Текст книги "Индульгенция 4. Без права на сомнения (СИ)"

Автор книги: Тимур Машуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Ярость. Белая, слепая, очищающая ярость обрушилась на меня, сметая страх и отвращение. За этих людей. За их муки. За их бесполезную смерть в этом проклятом месте. За то, что Пустошь смеет пожирать человеческое! Видимо, я все же не очерствел до конца, раз подобное еще может меня бесить. Впрочем, в этой забытой богами земле не было места для простых человеческих чувств, кроме ярости. А если боги знают о том, что тут происходит, и не вмешиваются, то зачем нужны такие боги?

– УБЛЮДОК! – зарычал я, голос сорвался на вопль.

Магия внутри меня вспыхнула ядерным огнем, подпитанная неистовой злобой. Я даже не думал о заклинаниях. Я вскинул руки, и из них вырвался не шар, не клинок – целый ураган из сине-белого, яростного пламени Ледяного Сердца, смешанного с чистой силой воли. Он ударил в монстра, как таран.

Тварь взвыла – звук, от которого задрожали камни. Ледяное пламя обожгло ее кожу, заставив дернуться назад. Но она не рассыпалась в пыль. Ее толстая шкура лишь почернела и задымилась. Голод в ее глазах сменился тупой злобой.

Битва началась. Не дуэль мага с тварью, а дикая, яростная схватка. Монстр прыгал с неожиданной ловкостью, его когти царапали камень там, где я только что стоял. Я отвечал шквалом серых игл, заклинаниями Ледяных Клинков, пытаясь поразить глаза, пасть. Один коготь чиркнул по моему плечу – броня и заговоренная ткань выдержали, но удар был чудовищным, чуть не сбил меня с ног. Я отпрыгнул за груду тел, чувствуя, как магия ярости иссякает, уступая место холодному расчету и усталости. Эта тварь была крепкой. Очень крепкой.

Я заметил слабое место – незащищенное брюхо. Но чтобы добраться до него, нужно было подойти опасно близко. Рискнуть. Я сжал кулак, окутывая его серой пеленой в максимальной концентрации. Такой, что с него срывались капли и прожигали пол подобно кислоте. Ради ответов. Ради мести.

Я сделал вид, что спотыкаюсь о тело. Монстр, почуяв слабину, прыгнул, разинув пасть. Я упал на спину, под него, в липкую кровь и кишки. Его тень накрыла меня. Зловонное дыхание опалило лицо. И в этот момент я вогнал весь остаток своей силы, всю ярость, всю боль в один сгусток чистой магической энергии – не лед, не огонь, а силу воли, сжатую в точку размером с горошину. И выстрелил ей прямо в мягкую ткань под челюстью чудовища.

Раздался не хруст, а глухой хлопок, как лопнувший мех. Тварь завизжала пронзительно, неестественно. Черная, вонючая жидкость хлынула из раны ей на грудь. Она рухнула в сторону, сбивая груду камней, и забилась в предсмертной агонии.

Я лежал на спине в луже крови, задыхаясь, весь трясясь от адреналина и истощения. Взгляд упал на руку одного из погибших, торчащую из-под обломков, сдвинутых агонизирующим монстром. В сведенных пальцах был зажат маленький, пропитанный кровью блокнот.

Я подполз, выдернул его. Кожаная обложка, качественная бумага. На первой странице – аккуратная надпись незнакомой рукой: «Expedition Gamma. Standort: Nullpunkt Delta. Letzte Eintrag…» Экспедиция «Гамма». Местоположение: «Нулевая точка Дельта». Последняя запись…

И внизу, дрожащими буквами, словно писанными в ужасе: «Sie kommen aus dem Riss… Gott, sie kommen überallher…» (Они выходят из разлома… Боже, они выходят отовсюду…)

Я замер, читая строки, пока предсмертные конвульсии монстра не стихли окончательно. Тишина в зале стала еще страшнее. Зловещие слова эхом отдавались в голове. «Они выходят отовсюду…» Разлом? Нулевая точка? Что за хрень?

Я поднял взгляд от блокнота, оглядывая мрачный зал. В дальнем конце, за грудой тел и умирающим монстром, зиял еще один проход. Более широкий. Ведущий куда-то вглубь. И оттуда, из темноты, веяло таким жестоким холодом и такой концентрацией искаженной энергии, что мой амулет на шее стал ледяным.

Центр. Это был путь к центру. К «Нулевой точке Дельта». К разлому, из которого «выходят они».

Я сунул окровавленный блокнот в мешок. Усталость была вселенской. Магия почти иссякла. Но отступать было некуда. Ответы – страшные, окончательные – ждали в той темноте.

Я поднялся, отряхиваясь от липкой гадости, и шагнул к новому проходу, готовый увидеть источник кошмара. Или стать его частью. Впрочем, хер там – слабоумие и отвага у меня в крови. И вообще, герои не умирают вот так, в неизвестной местности. Если уж смерть, то на глазах у всех, под бурные овации спасенных. Чтобы памятник потом обязательно поставили. И девушки, желая выйти замуж, гладили его в интересном месте.

Черт, что-то я заговариваться начал – не иначе как от усталости.

Так, взбодрился, вспомнил сиськи Таньки, злобную моську Светы и загадочную Кристины – и вперед. Помирать мне рано – меня ждет еще столько интересного…

Глава 21

Глава 21

Спуск в катакомбы под Мертвым Градом был не просто дорогой – это было словно падение в глотку гигантского дракона. Каждый маленький шаг вперед давался ценой крови, пота и последних капель магии. Своды низких, выдолбленных в черной скале туннелей давили, как могильные плиты. Воздух был густ от серой пыли и нового, удушающего запаха – сладковатой гнили и озона, смешанных с железным душком свежей крови. Моей собственной, сочившейся из многочисленных царапин на лице и разбитых кулаков.

Твари… Их было больше. Гораздо больше. И они были… разумными, иными, будто чьей-то неведомой силой выдернутые из своей реальности и перемещенные в эту с одной целью – убивать. Не просто охотники или слизни. Здесь, ближе к Источнику, рождались кошмары иной категории. Тени, материализующиеся прямо из стен, с когтями из сгущенной тьмы, оставляющими на камне дымящиеся борозды. Летучие твари с кристаллическими жалами, выстреливающие сгустки чистой, искажающей реальность энергии.

Я отбивался. Ледяные Клинки резали тьму, Теневые Удары испепеляли кристальных мух. Серую пелену я не включал – эфира она жрала очень много. Раньше я этого как-то не замечал, а вот сейчас, когда прежде казавшийся безграничным источник вдруг показал дно, это стало очень заметно.

Каждый бой изрядно выматывал. Каждый щит, поставленный против очередного энергетического удара, заставлял меня трястись от боли. Но я упрямо двигался вперед, спотыкаясь, опираясь на скользкие стены, чувствуя, как дрожат ноги от усталости, а в висках стучит молот обезвоживания и истощения. Блокнот с серебряными страницами казался свинцовой гирей в сумке.

Отдохнуть… Мысль столь сладкая и предательская. Сесть бы и прислониться к стене. Закрыть глаза. Хотя бы на минуту. Но я знал – если засну здесь, то больше не проснусь. Либо твари найдут беспомощную добычу, либо само безумие Пустоши, этот вездесущий гул, вползет в спящий разум и сожжет его дотла.

Я кусал губу до крови, болью прогоняя дурман усталости. Девчонки… Отец… Империя… Их образы были тусклыми огоньками свечей в кромешной тьме, но я цеплялся за них, черпал в них силу. Вперед. Только вперед. К центру. К Разлому. К ответам, которые теперь пахли не просто тайной, а апокалипсисом.

Жалел ли я, что сунулся сюда? Да ни хрена! Ведь тут столько интересного. А усталость и все прочие негативные проявления как-нибудь переживу. Мне превозмогать не в первый раз и, думаю, не в последний. К тому же это проклятое любопытство, будь оно неладно, что настырно гнало меня вперед!

Я даже иногда улыбался, уже представляя себе, как вытянутся лица у отца и императора, когда я вернусь и все им расскажу, покажу и дам потрогать. А потребую за это, пожалуй, бассейн с пышногрудыми красотками и кучу бухла. Хотя нет – мои дамы крайне ревнивы и могут прибить ненароком. Но я придумаю что-нибудь – может, отпуск или какое иное мероприятие, не связанное с риском для жизни.

Туннель расширился, выведя в огромную пещеру явно естественного происхождения. Своды ее терялись в темноте, где-то высоко. Посередине – странное образование: нечто вроде озера или ямы, заполненной не водой, а медленно пульсирующей темно-лиловой энергией, от которой шли рябью искажения воздуха. Источник? Но мой взгляд скользнул мимо него, прикованный к дальнему краю этой энергетической бездны.

Там были люди. Четверо. В том же камуфляже Нормандской империи. Старомодном, почти не изменившемся за столько лет. Я вспомнил, что видел как-то их изображения на картинках в книгах по древней истории – ну прямо один в один, лишь с незначительными изменениями.

Они совершенно точно были живыми. Но… Как будто парализованными. Они замерли в разных позах, лежали или сидели, прислонившись к скале, а их тела окутывало мерцающее лиловое сияние – явно магические оковы. Глаза их были широко открыты, полные нечеловеческого ужаса, рты кривились в беззвучных криках. Они видели. Слышали. Понимали. Но не могли пошевелиться.

И причина их ужаса сидела рядом. Три Твари.

Они не походили ни на что, виденное мною здесь ранее. Все размером с медведя, но строением – пародия на пауков и скорпионов одновременно. Хитиновые панцири цвета запекшейся крови, мерцающие темной энергией. Множество глаз, горящих холодным интеллектом и голодом. Длинные, сегментированные хвосты с шипастыми наконечниками.

И главное – аура. Давящая, леденящая волю аура чистого, концентрированного Зла. Они были не просто сильны. Они были элитой этого ада. Стражами Источника.

Одна из тварей неторопливо, с отвратительным чавканьем, пожирала одного из пленников. Человек был жив. Его глаза, полные невыразимых мук, встретились с моими. В них не было надежды. Только немой вопрос – за что? И бесконечная боль.

Тварь отрывала куски живой плоти, не спеша, словно смакуя. Остальные пленники смотрели, их парализованные тела не двигались, но сознание билось в невидимых путах от ужаса.

Что-то во мне сорвалось.

Усталость. Страх. Разумные доводы о том, что против ТРЕХ таких монстров у меня нет шансов, что я на исходе сил, что нужно отступить, найти другой путь… Все это испарилось. Сгорело в одно мгновение в топке белой, всепоглощающей ярости. Ярости за эту несправедливость. За эту немую агонию. За то, что твари смеют так обращаться с людьми. С живыми людьми!

– НЕ ТРОНЬТЕ ИХ! – рев, сорвавшийся с моих губ, был нечеловеческим. Голосом самой ярости. Голосом последнего защитника человечности в этом аду.

Я не думал. Не планировал тактику и стратегию. Я просто бросился вперед. Вся оставшаяся во мне магия, вся воля, вся безумная ненависть к этому месту выплеснулись одним чудовищным заклинанием. Не Ледяное Сердце. Не Теневой Удар. Я вскинул руки, и пространство между мной и пожирающей человека тварью взорвалось.

Это был Гнев Нави – запретное заклинание, которому меня научил отец, предупреждая, что оно выжигает душу. Ужасный черный столп чистой, недифференцированной магической энергии, смешанной с моей яростью, ударил в тварь и в скалу за ней. Казалось, темное солнце родилось в пещере.

Пожирающая тварь взвыла – звук, от которого кровь застыла в жилах. Ее хитиновый панцирь треснул, как яичная скорлупа, почернел и начал испаряться. Она отлетела в сторону, в клубах пара и дыма, оставляя обугленный след на камне. Пленник, которого она ела, был мертв – мгновенно испепелен вспышкой. Жестокая цена. Но он был свободен от мук.

Две другие твари отреагировали мгновенно. Не с испугом, а с холодной, расчетливой яростью. Их хвосты взметнулись, шипастые наконечники выпустили сгустки сгущенной тьмы, летящие в меня со скоростью пули.

Я едва успел рвануть в сторону, за спасительную груду камней. Сгустки ударили в скалу ровно там, где я стоял секунду назад, оставив после себя дымящиеся воронки, где камень не просто плавился – он исчезал, стираемый из реальности.

Адреналин горел в крови, смешиваясь с болью от перенапрягшихся каналов магии. Я был в ловушке. Два элитных стража Пустоши против одного изможденного мага. Но позади меня были живые люди. Их глаза, полные внезапной, безумной надежды, горели в темноте. Я скрипнул зубами и сжал кулаки, чувствуя липкую кровь на ладонях. Отступать было некуда.

– Ладно, твари, – прошипел я, вытирая кровь с губ. – Попробуйте меня сожрать. Не чета вам зверушки пробовали – и подавились! Я тут не сдохну и другим не позволю. А вот вас с удовольствием отправлю в Навь. Уверен Морана порадуется новым игрушкам. А если и нет – да похер. Кто её спрашивает?

Ад. Это было единственное слово, способное описать то, что началось в пещере. Воздух стонал и дрожал от рычания двух чудовищ, от визга их энергетических жал, рвущих ткань реальности там, где я только что стоял. Пыль и осколки камня летели в лицо. Я метался за грудами камней, как затравленный зверь, каждый бросок, каждое заклинание выжигало последние крохи сил. Ледяной Клинок – щелк! – отскакивал от хитиновой брони одной твари, оставляя лишь белесый след. Плеть Мрака – с треском гасилась щитом из сгущенной тьмы, который воздвигала вторая.

Вот снова появилась третья – третья, та, что была опалена моим Гневом Нави! Она пришла в ярость. Не сдохла, падаль, но потрепал я эту сволочь знатно. Ее пасть, все еще дымящаяся, изрыгала не сгустки, а целые потоки искажающей энергии, выжигающие в камне зияющие, дымящиеся рвы.

Один такой поток едва не срезал мне ногу – я упал на спину, ощутив жгучую боль в бедре, и покатился в сторону, едва уворачиваясь от когтя, вонзившегося в камень там, где только что была моя голова.

Это конец. Мысль холодная, рациональная. Я выжат. Эфир – самая малость, где-то на дне, казалось бы, раньше бездонного источника. Тело – одна сплошная боль.

Два стража Источника были невредимы, их черные глаза сияли холодной, хищной уверенностью. Третья стремительно регенерировала, еще немного, и она вернется в свою прежнюю форму. Они знали. Чувствовали мою слабость. И медленно сходились, отрезая пути к отступлению, к пленникам. Те все так же лежали, окутанные лиловыми путами, их глаза – огромные, полные немого ужаса и… странной надежды, обращенной ко мне. Эта надежда жгла меня гораздо сильнее любой раны.

И тогда я услышал. Не ушами. Кожей. Нервами. Гул. Не просто гул Пустоши. Гул приближающейся орды. Из туннелей, ведущих в пещеру, хлынули тени. Десятки. Сотни. Все твари, что встречались мне раньше, и новые, невиданные – слияния льда, тени и камня. Они заполняли пещеру, как серая, шевелящаяся жижа, их глаза – точки алчного пламени в полумраке. Рычание, скрежет, визг слились в один леденящий душу хор смерти. Они пришли на зов стражей. На пиршество. Один против легиона Пустоши.

Отчаяние, черное и липкое, попыталось сдавить горло. Но где-то в самой глубине, под пеплом усталости и боли, тлело. Не ярость. Не сила воли. Нечто иное. Древнее. Природное. То, что я называл Серым Даром – не огонь, не лед, а сама ткань эфира, основа реальности, основа моей магии. То, с чем Пустошь играла, как ребенок с огнем. То, что резонировало во мне с первого шага в эту аномалию.

Они сомкнули кольцо. Стражи впереди, орда позади и по бокам. Поток искажающей энергии от раненой твари снова ринулся ко мне. Когти другой уже заносились для удара. В глазах пленников читалась агония – они видели мой конец. Нет.

Это было не решение. Это был инстинкт. Последний выдох души. Я не вскинул рук. Не закричал слов силы. Я просто… отпустил. Отпустил страх. Отпустил боль. Отпустил самого себя. И ухватился за тот тихий, всепроникающий гул эфира, что всегда был фоном мироздания, но здесь, в Пустоши, кричал как сирена.

Мир замер.

Не физически. Восприятие. Я увидел не тварей, не камни. Я увидел… плетение. Бесконечно сложное, дрожащее полотно из серебристо-серых нитей. Нитей самой реальности. Вокруг тварей – узлы, разрывы, черные дыры искажений. Пустошь была гнилью на этом полотне. Моя магия до сих пор лишь тыкала в дыры. Теперь я увидел нити. Увидел, как их дернуть.

Время сжалось до мгновения. Энергетический поток был в сантиметрах. Коготь – в миллиметрах. Я шевельнулся. Не телом – волей. Словно невидимыми пальцами схватил пучок серебристых нитей перед пленниками и рывком сплел их в плотный, мерцающий серым светом кокон. Серый щит. Не для отражения – для изоляции. Вырез из реальности. Пустошь могла бушевать вокруг, но внутрь этого кокона не проникла бы даже мысль.

В тот же миг, не глядя, я дернул другие нити. Не для защиты. Для разрушения.

Серое сияние, тусклое и беззвучное, брызнуло из моих ладоней. Но это не были лучи или шары. Это были нити эфира, тончайшие и острейшие, состоящие из максимально сжатого серого эфира. Сети, невесомые и невероятно прочные. Они набросились на тварей не как оружие, а как паутина.

На несущийся поток энергии они легли поверх, как салфетка на пламя. И поток… схлопнулся. Бесследно. Как будто его никогда не было. На занесенный коготь стража – нить обвилась вокруг него. И коготь… распался. Рассыпался на мельчайшие частички пыли без звука, без вспышки. Хищный рык сменился визгом непонимания и боли.

Орда ринулась вперед. Сотни клыков, когтей, энергетических жал. Я стоял, как остров в бушующем море эфира, руки раскинуты. Серые нити вихрем закрутились вокруг меня, невидимые для глаз, но ощутимые как дрожь самой реальности. Твари врезались в них – и растворялись. Не взрывались. Не замерзали. Просто… переставали существовать. Их формы расплывались, как тушь в воде, превращаясь в серый туман, который тут же поглощался свинцовым воздухом пещеры. Ни воплей. Ни сопротивления. Только тихое, жуткое исчезновение. Сжатый эфир рвал саму их суть, их связь с искаженной реальностью Пустоши.

Стражи поняли. Их черные глаза впервые отразили не голод, а страх. Первобытный ужас перед тем, что разрывало их на непостижимом для них уровне. Они попятились, испуская визгливые импульсы, пытаясь создать щиты, но серые нити скользили по их энергии, как нож по воде, добираясь до хитиновых панцирей. Панцири не трескались. Они таяли. Как воск под пламенем. Твари корчились в беззвучной агонии, их формы расплывались, сливались с серым фоном пещеры, пока от трех элитных стражей Источника не осталось лишь три темных пятна на камне и призрачный запах озона.

Орда дрогнула. Жажда плоти сменилась инстинктом самосохранения. Твари отхлынули обратно в туннели, их рычание стало трусливым поскуливанием, постепенно стихая вдали.

Я стоял. Один. В центре круга смерти. Серые плетенья медленно угасали, растворяясь в воздухе, как дым. Работа была сделана.

Цена.

Это не была магия. Это было… самоистребление. Я почувствовал, как что-то рвется внутри. Не в теле – в душе. В самой сердцевине того, что делало меня магом. Человеком. Свет померк. Гул Пустоши вернулся, но теперь он звучал внутри черепа, оглушительно, как падающая гора. Тело стало ватным, невероятно тяжелым. Кровь хлынула горлом, теплая и соленая, заливая подбородок, капая на серый камень под ногами. Я не мог дышать. Сердце билось где-то очень далеко, слабо, неровно.

Щит… Пленники…

Силой последней мысли я дернул последнюю невидимую нить. Серый кокон вокруг пленников сжался, уплотнился до непроницаемости, а затем… исчез. Они были в безопасности. Лиловые магические путы, лишенные подпитки стражей, рассеялись. Они могли двигаться. Спастись.

Я попытался сделать шаг. К источнику. К разлому. Но ноги не слушались. Весь мир закачался, поплыл. Темнота наползла со всех сторон, густая и сладкая. Последним усилием воли, на грани бессознательного, я создал вокруг себя простейший барьер – не серое плетенье, а обычный, синеватый купол Серого Сердца, слабый, дрожащий. Он не спасет от серьезной атаки. Но от случайной твари – возможно.

Больше сил не было. Совсем. Ни на мысль. Ни на движение. Я видел, как пленники поднимаются, их лица, искаженные ужасом и благодарностью, обращены ко мне. Видел, как серая орда в дальних углах зашевелилась снова, почуяв слабину. Видел пульсирующую лиловую бездну Источника.

Потом земля ушла из-под ног. Не в переносном смысле. Буквально. Я не упал. Я рухнул. Как подкошенное дерево. Спиной на холодный, скользкий камень. Барьер дрогнул, но удержался. Последнее, что я ощутил – ледяную сырость камня под щекой, соленый вкус крови на губах и всепоглощающую, сладкую, неумолимую тьму, накрывающую сознание с головой.

Тьма не была пустотой. В ней пульсировал тот же гул. И шепот. Теперь он звучал ясно. Многоголосый. Древний. И довольный.

Глава 22

Глава 22

Неизвестный отряд или его остатки

Вход в нашу Пустошь в землях Суоми называли «Врата Геенны». Красиво. Поэтично. И чертовски точно. Мы вошли не с надеждой, а с отчаянием. Нормандская Империя задыхалась. Пустошь, наша «Трещина», как злокачественная опухоль, росла не по дням, а по часам, пожирая Баварию, угрожая Рейну. Легенды о других аномалиях, о возможных переходах были последней соломинкой. Наша экспедиция «Гамма» – не герои, а смертники с дипломами и аркебузами.

Первые метры за Вратами были похожи на адскую пародию на Шварцвальд: кривые, обугленные деревья, серый туман, выедающий душу. И тишина. Та самая, леденящая тишина отсутствия всего живого. Мы шли осторожно: я, герцогиня, доктор теоретической магии и эфирных резонансов Вивиан де Лоррен, капитан Хартманн с дюжиной его стальных парней из «Черных Псов», еще пятеро ученых. Нас было двадцать. Наивные дураки.

Монстры пришли на третий час. Не из тумана. Они материализовались из самой серой мглы. Тени с клыками. Слизистые твари, выстреливающие иглы льда. Каждый бой стоил крови. Каждое «Все чисто!» после перестрелки звучало все тише. Магия наших боевых магов – сильная, отточенная – давала сбои. Заклинания искривлялись, щиты трещали под напором чего-то… чужеродного. Энергия Пустоши не просто давила – она противоречила нашим заклинательным матрицам. Мы теряли людей. Сначала молодого алхимика Тео – его утащила в туман тень с когтями изо льда. Потом двух «Псов», расплавленных кислотным плевком чего-то похожего на гигантскую сороконожку. Отчаяние, густое, как смог, окутывало отряд.

Но мы шли. Потому что «Нулевая точка Дельта» по нашим расчетам должна была быть здесь. Где-то рядом. Выход. Связь. Надежда. Мы верили картам, снятым с помощью артефактов-призраков, верили дрожащим стрелкам резонаторов. И верили капитану Хартманну, чье лицо стало каменной маской, а глаза горели фанатичной решимостью.

Город. Этот проклятый Мертвый Град возник перед нами как мираж кошмара. Циклопические руины, пожираемые серым инеем. Давление здесь было таким, что звенело в ушах и выворачивало желудок. Наши резонаторы зашкаливали.

– Дельта близко! Здесь! – кричала я, едва сдерживая истерическую надежду.

Они взяли нас в подземелье. В той огромной пещере с пульсирующей лиловой ямой – Источником, нашим проклятым «Дельта».

Стражи… Боги, эти твари!.. Они не просто напали. Они переписали реальность вокруг нас. Лиловые ловушки-путы сковали нас прежде, чем мы успели выстрелить. Магия захлебнулась в наших жилах, парализованная их чужеродной силой. Капитан Хартманн успел выкрикнуть что-то, прежде чем его сбил с ног хвост одного из этих… скорпионо-пауков. Потом началась бойня.

Я видела все. Видела, как «Черные Псы», лучшие из лучших, рвались из невидимых пут, кричали, стреляли – и их выстрелы гасли в метре от ствола, а их самих разрывали на части хитиновые клешни и клыки. Видела, как коллег-ученых жрали заживо… Я малодушно закрыла глаза, но не могла закрыть уши. О, эти звуки!.. Звуки пожирания. Хруст. Чавканье. Предсмертные хрипы. И леденящий душу интеллект во взглядах этих тварей. Они не просто убивали. Они наслаждались нашей беспомощностью, нашей агонией.

Меня и еще троих – двух дрожащих как осиновый лист солдат и молодого инженера Людвига – оставили напоследок. Приковали лиловым светом к скале у самого края пульсирующей бездны. Оставили наблюдать. Ждать своей очереди.

Одна из тварей, та, что была крупнее, с обожженным панцирем– откуда такие ожоги? – неторопливо начала с Людвига. Он был в сознании. Его глаза… О, Боже, его глаза!.. Они молили о смерти. О пощаде. О невозможном. А я могла только смотреть. И чувствовать, как рассудок трещит по швам от ужаса и вины. Мы привели их сюда. Мы обрекли их на это. Я…

И тогда… Он пришел.

Не из туннеля. Он явился, как гнев Божий, посреди этого ада. Один. Запыленный, в странной, не нашей экипировке, с лицом, искаженным нечеловеческой яростью. Он даже не огляделся. Увидел тварь над Людвигом – и взорвался.

Это было не заклинание. Это был катаклизм. Слепящая вспышка чистой силы, от которой вздрогнули камни. Тварь взвыла, отлетела, задымилась. Людвиг… Людвиг погиб мгновенно. Освобожденный. Достойная цена спасения от нечеловеческих мук.

Потом началось нечто… запредельное. Две другие твари набросились на незнакомца. Орда серых кошмаров хлынула изо всех щелей. А он… Он стоял. Один против легиона. И творил… чудо? Нет. Не чудо. Нечто древнее и страшное. Он не метал огонь или лед. Он плел. Плел саму реальность. Серые, почти невидимые нити эфира вырывались из его рук, и твари… исчезали. Просто переставали существовать. Без звука, без вспышки. Растворялись, как дым. Стражи в хитине, неуязвимые для наших лучших заклятий, корчились и таяли под этими серыми сетями, как восковые фигурки в пламени.

Это длилось минуты? Секунды? Не знаю. Время потеряло смысл. Мы, парализованные, могли только наблюдать, как этот незнакомец, этот демон или ангел возмездия, одним лишь взмахом руки разрывает ткань Пустоши, из которой мы состоим здесь. Он спас нас. Не специально. Он пришел убивать их. Но его ярость подарила нам шанс.

Когда последний страж растаял, превратившись в грязное пятно на камне, а орда отхлынула, забившись в темные углы, он… просто стоял. Руки опущены. Спина прямая. Казалось, он выкован из стали. Потом он обернулся. Его взгляд, полный нечеловеческой усталости и еще не остывшей ярости, скользнул по нам. Я увидела, как он дергает невидимой нитью – и лиловые путы вокруг нас рассыпались. Мы были свободны.

Он попытался шагнуть. К Источнику? К нам? Его ноги подкосились. Он рухнул навзничь, как подкошенный дуб. И в последнее мгновение, прежде чем сознание покинуло его, слабый синеватый свет вспыхнул вокруг него, сформировав дрожащий, полупрозрачный купол. Барьер. Последний дар его неистощимой, казалось бы, силы.

Тишина. Гул Пустоши. Тихое поскуливание тварей в темноте. И мы трое. Я, дрожащий рядовой Мюллер с пустыми глазами и капрал Брандт, лицо которого было залито чужой кровью. Мы стояли над телом нашего спасителя. Чужого. Врага? Союзника? Бога или демона?

Брандт первым нарушил тишину, его голос был хриплым, как напильник:

– Кто… что это, черт возьми⁈ Язык похожий на русский? По экипировке… Но эта магия…

– Это не просто магия, – прошептала я, приближаясь к барьеру, но не решаясь прикоснуться к нему. Он излучал холод и… невероятную сложность. Как кристалл, выращенный в вакууме. – Это… эфирное плетение. Чистое. Неискаженное. Как он…?

– Неважно КАК! – Мюллер всхлипнул, озираясь на темные туннели. – Они вернутся! Мы должны уходить! Сейчас же!

– А его? – Брандт ткнул стволом аркебузы в сторону купола. – Бросить? Он же нас спас…

– Он убил Людвига! – выкрикнул Мюллер истерично.

– Он избавил его от мук! – парировал Брандт. – И нас бы ждало то же самое. Смотри на него! Он же еле дышит! Бросим его здесь – и твари растерзают его за минуту.

Я смотрела на лицо незнакомца под куполом. Изможденное, красивое, бледное, с потеками крови у рта и на виске. Лицо человека, отдавшего все. В его магии… в этой силе духа… я чувствовала что-то родственное. Не нашу вымученную науку, а… понимание. Глубинное понимание этой проклятой Пустоши. Он знал ее секреты. И он был нашим единственным шансом.

– Мы не можем его бросить, – сказала я твердо, голос не дрогнул. – Думаю, он – ключ. К «Дельте». К выходу. Ко всему. – я посмотрела на Брандта. – Капрал, помогите Мюллеру собрать все, что осталось от снаряжения. Патроны, гранаты, кристаллы – все. Мы должны продержаться. Пока он не очнется. Или…

– Или пока эта сволочь не сожрет нас всех, – мрачно закончил Брандт, но кивнул. – Ладно, доктор. Ваша ставка. Надеюсь, он очнется раньше, чем кончатся патроны и наша магия. Не знаю, как у вас, но мой источник пуст. Проклятые оковы высушили его до дня.

Он поволок оцепеневшего Мюллера к остаткам наших рюкзаков. Я осталась стоять у барьера. Прислушивалась к слабому дыханию незнакомца, вглядывалась в его черты, в пульсирующую лиловую бездну «Дельты» позади.

Тихий вой тварей в туннелях звучал все ближе. Надежда была тонкой, как паутинка. Но она была. Потому что пришел Он. Чужой. Спаситель. Наш последний шанс в этом Сером Аду.

Лагерь. Слово слишком громкое для этого жалкого островка света посреди моря тьмы и камня. Мы разбили его прямо здесь. В пещере смерти. У самого края пульсирующей лиловой бездны. Запах крови, гари и озона въелся в камни, в легкие, в самое нутро. Но капрал Брандт был прав – после той бойни, после того, как незнакомец буквально стер с лица реальности элитных стражей и полчища монстров, ни одна тварь не сунется сюда добровольно. Здесь витал дух его ярости, его абсолютной, нечеловеческой силы. Это был наш единственный шанс.

Костер. Жалкая кучка тлеющих углей, разведенная на очищенном от слизи и крови участке камня. Он не давал тепла – лишь призрачный, дрожащий свет, отбрасывающий гигантские, пляшущие тени на своды пещеры. Тени, казалось, шевелились. Прислушивались. Мы ели. Вернее, жевали. Консервированную тушенку «Beef Chunks», безвкусную, как серая слизь под ногами. Даже голод не мог сделать ее аппетитной. Каждый глоток воды из фляги был напоминанием – запасы на исходе.

Трое выживших. Я. Капрал Брандт – его лицо, измазанное сажей и кровью, напоминало маску древнего воина, только в глазах не было воинственности, лишь глубокая, животная усталость и постоянная настороженность. И рядовой Мюллер. Бедный Мюллер. Он сидел, обхватив колени, и безостановочно дрожал. Его глаза бегали по темным провалам туннелей, по пульсирующей «Дельте», по… нему.

Незнакомец. Он лежал неподвижно за своим дрожащим синеватым куполом. Казалось, не дышит. Только слабое мерцание барьера говорило, что в нем еще теплится жизнь. Мы не смели подойти близко. Его магия… она чувствовалась даже сквозь щит. Не как наша – оглушительная или изящная. Она была… фундаментальной. Как давление скалы. Как неотвратимость прилива. А еще голодной. Казалось, что хищный зверь замер в ожидании добычи.

– Кто он, как думаете? – Брандт хрипло спросил, не отрывая глаз от купола. – Русский? По покрою мундира под плащом вроде бы да… но не совсем. И снаряжение… – Он ткнул ложкой в сторону. – Видали ткань? Такая точно не порвется. И те штучки… – Он кивнул на компактный арбалет незнакомца, на странный металлический секстант, на блокнот в прочном кожаном переплете с серебристым отблеском. – Качество… не наше. Лучше. Дороже. Как будто… Как будто сделано не для войны, а для красоты.