Текст книги "Невеста дома Доустер (СИ)"

Автор книги: Тина Солнечная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Глава 32

Мы шли рядом, шаг в шаг. Каменный пол гулко отдавал в тишине коридора. Сайлас наклонился чуть ближе, будто делился секретом:

– И ещё, Мишель. – Его голос был низким, серьёзным, без привычной насмешки. – Не упоминай, что была у меня ночью. Пусть это останется между нами.

Я повернула голову. – Серьезно? Стесняешься, что пустил меня?

– Нет, глупая, – уголок его губ дёрнулся. – Потом объясню. А пока просто сделай так, как я сказал.

Я кивнула, не настаивая. Секретики, так секретики.

Мы вошли в столовую. Там уже сидели все братья. Варен, как всегда, первым заметил меня – его взгляд мягко согрел, и он встал, чтобы пододвинуть мне стул. Но я краем глаза видела, как это вызвало раздражение у Элиана: он едва заметно нахмурился, отводя взгляд в сторону.

Торас приветливо улыбнулся, будто рад меня видеть – в его взгляде было столько искреннего света, что я тоже не удержалась и улыбнулась в ответ.

Ашер сидел во главе стола, как и подобает старшему. Он кивнул нам, не выказывая эмоций, но взгляд его задержался на моей руке в руке Сайласа. Я почувствовала лёгкое напряжение, но Сайлас отпустил меня вовремя – так, что это выглядело естественно.

– Доброе утро, – произнесла я, обращаясь ко всем сразу.

– Доброе, Мишель, – ответили почти хором, каждый со своей интонацией: Варен тепло, Торас с лёгкой веселинкой, Элиан сухо, Ашер ровно, а Сайлас, севший рядом, с привычной ухмылкой.

Слуги расставляли блюда. В зале витал аромат свежего хлеба, меда и пряных трав. Я села на своё место, стараясь не показывать, что внутри у меня всё ещё дрожит после ночного визита Флама.

Флам вошёл так, будто зал принадлежал ему. Его шаги были размеренными, улыбка – широкая, уверенная, в голосе звенело удовольствие:

– Как приятно видеть всех моих дорогих родственников вместе. И, конечно же, очаровательную невесту.

Я едва успела вдохнуть, как Ашер холодно отозвался:

– На данный момент она не твоя невеста, Флам.

– О, – дядя усмехнулся, театрально разведя руками. – Но я искренне надеюсь исправить это досадное недоразумение сразу после завтрака.

Он повернулся ко мне, оглядел с головы до ног слишком пристально, задержавшись на украшениях.

– Ну что, Мишель, – сказал он почти ласково, – вы рады, что за ваше сердце борются сразу шесть мужчин?

Я подняла на него взгляд и ответила ровно: – И пять было многовато. Увеличивать это количество совсем не хотелось бы.

Сбоку донёсся сдержанный смешок. Варен прикрыл рот ладонью, Торас кашлянул, Сайлас едва заметно дёрнул уголком губ. Даже Элиан, кажется, приподнял бровь.

Флам прищурился, но улыбку не потерял: – Это не надолго, Мишель. Поверьте, дорогая, предки сделают правильный выбор довольно быстро.

Я удивлённо посмотрела на него. Взгляд скользнул по лицам братьев – и я увидела то, чего не ожидала. Едва уловимая тревога в их глазах. Настороженность. Словно в словах дяди звучало нечто, о чём мне пока не рассказывали.

Что происходит? Вопрос повис внутри меня, но вслух я его не произнесла.

Мы доели в относительной тишине. Лишь звон посуды и приглушённые шаги слуг нарушали гнетущую атмосферу. Даже Сайлас не отпускал привычных колкостей. Каждый был сосредоточен – но на чём? На еде? На мыслях?

Флам закончил завтрак первым – вилку отложил, бокал вина отпил и откинулся на спинку кресла, словно всё происходящее было лишь его театром. Но не двинулся, ждал, пока последний из нас поставит прибор. И когда тишина повисла над столом, он поднялся и торжественно произнёс:

– А теперь, я думаю, отличный момент, чтобы обручиться, дорогая Мишель. В кругу семьи, как и подобает. Прими от меня это украшение.

Я вздрогнула. Но не успела ничего ответить. Он даже не дал мне подняться  – подошёл к моему месту, резко выдвинул стул вместе со мной, и я оказалась чуть откинутой назад. Сердце забилось так громко, что в ушах зазвенело.

Флам склонился на одно колено передо мной. Улыбка его была тёплой и хищной одновременно. Он взял мою ногу – уверенно, властно, будто имел на это право с самого начала.

Я беспомощно посмотрела на Ашера. Но тот лишь сжал губы так плотно, что на скулах выступили жилки. Никакого знака, никакой помощи. Лишь молчаливое напряжение.

– Ты… – хотела что-то сказать, но голос пропал, когда Флам достал из внутреннего кармана тонкий браслет-обруч, явно из того же гарнитура. Только вместо камня в оправе тлел красный, как раскалённый уголь, самоцвет.

Он скользнул украшением по щиколотке и сомкнул замок.

Жгучая боль пронзила меня мгновенно. Казалось, кожа под металлом вспыхнула огнём. Я едва не вскрикнула – дыхание перехватило, в глазах потемнело. Словно меня ударило раскалённым железом.

– Ах, – выдохнула я, резко дёрнувшись, но Флам держал мою ногу крепко, не позволяя отдёрнуть. Его пальцы сомкнулись на щиколотке стальными тисками.

– Потерпи, Мишель, – прошептал он довольно. – Это лишь знак того, что связь установилась.

Я зажмурилась, пытаясь не показать, насколько обжигает металл. Казалось, кожа под браслетом пылает, но в то же время боль уходила куда-то глубже – в жилы, в кровь, пронзала кость.

Когда он наконец отпустил, я рывком втянула ногу, дыхание сбилось, руки дрожали.

Братья молчали. Смотрели. И в их глазах я видела смесь – злость, напряжение, сожаление.

Я едва отдышалась, прижимая ладонь к щиколотке, где украшение больше не жгло, но оставляло странное ощущение чужого присутствия – будто чья-то рука всё ещё держала меня.

– Почему… так больно? – голос сорвался, вышел хриплым.

Флам поднялся, улыбнулся снисходительно:

– Потому что это было сделано не во время основного ритуала. Но поскольку ещё никто из претендентов не был отвергнут, присоединиться к нашему маленькому состязанию я всё же могу. Правда, – он наклонил голову, – есть небольшие неудобства в виде боли. Но не волнуйся, она скоро пройдёт.

Я моргнула, пытаясь осмыслить услышанное: – То есть… после того, как хоть один из вас будет отвергнут, уже никто не сможет присоединиться?

– Верно, – дядя кивнул с самодовольной улыбкой. – Тогда дверь в наше приключение захлопнется окончательно.

– Вы знали, что мне будет больно… – выдавила я.

Он чуть развёл руками, играя в театральное удивление: – Конечно, знал. Но разве небольшая боль может стать на пути к нашему общему счастью, дорогая?

В его голосе прозвучало такое сладкое самодовольство, что меня едва не вывернуло. Я резко поднялась из-за стола, отодвигая стул.

– Если вы не против, я вынуждена уйти, – холодно произнесла я и, не дожидаясь ни ответа, ни позволения, развернулась и вышла из-за стола.

Все взгляды – братьев, Флама – я чувствовала на себе спиной, словно раскалённые иглы. Но оборачиваться не стала.

Я шла по коридору быстро, почти бегом, будто хотела стряхнуть с себя ощущение жгучего браслета на щиколотке. Но лёгкие шаги за спиной тут же догнали меня.

– Мишель, – мягко позвал Торос.

Я остановилась, и он сразу оказался рядом, чуть наклонившись, будто извиняясь всем своим видом.

– Прости, – сказал он тихо. – Я не мог ничего сделать. Ритуал… он священен. И для нашей семьи он очень важен.

Я обернулась, вскинула на него взгляд: – Почему? Почему это настолько важно?

Он закусил губу, отвёл глаза. Долго молчал. А потом лишь тихо сказал: – Просто так принято.

– Отличная семья, все мне врут или недоговаривают, – горько усмехнулась я.

Он виновато улыбнулся, осторожно коснувшись моей руки: – Но я могу хотя бы провести с тобой время. Я ведь тоже твой муж. Или ты предпочла Варена?

Я удивлённо посмотрела на него. Слишком искренний, слишком юный в своём признании. И вдруг споймала себя на том, что я и правда зря придаю этому всему столько значения. Скоро все украшения свалятся, а уж от одного мужа я точно сбегу. Кстати об этом. – Знаешь, я была бы рада просто… погулять. Где-нибудь вне этого дома. Потому что… – я запнулась, не договорила, давая ему возможно придумать что-то подходящее самостоятельно.

Его лицо посерьёзнело. – Я тоже был бы рад, – ответил Торос. – Но пока у тебя нет окончательного мужа, нельзя уходить за пределы дома.

– Даже если я захочу?

– Даже если очень захочешь, – вздохнул он. – Таковы правила.

Мы шли по коридорам, он пытался увести меня в сторону внутреннего сада, но мне там делать было нечего. Оттуда не сбежать, я его хорошо изучила. А вниз по другой лестнице я еще не ходила... Каменные стены здесь были прохладнее, коридор пах влажным камнем и чем-то металлическим.

– А что в подвалах? – спросила я, приглядываясь к дверям с тяжёлыми замками.

Торос удивлённо моргнул: – В подвалах? Ничего, что могло бы заинтересовать женщину. Там хранилища, оружейные, винные погреба.

Я фыркнула: – А ты, значит, точно знаешь, что может заинтересовать женщину?

Он смутился, почесал затылок и вдруг оживился: – Давай я лучше покажу тебе свою мастерскую.

– У тебя есть мастерская? – подняла я брови.

– Конечно, – гордо ответил он.

Любопытство перевесило осторожность и слегка отложило мои планы. Я кивнула, и он, заметно воодушевившись, повёл меня ещё ниже.

За тяжёлой дверью открылось просторное помещение с высоким сводчатым потолком. Повсюду – скульптуры: законченные и ещё в работе. Каменные фигуры людей и драконов, фрагменты лиц, ладоней, крыльев. Белый мрамор соседствовал с тёмным гранитом, пахло пылью, воском и чем-то свежим, словно он недавно работал.

Я шагнула вперёд – и замерла. На одном из постаментов стоял бюст. Едва намеченные черты лица… но они были слишком знакомыми.

– Торос… – я медленно обернулась к нему. – Это… я?

Он вспыхнул до кончиков ушей и неловко пожал плечами: – Ну… ещё в процессе. Я не думал, что ты заметишь сходство так быстро.

Я подошла ближе, коснулась каменного лица кончиками пальцев. Ещё не оконченные линии, но уже угадывались мои скулы, изгиб губ.

– Ты талантливый скульптор, – произнесла я почти шёпотом.

Он смутился ещё сильнее, но в глазах горела гордость.

Глава 33

Он ещё что-то говорил, перебирая кисти и уголь, а я, оставшись одна, взглянула на белую ткань, свисающую с подставки, – лёгкую, как дым. В голове вспыхнула озорная мысль.

Я стянула платье, не без труда, Сай постарался на славу, затягивая завязки. Оставив его аккуратной складкой на спинке стула, словно играя, обернула бёдра длинной полосой прозрачной материи. Она почти ничего не скрывала, только подчёркивала изгибы тела, едва заволакивая грудь. Материя шуршала, как дыхание, сползала с плеча, показывая больше, чем прикрывала.

Я повернулась к зеркалу, провела пальцами по волосам – и сама едва не рассмеялась: выглядело это скорее как мифическая богиня на барельефе, чем как жена одного из Доустеров. А еще, это было достаточно откровенно, чтобы Торасу понравилось.

В этот момент дверь отворилась. Торас вошёл, прижимая к груди коробку с углём, и замер, как вкопанный. Взгляд его прошёлся по мне, задержался на прозрачной ткани, на коже.

– Ты… – он будто потерял дар речи. – Ты такая… красивая. Нет. Ты просто прекрасная…

В голосе не было мальчишеской лёгкости, только настоящий, ошеломлённый восторг.

– Поверить не могу, что ты моя жена… – выдохнул он, медленно опуская коробку на стол.

Он шагнул к мольберту почти вслепую, вытащил уголь, поставил холст. Руки его дрожали едва заметно – не от страха, от нетерпения.

Я устроилась на указанном им кресле, чуть согнув ногу, словно статуя, спустив ткань с плеча.

Он смотрел на меня, жадно, как человек, который пытается не пропустить ни одной детали: линия ключицы, изгиб шеи, падение волос. Глаза его бегали по мне, возвращаясь к лицу, потом к коленям, к пальцам, к прозрачной ткани.

Уголь мягко скрипел по холсту, следуя за этим взглядом. Он работал быстро, с каким-то отчаянным вдохновением, время от времени переводя дух и снова возвращаясь к моему образу, будто боясь, что картинка исчезнет, если он отвернётся.

Он будто не мог остановиться. Уголь мелькал в его пальцах, оставляя быстрые, живые линии на белом холсте. Щёки Тораса разгорелись, глаза горели, а губы сами шептали:

– Это будет… шикарная скульптура. Как, собственно, и ты сама… Мишель.

Я чуть приподняла подбородок, позволяя свету упасть на шею и ключицу, и улыбнулась. Он перехватил эту улыбку взглядом, вдохнул глубже, словно боялся, что сердце выскочит из груди.

– Никогда… никогда не думал, что моя жена согласится позировать так, – тихо сказал он, делая новый штрих, ловя изгиб талии. – Какое же ты чудо… как мне повезло…

Он качнул головой, будто сам себе не верил. – Ты даже не представляешь, что творишь со мной сейчас. Я видел сотни форм, изучал линии, тело… но когда смотришь на тебя – всё кажется впервые.

Его голос был тихим, почти трепетным. Взгляд – жадным, влюблённым и в то же время благоговейным.

– Повезло… слишком повезло, – добавил он, почти себе под нос.

Я поймала его взгляд и не отвела свой. Улыбнулась шире. И вдруг поняла, что мне приятно не только его восхищение, но и то, что он так искренне не скрывает его.

Торас отложил уголь и медленно поднялся, прижимая холст к боку. Его шаги были осторожные, будто он боялся спугнуть меня.

– Материя… – пробормотал он, протягивая руку к тюли, что лениво сползала с моего бедра. – Дай я поправлю, а то она всё время норовит упасть.

Я склонила голову чуть в сторону и позволила ему приблизиться. Его пальцы едва коснулись прозрачной ткани, и в этот момент я будто случайно – но на самом деле нет – пошевелила ногой. Тюль скользнула вниз, мягко упала к моим стопам.

Я осталась стоять перед ним – полностью обнажённая.

На миг повисла тишина. Торас замер, уголь едва не выскользнул из его рук. Его губы приоткрылись, дыхание сбилось. Он смотрел на меня так, словно сердце вырвалось вперёд, а разум остался далеко позади.

– Мишель… – выдохнул он, почти беззвучно. – Ты…

Его взгляд жадно скользнул по моему телу, цепляясь за каждую линию, будто он пытался запомнить всё сразу. Щёки вспыхнули, но отвести глаз он не мог.

Я приподняла бровь, играя с моментом: – Что? Я всего лишь позирую для твоей скульптуры.

Он усмехнулся дрожащим смешком, но в глазах стояло обожание и огонь, которого я ещё не видела.

Торас всё-таки уронил уголь – он глухо упал на пол, и звук будто растворился в воздухе. И через секунду он уже оказался совсем рядом.

– Прости… – только и успел прошептать он, прежде чем его губы накрыли мои.

Поцелуй был жадный, горячий, совсем не похожий на его обычно мягкие прикосновения. Он целовал так, будто боялся, что я исчезну, что это единственный шанс. Его руки дрожали, но не от неуверенности – от переполнявшего чувства.

Он жадно гладил моё тело – ладони скользили по талии, по спине, по бёдрам, хватали, жали, будто он не мог насытиться. Его пальцы обхватили мою грудь, и он прижал меня ближе к себе, так близко, что я чувствовала каждое его неровное дыхание, каждый стук сердца.

– Ты даже не представляешь… как долго я мечтал… – хрипло сорвалось с его губ между поцелуями. – Но даже не думал, что ты позволишь мне нечто подобное…

Я ответила, обвивая его шею руками, и позволила этой буре захлестнуть меня. В нём не осталось ничего от юношеской застенчивости – только страсть, желание и восторг.

Торас тяжело выдохнул, сел на край стола и провёл рукой по лицу, будто собираясь с мыслями. В его движениях не было ни привычной мягкости, ни весёлой наглости – только искреннее волнение.

– Ты… ты правда чудо, Мишель, – тихо сказал он, – но я… я хочу знать, было ли у тебя что-то с моими братьями.

Я моргнула, не сразу поняв: – Что именно ты имеешь в виду?

Он поднял взгляд, и в нём не было осуждения, только тревога: – Ты… девственница?

Я фыркнула, улыбнулась краешком губ: – Даже если да, что это меняет? Или ты переживаешь, что уже нет?

Торас покраснел, но не отвёл взгляда: – Я надеялся, что уже нет… потому что боюсь причинить тебе боль. Я не такой опытный, как другие.

Я качнула головой: – А тебя не смущает, что я… ну, вроде как, с вами всеми сразу строю отношения? И что могу спать со всеми?

Он усмехнулся – коротко, по-детски: – Не смущает. В большой семье привыкаешь делиться. Да и братьев я люблю. Но ты не подумай… нас с детства воспитывали, рассказывая, что однажды у нас какой-то период времени может быть одна жена на всех, и что это нормально. Что если она захочет, то может разделить брачное ложе со всеми, или ни с кем. Это её выбор. Но когда предки определятся, тобой делиться никто не станет, будь уверена.

Я замолчала, ошеломлённая такой откровенностью. Всё становилось понятнее. – Ладно… – выдохнула я. – Но почему ты хочешь, чтобы меня лишил девственности кто-то другой?

Он покачал головой, виновато улыбаясь: – Так будет лучше… Но не обижайся. Я хочу тебя безмерно. И если ты позволишь… я бы хотел попробовать тебя…

Я приподняла брови, любопытство взяло верх: – «Попробовать»? Что ты имеешь в виду?

Торас медленно лёг на пол, на спину, и, глядя на меня снизу вверх, совсем другой – не робкий, а решившийся – сказал тихо, почти шёпотом: – Сядь на меня. На моё лицо. Позволь мне сделать тебе приятно, Мишель.

Он лежал спокойно, расправив руки, взгляд у него был прямой и тёплый, совсем не хищный, но не передать насколько я обалдела от предложения.

Я уставилась на него круглыми глазами, едва не сбившись с дыхания:

– Подожди… – голос мой дрогнул. – Я правильно поняла?

Торас улыбнулся уголками губ, чуть кивнул, ни на миг не отводя взгляда: – Правильно. Тебе понравится. Просто иди ко мне и доверься.

Я нервно хихикнула – слишком неожиданно было услышать такое от младшего Доустера, которого я считала самым мягким и «бережным». Но смех только сильнее подчеркнул, что мысль эта… возбуждает. Неожиданно сильно.

– Ты… удивляешь меня, Торас, – прошептала я.

– И это только начало, – мягко ответил он, протянув ко мне руку.

Сердце билось учащённо. Я встала, сбросив остатки колебаний, шагнула к нему и позволила себе расслабиться. Ведь я хотела развлечься с красавчиками. Вот, развлечения сами меня нашли. В его глазах не было ни капли насмешки, ни торопливости. Только ожидание и готовность принять меня всю.

Я исполнила его просьбу, опустившись так, как он хотел, и в тот миг, когда его руки обхватили мои бёдра, я поняла: младший вовсе не такой простак, каким хочет казаться.

Я устроилась над ним с какой-то невероятной смесью неловкости и возбуждения. Сердце колотилось, щеки горели. Но Торас, в отличие от меня, выглядел абсолютно спокойным и уверенным. Его ладони легли на бёдра – мягко, но крепко, чтоб точно не вырвалась, если резко передумаю.

– Вот так, Мишель… – тихо сказал он, подтянув меня чуть ближе к своими губам.

Первое прикосновение его губ к коже было таким неожиданным, что я выдохнула вслух, не удержав лёгкий стон. Он двигался медленно, осторожно, словно изучая, и каждая новая ласка отзывалась током внизу живота. Его язык был тёплым, движения – то нежные, то чуть настойчивее, и я поняла, что он наслаждается этим ничуть не меньше меня самой.

Я слегка сжала бедра, но потом быстро вспомнила где именно сижу и разжала обратно.  В теле нарастало тепло, мурашки пробегали по коже. Каждый его вдох, каждый поцелуй будто поднимал выше и выше по волне удовольствия.

– Торас… – выдохнула, сама не заметив, как пальцы скользнули в его волосы. Он только сильнее прижался к моей влажной щелочке, активно нализывая мое удовольствие.

Чем дальше, тем меньше во мне оставалось смущения. Вместо этого появлялась уверенность в том, что все, что я делаю верно и очень приятно.

Тёплое дыхание Тораса обожгло, и первая дрожь пробежала по позвоночнику. Его язык двигался осторожно, будто он пробовал меня на вкус, изучал каждый отклик. Я вздрогнула – не от страха, а от неожиданного удовольствия.

Мир будто сузился до этой точки – между его ртом и моей чувствительной кожей. Волны тепла прокатывались всё ниже, разливались по животу, сводили бёдра. Я невольно сильнее прижалась к нему, и он ответил ещё более настойчивыми, ритмичными движениями.

Я слышала собственное дыхание – сбивчивое, прерывистое. В груди теснилось, в горле путались звуки. Мысли разлетелись, уступив место только телу, которое отзывалось на каждое его движение дрожью, толчками жара, сладким напряжением, которое нарастало и нарастало.

Я прикусила губу, чтобы не застонать слишком громко, но звук всё равно вырвался. Мне казалось, будто меня тянет в какую-то бездну, и чем глубже он увлекал меня туда, тем меньше я могла сопротивляться этому нарастающему, завораживающему ощущению.

Я уже не могла сидеть спокойно – всё тело будто потеряло вес, а каждая клетка напряглась до предела. Его язык двигался всё смелее, глубже, быстрее, и каждый его жест отзывался во мне горячей вспышкой, отдающейся внизу живота и разлетающейся по всему телу.

Я застонала громче, чем собиралась, и, откинув голову назад, вцепилась пальцами в его волосы. Дрожь пробежала по моим ногам, бедра сами подались вперёд, прижимая меня ещё сильнее к его губам.

Торас будто почувствовал, что я на грани, и не остановился – наоборот, он довёл меня до этого рубежа, а потом протолкнул ещё дальше. Тепло сгустилось, превратилось в огненный комок и взорвалось внутри меня волной, такой мощной, что я едва удержала равновесие.

Я вскрикнула, прерывисто, и позволила себе рухнуть в это ощущение – без остатка, без стыда. Тело выгнулось, и я дрожала, пока эта сладкая буря не начала стихать, оставляя после себя тепло и тихое, почти блаженное истощение.

Когда дыхание стало хоть немного ровнее, я опустила взгляд вниз и увидела его глаза – сияющие, довольные, гордые. И в тот миг я поняла, что он наслаждался моим восторгом не меньше, чем я сама.

Я едва держалась на ногах – казалось, стоит пошевелиться, и они снова подкосятся. Сердце стучало где-то в горле, а дыхание рвалось короткими, хриплыми вдохами. Я чуть сдвинулась, давая ему возможность дышать.

– Ты… – голос дрогнул, я сама не знала, что хотела сказать. Может, «сумасшедший», может, «волшебный». Вместо слов я только провела ладонью по его щеке.

Он поймал мою руку, прижал её к губам и легко коснулся кожи. – Видела бы ты себя сейчас, – прошептал он, и от этого тихого восторга в его голосе у меня снова защекотало под рёбрами.

Я усмехнулась сквозь всё ещё тяжёлое дыхание: – Не ожидала от тебя… такого.

– Я тоже, – признался он и чуть покраснел. – Но я знал, что тебе понравится.

Я опустилась рядом с ним на пол, не заботясь ни о позе, ни о приличиях. Просто легла рядом, положив голову ему на плечо. Тело всё ещё дрожало от послевкусия, а внутри было удивительное ощущение лёгкости. Я чувствовала его запах, его тепло и вдруг поймала себя на том, что не хочу уходить.

– Спасибо, – выдохнула я, сама удивившись, насколько искренне прозвучали эти слова.

Он повернул голову ко мне, прижался лбом к моему виску. – Я бы сделал для тебя всё, Мишель. Всё, что захочешь.