Текст книги "Затерянный храм"
Автор книги: Том Харпер
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
Глава восемнадцатая
В тихой библиотеке было душно. Отчасти из-за погоды: неделю дул апрельский ветерок, после чего стало жарко, а отчасти из-за того, что в зале сидело больше народу. Пасхальные праздники закончились, и пестрая компания студентов, художников и ученых, составлявших контингент Британской школы, начала возвращаться. За всеми столами сидели посетители, с серьезным видом листая книги, выглядевшие почти такими же древними, как и цивилизации, о которых в них рассказывалось. Пристроившись у окна с газетой, Грант, подавленный этой целеустремленной серьезностью сидевших вокруг него людей, ощущал себя не в своей тарелке. Да еще и этот ночной разговор с Мьюром.
– И все? Он сказал тебе идти, и ты, как щенок, пошел?
Грант не собирался вступать в спор:
– Это же его место, а к тому же у него при себе был громила – на тот случай, если бы я попытался что-нибудь сделать.
– Если бы ты сказал нам, куда идешь, а не убегал с девчонкой, как продавец универмага на дешевый курорт, мы могли бы поехать за тобой. Тогда бы мы, мать твою, узнали больше.
– Времени не было. Молхо так все специально устроил. Если бы вы попытались следить за нами, он бы, наверное, не стал с нами встречаться. – Грант вспомнил отверстие от пули в спинке сиденья. – А то и придумал бы что-нибудь похуже.
Мьюр ткнул сигаретой чуть ли не в лицо Гранту.
– Сейчас только этот жидок может вывести нас к другой половине таблички. Когда он позвонит в следующий раз, даже и не думай звать свою долбаную девку. Меня зови. А то я закатаю тебя отсюда обратно в тюрьму где-нибудь в самом засраном углу нашей империи, и оглянуться не успеешь. Понял?
Грант отложил газету и подошел к Марине. Куча книг перед ней выросла, хотя до Рида, который сидел напротив, ей было еще далековато. Грант заглянул через плечо:
– Что ты делаешь?
Она отодвинулась, чтобы он увидел, – перед ней лежала та самая занятная книга с вклейками на греческом языке. Внизу страницы аккуратными выцветшими буквами была написана строчка, показавшаяся Гранту бессмысленной:
Павс. III: 19.11; Страб. VII: 3.19; Лик. Алекс: 188; Арр. Пер.: 21.
– Это что, кроссворд?
Марина вздохнула:
– Это ссылки на те места в античных текстах, где упоминается Белый остров. Павсаний написал путеводитель по Греции, что-то типа Бедекера[32]32
Бедекер Карл (1801–1859), немецкий издатель. Основал в 1827 г. в Кобленце издательство путеводителей по различным странам. Слово «Бедекер» стало названием путеводителей, которые продолжает выпускать фирма «К. Бедекер». (Прим. перев.)
[Закрыть] того времени. Страбон был географом первого века. Ликофрон написал почти не поддающуюся расшифровке поэму о Троянской войне, а Арриан был римским чиновником, который оставил описание Черного моря, чтобы развлечь императора Адриана.
– И что, есть что-нибудь полезное?
– Они все говорят, что это где-то в Черном море. – Она положила ручку. – А во всем остальном противоречат друг другу. Павсаний и Ликофрон утверждают, что это в устье Дуная. Только один Арриан говорит, что это где-то в открытом море. А Страбон помещает остров примерно в пяти сотнях стадий от устья Днестра.
– Сколько это на наши деньги?
– Примерно сто километров – но он не говорит, в каком направлении. – Марина порылась в бумагах. – Еще я нашла несколько слов у Плиния, который заявляет, что Белый остров располагается на самом деле в устье Днепра. Там, где речь идет о расстояниях, античным географам верить нельзя, но и Дунай, и Днепр впадают в Черное море примерно в сотне километров от Днестра.
Грант почесал макушку:
– Итак, это либо у Дуная, либо у Днепра, либо ни там, ни там. – Он посмотрел через стол на Рида, который погрузился в омут фотокопий и таблиц с символами. – Мне показалось, он говорил, что этот остров – легенда, мифический рай для героев.
– Думаю, он неправ. Судя по тому, что я обнаружила, единственный герой, о котором в этой связи вспоминают, – Ахилл, да еще иногда Патрокл, спутник Ахилла. Белый остров – рай не для всех. Похоже, он был назначен стать таковым только для Ахилла.
– И ты считаешь, от этого история становится более правдоподобной?
– Она же откуда-то взялась. Подобной легенды нет ни для одного другого героя; должно быть объяснение, почему эта история связана исключительно с Ахиллом. – Марина придвинула к себе одну из книг. – По словам Арриана, на острове есть храм, посвященный Ахиллу. Плиний идет еще дальше, утверждая, что там же находится и настоящая могила героя. – В пыльном унылом зале ее глаза сверкали особенно ярко. – А что, если это реальное место? Затерянный храм Ахилла, а внутри – его гробница. И никто этот храм так и не нашел.
– Потому что люди никак не могут договориться, где его искать. А потом, даже если это все и правда, какие есть доказательства, что мифический щит действительно там?
– Мне кажется, Одиссей, возвращаясь на Итаку, привез его именно туда как пожертвование погибшему герою. Ведь большая часть путешествия Одиссея проходит именно по Черному морю, а в этом нет никакого смысла, если только царь Итаки не имел особого повода туда отправиться.
– Может быть, его случайно занесло туда ветром.
– Нет такого ветра, который принес бы корабль от Трои в Черное море. Как известно, даже пройти Дарданеллы было очень непросто. А Одиссей, как только входит в Черное море, продолжает двигаться на восток. Смотри. – Она взяла другой лист, содержащий какой-то список со стрелками. – Есть эпизоды, которые по тем или иным причинам позволяют предположить, что действие происходит именно в Черном море. Почти все они следуют один за другим, что предполагает некое географическое единство. А центральным моментом, главной целью поездки Одиссея является визит в загробный мир.
Переплывешь наконец теченья реки Океана.
Берег там низкий увидишь, на нем Персефонина роща
Из тополей чернолистных и ветел, теряющих семя.
Близ Океана глубокопучинного судно оставив,
Сам ты к затхлому царству Аидову шаг свой направишь.[33]33
Гомер. Одиссея. Перевод В. Вересаева. (Прим. перев.)
[Закрыть]
– Одиссей отправляется туда. В пропасти, где встречаются две реки, он совершает жертвоприношение и открывает двери в Аид.
Она раскрыла книгу так, чтобы Грант тоже мог посмотреть. Ксилография на титульном листе изображала этот эпизод мрачными резкими линиями. Корабль был вытянут на берег, окаймленный тополями, такими прямыми и высокими, что они напоминали скорее прутья клетки. Посередине страницы два белых потока низвергались с боков черной горы, и там, где они соединялись, под суровыми утесами пряталась крохотная фигурка. Слева лежал связанный белый барашек, справа – черная овца, а прямо перед человеком зиял проход в скале.
Грант, несмотря на жару в комнате, вздрогнул.
– Говоришь, Одиссей спускался в ад?
– Он призывал души мертвых. Для древних греков Аид – это не физическое место, куда можно добраться. Путь туда – это духовный процесс, путешествие души. Греки верили, что есть такие священные места, где преграды между мирами становятся тоньше, то есть если отправиться туда и совершить положенные ритуалы, то можно общаться с мертвыми. В поэме, когда Одиссей добирается до дальнего края Океана, он копает неглубокую канавку. Вокруг льет вино, молоко и мед, а потом заполняет канавку кровью жертвенной овцы. И приходят духи. Пророк Тиресий, Агамемнон, убитый своей женой Клитемнестрой, Ариадна и царь Минос. – Марина сделала многозначительную паузу. – И Ахилл.
Грант позволил себе показать, что это произвело на него впечатление:
– Так ты считаешь, что храм… могила Ахилла и было то самое место, откуда Одиссей отправился в загробный мир?
– А может быть, он отправился к гробнице на Белом острове, чтобы возложить щит к могиле Ахилла, а позднее эту историю ошибочно связали с визитом в загробный мир.
– Значит, нам только и осталось, что найти это место. – Грант посмотрел на овец на картинке – они глядели вперед, на жуткий утес, и ждали своей судьбы. – Нам тоже надо будет принести в жертву овцу, чтобы попасть туда?
– Будем надеяться, что не придется приносить никаких других жертв.
Грант оставил Марину и профессора за книгами, а сам направился с сигаретой на улицу. Его мысли были заняты волнующими картинами – низко нависшие скалы, лужи крови, клочья облаков, крики сидящих на утесах птиц-падальщиков. Воображение его так разыгралось, что он не смотрел, куда идет. Он вышел из дверей библиотеки и налетел на входящего мужчину, сбив того с ног. В воздух взлетела кипа бумаг и усыпала коридор, словно снегом.
– Извините.
Грант наклонился, чтобы помочь мужчине. Но его порыв проигнорировали. Раздраженно фыркнув, мужчина поднялся на ноги и стал отряхиваться. Это был некрасивый приземистый человек с квадратной головой и очень коротко остриженными жидкими светлыми волосами. Кожа на лице была красной и зернистой, словно покрытой сыпью, а близко посаженные глаза горели злобой.
– Pas auf! Was fassest du, eh?[34]34
Осторожно! Что с тобой такое? (нем.) (Прим. перев.)
[Закрыть] – Он сделал шаг назад. Поросячьи глазки округлились насколько могли и тут же прищурились. – В следующий раз будьте осторожны.
Акцент в его английском был почти незаметен, но Грант ощутил какое-то смутное беспокойство. И повнимательнее посмотрел на мужчину. Может, они знакомы? Нет, что-то не припоминается. Но он не мог отделаться от ощущения, что разозленный мужчина его знает.
Тот собрал свои бумаги и прошел мимо Гранта в библиотеку. Глянув через стекло в двери, Грант заметил, что новый посетитель сел за центральный стол, через два места от Рида.
– Вряд ли, – пробормотал он себе под нос для самоуспокоения.
Он собирался выйти курить уже в течение получаса. А за событиями в библиотеке вполне может присмотреть и Марина.
Выходя, он улыбнулся девушке за столом в вестибюле. Воздух на улице был почти такой же горячий, как и дым в легких, но было приятно выйти из духоты читального зала. Как же Рид и другие, такие, как он, могут проводить всю жизнь в душных помещениях, удивился Грант. Библиотеки напоминали ему мавзолеи, некрополи мертвых страниц на мертвых языках.
Утренняя тишина была потревожена мурлыканьем автомобильного двигателя, работавшего на холостых оборотах. За воротами, на другой стороне улицы, у тротуара стоял зеленый «ситроен». Один человек сидел на переднем сиденье и читал газету; другой, привалившись к задней дверце, ковырял в зубах зубочисткой.
– Огоньку не найдется?
Грант резко обернулся. Марина стояла в тени платана; кажется, она немного удивилась тому, как быстро он среагировал. Девушка потянулась к нему с сигаретой, чтобы прикурить.
– А кто остался с Ридом?
– Он же в библиотеке. – Марина осторожно улыбнулась. – Я хотела с тобой поговорить. Вчера ночью…
– Не сейчас.
Грант так резко сорвался с места, что едва не толкнул ее на клумбу. Он вбежал в дверь, промчался мимо девушки в вестибюле и кинулся по коридору. Когда он чуть ли не пинком распахнул дверь в зал, к нему обратился весь сонм ошарашенных лиц в очках, оторвавшихся от своих книг и картотек.
Рид находился точно там, где и был раньше, и глянул на Гранта из-за кипы книг. По крайней мере, он был больше удивлен, чем раздражен.
– Мистер Грант. – Дежурная, наверное, бежала бегом, чтобы его догнать. Ее лицо раскраснелось, а волосы выбились из прически. Она смотрела на него со смесью гнева и изумления. Наконец ее взгляд упал на сигарету, по-прежнему зажатую в уголке его рта. – В библиотеке курить нельзя.
Грант выплюнул сигарету и впечатал ее каблуком в деревянный пол. Ему самому стало неловко, но он попытался это скрыть. Он отпустил дверь, она закрылась, а Грант смущенно подошел к Риду. Студенты и ученые потихоньку возвращались к своей работе.
– К чему столько драматизма? – спросил Рид, когда Грант присел на стул рядом с ним.
Профессор виновато оглянулся по сторонам, словно ему было неловко иметь хоть что-то общее с неотесанным варваром, посмевшим потревожить священный покой библиотеки.
– Я думал…
Стул в двух шагах от них, тот, на котором сидел немец, был теперь пуст. Ну и что? Теперь уже не военное время, когда любой иностранный акцент заведомо вызывал подозрение, а каждый немец был врагом.
– Я думал, а вдруг тут какие-нибудь неприятности, – неловко выдавил Грант.
– Больше всего неприятно, когда мне мешают.
– Что случилось?
К ним подошла Марина. Из-за спины Рида она бросила на Гранта обвиняющий взгляд.
– Здесь был мужчина. – Грант заговорил тише, увидев, как на него укоризненно смотрят сидящие вокруг читатели. – Он показался мне подозрительным.
В тоне его звучало упрямство. Он подумал, что его довод звучит неубедительно, но инстинкт слишком часто помогал ему, и оправдываться Грант не собирался.
– Ну, горло мне перерезать он не пытался. – Похоже, терпение Рида начало истощаться, и ему хотелось поскорее вернуться к путанице значков и закорючек. – И он также не украл… – Профессор посмотрел вниз тем рассеянным взглядом, каким обычно проверяют, на месте ли часы. – Сумку…
Грант проследил за его взглядом. Четыре деревянные ножки стула, две ноги во фланелевых брюках, пара истоптанных оксфордских туфель и никакой сумки.
– Сумка, – пробормотал Рид. – Пропала…
– Там что-нибудь ценное было?
– Ценное? Там была табличка!
Грант рывком распахнул дверь и выбежал в коридор. Затормозил он только у стола девушки.
– Немец, со светлыми волосами, в коричневом костюме, проходил?
Грант был в столь яростном нетерпении, что девушка передумала ругать его. Она просто кивнула и указала рукой на дверь. Рука все еще была поднята, а Грант уже выскочил на улицу, пронесся вниз по лестнице и побежал между деревьев к воротам. Зеленый «ситроен» еще стоял, но как раз в этот момент задняя дверца хлопнула и машина рванула с места.
Выбежавшему на улицу Гранту досталось лишь облако выхлопных газов и пыли. Он поднял «уэбли» и открыл стрельбу по машине. Заднее стекло разлетелось, в зеленом кузове появились две дырки. Машину занесло; водитель попытался справиться с ней, но у него не получилось. Она въехала на тротуар и врезалась в стену дома. Над задымившимся капотом взлетели осколки краски и штукатурки. Мужчина на пассажирском сиденье отчаянно тряс свою дверь, но ее заклинило от удара, и она не открывалась.
Дым и пар из поврежденного двигателя начали скрывать картину происшествия; в разрывах между клубами Грант увидел, как открывается задняя дверь и вылезает вор. Кожаная сумка Рида висела у него на плече. Человек что-то крикнул водителю и побежал по улице.
Пассажир на переднем сиденье еще сражался с дверью, когда Грант подбежал к машине. Человек в салоне вытащил пистолет и забарабанил рукояткой по боковому окну. Оно осыпалось, оставив зазубренную бахрому битых стекол вокруг рамы. В отчаянном стремлении выбраться человек не заметил подбежавшего Гранта, но тот не дал ему возможности действовать. Прежде чем пассажир успел выстрелить, Грант просунул руку в окно, схватил его за кисть и рванул наружу. Человек все еще держал пистолет за ствол, он попытался развернуть его, но Грант с силой прижал его руку к оконной раме, поранив об осколки стекла. Пассажир закричал и выронил пистолет. Не отпуская его руку, Грант нагнулся, поднял пистолет и дважды выстрелил ему в грудь. Окровавленная рука обмякла.
Грант выпустил ее и обежал вокруг машины; водитель, спотыкаясь, двигался к нему. Он, кажется, был еще оглушен после аварии. Одна рука была поднята – то ли для защиты, то ли показывая, что он сдается, – Гранту было непонятно; другой рукой водитель шарил за отворотом пиджака.
Грант не знал, сколько у него осталось патронов, но чувствовал, что времени нет совсем. Он выстрелил в водителя, с такого расстояния точность была не важна, и, когда тот покачнулся, пинком сбил его с ног. Водитель едва успел упасть, а Грант уже бежал вдогонку за вором.
Тот успел преодолеть кое-какое расстояние, но был он ниже ростом и тяжелее, чем Грант, да еще и сумка Рида ему мешала. Коричневый полотняный костюм стеснял движения убегавшего, его туфли шлепали по тротуару; люди на улице оглядывались, когда он пробегал мимо них, но никто не пытался его остановить. Грант не стал рисковать и стрелять при таком количестве зрителей. Он постепенно догонял похитителя.
Вор добрался до угла и оглянулся. Он не мог не заметить преследующего его Гранта, который на ходу размахивал оружием. Тогда он стряхнул с плеча сумку – она упала в канаву – и побежал через дорогу. Грант увидел это и наддал ходу. Бульвар был широк и свободен от движения – у Гранта был хороший шанс выстрелить.
Слева раздался звонок, но Грант не обратил на него внимания. Добежав до угла, он упал на одно колено и поднял пистолет. На середине широкой улицы выстроились в одну линию бетонные уличные вазоны с цветами, но голова и плечи вора были по-прежнему хорошо видны – словно силуэт в тире. Такие выстрелы Грант уже делал сотни раз.
И тут человек исчез. Со свистом, грохотом и звоном его заслонила катящаяся коричневая стена. По улице ехал трамвай, и ему не было дела ни до Гранта, ни до его цели, ни до чего другого, кроме собственного громыхания по утвержденному расписанию. Некоторые пассажиры, похоже, заметили, что на краю дороги какой-то всклокоченный англичанин размахивает пистолетом; они стали указывать на него, прижимаясь лицами к окнам и поворачивая головы, а трамвай со звоном и грохотом неуклонно уносил их прочь.
Грант вновь побежал, обогнул заднюю часть трамвая и вскочил на бетонный вазон. Он оглядывал прилегающие улицы, всматривался в толпу серых костюмов и черных платьев. Немец исчез.
По широкой улице подлетел полицейский автомобиль и остановился, взвизгнув тормозами. Грант положил пистолет в цветы и выпрыгнул на дорогу. Через глазеющую толпу на тротуаре проталкивалась знакомая фигура. Марина наконец его догнала. В ее руках болталась сумка Рида, но лицо было мрачным.
Грант, показывая, что сдается, поднял руки – его окружили полицейские.
– Он табличку оставил? – спросил Грант.
Марина покачала головой:
– Пропала.
Глава девятнадцатая
Отель «Гран Бретань», Афины
– О господи, умеешь же ты все испортить!
Они сидели в номере отеля «Гран Бретань». Отель выглядел не так впечатляюще, как звучало название. Приняв название за истину, в 1944 году английские военные вселились в него после освобождения Афин да так больше по-настоящему и не выезжали. Комнаты реквизировали для нужд армии, отделку ободрали, мебель поменяли, стены и перегородки снесли и перестроили и из когда-то роскошного люкса сделали тесную контору, хотя и с золотыми флоковыми обоями и хрустальными плафонами светильников.
Грант сидел на жестком деревянном стуле. По своему неудобству стул очень напоминал тот, на котором Грант сидел при первой встрече с Мьюром в Палестине. Правда, в этот раз Мьюр был очень зол.
– У меня на улице гниют два русских трупа, и все, начиная от британского посла и до последнего библиотекаря, желают знать, как они там оказались.
Грант откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди:
– Так они русские?
– Ну, сами-то они уже ничего не говорят. Но машина принадлежит транспортной компании «Понтик», которая здесь является легальным прикрытием для советской разведки. Сигареты, монеты и всякая мелочь в бумажниках тоже указывают на это. – Мьюр заметил, что Грант удивлен. – А ты что думал – это Армия спасения?
– Вор, который был с ними, – немец. Я налетел на него в библиотеке, когда он входил в читальный зал.
– Жаль, что ты и его не пристрелил. Ты хоть его разглядел?
– Светлые волосы, красное лицо. Плотного телосложения. – Грант пожал плечами. – Я узнаю его, если еще раз увижу.
Мьюр прищурил глаза:
– Точно?
Он открыл свой портфель, вытащил пухлую папку с чьим-то досье и перелистал страницы. Найдя то, что хотел, он протянул папку Гранту:
– Вот этот?
На этот раз фотография была хорошего качества: ее не делали украдкой, человек позировал перед фотоаппаратом. Но от этого она нисколько не стала приятнее. Мужчина в широких штанах и в сапогах для верховой езды стоял на вершине кучи из земли и обломков. Он опирался на воткнутую в землю лопату, словно завоеватель, поднявший знамя на бастионе только что покоренного города. Он был моложе, стройнее и привлекательнее того человека, которого Грант встретил в библиотеке, но что-то в гордом выражении лица, победно смотревшего в объектив сверху вниз, осталось неизменным.
– Это он. Кто это?
– Клаус Бельциг. Археолог, нацист и страшный гад. Личное дело на него пришло только сегодня утром с дипломатической почтой.
– Ты говорил, он исчез в Берлине в сорок пятом году. – Грант лихорадочно соображал. – Если с ним были русские…
– Наверное, они выкопали его из Сибири, разморозили и привезли сюда, чтобы он помог им в работе. Они хорошо знают, что искать.
– Именно Бельциг нашел табличку, – напомнил Грант.
– Верно. А сейчас она к нему вернулась.
Это замечание вызвало у Гранта новый приступ беспокойства, но ему все никак не удавалось оформить свою мысль. Пока он соображал, Мьюр закончил:
– Впрочем, могло быть и хуже. Рид говорит, что уже переписал надписи с таблички. Если ему не удастся расшифровать их, то и русские вряд ли смогут.
– Другая половина. – Похолодев, Грант понял, что именно не давало ему покоя. – Молхо не сказал Бельцигу, что разломил табличку на две половинки. Бельциг считал, что она целая и что Пембертон владел всей информацией.
– И?..
– Теперь он узнал это и отправится за Молхо.
Мьюр вышел в приемную и схватил телефонную трубку.
– Отель «Эвридика», – потребовал он. Ожидая соединения, он барабанил пальцами по столу, потом махнул рукой Гранту и сунул ему трубку. – Поговори-ка ты. Ты хоть разговариваешь на их языке.
Грант взял трубку:
– Это мистер Грант, номер тридцатый. Мне никто не оставлял сообщений?
– Минутку.
Грант прикрыл микрофон рукой:
– Вам с Джексоном удалось найти утром, где этот клуб Молхо?
Мьюр кивнул:
– Ставни, засовы и замки – никого нет дома. Джексон оставил одного из своих людей…
Грант махнул рукой, чтобы он замолчал – по телефону ему отвечал портье.
– Нет, сообщений не было.
Он повесил трубку, потом еще раз вызвал оператора и спросил телефон клуба «Харон». Он звонил так долго, что сам звонок стал казаться ему ненастоящим, превратившимся в воспоминание о звуке.
– Нэ? – Женский голос, сонный, но настороженный.
– Молхо у вас?
Ответа не последовало.
– Если он появится, передайте, что звонил мистер Грант. Скажите, что мне нужно с ним поговорить. Это очень важно. Хорошо?
Она повесила трубку.
Грант не мог вернуться в библиотеку и поэтому поехал в отель. Он прилег на кровать и попытался уснуть, ведь он очень устал, но возбуждение от погони за Бельцигом все никак не проходило. В окна лился солнечный свет – рассеянный, не привязанный к времени дня. Кто-то, может быть Рид, оставил на прикроватном столике книгу, перевод «Илиады». Грант взял ее и начал листать. В какой-то момент он, наверное, заснул, хотя не осознавал этого, пока его не разбудил стук в дверь. Он вскочил с кровати, схватил «уэбли» и прокрался по ковру к двери.
– Кто там?
– Это я, – сказал Мьюр. – Бери шляпу и пистолет. Позвонил человек Джексона. Молхо приехал в клуб.
Из отеля они вышли почти бегом. У стойки портье была какая-то сутолока; когда они проходили, Грант услышал, как девушка окликнула его по имени, но он был уже в дверях, поэтому не стал возвращаться. Мьюр сел за руль довоенного «уолсли», который он взял из гаража посольства. Водил он так же резко, как делал и все остальное, – гнал машину по дороге вдоль воды, не обращая внимания ни на отдыхающих, ни на осликов, ни на местных пешеходов, которые и составляли здесь основную часть движения.
Они оба поняли – что-то случилось, как только подъехали к клубу. На улице стоял армейский джип, загораживая выезд из переулка. Его охранял американский солдат, а еще один находился на посту у лестницы, ведущей в подвал.
Часовой у джипа, не торопясь, подошел к «уолсли». Его чуть не расплющила дверь автомобиля, когда наружу выпрыгнул Мьюр.
– Джексон здесь?
Джексон ожидал их внутри вместе с человеком в синем костюме, которого Грант не знал. Дым прошедшей ночи еще висел в воздухе, но музыки уже не было. Стулья и табуреты стояли на столах, задрав ножки в воздух, и напоминали морские растения; за занавесом примостилось с полдесятка пюпитров; из ведра торчала мокрая швабра. Гранту почему-то это все странным образом напомнило дворец в Кноссе. Через тысячу лет археолог откопает эти предметы, но так и не сможет понять, что же здесь произошло.
Посреди комнаты под белым полотном лежал Молхо – кто-то догадался закрыть его тело скатертью. Похоже, он умер не так давно. На скатерти расплывались красные пятна, словно кто-то из обедавших неосторожно разлил вино из бутылки; под кромкой скатерти собиралась темная лужица.
– Черт знает что! – сказал Джексон. – Ну они над ним и поработали! Зубы, пальцы, все… – Его голос звучал грубо и без эмоций, словно продавец перечислял свой товар. – Какие бы секреты он ни хранил, будьте уверены, им он все рассказал. – Носком ботинка американец откинул скатерть с лица убитого. – Это он?
Лицо Молхо представляло собой жуткое зрелище. Во время войны Грант видал и похуже – и ему удалось сохранить самообладание.
– Да, это он. Бедняга… – Грант, так мало знавший этого человека, успел почувствовать к нему симпатию. Ему показалось несправедливо жестоким, что Молхо пережил войну, все ее ужасы, чтобы встретить такой конец. Но мир, как хорошо знал Грант, невыносимо жестокое место. – Накройте его, ради бога.
Джексон снова ногой вернул угол скатерти на место.
– Майк тут наблюдал, – указал он на человека в синем костюме. – Когда появился Молхо, он побежал к ближайшему телефону, чтобы мне позвонить. И пропустил, как эти злодеи вошли. Жаль.
Майк поморщился:
– Я и не знал, что они здесь, пока они не вышли. Прыгнули в черный «мерседес» и укатили.
– Номер видел? – спросил Мьюр.
– Видел, но… – Майк замялся. – Он написан дурацкими греческими буквами. Их же никак не разобрать, понимаете?
– У Молхо был черный «мерседес», – сказал Грант. И назвал номер – эту привычку он тоже усвоил еще в управлении спецопераций.
– Необходимо, чтобы местная полиция объявила их в розыск. Может, никого не поймают, но попытаться надо. Ребята в портах и аэропортах будут караулить всех красных. Может, кто и появится.
– Уж пусть только они появятся, – с нажимом произнес Мьюр. – Думаю, следует предположить, что русские приехали сюда, чтобы задать ему те же вопросы, которые и мы хотели задать. Думаю, следует также предположить, что посетители не дали умереть хозяину заведения, пока не получили все ответы. Молхо умер, и теперь единственный, кто может вывести нас ко второй половинке таблички, это доктор Бельциг.
– То есть ты ведешь к тому, что надо искать его. – К Гранту обратились три взгляда. – Даже если он получит всю табличку, он не сможет ее прочитать. И к кому он тогда кинется?
Джексон и один из его сослуживцев остались обыскивать здание на предмет каких-нибудь записей, которые мог вести Молхо. Мьюр и Грант намеревались забрать из библиотеки Рида и Марину. Сначала они поехали в отель. Ни один из них не говорил ни слова, пока машина ехала по прибрежной дороге. Над морем висел низкий туман или какая-то дымка, размывавшая очертания островов на горизонте; туман поглощал свет заходящего в море солнца и раздувал над морем золотисто-розовую пелену.
Так же молча они вошли в отель. Грант ни о чем не мог думать, кроме холодной ванны и стакана пива, но, когда они проходили мимо портье, одна из девушек выбежала из-за стойки и окликнула его.
– Господин Грант. – Она сунула ему в руки листок бумаги. – Вам записка.
Грант посмотрел на бумагу. На ней было написано только одно слово – аккуратными печатными латинскими буквами. Тот, кто написал их, явно с трудом одолевал буквы чужого ему алфавита, и напряженные палочки и неуверенные закорючки очень напоминали письмо ребенка.
СОРСЕЛЬ.
– Это вы приняли сообщение? – спросил Грант у девушки.
Та кивнула:
– По телефону. Он очень четко продиктовал его по буквам.
– Когда?
Она указала на маленькую приписку в углу. 13.47. Наверное, Молхо звонил как раз перед тем, как появились те русские. Грант вздрогнул, вспомнив, как выглядело тело.
– Что это? – Мьюр вытянул бумагу у него из рук и внимательно на нее посмотрел. – Сорсель? Что за чертовщина?
– Может быть, это тот, кто купил табличку.
– И как, тысяча чертей, нам его искать? Посмотреть в телефонной книге Парижа? Позвонить во французское консульство?
Раздраженный Мьюр отвернулся. Но Марина вдруг начала действовать. Она заглянула в свою сумочку и вытащила маленькую записную книжку, которой пользовалась в библиотеке. Полистала, остановилась. И молча протянула книжку Гранту, придерживая большим пальцем, чтобы не закрылась страница, покрытая ее аккуратным почерком, – все написано по-гречески, кроме одного слова, которое ударило Гранта, словно пуля в переносицу.
Сорсель.
