Текст книги "Больница неизлечимо помешанных"
Автор книги: Томазо Гарцони
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
Молитва к богине Минерве
за помешанных френетических и делирийных
[1] К тебе, дева Тритония, достойно украшенная тысячью высоких эпитетов,[96]96
Источник эпитетов, перечисляемых Гарцони: Gir. De deis. XI (Giraldi 1548, 468—488). Имена в этом перечне, как в других подобных, часто искажены: Гарцони выбирает редкие эпитеты, которые страдают от его небрежности и от незнания типографа.
[Закрыть] каковы Итония, Линдия, Медузея,[97]97
У Джиральди – Nedusia (Giraldi 1548, 485).
[Закрыть] Иония, Скиллутия, Алкесия, Скирада, Элея, Пилетида, Полиада, Главкопида, Аттическая Дева, нареченная у греков Палладою, затем что, ополченная копьем, почитаешься богинею оружия,[98]98
Этимологические версии ем.: Giraldi 1548, 468.
[Закрыть] у латинян же Минервою, затем что подаешь правое наставленье нуждающимся в совете,[99]99
Традиционная этимология имени Minerva от monere, «увещевать, наставлять»; ср.: Giraldi 1548, 464.
[Закрыть] пылко воссылаю сии слабые мои мольбы: и если ты (как все о тебе думают) богиня мудрости, рожденная из Юпитерова мозга, небеспричинно названная Операрией, так как все мудрые деяния происходят с твоей помощью; названная Периной, что значит «крепкая», так как твой ум постоянен и крепок во всяком твоем суждении; всеми призываемая под именем Дедалы, что значит «хитроумная», так как ты матерь, наставница и владычица людского хитроумия: прошу тебя взять под свое попечение тех, кои, покинутые рассудком, оставленные разумом, к тебе, которая вся – рассудок и разум, прибегают через мое посредство. [2] Ты ведь знаешь, что всякая их речь выговорена с грубой Минервой,[100]100
Пословичное выражение: делать что-либо pingui (или crassa) Minerva значит делать неумело, безыскусно; «„с грубой Минервой“ (crassa Minerva) говорится о тех, кто берется за дело, которого не в силах исполнить», говорит Акрон в комментариях к Горацию (Hor. Sat. II. 2. 3). См.: Adagia 1575, 44.
[Закрыть] ибо они в таком буйстве и бреду, что положение их вообще почитается безнадежным. [3] Но ты избавь их ум от этого бреда, образумь это безумство, исцели это буйство, дабы с вновь обретенным остроумием, с вновь полученным рассудком, с вернувшимся домой благоразумием могли они восхвалять тебя, богиня, исток, начало и причина рассудка и благоразумия. [4] Теперь я не скажу тебе ничего больше, мудрейшая богиня, дабы не учила свинья Минерву,[101]101
Еще одна пословица; см.: Adagia 1575, 45.
[Закрыть] ибо тебя одной довольно, чтобы научить весь свет, и ты хранишь ключи науки, искусств, знаний и всякого разумения нашего. [5] Если ты удостоишь подать исцеление этим несчастным в святом храме твоем, узришь посвященную тебе тыкву, которая будет привешена у твоих ног в знак того, что ты дала разум этим помешанным, которые были пусты внутри, как тыква. [6] Пребывай в мире и спаси тех, кто нуждается в твоей помощи.
Рассуждение III
О помешанных меланхолических и диких [102]102
О них см. также: Teatro, disc. XLVIII (Garzoni 1993, 215—217).
[Закрыть]
[1] Самые прославленные врачи, и древние и современные, сходятся в том основополагающем заключении, что меланхолию должно рассматривать как род делирия без горячки, который происходит не от чего иного, как от избытка меланхолического сока, который захватывает обиталище ума: общее всем меланхоликам – мозг, расстроенный по природе или с их согласия, как говорит Альтомаре в седьмой главе своего «Врачебного искусства».[103]103
Источник всех ссылок в этом разделе – снова Альтомаре, cap. 7, De melancholia (Altomare 1561, 74), и снова за исключением Фернеллио Амбиано.
[Закрыть] [2] Таково же мнение Галена в третьей книге «О пораженных местах»; Гиппократа в шестой «Об общих недугах»; врача Павла в третьей книге, четырнадцатой главе; и Джованни Фернеллио Амбиано в трактате «О недугах и симптомах частей», где он высказывается так: Меланхолия есть расстройство ума, страдающие которым думают, говорят или совершают нелепости и вещи, весьма далекие от рассудка и благоразумия, и все это со страхом и унынием.[104]104
Pathologiae, lib. V, cap. 2 (Femel 1679, 403).
[Закрыть] Два последних признака Гиппократ рассматривает как верные и несомненные знаки меланхолического нрава.
[3] Но Донато Антонио д’Альтомаре, опираясь на суждение Галена во второй книге «О причинах симптомов», Аэция в особой главе «О меланхолии» и Траллиана в семнадцатой главе первой книги, доказывает, что у меланхоликов повреждено только воображение, а не мышление и не память, ибо они обманываются относительно увиденных вещей, где впадает в ошибку воображение, а не другие две силы. [4] Сходным образом все признают, что существуют разные виды меланхолического безумия, что сделается ясно по ходу этого сочинения, и среди многообразных проявлений сего сумасшествия описывают такое: у меланхоликов весьма мало мужества и смелости, они полны печали и боязни, не умея назвать им причины; они предаются плачу без меры; они стремятся к одиночеству; ненавидят людское общество; гнушаются увеселений и удовольствий какое-то время, а затем снова (как говорит Феодор Присциан[105]105
Феодор Присциан (конец IV—начало V в.), константинопольский врач, автор трактата по медицине (Rerum medicarum Libri IV).
[Закрыть] во второй книге своих «Врачебных тем») жалеют, что пренебрегали оными, и к ним возвращаются; они хотят смерти и иногда в самом деле ее добывают; эти признаки не всегда сходятся в одном человеке, но мучают иногда по отдельности, иногда все вместе; по этой причине мы находим несметные разновидности меланхолического помешательства, поскольку избыток сока[106]106
T. e. черной желчи, гумора, вызывающего меланхолию.
[Закрыть] действует на кого-то больше и безумит одного сильней, чем другого.
[5] Гален среди прочих в третьей книге «О пораженных местах» свидетельствует об одном человеке, который, думая, что сделался законченным глиняным горшком,[107]107
В Teatro, disc. XLVIII (Garzoni 1993, 216) – схожий анекдот о безумии человека, вообразившего себя стеклянным (ср. новеллу Сервантеса «Лиценциат Видриера»).
[Закрыть] сторонился перед всяким встречным, чтобы его не задели и не повредили. [6] Альтомаре в трактате «О лечении болезней человеческого тела» упоминает о двух других, один из которых, слыша крик петуха, подобно тому как тот бьет крыльями, махал руками, подражая петушиному пенью и хлопанью; другой, боясь, как бы Атлант, который, по словам поэтов, держит гору Олимп, утомленный и удрученный столь тяжким бременем, не сбросил ее с себя, а тогда его этою горою придавит, не мог стоять на месте и постоянно пятился назад, будто эта громада всегда нависала у него над головой.[108]108
Ср. поговорку «Атлас [держит] небо» (Atlas coelum), применяемую к тому, кто, ввязавшись в обширные и тягостные занятия, навлекает на себя злосчастья (Adagia 1575, 57).
[Закрыть] [7] Целий в двадцать шестой главе девятой книги среди таких безумных упоминает некоего Писандра,[109]109
Источник: Text. Off. IV. De homine: De furiosis ac maniacis (Textor 1566, 508). Тот же случай пересказан в Teatro, disc. LI (Garzoni 1993, 231).
[Закрыть] который, почитая себя умершим, весьма страшился встретить свою душу, которую считал смертельным врагом своего тела, и быть вынужденным иметь с нею дело, коль скоро она так скверно с ним обращалась и выказала такое вероломство, покинув его.
[8] Но что сказать о Николетто из Гаттии,[110]110
Место не идентифицируется.
[Закрыть] который, страдая этим мозговым недугом, однажды вообразил, что сделался фитилем в светильне, а потому хотел, чтобы всякий дунул на него спереди, сзади и с боков, боясь, как бы ему не сгореть без остатка? [9] Не менее дика соленая блажь[111]111
Соленая блажь (l’umor salso), возможно, названа так per contrarium, потому что ничего соленого (т. е. остроумного, изящного) в ней нет. См.: Garzoni 2004, 36.
[Закрыть] этого рода, отличавшая Тоньоло из Маростики,[112]112
Городок близ Бассано-дель-Граппа (провинция Виченца).
[Закрыть] который, утвердившись в фантазии, что превратился в заплату на подметке, дошел до самой Виченцы ягодицами по земле, придерживая ноги руками, из опасения, что какой-нибудь сапожник по дороге, чего доброго, прихватит им подошву. [10] И я полагаю, не менее груба блажь, пришедшая в голову Бертаццуоло из Нуволары,[113]113
Нуволара, возможно, Нуволера (провинция Брешиа). Гарцони играет на созвучии этого названия с глаголом annuvolare, «покрывать облаками, омрачать». Ср.: IX. 7; X. 6.
[Закрыть] который, с мозгом, вовсе отуманенным, вообразил, что сделался кьоджийской дыней, и принялся тыкать головой в нос то одному, то другому, крича, что никто его не покупает, потому что еще не август месяц. [11] Но кончу с помешательством этих несчастных, приведя подлинно смехотворный пример Петруччо из Прато, который, уверившись, что превратился в горчичное зерно,[114]114
В Teatro, disc. XLVIII (Garzoni 1993, 216), рассказывается о человеке, который, вообразив, что превратился в просяное зернышко, долго не выходил за порог из боязни, что куры его склюют.
[Закрыть] забрался с руками и ногами в чан с горчицей, выставленный бакалейщиком перед лавкой, и причинил убытка на восемь-десять дукатов этому бедняку, который и вообразить не мог ничего подобного.
[12] Среди этих меланхолических расположений врачи помещают вид безумия, названный у греков ликантропией, а у латинян – волчьим безумием, которое, по словам Альтомаре,[115]115
Cap. IX, De lupina insania (Altomare 1561, 96). О ликантропии см. также: Garzoni 1613, 668—670.
[Закрыть] нудит человека в феврале выйти ночью из дому, наподобие волка с воем блуждать вокруг могил, вытаскивать из них кости умерших и волочить их по дорогам, к великому страху и трепету всякого встречного. [13] Упомянутый автор говорит, что меланхолики этого рода отличаются бледным лицом, глазами сухими и ввалившимися, изнуренным видом, ни слезы миру не прольют; у них сухой язык и крайняя жажда, они страдают от чрезмерной скудости слюны; он также утверждает, что видел двоих, тяжко удрученных и измученных такой болезнью.
[14] Примечателен пример Форнаретто из Луго,[116]116
Городок близ Баньякавалло, родины Гарцони.
[Закрыть] который, страдая этим расстройством воображения и мышления (потому что относительно памяти[117]117
Перечислены три способности души, imaginazione, cogitativa, memoria (ср. выше, §3).
[Закрыть] нет общего согласия), пошел однажды ночью на еврейское кладбище, где недавно был погребен один старый еврей, проживший за восемьдесят лет и больше шести лет страдавший водянкой, и, взвалив тело себе на плечи, двинулся на площадь перед цитаделью, играя с ним, как с большим мячом, и крича: «Промах! подавай! бей! играй!», и мало-помалу разбудил всю округу, и по домам евреев, от одного к другому, пошел слух, что этот человек выкопал мессера Симоне (так звали умершего еврея), и составилась с их приходом поразительная синагога смеха,[118]118
Синагога, предвосхищающая название следующей книги Гарцони, напоминает о том, что дело происходит в гетто, а кроме того, означает «собрание»; ср. выражение «синагога толков» (sinagoga di romori) в смысле «место, где много народа говорит одновременно» (Garzoni 1605, 276).
[Закрыть] когда они увидели, что этот безумец орудует берцовой костью вместо биты и останками, полными бурды, вместо мяча, при каждом ударе выплескивая из них похлебку: это задало работы на две недели всей общине, чтобы только избавиться от смрада, а те, кто поприжимистей, готовы были заплатить карлино штрафа за то, что не отмывают площадь, лишь бы не впивать нешуточный аромат мессера Симоне.
[15] Такому племени принадлежат помешанные меланхолики и дикие, коим в Больнице отведена палата, похожая на пещеру Сивиллы Кумской,[119]119
См.: Verg. Aen. VI. 42—44. Уединенная пещера Сивиллы намекает на нелюдимость помешанных, энигматичность ее прорицаний – на темный и загадочный нрав меланхоликов. Уместно вспомнить Сивиллу, бывшую вожатаем Энея в преисподней, в начале книги о темных комнатах психики.
[Закрыть] а над ее дверью вывешено изображение Юпитера, которого, как покровителя подобных людей, мы призовем на помощь оным следующей молитвой.
Молитва к Юпитеру
за помешанных меланхолических и диких
[1] Эта ватага недужных, лишенная помощи и совета, поданного твоим божеством, через мое посредство прибегает к тебе, величайший сын Опы и Сатурна,[120]120
Источник следующего ряда эпитетов: Gir. De deis. II (Giraldi 1548, 101—156).
[Закрыть] брат и супруг царицы Юноны, справедливо нареченный Юпитером (Giove), ибо ты подаешь помощь (giovamento) нуждающимся; Наилучшим Величайшим ради бесконечной благости, с которой ты правишь вселенной; Сеятелем, Создателем, Высокогремящим, Царем богов, Владыкой мира, Правителем Олимпа, Исправителем пороков и проступков, Высочайшим эфирным Отцом, Скиптроносцем, Всемогущим и прочими блистательными прозваньями, ибо все вещи спешат повиноваться малейшему твоему манию: посему, столь могучим божеством подвигнутый, столь могучим величием побужденный, я прошу тебя ради того сострадания, которое выказали тебе Куреты, вскормившие тебя на горе Иде, смилостивиться над этими злосчастными и безутешными людьми; и если любовь Европы и пажа твоего Ганимеда веселит тебе сердце, когда ты думаешь о претерпенном молоте,[121]121
«Молот любви, ревность», поясняет П. Керки (Garzoni 1993, 270).
[Закрыть] о перенесенных мученьях, о тяготах, превзойденных вящими усладами, кои их сменили, – ради той радости я заклинаю тебя возвеселить этих скорбящих, утешить этих удрученных, избавить от печали и горести сих меланхоликов, кои вверены тебе, как звезде, для них благосклонной.
[2] Если ты тот, кто породил Минерву, богиню мудрости, очисти их головы от великого немуцрия, которым они преисполнены; если ты справедливо назван Панонфеем, поскольку слышишь голос каждого, слушай и внемли не голосам, но настоящим воплям этих покинутых; если ты Юпитер Гостеприимец (Ospitale), столь прославленный поэтами, позаботься о тех, кто вопиет в Больнице (Ospidale), прося помощи; если ты Юпитер Домашний (Penetrale), столь любезный древним временам, позволь несчастьям этих людей проникнуть (penetri) не только в уши, но в сердечную глубь столь сострадательного бога; если ты тот Юпитер Каменный, что творит чудеса в камнях, можешь ли совершить большее чудо, чем из этих бесчувственных камней изгнать присущий им дикий и жестокий нрав? [3] Если ты тот Юпитер, коего все нарекли Гением из-за твоей склонности (genio) и влечения всем благодетельствовать, будь хоть немного благодушен, прошу тебя, с теми, кто имеет великую нужду в вящей твоей благосклонности; если ты тот Юпитер Чудотворный, что сотворил столь много дивного в прежние века, сотвори ныне такое чудо, чтобы терны сделались розами, чертополох – нарциссом, крапива – дроком: и тогда огласится веселым кличем вся Больница: «Да здравствует Юпитер Элицийский, Анксурский, Эгиох, Ликейский, Додонский, Лацийский, Диотейский, Хищник, Мститель, Пекарь, Аммон, Элейский, Кенейский, Атабирский, Касийский, Элевферий, Никефорий, Папей, Лукеций, Олимпий, Лабрианд, Лаприй, Мелион, Ассабин, Эрцей, Ларисий, Энесий, Плювий, Трифалий!»,[122]122
В этом перечне, как указывает Керки, многое заимствовано из книги Джиральди с искажениями: Dioteo – у Джиральди Dictaeus, Сепео – Cynetheus, Labriando – Labradaeus, Mellone – Maleaeus, Erceo – Orceus, Larisio – Larisseus, Enesio – Enaesimus, Trifalio – Triphylius (Garzoni 1993, 271; в свою очередь исправляем некоторые погрешности Керки).
[Закрыть] и с торжественными песнопениями все побегут в твои храмы, неся тысячу пучков дикой руты к твоему образу за очищение от великой дикости, что над ними властвовала. [4] Итак, уверенный в обычной твоей помощи (giovamento), я ожидаю для этих немощных должной поддержки и подспорья.
Рассуждение IV
О безумцах ленивых и нерадивых
[1] Средь племени помешанных уместно числить и неких ленивцев, или же нерадивых, которые, кажется, всегда в своих занятьях дремлют и столь великою косностью охвачены, что на них некоторым образом сбывается присловье Диогениана, то есть они спят Эпименидовым сном,[123]123
«Спишь дольше Эпименида» (Adagia 1575, 392). Эпименид в отрочестве, пася овец, заснул и проспал 57 лет. В «Адагиях» ссылка на Диогена Лаэрция (I. 109): по замечанию Керки (Garzoni 1993, 271), она могла вызвать к жизни «Диогениана», за которого Гарцони, возможно, не несет ответственности: типограф мог понять прилагательное diogeniano, «Диогеново», как имя собственное и поставить перед ним предлог.
[Закрыть] показывая себя в своих делах и занятиях – не скажу: грубыми и неотесанными, но беспечными, мешкотными и настоящими сонливцами. [2] О них можно сказать то, что говорят о киммерийцах: они-де таким мраком и столь великою мглою застланы, что лучезарный Феб навеки ушел в изгнание из их умов, как говорит об этом народе Гомер:
Пылкое солнце на них никогда не взирает лучами:
Ни в колеснице когда взъезжает на звездное небо.
Ни тогда, как идет с Олимпа великого долу. [124]124
Нот. Od. XI. 14—16. Латинский перевод, цитируемый Гарцони, вероятно, взят из «Адагий», где приводится на пословицу «Киммерийские мраки» (Adagia 1575, 640—641). См. также: Textor 1566, 298.
[Закрыть]
[3] Среди них можно не без основания поместить того Ватию, римского гражданина, коего Сенека в своих «Посланиях» вывел несравненным примером празднолюбия: состарившийся в бездействии, он дал повод для пословицы: когда хотят сказать о безумце, подлинно ленивом и нерадивом, говорят: Здесь покоится Ватия.[125]125
Text. Off. VII. De variis virtutibus ac viciis: De ocio, ignavia, et socordia (Textor 1566, 1330); Sen. Ep. 55. 3—4. Пословица цитируется также в Piazza, disc. CXVIII (Garzoni 1605, 811).
[Закрыть] [4] На таковых, кажется, намекает поэт Овидий в этом стихе:
потому что, в самом деле, безумец этого рода так сонлив в своих действиях, что, можно сказать, почти мертв. [5] Поэтому мессер Данте, обозревая это жалкое племя, произнес следующие стихи по их поводу:
[6] Но если современные примеры способны сделать этих несчастных более известными свету, можно указать на примечательный пример Кауччо из Сан Люпидио,[128]128
Место не идентифицировано.
[Закрыть] который, отправившись в таверну в Синигалье, в то время как его сотоварищи весело отужинали и провели два часа за столом, потратил два часа с четвертью, завязывая шнурок на башмаке; и когда трактирщик, думая, что он поужинал с остальными, спросил, не укладываться ли ему спать, тот спросил у него шила, чтобы провертеть новую дырку, ибо ему кажется, что этот башмак еще не сидит на нем как следует.
[7] Не менее славен случай Маркетто из Пьомбино, который, идя в Рим с намерением найти хозяина и выучиться какому-нибудь ремеслу, чтобы зарабатывать на хлеб, наткнулся средь дороги на лежавший помехою камень и, начав его пинать перед собою, добрался до ближайших ворот Рима не прежде, чем все его сотоварищи, которые отправились в путь вместе с ним, уже на обратной дороге увидели, как он изнемогает над этим камнем, гоня его вперед: наконец у них на глазах он сунул камень себе в сумку, примолвив, что при подходе к римским стенам собирался вбить его туда, чтобы тот никогда больше не докучал чужеземцам, идущим в Рим.
[8] Эти жалкие и злополучные существа, лишенные смысла и разумения, нуждаясь в сиянии Аполлона, эмблему его как своего защитника выставили над своей палатой, оставаясь средь мглы и потемок в мрачном приюте своего безумия. [9] Посему в торжественной молитве прибегаем мы к помощи божественного Аполлона, говоря:
Молитва к божественному Аполлону
за безумцев ленивых и нерадивых
[1] О священный Аполлон, нареченный у греков Фебом,[129]129
Источник этих эпитетов – Gir. De deis. VII (Giraldi 1548, 300—365).
[Закрыть], ты, который своими золотыми кудрями утешаешь и веселишь оба полушария, всем отрадный, ни с кем не неучтивый, простри к этой слепой и нерадивой толпе помешанных свет божественных твоих лучей, дабы благодаря тебе они ощутили, как просвещается их разум, и, наслаждаясь твоим боготворящим сияньем, превозносили ту доблесть, что истребила надменных Киклопов, поразила преступных сынов Ниобы, умертвила проклятого змия Пифона, откуда и взялось имя Пифий, столь для тебя славное. [2] Помоги же, чтитель Амфрисского тока,[130]130
Амфрис — река во Фтиотиде, подле которой Аполлон пас стада Адмета; см.: Verg. Georg. III. 2.
[Закрыть] житель Парнаса, любитель Геликона, владетель Конского ключа, хозяин лавра, изобретатель лиры, наставник астрологии и князь врачевства, этим бедным нерадивцам, которые нуждаются в более глубоком врачевании, чтобы пролить им свет на недужный мозг, на обнищалый рассудок, на помраченный разум, на потерянную память; и как ты наречен Пронопием[131]131
У Джиральди – Pomopio (Nom.) в основном тексте (Giraldi 1548, 323, об Аполлоне – избавителе беотян от комаров; ср.: Str. XIII. 64), но Apollo Pronopius в именном указателе.
[Закрыть] за то, что избавил беотян от комаров, Лемием за то, что исцелил сицилийцев от чумы, Эретибием за то, что вылечил у родосцев головню,[132]132
Eretibio per aver sanato a’ Rhodiani le marovelle. П. Керки говорит, что marovelle соответствует rubigo («хлебная головня, ржавчина») лат. источника (Garzoni 1993, 274), С. Барелли – что это заблуждение и что marovelle (maroèle) у венецианцев значит «геморрой» (Garzoni 2004, 45), английские переводчики – что Гарцони, похоже, играет словами, поскольку marovelle означает и хлебную головню и геморрой (Garzoni 2009, 69; мы, однако, не нашли в словарях подтверждения, что marovelle может значить что-либо кроме геморроя). Исходим в переводе из того факта, что Гарцони отталкивался от текста Джиральди, недвусмысленно говорящего о хлебной головне (Rhodii quoque a rubigine, quam έριθύβην vocant, Apollinem Erithybium appellavere), и имел в виду именно ее, каким бы словом он ее ни назвал. Далее см.: Str. XIII. 64.
[Закрыть] так молю тебя, чтобы к этим благородным прозваньям, приличествующим твоему божеству, и к прочим – Фимбрей, Катаон, Киллей, Тенеат, Лариссей, Тилфоссий, Левкадий, Филлей, Либиссин, Сминфей, Патарей от Патары Ликийской, Кинфий от Кинфа Делосского, Киррей от Кирры, Кларий от Клароса в Колофоне, Ликий от Ликин, Гриней от рощи в Ионии, Мармарин от замка Мармарио – ты пожелал прибавить еще одно, Врач – от нерадивых, дабы во всем мире возносилось великолепными хвалами имя твое. [3] Если же ты милосердно позаботишься о них, как об упомянутых народах, узришь в Дельфийском храме пред твоим изображеньем посвященную пару очков великой зоркости,[133]133
Occhiali di sessanta: Керки предлагает понимать это как «очки в 60 диоптрий»; во всяком случае, это значит «сильные очки». См.: Garzoni 1993, 274; Garzoni 2004, 45.
[Закрыть] как неложное знаменье, что ты позаботился и исцелил таких неразумных людей, как эти; и навеки пребудет твоею та честь, что слепые видят свет благодаря очкам Аполлона у них на носу. Так поспеши же с подмогой, ибо всякое мгновенье, что ты медлишь, нерадивые безумцы превращаются в вовсе несмысленных.
Рассуждение V
О помешанных винопийцах
[1] Очевидно и всем известно, что между разновидностями сумасшествия следует помещать и ту, которая, имея причиною винные курения и испарения, образует тот род помешанных, что зовется у нас обыкновенно помешанными винопийцами; свойство оных таково, что, затронутые и разгоряченные вином, они поднимают такой шум и гам, что сходствуют со Стеропом и Бронтом[134]134
Два из трех Киклопов, бывших подручными в Вулкановой кузне, см.: Verg. Aen. VIII. 424—425.
[Закрыть] в Вулкановой кузнице. [2] Поэтому философ Афиней в четырнадцатой книге своих «Гимнософистов» предлагает вопрос, по какой причине поэты изображают Диониса, или Либера, безумным, и в первой главе отвечает на этот вопрос так: Диониса, друг мой Тимократ, многие изображали безумным оттого, что люди, неумеренно напивающиеся вином, впадают в буйство.[135]135
Ath. XIV. 613а. Книга Афинея была издана Альдом Мануцием в 1514 г. и несколько раз переиздавалась в XVI в.; в 1556 г. был издан латинский перевод Наталиса Комеса. «Пирующих софистов» (Deipnosophistae) Гарцони устойчиво называет «Гимнософистами» (Ginnosofisti); это распространенное явление, см. примечание П. Керки (Garzoni 1993, 275).
[Закрыть] [3] Этот предмет затрагивает и Овидий в таких стихах:
[4] И Геродот на эту тему говорит, что, когда вино сходит в тело, от него происходят речи дурные и безумные.[137]137
Ath. XIV. 613b; Hdt. 1.212.
[Закрыть]
[5] Ксенофонт, давая добрый совет великому полководцу Агесилаю насчет воздержания от вина, сказал так: Избегай опьянения, как безумия,[138]138
Ath. XIV. 613с; Хеп. Ages. V. 1.
[Закрыть] не делая различия между пьяным и полоумным, затем что винные пары, поднимаясь в мозг, похищают у человека способность видеть, различать, судить и в один миг подавляют все благороднейшие силы души. Этого предмета прекрасно коснулся святой Амвросий в книге «О посте», говоря: Напившись пьяны, рассуждают о воздержности, и когда всякий исчисляет свои сражения, пьяный хвалится доблестными деяниями; вином напитанный и сном расслабленный, не ведает умом, что языком глаголет.[139]139
Ambrosius Mediolanensis. De Elia et jejunio. XIII. 50 (PL 14, 715A). Цитата y Гарцони сильно разнится с этим текстом и, возможно, приведена по памяти.
[Закрыть] [6] Поэтому разумно в «Декрете», в разделе тридцать девятом, записаны сии полезнейшие слова: Чуждо мудрецу участие в пирах, возлияниях и пьянстве.[140]140
Decretum Gratiani. XLIV. 1 (PL 187, 227CD).
[Закрыть] [7] И наш поэт Данте воздает отменные хвалы первому Сатурнову веку, когда люди не ходили в погребок откупорить бочонок, но поспешали к ручью напиться свежей воды из пригоршни, такими словами:
[8] Блажен был бы наш век, будь он украшен такою воздержностью, как тот! [9] Но дело обстоит так, что не найдешь никого, кроме упившихся сорок,[142]142
Ср.: Рассужд. 6; Sinagoga, disc. X (Garzoni 1993, 480).
[Закрыть] что трещат каждая как пятьдесят, когда начнет действовать Лиэева влага.
[10] Единственный пример из современности – Маргуте из Бинаско[143]143
Место в Ломбардии, 15 км от Милана.
[Закрыть] – наполняет смехом всю вселенную, ибо, выпив три стакана муската, он не тревожится насчет Вакха, скачет, отпустив мозгу поводья, и с первой почтой прибывает в Кукканью, тотчас пускается соперничать с королем Панигоне[144]144
Панигоне — король страны Кукканья (paese di Cuccagna, французская Кокань, pays de Cocagne), упоминаемый также в Sinagoga, disc. X (Garzoni 1993, 485), и Piazza, disc. XCIV (Garzoni 1605, 694). Упоминается еще у Рабле, и это рождает вопрос, мог ли Гарцони знать его сочинения, или у Рабле был какой-то итальянский источник, нам неизвестный.
[Закрыть] и выглядит лучшим сотоварищем на свете; но когда верначча доходит до маковки, тут уж он, как менада, кружится по дому и в каждом углу учиняет столь великое разорение, будто Баярд[145]145
Еще одна отсылка к «Неистовому Роланду». Баярд — конь Ринальда.
[Закрыть] сбросил узду, и никто не в силах постоять против такого неистового зверя.
[11] Иной раз, однако, он бывает забавой и утехой для общества, как в ту ночь, когда он, спьяна идя в постель, взглянул на луну и, думая, что это река, сказал друзьям и приятелям: «Держите меня, сделайте милость, – как бы мне не утонуть в этой реке!»
[12] Среди древних были весьма порицаемы скифы и фракийцы,[146]146
Эта пара народов взята в Text. Off. VIL De variis virtutibus ac viciis: De gula, voracitate, ac vinolentia (Textor 1566, 1264); там же – цитата из Горация, приводимая Гарцони.
[Закрыть] потому что величайшая слава, им принадлежавшая, основывалась на их готовности пить допьяна.
[13] Поэтому Гораций о них пишет:
[14] И Аристотель в порицание сиракузянам пишет,[148]148
Ath. X. 435е; ср.: Plut. Dion. 7.
[Закрыть] что иной раз по девяносто дней напролет они пребывали в тяготах ежедневного пьянства, почитая это занятие славным и благородным. [15] О Тиберии Нероне писали, что он паче всех прочих был столь усерден в пьянстве, что из-за этого получил позорные прозванья: вместо Тиберия – Биберий, вместо Клавдия – Калдий, вместо Нерона – Мерон.[149]149
Suet. Tib. 42. 1.
[Закрыть] [16] Но кто не знает, сколь великое зло – опьянение, пусть прочтет лишь описание Вакха,[150]150
Источниками по иконографии Вакха и ее трактовкам для Гарцони могли быть «Изображения богов древних» Винченцо Картари (Le imagini de gli dei de gli antichi, первое издание – Венеция, 1556), a также: Gir. De deis, VIII (Giraldi 1548, 372—401; там же – источник эпитетов Вакха).
[Закрыть] созданное поэтами, чтобы оно раз и навсегда обличило его заблуждение; ведь Вакх изображается в виде ребенка, поскольку охмелевшие теряют рассудок и разум, и в виде женщины, поскольку охмелевшие неспособны на мужеские поступки; изображается он раздетым и нагим, поскольку охмелевшим нельзя доверять того, что хочешь сохранить в тайне; влекомым в колеснице, поскольку в охмелевших обнаруживается удивительная неустойчивость и переменчивость; с плющевым венцом на челе, ибо как плющ разрушает стены, так охмелевшие весьма наклонны ко всякому роду разрушения.
[17] Сказанного довольно об этом племени помешанных, над чьей палатой в Больнице выставлен эмблемою бог Абстемий[151]151
Это божество, чье имя образовано от лат. abstemius, «воздержный, трезвый», нигде не засвидетельствовано и должно считаться изобретением Гарцони.
[Закрыть], покровитель и защитник всех опьянелых; посему мы обращаемся к нему с нижеследующей молитвой ради его услуги и приязни:
