Текст книги "С холодильником по Ирландии: «Гиннеса» много не бывает"

Автор книги: Тони Хоукс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Тони продолжал петь и в машине, пока развозил нас по домам. В песне была строчка: «Я встретил путника, он был красив и высок», и на мгновение я подумал, что это обо мне, но прислушался повнимательнее – и разочаровался: ни одного упоминания о холодильнике. Выходит, я еще не стал народным героем.

На следующее утро мне пришлось кое о чем упомянуть. Я удивился, что Тони ничего не сказал, а уехать, не подняв этот вопрос, я не мог.

– Ты по-прежнему готов нырять с холодильником?

– Ну, я понял, что мы не сможем поднять эту штуковину со дна, когда она наполнится водой. Нам нужны воздушные подушки, а у меня их нет.

Черт, у меня тоже их не было.

– Ничего, все равно никто не поверил бы, что мы это сделали, – сказал я.

– Прости. Если хочешь, можем посадить холодильник на пони Уилли Дэйли и устроить ему верховую прогулку.

Честное слово, этот неодушевленный предмет получал больше предложений, чем я.

– Думаю, пони испугается. Пусть лучше ловит машины.

Когда Нора высадила меня в неприветливом районе, где были одни коттеджи в аренду, у дороги из Лахинча в Килраш, я не имел ни малейшего понятия, куда я еду. До этого мгновения я всегда знал, по крайней мере, направление, даже если причина посещения того или иного места была не слишком убедительной, например, случайно оброненные слова о приятном пабе. Однако на сей раз у меня не было никаких идей. Я собирался просто подождать и увидеть, что же произойдет.

Никто не мог предвидеть такого.

Глава 18
Холостяк

Машины проезжали редко, а небо было непредсказуемым, как и мое настроение. Выспался я хорошо, но почему-то чувствовал себя раздраженным. Дождик сначала был мелким, но потом зарядил так, что пришлось доставать ветровку из рюкзака. Естественно, она не ждала сверху, а пряталась где-то в глубине. Я занялся раскопками. После трех заходов я начал злиться. Я старался изо всех сил, но найти эту ветровку не мог. Дождь припустил сильнее, я начал по-настоящему промокать. Оставалось лишь наорать на рюкзак. Что я и сделал. Мне стало легче, но от дождя это не спасло. Я снова порылся в рюкзаке, почти в бешенстве. Бог в ответ увеличил мощность дождя. Мне захотелось пнуть рюкзак и погрозить кулаком небу, но я понял, что рискую превратится в Бэзила Фолти [3]3
  Персонаж британского сериала «Башни Фолти» в исполнении Джона Клиза. Главный персонаж сериала – Бэзил Фолти – винит всех и вся, поражаясь всеобщей глупости и непредусмотрительности, а себя считает образцом добродетели. – Примеч. перев.


[Закрыть].

Я очутился в безвыходном положении. Очевидно, единственный способ найти то, что я искал, – вытряхнуть всю одежду из рюкзака на обочину, но тогда дождь хорошенько ее намочит, и остаток дня она будет преть. Однако, оставаясь под дождем без защиты, я рисковал заработать насморк, грипп и воспаление легких. Легко! Будь я лет на тридцать моложе, я бы точно знал, что делать. Разреветься. Поплакать как следует. Но я был зрелым мужчиной, и социальные нормы не допускали подобного поведения. С годами приходят мудрость, осмотрительность и изобретательность. У меня появилась идея. Я понял, что нужно делать. Я отошел на три шага от рюкзака, набежал на него и как следует пнул. Потом посмотрел на небо и злобно погрозил кулаком.

– Эй, дождь, проваливай! – закричал я.

Это сработало. Дождь прекратился. В нескольких десятках метров от меня молодая женщина перешла на другую сторону дороги. Она, конечно же, помнила наставления матушки – не приближаться к людям, которые грозят небесам.

Ветровка мне больше была не нужна, осталась лишь морось. Но морось обманчива. Двадцать пять минут под мелким дождем – и ты промок насквозь, а водители не считают нужным испытывать сострадание к путешественнику. Я смиренно сел на холодильник. Я забыл, что он мокрый и что поклонники его подписывали. Теперь на моем заду красовалась надпись «С наилучшими пожеланиями» в зеркальном отображении. Для большинства это была просто абракадабра, но прочитать эту надпись могли водители, которые проезжали мимо и смотрели на меня в зеркало заднего вида. И все выглядело так, будто я не сильно расстраивался из-за того, что они не остановились.

– Милый, невероятно! Этот парень ловит машину с холодильником, и у него на заду написано «С наилучшими пожеланиями!».

– Оригинально.

Меня спас веселый водитель грузовика Том.

– Куда направляешься? – спросил он.

– Честно говоря, не знаю.

– Да, это точно, никто не знает.

Том развозил строительные материалы и любил пофилософствовать.

– Я могу высадить тебя в Киллимере, откуда ты сможешь переправиться на пароме через Шаннон в графство Керри, – посоветовал он.

На пароме в Керри. Звучало неплохо. Я достал карту.

– Да, а потом я смогу добраться до Трали.

– Точно, – сказал Том, – и окажешься в Трали.

– Да, мне нравится эта идея.

День подходил к концу, а у меня только возник дерзкий план. Том высадил меня у терминала парома, где попозировал для фото со мною, холодильником и какими-то девицами из кафе, которые увидели холодильник и выбежали к нам, чтобы с ним поздороваться. Меня начинало слегка коробить оттого, что холодильник привлекал больше внимания, чем я сам. До отправления парома оставался час, и девушкам хватило этого времени, чтобы доказать еще раз, что есть на свете кое-что покруче бесплатного обеда.

Оказавшись на борту, я понял, что являюсь единственным пассажиром без автомобиля, а так как погода все еще была не очень, большинство водителей остались в своих машинах. Я сообразил, что все эти машины уедут раньше, чем я успею добраться до дороги, поэтому единственный реальный шанс получить помощь на другой стороне реки у меня был, если обратиться к водителям здесь. Это было ужасно недостойное занятие, поскольку оно подразумевало, что придется стучать в окна и обращаться с просьбой. Мне было неудобно, но без этого никак, потому что паром выгрузит следующую партию автомобилей не раньше, чем через час, и даже тогда было бы сложно найти место, где бы водители с парома остановились.

Либо мне ужасно не везло, либо не слишком хорошо удавались мольбы, но южный берег Шаннон становился все ближе, а я не получил ни одного предложения. Может быть, тот факт, что со мной не было холодильника, которого не было видно с другого борта парома, не внушал доверия. Водитель автобуса отказал, потому что у меня не было страховки, в «рейнджровере», набитом американскими игроками в гольф, просто не было места, а все остальные говорили, что едут в другую сторону.

Наконец я подошел к грязному автомобилю, который оставил на крайний случай, если положение окажется совсем безнадежным. Я постучал в окно, и на меня посмотрели двое взъерошенных мужчин.

– Простите, но вы случайно не едете куда-нибудь в сторону Трали?

– Мы едем в Листоуэл, – не слишком тепло ответил водитель.

– Это же пути?

Заблаговременное изучение карты оказывало неоценимую услугу.

– Думаю, да.

– Вы не могли бы меня подвезти? Дело в том, что, похоже, никто не едет в ту сторону, и я в затруднении.

Эти двое, которые, видимо, были строителями, судя по песку, цементу и пыли в их волосах и на одежде, переглянулись, и тот, что постарше, на пассажирском сиденье, кивнул.

– Ладно. Мы довезем тебя до Листоуэла.

Они согласились не слишком охотно, зато я был спасен.

Я представился и, пока ходил за своими вещами, понял, что эти ребята, Пэт и Майкл, ничего не знают о холодильнике. Все, кто останавливался, чтобы меня подвезти, до настоящего момента, по крайней мере, видели, что у меня с собой громоздкий багаж. Интересно, что мне скажут? Долго ждать не пришлось.

– Боже мой, и что это такое? – спросил Пэт.

– Холодильник.

– Так я и подумал.

Они оба разглядывали его с недоверием.

– Он поместится в машину? – вежливо спросил я, зная, что поместится.

– А, да. Мы засунем его в багажник, – сказал Майкл, почесывая голову. – Прости мой французский, но на кой хрен тебе холодильник?

Я объяснил, и Пэт с Майклом обменялись взглядом, который явно говорил: «Что ж, по крайней мере, нас двое».

Пэт, который был за рулем и помоложе, минут через двадцать расслабился и стал непринужденно со мною болтать. Однако Майкл сидел с каменным лицом на переднем сиденье, убежденный в том, что они сглупили, дав возможность опасному психопату спокойно их зарезать. Он нервно ерзал, когда я говорил, и вздрагивал всякий раз, когда я делал резкое движение. У меня сложилось впечатление, что он не верил ни одному моему слову и был уверен, что в холодильнике хранятся внутренности моих жертв.

Когда мы остановились в Листоуэле, Пэт вышел и подписал холодильник, а Майкл остался на своем сиденье и следил за мной в боковое зеркало, на случай, если в последний миг я наброшусь на Пэта, заберу ключи и отвезу его в свое логово, где начну пытать.

– Ну, удачи, – сказал Пэт, пожимая мне руку.

– Спасибо.

Я с трудом разобрал бормотание Майкла на переднем сиденье:

– Да-да, счастливо.

Этот человек испытал огромное облегчение.

Полагалась кружечка пива, чтобы отметить успешные переговоры на сложном этапе моего путешествия. Пэт посоветовал бар под названием «Джон Б. Кинз», который принадлежал автору книги, по сюжету которой был снят фильм с Джоном Хертом и Ричардом Харрисом. Шагая по шумной главной улице, я прошел мимо таблички со стрелой, указывающей на «редкую торговую площадку». Что это? Место, специально отведенное для продажи и покупки редкой одежды? Увижу ли я, завернув за угол, скопление лавок, забитых пачками, килтами и охотничьими сапогами? Или это место, где редко можно что-нибудь купить? Продавцы валяются в шезлонгах, читают книжки и изредка, между главами, уделяют внимание покупателям. В «Джон Б. Кинз» для пяти вечера был довольно оживленно. Моим первым впечатлением, когда я огляделся, было великое множество претендентов на звание Местного Выпивохи, и я почувствовал себя на съезде местных выпивох. Настроение царило приподнятое, и появление незнакомца с рюкзаком и холодильником привело к увеличению степени громкости, возбуждения и смеха.

Вэл, худой мужик лет пятидесяти, в очках, с усами и в фуражке с козырьком, был самым горластым. Он объявил, что он полицейский в штатском, и задал мне несколько вопросов.

– Что в холодильнике?

– Кое-какая обувь.

Это была правда. Тем утром мне никак не удавалось запихнуть обувь обратно в рюкзак, так что куда ее оставалось деть?

– Никто не хранит обувь в холодильнике, – сказал Вэл вполне логично.

– Я храню.

– Позволь взглянуть. Я полицейский, – объявил он присутствующим. – Я должен проверить, что в этом холодильнике, может, там бомба.

Его авторитет был серьезно подорван теми, кто его близко знал; его засыпали замечаниями вроде «Оставь бедного парня в покое» и «Если Вэл полицейский, то моя задница – президент».

– Нет-нет, ничего, – сказал я. – Мне нечего прятать. Пусть полиция делает свою работу.

Под громкий хохот Вэл присел на корточки и приготовился открыть дверцу холодильника.

– Да никто не будет, черт побери, хранить обувь в холодильнике!

Когда он открывал дверцу, вокруг в ожидании собралась толпа. К смятению Вэла, на ковер выпала пара коричневых ботинок. Взрыв хохота. Вэл повернулся ко мне:

– Откуда ты?

– Из Лондона.

– Откуда из Лондона?

– Из Уимблдона.

– А, Уимблдон. Так ты Уимблдонский Странник. Как тебя зовут?

– Тони.

– Тони. А фамилия?

– Тони Хоукс.

– Хоукс. Хокс. Как кокс на заводе. Кокс. Ты славный парень. Все, кто хранит обувь в холодильнике, хорошие люди.

Он обернулся к барменше:

– Элси, налей этому парню пива.

Никогда в жизни я не получал дармовое пиво подобным образом.

Холодильник стоял посреди бара, и посетители выстраивались в очередь, чтобы выказать ему дань уважения, словно какой-то святыне. Две пожилые дамы, Финола и Морин, пришли в восторг от моего пари и засыпали меня вопросами. Каждый ответ сопровождался смехом, а вопросы становились все более необычными.

– Ты в нем и спишь?

– Конечно, сплю. Он внутри, как Тардис [4]4
  Тардис – машина времени и космический корабль из британского телесериала «Доктор Кто», внешне имеющий форму полицейской телефонной будки, а изнутри куда более просторный. – Примеч. перев.


[Закрыть]. Открываешь дверь – и оказываешься в трехкомнатной квартире. Две ванные комнаты, одна смежная с большой спальней.

Морин, которая размахивала перед собой, как факелом, большим стаканом виски, начала мне рассказывать о том, что в Листоуэле сейчас проходит неделя писателей, и что она состоит в комитете, а потом отошла от темы и стала рассказывать о своем сыне в Новой Зеландии, но сочетание ее акцента, невнятной речи и периодических требований Вэла заткнуться, не давало уследить за ходом ее мыслей.

– Заткнись, Морин! Оставь Кокса в покое, – орал Вэл.

Я был в пабе всего полчаса, а у меня уже появилось прозвище. Наконец-то я узнал, в чем ирландцы по-настоящему быстры.

– Где ты остановился, Кокс?

– Не знаю, Вэл. Я еще не решил, останусь в Листоуэле или нет.

– Ну, если решишь, можешь остановиться у меня. У меня большой дом на холме – очень тихий и спокойный. Почувствуешь себя в ложе умиротворения.

Я оценил старание выразиться покрасивее, но предложение расположиться в его доме слишком походило на описание могилы, чтобы немедля соглашаться.

– Очень мило с твоей стороны. Если ты не против, я посмотрю, как пойдут дела.

– Пойдут, поедут. Кокс. Кокс, Уимблдонский Странник.

Древний старик у барной стойки, с говором, как у моей хозяйки в Донеголе, только в еще более медленном воспроизведении, объявил, что ему восемьдесят четыре. Иногда пожилому человеку достаточно и этого, но он хотел еще что-то добавить. Он посмотрел на холодильник и сказал:

– У этого холодильника дух кочевника.

Ну совсем никакого конфликта поколений в описании странствующего холодильника.

Морин настояла, чтобы я присел рядом, пока она писала адрес своего сына в Новой Зеландии. Она вручила мне листок бумаги, на котором я смог разобрать только цифру 7, но ни одного читабельного слова там не было. Я пообещал навестить ее сына, если когда-нибудь окажусь в Новой Зеландии, хотя у меня было предчувствие, что адрес 7 Gty$a RelT Broi/9under, GoptS-yyi [5]5
  Так в бумажном оригинале. (примеч. верстальщика)


[Закрыть]найти будет непросто.

По другую сторону от меня, задрав ноги, сидели два неумытых бездельника, наслаждаясь шоу, которое устраивали для них остальные.

Один из них, с усами и явно более тонким слоем пыли на одежде, нагнулся ко мне и спросил:

– Ты холостяк?

Такого вопроса я не ожидал.

– Да, – ответил я несколько подозрительно.

– Естественно, да, – сказал другой, – черт, ты же не думаешь, что жена отпустила бы его таскаться по Ирландии с холодильником на буксире?

О таком аспекте женатой жизни я никогда не задумывался.

– А что? – спросил я, обороняясь.

– Сегодня вечером в Баллидафе начнется праздник холостяков, и мы тут прикинули, что будет хохма, если тебе туда сходить. Ты мог бы взять и холодильник, если только он не женат.

Я понятия не имел, женат ли мой холодильник. Я полагал, что, если ты покупаешь новехонький холодильник, он холост. А вот покупать подержанный холодильник опасно. Никогда не узнаешь, через сколько жестоких разводов ему пришлось пройти.

– Может, они женаты? – спросил тот, что с усами. – Они ведь вместе путешествуют. Может, у них медовый месяц.

У публики случился приступ хохота. Настал миг поставить все на свои места.

– Мы с холодильником не женаты. Мы просто хорошие друзья, и ничего между нами нет.

Я бы не пригласил в свидетели Энн-Мари, хозяйку гостиницы, которая видела, как я в гидрокостюме вытаскивал холодильник из своей спальни.

Этих двоих шутников звали Брайан и Джо, они занимались укладкой деревянных полов и, похоже, большую часть клея тратили на себя, а не на полы. Оба были женаты, так что сами на праздник холостяков попасть не могли, но знали владельца бара «Лоуз», где проходило это мероприятие, и были уверены, что, несмотря на опоздание, смогут записать меня в участники. Весь паб пришел к мнению, что я должен пойти с ними и попытать счастья. И хотя я не имел ни малейшего понятия, что такое праздник холостяков и что от меня может потребоваться, эта идея прельщала больше, чем ночевка у Вэла.

Ехать куда-то с двумя слегка подозрительными на вид парнями, с которыми я был знаком пятнадцать минут, – достаточно рискованная затея. Если бы меня больше никто не увидел, было бы справедливо задаться вопросами о разумности и трезвости ума, которые я выказывал в последние часы.

Холодильник погрузили в кузов фургона, я забрался в кабину и пристегнулся ремнем безопасности, зная, что между выживанием и ложем спокойствия имеется существенная разница. И мы помчали в Баллидаф.

Зазвонил мой мобильный. Невероятно, это была мой агент из Лондона.

– Привет, Тони. Это Мэнди. Где ты?

Честное слово, из всех бессмысленных вопросов она задала именно этот. Разве не понятно? Я еду по трассе в фургоне на праздник холостяков в Баллидаф с двумя укладчиками деревянных полов, а ты думала, где я могу быть?

– О, Мэнди, сложновато будет объяснить, где именно я сейчас. Я в пути.

– Но ты в надежных руках?

Ха!

– Вроде того.

– Звонили из «Радио Фо» и спрашивали, сможешь ли ты провести «Простите, понятия не имею» в следующий четверг. Ты успеешь вернуться?

– Не думаю, а если и успею, сомневаюсь, что мой мозг будет в состоянии шутить и острить.

– Что им сказать?

– Прости, понятия не имею.

Брайан и Джо закричали:

– Привет, Мэнди! Как жизнь?

И сигнал телефона пропал, когда мы сделали еще один поворот где-то в самом сердце графства Керри. Бедная Мэнди, порой я, должно быть, приводил ее в отчаяние.

Деловые вопросы были успешно отложены, и настало время взяться за более важное дело.

– Так что именно мне придется делать на этом празднике холостяков?

– О, ответишь на вопросы, может, исполнишь какой-нибудь номер.

– И что будет, если я выиграю?

Я снова занимался самообманом.

– Получишь неделю на празднике холостяков в Баллибуннионе. И, полагаю, если выиграть и там, тебя зашлют еще куда-нибудь. Не удивительно, что в Ирландии рано женятся – лишь бы избежать этого замкнутого круга праздников холостяков.

Не уверен, что Баллидаф отмечен на туристических картах, и вряд ли там был большой выбор гостиниц, чтобы остановиться на ночь. На самом деле, возможно, лучшее, что мне могли предложить, – чистое поле. Однако не о чем было беспокоиться, потому что жена и дети Брайана уехали к родственникам в Северную Ирландию, и он сказал, что я могу без проблем остановиться у него.

У него была весьма шикарная одноэтажная резиденция, которая заставила меня предположить, что грязный клей, размазываемый за день по одежде, приносит очень неплохой доход.

Возможно, разговор с Уилли Дэйли об истории фестиваля сватовства навел меня на мысль, что это тоже будет освященное веками событие, ставшее традицией и почитаемое одинокими женщинами со всей округи, которые искали себе жертв. (В отличие от праздника Лисдунварны, этот, как я посчитал, вероятно, еще не обладает такой репутацией, чтобы привлекать американок, поэтому замазывать черной краской зубы не стоит.)

Когда около девяти мы подъехали к бару «Лоуз», было еще слишком рано, и единственным намеком на то, что в пабе будет проходить праздник холостяков, была маленькая табличка со словами «Сегодня вечером – праздник холостяков». Сам паб был не старомодной традиционной пивной, которую я ожидал увидеть, а большим и недавно отремонтированным заведением с телеэкранами, танцполом, диджеем и сотрудниками в униформе. Такой паб скорее характерен для Суиндона, а не для крошечного сельского поселения на западе Ирландии. Было и еще кое-что, что напоминало паб в центре Суиндона, – почти полное отсутствие народа. Нам сказали, что все начнется не раньше полуночи, и мы ретировались в маленький паб через дорогу, где музыка была не такой оглушительной, и мы могли пообщаться без особого вреда для голосовых связок.

После нескольких кружек пива и не слишком бодрящей игры в дартс мы вернулись в «Лоуз», который уже заполнили молодые люди. Диджей объявил о незамедлительном начале праздника холостяков. Праздник? Я огляделся и не увидел никакого намека на праздник. Атмосфера была точно такая, как в ночном клубе, где интерес публики подогревался желанием увидеть, как опозорятся напившиеся друзья и знакомые. Мужчин было больше, чем женщин, что навело на мысль: либо женское население Баллидафа уже занято, либо ему известны способы получше. Неравные силы на обоих фронтах, определенно, не были результатом огромного числа участников праздника.

Нас оказалось шестеро.

Диджей начал с громкого объявления в микрофон, с ирландской версией среднеатлантического акцента, на котором говорят все диджеи. Двое молодых людей, которых пригласили на сцену, были толстыми и пьяными. Он что-то бормотали в микрофон и не пели, а скулили по-собачьи. Аудитория поддерживала их криками, что было больше похоже на всеобщие проклятия.

Я приободрился – конкурс оказался не таким уж страшным, но, с другой стороны, публика была самой неискушенной из всех, с какими мне только доводилось сталкиваться. Я понятия не имел, что делать, когда вызовут меня. Я обернулся к Джо, который стоял рядом, как личный мой импресарио. «Как быть?»

– Ну, расскажи пару шуток.

Это моя профессия, а значит, область, в которой я мог преуспеть. Я почти уверен, что ни у кого из остальных холостяков не было за плечами королевского гала-концерта (разве что король Тори проводил таковые), и я знал, что это дает мне преимущество, но, как ни старался, я не мог вспомнить ни одного отрывка выступления, способно удовлетворить вкусы этой разгоряченной толпы.

Передо мной выступал парень по имени Джон. Он был значительно лучше предыдущих двух участников. Он не был пьян и неплохо пел. Впервые я занервничал. Наконец подошла моя очередь, и диджей объявил.

– И наш последний участник, молодой человек, который путешествует по стране с холодильником. Возможно, вы о нем знаете из «Шоу Джерри Райана». Леди и джентльмены – Тони Хоукс!

Мое восхождение на сцену сопровождалось радостными криками и свистом. Я все еще понятия не имел, что буду делать или говорить. Необычайно худой ассистент вручил мне микрофон и одарил глупейшей улыбкой.

– Добрый вечер, леди и джентльмены, – начал я, призывая на помощь весь свой опыт. – Я рад находиться здесь. Я холостяк, что, полагаю, не удивительно, так как я путешествую по стране с холодильником, но мне всегда в глубине души хотелось жениться на девушке из Баллидафа.

Пока все шло хорошо. Эту фразу женская аудитория встретила с восторгом, а одна девушка где-то там, в темноте настойчиво закричала: «Давай!», будто этого было уже достаточно и мы могли бежать к священнику и обсуждать последние детали свадьбы. Шум не утихал, как мне показалось, очень долго, хотя прошло всего несколько секунд. Большинство присутствующих предлагали разнообразные мнения по поводу плюсов моего брака с местной девушкой. А я стоял, на время загипнотизированный криками толпы. Я практически покинул свое бренное тело и, паря над самим собой, смотрел на все это безобразие и твердил: «Какого черта ты в это ввязался?». Особо пронзительный женский голос вернул меня к реальности. К невероятной реальности.

– У холодильника есть морозилка? – закричала она что было сил.

Внезапно гомон стих. Похоже, она затронула вопрос, ответ на который хотели знать все.

– Я пока не принимаю вопросы, – ответил я.

Это вызвало смех. Тридцать секунд, все пока неплохо.

А вот с этого мига дела пошли хуже. К первой минуте я вспотел, а к минуте тридцать секунд оказался в беде. Каким-то образом я смог вспомнить часть своего материала, которая могла бы спасти положение, и рассказал ее со всей уверенностью, на какую только был способен. Это не спасло положение. Скорее, подарило мне еще несколько секунд перед публикой, которая, возможно, была на моей стороне, но никогда бы не оценила полностью то единственное, что я мог им предложить.

– Я не очень представляю, что мне сейчас делать, – честно признался я.

– Покажи Тони Блэра – и все будет в шоколаде! – прокричал мужской голос.

– Зачитай «Заикающийся рэп» – предложил другой, раскрывая мое трагическое прошлое.

Джо, который стоял позади меня, пылко прошептал:

– Пошути еще. Расскажи что-нибудь смешное.

Я бы пошутил, если бы мог вспомнить хоть что-нибудь смешное. Излишества последних нескольких недель временно стерли шутки из моей памяти. А потом у меня появилась идея.

– Я знаю, что я сделаю. Я спою песню, – объявил я под скептические возгласы. – Я научился здесь, у вас, тому, как это надо делать – закрыть глаза и петь душой. Эта песня не ирландская, потому что я не знаю ни одной ирландской песни – эту песню написал я сам несколько лет назад. Вот она.

Наконец-то воцарилась такая же тишина, как после вопроса о морозилке. Я глубоко вздохнул, закрыл глаза и запел:

 
Давали бы доллар за каждую ночь без тебя,
Что я по тебе тосковал,
Я бы не стал путешествовать без багажа,
Ведь денег немало тогда б я собрал.
Ведь я был скитальцем, пока я скитался,
Меня этот мир пополам разделил,
Давали бы доллар за ночь без тебя,
Я был бы богат, одинок и уныл,
А так – небогат, одинок и уныл.
 

Пение занимает особое место в сердцах ирландцев. Мне позволили исполнить ее в почтительной тишине, а восторженные аплодисменты доказали: я всех уделал.

– Доброй ночи, – пожелал я, помахав по рок-н-ролльному на прощание.

Путевка в Баллибуннион точно была моей. Пока я гордо спускался со сцены, а в ушах все еще звучали восторженные возгласы, я заметил, что диджей куда-то подевался. Меня перехватил необычайно худой ассистент, чья глупейшая улыбка превратилась в глупейшую гримасу. Он махал мне, чтобы я вернулся на сцену.

– Ты должен показать что-нибудь еще. Кэллум в туалете, – сказал он.

– Что?

– Ты должен занять публику, пока наш диджей Кэллум не вернется из туалета. Он слышал, что ты вроде какой-то юморист и подумал, что ты будешь выступать минут двадцать и он успеет сходить в сортир.

– Может, я представлю следующего холостяка?

– Нет, Кэллум взял программу с собой.

Боже мой, зачем ему программа? Там нет туалетной бумаги? Ассистент подтолкнул меня назад к микрофону. Это погубило все, чего я добился песней, потому что ничего больше придумать я не мог. Хор бесполезных предложений начался снова, и все это время Джо настойчиво шептал за моей спиной: «Пошути еще».

Кэллум не торопился. Впервые за всю карьеру мой успех на сцене полностью зависел от работы кишечника диск-жокея. Я был на грани краха. Захоти вы наглядно показать кому-нибудь значение выражения «на грани краха», вы могли бы просто привести его сюда и показать на меня: «Посмотри на этого малого – вот тебе „на грани краха“». Положение нужно было спасать, и Брайан сделал первый шаг в этом направлении. Поняв, что никакой я не выдающийся шоумен, он выскользнул на улицу к фургону, чтобы притащить кое-что, способное, по его мнению, помочь. Как раз тогда, когда крики толпы достигли такого уровня, что случайному посетителю показалось бы, что назревает восстание, на середину танцпола вышел Брайан, и он тянул за собой холодильник.

– Холодильник! Это холодильник! – закричали возбужденные голоса.

Брайан подкатил его ко мне и снял с тележки. И ретировался, оставив нас двоих, англичанина и холодильник, на обозрение баллидафских кутил. Мы, должно быть, неплохо смотрелись вместе, потому кто-то выкрикнул:

– Эй, смотрите, а они хорошо смотрятся вместе! Держу пари, он все-таки не холостяк!

– Я холостяк, – ответил я. – Мы одна команда. Другого и быть не может. Это как в пословице – «Любишь меня, люби и мой холодильник».

Публике понравилось, и она наградила меня вежливыми аплодисментами. Вежливые аплодисменты, видимо, были таким необычным явлением, что заставили диджея Кэллума закруглиться с банными процедурами и вернуться со слегка паническим видом. Он посмотрел на меня и пожал плечами, будто говоря: «Как ты умудрился выжать аплодисменты из этой толпы?». Я пожал плечами в ответ. К концу путешествия эти пожимания точно меня обессилят. Мне хотелось нагнуться к микрофону и сказать:

– А теперь я пойду, миссия выполнена.

Наверно, слегка напыщенно.

– Передаю вас снова в руки диджея, – сказал я с огромным облегчением. – Доброй ночи, вы были великолепны!

Ух! «Доброй ночи, вы были великолепны!» Что ж, я определенно призвал весь свой опыт в шоу-бизнесе, чтобы под конец выдать публике непревзойденную фразу банального лицемерия. Однако никто не возражал, и второй раз за ночь я покинул сцену под восторженные крики. Уже знакомый женский голос перекрыл все остальные:

– У холодильника есть морозилка?

Она бы составила кому-нибудь интересную партию.

Через полчаса был объявлен победитель. Брайан, который знал организаторов, меня уже известил.

– Что ж, Тони, хорошая новость – ты выиграл. Плохая новость – они не могут отдать тебе приз, потому что должны наградить местного.

Ну, не такие уж и плохие новости. Не уверен, что я действительно хочу провести целую неделю таких вечеров, как этот, в Баллибуннионе. Кроме того, справедливость восторжествовала. Главной причиной, почему я заслужил благосклонность публики, была компания холодильника, а уж это никоим образом не делает одного холостяка лучше другого.

Я присел и посмотрел на холодильник, окруженный молодыми людьми, желавшими подписать его ручками, карандашами и всем, что попадалось под руку. Рядом стоял Пэдди, победитель праздника холостяков в Баллидафе 1997 года. Никто не обращал на него внимания. Похожая судьба ждала и остальных холостяков, включая меня самого. Похоже, те немногие женщины из Баллидафа, которые оказались в пабе в тот вечер, мужчине предпочли маленький бытовой прибор. Для некоторых это предпочтение станет правилом в течение всей семейной жизни.

Диджей продолжил программу, а я вырвал холодильник из рук сумасшедших писак, которые покрывали его своими именами, сообщениями и шутками. В какой-то миг во мне зародилось странное чувство, что я должен его защитить. Я подумал, что из благоразумия такие чувства не стоит поощрять. Подводки для глаз, фломастеры и вездесущий коричневый карандаш шли в дело в процессе превращения холодильника в модернистский шедевр. При более близком рассмотрении оказалось, что послание матери-настоятельницы было практически уничтожено. Ее слова «Благослови, Господи, Тони и Сирша» стали едва различимы под грубыми каракулями баллидафской молодежи. Чем не иллюстрация положения церкви в современном обществе?

Помимо особо грубой шутки, которая теперь украшала дверцу холодильника, мое внимание привлекла еще одна надпись. Сбоку прямо под «Не горячись! С любовью, Крис и Джин» было написано: «Жизнь – чудо, а не задача. Ее надо проживать, а не решать».

Ну вот. Даже среди самой буйной пьяной толпы найдется мудрость. Мы с Брайаном и Джо вняли нашей собственной мудрости и решили ехать спать.