимо правого крыла промелькнули пожарные машины и бензозаправщики. Самолет едва не задел их. Изумленные лица водителей показались очень близкими и бледными – и борт 070 пронесся мимо. Скорость быстро снижалась, «боинг» встал на носовое колесо, его закачало, но он остановился прямо перед кирпичным зданием, где размещался главный радар.

Было 7 часов 25 минут по местному времени. «Спидберд 070» совершил посадку.

– Они сели, – объявил Кингстон Паркер. – Как вы понимаете, чтобы помешать им приземлиться, мы шли на самые крайние меры. Кстати, выбор места посадки дает ответ на один из ваших вопросов, Питер.

– Немецкий стиль, – кивнул тот. – Дело политическое. Я согласен, сэр.

– Значит, нам с вами предстоит увидеть наяву тот ужас, который мы обсуждали только как отвлеченную теорию... – Паркер поднес к сигаре тонкую восковую свечу, дважды затянулся и только потом продолжил: – ...морального оправдания подобных действий.

– Мы снова разойдемся во мнениях, сэр, – перебил Питер. – Морального оправдания таким действиям нет.

– Правда? – спросил Паркер, качая головой. – А как же немецкие офицеры, убитые на улицах Парижа бойцами Сопротивления?

– Была война! – воскликнул Питер.

– Может быть, группа, захватившая «ноль семидесятый», тоже считает, что ведет войну...

– С невинными жертвами?

– «Хагана»[11]11
  Еврейская военизированная националистическая организация, созданная во времена владычества Англии в Палестине. – Прим. перев.


[Закрыть] тоже приносила в жертву невинных, хотя сражалась за правое дело.

– Я англичанин, доктор Паркер: не ждите, что я стану потворствовать убийству английских женщин и детей, – Питер напрягся.

– Конечно, – согласился Паркер. – Поэтому не будем говорить о мау-мау в Кении [12]12
  Революционная террористическая организация, созданная в Кении в начале 1950-х годов; добивалась изгнания всех европейцев. – Прим. перев.


[Закрыть] и о современной Ирландии. Но как же Французская революция или насаждение католицизма посредством немилосердных преследований и изощреннейших пыток? Имели ли эти действия моральное оправдание?

– Я назвал бы их понятными, но достойными осуждения. Терроризм же нельзя морально оправдать ни при каких обстоятельствах. – Питер сознательно использовал это слово и увидел, как густые брови Паркера слегка приподнялись.

– Есть терроризм сверху – и снизу. – Паркер намеренно повторил нелюбимое слово. – Определим терроризм как крайнюю форму физического или психологического принуждения, направленного на подчинение других людей воле террориста. Существует террор закона – страх перед виселицей, террор религии – страх перед адом, родительский террор – страх порки. Оправдано ли все это с точки зрения нравственности, и если да, то в большей ли степени, чем устремления слабых, бедных, политически угнетенных, бессильных жертв несправедливого общества? Если мы хотим задушить их крик протеста...

Питер неловко подвинулся в кресле.

– Протест, выходящий за рамки закона...

– Законы пишут люди – почти всегда богатые и могущественные, люди их меняют – обычно после военных действий. Движение суфражисток, борьба за гражданские права в этой стране... – Паркер смолк и усмехнулся. – Простите, Питер. Я порой увлекаюсь. Гораздо труднее быть либералом, чем тираном. Тиранов редко терзают сомнения. – Паркер откинулся на спинку кресла и сделал такой жест, словно отбрасывал нечто ненужное. – Я думаю оставить вас на пару часов. Пересмотрите свои планы в связи с новым развитием событий. Но сам я уже не сомневаюсь, что мы имеем дело с политически обоснованными действиями боевиков, а не с обычной бандой похитителей, которые, как в старые добрые времена, гонятся только за наживой. Я уверен, что, прежде чем мы с вами встретимся, нам придется до некоторой степени пересмотреть свои убеждения и нравственные принципы.

– Второй поворот направо, – негромко скомандовала Ингрид, и «боинг» повернул по траве к рулежной дорожке. Шасси, по-видимому, не пострадало, но теперь, когда самолет покинул свою естественную среду, он утратил грацию и красоту и стал тяжелым и неуклюжим.

Девушка никогда раньше не бывала в кабине севшего «Джамбо», и высота над поверхностью произвела на нее впечатление. Эта высота пробудила в ней ощущение отстраненности, неуязвимости.

– Теперь налево, – приказала она, и «боинг» отвернул от главного здания аэропорта к южному концу полосы. На балконе и на смотровой площадке аэровокзала уже толпились сотни любопытных, но на самой площади аэропорта всякое движение прекратилось. Брошенные машины и бензозаправщики, на бетоне ни души.

– Остановитесь здесь. – Ингрид указала на открытую площадку в четырехстах ярдах от ближайшего здания, на полпути от накопителей к ангарам и хранилищу горючего. – На перекрестке.

Сирил Уоткинс в мрачном молчании выполнил приказ и повернулся на сиденье:

– Мне нужно вызвать санитарную машину, чтобы его увезли.

Второй пилот и стюардесса уложили бортинженера на пол рубки, у самого выхода. С помощью льняных салфеток они пытались перевязать рану и остановить кровотечение. Запах бездымного пороха смешивался теперь с запахом свежей крови.

– Из самолета никто не выйдет. – Девушка покачала головой. – Он слишком много знает о нас.

– Господи, Ингрид, ему нужна медицинская помощь!

– На борту триста врачей, – равнодушно ответила она. – Лучших в мире. Двое из них могут пройти сюда и заняться им.

Она присела боком на окровавленный стол бортинженера и взяла в руки микрофон внутренней связи. Даже в гневе Сирил Уоткинс отметил: всего один раз посмотрев, что к чему, она уверенно справилась со сложным оборудованием связи. Очень сообразительная и хорошо обученная дамочка.

– Дамы и господа, мы совершили посадку в аэропорту Йоханнесбурга. Здесь мы пробудем долго, может быть, несколько дней или даже недель. Потребуется все наше терпение, и должна предупредить, всякое непослушание будет сурово наказано. Уже была предпринята попытка сопротивления. В результате один из членов экипажа получил серьезное ранение и может умереть. Подобные случаи нам больше не нужны. Однако я снова предупреждаю вас, что при необходимости мои бойцы и я станем стрелять не колеблясь или даже взорвем гранаты, размещенные над вашими головами.

Она помолчала и подождала, пока войдут два врача. Они склонились над раненым. От шока тот дрожал, как в лихорадке, белая рубашка была обильно забрызгана кровью. Девушка не проявила никакой озабоченности, никакого колебания, и спокойно продолжала:

– Двое моих бойцов сейчас пройдут по рядам и соберут паспорта. Пожалуйста, приготовьте документы.

Она чуть повела глазами, уловив какое-то движение. Из-за служебных ангаров появились четыре бронированных машины. Это была местная версия французских броневиков: высокие тяжелые шины, башня и непропорционально длинный орудийный ствол, нацеленный вперед. Бронемашины осторожно повернули и остановились за триста ярдов от «боинга» в четырех точках – против концов крыльев, хвоста и носа; теперь длинные стволы смотрели на самолет.

Девушка презрительно следила за тяжелой техникой, пока перед ней не остановился один из врачей, полный, невысокий, лысеющий – но храбрый.

– Этого человека нужно немедленно отправить в больницу.

– Об этом не может быть и речи.

– Я настаиваю. Его жизнь в опасности.

– Все наши жизни в опасности, доктор. – Она помолчала и подождала, чтобы до него дошло. – Напишите, что вам необходимо. Я позабочусь, чтобы вы все получили.