Текст книги "Больница неизлечимо помешанных"
Автор книги: Томазо Гарцони
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
Молитва к богу Фабулану
за помешанных шутов
[1] Эти люди, о баснословящий бог, подлинные гнатоны,[397]397
Имя парасита в «Евнухе» Теренция, ставшее нарицательным.
[Закрыть] друзья и причастники твоего имени во всю свою жизнь, так как они не хранят в сердце и не носят на языке ничего, кроме побасок и присказок, кои от тебя происходят и, насажденные в них, так укореняются, что эти люди являют себя детьми и истою отраслью великого бога Фабулана; посему прилично твоему божеству, славному у царя вселенной, позаботиться о твоих дорогих друзьях и почитать их тебе препорученными, так чтоб они уразумели, что без тебя не молвили бы ничего сколько-нибудь остроумного и любезного. [2] Итак, окажи им подобающее покровительство и поступай так, чтобы к твоему алтарю, что в Тиринфе,[398]398
Смешливость тиринфян упомянута выше, XXI. 10; алтарь Фабулана в этом городе – изобретение Гарцони.
[Закрыть] они могли принести Попа Арлотто, отпечатанного на пергаменте большими буквами,[399]399
Пергамент предназначался для роскошных изданий, а никак не для простонародных фацеций Попа Арлотто.
[Закрыть] дабы это подношение и дар, тебе приносимый, вполне соответствовал их учтивому и щедрому благодетелю.
Рассуждение XXII
О безумцах веселых, приятных, остроумных и благодушных
[1] Эти отличаются от беспримесных шутов тем, что шуты во всякий час, без правила, без меры и без разбора, всегда готовы сказать и учинить всякое распущенное шутовство, эти же остроумцы, помимо того, что в словах и делах не впадают в такие крайности, блюдут некое приличие и благопристойность во всем, и их сердечная веселость выказывается куда умеренней, чем веселость шутов, во всем и всюду разнузданная. [2] Эти вообще богаты на веселые замечания, изящные рассказы, забавные остроты, потешные присловья, изысканные выдумки, и даже во внешности являют всем природу отменно покладистую, любезную, мягкую, обходительную и уступчивую.
[3] Марк Туллий в письме к брату Квинту утверждает, что таков был Секст Невий,[400]400
П. Керки (Garzoni 1993, 328) считает, что Гарцони хотел назвать Гнея Невия, комедиографа, упоминаемого Цицероном (Cic. Brut. 19. 76), а в особенности – Авлом Геллием, который хвалит его остроумие. Трудно сказать, на какое место Авла Геллия ссылается Керки: он упоминает 34-ю главу первой книги (эта ссылка опрометчиво воспроизведена в английском переводе: Garzoni 2009, 149), но первая книга «Аттических ночей» кончается 26-й главой; если же речь идет об автоэпитафии Невия (Geli. ΝΑ. 24), то и там Геллий говорит лишь о его высокомерии. По тщательной проверке нигде в «Аттических ночах» не обнаруживается похвал остроумию Невия. С. Барелли (Garzoni 2004, 125) справедливо указывает на Секста Невия – персонажа цицероновской речи «За Публия Квинкция»: в Piazza, disc. СХШ (Garzoni 1605, 796), снова упоминается Секст Невий, глашатай (Piazzaro ò Trombetta), который вел себя шутовски, и это в точности соответствует характеристике у Цицерона, который называет его scurra и praeco (Cic. Quinct. 3. 11).
[Закрыть] а во второй книге своих «Законов» относит к остроумцам древнего поэта Аристофана.[401]401
Cic. Leg. II. 15. 37.
[Закрыть] [4] Гораций в первой книге своих «Сатир» приписывает остроумие поэту Луцилию, говоря:
[5] В недавние времена слыл отменным остроумцем Поп Арлотто, чьи изречения и остроты, попавшие в печать, показывают, какую ценность имел его ум в этом роде помешательства. [6] И ныне в Риме и при главных княжеских дворах нет недостатка в безумцах этого разряда: весьма многие придворные подвизаются в этом сумасбродстве больше, чем во всем остальном, ибо это удобное средство снискать благосклонность государей, государынь и дам, иногда пленяющихся скорее какой-нибудь остроумной и смехотворной историйкой, чем долгим ухаживаньем тех надоедчиков, которые, догадавшись о своих ошибках, то и дело запевают: «О шаг бесцельный, помысел неверный».[403]403
Вольная отсылка к Петрарке (Canzoniere. 161. 1): «О шаг бесцельный, помысел туманный».
[Закрыть]
[7] Пример, показывающий это, – мессер Бернардино из Беневента,[404]404
Бернардино из Беневенто неизвестен, как и упоминаемый ниже Андреа Померано.
[Закрыть] который, служа при дворе одного великого итальянского государя, снискал благосклонность прекраснейшей дамы одним лишь изящным словцом: когда она сказала, что в ее комнатах очень жарко, он остроумно отвечал с удивленным видом: «Как же так, синьора, если из Беневента не может выйти ничего, кроме отменной прохлады!»[405]405
Обыгрывается созвучие Benevento с bene, «хорошо», и vento, «ветер».
[Закрыть]
[8] Другой придворный, нарицаемый мессером Андреа Померано, служа при дворе Франциска Первого, короля Франции, прекрасной внезапной выдумкой вмиг снискал благосклонность своего владыки: а именно, когда двор пребывал в сомнении, с какой стороны Карл Пятый нападет на Французское королевство, и одни говорили, что от Марселя, другие – что от Наварры, иные – от Прованса, и кто называл одно место, кто другое, этот человек сказал в присутствии многих и самого короля, который его слышал, что необходимо паче всякого другого места укрепить Лангедок, ибо хищный орел, чаятельно, накинется скорее на эти края, чем на какие-то иные.[406]406
Хищный орел (символ Габсбургов) нападет на Лангедок (Lingua d’Occa), потому что его название напоминает слово «гусь» (оса).
[Закрыть] А о мессере Николетто из Орвьето[407]407
Придворный Льва X, упоминаемый также в «Придворном» Кастильоне (II. 66).
[Закрыть] рассказывают, что, служа при дворе папы Льва, учтивейшего понтифика, он однажды всего четырьмя словами навсегда снискал благосклонность Его Святейшества: когда они однажды вели беседу об одном вакантном бенефиции, коего домогался кто-то из семейства Вителли, которому он мог достаться, Николетто остроумно сказал: «Святой отец, уместно было бы наделить им Вителло, ибо ближе него родни нет», играя со словом «вакантный», словно бы оно происходило от «коровы» (vacca), то есть матери теленка (vitello).
[9] Развеселые безумцы такого разряда занимают в Больнице палату, пред которой выставлен образ бога Вакха,[408]408
Источник эпитетов Вакха – Gir. De deis. VIII (Giraldi 1548, 372—401).
[Закрыть] особливого покровителя подобных полоумных. [10] Поэтому весело приветствуем его, как доброго их друга, нижеследующей молитвой.
Молитва к богу Вакху
за безумцев веселых, приятных, остроумных и благодушных
[1] Добрый день и добрый год, отец Либер! Да будет все веселье мира с тобою, дорогой мой бог, пусть поднимется за тебя тост с мускателем или верначчей, о сладчайший Лиэй! Сохрани и защити эту веселую коллегию, тебе посвященную. [2] Смотри, как все они ждут того веселья, которым были наделены вакханки, тобой обуянные, когда по своей воле следовали за тобою к счастливым индийским подвигам: возвращаясь оттуда с победой, ты был первым, кто в морском триумфе, тобою открытом,[409]409
Джиральди говорит, что Вакх первым справил триумф (Giraldi 1548, 380), но все-таки не «морской» (trionfo navale). Индийский слон напоминает, что триумф Вакха знаменовал окончание индийского похода.
[Закрыть] носил царскую диадему, восседая на индийском слоне. [3] Итак, если ты остаешься их другом, каким всегда был, в согласии с естеством, которое тебя к ним клонит, они не удовольствуются звать тебя Биматер, затем что ты чудесным образом имел в мире двух матерей, Семелу и Юпитера; или Сатумитер,[410]410
Буквально «порожденный дважды»; эпитет не встречается у Джиральди.
[Закрыть] поскольку ты сначала пребывал в ее чреве, а потом – в его чреслах; или Нисей, от пещеры Нисы, Аний,[411]411
Anio, у Джиральди – Anthias.
[Закрыть] от Аонии, Тионтий,[412]412
Tionte, у Джиральди – Thyoneus.
[Закрыть] от Тионы, Никталий, оттого, что тебя чтут и славят ночью, Митрофор, оттого, что носишь митру на голове, Орей, от горы, где приносят тебе жертвы, Бассарей, от долгой ризы, которою ты облекаешься до самых пят, Дифирамб, Леней и Брисей, Осирид и Бромий; но они желают дать тебе греческое имя Евтрапела,[413]413
Имя, означающее «находчивый, остроумный»; как эпитет Вакха не встречается у Джиральди.
[Закрыть] так как ты любимец безумцев веселых, приятных и остроумных; и к тирсу, который ты носишь в руке, они хотят прибавить кубок романеи, благодаря которому ты, когда примется тебя искать такая добрая компания, сможешь с ними сладить.
Рассуждение XXIII
О помешанных своенравных и исступленных
[1] Своенравие есть вид помешательства, происходящий от причудливого расположенья в голове у тех, коих обыкновенно называют помешанными своенравными и исступленными; как представляется, этот разряд помешательства, разжигаемого гневом и непостоянством человеческим, состоит в перемене мыслей и действий, которая разрешается наконец во что-нибудь своенравное и прихотливое, в полном соответствии с таким состоянием духа. [2] Такая природа у всех тех, кто склонен к гневу и легко потом унимается; так, поэт Гораций показывает себя своенравным безумцем, когда говорит:
и поэт Авсоний, по его свидетельству, был своенравный безумец, ибо вымолвил о себе такие стихи:
[3] По этой причине Котид, царь Фракии (если не лжет Целий), зная свою своенравную и исступленную натуру и сколь он порывист и несдержан, однажды, когда были ему подарены некие прекрасные чаши, отменной работы и оттого весьма ему дорогие, раздумывая о том, сколь они хрупки, хотя и драгоценны, по тщательном размышлении разбил их все, ибо, если бы их разбили его рабы и слуги, он бы непременно в этом исступлении и порыве им жестоко отомстил.[416]416
О царе Котисе (у Гарцони – Cotidi): Textor 1566, 1166; Cael. Lect. XII. 52 (Caelius 1517, 652).
[Закрыть]
[4] Такую природу придал божественный Ариосто горделивому Родомонту, ибо он, как своенравный и исступленный, отзывался дурно обо всем женском поле, когда прекрасная Дораличе вынесла решение против него, и при виде одной лишь Изабеллы, казалось, отступился от своего мнения, не признавая иного блага, кроме ее красоты и изящества.[417]417
Ariosto. Or. Fur. XXVII. 117—121; XXIX. 3—12.
[Закрыть]
[5] В наши дни великое своенравие выказал некий Клавдио из Сало,[418]418
На западном берегу озера Гарда.
[Закрыть] который, имея дом в деревне, доставшийся ему в наследство от отца, однажды решил придать всей постройке вид голубятни, но через несколько дней пришла ему прихоть сделать из нее твердыню, окруженную бастионами, со рвами и укрытиями, наподобие крепости; едва с этим было кончено, его расположение переменилось, и он велел срыть ее до основания, разбив на этом месте садик с прекрасными апельсинами, когда же они подросли до порядочной высоты, однажды из каприза велел выкорчевать их все, говоря, что лучше тут будет капустное поле, и так его дом сделался наконец огородом с белокочанной капустой.
[6] Примечателен в наши дни и причудливый нрав некоего Дзанфардино, который, будучи избран на некую должность в ту пору, когда кукушки считались попугаями[419]419
Ср.: Прол. 6.
[Закрыть] (хотя и ныне можно видеть, какие остроумные сужденья отпускают их преемники), приняв державу, начал продавать стада коров, покупать гусей, разорять сады, чтобы устраивать птичьи дворы, в защиту своей причудливости приводя тот довод, что от гуся получается перо, коим набивают подушки и тюфяки, нужда в которых больше, нежели в мясе, плодах и сыре.
[7] Есть еще один, кого люди зовут Скаринцо, нрава не менее причудливого; он снес виноградную перголу, прекраснейшую и полезнейшую, только ради того, чтобы сделать пустейшую перспективу для своего дурацкого удовлетворения, и когда ему нечем больше было заняться, засыпал нужник и заменял его урыльником, или разорял сад, чтобы сделать внутренний двор, или рушил портик, чтобы сделать вольер для кроликов.
[8] Славней всего своенравие одного пьячентинца, который швырял в море золотые монеты, забавляясь их подпрыгиванием, как дети делают, и так был увлечен этой блажью, что не разумел ущерба от своенравной спеси, засевшей у него в мозгу.
[9] Своенравней всех своенравных был один кремонец, который однажды, одетый в докторскую тогу претексту, услышав барабанщика, весьма скверно игравшего на своем инструменте, спустился и, взяв в руки барабан, звучно в него ударил и в своей стеснительной ризе удалился на площадь с барабанным боем, увлекая за собою ватаги детей и общие взоры, и всякий помирал со смеху над его безрассудством. Еще славней, однако, другая выходка, учиненная человеком по прозвищу Московит,[420]420
Шуточное прозвище, основанное на сближении Moscovita и mosca, «муха».
[Закрыть] который, собираясь держать погребальную речь перед гражданами Браччано по случаю смерти одного доктора, вскочил на кафедру с поразительной порывистостью, облаченный в полный воинский доспех, взял копье наперевес и громовым голосом изрек следующее: «Кто дерзнет сказать, что этот доктор умер доброй смертью и что Парка имела причину пресечь нить его жизни, того я вызываю сразиться со мной и с этим копьем в руке желаю биться с ним до смерти прямо на этой кафедре!»
[10] Приведу еще пример на потеху толпе: был некий Николо из Монте Фрустоне,[421]421
Место не идентифицируется.
[Закрыть] полный такого своенравия, что однажды на берегу По отцепил одну из тех мельниц, что стоят скованные в воде,[422]422
Речь о плавучих мельницах, широко использовавшихся в паданской области.
[Закрыть] покамест мельники были далеко; мельница пустилась по течению, а он следовал за ней на лодочке от Стеллаты до Франколино,[423]423
Два городка на По, близ Феррары.
[Закрыть] где вытянул ее на берег, почти совсем разбитую и разломанную, решил вырыть большую яму, чтобы ее погрести, и заплатил двенадцати старухам, чтобы оплакивали ее, словно на похоронах, и произносили такие слова:
О мельница бедная, во Франколино погребенная,
Что ты учинила с Николо, чтоб уплыть от него?
Будем плакать от тоски, не имеючи муки.
О, прискорбны мы весьма, хлеб полезнее ума.
[11] Таковы своенравные безумцы, у коих в Больнице эмблемой Тисифона,[424]424
Источник сведений о Фуриях и Тисифоне в частности: Gir. De deis. VI (Giraldi 1548, 287—297).
[Закрыть] ибо она – богиня их нрава, а посему преклонимся перед нею, дабы призвать ее этим людям на помощь, с нижеследующей молитвой.
Молитва к Тисифоне
за помешанных своенравных и исступленных
[1] О жестокая (dira) на небе, исступленная (furiosa) на земле, Евменида в преисподней,[425]425
Отсылка к трем именам одних и тех же божеств: Диры (см.: Verg. Aen. IV. 473; VIII. 701; XII. 845; Stat. Theb. XI. 106; Giraldi 1548, 292), Фурии, Евмениды. Сервий (Serv. Aen. IV. 609) говорит, что «Диры» на небе, «Фурии» на земле, «Эвмениды» в преисподней, но поэты смешивают эти три имени.
[Закрыть] великая дочь Ночи и Ахеронта! отведи хоть немного твои прихотливые исступленья от этих людей – ибо они, к несчастью, иногда своенравны и исступленны – если хочешь, чтобы во храм, коим ты обладаешь в Афинах, они принесли тайком пару любезных голубков, которые тысячу раз были тебе обещаны, дабы показать миру, что своенравные медведи, привлеченные твоей благосклонностью, как лакомым медом, иной раз превращаются в ягнят.
Рассуждение XXIV
О безумцах разъяренных, озверелых, нуждающихся в путах и цепях [426]426
На ту же тему и с повторяющимися примерами: Teatro, disc. LII (Garzoni 1993, 231—233).
[Закрыть]
[1] Средь племени помешанных нет ничего невыносимее тех, кого мы называем безумцами разъяренными и озверелыми, ибо расположение их ума столь ярое и необузданное, что надобно бежать от них, как от неистовства неудержимых и проклятых зверей. Они безумны не только против других, вредя со зверством, в них царящим, но и на себя самих обращают ярость, увлекающую их мозг ко всякому роду зла, какой только можно помыслить.
[2] Древнего Геркулеса изображают поглощенным этою яростью: облекшись туникой кентавра Несса, от нестерпимой боли он ринулся в пламень горы Эты, почему Клавдиан говорит:
[3] Охваченным такою же яростью выводит Овидий в XIII книге «Метаморфоз» Аякса, сына Теламона, из-за приговора, вынесенного греками, согласно которому оружие Ахилла надлежит отдать Улиссу, а не ему.[428]428
Textor 1566, 567, с цитатой Ov. Metam. XIII. 384. В Teatro Гарцони цитирует «Метаморфозы» в итальянском переводе Джованни Андреа Ангвиллары (Garzoni 1993, 232).
[Закрыть] [4] Ариосто же великолепно описывает безумную ярость Роланда, особливо в двух строфах: первая та, где говорится:
[5] И вторая, где говорится:
[6] Вот почему, как описывается в другом месте, когда Астольф хотел его вылечить, пришлось связать его множеством веревок,[431]431
Or. Fur. XXXIX. 54—55.
[Закрыть] как цепного помешанного, каким он сделался.
[7] Афамант, сын Эола, описан у Овидия столь остервенелым и разъяренным, что в этом неистовом состоянии он убил собственного сына, по имени Леарх; вот стихи Овидия в VI книге «Фастов»:
[8] О Камбисе сказывает Геродот, что, надругавшись над египетским богом по имени Апис, он после этого впал в такое неистовство, что сначала, понукаемый Фуриями, истребил почти все свое семейство, а потом, обратив ярость на себя, в безумии убил себя самого.[433]433
Textor 1566, 508; Hdt. III. 27—38, 61—66.
[Закрыть]
[9] Проперций в третьей книге помещает среди разъяренных помешанных Алкмеона, сына Амфиарая и Еврифилы, который, убив свою мать, был приведен и понужден неподвижными воображениями к этому роду помешательства; поэтому о нем говорится:
[10] Лукан в первой книге к помешанным этого рода причисляет и некоего Пенфея, который, как пренебрегавший божеством Вакха, был им наказан, сделавшись неистовым и безумным, как зверь, почему говорится:
[11] Об Оресте, сыне Агамемнона и Клитемнестры, Целий пишет, что, после убийства матери впав в исступленье, он разодрал все свои одежды и изгрыз себе один палец, вследствие чего у Павла Мануция явилась пословица ткать плащ Оресту[436]436
Adagia 1575, 1024; взято снова у Текстора (1566, 504—505), как и ссылка на Целия; см.: Cael. Lect. IX. 29 (Caelius 1517, 455).
[Закрыть] применительно к тому, кто делает подарок человеку, который в конце концов дурно им распорядится.
[12] В наше время великое помешательство сего рода охватило одного солдата из Бризигеллы,[437]437
Из Бризигеллы, близ Фаэнцы, происходили наемники, составлявшие ядро войска герцога Урбинского.
[Закрыть] который, впав в исступление от любви к фаэнтинской девице, в один присест съел доспешную рукавицу и нагрудник, ибо эта неистовая блажь так далеко проникла ему в мозг, что не давала отличить доспех от хлеба. Схож с ним был Камблет, царь Лидии, который (если не лжет Целий) однажды ночью, обуянный неистовством прожорливости, съел свою жену, бывшую подле него, и поутру нашед у себя во рту ее руку, сделался подлинно безумным, как цепной зверь.[438]438
Text. Off. VII. De variis virtutibus ac viciis: De gula, voracitate ac vinolentia (Textor 1566, 1261, без ссылки на Целия), Cael. Lect. IV. 11 (Caelius 1517, 172), Ath. X. 415c. Анекдот пересказан также в Piazza, disc. XCIV (Garzoni 1605, 692).
[Закрыть]
[13] Думаю, не будет неуместен пример Сантина из Вилла Франки,[439]439
Villa Franca, возможно, Виллафранка-ди-Форли, в нескольких милях от родины Гарцони.
[Закрыть] который, впав в исступление из-за околевших у него коровы и быка, пошел в хлев к соседу, где был осел и свинья с множеством поросят, и, влекомый исступлением, убил их всех и съел пол-осла, ни глотка при этом не выпив.
[14] Другой, прозываемый Маркионе, из Буффалоры[440]440
О Буффалоре см.: IX. 8. Маркионе — ломбардская форма имени Мелькиорре.
[Закрыть] под Миланом, будучи служкой одного приходского священника близ Варезе, по несчастью впал в это зверское расположение из-за одной свечи, украденной у него каким-то мошенником, и, преисполненный гнева, взбежал на колокольню и съел почти целиком язык колокола, доставив всей общине не меньше забавы, чем вреда, когда они о том известились.
[15] Пьетро Антонио из Валь-ди-Таро,[441]441
В Эмилианских Апеннинах.
[Закрыть] садовник по ремеслу, учинил кое-что посерьезнее, ибо, когда одно из его растений было попорчено ночью, как это случается, пришел в такой гнев и такое бешенство, что зубами пожрал тяпку, лопату и тачку для навоза, не в силах усмирить великий пыл, увлекавший его за пределы всякого рассудка к такому безумству.
[16] Схож с ним был Домениконе из Гвасталлы,[442]442
Город в долине По, недалеко от Реджо-нель-Эмилия.
[Закрыть] который, по несчастью найдя однажды утром грядку бобов попорченной, из-за этой малости пришел в такое безумие, что, решив никогда больше не пахать, сожрал соху, телегу и быков меньше чем за пять дней.
[17] Достаточно показано, что такие люди не без причины названы безумцами разъяренными, озверелыми, нуждающимися в путах и цепях. В Больнице перед их палатой выставлен эмблемою бог Марс,[443]443
Источник: Gir. De deis. X (Giraldi 1548, 436—444).
[Закрыть] ибо он разжигает их до такого причудливого расположения, какое у них в головах. [18] Потому прибегнем к нему как к богу, вздувающему огонь их безумия, дабы он бередил его по возможности умеренно и они в кратчайший срок излечились от такового помешательства.
Молитва к богу Марсу
за безумцев разъяренных, озверелых, нуждающихся в путах и цепях
[1] О старший сын Юпитера и Юноны, называемый то Марсом, то Мамертом, то Маворсом, поскольку ты переворачиваешь вверх дном великое,[444]444
Этимология Mavors от magna vertere, «переворачивать великое»; Giraldi 1548, 436; Cic. Nat. deor. II. 26. 67.
[Закрыть] то Марсом Мстителем, то богом Градивом, любезным братом богини Беллоны! Я прихожу препоручить тебе этих разъяренных и озверелых безумцев, в которых непрестанно возрастает их несмысленная блажь, дабы ты отвел свои жестокие влияния от их голов и они позволяли связать себя, как ягнята, на тот манер, как ты был с Венерою вместе связан Вулкановой сетью. [2] Итак, если помимо песнопений жрецов Салиев ты желаешь слышать волынку в своем храме и помимо волка и дятла, издревле тебе посвященных, хочешь видеть посвященною тебе лапу большого зверя, даруй некую надежду на исцеление этим несчастным, которые не упустят благоговейно принести тебе столько, сколько обещали.
Рассуждение XXV
О безумцах, хватающих через край, или безумцах высшей пробы [445]445
Переводим так идиому di tre cotte, букв. «тройной варки».
[Закрыть]
[1] Обыкновенно неких людей называют именем безумцев, хватающих через край, или безумцев высшей пробы, когда в них обнаруживается веселость, доходящая до крайности, или некая бесшабашность и необыкновенная дерзость, побуждающая их говорить и совершать безумства, вполне согласные с присущим им расположением духа. [2] Это преимущественно люди пустые, по большей части наклонные к шутовству, отпускающие колкости для потехи и творящие всякие сумасбродства не ко времени, как те, кто, хотя на дворе Четыредесятница, ставит на ноги Карнавал, и в тощие дни так же, как в тучные, всегда готовы творить безумства, не взирая, как говорится, ни на время, ни на место, ни на лица, ни на тысячу других важных обстоятельств.
[3] Древний пример афинянина Дамасиппа,[446]446
Дамасипп не обнаруживается ни у Целия, ни у Текстора. Керки (Garzoni 1993, 338) считает, что это шут, упомянутый у Ювенала (Juv. VIII. 185—186). Мы бы для темы «Дамасипп и безумие» указали скорее на Hor. Sat. II. 3.
[Закрыть] прославленный Целием, может дать нам представление о великом безумце, хватающем через край, или безумце высшей пробы, ибо он столь был начинен помешательством, что, всегда веселый, привлекал общее внимание во всякую минуту, как маленький шут, и отчасти жестами, приличными обезьянке, отчасти смехом, подобающим бабуину, отчасти остротами, отчасти шутками и прочей болтовней развлекал публику часами, забавляясь иной раз невоздержно с теми, кто давал ему оплеуху, и отвечая им отменными колкостями.
[4] Можно сказать, что в наши дни Антонелло из Рубии[447]447
Возможно, Руббио, близ Бассано-дель-Граппа.
[Закрыть] попал в число безумцев, хватающих через край, ибо находился непрестанно в таком расположении духа, что казалось, в нем есть осиное гнездо, подстрекающее его устраивать комедии и карусели; так, однажды он был в присутствии вельможи весьма важного и, войдя в обычное помешательство, строил такие разнообразные гримасы, так хорошо изображал некоторых полоумных своего города, с такою серьезностью вдавался во все виды шутовства, что вельможа едва не умер со смеху.
[5] Тот, что звался Императором Болоньи (хотя он не столь общеизвестен), был полон того же хмеля. Знавшие его среди прочих проделок сказывают об одной удивительной: а именно, был он однажды заместителем некоего судьи, поручившего ему в свое отсутствие сделать какие-то объявления, прямо противоречащие народной свободе и его собственной и по этой причине всем ненавистные. Будучи безумцем, хватающим через край, он сам сыграл глашатая. Объявив все, что следовало, он сказал, что судья хорошо проводит время и что он услужил ему объявлением, и кто хочет следовать этому, пусть следует, что же до него, он не намерен следовать этому вовсе; и оставил весь свет хохотать, ибо люди уразумели, в каком прекрасном расположении он делал эти объявления.
[6] Еще один, прозванный в народе Ослиной Челюстью, был несомненно из того же племени, ибо, когда он был на службе у одного испанского рыцаря, весьма богатого, и тот однажды пригрозил снять у него голову, он, притворяясь, что не понимает (хотя отлично понял), пошел в конюшню, где было десять-двенадцать конских оголовий, и, принеся их хозяину, сказал, чтобы его милость сняла из них, сколько ей угодно, лишь бы позволила оставить ту, что с его вьючной лошади,[448]448
Испанец грозит слуге tornargli la capezza (исп. tornarle la cabeza, «снять с него голову»), a тот толкует capezza в смысле «узда».
[Закрыть] так что испанец поневоле рассмеялся от сего дурачества, и гнев его прошел, сменившись былой благосклонностью.
[7] Итак, подобные вышеупомянутым зовутся безумцами, хватающими через край, или безумцами высшей пробы, а в Больнице перед их палатой вывешен образ богини Волупии, или Волуптины,[449]449
Volupia и Voluptina на деле два разных божества: о первом см.: Giraldi 1548, 67, 77 (со ссылкой на Aug. Civ. IV. 8; Macr. Sat. I. 10. 7, и этимологией от voluptas), о втором, правильное имя которого – Volutina: Ibid., 70 (ср.: Aug. Civ. IV. 8; она следит за оболочкой колосьев, ее имя восходит к volvere).
[Закрыть] столь благоговейно почитавшейся у римлян, которую, по нашему обыкновению, мы призовем на помощь этим людям в нижеследующей молитве.
