Текст книги "Игры патриотов"

Автор книги: Том Клэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 35 страниц)

– А штампы в паспорте?

Кэнтор прислонился к дверному косяку.

– Ну, скажем, мистер Икс летит в Европу. Ведь американцы любят проводить каникулы в Европе – десятки тысяч каждый месяц. Он вступает в контакт с нужными людьми, и они организуют ему поездку в нужную страну – без таможни и паспортного контроля. Это легко. Мы это частенько делаем. Будь у нас его имя, мы могли бы проверить, уезжал ли он из страны как раз в то время. Это уже было бы что-то. Но имени-то его у нас как раз и нет.

– У нас ничего нет!

– Нет, кое-что всё-таки есть. Хотя бы вот это, – он махнул рукой в сторону заваленного документами стола. – И ответ на наш вопрос кроется где-то там.

– Вы, в самом деле, верите в это?

– Всякий раз, когда нам удаётся добраться до одного из этих типов, мы обнаруживаем, что вся необходимая информация месяцами уже лежала у нас под носом. Комиссии конгресса, контролирующие нашу работу, вечно долбят нас за это. Вы, Джек, сидите на этой груде материала, и где-то там кроется ключ к загадке. Статистически это почти аксиома. Но у вас две-три сотни всяких рапортов, и только один из них – тот, что нам нужен.

– Я не ожидал чудес, но на какой-то прогресс я всё-таки рассчитывал, – с горечью сказал Джек.

– А он у вас и есть. Вы заметили нечто, ускользнувшее от внимания всех других. Взять хотя бы ту же Франсуазу Теру. И теперь если какой-то французский агент узнает что-то, представляющее интерес для нас, они, возможно, сообщат нам об этом. В разведке ведь как в меновой торговле былых времён. Мы даём им, они дают нам, а иначе мы в другой раз уже никогда ничего им не дадим. А если они изловят эту девицу, они нам многим будут обязаны. Она пришила близкого друга их президента, и он к вопросу о её поимке относится весьма серьёзно. В общем, адмирал считает, что вы много сделали. И, кстати, он считает, что вы чересчур уж налегаете на работу, что надо бы вам полегче…

– Когда я найду этих ублюдков, тогда можно будет и расслабиться, – сказал Райан.

– Передышка тоже нужна. Вы плохо выглядите. Усталость чревата ошибками, а мы таковых не любим. Джек, больше не засиживайтесь до ночи. Это не только моё пожелание, но и Грира тоже. Не позже шести вечера, – сказал Кэнтор и вышел, не дав Джеку возможности возразить.

Джек вернулся было к своим бумагам, но вместо изучения их какое-то время сидел, уставясь в стенку. Кэнтор был прав. Он засиживался здесь так поздно, что уже не было времени съездить в Балтимор навестить Салли. Конечно, там возле неё Кэти, но всё же…

«Итак, – сказал он, обращаясь к стене, – по крайней мере хоть что-то я сумел раскопать». Он помнил, конечно, что это было случайностью и что к верному заключению пришёл не он, а Марти. Но правдой было и другое – он сделал то, что и ожидается от аналитика: найти нечто необычное и привлечь к этому чьё-то внимание. Так что это была и его заслуга тоже. Он ведь, похоже, нащупал террориста, хотя и не того, которого искал.

«Это начало», – сказал он себе.

Он задумался над тем, как французы обойдутся с этой девицей, если поймают её, и что он сам будет чувствовать в этой связи. Было бы куда лучше, решил он, если бы террористы были уродливы. Вздохнув, он вернулся к своим бумагам. Где-то тут, в этой груде таилась информация о тех, кто его интересует. Он обязан разыскать её.

* * *

– Привет, Алекс, – сказал Миллер, садясь в машину. На этот раз он прилетел в Мексику, оттуда пересёк границу на машине и только потом добрался самолётом до Вашингтона.

– Как поездка? – поинтересовался Алекс. Миллер так и не сбрил бороду. Но ничего, подумал Доббенс, никто ведь его толком не видел.

– Проверка на границе у вас – чистой воды ерунда.

– Тебе что, было бы лучше, будь это по-другому?' – спросил Алекс. – Но давай о деле.

Резкость его тона удивила Миллера. «Неужто ты не гордишься такой операцией?» – мысленно спросил он его.

– У нас есть для тебя ещё работёнка, – сказал Миллер.

– Вы мне ещё и за ту не заплатили.

Миллер протянул ему банковскую расчётную книжку.

– Нумерованный счёт, багамский банк. Сумма, надеюсь, выписана верно.

Алекс сунул книжку в карман.

– Так-то лучше. Значит, другая работёнка? Надеюсь, не такая спешная, как та?

– У нас впереди несколько месяцев, чтобы подготовиться, – ответил Миллер.

– Слушаю.

Миллер изложил ему план АОО.

– Да вы что, совсем спятили? – разозлился Алекс.

– Насколько трудно будет раздобыть нужную нам информацию?

– Проблема не в этом, Син. Проблема в том, как вы доставите сюда своих людей и потом вывезете их отсюда. Тут я вам ничем не смогу быть полезным.

– Это моя забота.

– Ерунда! Если мои люди участвуют в этом, это и моя забота тоже. Если этот индюк Кларк расколется, то и малина наша погорит, и я сам.

– Но он ведь не раскололся. И не расколется. Именно поэтому мы и выбрали его.

– Слушай, что ты делаешь со своими людьми, мне насрать, но о своих я забочусь. Та игра, что мы разыграли для тебя, Син, была не фонтан.

Миллер только из контекста понял, что это значит – «не фонтан».

– Операция имела политическое значение, – сказал он. – И ты знаешь это. Или ты забыл, что наши цели всегда имеют политическое значение? И в политическом смысле, та операция была очень успешной.

– Спасибо за науку! – съязвил Алекс. – Ты потерял бойца, потому что ты подошёл к этому делу со слишком личных позиций, а это непрофессионально. Я знаю, что ты думаешь. Это была наша первая большая совместная игра, так? Верно, парень. И мы доказали, что можем сварить кашу вместе с вами. Но я же предупреждал тебя, что этот Кларк будет там слишком на виду. Если бы ты послушал меня, они бы не сцапали его. Я знаю, что ты человек опытный, но в здешних делах я разбираюсь лучше.

Миллеру пришлось проглотить и эти слова, и этот уничижительный тон. Лицо его оставалось бесстрастным.

– Алекс, если бы мы были хоть в какой-то мере недовольны тобой, мы бы не обратились к тебе снова. Один раз мы сварили вместе кашу, надо и ещё разок её сварганить, Алекс. – Ему хотелось вместо «Алекс» сказать «паршивый негр», но он сдержался.

– Так, можешь ты добыть нам нужную информацию? – спросил он.

– Конечно. За хорошую цену. Вы хотите, чтобы мы участвовали в операции?

– Этого мы ещё не решили, – честно признался Миллер. «Главное для них деньги. Поганые американцы», – раздражённо подумал он.

– Если вы надумаете, я должен участвовать в планировании операции. И прежде всего мне надо знать, как вы въедете в страну и как выберетесь отсюда. Возможно, мне придётся отвалить вместе с вами. Если вы и в этот раз пошлёте меня в жопу с моими советами, я уйду и заберу с собой своих людей.

– Пока ещё рановато говорить со всей уверенностью, но план наш довольно прост…

– Думаешь, вы сумеете устроить это? – одобрительно кивал головой Алекс. – Ловко. Это я вам раздобуду. Ловко!.. Теперь – о цене.

Син написал цифру на листе бумаги и передал её Алексу.

– Справедливо? – спросил он, зная, что такая цифра впечатлит всякого, кто любит деньги.

– Хотел бы я, браток, иметь счёт в твоём банке.

– Если операция пройдёт нормально, то будешь иметь его.

– Ты серьёзно? Миллер кивнул.

– Прямой доступ. Тренаж, помощь насчёт документов и так далее. Ты очень профессионально помог нам в прошлый раз, и это привлекло к тебе внимание. Нашим друзьям по душе мысль о создании активной революционной ячейки в Америке. «Если только они и в самом деле захотят иметь дело с тобой. Но это их забота», – добавил он про себя, а вслух спросил:

– Когда ты сможешь раздобыть информацию?

– К концу недели устроит?

– Так быстро и при этом не насторожить никого?

– Оставь эту заботу мне, – улыбнулся в ответ Алекс.

* * *

– Есть у вас что-нибудь новое? – спросил Оуинс.

– Не так много, – признался Мюррей. – У нас масса заключений всяких экспертов, но только одна свидетельница, видевшая одного из подозреваемых в лицо, да и то от неё не слишком-то много толку.

– Кто-то из местных?

– Ну да. Его-то мы и пытаемся опознать. С прочими пока ничего не ясно.

Может, они следуют образцу АОО. Никаких манифестов, никаких заявлений о том, что это их работа. Наши люди в кое-каких радикалистских группах – в смысле, в тех, что ещё существуют, – пока ничего не могут разузнать. Мы продолжаем работать над этим, уже выбросили на это дело кучу денег, но результат пока неважнецкий. Однако, – сказал, секунду помолчав, Мюррей, – ситуация в конце концов изменится. Билл Шоу – гений, один из умнейших людей в нашем Бюро. Несколько лет тому назад его перебросили из контрразведки на терроризм, и он добился больших успехов. А что нового у вас?

– Я пока не могу вдаваться в детали, – сказал Оуинс. – Но не исключено, что у нас намечается одна небольшая удача. Сейчас мы как раз думаем над тем, настоящая она или не очень. Это хорошие новости. Плохие же состоят в том, что Его высочество этим летом едет в Америку. И о его маршруте знают довольно многие, включая и тех шестерых, что в нашем списке подозреваемых.

– Как вы могли допустить это, Джимми?

– Со мной никто не советовался, Дэн, – угрюмо ответил Оуинс. – В ряде случаев… если людей не поставить в известность, они решат, что происходит нечто странное. Нельзя же просто так взять и перестать доверять людям, не правда ли? В других случаях это был просто очередной промах. Одна секретарша раздала описание маршрута тем, кому его давать не следовало… Но она предварительно согласовала этот вопрос со службой безопасности.

В практике обоих это был далеко не первый случай. Всегда найдётся человек, который чего-то не поймёт или перепутает.

– Чудесно. Так отмените эту поездку. Пусть он простудится или… придумайте что-нибудь, – предложил Мюррей.

– На это Его высочество не пойдёт. В таких вопросах он стал непреклонен. Он не позволит, чтобы угрозы террористов как-то влияли на его жизнь.

Мюррей хмыкнул.

– Трудно не восхищаться выдержкой этого парня, но…

– Совершенно верно, – согласился Оуинс, хотя ему не очень-то было по душе, когда его будущего короля именовали «парнем». Но он давно уже привык к языку американцев. – Нам от этого не легче.

– Насколько точно разработан маршрут? Окончательный он или как? – спросил Мюррей.

– Кое-какие детали – предварительные, конечно, но большая часть маршрута уже окончательно утверждена. Люди из нашей службы безопасности встретятся с вашими в Вашингтоне. Они вылетают на следующей неделе.

– Ну, вы знаете, там вам окажут полную поддержку. И разведслужба, и ФБР, и местная полиция – все. Мы там о нём позаботимся, – заверил его Мюррей. – Они у нас очень популярны. Кстати, возьмут они с собой ребёнка?

– Нет. В этом вопросе нам удалось его переубедить.

– О'кей. Я позвоню завтра в Вашингтон, и все покатится, как положено. А что там с нашим другом Нэдом Кларком?

– Пока ничего. Его «коллеги» явно устроили ему тяжёлую жизнь, но он слишком туп, чтобы сломаться.

Мюррей кивнул. Он знал этот тип людей.

* * *

В тот вечер Райан, подчинившись пожеланиям Кэнтора и Грира, ушёл раньше обычного. Он решил побывать на одной лекции в Джорджтаунском университете.

Лекция, к сожалению, оказалась неинтересной. Профессор Дэвид Хантер, enfant terrible Колумбийского университета, считался признанным авторитетом по проблемам стран Восточной Европы. Его недавно вышедшая книга «Отсроченная революция» была глубоким исследованием политико-экономических проблем советской империи, и Райан, подобно прочим слушателям, надеялся почерпнуть что-то новое.

Однако лекция профессора свелась практически к пересказу этой книги. А в конце он и вовсе выступил с довольно странным утверждением о том, что страны НАТО должны действовать более напористо в направлении попыток оторвать от Советского Союза страны-сателлиты. Идея показалась Райану безумной, хотя она, разумеется, вызвала оживлённую дискуссию.

После лекции Райан поспешил в зал, где давался приём – он в тот день отказался от обеда, чтобы не пропустить лекцию. На длиннющем столе было множество всяких закусок, он наполнил тарелку и пристроился в углу, возле лифта, где было поспокойнее.

– Прошу прощения, доктор, – вдруг услышал он. Рядом с ним стоял среднего роста человек с румяным лицом. Костюм на нём был дешёвым. В голубых глаза искрилось веселье.

– Как вам лекция? – спросил голубоглазый. Говорил он с заметным акцентом.

– Довольно интересно, – уклончиво сказал Райан.

– Ага. Я вижу, что капиталисты умеют врать не хуже нас, бедных социалистов.

Смеялся этот человек заразительно, но тут Джеку почудилось, что в глазах его искрилось не только веселье, но и что-то другое. Была в них некая оценивающая насторожённость. Человек этот ему не нравился.

– Мы с вами где-то встречались?

– Сергей Платонов.

Райану, чтобы пожать протянутую руку, пришлось сперва пристроить свою тарелку на угол стола.

– Я третий секретарь советского посольства. Вероятно, моя фотография в Лэнгли не лучшего качества, раз вы меня не узнали.

«Русский, – подумал Райан, стараясь не показать удивления. – И при этом знает, что я работаю на ЦРУ». Третий секретарь – это вполне могло означать, что он из КГБ. Не исключено, что специализируется на сборе разведданных среди дипломатов или же он состоит при Иностранном отделе ЦК КПСС.

Впрочем, разницы тут никакой нет. Разведчик с дипломатическим прикрытием. «Что мне теперь делать?» Он знал, что завтра ему придётся написать рапорт об этой встрече – о том, как она произошла и о чём они говорили. Не меньше часа работы.

Он сделал усилие, чтобы вежливость не изменила ему.

– Вы, мистер Платонов, вероятно, ошиблись. Я – преподаватель истории и работаю в Военно-морской академии в Аннаполисе.

– Нет, нет, – покачал головой Платонов. – Я узнал вас по фотографии на обложке вашей книги. Прошлым летом я купил их аж десять штук.

– Вот как? – не мог скрыть удивления Джек. – Благодарю вас, сэр. От себя лично и от лица моего издателя.

– Наш военно-морской атташе очень заинтересовался ею. Он полагает, что следует обратить на неё внимание Академии имени Фрунзе и, думаю, Военно-морской академии имени Гречко, в Ленинграде, – сказал Платонов, прямо-таки излучая очарование. Райан знал цену такого рода очарованию, однако… – Честно говоря, – продолжал Платонов, – сам-то я только пролистал книгу. Она отлично составлена. Наш атташе считает, что ваш анализ принятия решений в разгаре сражения чрезвычайно точен.

Райан не знал, что сказать. Слова эти польстили ему. Академия имени Фрунзе готовила офицеров для верхнего эшелона армейского руководства. То же самое и Академия имени Гречко – с той разницей, что последняя была разве что чуть менее престижным заведением.

– Сергей Николаевич, – протрубил знакомый голос, – нехорошо играть на тщеславии молодых авторов.

К ним подошёл священник отец Тимоти Райли. Иезуит, он во время оно – когда Райан писал свою докторскую диссертацию – возглавлял в Джорджтаунском университете исторический факультет. Этот раскормленный коротышка обладал блестящим интеллектом и был автором массы книг, в том числе и двух, посвящённых глубинному анализу истории марксизма. У Райана мелькнуло, что вряд ли книги отца Райли имеются в библиотеке Академии имени Фрунзе.

– Как семья, Джек? – спросил Райли.

– Кэти уже вернулась на работу, а Салли наконец перевели в больницу Хопкинса. Если повезёт, в начале следующей недели мы её заберём домой.

– Она полностью выздоровеет? Ваша дочь, я имею в виду, – спросил Платонов. – Я читал в газетах о нападении на вашу семью.

– Надеемся, что да. Хотя у неё и удалили селезёнку, но врачи заверяют, что это не страшно. Поправляется она довольно быстро. Кэти видится с ней каждый день там, в Хопкинсе.

Райан умолчал о том, что Салли сильно изменилась. Дело даже было не в том, что она ещё не ходила. Его тревожило, что она уже не искрилась весельем, в глазах её залегла печаль. Ей пришлось слишком рано усвоить урок о том, что мир – опасная штука, даже если ты окружена заботой родителей. Это страшный урок для ребёнка. «Но она всё-таки жива, – в который раз повторял себе Джек, – и это главное. Время и любовь способны вылечить все… Только от смерти нет лекарств». Врачи и медсёстры в Хопкинсе заботились о Салли, как о собственном ребёнке. Это было осязаемое преимущество от жены-врача.

– Страшная вещь, – Платонов покачал головой с выражением отвращения на лице, вроде бы искренним. – Страшная вещь – вот так вот беспричинно покушаться на жизнь невинных людей.

– В самом деле, – пронзительным голосом, так хорошо знакомым Райану, произнёс Райли. Об отце Тимоти студенты говорили, что он мог бы, если бы захотел, распилить своим голосом бревно. – Ленин, припоминается, говорил, что цель террора – терроризировать и что чувство жалости столь же противопоказано революционеру, как и трусость на поле боя.

– Тогда были трудные времена, – примирительным тоном сказал Платонов. – Мы не имеем ничего общего с этими безумцами из ИРА. Они – не революционеры, как бы они ни старались выдавать себя за таковых. У них нет революционной этики. То, что они делают, – безумие. Рабочие всех стран вместо того, чтобы убивать друг друга, должны сотрудничать в борьбе с эксплуататорами. Обе стороны конфликта жертвы своих боссов, которые натравливают их друг на друга. Но вместо того, чтобы осознать этот факт, они убивают друг друга, как бешеных собак. Они бандиты, а не революционеры, – заключил Платонов с достоинством, которое, однако, никакого впечатления на его слушателей не произвело.

– Может, и так, но если бы они мне попались, я бы преподал им урок революционной справедливости, – сказал Джек, чувствуя, какое это облегчение – в открытую высказать свою ненависть.

– Я вижу, у вас обоих нет к ним никакого сочувствия – поддел Платонов. – В конце концов, оба вы в каком-то смысле тоже жертвы британского империализма. Разве ваши предки не бежали в своё время в Америку именно поэтому?

Райан разозлился. Даже не верилось, что можно всерьёз городить такую чепуху, но он тут же сообразил, что этот русский нарочно провоцирует его, чтобы посмотреть, как он на такие слова отреагирует.

– А что вы скажете о советском империализме? – спросил он, с вызовом уставясь в глаза Платонову. – У тех двоих в Лондоне были «Калашниковы». И у того, что стрелял в мою жену тоже было оружие советского производства, – солгал он. – Такие штуковины в местных магазинах скобяных изделий не купишь. Одобряете вы их или порицаете, но большинство ирландских террористов исповедуют марксизм. Это делает их вашими союзниками, а не моими. И вовсе не случайно, что вооружены они советским оружием.

– Знаете ли вы, сколько стран производит оружие советского образца? Так что, увы, неизбежно, что часть такого оружия попадает не в те руки.

– Так или иначе, моё сочувствие их целям никак не распространяется на методы, к которым они прибегают. Невозможно построить правовое государство на базе убийства, – заключил Райан. – Многие уже пытались, и не вышло.

– Было бы прекрасно, если бы на земле вечно царил мир, – сказал Платонов, игнорируя выпад Райана против СССР. – Но это же исторический факт, что рождение всех государств сопровождает кровь. В том числе и рождение вашего государства. С течением времени государства, взрослея, отказываются от такой методы. Мы ведь все согласны с преимуществами мирного сосуществования. Что касается меня, то я, доктор Райан, вас понимаю. У меня у самого два сына. Была у нас и дочь, Надя, но она умерла, когда ей было семь лет. От лейкемии. Я знаю, что это такое видеть, как мучается твой ребёнок. И всё же вам в этом смысле повезло больше, чем мне. Ведь ваша дочь жива, – сказал он, подпустив мягкости в голос. – Мы несогласны по многим вопросам, но все мы любим своих детей. А кстати, – сменил он тему, – как вам понравилась лекция профессора Хантера? Должна ли Америка поддерживать контрреволюцию в социалистических странах Европы?

– Почему бы вам не спросить об этом госдепартамент? Это ведь не моя специальность. Я преподаю историю военно-морского флота. Но если вас интересует моё мнение, то скажу: я не вижу, как мы можем поощрять повстанческие настроения, если потом мы будем не в силах оказать восставшим непосредственную помощь, когда ваша страна начнёт расправляться с ними при помощи танков.

– Ага, понятно. Значит, вы понимаете, что мы обязаны делать всё возможное, дабы оградить наших союзников от агрессии.

Демагог этот Платонов был ещё тот – чувствовалось, что у него богатый опыт.

– Я бы, мистер Платонов, не назвал поддержку людей, борющихся за свою свободу, «какой-то формой агрессии». Мне бы хотелось напомнить вам, что ваша страна подавила демократические устремления народов Венгрии и Чехословакии при помощи войск. Именно это я имел в виду, говоря о лекции профессора Хантера: призывать народы, на которые распространяется ваша власть, к восстанию – это все равно что подталкивать их к самоубийству. Это и аморально, и не даёт нужных результатов.

– Это ваша позиция. Ну, а как поведёт себя ваше правительство? рассмеялся Платонов.

– Я – историк, а не предсказатель. Тут полно народу из «Вашингтон пост». Спросите их.

– В общем, – продолжал Платонов, – хочу сказать вам, что наш военно-морской атташе хотел бы встретиться с вами, чтобы поговорить о вашей книге. Двенадцатого числа следующего месяца у нас в посольстве будет приём. Отец Райли тоже будет там, так что он присмотрит за вашей душой. Приходите вместе с женой.

– Боюсь, что это невозможно. Мы скоро заберём девочку домой, и мне надо всё время быть возле неё.

Но от этого дипломата трудно было отделаться.

– Да, это вполне понятно, – сказал он. – Может, в какое-то другое время?

– Конечно. Как-нибудь позвоните мне летом.

– Отлично. Разрешите откланяться – я хотел бы побеседовать с профессором Хантером.

Платонов пожал обоим руки и двинулся к профессору, вокруг которого теснилась толпа, ловившая каждое его слово.

– Любопытный парень этот Сергей, – сказал Райли. – Любит уязвить человека, чтобы прощупать его реакцию. Интересно, действительно ли он верит в правильность советской системы или только разыгрывает правоверность?…

Но Райана интересовало нечто более насущное.

– Чего ему от меня надо? – спросил он Райли.

– Он проверял вас, – рассмеялся тот.

– Зачем?

– Вряд ли вы нуждаетесь в моём ответе. Вы ведь работаете на ЦРУ. Если я верно понимаю ситуацию, адмирал Грир хочет, чтобы вы были при нём. В следующем году Марти Кэнтор уходит – будет работать в Техасском университете, – и вы один из кандидатов на его теперешнюю должность. Я не знаю, осведомлён ли об этом Сергей, но вы попались ему на глаза, и он решил прощупать вас на всякий случай.

Это вполне естественно.

– На место Кэнтора? Но мне об этом никто ничего не говорил!

– Жизнь полна неожиданностей. Они, вероятно, ещё не завершили полную проверку вашего прошлого. Я полагаю, что у вас ещё маловато нужной вам информации, а? Насчёт этих террористов…

– Извините, но я не могу обсуждать этот вопрос.

Священник улыбнулся.

– Понятное дело. Работа, проделанная вами там, произвела впечатление на нужных людей. Если я правильно оцениваю ситуацию, они связывают с вами известные надежды, – Райли отпил глоток шампанского из бокала. – Я знаю Джеймса Грира, и он от вас не откажется просто так. Ваша «Ловушка для канареек» произвела на него сильное впечатление. Да и не только на него.

– Откуда вы все это знаете? – поразился Райан.

– Джек, ну, а как, по-вашему, вы вообще попали туда? В Центре стратегических и международных исследований тоже понравилась ваша работа. Марти сравнил их оценку с моей и пришёл к выводу, что вас следует попробовать. И вы оказались на уровне. В этом городе есть люди, которые считаются с моим мнением.

– Ах, вот оно что, – Райан улыбнулся, хотя и с некоторым усилием. Он позволил себе забыть самое главное об иезуитском ордене: они знают всех, через кого могут разузнать практически что угодно. Время от времени каждый человек нуждается в совете, и многие прибегают к помощи священнослужителей. И нет лучших советчиков, чем иезуиты, прекрасно образованные, хорошо знающие мирские дела и в то же время далёкие от них… большую часть времени. Как и все священники, они прекрасные слушатели. Орден иезуитов настолько преуспевает в сборе информации, что однажды госдепартамент поручил своим дешифровальщикам разгадать его код. И когда это удалось, в госдепартаменте очень были удивлены, возможностями иезуитов.

Основав орден, Игнатий Лойола поставил перед ним две задачи: рассылать по всему свету миссионеров и строить школы. И в том, и в другом иезуиты преуспели.

Те, кто окончил иезуитские учебные заведения, несли на себе печать их влияния.

В их колледжах и университетах наравне с обычными науками преподавали философию, теологию и этику, стремясь свести к минимуму все низшие инстинкты и отшлифовать интеллект. Интеллектуальные способности отца Райли были хорошо известны, с его мнением учёного многие считались, а кроме того, у него был и большой моральный авторитет.

– На нас можно положиться, Джек, – кротко выговорил Райли. – Вряд ли вы заподозрите, что среди нас может оказаться коммунистический агент. Итак, заинтересованы ли вы в этой работе?

– Не знаю, – признался Джек, уставясь на своё отражение в окне. – Это значит, что я смогу меньше времени быть со своей семьёй. А мы ожидаем второго ребёнка этим летом.

– Поздравляю. Это хорошая весть. Я знаю, что вы человек семейный. Эта работа потребует известной жертвенности, но вы для неё подходящий человек.

– Вы так думаете?

– Не все, кто там работает, мне по душе, а вот таких, как вы, там надо бы побольше. Джек, у вас хорошие мозги, вы умеете принимать верные решения. Но ещё важнее то, что вы – хороший человек. Я знаю, что вы честолюбивы, но у вас есть моральные ценности. И я один из тех, кто считает, что таковые все ещё кое-что значат в этом мире, как бы мерзко в нём ни обстояли дела.

Секунду помолчав, Райан сказал:

– Мне надо найти этих мерзавцев, отец.

– Насколько вы продвинулись к тому, чтобы поймать их?

– Не то, чтобы очень,.. – сказал Джек и запнулся, сообразив, что нельзя было этого говорить. – Здорово вы меня…

– У меня этого и в голове не было, – искренне сказал Райан. – Мир стал бы лучше без этой публики. У них что-то не в порядке с мозгами. Трудно понять, как кому-то приходит в голову желание причинить боль ребёнку.

– Отец, их совсем не обязательно понимать. Важно знать, где и как их поймать.

– Это дело полиции и суда. На то у нас и законы, Джек, – сказал Райли, и в голосе его прозвучала укоризна.

Райан снова посмотрел на своё отражение в окне, как бы не узнавая себя.

– Вы, отец, хороший человек, но у вас никогда не было детей. Я, может быть, готов простить тех, кто покушается на меня, но на мою дочь – нет, никогда! Если я их найду… Черт, конечно, я не смогу!.. Но мне очень хотелось бы, – сказал он уже не столько Райли, сколько своему отражению в окне.

И в глазах отражения читалось согласие: «Да».

– Ненависть – плохое чувство. Она может ударить по вас самому, она может привести к перерождению вашей личности.

Райан отвернулся от окна – тот, кого он там увидел, странным образом беспокоил его.

– Не исключено, что это уже произошло, – сказал он.