Текст книги "Письма к тайной возлюбленной"
Автор книги: Тони Блейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
Глава 13
Линдси закрыла за собой дверь и пешком направилась на фестиваль рыбной ловли и жарки. Издали она увидела транспаранты, вывешенные над шоссе неподалеку от дома Роба. На сегодня проезда по шоссе не было, и люди уже начали собираться на праздник, который должен был пройти в этот солнечный и благословенно теплый воскресный день. На ней были цветастая летняя юбка и отделанная кружевом маечка яблочно-зеленого цвета. И она опять надела свои белые шлепанцы с блестящими камешками, решив, что это идеальная обувь для жизни в Лосином Ручье.
Подойдя ближе, она увидела в толпе, собравшейся на причале и рядом с прокатом, Роба: он стоял и разговаривал с мужчиной, которого, как она вспомнила, звали Стивом Фишером.
На ее возлюбленном была темная хлопчатая рубашка в узкую полоску с расстегнутой верхней пуговицей и чуть распущенный выцветший коричневый галстук – и он казался таким же привлекательным, сильным и мужественным, как всегда.
Может, она сошла с ума? Может, это безумие – не думать о том, что он рассказал ей этой ночью? О том, что он провел десять лет – почти треть своей жизни! – в тюрьме? В тюрьме!
Но как это ни поразительно, ей даже в голову не пришла мысль, что ей надо с ним расстаться, что его следует бояться. Поначалу она была потрясена – но страха не испытывала. Она не встревожилась – испытала только острое сочувствие тому, что он пережил. Роб порой бывал ворчливым, но при этом он был добрым. Как можно было смотреть на него – по-настоящему смотреть! – и не увидеть этого?
Но, наверное, никто и не смотрел по-настоящему. Ничего не увидел толком. Ни того, как он любит Кинга. Ни мягкого сияния его глаз, когда он говорит о запахе дождя. Ни того, как он считает своим долгом помочь незнакомым пьяненьким девицам добраться до номера, чтобы с ними ничего не случилось.
И – да, она стала относиться к нему иначе теперь, когда узнала, что он пережил ужасные события, которых ей никогда не понять. Но он сам все рассказал ей, доверился ей – и этого было бы достаточно, чтобы преодолеть любую пропасть.
Так что когда Роб отошел от Стива Фишера и направился к ней, она улыбнулась ему точно так же, как всегда:
– Привет!
Он поднял руки, чтобы ласковой нежно сжать ей плечи, и наклонился к ней:
– У нас все по-прежнему?
Он имел в виду – после прошлой ночи.
– Конечно.
Может быть, она делает глупость, так слепо ему доверяя, но она чувствовала, как отчаянно ему это необходимо, – и она действительно его нисколько не боялась. Ведь Милли ему доверяла и любила его. Тогда почему бы и Линдси ему не доверять? И не любить его?
Его мужской пьянящий аромат залил ее тело жаркой волной. Нагнув голову, он медленно, тепло и невероятно дразняще поцеловал ее в губы. Их поцелуй прервался только после того, как она вспомнила, что они стоят среди фестивальной толпы.
– Осторожнее, Ромео! – прошептала она. – А то у меня соски будут выпирать под майкой.
Он перевел глаза ниже – и со взглядом, полным мужского самодовольства, сообщил ей:
– Предупреждение запоздало.
Тоже опустив взгляд, она ахнула и скрестила руки на груди, стараясь спрятать свидетельство своего возбуждения. Пряча улыбку в уголках губ, он негромко сказал:
– А я думал, что на фестивале будет скучно!
– Учти: мне в таком виде придется помогать Карле организовывать игры для детей.
– Удачи! – пожелал он, уже открыто ухмыляясь. – Мейнард припряг меня к установке грилей и фритюрниц, так что мне пора идти.
С этими словами он подарил ей быстрый, но жаркий прощальный поцелуй. Они снова обменялись быстрыми улыбками, и, поворачиваясь, чтобы нырнуть в толпу на поиски Карлы, Линдси уже точно знала: она влюбилась в Роба Коултера!
Спустя несколько часов Роб стоял за спиной у Линдси и пытался научить ее пользоваться спиннингом. Началось соревнование по рыбной ловле – и она пожелала в нем участвовать, хотя ни разу в жизни не держала в руках удочку и «не одобряет убийство невинных рыб из спортивного интереса». Но она все равно хочет попробовать, потому что «это еще одна возможность оказаться на месте тети Милли».
– Это не чисто спортивный интерес, – возразил ей Роб. – Мы ведь потом будем их есть.
– Ну, было бы здорово, если бы мы оказались первопроходцами в диких лесах, но это ведь не так. Нам и без этого хватает еды.
– Послушай, это ведь была твоя идея! И что ты предпочитаешь делать: спорить или удить?
И, в конце концов, она встала спокойно и позволила ему показать ей, как пользоваться спиннингом. Не то чтобы он сам был умелым удильщиком, но в детстве он немного ловил рыбу – и еще несколько раз прошлым летом, вместе с Милли.
А потом он отошел и стал смотреть, как она встает на берегу озера в своей красивой юбочке, отводит удилище назад, открывает катушку и забрасывает крючок в воду. Она держалась на ногах немного неуверенно, как будто это удочка ею управляет, а не она удочкой, – но бросок получился неплохой. И, черт, она была невероятно хороша: ее длинные волосы растрепал ветерок, так что она нетерпеливо заправила пряди за уши, ее щеки и плечи чуть порозовели от солнца, а глаза были устремлены на удочку. И она ему верит!
За те семь лет, что прошли с момента его освобождения, у него было очень много поводов считать, что он может кому-то довериться, – а потом он мог только бессильно смотреть, как все вокруг рушится. С Линдси, конечно, прошло всего несколько дней, – но он почему-то знал, сердцем чувствовал, что, она не переменится. Она останется с ним, будет и дальше ему верить. Если не считать Милли, это было самым лучшим, что с ним происходило за эти долгие семь лет.
То, что человек вышел из тюрьмы, еще не означало, что он свободен. Поначалу Роб этого не понимал, но постепенно ему стало ясно, что когда тебя признали виновным в каком-то преступлении, в глазах людей ты навсегда остаешься виновным. Решетка не исчезает, она просто становится невидимой.
Вчера ночью, еще не успев договорить, он уже спрашивал себя: «Что я делаю?» Он был уверен в том, что и эту жизнь у него тоже отнимут, уверен, что, доверяя ей, глупо все портит. Но все осталось с ним. Она осталась с ним. Невероятно!
Детские игры закончились – и прогноз Линдси оказался правильным: маленькая Морган Райт обошла всех конкуренток и стала Мисс Рыбкой. Когда Линдси нагнулась, чтобы ее короновать, то сказала девочке:
– Поздравляю. И кстати, туфельки у тебя – просто сказка!
Господи, рядом с ней ему все время хотелось улыбаться!
И хотя неделю назад он в такое не поверил бы, у него самого день проходил очень славно. Просто быть среди людей… оказалось неплохо. Потому что сегодня ему вдруг перестало казаться, что ему необходимо все время держаться отчужденно. Он не очень умел общаться с людьми – у него было мало практики, но сегодня его это не тяготило. Наверное, не вредно было и то, что его подружка так хорошо умеет сходиться с людьми.
И тут он вдруг потрясенно понял: Линдси – его подруга. И это тоже его нисколько не смутило. На самом деле, если он освободится от своих вынужденных комплексов, он может почувствовать себя почти нормальным человеком.
– Роб, вы нужны нам за грилями.
Повернувшись, он обнаружил, что к нему спешит Элеонор. У нее на шее висела цифровая камера: она целый день фотографировала.
– Что случилось? – спросил он.
– У нас проблема с грилем, а Мейнард понимает в газовых грилях не больше, чем младенец. Чертов старик делает вид, будто разбирается в грилях, но когда возникает проблема – он понятия не имеет, что надо делать. А вот вы, судя по всему, сможете разобраться. Пойдемте со мной! – добавила она и, взяв его за локоть, повела к тому месту, где три старика рассматривали гриль с таким видом, словно пытались решить задачу по квантовой физике.
– Давайте, я посмотрю, – предложил Роб, и через десять минут гриль уже грелся – а он был героем. Его хлопали по плечу, говорили комплименты и заставили почувствовать себя так… ну, так, словно он был тут не чужим.
В этот момент он повернулся и увидел, что Линдси издалека улыбается ему. В руке она продолжала держать удочку, леска которой уходила в воду, – и он понял, что она видела все, что происходило у гриля. Он улыбнулся ей в ответ, и сердце у него сжалось от странной смеси желания и еще какого-то чувства, названия которого он не знал… Но это было чертовски приятное чувство, заставившее его захотеть обнять ее, прижать к себе – и долго-долго не отпускать.
И в этот момент у нее клюнуло. Он увидел, как натянулась леска, как поплавок ушел под воду, и он крикнул:
– Милая, у тебя кто-то на крючке!
Она вздрогнула, заморгала – и повернулась к воде.
Вид у нее был перепуганный, и он понял: она не знает, что делать. Бегом направляясь к ней, он прокричал основные указания:
– Начинай закручивать леску! Медленно и осторожно, чтобы она не сорвалась!
В следующую секунду Линдси уже начала крутить катушку спиннинга, и тут ее леска натянулась снова, уже сильнее – так, что удилище согнулось.
– Черт! – пробормотал он и снова крикнул: – Тащи ее, моя хорошая!
Пока она пыталась крутить катушку, вокруг собралась небольшая толпа – в основном другие рыболовы, которые выстроились вдоль берега и теперь оставили свои удочки и пришли посмотреть на сцену, которая разыгрывалась у Линдси.
– Вытаскивай эту дуру, девочка! – выкрикнул кто-то из пожилых рыболовов, на что она с явной досадой ответила:
– Я стараюсь, но это непросто. Не могу повернуть эту штуку.
Роб встал у нее за спиной.
– Тебе помочь?
– Нет! – решительно отрезала она. – Если уж я поймаю эту рыбу, то ее поймаю я.
Она заявила это настолько упрямо, что они все отступили на шаг и притихли, глядя, как она продолжает свои попытки. Рыба под водой продолжала сопротивляться, сильно сгибая удилище и пытаясь вырваться, но Линдси старалась удерживать его одной рукой, второй поворачивая катушку.
Постепенно другие рыболовы начали давать ей советы, но уже тише, как это обычно делают на гольфе.
– Не отпускай ее, не давай слабины.
– Похоже, большая.
– Теперь тут только ты и она. Покажи ей, кто тут главный, вытягивай понемногу.
Стоя чуть сзади, Роб изо всех сил надеялся – ради Линдси, – что это не окажется поросшая тиной шина, пролежавшая в озере лет сорок.
– Давай, давай, крути! – подбодрил ее один из стариков, когда она, наконец, смогла набрать скорость, подводя улов все ближе.
И, в конце концов, Линдси вытащила из озера огромную радужную форель, при виде которой все остальные рыболовы потрясенно ахнули. В ней было не меньше семидесяти сантиметров – что для радужной форели чертовски много.
Все захлопали – и Роба переполнила гордость за Линдси. А она смотрела на всех и улыбалась, а потом пошатнулась – и он бросился помогать ей вытаскивать рыбу на берег, пока она под весом добычи не упала в воду.
Ближе к вечеру Элеонор – председатель комитета фестиваля рыбной ловли и жарки – вручила Линдси памятный кубок, от чего заядлые местные рыболовы разве что не плакали. Оказалось, что ее форель длиной семьдесят три сантиметра и весом три с половиной килограмма была самой крупной рыбой, пойманной в озере Спирит с момента победы Милли в 1988 году.
В тот вечер, когда наступили сумерки, Линдси улеглась у Роба на диване все в той же юбке, приходя в себя после дневного веселья. После вручения ей приза началась жарка рыбы на гриле и во фритюре. Но на ее добычу это не распространилось: ее победная форель лежала в морозильнике в «Ленивом лосе». Они ели рыбу, кукурузу в початках и печеную картошку, а завершился день соревнованием по гребле на каноэ. Она уговорила Роба грести с ней в паре, и они позорно отстали – что было неудивительно, поскольку раньше она ни разу не садилась в каноэ, но все равно участвовать было весело, и они хотя бы не оказались последними. Эта честь досталась Бернарду и миссис Биксби, которые, по слухам, остановились на дальнем берегу, чтобы пообниматься.
– Вот это день! – со вздохом сказала она Робу, который вышел из кухни с открытой бутылкой вина и двумя бокалами. Это зрелище застигло ее врасплох. – Ну надо же, мистер Коултер! А я и не знала, что ты знаток вин.
– Я в них не разбираюсь, – ответил он. – Элеонор подарила мне это вино на Рождество в честь того, что я стал одним из предпринимателей Лосиного Ручья. Мне кажется, сейчас подходящий момент его открыть, чтобы отметить твою победу.
Он сел рядом с ней и налил в бокалы белое вино. Она снова вздохнула:
– Жаль, что тетя Милли не видела ту рыбу.
– И мне, – согласился он, поднимая бокал. – За Милли.
Линдси не могла бы придумать более подходящего тоста.
Она чокнулась с Робом и сделала небольшой глоток.
– Может, это прозвучит глупо, – призналась она, – но из-за рыбы у меня такое чувство, что я стала к ней ближе.
– Это не глупо, – сказал он и, наклоняясь к ней, нежно поцеловал.
– Скорее бы посмотреть снимки! – Конечно, Элеонор сделала массу фотографий: Линдси с ее рыбой, Линдси и Роб с ее рыбой, Линдси с кубком – и, наконец, просто кубок и рыба на причале. – Знаешь, о чем я подумала? В последнем альбоме Милли остались пустые страницы. Как ты думаешь, она не обиделась бы, если бы я добавила туда мои снимки с рыбой?
Улыбка Роба согрела ее – и он снова наклонился, чтобы ее поцеловать.
– Думаю, она была бы очень рада, Эбби.
– Я знаю, что рыба Милли выставлена в гостинице «Гризли». А что ты посоветуешь мне сделать с моей?
– Если хочешь, я могу заказать чучело и повесить его в станции проката.
Линдси эта идея привела в восторг.
– Вот здорово! Чудесная дань уважения Милли. И потом, люди всегда смогут на нее смотреть. – Она весело рассмеялась и добавила: – Вот уж не думала, что можно так радоваться из-за чучела рыбы.
Роб поставил бокал и, наклонив голову, адресовал ей весьма выразительный взгляд.
– А я знаю, что тебя может порадовать еще больше.
От этих слов она начала таять, словно политый карамелью пломбир, ощущая желание всем своим телом. Если честно, то во время всех добропорядочных развлечений и волнений по поводу выловленной рыбы она не переставала его хотеть. Весь день – и очень сильно.
Так что она без колебаний поставила бокал и придвинулась ближе к Робу. Встав на колени, она навалилась на него, заставив откинуться на подушки. Переполненная страстью, она поддалась желанию потереться об него грудью, прижаться к туго натянувшимся джинсам. Ее движениями управлял древний инстинкт. О да! Это было гораздо приятнее, чем разговоры о рыбе.
– Черт! Как же мне нравится, когда ты такая!
Он перемежал эти слова поцелуями, крепче прижимая ее к себе.
– Какая? – шепотом спросила она.
– Агрессивная.
Он тихо засмеялся, а глаза его потемнели от страсти.
– И мне нравится, когда я тоже агрессивный, – добавил он. – Просто с тобой мне нравится все.
– Я хочу кое о чем тебя спросить.
Он вздохнул и устало сказал:
– Если про наколку, то забудь.
– Нет, не про это! – возразила она, шутливо хлопнув его по груди, и сразу же задала мучивший ее вопрос. Несмотря на найденное ею письмо, в последние пару дней мысли о Джине ее не слишком занимали. Вопрос касался только его… и ее. – Если бы ты шел ко мне ужинать, а я открыла бы дверь только в переднике и игривых туфельках, готовая на тебя наброситься, то что бы ты подумал?
Он моргнул – и на его лице еще ярче отразилась страсть.
– Что бы я подумал? Что мне чертовски везет!
Она не удержалась и в ответ снова его поцеловала. Когда поцелуй окончился, он сказал:
– Но вопрос был странный. Так… почему?
Когда-то она приняла решение не допустить, чтобы Роб узнал, как произошел ее разрыв с Гарретом, но с тех пор все изменилось. Сначала она хотела просто все объяснить – но показать было бы проще. И, продолжая лежать на нем, она спросила:
– У тебя есть компьютер с доступом в Интернет?
С вполне понятным недоумением он медленно кивнул:
– Я редко им пользуюсь – в основном для отправки счетов… но – да.
– Где он?
Роб указал на старинный секретер в углу.
– А зачем?
Не отвечая, она встала и прошла к секретеру. Подняв крышку, она обнаружила там ноутбук и, открыв его, включила.
– Иди сюда, – позвала она.
– Э… А разве у нас тут не было дела? Я собирался тебя раздеть и… Ты не забыла?
– Извини, – сказала она, – но мне надо кое-что тебе показать. Мне… это важно.
Щелкая мышкой по кнопкам браузера, она услышала, как Роб встает, тихо ворча:
– Не знаю, почему тебе понадобилось показывать мне это сейчас, но ладно. Скажу моему члену, чтобы он пару часов отдохнул – пошел бы выпить пива, что ли.
Она невольно улыбнулась его соленому юморку. Но ее улыбка моментально поблекла, когда поисковая система показала ей, как велик выбор сайтов, на которых вывешено это ужасное фото с передничком. Она была уверена, что оно уже сошло с первых страниц, но все равно осталось – и, наверное, провисит так до скончания времен, поэтому любой сможет его увидеть. Роб остановился у нее за спиной как раз в тот момент, когда она открыла один из сайтов со сплетнями и там возникла фотография, которая заняла почти всю страницу.
– Что это? – спросил Роб, но в следующую секунду, присмотревшись, сказал: – Черт, это ты. А это… Гаррет?
Когда он посмотрел на нее, ища подтверждения, она кивнула – и успела увидеть в его глазах сочувствие. А потом он снова повернулся к экрану.
Указывая на пятно у Гаррета на лице, Роб спросил:
– А это что? Кровь?
– О, Боже – нет! Но там была клубника и глазурь.
Роб еще минуту молча рассматривал снимок, а потом снова повернулся к Линдси.
– Что он сделал такое, что заставило тебя швырнуть это в него?
Она судорожно сглотнула. Эта часть истории была для нее особенно неприятной: ей пришлось снова вернуться в прошлое, ощутить все слишком остро. Но она сознавала, что ее история ни в какое сравнение не идет с той, которой Роб поделился с ней накануне ночью, так что она заставила себя ответить:
– Он сказал, что я не та женщина, на которой он хотел бы жениться. Он сказал, что я занята только собой, что я слишком капризная и слишком много говорю.
– О! Черт! – Его взгляд изменился: похоже, он переживал за нее. – Мне очень жаль, моя хорошая. Вот так вы и расстались?
Она кивнула, и он поежился.
– Я хотела устроить ему нечто особенное, игривое и раскованное, – объяснила она, – а он меня унизил и ранил. Я не чувствовала себя настолько униженной, с тех пор как… да никогда, наверное. Он заставил меня почувствовать себя вульгарной дурой. – Тут она рассказала Робу о мойщике окон и «Патруле Чи-Таун» и о крахе всей своей привычной жизни.
И хотя это не шло ни в какое сравнение с тем, как когда-то лишили нормальной жизни самого Роба, она была уверена, что он ее поймет. И невольно порадовалась тому, как гневно потемнели глаза Роба.
– Сначала я не хотела тебе рассказывать об этом, потому что это ужасно унизительно, – объяснила она между поцелуями, – но теперь… Теперь мне это было необходимо, понимаешь?
Роб наклонился, прижавшись лбом к ее лбу, и тихо ответил:
– Да, понимаю.
– Надеюсь, твой член ушел не очень далеко? – добавила она, с надеждой глядя ему в глаза. У Роба вырвался тихий смешок.
– Нет, моя хорошая. Я просто тебя дразнил. Он и не подумает уходить, пока у него есть надежда подобраться к тебе ближе.
– Он мне нравится! – заявила она.
– Это у вас взаимно.
С этими словами Роб подхватил ее под попку и приподнял. Она инстинктивно обхватила его бедра ногами. Продолжая ее целовать, он отнес ее к дивану и уложил, явно готовясь вернуться к тому месту, на котором они остановились.
Но на секунду он остановился, оглянулся на компьютер – а потом посмотрел ей в глаза.
– Имей в виду, Эбби: для меня ты в любое время можешь устраивать что-нибудь раскованное.
В понедельник он работал у Стива Фишера, а Линдси помогала убираться после фестиваля, отвечала на комментарии в блоге и написала новый пост о том, каким чудесным вышел праздник. И, благодаря Элеонор, она смогла включить в сообщение даже яркую новенькую цифровую фотографию, на которой она была изображена со своей победной рыбой. Все снимки получились отлично, так что она планировала в какой-нибудь из ближайших дней заняться перенесением своих впечатлений в альбом тети Милли.
Она съела ленч с Карлой и Элеонор в «Прибрежном кафе», а потом они вместе перешли в «Ленивый лось», где Карла смешала для них всех по коктейлю «Секс на пляже», от одного названия которого Элеонор хохотала до колик. А когда Линдси поделилась с приятельницами тем, что Роб собрался сделать с ее рыбой, они начали вздыхать так, словно он подарил ей десяток роз.
Вечером она купила стейков все в том же универмаге (помимо всего прочего, Бернард предлагал у себя и полный набор продуктов), и они с Робом приготовили их на гриле. Поев, они надели куртки и вывели Кинга на задний двор, где Роб снова и снова бросал ему старый желтый теннисный мяч, чтобы пес мог его приносить. Она обнаружила, что ей нравится смотреть на их игру просто потому, что привязанность Роба к собаке согревала ей сердце, несмотря на прохладные сумерки. Позже они умостились на диване и нашли на спутниковом канале старый кинофильм.
А когда фильм закончился и начались титры, Линдси с удивлением поймала себя на мысли: как это получилось? Как она оказалась в таком уютном и теплом доме с мужчиной, которому еще пару недель назад было противно даже на нее смотреть? Она приехала сюда, чтобы выкупить прокат лодок, а вместо этого влюбилась.
Конечно, в ближайшее время она говорить об этом Робу не собиралась. Безусловно, он открылся ей во многом, но она по-прежнему опасалась, что слово «любовь» его оттолкнет. Так что пока она держала свое радостное, счастливое ощущение влюбленности при себе и просто купалась в том наслаждении, которое оно ей давало.
– Я решил завтра после обеда не работать, – сказал он ей, выключая телевизор.
– Да?
– В этот уик-энд к Элеонор приедет много постояльцев, ведь в субботу начнется сезон проката каноэ. Так, может, до этого нам с тобой прокатиться на лодке одним, пока на озере нет массы народа? Хочешь?
А вот это действительно было похоже на десяток роз в исполнении Роба. Романтичная, уединенная прогулка на каноэ.
– Очень! – ответила она взволнованным шепотом.
А потом они поднялись наверх и начали неспешный и сладостный секс, который незаметно для них самих превратился в жаркий и торопливый, но в любом варианте он ей нравился. И она заснула у него в объятиях.
И вот уже наступил вторник, и она стала собираться на лодочную прогулку. Она заказала в кафе корзинку еды для пикника, но сначала проехала в универмаг, чтобы сделать кое-какие дела.
– Привет, милая! – сказал Бернард. – Ты у нас краше самой весны!
Она надела светло-желтый сарафан с аппликацией в виде ромашек по верхнему краю лифа и завершила ансамбль желтыми вьетнамками с шелковым цветком между пальцев.
– Спасибо, Бернард.
– Не похоже, чтобы ты сегодня собиралась покупать продукты. Помочь тебе что-то найти?
Она улыбнулась:
– У вас есть шлепанцы – особенно с блестками или прибамбасами?
– Не знаю точно, что такое «прибамбасы», милочка, но уже вижу, что ты собираешься скупить у меня всю обувь, – заявил он и молниеносно помчался куда-то со своей палкой.
Линдси приняла это за приглашение следовать за ним.
– У девушки слишком много обуви не бывает, Бернард, – серьезно напомнила она ему.
Через минуту они уже были в обувном отделе – и в следующем ряду за кедами Линдси углядела несколько пар украшенных бусинами шлепанцев, которые как раз и могли оказаться теми, какие ей были нужны. Для Лосиного Ручья они как раз подходили.
– О, вот это выглядит неплохо. Надо их примерить.
– Знаешь что? – сказал Бернард. – Если ты тут останешься, то мне, наверное, надо закупить обувь.
Если она тут останется? Гм! Этот вопрос ей задают уже не в первый раз.
Она приехала сюда, определенно не собираясь оставаться, это точно. Она рассматривала Лосиный Ручей только как временное убежище. Но теперь она нашла здесь друзей. Она помогала организовать фестиваль. Она поработала в прокате. И у нее есть любовник. Нет, не просто любовник. Мужчина, которого она любит.
Она пока не знала, куда все это приведет, но, почувствовав, что сейчас согласна вообще не возвращаться в Чикаго, она сказала:
– Может, и надо. – А потом, когда Бернард уже собрался уходить, она спросила: – Да, еще одно. У вас есть рамки для фотографий?
– Ну конечно! – Ткнув пальцем в сторону, он добавил: – Вон там, где лампы.
– А есть такие, куда можно вставить два снимка, один над другим?
Чтобы пояснить свою мысль, она запустила руку в свою соломенную сумочку – под цвет сарафана – и вытащила из нее две фотографии, которые накануне незаметно утащила из проката, пока Роб был занят фритюрницами и грилями. Она приложила их друг к другу, демонстрируя Бернарду свою идею.
– Гм! – произнес он, и Линдси поняла: ей, наконец, удалось найти нечто такое, чего у Бернарда не оказалось. – Не знаю, есть ли, – признался он, но тут же торжествующе поднял вверх указательный палец. – Но мы можем сделать заказ, ага!
– Отлично. Сколько надо будет ждать?
– Не знаю. Никогда раньше их не заказывал.
К тому моменту, когда она вышла к кассе с парой новеньких шлепанцев, украшенных разноцветными бусинами, Бернард уже достал каталог и смог показать ей немалый выбор подходящих рамок. Она выбрала простую раму из некрашеного дерева, которая очень хорошо подошла бы и к помещению проката/и к дому Роба, решив, что это станет наиболее подходящим подарком в честь начала первого сезона проката, когда Роб выступает в качестве владельца лодочной станции озера Спирит.
Оставив машину, шлепанцы и снимки в гостинице «Гризли», Линдси забрала у Мэри Бет корзинку с едой для пикника и пошла к причалу, где Роб уже готовил ярко-красное каноэ для их экскурсии.
– Привет! – сказала она с улыбкой.
Он ответно улыбнулся и окинул ее взглядом.
– Моя хорошая, ты похожа на солнышко. Но эта обувь для каноэ не годится. Неужели ты еще не выучила этот урок?
Уже привыкнув приспосабливаться к своему новому дому в глуши, Линдси ответила:
– Это не проблема.
Скинув босоножки, она бросила их в каноэ.
Роб тепло ей улыбнулся. Линдси и до этого была хороша, но теперь, босая, с перламутрово-розовыми ноготками на ногах, она стала просто восхитительной.
– Пошли, Эбби, – сказал он. – Давай поплывем.
Он придержал каноэ у причала, пока Линдси осторожно в него забиралась и садилась, а потом присоединился к ней, оттолкнув лодку и вручив ей весло.
Начав грести одновременно с Линдси, Роб посмотрел на лесистые склоны, окружавшие озеро, наслаждаясь свежим воздухом и солнцем. Именно это он нашел здесь прошлым летом: природные красоты и чудесную женщину, которая захотела помочь ему заново построить жизнь. А теперь с ним была еще одна женщина – совсем другая, к которой он испытывал иные чувства. Он ни за что не смог бы предсказать такое, но вот теперь она сидит перед ним, с распущенными по плечам шоколадными волосами и с расправленной по сиденью юбкой сарафана, и безмятежно опускает весло в воду, и ему совершенно не хочется говорить ей, что она гребет неправильно и что лодка двигается вперед только благодаря его собственным усилиям.
– Мне это нравится, – сказала она, повернув к нему голову. – Тут только мы. Такая тишина!
– Мне тоже.
В конце прошлой осени он обнаружил, что успокаивается, в одиночестве выходя на каноэ на озеро. Когда он плыл по зеркальной поверхности в сумерках, ему казалось, что он начинает ощущать Бога.
Но этой весной у него не находилось времени, чтобы плавать одному – до сегодняшнего дня. И на этот раз он решил взять с собой Линдси. Это не то же самое, что быть одному, но ему начало казаться, что одиночество – это не всегда хорошо. Было очень приятно разделить его с ней.
Он догреб до Туманного острова, причалив к песчаному участку, на котором нельзя было повредить днище каноэ и где легко было выйти на берег. Ему понравилось, что Линдси, не колеблясь, шагнула на прохладный влажный песок босыми ногами и прошла к тому месту, где начинались деревья и трава. Он пошел за ней с корзинкой, приготовленной для пикника, и разостлал на земле клетчатую скатерть.
Они ели сандвичи с куриным салатом, картофельный салат и виноград – и разговаривали… обо всем на свете.
Он еще немного рассказал ей о том, как рос. Без гадких подробностей, просто в общих чертах. Он признался, что до встречи с Милли жизнь казалась ему чем-то, что приходится выносить: до того, как он попал сюда, он не представлял, что в жизни могут быть радости.
– И может, странно говорить, что я был счастлив, просто живя один в доме и работая, но это было так. То есть… и есть так, – поправился он. – Хотя… в последнее время я не против того, чтобы иметь компанию.
Они говорили о музыке и книгах, и он объяснил, что когда человек бывает один столько, сколько он, такие моменты становятся важными – превращаются в способ связи с миром.
– Я начал читать в тюрьме, – сказал он, отмечая про себя, как странно звучат эти слова. Он еще не привык к тому, что она знает это про него. Но ему было приятно, что теперь есть человек, хотя бы один человек, с которым он может быть откровенным. – Я не мог оставить себе те книги, – объяснил он, – но я составил список того, что мне понравилось из прочитанного, и потом купил себе эти книги.
– Не могу себе представить, – проговорила она тихо, грустно и задумчиво, – не могу себе представить, каково там было.
Теперь они лежали на скатерти – и между ними стояла плетеная корзинка. Он лег на бок так, чтобы смотреть в небо. Ему хотелось говорить, хотелось ей рассказывать, но все равно ему было трудно это делать: слишком крепко въелось во все клеймо стыда, несмотря на то, что она поверила в его невиновность.
– Там было холодно… – сказал он. – Не в смысле температуры, а в смысле атмосферы. Жестко. Серо. Сейчас я ценю возможность быть на природе так, как никогда раньше. Я замечаю все – деревья, облака, смену времен года. Я вижу так, как не видел никогда: стараюсь ничего не упустить, ни единого дня – потому что уже упустил ужасно много.
– Там… было очень страшно?
Он закрыл глаза. Ему не хотелось возвращаться мыслями туда – но ради Линдси он готов был ненадолго это сделать.
– Да, – сказал он, наконец. – Я ведь сел в восемнадцать. Единственное, что меня спасло, был мой сокамерник, Гленн. Он был старше, за сорок. Он сидел уже давно, но он был хорошим человеком, хорошим другом. Он научил меня, как держать себя, чтобы выжить в тюремной среде. Мне… пришлось научиться быть страшным. Ты… либо пугаешь других, либо боишься сам, понимаешь?
Она кивнула, хотя Роб усомнился в том, что она действительно понимает.
– Это стоило мне срока. Меня не освободили досрочно из-за плохого поведения. Но комиссия по досрочному освобождению не могла знать, что мне пришлось быть таким, чтобы держаться, чтобы меня не трогали. Мне пришлось надеть такую маску. Она меня оберегала.
