Текст книги "Индульгенция 4. Без права на сомнения (СИ)"

Автор книги: Тимур Машуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Поднимаю руку, ладонь направлена на камень. Но не толкаю. Не тяну. Фокусирую. Внутри, в той самой серой точке равновесия, я создаю не волну, а… клин. Острие не из света или тьмы, а из чистой, сконцентрированной нестабильности. Это не энергия в привычном смысле. Это навязанный дисбаланс. Я чувствую, как пространство между мной и камнем уплотняется, становится вязким, как расплавленный свинец. Воздух мерцает сероватой дымкой, искажая очертания цели. Тишина вокруг сгущается, прибой звучит приглушенно, будто из-за толстого стекла. Давление нарастает в висках, пульсирует в кончиках пальцев. Это не привычная усталость – это напряжение самой реальности.

Выпуск. Не крик, не рывок. Тихое, хриплое слово, больше похожее на стон:

– Разорвись.

Клин – невидимый, но ощутимый всеми фибрами души как ледяная сталь, вонзается в камень. Не сразу.

Сначала – треск. Негромкий, сухой, как ломающаяся ветка. По темной поверхности камня бежит тонкая, молниеносная черта. Потом – еще одна. И еще. Они множатся, сплетаются в паутину трещин за долю секунды. Камень не взрывается. Он… рассыпается. Будто его внутренняя структура внезапно забыла, как держаться вместе. Нет огня, нет дыма, нет ослепительной вспышки. Есть только сухой, дробный шелест, как будто кто-то высыпал мешок крупной гальки.

На месте камня – груда острых, серо-черных осколков, каждый не крупнее кулака. Они дымятся? Нет. Но воздух над ними дрожит, как над раскаленным железом, и пахнет… пылью и озоном. Резко, едко. Моя рука падает как плеть. Колени подкашиваются. Я едва удерживаюсь на ногах. Во рту – вкус меди и пепла. Это не опустошение от света и не гнилостное послевкусие тьмы. Это… выжженность. Как будто я ненадолго стал проводником для силы, которая выжигает не тело, а саму связь между волей и реальностью. Голова гудит, в ушах – высокий, звенящий пик. Я смотрю на груду щебня. Разрушение тотальное. Но… контролируемое? Целевое. Ни одна песчинка вокруг не тронута. Только камень. Только он.

Падаю на колени рядом с осколками. Беру один в руку. Он холодный и шершавый. Края острые, как бритва. Легкий порез на большом пальце – капля крови смешивается с серой пылью на камне. Ирония. Предел… он не в том, сколько я могу разрушить. Серая магия, оказывается, может быть точечной бритвой не только в созидании, но и в уничтожении. Предел – во мне. В цене. Этот один камень… он вытянул из меня больше, чем все утренние манипуляции с песком и воздухом вместе взятые. Чувство не опустошения, а… растраты. Как будто я сжег кусок собственной жизни, чтобы всего лишь разбить булыжник…

Глава 15

Глава 15

Солнце касается горизонта, заливая мир кроваво-золотым светом. Я смотрю на окровавленный палец, на серую пыль на ладони, на аккуратную кучку щебня. Разрушение материи возможно. Да. Оно точное, холодное, без лишнего пафоса. Но оно требует невероятной концентрации и платится дорого – не энергией, а чем-то глубже. Частью того самого хрупкого равновесия внутри. Понял ли я предел? Да. Он там, где серая тишина грозит превратиться в оглушительный гул распада, который поглотит не только камень, но и меня самого.

Магия грани… она режет в обе стороны. И сегодня я почувствовал остроту ее лезвия на собственной душе. Завтра… Завтра я попробую собрать эти осколки обратно. Если хватит сил. Если хватит понимания.

Но все равно это слишком для этого мира – ведь теперь я могу уничтожить человека, просто создав внутри него дисбаланс. И от этой магии защиты нет. Страшно. И на сегодня хватит. Кажется, с гриднем я сильно погорячился. Судя по всему, я на грани между темником и боярином. Посмотрим.

Выныриваю, открываю глаза и вижу, как ко мне стремительно приближается земля. Миг, и вот я лежу мордой в клумбе. Лежу, радуюсь жизни и тихонько подвываю от боли в затекшем теле. Это ж сколько я внутри себя куролесил⁈ Вроде как только был обед, а теперь уже вечер?

Разгоняю эфир по телу, чувствуя, как возвращается контроль, как кровь начинает быстрей бежать, да и вообще, как восстанавливается организм. Истощения, как внутри себя, я не чувствовал. Был относительно бодр и местами даже свеж. Но есть хотелось просто нереально.

Минут пять полежав, я понял, что могу уже и встать. Глянул на часы – девять вечера. Круто я, конечно, потренировался. Теперь надо найти врага и проверить на нем то, что я узнал. Назову этот прием пафосно – Серое проникновение. Звучит как название порнушки, но мне подходит.

Пошел домой – знаю ведь, что там есть еда. Нет, так-то в кольце у меня тоже заначка имеется, но зачем ее тратить? Это неприкосновенный запас, на случай незапланированных путешествий.

Ну, значит, обошел я дом, захожу – и передо мной картина маслом. Сидят, жрут мою еду и увлеченно рассуждают об убийствах и расчлененке.

– Так, я не понял – что за нах⁈ –нарисовался я в дверях.

– Ты где был⁈ – подскочила Танька. – Мы всю академию на уши подняли!!!

– Ага, я вижу – так подняли, что задницы от стульев оторвать не можете!

– Ты не уходи от вопроса.

– За заднем дворе лужайку видела? Там, где еще удобные кресла стоят? Вот там я и был. Медитировал, раскачивал каналы, расширял источник.

– А на звонки почему не отвечал⁈

– Да чтобы не мешали. И вообще, что это за допрос? Я у себя дома – где хочу, там и сижу.

– А ничего, что мы переживали?

– А ничего, что надо было хотя бы по округе пробежаться? Все, я был голодный, а теперь еще и злой. И если быстро не поем, то плохо будет всем. Вот, магию новую освоил, как раз требуется подопытный. И тот, кто еще раз на меня повысит голос, идеально для этого подойдет.

– Дурак, – обиженно плюхнулась Танька на место.

Света скользнула по мне равнодушным взглядом – вот уж кто, если бы я сдох, переживать бы не стал. Хотя, если я помру, то и она тоже. Но уверен, в ее куриную голову эта мысль пока не пробилась.

Кристина, присутствующая тут же, опять гневалась, но благоразумно держала язык за зубами.

А вот Насти со Снежаной, как, собственно, и Гиви не было.

Хотя с последним понятно – если у него с той дамой сладилось, то ему точно сейчас не до меня. Трупкипанидзе, когда его накрывает очередной приступ любви, становится абсолютно неадекватным и старается держаться от всех подальше, а к своему объекту обожания поближе. Знаем, проходили.

– Все, я пошла, – Танька вытерла губы. – Иначе не выдержу и у меня станет на одного друга меньше. А вы наваляйте этому гаду по первое число.

Гордо развернувшись, она быстро свалила, окатив меня на прощание злобным взглядом. Ладно, это не в первый раз. Помиримся, тем более, что способы есть.

– Ничего не хочешь сказать? – Кристина сделала глубокий вдох. Видимо, успокаивалась, чтобы не начать орать.

– Нет, – коротко ответил я. – В няньках давно уже не нуждаюсь и отчитываться ни перед кем не буду. И если ты настроена на скандал или промывание мне мозгов, то лучше сразу уйди, пока не стало поздно.

– Так, значит, да⁈

– Послушай меня – я скажу это всего один раз, так что запомни на будущее. Я и только я могу оценивать свои поступки. И в дальнейшем буду всегда поступать так, как считаю нужным. И никто не может заставить меня передумать, кроме главы рода. В семье может быть главным только один человек – и это буду я. Нравится тебе это или нет, привыкла ты к такому или нет – мне пофиг. Я уже совершил подвиг и сказал, где был – а мог бы просто послать. Если бы что-то со мной реально произошло, уж будь уверена, я бы успел послать сигнал о помощи. А так – приходя домой, не желаю видеть напряженность и участвовать или слушать скандалы.

Долгий взгляд в мою сторону, цокот каблучков и громко хлопнувшая дверь. Отлично. Тишина – как это хорошо!

– У тебя интересная способность заводить друзей, – оторвалась от браслета Света.

– Ага. Видишь, как они меня любят, переживают так сильно, что убить хотят.

– Действительно, это глупо. Переживать за тебя? Да кому ты нужен?

– Ну, как минимум, тебе, – сделал я небольшой глоток из кружки. Вкусно. – Вот смотри – если я исчезну – не помру, а именно исчезну, – тебя тут, как мою рабыню, держать никто не будет. Отправят сразу в поместье. А мой отец очень не любит светлых, и память у него очень хорошая. Как, думаешь, сложится тогда твоя жизнь? К тому он же напрочь лишен уважения к чей-то незаслуженной свободе и считает, что каждый должен выполнять свои функции. Так что каморка для слуг и уборка поместья вручную тебе обеспечены. И это в лучшем случае. А может, еще и погрязней работу найдет. Так что я твой единственный шанс на нормальное существование. Усвой это и обдумай. А я спать – надоели вы мне все, сил нет.

Время вроде было не позднее, а устал я действительно сильно. Больше, конечно, морально, но и физически тоже. Долго слишком внутри себя просидел. Но на пользу пошло это точно. Нет, каких-то новых сил у себя я не открыл, но вот магию свою понял лучше, как и ее возможности, ограниченные лишь моей фантазией. Хотя это странно – я-то считал, что она у меня безграничная. На этой незаконченной мысли я и заснул.

Противное жужжание браслета, которым встретило меня утро, сразу настроило на рабочий лад. Причем, жужжали они у всех первашей одновременно – такой вот выверт системы. Типа, сами мы проснуться не можем – аристократы же. Ну да ладно. До занятий еще час, время есть.

Пробежался вокруг дома, сделал хорошую разминку, а то как-то начал запускать тело. Помахал руками-ногами, разогнал эфир – нормально.

Потом душ, завтрак, заспанное лицо Светы – волосы лохматые, вся какая-то вялая, макияжа даже легкого нет. Пижама белого цвета – простая, без украшательств. Мятая.

Печально. Это значит, что как мужчину она меня вообще не воспринимает. Иначе бы фиг в таком виде выползла. Или, скорей всего, она это делает специально, потому как нас с детства учат выглядеть в любое время достойно. Посмотрим.

Молча поел и направился на учебу – ее ждать не стал. Возле ворот дома дежурили два светлых паренька с нашивками Мранных. Раскланялись со мной и остались ждать. Никак свита нашей прЫнцессы? Ну-ну, стойте.

Так, что у нас по расписанию? Ага. Лекция по пустошам. Это не просто полезно, а жизненно важно. Тем более, что я собираюсь туда наведаться в ближайшее время. Просто на разведку – ничего такого. В Дикой уже был, все прошло нормально. Теперь надо посетить и обычную. И насчет учебы порешать – я просмотрел предметы и темы, что тут дают. Абсолютно неинтересно. У светляков я хоть сейчас все экзамены могу сдать. А вот с темными есть пара новых для меня моментов. Но уверен, Навка их лучше объяснит. Лучше духа первого порядка Нави никто о тьме не знает.

На территории академии толпы студентов – на меня иногда оглядываются, но особого внимания я не привлекаю. Моих нигде нет, так что топаю сам. Даже не заметил, как вокруг меня образовалось небольшое кольцо людей с нашивками Мранных. Черт, вчера же хотел типа собрание провести. Нехорошо получилось.

Лекционный зал встретил нас шумом, криками, какими-то разборками. Не обращая внимания, я полез наверх – туда, где сидел в прошлый раз. Моих не было.

А нет, вон, Настя нарисовалась – быстрый взгляд, нашла меня и ринулась занять место рядом, пока не опередили.

– Мы вчера тебя обыскались, – клюнув губами в щеку, уселась рядом.

– Старушка целый день искала очки, которые у нее были на носу.

– Ну да, как-то не догадались посмотреть за домом. Думали, на тебя снова напали.

Появился Гиви, под руку с Лесей, о чем-то болтающий с ней. Оба довольны – видать, все у них получилось.

Влетела Танька – глаза выпучены, явно торопилась. Уселась рядом, делая вид, что обижена.

Света вплыла в помещение как царица – равнодушно на всех посмотрела и села недалеко от нас. Двое ее сопровождающих подобно церберам расположились на дистанции одного сиденья. И явно приготовились рвать любого, кто попытается приблизиться. Интересно, это ее папочка постарался, или они сами, по велению, так сказать, светлого сердца в рыцарей играют?

Преподаватель ворвался как тайфун – вот только никого не было, а вот он уже стоит перед нами, напряженный, будто ожидая боя. Высокий, почти под два метра ростом, неестественно худой, с лицом изборожденным морщинами.

– Меня зовут Александр Андреевич Колыванцев! – рявкнул он так, что мгновенно наступила тишина. – Я буду вести у вас самый, наверное, важный предмет в академии – историю Пустошей. Все вы там в скором времени окажетесь. Поэтому, если не хотите сдохнуть в первый же день, советую внимательно меня слушать.

Представьте… Нет, не представляйте. Вспомните. Вспомните древние карты, что вы не раз видели дома. Те, что висели в учебных залах богатых городов или пылились в сундуках деревенских старцев. Широкие дороги, жирные линии торговых путей, словно вены по телу здорового великана. Ирландия – с ее ледяными садами, плодородные долины Имеретии, багряные пустыни Фаруджа – все они соприкасались. Границы были условностью, линией чернил и дипломатии. Купец мог за месяц пройти от портов Золотого Залива до мраморных ступеней Императорской Столицы. Солдат перебрасывали через горы за неделю. Знания текли рекой, смешивая заклинания Севера с ритуалами Юга.

Он провел рукой по воздуху, и слабая иллюзия – мерцающая карта – повисла над аудиторией. Здоровый, цельный континент.

– Теперь откройте ваши современные атласы. Что вы видите? Пустоши. Не просто пустыни или горные хребты. Не географические объекты. Раны. Глубокие, гноящиеся шрамы, прорезавшие плоть мира от самого сердца до окраин. Дублин? Отрезан. Ледяные сады цветут в изоляции, за Белеющим Шрамом – трехсотмильной полосой вечной метели, где воют духи павших легионов и бродят ледяные големы с глазами из синего пламени. Имеретия? Ее долины скрыты за Стучащим Лесом – чащей, где деревья шевелятся, а тени пожирают свет факелов за минуту. Фарудж? Заточен за Песчаным Морем Скорби – океаном дюн, что плывут как вода, погребая города, а под песком шевелятся Древние Черви, чей зов сводит с ума.

Иллюзия изменилась. Карта рассечена жирными, пульсирующими темным светом полосами. Царства – острова в море Хаоса.

– Как? Вопрос на миллион золотых и, возможно, ваши жизни, если решитесь искать ответ. Официальная история шепчет о Великом Разрыве, произошедшем четыре века назад. Ошибка? Нет, дети мои. Катастрофа. Колоссальный ритуал, цель которого утеряна. Возможно, это была попытка соединить миры, призвать божественную силу, или… остановить нечто уже пришедшее. Источники сходятся в одном – магия возмутилась. Не просто всплеск – разрыв ткани реальности. Представьте чашу, переполненную до краев раскаленным, ядовитым светом. Ее опрокинули. И магия – дикая, искаженная, пропитанная страхом, болью и амбициями погибших магов – хлынула в мир. Она не создала Пустоши сразу. Она… заразила землю.

Он сжал кулак. Иллюзия показала плодородную долину. Затем – трещину в небе, из которой льется черно-зеленый свет. Земля корчится, темнеет, деревья скручиваются в кошмарные формы

– Места ритуала, места великих битв того времени, узлы эфирных потоков – они стали эпицентрами. Магия, смешанная с агонией живого, с отчаянием умирающего, с эхом разорванных душ, кристаллизовалась в новую экосистему. Или антисистему. Воздух стал ядом или безумием. Земля – трясиной, пожирающей плоть, или твердью, рождающей каменных хищников. И туда хлынуло… Оно. Сущности из пограничья, из миров за гранью понимания, привлеченные запахом распада. Духи павших, не нашедшие покоя, мутировавшие в мстительных призраков. Твари, порожденные самой искаженной магией – химеры из теней и костей, сгустки чистой ненависти, существа, для которых наша реальность – чужая, враждебная, а значит, подлежащая уничтожению или… переделке под себя.

В иллюзии замелькали тени – что-то многоногое в метели, шевеление ветвей без ветра, огромный силуэт под песками.

– Почему это преграда? Почему не просто опасные земли, а стена между нами и ними? Потому что Пустоши – не пассивны. Они агрессивно нестабильны. Их законы – безумие. Физика и магия там извращены. Попробуйте бросить огненный шар в Серых Туманах Болот Плача. Он может превратиться в стаю кричащих летучих мышей и полететь на вас. Или просто погаснуть, вытянув из вас жизнь. Эфир там течет вспять или закручивается в смертельные водовороты. Пространство сворачивается. Вы попытаетесь пройти несколько миль по компасу, но вас может выбросить за сотни миль в сторону… или в пасть к чудовищу. А сами обитатели? Они чувствуют чужеродность. Живого. Цельного. Не зараженного хаосом Пустошей. И стремятся уничтожить, поглотить, или… заразить.

Попытки пройти их были. О, великие герои, армии, закованные в зачарованные доспехи, целые гильдии искателей приключений. Исход один – бесследное исчезновение. Иногда доносятся крики по ветру. Иногда на самой границе находят обрывки дневников, полных ужаса, или… куски брони, переплавленные в невообразимые формы. Ни один посланник не дошел. Ни один летоход, посмевший пересечь Песчаное Море Скорби, не долетел. Они падают, как подстреленные птицы, в пасть дюн. Теперь мы знаем, Пустоши – это не место. Это состояние. Состояние отвержения всего, что не соответствует их внутреннему кошмару. Они – живой, дышащий барьер из магии, страдания и зубов.

Итак, государства разъединены. Знания утрачены. Союзы забыты. Мы живем в мире островов, окруженных реками безумия. Пустоши – это наша история, наша ошибка, наша тюрьма. Изучайте их. Не с мыслью о завоевании – с мыслью о понимании. Потому что пока мы не поймем природу этих ран на теле мира, мы не сможем их исцелить. И не питайте иллюзий, юные умы. Там, в сердце Пустошей, не сокровища ждут. Там ждет лишь подтверждение того, насколько хрупка наша реальность перед лицом разгулявшейся, искаженной Вечности.

Лекция окончена. Завтра – классификация известных – подчеркиваю, известных – угроз Северодвинской Пустоши. Приготовьтесь. А особо впечатлительным советую принять зелье храбрости. Оно вам понадобится.

После того, как преподаватель вышел, все сидели в полной тишине. И только я резко встал и, не обращая внимания на взгляды, вышел наружу. Мне срочно нужна была связь с отцом. Мне надо попасть в Пустошь. Любую. Кажется, я знаю, почему маги не могут их пройти…

Глава 16

Глава 16

– Снежана, мне срочно нужна твоя помощь! – связался я с ней через браслет.

– А ты где?

– У главного входа стою.

– Жди. Через пять минут буду, -последовал быстрый ответ.

Что ж, большой плюс ей в карму – ничего не стала спрашивать, а сразу отреагировала. Растет. На свидание ее, что ли, пригласить? Хотя нет – лучше чуть подожду. Мне бы с принцессами разобраться, да с Танькой помириться. На новые любовные свершения я пока не готов.

– Готова. Что надо сделать? –появилась она. Собрана, деловита, готова к драке. Уважаю.

– Надо связаться с отцом и срочно. Пусть вытащит меня отсюда на пару дней.

– Случилось чего?

– Неважно. Но мне надо попасть в поместье.

– А чего официальный запрос не сделаешь или не позвонишь из приемной? Кстати, у Кристины, как главы студенческого совета, тоже есть связь с внешним миром.

– Официально – долго. Пока дашь запрос, пока его рассмотрят – а это время. И с Кристиной я поругался, не хочу ее ни о чем просить. А то еще надумает себе бог знает что. Кстати, у ворот же должен постоянно дежурить наш гвардеец. Можно передать информацию через него. Поищи на стоянке машину с гербами Раздоровых.

– Поняла. Сейчас сделаю.

– Пошли вместе к выходу. Меня-то не выпустят, но хоть подожду рядом.

Ну, мы и двинулись. Снежане было, конечно, любопытно, но вопросов больше она не задавала. Поняла, что если посчитаю нужным, сам расскажу. К тому же это, возможно, были дела рода. А в них совать свой нос чревато и крайне опасно – у Раздоровых богатая фантазия.

Вышла она без проблем. Повертела головой и сразу отправилась куда-то в сторону. Пара минут, и вот уже перед входом стоит суровый мужик с нашим гербом на груди. Внутрь его, конечно, не пустили, но мы могли разговаривать и так. Еще минута, и вот он связался с отцом.

Тот тянуть не стал – раз я говорю, что срочно, значит, срочно. Еще десять минут ожидания, и вот охрана меня пропускает на выход, убрав прозрачный щит, через который все видно и слышно, а вот войти и выйти без допуска нельзя. Упырева после последних событий сильно озадачилась охраной и, кажется, даже чуть перестаралась. Но не суть.

– Я тогда на занятия пошла, – сказала Снежана. – Не знаю, что ты там задумал, но в любом случае береги себя. А наших я предупрежу.

– Договорились.

Не удержавшись, я обнял мгновенно покрасневшую девушку. Однако это не помешало ей так же сильно ко мне прижаться и тяжело выдохнуть в ухо, отчего у меня в организме поднялось все, включая брови.

Машина плыла по утренней Москве, мягко покачиваясь на амортизационных рунах. Я сидел сзади, стиснув кулаки так, что ногти впивались в ладони. Запах дорогой кожи салона «Волхва» смешивался с холодным ароматом ветра, залетавшим через вентиляцию, и едва уловимым запахом оружейной смазки от телохранителя.

Игнат, сидевший справа, был неподвижен, как скала. Его профиль, будто высеченный из камня, был резок и бесстрастен. Глаза, прищуренные чуть больше обычного, методично сканировали тени за тонированными стеклами.

Водитель, старый гвардеец Борисыч, в своей неизменной фуражке с алюминиевым значком нашего рода, вел машину с невозмутимым мастерством, его короткие пальцы уверенно лежали на руле в оплетке из шерсти огнестойких баранов.

За окном струилась столица Империи. Неоновая вязь рекламных заклинаний ползла по стенам небоскребов-зиккуратов, где в окнах-бойницах светились кабинеты бухих алхимиков. По выделенным полосам бесшумно проносились навороченные машины, похожие на стальные капли ртути. Над нами, в холодном черном небе, разрезая световое загрязнение, плыли патрульные гирокоптеры с мерцающими рубиновыми «глазами» локационных сфер. На перекрестках светофоры-хамелеоны переливались стеклянными сферами, а под их светом спешили по своим делам прохожие – студенты Академии с сумками, полными говорящих гримуаров, усталые офисные клерки, закутанные в охлаждающие плащи, группа рабочих в ярких комбинезонах ремонтников городских энергетических линий.

Но весь этот оглушительный, дышащий магией калейдоскоп был для меня лишь размытым фоном. В ушах стоял гул – не от двигателя, а от собственной крови. Лекция профессора Колыванцева… Его слова о Пустошах как о не отсутствии, а об иной форме бытия, о тишине, которая есть не молчание, а чуждая песня, врезались в мозг, как раскаленные иглы. Он не дал ответов, он дал ключ. И этот ключ, страшный и манящий, идеально подошел к замку моих собственных, смутных догадок. Я понял. Не все, но суть. И эту суть нужно было проверить там, на границе, где мир истончается и рвется, превращаясь в серое, пожирающую магию ничто.

– Быстрее, Борисыч, – прозвучал мой голос, жестче, чем я хотел.

Тот лишь кивнул, не отрывая глаз от дороги. «Волхв» прибавил ходу, его мощный мотор запел глубже, а выхлопная труба выплюнула сноп сизых, мерцающих искр. Игнат повернул голову на долю секунды – быстрый, оценивающий взгляд. Он ничего не спросил. Он и не должен был. Его работа – довезти. Живым. До особняка в квартале аристократов.

Отец. Он годами бился над загадкой Пустошей и тоже искал ответ. Но искал, как дипломат, из кабинета. А я… Я чувствовал, что ответ – там. В самой сердцевине тишины. Он еще не знал, что после сегодняшней лекции сомнений не осталось. Только жгучая, почти болезненная необходимость действовать. Сейчас. Пока озарение не остыло.

Машина свернула в тихий переулок. Шум магистрали сменился гулкой тишиной. Тут стояли особняки старых родов, похожие на крепости. Каменные стены, увитые мерцающими рунами защиты, высокие заборы с вмурованными в них каменными стражами-горгульями, чьи глаза слабо светились в темноте. Наш дом – мрачный, готический, с острыми шпилями, увенчанными кристаллами-громоотводами.

– Приехали, Ваше Темнешество, – буркнул Борисыч, плавно притормаживая у знакомых чугунных ворот.

Змеи, оплетавшие прутья, шевельнулись, узнавая сигналы машины. Их рубиновые глаза вспыхнули ярче.

Игнат первым вышел, его широкая спина перекрыла мне обзор. Он быстро осмотрел улицу, его рука лежала на рукояти компактного магострела под пиджаком. Только потом он открыл мою дверь. Холодный воздух ударил в лицо, смешавшись с запахом старого камня и вечнозеленых рунических кустарников у ворот.

Я вышел. Ноги были ватными. Сердце колотилось о ребра, как птица в клетке. Внутрь заезжать не стали – лишний раз распахивать ворота ни к чему. Быстро добрался до дома.

Сделал шаг к тяжелой дубовой двери, украшенной барельефами древних духов-хранителей рода. Ключ – знание от Пустошей жгло душу. Ключ понимания. Ключ к безумию? Отец должен был узнать первым. Сейчас. Пока серая муть на краю карты не поглотила все мои мысли, кроме одной – скорее. Скорее. Скорее! Я поднял руку к холодной бронзе дверного молотка в виде совы. Его круглые глаза, инкрустированные обсидианом, казалось, смотрели мне прямо в душу. Пора.

– Сын? – отец чуть привстал приветствуя меня. – Что случилось?

– Мне надо в Пустошь. Любую. Срочно.

– Кхм, неожиданно. А позволь спросить, зачем и к чему такая спешка?

– Не могу объяснить, – я сел в кресло и чуть закрыл глаза, будто пытаясь ухватить ускользающую мысль. – Но сегодня на лекции меня будто током ударило. Вспышка, озарение, осознание – можешь назвать как хочешь. Но кажется, я знаю, что там происходит, и причину, почему маги там не могут выжить.

– Интересно. Очень интересно, -побарабанил он пальцами по столу. – То есть, наши научники-профессора веками бьются над разгадкой, а ты вот так взял и сразу понял?

– Не сразу и еще не понял. Не совсем. В общем, у меня есть теория и я хочу ее подтвердить. Или опровергнуть. И никто, кроме меня, этого сделать не сможет. Но если у меня получится, то могу сказать, что проблема с границами будет решена.

– Вот даже как? – я смог его удивить. – Но это может быть очень опасно. Сам понимаешь – со светлыми я тебя не пущу, а с темными смысла нет идти – они и так там справляются. Но далеко, конечно, не заходят…

– Ты не понял, отец – я пойду один. Если что-то пойму, то это будет информационная бомба, которой сам решишь, как распорядиться. Мне нужна будет прочная форма гвардейцев, пополнить запасы еды и воды, ну, и прикрытие меня в академии. Черт его знает, насколько я там задержусь, и что там с течением времени. Вон, в Дикой оно вообще на месте стояло. Там, кстати, как дела обстоят?

– Нормально. Даже можно сказать отлично, – чуть улыбнулся он. – Твоя Баба Яга тот еще кадр. Но думаю, сработаемся. И все же мне твоя идея не нравится.

– Я сам не в восторге. Но если есть шанс понять и возглавить, то почему бы не нам? А если получится пройти? А если связаться с теми, кто на той стороне? Пап, ты представляешь тогда, какие перспективы перед нами откроются? Перед нашим родом?

– Риск, Видар. Это большой риск потерять своего наследника. Который мне пока не подарил внука.

– Ой, ты еще совсем не старый – заделай еще одного сына или дочь. Неужели у нас закончились порядочные аристократки, способные скрасить жизнь одинокому князю?

– Красивых много – верных мало.

– Это да. Однако подумай над этим. Моя жизнь, как сам видишь, не рожок с мороженым. И однажды мне может просто не повезти. Ну, и сидеть на заднице ровно я не собираюсь. А еще помнишь голос мамы?.. Ну, когда на нас напали? Я уверен, что слышал его… И кажется, ответы я найду именно там… В Пустошах.

– Бред. Это глупость. Твоя мать мертва – смирись уже с этим, как я.

– Но он был…

– Забудь. Сейчас вообще не стоит об этом говорить. И если это единственная причина, по которой ты хочешь сунуться в Пустоши…

– Нет. Это, скорей, побочная цель.

– И все же, пускать туда одного гридня…

– Я уже темник, отец. На пике с боярином.

– Даже так? – удивился он. – Смелое заявление.

– Проверь меня. И если я прав, то организуй поездку.

Тот задумался, смотря куда-то сквозь меня, а я следил за его лицом. Опытный дипломат умел не показывать эмоции, но все же что-то, да просочилось. И оно было в мою пользу.

– Что ж, хорошо. Возможно, я совершаю глупость, но не доверять тебе, после всего тобой сделанного, смысла нет. Пошли на полигон, и покажи мне, какой ты там темник. Подтвердишь, и тогда поговорим предметно. Нет – возвращаешься в академию, и больше никаких вылазок.

Мы зашли, активировали защиту. Замерли друг напротив друга.

– Начинай, Видар, – его голос был спокоен, как поверхность мертвого озера. Не приказ. Констатация.

Я не стал церемониться. Серая магия – не для зрелищ. Она – туман, тишина, эрозия.

Я сдвинул реальность вокруг себя. Моя фигура расплылась, раздвоилась, рассыпалась на дюжину нечетких, колеблющихся теней, замерцавших как струйки дыма над углями. Иллюзия? Нет. Каждая тень несла в себе осколок моей воли, каплю потенциальной силы. Это был не побег, а рассеивание реальности.

Отец не шелохнулся. Но пространство вокруг него сгустилось. Воздух потемнел, стал тягучим, как деготь. Темная магия отца не кричала – она давила. Она была самой сутью тяжести, притяжением черной дыры.

Мои тени замедлились, их движение стало вязким, преодолением невидимой стены. И тогда он толкнул.

Не жестом. Мыслью. Волна чистой, леденящей душу тьмы покатилась от него пожирая на своем пути свет, звук, тепло. Камни под ее фронтом покрылись инеем с треском ломающегося стекла. Мои иллюзорные двойники схлопнулись, как мыльные пузыри, под ее неумолимым давлением. Я почувствовал, как она обжигает кожу холодом глубже любого огня, пытается проникнуть в кости, в мысли, в кровь.

Я не стал сопротивляться напрямую. Серая магия – искусство обхода. Я впитал часть этого холода, этот мрак, пропустил сквозь себя, как сквозь сито, рассеял в окружающий туман, который сгустился по моей воле. Туман стал ледяным, колючим. Тысячи невидимых игл, сотканных из поглощенной темноты и влаги воздуха, полетели на отца – не атака, а проверка. Точечная, разъедающая эрозия.

Отец лишь приподнял ладонь. Перед ним вспыхнуло крошечное, но невероятно плотное абсолютное Ничто. Черная точка, всасывающая в себя свет. Мои ледяные иглы бесследно исчезли в ней, словно их и не было. Без усилия. Без видимого напряжения. В его глазах читалось лишь холодное наблюдение. Оценивает. Всегда оценивает.

Я перешел в движение. Чуть вбок, по касательной к его силе. Мои шаги были бесшумными, следы на базальте появлялись на миг и тут же стирались серой дымкой. Я вызвал… истощение. Полосу серой, безжизненной ауры метнул под его ноги. Камень в радиусе шаговой зоны отца мгновенно потускнел, покрылся паутиной микротрещин, словно состарился на века за секунду. Воздух над этой зоной стал мертвым, выжженным.