Текст книги "Чародей (ЛП)"

Автор книги: Трой Деннинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Я уверен, что это сделает Высочайшего очень счастливым, – мяукнул знакомый голос. – Особенно после того, как он всё это время ждал, когда ты их вернешь.

Приземистая фигура Малика эль Сами ин Насера протиснулась между талиями Кларибернуса и Бреннуса и появилась в поле зрения. Одетый в серую тунику с накидкой из черной тени сверху, он казался невольной пародией на внушительные формы двух принцев, особенно с его усталыми, налитыми кровью глазами и оленьими рогами, гордо выставленными на макушке. Малик повернулся и крикнул между Кларибернусом и Бреннусом:

– Идите и принесите несколько бочек воды, и поторопитесь. Если великан пострадает, я позабочусь о том, чтобы у Высочайшего были ваши головы.

К изумлению Галаэрона, половина отряда повернулась и поспешила подчиниться. Любые сомнения в том, что Малик хотел заманить Галаэрона в ловушку, сразу же исчезли.

– Я вижу, ты смог подняться в иерархии, – сказал Галаэрон.

– Не благодаря тебе.

Маленький человечек вышел вперед и, отбросив в сторону черную пику, которую Кларибернус выставил, чтобы не подпустить его слишком близко, встал над Галаэроном.

– Как ты мог оставить Валу так долго страдать? Из-за твоей жестокости меня чуть не убили!

Отложив на время вопрос о том, как одно может быть связано с другим, Галаэрон спросил:

– Значит, она все еще жива? Из пророчества я услышал…

 Кларибернус использовал пику, чтобы оттолкнуть Малика.

– Не место этой ящерице обсуждать рабыню принца.

Малик пожал плечами, развел руками и сказал:

– Он прав. Возможно, если ты угодишь, Высочайшему, он вмешается и позволит тебе увидеть своими глазами все ужасные вещи, которые Эсканор делал, навещая ее по ночам.

Галаэрон улыбнулся бы сообразительности Малика, если бы сам ответ не наполнил его голову таким количеством ужасных образов. Кости в его сломанной руке начали пульсировать, и он подумал о багровом пятне, оставленном на ней Дав, и о том, как он объяснит это Теламонту Тантулу. Принесли воду, и, не оставив ее для Галаэрона, Малик повелел солдатам нести ее своему другу Арису. Кларибернусу, казалось, доставляло удовольствие наблюдать, как Галаэрон облизывает губы, наблюдая, как маленький человечек поит великана. Наконец, Теламонт Тантул вернулся от своих подарков и, увидев, к чему приковано внимание Галаэрона, жестом приказал ему встать.

– Пойдем, ты, должно быть, тоже хочешь пить и интересуешься состоянием своего друга.

Он подождал, пока Галаэрон встанет, затем положил ледяной рукав на плечи Галаэрона и направился к гиганту.

– Я сожалею о трудном путешествии, – продолжил Теламонт. – Я намеревался привезти тебя сюда более приятным способом, но ты же знаешь драконов. … Я боюсь, что Малигрис и его спутники, возможно, были несколько грубее с вами, чем это было необходимо. Тот молодой синий, которого ты убил в Сайяддаре?

Галаэрон кивнул, с трудом веря, что Высочайший говорит с ним так, словно он только что вернулся из короткой поездки за пределы анклава.

– Это был один из его детей, – объяснил Высочайший, когда они подошли к Малику и бочонкам с водой и остановились. – По правде говоря, тебе повезло, что ты вообще добрался сюда. Они продолжали давать нам бехолдеров и асаби и требовали, чтобы мы помогли выследить убийц.

В горле у Галаэрона пересохло еще сильнее. Синие драконы не были особенно ориентированы на семью, но он достаточно говорил с ними, служа вдоль Южной Границы Пустыни, знать, что это оскорбляет их чувство величия, когда теплокровный убивает змея их собственной линии.

– Тогда я бы сказал, что нам очень повезло, – сказал он.

– Мы кое о чем договорились, – сказал Высочайший. Он поднял пустой рукав и вытащил из тени черпак черного дерева, затем наполнил его водой и передал Галаэрону. – Они действительно не могут отличить запах одного лунного эльфа от запаха другого, и это было простое дело – однажды ночью протащить шкуру в лагерь. Галаэрон обнаружил, что вода течет не в то горло, и поперхнулся, разбрызгивая ее конусом серебристых капель.

– Не может быть!

– Какой выбор ты мне оставил? – сказал Теламонт. Его голос приобрел ту холодную ровность, которую он приобретал всякий раз, когда пытался сдержать свой гнев. – Они продолжали приносить подарки, и я с трудом мог сказать им, что это не ты.

Галаэрон посмотрел на пустой ковш и подумал, осмелится ли он наполнить его снова. Попробовав воды, он не мог думать ни о чем, кроме своей жажды, но он видел Теламонта в таком настроении и знал, как рискованно было осмелиться в его присутствии. С другой стороны, чего ужаснее собирался сделать Высочайший? Конечно, не убить его, и может быть вывести его из себя может облегчить Галаэрону сопротивление его воле. Он снова наполнил ковш и выпил.

Теламонт наблюдал, его платиновые глаза горели яростью, но его пустые рукава спокойно сложились перед ним. Когда Галаэрон закончил, он спросил:

– Лучше?

Галаэрон встретился взглядом с повелителем теней и причмокнул губами.

– Выпей еще.

Теламонт взял ковш и снова наполнил его, затем передал обратно и сказал:

– Я настаиваю.

Галаэрон поймал себя на том, что глотает воду, как пьяница, нарушивший долгое воздержание. Как только ковш опустел, Теламонт взял его и снова наполнил.

– Вы покинули Арабель с караваном, направлявшимся в Ириебор, не так ли?

– Это так, но мы направлялись в Эвереску.

Галаэрон быстро солгал, пытаясь выговориться до того, как воля Теламонта начнет давить на него и заставлять говорить правду. – Присоединиться к борьбе с фаэриммами.

Теламонт передал ковш обратно Галаэрону, и снова он поймал себя на том, что глотает жидкость, как будто она может испариться, прежде чем он успеет закончить.

– Это то, что предположили наши агенты, и все же точка зрения Идера беспокоит меня. Что он сказал?

Прежде чем Галаэрон успел ответить, в темноте за спиной Теламонта появилась пара желтых глаз.

– То, что начало бунта нищих не кажется очень хорошим способом улизнуть из города. Изможденное лицо Идера обрело форму вокруг его золотых глаз, затем он вышел из тени и встал рядом с отцом. – Мне также показалось странным, – добавил Идер, – что они объявили о своем уходе, продав все работы гиганта.

Идер взглянул на Ариса, который лежал, растянувшись на спине, не замечая окружающего, а Малик стоял на коленях верхом на его груди, капая ковшами воды на его потрескавшиеся губы.

Теламонт снова наполнил пустой ковш Галаэрона, и Галаэрон начал глотать его. Он больше не испытывал жажды, он уже чувствовал, как Аластриэль и Дав хлюпают внутри, ударяясь о стенки его желудка, но он не мог удержаться, чтобы не проглотить его, как и все остальные. Если бы им понадобились деньги для путешествия, – продолжал Идер, – я бы списал это на необходимость.

– Но если им нужны были монеты, зачем отдавать их нищим? – спросил Кларибернус. – Что-то здесь воняет, как в серных ямах Карцери.

Теламонт снова наполнил ковш. Хотя желудок Галаэрона уже так раздулся, что болел, он обнаружил, что тянется к нему.

– Звучит странно, не правда ли?

Высочайший убрал его руку и спросил:

– Может быть, ты потрудишься объяснить?

И снова Галаэрон заставил себя солгать, прежде чем воля Теламонта смогла заставить его сказать правду.

– Статуи дали больше, чем мы ожидали. Его пальцы коснулись ручки ковша, но Теламонт не позволил ему взять его.

– Правда? – спросил Теламонт.

Он отпустил ковш, и Галаэрон начал вливать еще воды в свой раздутый живот. Ему уже было больно, но разум настаивал, что он так же хочет пить, как и раньше. О том, чтобы остановиться, не могло быть и речи.

Теламонт подождал, пока Галаэрон закончит, затем снова наполнил ковш и поставил его перед собой. Хотя Галаэрону казалось, что он в любой момент может выблевать то, что уже проглотил, и пролить Аластриэль и Дав к ногам Высочайшего, он хотел этой воды. Он жаждал этого так же, как жаждал прикоснуться к Теневому Плетению, как задыхающийся человек жаждет воздуха.

– Их было слишком много, – сказал Галаэрон. – Мы не могли их нести.

Теламонт продолжал держать ковш подальше, но молчал. Его воля начала давить на Галаэрона, и на этот раз Галаэрон мог думать только о том, как он хотел пить, пересекая пустыню, и как сильно он хотел этой воды, о том, как сильно у него уже болел живот, о том, как хорошо будет, когда он выпьет последний ковш и, наконец, насытится настолько, что ему придется поднять все, что он проглотил. Он услышал, как говорит:

– Кроме того, принц Идер прав. Мы хотели, чтобы нас схватили.

Это вызвало ухмылку у Идера и вспышку интереса у Высочайшего. Теламонт позволил Галаэрону взять ковш, затем с фиолетовой тенью улыбки наблюдал, как содержимое исчезло в горле эльфа. Галаэрон почувствовал, как вода хлещет ему в горло, а челюсти начали болеть. Теламон взял ковш и снова наполнил его, и Галаэрон обнаружил, что его рука снова потянулась к нему. Теламонт отодвинул ручку и промолчал. Тяжесть его воли была сокрушительной, и Галаэрон не мог думать ни о чем, кроме ноющих челюстей, раздутого живота и непреодолимой жажды.

– Мы пришли, чтобы спасти Валу, – сказал он.

– Вот видишь? – Малик поднялся и соскользнул с груди Ариса, разбрызгивая воду во все стороны, размахивая своим ковшом. – Мой превосходный план сработал!

Теламонт молчал и продолжал держать ковш вне досягаемости. Галаэрон почувствовал, как воля повелителя теней давит на него, пытаясь выдавить из него остальную часть правды. Он стиснул зубы и думал только об Эвереске и своем верном друге Арисе, о том, как великан и Избранные так рисковали, чтобы помочь, и в этом была его ошибка. Темный голос возник внутри него, напоминая ему о крови на руках Избранных, говоря ему, что им нельзя доверять, шепча о необходимых компромиссах и тайных сделках с фаэриммами. Рот Галаэрона начал открываться, и ему показалось, что он принадлежит кому-то другому, темному существу внутри.

И Малик был на стороне Высочайшего.

– Все, что я захочу, – сказал он. – Такова была наша сделка.

– Если ты приведешь мне Галаэрона Нихмеду, – сказал Теламонт. – Насколько я помню, это сделал Малигрис.

Тяжесть его воли уменьшилась, и рот Галаэрона снова стал его собственным.

– Это мое сообщение, выманило его, – сказал Малик. – Если бы я не послал ему весточку, чтобы он пришел и спас Валу, он все еще прятался бы от твоей магии в своем арабельском убежище.

– Будь осторожен с теми, с кем споришь, малыш.

Теламонт отвлекся достаточно, чтобы позволить ковшу дрейфовать в пределах досягаемости. Все еще охваченный жаждой, Галаэрон схватил ручку и начал пить ... и понял, что его желудок достиг своего предела. Даже когда он осушил последнее его содержимое, его начало тошнить.

– Это не какой-нибудь блошиный рынок в глухом переулке, – продолжал Теламонт, не обращая внимания на дискомфорт Галаэрона. – И я не торгую безделушками.

– И я не какой-то идиот-дракон, которого можно подкупить твоими невыполненными обещаниями, – парировал Малик.

Это было слишком для Высочайшего. Рукав Теламонта рванулся в сторону Малика, и маленький человечек отлетел в тень. Три удара сердца спустя из темноты высоко под сводчатым потолком раздался громкий стук. Потом послышался долгий вздох, и из темного угла донесся более мягкий стук. Галаэрон осушил последние капли в ковше и почувствовал, как содержимое его желудка начинает подниматься. Понимая, что с рефлексом собственного тела бороться бесполезно, он отбросил ковш в сторону и закрыл рот обеими руками, а затем начал лихорадочно искать место, в котором он мог бы изгнать Избранных, там где Высочайший и его принцы не увидят. Удара, который Теламонт нанес Малику, было бы достаточно, чтобы убить большинство людей, не говоря уже о столкновении со стеной, которое последовало за этим, или о долгом падении, которое последовало за ним. Тем не менее, даже когда Галаэрон протискивался мимо Кларибернуса, зажав рот обеими руками, Малик, прихрамывая, вышел из темноты, подняв одну невероятно вывернутую руку в направлении Галаэрона.

– Спроси его, – сказал Малик. – Спроси его, не получил ли он от меня сообщения о том, что жизнь Валы в серьезной опасности, и не позволил ли он схватить себя, чтобы спасти ее жизнь.

На мгновение воцарилась тишина, затем Теламонт сказал:

– Как пожелаешь ... но я предупреждаю тебя, мое терпение на исходе.

 Галаэрон почувствовал, как на него наваливается знакомое бремя, но на этот раз Высочайшему придется проявить терпение. К тому времени Галаэрон склонился над ногой Ариса, извергая водянистый поток между коленями гиганта. Он увидел, как пара серебристых вспышек вспыхнула и исчезла в тени под огромными бедрами Ариса. Его по-прежнему рвало вонючей желчью, и тяжесть воли Теламонта исчезла.

– Думаю, мы пока оставим этот вопрос без ответа, Малик. – Высочайший звучал немного приторно. – Факт возвращения Галаэрона имеет большее значение, чем то, кто несет за это ответственность. Назови свою цену, но не предполагай слишком многого.

– Мне? Предполагать слишком многого? – Восторг Малика был очевиден даже по звуку продолжающейся рвоты Галаэрона.

Маленький человечек на мгновение задумался, а затем сказал:

– Я не из тех, кто просит много, э-э, гораздо больше, чем, как мне кажется, я могу получить. Все, что мне нужно – это мой друг Арис.

– Великан? – спросил Теламонт. – Ты хочешь, чтобы я сохранил ему жизнь?

– Да, именно этого я и хочу, – сказал Малик. – И чтобы он был моим рабом, так как я очень уверен, что вы не хотите, чтобы он снова свободно разгуливал по вашему городу ... и так как его статуи принесут еще большую прибыль, если мне не нужно будет делиться.

– Понимаю. – Теламонт начал хихикать. – Ты можешь иметь гиганта рабом, а вместе с ним и ответственность за то, чтобы твой раб не причинил вреда Шейду.

Галаэрона наконец перестало рвать. Вытирая рот, он обернулся и увидел очень потрепанного Малика, стоящего в нескольких шагах от него и осматривающего гиганта с головы до ног.

Холодный рукав опустился на плечо Галаэрона, и он повернулся, чтобы найти Теламонта, стоящего рядом с ним.

– Пойдем, Галаэрон, вернемся во дворец, – сказал Теламонт, ведя эльфа к мрачному выходу с Площади Маршалинга. – После такого трудного путешествия, я уверен, ты, должно быть, умираешь с голоду.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

1 Элеасиаса, Год Дикой магии

Ни один молот никогда не был таким тяжелым в руке Ариса, ни один камень не был таким неподатливым, ни одна работа не была более вынужденной. Он стоял у Черного Портала внутри новой церкви своего хозяина, Храма Единого и Всего Малика, вырезая трехуровневый рельеф с изображением солнца и черепа Цирика над входом. Это была небрежная фигура без сердца, и, учитывая яйцевидную корону, окружающую череп, она была сильно испорчена. Он говорил себе, что таков результат рабского труда, когда художника заставляют исполнять чье-то видение, но он знал, что это не так. Правда заключалась в том, что ему не хватало сил. С тех пор как он прибыл в Шейд, не было ни одной возможности изгнать Хелбена, Лаэраль и Шторм из своего желудка, он отказался есть, и долгое голодание оставило его слишком слабым, с затуманенными глазами и головокружением, что мешало хорошо работать. Охранники Ариса, трое из дюжины воинов Шадовар, нанятых Маликом, чтобы постоянно следить за ним, издавали снизу одобрительные возгласы. Как и большинство их товарищей, эта троица действовала скорее, как помощники, чем хранители, передавая ему инструменты и бегая за бочонками с водой, когда ему хотелось пить. Они также хвалили все, что он делал, даже формы, которые он делал перед началом новой работы. Арис не знал, было ли это то, что они действительно чувствовали, или то, что Малик поручил им сделать в надежде сделать его счастливым и продуктивным. В любом случае, обожание стало настолько нелепым, что формы должны были начать исчезать, когда он заканчивал с ними. Он начал разбивать черновики, прежде чем выбросить их, чтобы охранники, или, что более вероятно, Малик, не продали их как оригиналы Ариса. Даже у рабов были свои стандарты. Наконец он вернулся в притвор, чтобы изучить свою работу, и ударился головой о ребро сводчатого потолка. У него закружилась голова, и ему пришлось прислониться к колонне. Его молот, который он даже не заметил, как уронил, с грохотом упал на пол, и кусок мрамора размером с коршуна полетел вниз по галерее. Охранник выглянул из-за колонны, за которой он нырнул в укрытие, его сапфировые глаза сияли, как голубые звезды на темном лице.

– Арис? – Тонкий голос принадлежал Амарарлу или Гельтезу, Арис никогда не мог отличить одного шадовара от другого. – С тобой все в порядке?

Арис кивнул, но продолжал стоять, прислонившись к колонне.

– Ты уверен?

Этот охранник был достаточно смел, чтобы подойти к колену Ариса и спросить:

– Тебе нужен бочонок воды?

– Нет, я в порядке.

Он махнул свободной рукой в направлении рельефа с изображением солнца и черепа и сказал:

– Хотя по этому трудно сказать.

– О чем ты говоришь? – спросил первый охранник. – Это не совсем красиво, но убедительно, очень убедительно. И эти пустые глаза … – Он вздрогнул. – Я почти вижу, как в них горят темные солнца.

Арис оттолкнулся от колонны и наклонился вперед, изучая глазницы.

– Вы не думаете, что левый глаз имеет грушевидную форму? – спросил великан.

Охранник вытянул шею, изучая темный знак.

– Может быть, немного.

– Или другой слишком большой? – спросил Арис.

– Больше, чем тот, другой – сказал третий охранник. – Но это только усиливает эффект. И утверждает его во времени.

– Во времени? – Арис нахмурился. – Каком времени?

– Времени твоего рабства, – сказал первый охранник. – В то время как твое превосходство в деталях ускользнуло под давлением Малика. Широко известно, что в условиях рабства твоя работа подняла мрачность до уровня возвышенного.

– Среди принцев идут ожесточенные споры о том, лучшая это твоя работа или худшая, – сказал второй стражник.

– Высочайший еще не издал указа.

– А ты как думаешь? – спросил третий. – Было бы интересно услышать мнение художника.

– По-моему, ваши принцы ничего не смыслят в искусстве, – проворчал Арис. Он начал было доставать свой молот, но вдруг понял, что есть причина, по которой его хранители вели себя скорее, как помощники, чем охранники. Пытаясь подавить улыбку, он положил руки на колени и наклонился, чтобы говорить спокойно. – Но я польщен тем, что вы так высоко оцениваете мою работу.

– В самом деле, – сказал первый. – Если бы не возможность понаблюдать за тобой, думаешь, кто-нибудь стал бы работать за то, что готов заплатить Малик?

Теперь Арис действительно улыбнулся. – Так вот почему вы брали мои формы?

– Не совсем так.

Охранники нервно переглянулись, затем второй продолжил:

– Мы взяли немного для себя ˗ это единственный способ, которым кто-то ниже, чем лорд, может позволить себе твою работу, но Малик потребовал больше всех.

– Он предлагал их в качестве подарков всем, кто присоединился к его церкви, – сказал третий охранник.

– Почему я не удивлен? – Арис зарычал. – После всего, чему я его научил, он знает, что лучше не показывать черновики!

Шадовары обменялись улыбками, а затем первый сказал:

– Он, конечно, знал, что тебе не понравится то, что он делает. Видел бы ты его лицо, когда мы сказали ему, что ты начал их ломать.

– Я думал, у него глаза вылезут из орбит, – усмехнулся второй. – Он на самом деле бился об пол в ярости.

– Да, мне бы хотелось на это посмотреть.

Из всех предательств, которые Малик совершил по отношению к нему, Арис считал распространение своих форм-черновиков худшим. Но у него были более насущные проблемы, о которых нужно было беспокоиться, а именно найти несколько минут уединения, чтобы проглотить пилюлю Шторм и освободить Избранных прежде, чем он умрет от голода. Опустившись на колени, чтобы говорить еще тише, он пристально посмотрел на первого охранника, который, казалось, был более или менее лидером этой троицы.

– Гельтез, несправедливо, что Малик так много получает от моей работы, – сказал Арис, – в то время как он платит тебе жалованье, на которое толком нельзя прожить.

– Амарарл, – поправил охранник. Он пожал плечами. – В этом мире есть много несправедливых вещей.

Арис внутренне поморщился и заставил себя продолжать в небрежной манере.

– Это так, но также верно и то, что друзья должны делать все возможное, чтобы сделать мир лучше друг для друга. Я думаю, что сделаю по статуе для каждого из вас, если вы этого хотите.

У всех троих открылись рты.

– Нет ничего, чем бы я дорожил больше! – выдохнул Амарарл.

– Это правда, что говорят арабельцы, – добавил второй стражник. – Твое сердце такое же большое, как и ты сам. третий охранник не проявил такого энтузиазма.

– А что сказал бы Малик?

– Малик может владеть мной, но моя работа принадлежит мне.

– Я уверен, что он думает иначе, – сказал третий охранник. – И Высочайший согласился бы. Все, что делает раб, принадлежит хозяину. Это закон столь же древний, как и сам Шейд.

– Как жаль, – тяжело вздохнул Арис. – Это странный закон. Ни один великан никогда не почтил бы его.

Арис оставил заявление висеть и поднял свой молот, но продолжал стоять на коленях на полу и делал вид, что изучает свою работу. Точно так же, как он учил Малика основам скульптуры, Малик научил его принципам ведения переговоров. Если его план должен был увенчаться успехом, он знал, что охранники сами должны будут предложить критический незаконный шаг. Прошло всего мгновение, прежде чем первый охранник, Амарарл, повернулся к третьему.

– Малику не обязательно знать, Карбэ.

– Конечно, он должен знать, – сказал Карбэ, его янтарные глаза вспыхнули гневом. Он – Серафим моего лорда Цирика, Единого и Всего! Мы не могли обмануть его больше, чем Высо…

Возражение оборвалось, когда кончик кинжала, он принадлежал второму стражнику, Гельтезу, вырвался из груди Карбэ. Арис вскрикнул от шока, но Амарарл отреагировал, зажав рукой рот умирающего шадовара и толкнув его обратно на клинок нападавшего. Гельтез закончил убийство быстрым движением туда-сюда, затем вытащил оружие и позволил своей жертве рухнуть на землю.

– Я так устал слушать всю эту болтовню о «Едином», сказал Гельтез. – Он собирался сделать меня сумасшедшим, как его бог.

Амарарл пнул труп, чтобы убедиться, что он мертв, затем кивнул, посмотрел на Ариса и сказал:

– Я думаю, мы можем что-нибудь придумать.

Арис не мог оторвать взгляда от трупа. Хотя он видел много смертей в бою, это был первый раз, когда он присутствовал при… нет, был вовлечен в убийство.

– Ты убил его! – Ахнул великан.

– Не беспокойся о нем, Арис. – Гельтез склонился над телом и вытер кинжал о плащ. – Он обратился. Это не меньше, чем он заслужил.

– Обратился? – Спросил Арис. – Во что?

– Это не важно. Итак, чего же ты хочешь? – спросил Амарарл. – Возможно, мы этого не сделали…

Их прервал приглушенный голос кого-то, приближающегося к Черному Порталу.

– Как вы можете видеть, принц, – говорил Малик, – все скульптуры делает мой раб, Арис, когда он, конечно, не занят своими статуями.

Амарарл и Гельтез переглянулись, их глаза цвета драгоценных камней вспыхнули тревогой.

– Принц? – произнес Гельтез одними губами.

Их взгляды опустились на труп между ними, и Амарарл произнес какое-то проклятие, которого Арис не понял.

– И если вы решите стать членом Храма Единого и Всего Малика, – продолжал Малик, – вы получите скидку в четверть цены на любую из работ Ариса, которую захотите купить.

Через портал донесся звук шагов Малика, шаркающих по лестнице. Арис выглянул наружу, но увидел только мрачные фасады зданий на другой стороне площади.

– Скидка? – Это был слабый голос принца Идера. – Это не кажется большим подарком за престиж, который я принес бы, обратившись.

Гельтез схватил Карбе за руки и начал тащить его прочь, но растекающаяся лужа крови делала тщетной любую надежду скрыть труп. Арис толкнул тело обратно на пол, затем жестом отодвинул двух шадоваров в сторону.

– Конечно, скидка предоставляется только на покупки, сделанные после того, как вы станете поклонником Единого. – Голос Малика стал более отчетливым, когда он приблизился к верхней ступеньке лестницы. Как только вы объявите о своем обращении, я с удовольствием подарю вам любую работу, которую вы пожелаете.

– Вы слишком добры. – Голос Идера был еще более холодным и свистящим, чем обычно. – Я с нетерпением буду ждать экскурсии по мастерской Ариса.

Снаружи как раз показалась корона на голове принца. Арис встал и бросил свой молот на Карбэ. Он ударился с оглушительным глухим стуком, уничтожив все доказательства убийства в брызгах крови и костей. Разговор снаружи затих.

Арис упал с грохотом, гораздо более громким, чем звук, издаваемый молотком, затем обхватил голову руками. Не было нужды притворяться, что у него кружится голова. Его голова уже кружилась от того, что он поднимался и опускался слишком быстро. Малик бросился через Черный Портал. За ним по пятам следовал Идер, а за ним – дюжина сопровождающих в золотых доспехах. Все взгляды мгновенно упали на беспорядок под молотом Ариса.

– Что это я вижу? – Малик ахнул.

Гельтез быстро ответил:

– Это сделал Арис!

Арис оглянулся и увидел, как шадовар, дрожа от страха перед Идером, вытаскивает меч.

– Да, именно это и произошло. – Амарарл подошел к Арису с другой стороны. – У него закружилась голова, и он уронил молот. Случилось так, что он приземлился на Карбэ. – Так?

Малик изучал беспорядок под каменным молотком и лужу крови, растекающуюся по темному полу. Когда он увидел обломок, который Арис вытащил ранее, он прошел через притвор, выпучив глаза и помахивая пальцем.

– Посмотри, что ты сделал с моим полом, неуклюжий великан! Он остановился и встал в углублении. – Если бы ты ел, как я приказал, у тебя хватило бы сил держать свои инструменты!

Идер и его сопровождающие последовали за Маликом через притвор.

– Арис не ест? – Спросил принц.

Малик съежился от своего промаха, затем повернулся лицом к принцу.

– Вам не о чем беспокоиться. – Он попытался замолчать, но его лицо исказилось в горькой маске, которая появлялась всякий раз, когда проклятие Мистры заставляло его разъяснить ложь упущения. – Он, конечно, погибнет, если не поест в ближайшее время, но это только увеличит стоимость фигур, которые вы купите, прежде чем он покинет нас.

Идер прошел мимо Малика туда, где сидел Арис. Высокий даже для принца Шейда, он слегка запрокинул голову, чтобы встретиться взглядом с Арисом.

– Арис, почему ты моришь себя голодом? – Боясь, что принц вынудит его ответить той же магией, которую использовал Теламонт, Арис отвернулся и сказал первое, что пришло в голову, хорошо, второе, поскольку последнее, что он хотел сделать, это признать правду.

– Еда мне не по вкусу.

– Что? – сказал Малик. – Разве я не предлагал приготовить все, что пожелает твое сердце? Разве я не привез целых кабанов из твоего собственного дома в Горах Серых Пиков и не зажарил их у тебя под носом, только чтобы увидеть, как все звери исчезли в мусоропроводе, когда тебя не удалось соблазнить съесть хоть один кусочек?

У Ариса потекли слюнки при одном воспоминании об этом запахе.

– Я никогда не любил свиней.

Его желудок заурчал в знак протеста против лжи, но он добавил:

– Я больше люблю яддлескви.

– В тысячный раз спрашиваю, – потребовал Малик, – как я могу подать яддлескви, если ты отказываешься сказать, что это такое?

Это вызвало у Идера усмешку с острыми клыками.

– Понятно, – сказал он. – Мне кажется, я знаю, что такое «яддлескви».

Арис сглотнул, искренне надеясь, что принц этого не знает. Любимец огненных гигантов, яддлескви было едой, которую он ненавидел больше всего на свете. Почему-то у него просто никогда не было вкуса к маринованным мозгам бехолдера.

– Вы знаете? – Спросил Малик. Идер кивнул.

– Это не так уж трудно выяснить.

Он снова поднял взгляд на Ариса и сказал:

– Ты отказываешься есть, потому что несчастлив с Маликом, как хозяином.

Арис облегченно вздохнул и кивнул.

– Когда-то он был моим другом.

– Я все ещё им являюсь! Если бы я не попросил Высочайшего сделать тебя моим рабом, кто знает, что бы с тобой сталось?

Малик помолчал, борясь со своим проклятием, затем продолжил:

 – Хотя я сомневаюсь, что твоя судьба была бы намного хуже, потому что Шейд слишком высоко ценит твое искусство, чтобы казнить тебя сразу.

Арис проигнорировал протест и сказал:

– Но теперь он предает меня при каждом удобном случае.

Арис свирепо посмотрел на Малика и, позволив горечи в своем тоне выдать его самый настоящий гнев, сказал:

– И он предает мое искусство.

– Предаю твое искусство? Неблагодарный великан! Сколько раз я должен спасать тебе жизнь, прежде чем ты поблагодаришь меня?

Малик встретил взгляд Ариса с яростью, порожденной его собственными оскорбленными чувствами. Затем он, казалось, вспомнил о принце, на которого пытался произвести впечатление, и поморщился, без сомнения, огорченный тем, как плохо идут дела. Он вздохнул и взял себя в руки, затем повернулся к Идеру.

– Не обращайте внимания на болтовню темпераментного художника, принц Идер. Я разберусь со своим рабом позже, и уверяю вас, он будет есть. – Малик бросил на Ариса взгляд, полный яда, затем осмелился коснуться локтя принца и указал на неф. – А пока, однако, позвольте мне показать вам остальную часть храма.

Идер остался на месте и сказал:

– Я думаю, что нет. – Он смотрел на руку на своем плече, пока Малик не убрал ее, затем снова посмотрел на Ариса. – Мне приятно слышать, что ты несчастлив на службе у Малика.

Глаза Малика расширились в тревоге, и он сказал:

– Если ты думаешь, что сможешь украсть моего раба…

– Тише. – Рука Идера лежала на горле Малика, сжимая его до тех пор, пока не показалось, что глаза маленького человечка вот-вот выскочат из орбит. – Когда я захочу снова услышать твой непристойный голос, я что-нибудь сломаю и позволю тебе кричать.

Учитывая, что лицо Малика приобрело пурпурный оттенок, Арис сомневался, что серафим мог бы запротестовать, если бы осмелился попытаться. Арис спросил:

– Почему чувства раба должны интересовать принца Шейда?

Желтые глаза Идера весело блеснули.

– Потому что было бы большой потерей уничтожить тебя, – сказал он, – и теперь я знаю, что ты не сделаешь…

Фраза закончилась визгом, когда Малик вытащил кинжал, который прятал под одеждой, и вонзил изогнутое лезвие в запястье Идера.

Рука принца разжалась, и Малик, не теряя времени, собрался с мыслями и отдышался. Он пробежал через неф и исчез в темноте между двумя колоннами. Идер выбросил руку вперед и, не выказывая никакого видимого беспокойства по поводу руки, хлюпающей на конце его кровоточащего запястья, закричал:

– За ним!

Эскорт Идера пронесся мимо в темной спешке, оставив Ариса наедине с двумя стражниками и принцем. Прошло всего мгновение, прежде чем храм наполнился выкриками команд и звоном клинков, пробирающихся под черными скамьями. Хотя Арис не мог решить, рад ли он побегу Малика или сожалеет об этом, он не беспокоился о том, что случится с маленьким человеком, когда его поймают. Серафим обладал сверхъестественной, по утверждению Рухи, данной богом, способностью исчезать в тот момент, когда он скрывался из виду. Все еще пытаясь понять, почему Идер преследовал Малика, Арис спросил: