Текст книги "Дьявол в руинах (ЛП)"

Автор книги: Триша Вольф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Я вспоминаю, как произнес эти слова и какую дыру они пробили в моей грудной клетке.

И она услышала их.

Она верила, что я приду за ней, убью ее… Но дело не только в том, что Бриа боится за свою жизнь; она живет в этой темной реальности каждый день.

Я смотрю в ее желтовато-коричневые глаза, свет свечи играет на ее напряженных чертах и на обиде, которую она прячет под кипящим гневом.

Я причинил ей боль.

Я заслужил еще один кинжал в брюхо.

– Черт. – Я вытираю рот рукой.

Какого черта теперь?

Стоя перед ней, я делаю единственное, что могу сделать в этот момент, чтобы положить конец этому безумию.

Я бросаю дурацкий прут на пол и сокращаю расстояние между нами. Когда она вскидывает руки, чтобы блокировать удар, я хватаю ее за запястья и смотрю на нее сверху вниз, а затем хватаю ее за шею и прижимаюсь к ее рту.

Она сопротивляется, ее зубы скрежещут о мои губы. Я упиваюсь болью, окрашенной медной кровью, и чувствую, как в ту же секунду она замирает под моим неумолимым напором. Она стонет в поцелуе, ее неистовое желание бороться и подчиниться улавливается в том же настоятельном дыхании, что и на моих губах.

Я прижимаюсь к ее лицу, удерживая ее в неподвижности, чтобы выпустить на волю бурю эмоций, раздирающих меня, отчаянно пытаясь утолить жгучую боль, сжигающую меня дотла.

Увлеченный чувственным ощущением ее языка, скользящего по моему, ее легкими стонами, скользящими по моей коже дразнящей дрожью, я едва замечаю холодное давление стали на мое горло, пока ее край не упирается в адамово яблоко.

Она разрывает поцелуй, ее взгляд метнулся вверх и встретился с моим, пока она крепко держала нож у моей шеи.

– Ты потерял бдительность.

На периферии я вижу мраморный столик, на который положил нож. Снова встретившись с ней взглядом, я подавляю улыбку.

– Должно быть, да, – говорю я, позволяя ей направить меня нажатием на лезвие в другой конец комнаты.

– Вот сюда. Не двигайся, – приказывает она, прижимая меня спиной к круглой лестнице. Приказ так восхитительно звучит из ее уст, обнаженный и неприрученный, что я даже не пытаюсь сопротивляться. – Сидеть. – Она держит оружие на мушке, подталкивая меня к основанию лестницы. В другой руке она держит пучок кабельных стяжек, который она также стащила, пока я безумно целовал ее, позволяя себе добровольно стать ее жертвой.

Я позволяю ей прикрепить мои запястья к железным стойкам по обе стороны от меня.

Убедившись, что я обездвижен, она наконец опускает нож. Острие лезвия окрашено в красный цвет.

Я даже не чувствую пореза, пока демонстративно проверяю крепления и дергаю за пластиковые стяжки.

– Ты собираешься оставить меня здесь в таком виде?

Волосы в красивом беспорядке и ниспадают на грудь, она опускается и обхватывает меня за бедра. Крепко ухватившись за основание моего члена, она засовывает кончик ножа в серебряное кольцо, ее сузившийся взгляд держит мой в напряжении.

Я издаю шипение сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как ее мягкая рука сжимает мой член. Я должен бояться, что она вырвет пирсинг, но меня больше беспокоит то, что она оставит меня с этим яростным стояком и худшим недотрахом на несколько часов подряд.

– Еще лучше… – Она убирает лезвие и вместо этого направляет зазубренный край к стволу моего члена.

Это привлекает все мое внимание. Мои мышцы напрягаются, готовые вырвать эти чертовы вертикальные стойки.

– Бриа…

– Интересно, девственна ли твоя дырочка, Ник. Может, нам стоит использовать твой член, чтобы до крови оттрахать твою тугую дырочку?

Боже. Черт.

Не знаю, что больше разжигает мою кровь: мрачные угрозы, исходящие из ее сладкого ротика, или то, как грязно она звучит, когда говорит "член". Мне так чертовски хочется разорвать эти кабели и наполнить ее грязный рот своим членом прямо сейчас.

– Черт, ангел. Последняя порция возбуждения выбила тебя из колеи. – Моя улыбка самодовольная.

– Пошел ты.

– О, Ангиолетта. Пожалуйста, не дразнись.

С отвратительным стоном она отпускает меня и поднимается на ноги. Бросив нож на стол, она поворачивается и проводит рукой по лицу. Она побита, поцарапана, в синяках, волосы всклокочены, а глаза еще более дикие. Она прекрасна.

Она хватает бежевый плед с кожаного дивана и набрасывает его мне на пах. Мой эрегированный член упирается в плед.

Она смотрит на оскорбительный, твердый как камень стояк.

– Когда это… пройдет?

Я облизываю губы, голодным взглядом обводя ее тело в поисках очевидного ответа.

Скрестив руки на груди, она спрашивает.

– Где твоя спальня? – Я поднимаю бровь.

– На верхнем этаже. Вторая по величине комната.

Она качает головой и взлетает по лестнице. Я слышу, как открываются и закрываются двери, и приглушенное ругательство, когда она на что-то натыкается в темном доме. Когда она спускается по лестнице, то застает меня в одной из моих белых футболок.

Если она пытается меня отшить, то это неудачный выбор. Она выглядит еще сексуальнее в моей футболке на голое тело.

– Это твой наряд для побега? – Она игнорирует мое замечание, выглядывая в окно через шторы. Я не уверен, надеется ли она или беспокоится, что кто-то найдет ее.

Остается еще очень актуальный вопрос о том, что произошло сегодня. Теперь я верю, что Кассатто не использовал свою дочь, чтобы добраться до меня, что Бриа действовала, руководствуясь собственным страхом и болью, но он действительно командовал нападением на меня, в результате которого Лука погиб.

Забрав Бриа, я дал Кассатто обоснованную причину требовать моей головы. Но что произошло между кислотной пыткой Джино и тем моментом, когда Бриа проскользнула в мою постель, что дало Кассатто достаточно оснований думать, что он может убрать меня сейчас?

Она подходит к столу и берет мой телефон.

– Какой у тебя код?

– Кому ты собралась звонить?

– Какой у тебя гребаный код? – требует она.

– Чтобы ты могла позвонить своему отцу? – Она встречает мой взгляд.

– Моей кузине. Я не хочу, чтобы она волновалась.

Я внимательно наблюдаю за ней, пытаясь понять, говорит ли она правду.

– Сейчас три часа ночи. Ты обычно проверяешь свою кузину в это время? – Слишком быстро проиграв бой, она кладет трубку.

– Неважно.

– Куда ты собираешься бежать, Бриа? – Мой тон понижается до серьезной октавы, и она откидывает свои влажные, спутанные волосы на одно плечо, поворачиваясь в мою сторону.

– Я не собираюсь бежать, – говорит она, а затем на ее губах проскальзывает издевательский смешок. – Я имею в виду, куда мне бежать? К отцу? К жениху? К жизни, которую я не хочу… которая меня пугает? Нет, у меня был один шанс все это изменить, а теперь он провален.

Выдохнув, она сползает на пол и прижимается спиной к стене. Она выглядит побежденной, хотя, по сути, победила злодея. Она подтягивает ноги и обхватывает руками колени, открывая мне идеальный, провокационный вид между бедер.

В какой-то момент мне придется отодрать свой член, чтобы заставить этого ублюдка обмякнуть, потому что сейчас, когда она двигается, дышит, смотрит на меня… мой член подпрыгивает, заставляя одеяло зацепиться за кольцо, поддерживая меня в возбужденном состоянии.

Скоро я буду доведен до чертовой неконтролируемой ярости.

– Это неважно, – бормочет она, в основном про себя. Она потирает затылок, выпуская напряженный вздох. Ее раны в основном поверхностные, но я могу сказать, что она начинает чувствовать боль.

И я готов помочь ей их устранить.

Я наклоняю голову и изучаю ее.

– У тебя был один шанс, да, – говорю я. – Убить меня?

Маленькая игра в соблазнение, в которую она играла со мной, пьяные дразнилки в подвале, проверка меня в бассейне, проникновение в мою постель. Кинжал в мое нутро, который она сначала нацелила в мое сердце.

Это была ее стратегия, которую она разрабатывала с тех пор, как подслушала мою угрозу в ее адрес. Она училась сражаться. Она развивала навыки, чтобы одолеть меня. И глядя на нее сейчас, знойную соблазнительницу, стремящуюся заманить меня в могилу, она действительно обиделась на то, что я назвал ее маленькой девочкой.

Но я не понимаю, как она могла подумать, что, покончив с моей жизнью, она обретет свободу.

Когда она наконец встречает мой взгляд, то говорит.

– Не стоит так обижаться, Ник. Я просто использовала тот же план, что и ты для меня. В любви и на войне все средства хороши, верно?

Боже, как же мне хочется освободиться от этих уз, поставить ее на колени и показать ей, каким несправедливым я могу быть.

– Верно, – говорю я. – Значит, ты думала, что, убив меня, что? Выйдешь из брачного контракта? – Я смеюсь, покровительственно. Я не хочу, чтобы ее огонь угас.

Ее черты лица сжимаются в раздражении.

– Да, это было бы так, – утверждает она. – Но теперь я не могу вернуться назад.

Я усмехаюсь.

– Это я не могу вернуться. Я погубил дочь большого босса. Тебе не нужно было проходить через все эти трудности, не нужно было доставать оружие, Бриа. Ты уже убила меня самым личным, вероломным способом.

На нежной коже между бровями появляется морщинка беспокойства, но она ее скрывает и качает головой.

– Мужчины в нашем мире не страдают, – говорит она. – Так что не притворяйся, что я действительно причинила тебе боль. – Я медленно киваю.

– Время еще есть, ангел. Возьми мой нож снова. Только на этот раз не промахнись.

Она серьезно смотрит на меня, такая милая со своими светлыми веснушками и в моей майке, свисающей с одного загорелого плеча. Такая чертовски милая, даже когда ее ноздри раздуваются.

– Я открою тебе маленький секрет, – говорю я, застонав, когда меняю положение. Разорванные швы воспаляют рану, и теперь, когда адреналин ослабевает, я чувствую боль. – Кассатто поблагодарил бы тебя за то, что ты лишила меня жизни, а потом выдал бы тебя замуж ради собственной выгоды на том же чертовом дыхании.

– Ты этого не знаешь, – возражает она. – Ты не знаешь ничего из того, что происходит. Мой отец…

– Умирает, – говорю я, прерывая ее.

Зажав нижнюю губу между зубами, она отводит взгляд.

– Очевидно, что Кассатто болен, – говорю я, поддерживая разговор. – Но ты думаешь, что он заключил брак так быстро, потому что умирает, что он устроил это ради тебя, ради твоей безопасности и чтобы о тебе позаботились. И каким-то образом ты решила, что если устранишь свою главную угрозу… – Я киваю сам себе. – Тогда ты каким-то образом докажешь своему отцу, что союз с Коза Нострой не нужен. Я правильно понял?

– Ты чертовски умен, Ник. У тебя все схвачено.

– Вот в чем недостаток твоей математики, ангел. Этот брачный контракт не имеет никакого отношения к тому, чтобы обеспечить тебе защиту после того, как большой босс уйдет. – Это может ранить ее еще сильнее, но принцессе пора увидеть свой мир и людей в нем такими, какими они на самом деле являются. – Твой отец хочет наследника, Бриа. Внук. Он хочет заключить союз со второй по силе организацией, чтобы создать монополию на наркотики и товары, прежде чем он уйдет на покой, потому что его гордость не позволит ему уйти больным и слабым. – Я поднимаю подбородок. – Кассатто не может быть позором для клана, он хочет стать легендой.

Она выдерживает мой взгляд, пока мои слова проникают вглубь. Она не знала о наследнике, я вижу это по мерцанию свечей в ее широко раскрытых глазах. Этот факт делает ее план бессмысленным.

– Ты женщина, – продолжаю я, сыпля соль на открытую рану. – Как только Кассатто получит то, что хочет, и объявит о наследнике своей крови, ты больше не будешь иметь для него значения. Таков закон клана.

Она сглотнула, ее тонкое горло сжалось.

– И Сальваторе согласился на эти условия, – говорит она, подразумевая вопрос.

Я киваю.

– Брак был заключен с условием, что Сальваторе сразу обрюхатит тебя.

Она качает головой и обращает внимание на кремовую свечу на столе.

– Почему я должна верить всему, что ты говоришь? Ты хочешь моей смерти больше, чем любая другая организация. Наследник, которого могу родить только я, означает, что ты никогда не будешь претендовать на свою империю.

– Посмотри на меня, Бриа. – Притягательность моего голоса заставляет ее посмотреть на меня. Она снова сглатывает, ее черты лица сжаты от дискомфорта, синяки на горле заметны даже в приглушенном свете.

– Ты знаешь правду, – говорю я ей. – Любой отец, который сознательно подвергает свою дочь опасности ради собственной эгоистичной защиты, – это человек, который сделает все то, что я сказал, и даже больше. – Мой взгляд опускается на ее обнаженное плечо, на белый шрам на ключице.

Выражение ее лица смягчается. Она прекрасно понимает, о чем я говорю; она слишком умна, чтобы не задуматься о том, почему отец поместил ее в ту комнату в ночь перед свадьбой. Мерзкая реальность заключается в том, что отец добровольно использовал ее, не заботясь о том, выживет она или умрет.

– У нас обоих остались шрамы от той ночи, – говорю я, не позволяя ей скрыться от моего взгляда. – Эти шрамы глубже, чем то, что мы видим на поверхности.

Она прикасается к шраму на ключице, ее пальцы прощупывают доказательство пренебрежения ее отца с нежностью, которая пронзает меня. Я потерял себя, проклял свою душу перед чертовым дьяволом в тот момент, когда лишил жизни своих людей ради нее. Значит, мне следовало покончить со всем этим прямо тогда и перерезать Кассатто горло от уха до уха.

Я смотрю на единственную причину, которая помешала мне это сделать.

– Шрамы на твоей спине, – говорит она, размышляя вслух. – Мой отец знал, что твои люди на самом деле напали на него, и наказал тебя за это.

– Он наказывал меня последние два года, ангел. – Она отводит взгляд, и я меняю позу, в животе у меня начинает гореть огонь. – Когда ты услышала, что я сказал, почему ты просто не пошла к своему отцу?

Она ничего не говорит, но это и не нужно. Я киваю в знак понимания.

Даже если она не до конца осознавала это в тот момент, она боялась, что Кассатто не сделает ничего, чтобы защитить ее. Тяжелая правда. Его обида на мою семью перевешивает его любовь к единственной дочери.

Она вновь сосредоточилась на свече, затем медленно поднялась и подошла к столу. Глядя на расплавленный воск, стекающий по бокам, она проводит пальцем по пламени.

– Все это не меняет того, зачем мы здесь, Ник. Факт в том, что мы не можем существовать в одном подземном мире вместе. Один из нас должен уйти.

Поднимая свечу, она отбрасывает длинную тень на мраморный пол. Она поворачивается и тихо идет ко мне. Дойдя до края одеяла, она встает надо мной, держа свечу близко к лицу, та освещает ее нежные ангельские черты.

– Сжечь меня заживо в Катакомбах было бы для тебя легким выходом, – говорю я. – Никакого беспорядка. Никакой уборки. Несчастный случай, который можно легко объяснить. – Я сжимаю кулаки, пластиковая стяжка упирается в мое напряженное запястье.

Несмотря на то, что это причина моего пульсирующего живота, я надеюсь, что Бриа действительно не собирается меня убивать. Это сильно испортит мои планы на будущее.

– Я хотела убить тебя, Ник. Я должна была за то, что ты сделал с Вито, но… мы оба так много потеряли. Ты потерял Луку. – Она смотрит на маленькое пламя и наклоняет кремовую свечу, отправляя лужицу растопленного воска за край. Он стекает по телу свечи, застывая по мере остывания.

– Значит, я буду той, кто исчезнет. А теперь – ее глаза поймали мои – ты дашь мне то, что я хочу.

Я облизываю губы, предвкушение пульсирует в моих венах.

– Что именно?

– Ты сказал, что у тебя есть план на случай непредвиденных обстоятельств. Вот почему ты привез нас сюда. Это твое убежище, где ты хранишь средства для побега в случае необходимости. Я хочу, чтобы ты сказал мне, где хранишь наличность. Мне нужна твоя машина и все остальное, что может понадобиться, чтобы убраться из Пустоши.

Я не позволю ей так ускользнуть. Кроме того, она никогда не вырвется из рук Ндрангеты.

– Я так не думаю, принцесса. У тебя было больше шансов сбежать, когда ты планировала меня убить. – Она вскидывает бровь.

– Ну и ладно. Пусть будет по-твоему. – Протягивая свечу, она поддевает ее край, посылая расплавленную струю воска мне на грудь. Я издаю резкий вздох между стиснутыми зубами от легкой боли, что вызывает на ее лице прекрасную коварную улыбку.

О, это будет весело.

Глава 16

Я ЗНАЛ, ЧТО ОНА ДАВНО ЛЮБИТ МЕНЯ, И В НЕДОБРУЮ МИНУТУ ЗАГОВОРИЛ С НЕЙ

Брианна

Бриа ставит свечу на пол рядом с моими раздвинутыми ногами и достает бутылку с водой. Сделав глоток, она смотрит на меня поверх горлышка, выглядя при этом просто дьявольски.

Затем она переступает через мои ноги и усаживается на мои бедра. Я презираю это раздражающее одеяло между нами.

Поднеся ободок бутылки к моим губам, она приказывает.

– Пей. Тебе это понадобится.

Я делаю, как велено, позволяя ей влить воду мне в рот. Отложив бутылку в сторону, она берет свечу и держит ее надо мной, словно угрожая.

– Думаешь, немного игры с воском мне навредит? – Я улыбаюсь, любуясь тем, как решительно сходятся черты ее лица.

Не дрогнув, она капает воском на мою испещренную чернилами грудную клетку, и я слегка вздрагиваю, мышцы напрягаются от жгучего ощущения.

– Нет, я не думаю, что горячий воск – достаточная пытка для такого монстра, как ты, Доминик Эрасто. – Но, не останавливаясь, она продолжает выливать воск на мою грудину, ее глаза пожирают след гладкого воска, стекающего по моей груди и остывающего. – Мне кажется правильным причинить тебе немного боли. Хочешь, чтобы я остановилась?

Я выгибаюсь под ней, заставляя ее сползти вперед по моим бедрам, чтобы она могла хорошо чувствовать мой эрегированный член.

– Тебе кажется, что я хочу, чтобы ты остановился?

Едва заметный румянец, проступивший на ее щеках, пробуждает в ней дьявольского монстра, и я не уверен, как долго еще смогу сдерживаться.

– Понятно. – Сердито сжав рот, она выливает лужицу воска мне на живот.

– Черт, Бриа… – Мышцы живота сжимаются, напрягая те немногие швы, которые остались нетронутыми, чтобы затянуть рану.

Удовлетворенная моей реакцией, она ставит свечу на пол и начинает осматривать мою рану при свете.

– Тебе действительно стоит обратиться к врачу, – говорит она, проводя нежными пальцами по воспаленной коже вокруг разорванных швов.

Я мрачно усмехаюсь.

– Обычно мучитель не слишком заботится о здоровье своего пленника. – Когда ее глаза встречаются с моими, я вопросительно поднимаю брови.

Она убирает волосы с лица.

– Я не садистка, как некоторые, и ты не мой пленник. – Я потянул за кабельные стяжки.

– Моя положение утверждает обратное. – Я провожу по ней взглядом, жадно впиваясь в ее голые бедра. – Ты уже закончила? Потому что я готов зарыться в эту сладкую киску и посмотреть, сколько раз я смогу заставить тебя кончить на мне.

Намек на яростное раздражение сжимает ее челюсть. Она садится прямо.

– С тобой что-то не так. Как ты можешь так говорить…? – Я подаюсь вверх, заставляя ее опуститься вперед. Ее руки скользят по моей груди и твердому восковому покрытию, приближая ее лицо к моему.

– Потому что я знаю то, чего не знаешь ты, ангел. – Ее короткое дыхание обдает мой рот ароматом.

– Все, что я хочу знать, – это где ты хранишь свои деньги, а потом я уйду. Ты больше никогда меня не увидишь.

– И как ты собираешься это сделать? – Она отступает назад, опуская взгляд к моей груди.

– У меня есть способ. – Мне не нравится, как уверенно она это говорит, какая леденящая душу честность звучит в ее тоне. Мои мысли зацикливаются на том, чтобы разделить это утверждение, когда она берет свечу и скользит по моим бедрам, утягивая за собой одеяло.

Она задерживает взгляд на моих глазах еще на секунду, прежде чем опустить глаза на мой твердый член. Он подпрыгивает под ее взглядом, и она поднимает свечу над моим животом.

– Я должна чувствовать себя хуже из-за этого… но ты собираешься рассказать мне то, что мне нужно знать.

Господи Иисусе. Горячий воск капает на мой живот, спускаясь вниз к члену.

Эта игра официально закончена.

Мышцы напрягаются, я стону и рву кабельные стяжки. Сжимаю руками изгиб ее мягких бедер. Шок на мгновение отражается на ее лице, прежде чем я успеваю выбить свечу из ее руки, отправив ту катиться по мрамору.

Скудный свет гаснет в комнате.

– Черт, Ник…

Я приподнимаюсь и сжимаю ее руку за спиной. Следующим движением я прижимаю ее к одеялу. Остывший воск отслаивается от моей груди, когда я прижимаю свое тело к ее.

– Когда твой рот стал таким грязным, – говорю я, хватаясь за подол майки и поднимая его над ее бедром, чтобы между нами ничего не осталось, и опускаюсь между ее бедрами.

Она издает тихий стон, и этот звук вибрирует до самого моего ноющего члена.

– Я хорошо училась у своего брата, – проворчала она в ответ.

– Черт возьми, девочка, я хочу наказать этот рот. – Я покусываю ее нижнюю губу, вызывая крошечный крик, который посылает ее руки ко мне на плечи.

Она впивается ногтями в мясистый стык между моим плечом и шеей.

– Прекрати…

– Нет.

– Отвали…

– Сначала я собираюсь снять тебя.

– Послушай меня…

– Я слушал. Теперь моя очередь. – Я обхватываю ее лицо и смотрю в янтарный огонь ее глаз. – Ты вонзила в меня клинок, потому что считала, что я представляю для тебя угрозу. Я прощу тебе это. – Ее дыхание замирает. Ее взгляд остается немигающим и пристальным. – Я убил Вито, – продолжаю я. – Я не буду извиняться за это. Не тогда, когда я убивал своих людей ради тебя, и я убью любого мужчину, который хотя бы взглянет на тебя, если мне не понравится то, что я увижу в его глазах. – Я провожу большим пальцем по ее щеке, готовясь обнажить свою душу. – Ангиолетта, ты понимаешь, что я убил двух своих самых доверенных людей в ту ночь, когда на тебя напали. Понимаешь ли ты, что это значит в нашем мире? – Она немного колеблется, потом наконец кивает мне в ответ.

– Хорошо. Потому что за это предательство меня должны были предать смерти. Поэтому ты должна понимать, что, когда Лука выдвинул обвинение, что я сделал это исключительно ради тебя, что мои чувства к дочери Кассатто делают меня слабым, я не мог позволить ему или кому-либо еще увидеть мои истинные чувства к тебе. Они бы использовали это, чтобы наказать меня, причинив тебе боль. Нужно было заставить Луку и команду поверить, что у меня есть план покончить с твоей жизнью. Они не должны были знать, что я полюбил тебя, что я пожертвовал всем, чтобы быть рядом с тобой, чтобы защитить тебя, и что если бы дело дошло до этого, я бы сделал это снова и снова.

Исповедь льется из глубины моей запятнанной души – исповедь боли и болезни. Моя безответная, невыносимая любовь к дочери моего врага, ради которой я пал на колени, когда она была дважды запрещена, распаляет мои внутренности, обнажая ее как мою последнюю слабость.

Я ищу ее глаза в темноте, поглощающей нас, отчаянно желая, чтобы хоть одно ее слово освободило меня из этого мучительного ада, в котором я был заперт последние два года.

Ее руки соскальзывают с моих плеч, ладони опускаются на спину и безжалостно ласкают шрамы от побоев, которые я получил.

– Ты заставил меня поверить, что ненавидишь меня, – говорит она, ее голос дрожит, – что я просто глупая, наивная девчонка, раз испытываю к тебе такие чувства. Что ты никогда не посмотришь на меня так… – Она отворачивает голову, и я провожу пальцем по ее челюсти, заставляя ее снова повернуться ко мне лицом.

– Скажи мне правду, сейчас же, – требую я, почти умоляя.

– Черт возьми. – Она быстро моргает, ее вздох проносится по моим губам и разжигает новый голод. – Я должна была зарезать тебя, – говорит она. – Я должна была, потому что знала, что если впущу тебя в себя, то никогда не смогу вытащить тебя… никогда не захочу, чтобы ты вышел. Я бы просто… полностью потеряла себя для тебя, Доминик Эрасто.

Огонь пронзает мою грудь. Кости, сжимающие мое сердце, словно трескаются под мучительным давлением. Эта боль – одновременно и мучение, и облегчение – требует, чтобы я коснулся ее повсюду, поглотил ее, пока не окажусь в ней так же сильно, как она во мне.

Я приподнимаюсь и тащу свою майку вверх по ее телу, стягивая ее через голову, оставляя между нами только чистую правду. Кожа к коже.

Я целую ее подбородок, наслаждаясь тем, как перехватывает ее дыхание.

– …от короля, которому я служил, пришла дева, чьей красоте сразу отдалось все мое мятежное сердце, – говорю я, декламируя стих и делая его своим, – у чьего подножия я склонился без борьбы, в самом пылком, в самом презренном поклонении любви…

Ее тяжелый глоток прокатывается по моему запястью.

– Что это значит?

Я провожу губами по ее челюсти, провожу тыльной стороной пальцев по пульсирующей точке на шее и шепчу ей на ухо:

– Быть так близко и в то же время так далеко от объекта своей привязанности так долго – этого достаточно, чтобы свести с ума любого мужчину. – Я поднимаю голову, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Это значит, ангел, что я люблю тебя с горячей преданностью, всей своей чертовой душой. Я буду поклоняться тебе, сделаю для тебя все, что угодно, стоит тебе только попросить.

Я захватываю ее рот в жестоком поцелуе, глотая ее задыхающиеся стоны и поглощая остатки ее похоти. Я покачиваю бедрами, пропуская ствол члена между ее влажных губ, убеждаясь, что она готова принять меня – ведь я не сдерживаюсь.

Оторвавшись от нее на секунду, я спрашиваю:

– Ты когда-нибудь заставляла себя кончить? – В ответ на ее нерешительное выражение лица я добавляю – Если ты скажешь, что тебя трогал какой-то парень… мне придется убить…

– Никого не было, – быстро говорит она, хотя это мало помогает сдержать нарастающую во мне тревогу. – Я кончала. Раньше. – Она прикусывает уголок губы, такой чертовски очаровательный, что мне самому хочется его прикусить. – В постели, ночью. Когда думала о тебе.

Проклятье. Мысль о том, что она лежит в постели всего в нескольких дверях от меня и трогает себя… Я заставлю ее кончить так сильно, что она увидит звезды.

Я займусь с ней любовью, отдам ей часть себя, которую никогда никому не отдавал.

А потом я грязно трахну ее.

– Хорошая девочка, – говорю я, а затем снова захватываю ее сладкий рот, пробуя ее на вкус, наслаждаясь ощущением ее бедер, прижатых к моим бедрам, мягкой отдачей ее плоти, сросшейся с моими твердыми мышцами.

Я вхожу в нее глубоко, стальное кольцо ищет набухшую, нуждающуюся плоть внутри ее тугого лона и вызывает сексуальный стон из ее рта. Я качаюсь внутри и снаружи, снова и снова ударяя по этой точке, мой таз обеспечивает ее клитору желанное трение, когда я чувствую, как ее внутренние стенки обнимают мой член.

– Вот так, детка, – шепчу я ей в губы, – кончай для меня хорошо и долго. – Затем я целую ее горло, когда она выгибает спину, обнажая шею, чтобы я мог втянуть ее соленую кожу между зубами. Я провожу большим пальцем по ее идеальному соску, пощипывая бутончик, затем прижимаюсь к ее шее и сосу, наслаждаясь тем, как она дрожит в моих руках, как напрягается ее тело, как сокращаются ее мышцы.

Ее дыхание прерывается, и я глубоко и сильно проникаю внутрь, доводя ее до предела. Она так крепко сжимает мой член, что я почти теряю контроль. Я вцепился в одеяло и вжался в нее, издавая рык, пока она двигала бедрами, ее тугая киска доила мой член своим оргазмом.

– О боже… Ник… трахни меня…

Господи. Мое имя, произнесенное между ее отчаянными хныканьями, – это все, что нужно. Я чувствую, как она разрывается, как пульсируют ее стенки вокруг меня, и мой член становится каменно-твердым, когда я ускоряю свои толчки, шлепая бедрами о ее бедра, и освобождаюсь внутри нее.

Я запускаю пальцы в ее волосы и выгибаю ее под себя, прежде чем впиться зубами в мягкую плоть ее плеча, дико извиваясь, чтобы выжать последние капли экстаза, пока мой член пульсирует в приятных волнах.

Накрыв ее грудью, я тяжело дышу ей в шею, смакуя пульсацию ее киски.

Переведя дыхание, я приподнимаюсь и встречаюсь с ней взглядом. Я вижу румянец на ее щеках, подчеркивающий ее веснушки, мерцание в ее глазах. Все ее части, которым я поклонялся издалека.

– Ты чертовски красива, – говорю я, опускаясь губами к ее груди, где нежно целую ее шрам. – Я думал, что все кончено, когда впервые взглянул в твои глаза. Ничто не может погубить меня больше, чем быть внутри тебя, Ангиолетта.

Она обхватывает меня за шею и прижимает мой рот к своему.

– То же самое, – шепчет она, нежно целуя меня.

Я уже снова становлюсь твердым внутри нее.

– А теперь наклони свою прекрасную попку, чтобы я мог взять ее и подарить тебе твою маленькую смерть.

Ее глаза светятся озорством, но она не боится. Хотя, возможно, ей следовало бы испугаться. Монстр внутри меня – жадный ублюдок, и я слишком долго его сдерживал. Ее тело уже насытилось и готово, и сейчас я заставлю ее кричать, пока она не кончит так сильно, что пожалеет, что не рассказала мне ту историю в винном погребе.

– Ты сделаешь мне больно? – спрашивает она, но за ее раскрытым взглядом не прячется страх.

– Ты мне доверяешь, – отвечаю я, подразумевая вопрос, но я надеюсь, что мне никогда больше не придется его задавать.

Она кивает.

– Доверяю. Всегда.

Глава 17

МОЕ ГОРЕ, ОТ КОТОРОГО Я НЕ СМОГЛА ПРОСНУТЬСЯ

Брианна

Дикий блеск в глазах Ника должен меня пугать. И он пугает, но не так, как я боялась его сегодня.

Зарезать человека, которого любишь, потому что думаешь, что он тебя убьет, – это, признаю, очень возбуждающая прелюдия. Однако наш мир просто другой. Мы не созданы из тех же волокон, что и остальные; наша тьма окрашивает наши души в самые глубокие оттенки, где жажда уничтожить то, что мы любим, горит с неистовой страстью, пока мы не будем вынуждены потреблять, чтобы насытить свое желание.

Иначе оно нас уничтожит.

Вот почему, когда Ник проводит рукой по моей спине и захватывает в горсть мои волосы, я уже мокрая и жаждущая его, отчаянно желающая, чтобы он присвоил себе каждый дюйм моего тела.

Он прикасается своим телом к моей спине, и я ощущаю, как его твердый член прижимается к моей попке. Он шепчет мне на ухо, в его гортанном тоне смешались похоть и жестокость.

– Ты знаешь, что я люблю тебя, ангел. Скажи это. – Я киваю, сопротивляясь его крепкой хватке.

– Да. Ты любишь меня.

– Хорошая девочка, – говорит он, поглаживая другой рукой мою попку.

– Помни об этом. Потому что я буду трахать тебя так, как не собирался.

Яростная дрожь пробегает по моей коже, и я закрываю глаза, чувствуя, как его пальцы прощупывают мою киску. Он просовывает палец между моими мокрыми складками, собирает там соки – сочетание моего возбуждения и его спермы – и размазывает их по другой сжатой дырочке, которая, как я боюсь, слишком мала, чтобы принять его.

Затем его бедра прижимаются к моим, и он упирается головкой члена с пирсингом в мою киску, давая мне лишь секунду, чтобы вдохнуть полной грудью, прежде чем погрузиться внутрь.

Я выдыхаю стон, когда он полностью заполняет меня, погружаясь до самого основания. Мои внутренние стенки набухли, и он медленно, размеренными толчками вводит и выводит член, смачивая его, пока он проводит подушечкой большого пальца по моей попке.