Текст книги "Индульгенция 4. Без права на сомнения (СИ)"

Автор книги: Тимур Машуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Часовые… Они выглядели не солдатами, а призраками. Изможденные лица, впалые глаза с лихорадочным блеском. Толстые тулупы, обледеневшие по краям. Они стояли на вышках, вжавшись в дерево, их взгляды были прикованы не к нам, а куда-то вдаль, за частокол, в сторону нависающей серой пелены, что виднелась сквозь редкие деревья в конце поляны.

Пустошь. Она была уже здесь. Близко. Очень близко. Ее дыхание – тот самый металлический привкус в воздухе, смешанный с запахом гнили и озона – здесь можно было не просто ощутить. Его можно было вкусить. Давление нарастало, физически давя на барабанные перепонки.

Нас встретил начальник поста – лейтенант с лицом, изборожденным морщинами и шрамами, больше похожий на корень вывороченного дерева. Его рапорт был краток, голос хриплый, словно перетертый песком Пустоши.

– Ваше Темнешество. Пост «Веха». Все спокойно. – он бросил короткий, оценивающий взгляд на меня. В его глазах не было ни любопытства, ни страха. Была лишь глубокая, бездонная усталость и знание чего-то ужасного. – Глотка… – он кивнул головой в сторону серой пелены, – сегодня тише обычного. Туман густой. Час назад… свет. Голубой. Вспышка. Глубоко внутри.

Последний огонек цивилизации. Последний островок хрупкого порядка перед хаосом. Внутри частокола царила гнетущая атмосфера ожидания конца. Гарнизон – человек двадцать таких же изможденных теней – копошился у низких срубов. Кто-то чистил оружие с механической тщательностью, кто-то тупо смотрел в костер, разведенный в железной бочке. Ни смеха, ни разговоров. Только треск огня, вой ветра и тишина, звенящая от напряжения. Они жили на краю пропасти, каждый день глядя в бездну. И бездна глядела в них. Это место высасывало душу.

Я подошел к западным воротам поста. К краю. Частокол здесь был выше, крепче. За ним лес резко обрывался. Вернее, не обрывался, а превращался. Деревья становились низкими, корявыми, покрытыми толстым слоем серого инея, похожего на пепел. А дальше… Дальше начиналось Серое Ничто. Туман. Густой, неподвижный, мертвенный туман, поднимавшийся от земли и сливавшийся с низким, грязно-свинцовым небом. Он поглощал свет, звук, форму. Он был живым и мертвым одновременно. Карельская Глотка. Граница Пустоши. Отсюда мне предстояло войти туда. Одному.

Капитан Совин подошел вплотную. Его каменное лицо было непроницаемо, но в глазах читалось что-то… почти человеческое. Предостережение? Сожаление?

– Ваше Темнейшество. Полчаса до вашего выхода. – он протянул мне небольшой, теплый от тела кристалл – сигнальный. – Шесть часов. Первый сигнал. Иначе… – он не договорил, лишь кивнул в сторону гарнизона, который уже готовился к возможному прорыву. – Удачи.

– Оставь себе. Будешь подавать сигналы каждый шесть часов. Сам.

– Но… – попытался возразить он.

– Это приказ, – сверкнул глазами я. – Мне некогда там будет следить за временем, а ненужная магия может привлечь внимание. Три дня, после чего делайте, что хотите. Но говорю сразу – время там может течь по разному. Поэтому не стоит сразу бросаться меня спасать. Лучше просто ждите и верьте, что я вернусь.

Больше возражений не последовало.

Ярость ночи сменилась ледяной сосредоточенностью. Страх был, но он был далек, как шум моря. Главное – здесь. Эта серая стена. Этот шепот в крови, ставший почти невыносимым, зовущий и угрожающий одновременно. Понимание? Да. Но и нечто большее. Испытание. Проверка на прочность меня самого и той странной связи, что тянула меня сюда.

Я проверил снаряжение в последний раз. Нож. Арбалет. Блокнот. Секстант. Подарок отца – амулет на шее, холодный кусочек обсидиана. Меч за спиной. Попрыгал – ничего не звякнуло. Взгляд скользнул по лицам гвардейцев. По изможденным теням гарнизона. По серой стене тумана, где мерцал призрачный, больной голубой свет – как глаз чудовища.

– Открывайте ворота, – сказал я, и мой голос прозвучал чужим, слишком громким в этой мертвой тишине.

Скрип тяжелых деревянных створок. Порция ледяного, смердящего озоном и тленом воздуха ворвалась на пост. Я сделал шаг вперед. За воротами – узкая тропа, теряющаяся в серой мгле. Последний рубеж.

Я не оглянулся. Еще один шаг. И еще. Тропа под ногами стала зыбкой, покрытой серой слизью. Воздух сгустился, стал тягучим. Звуки поста – скрип ворот, фырканье коня – отдалились, словно доносясь из другого мира. Шепот в голове превратился в гул, в вибрацию, заполняющую все существо.

Я вошел в туман. Холод обжег кожу. Серость сомкнулась за спиной. Дверь в Пустошь захлопнулась.

Глава 19

Глава 19

Шаг за ворота поста «Веха» был не просто переходом границы. Это было падение в иное измерение. Туман – не воздух, а густая, серая, тягучая жижа. Он обволакивал меня мгновенно, проникая под одежду, забиваясь в ноздри и рот, неся с собой ледяной ожог и тот самый невыносимый металлический привкус тлена и статики. Звуки мира – скрип ворот, фырканье коня капитана Совина – исчезли, словно их выключили. Наступила абсолютная, гнетущая тишина, нарушаемая лишь собственным учащенным дыханием и… гулом. Низким, всепроникающим гулом, который исходил не откуда-то извне, а из самой земли, из воздуха, вибрируя в костях и зубах. Он был физическим давлением на барабанные перепонки, на виски.

Шаг, еще, еще десять -и вот он схлынул, будто его и не было. Я стоял, пытаясь сориентироваться. Видимость – от силы пять шагов. Серость везде, под ногами – зыбкая, тусклая, похожая одновременно на пепел и слизь субстанция вместо земли; вокруг – клочья тумана, принимающие зловещие очертания; над головой – все та же свинцовая муть, скрывающая небо.

Воздух был мертвым. Ни запаха хвои, ни сырости – только озон, горечь и пыль забвения. Легенды о Пустоши, доклады о пропавших без вести отрядах, сумбурные рассказы обезумевших выживших – все это невольно всплыло в памяти, окрашивая окружающий ад в еще более мрачные тона.

Я приготовился к худшему. К атаке невидимых кошмаров, к внезапному безумию, к тому, что моя магия, моя единственная защита, окажется бесполезной в этом месте, где законы реальности были искажены.

И тут меня резко скрутило от боли. Шепот безумия ворвался в голову, принеся обрывистые и бессмысленные фразы, которые я не мог понять. Ужас накрыл с головой – хотелось упасть и завыть от страха. Но я стоял, не позволяя себе даже мысленно допустить подобное. Если уж смерть, то стоя, с поднятой головой. Падать на колени, склоняться – не мое. Что в том мире, что в этом я никогда не показывал врагам свою слабость. Было больно, рвались жилы, но я всегда оставался на ногах, не склоненный и не сломленный, как бы пафосно это ни прозвучало.

Так продолжалось минут пять, после чего меня резко отпустило. И все это время я стоял, следил за окружающим и наблюдал за собой, за источником, и в тот момент, когда давление прекратилось, я просто сел на землю и громко, разрывая вязкую, недобрую тишину, заржал. Да, вот так – меня внезапно пробрал смех. Местами истерический.

Вся великая тайна Пустошей, вся ее загадка, что не позволяла находиться здесь магам одной стихии, заключалась в том, что она…банально меняла полярность!!! Да, все оказалось настолько просто.

Светлые маги тут могли пользоваться лишь темной магией, и наоборот. И твари, что тут водились, поэтому и погибали лишь от противоположной магии. Но я-то, мать вашу, серый!!! Мне плевать на все эти заморочки – сила Пустоши вошла, попыталась меня перестроить на свой лад, но ничего у нее не вышло, и она уползла, точно побитый пес.

Данное место было светлым – то есть, темные могли тут свободно магичить. Эта теория быстро нашла свое подтверждение – Ветер Смерти спокойно возник в метре от меня, а вот Вихрь Света ожидаемо не появился. Ну, и Серая Буря так же охотно откликнулась на мой зов, разом накрыв большую площадь.

– ДА!!! ДА, СУКА!!! Я ГЕНИЙ!!! На колени пере до мной и целуйте меня в жопу. Я князь Тьмы!!! – заорал я в пустоту, которая ответила мне многоголосым воем.

Но мне на это было уже наплевать. Окутавшись серой пеленой, я пошел вперед, думая, стоит ли вызвать сюда Пургена или нет. С одной стороны всегда лучше плохо ехать, чем хорошо идти. А с другой козел максимально непредсказуем – фиг его знает, что придет ему в рогатую голову. Поэтому я решил пока повременить с вызовом подкрепления. Отозвать из академии и явить его сюда – дело минуты. Связь с ним я ощущал четко, поэтому и уверен, что призыв сработает без проблем. К тому же он стихийный маг земли без окраса силы, а значит, и он тут сможет магичить.

Хотя, если честно, в природе магии козла я пока не разобрался. Ну да, стыдно не знать своего враг… в смысле, друга. Его возможности, способы убий… общения. Чем эта тва… друг может тебя доби… спасти. В общем, я о нем не знаю ничего, но и знать не хочу. Главное, что рецепт шашлыка я с легкой подачи Мавки все же выучил и даже знаю три вполне себе приличных маринада.

В итоге призывать Пургена я не стал и продолжал идти пешком. В конце концов, кардиотренировки полезны для здоровья. А то я, признаться, как-то подзапустил себя в последнее время. Ну еще бы, целых шесть дней, пока лежал без сознания, на меня не покушались! Эдак и жирком зарасти можно. Если уж привык держать организм в тонусе, то и не стоит отвыкать.

И тут из серой пелены справа метнулась тень. Быстро, бесшумно, как сгусток тьмы. Очертаниями – искаженный волк, но с клыками, торчащими, как кинжалы, и глазами – горящими угольками безумия. Легендарный Туманный Охотник, чьи клыки несли не только смерть, но и заразу безумия. Сердце екнуло по старой памяти, но руки действовали сами. Я не стал уворачиваться. Я встретил его.

Взмах руки – и шар «Серого Сердца» выстрелил вперед. Он не просто ударил тварь. Он взорвался при контакте, обрушив на монстра шквал дымных осколков. Тот взвыл – звук противный, скрежещущий, неестественный – и рухнул на серую слизь. Его тело мгновенно покрылось инеем, а затем рассыпалось в серую пыль, слившись с туманом. Ни крови. Ни плоти. Только прах.

Я смотрел на то место, где секунду назад был кошмар. Легкость на душе окрепла, перетекая в нечто иное – в сосредоточенную, холодную уверенность. Страх не исчез полностью, он просто отступил, уступив место осознанию силы и… азарту исследователя. Эти твари, эти ужасы – они были частью ландшафта. Опасной, но не неодолимой. Для меня. Моя магия работала здесь не просто нормально. Она работала эффективнее.

– Хорошо, – прошептал я себе, и голос прозвучал странно громко в тишине. – Очень хорошо. Даже не ожидал подобного. Работаем дальше.

Я двинулся вперед. Не разбирая, куда идти – просто вперед. Шаг за шагом, ощупывая ногой зыбкую почву, вслушиваясь в гул, в тот внутренний шепот, который теперь стал отчетливее, почти голосом.

Я вытащил блокнот с серебряными страницами и серебряный же карандаш.

«Образец 1: Туманный Охотник. Агрессивен. Уязвим к серой магии. Распадается на прах при поражении. Энергетический след…»

Я сосредоточился, пытаясь уловить тончайшие вибрации в воздухе после исчезновения твари.

«…резонанс на низких частотах Пустоши. Сродни фоновому гулу, но интенсивнее.»

Пустошь продолжала испытывала меня. Из тумана выплывали новые кошмары. Тени с когтями из льда, пытающиеся обвить ноги. Безликие призраки, воющие шепотом слова древних проклятий, чьи атаки на разум разбивались о щит моей воли, усиленный резонансом с местом. Стая крылатых тварей, похожих на скелеты летучих мышей, облепленных кожей тумана – они сгорели в вспышке чистой магической энергии – сработал Удар Тьмы, который я выпустил, почти не задумываясь. Каждая встреча заносилась в блокнот. Каждая победа укрепляла мою уверенность.

Я шел глубже. Туман сгущался, гудел громче. Очертания стали еще более сюрреалистичными – каменные глыбы неестественных форм, похожие на застывшие волны хаоса; мертвые, обугленные деревья-скелеты, протягивающие кривые ветви-когти; странные мерцающие сгустки энергии, плывущие в воздухе, как медузы. Я изучал их, пытаясь понять структуру, найти источник. Блокнот заполнялся заметками, схемами, записями ощущений. Я чувствовал… ритм. Хаотичный, но ритм. Как пульсацию больного сердца этого места.

Сердце билось ровно. Легкость не была беспечностью. Это была ясность. Я знал, зачем здесь. И знал, что могу это сделать. Расправиться с монстрами? Это было лишь устранением помех. Главное – понимание. Я шел навстречу гулу, навстречу шепоту, туда, где серость была гуще, а давление – сильнее. Туда, где, возможно, скрывалось Сердце Пустоши. Или его Разум. Я был готов. Серебряные страницы ждали откровений. А холодное пламя в моей ладони ждало новой цели.

Пустошь дышала. Гул под ногами был уже не просто вибрацией – это был медленный, мощный пульс, отдававшийся в костях и в висках. Воздух, густой и тягучий, словно пропитанный свинцовой пылью, с каждым шагом становился плотнее. Серость вокруг не была однородной – она клубилась, переливаясь грязно-лиловыми и сизыми оттенками там, где сталкивались потоки искаженной энергии. Мои сапоги проваливались в серую слизь по щиколотку, оставляя мгновенно заплывающие следы. Но внутри горел ровный, холодный огонь – огонь понимания и силы.

Монстры… Они были частью ландшафта. Живыми ловушками этого безумного места. После первых легких побед Пустошь, казалось, решила проверить меня на прочность. Из тумана выплывали уже не одиночные охотники, а стаи. Твари, похожие на гигантских, склеенных из теней и льда пауков, с щелкающими хелицерами и глазами-безднами. Они двигались стремительно, почти бесшумно, пытаясь окружить. Я встретил их стеной Ледяных Клинков Тьмы – десятков сгустков магического льда, пронзающих хитиновые панцири с шипящим звуком таящего на морозе металла.

Пауки рассыпались в серую пыль, но их было много. Слишком много. Пришлось отступать шаг за шагом, создавая ледяной барьер, который они яростно разбивали когтистыми лапами. Пот липкой пленкой выступил на лбу пропитав повязку от комаров, некогда подаренную мне Мавкой. Магия работала, но концентрация требовалась колоссальная.

«Образец Семь – Теневые Пауки. Стайные. Координация высокая. Уязвимы к концентрированным ледяным атакам. Энергослед – резонанс с геомагнитными аномалиями…» – мысленно диктовал я себе даже в гуще боя.

Потом были Визгуны – парящие сгустки искаженного звука, принимающие облик плачущих детей или зовущих голосов близких. Их атака была чисто ментальной – визг, впивающийся прямо в мозг, вызывающий панику и желание бежать. Щит воли, подпитанный энергией самой Пустоши, дрожал, но выдержал. Я ответил Серой Тишиной – заклинанием, гасящим звуковые волны. Визгуны схлопнулись, как лопнувшие мыльные пузыри, оставив после себя лишь звон в ушах и горьковатый привкус на языке.

«Образец Двенадцать – Эфирные Визгуны. Атака – пси-звуковая. Уязвимы к контролю звукового поля или мощному ментальному щиту…»

Дорога вперед была битвой и исследованием одновременно. Я записывал все – странные геометрические образования скал, излучающие слабый свет; участки, где время текло иначе (часы на запястье то бешено спешили, то почти останавливались), ручьи, состоящие не из воды, а густой, мерцающей субстанции, похожей на жидкий свинец. Я брал пробы в специальные колбы, запечатывая их заклятиями.

Моя магия была ключом, отмыкающим тайны этого ада. Она работала, но Пустошь требовала платы – постоянного напряжения, расходования сил, преодоления нарастающего чувства чуждости и давления, которое пыталось проникнуть даже сквозь мой резонирующий щит.

И тогда, сквозь очередной разрыв в клубящемся тумане, я увидел очертания. Гигантские, неестественные, зловещие. Не горы. Развалины. Башни, скособоченные, словно подкошенные неведомой силой, стены с зияющими провалами, как раны, остроконечные шпили, уходящие в серое небо и теряющиеся в нем. Город. Огромный, мертвый город, поглощенный Пустошью. Он стоял на возвышенности, словно черный нарыв на лице этого искаженного мира. «Мертвый Град» из легенд? То самое место, где пропали экспедиции лучших ученых и магов Империи?

Сердце учащенно забилось, но уже не от страха, а от азарта. Там. Ответ. Там – источник. Там – Сердце Пустоши, или хотя бы ключ к ее пониманию. Я почувствовал это кожей, тем самым внутренним чутьем, что привело меня сюда. Шепот в крови превратился в ясный, непреодолимый зов. Иди. Смотри. Пойми.

Но путь к городу лежал через долину, кишащую монстрами. И они были… другими. Крупнее. Злее. Более осознанными. Тени здесь сгущались в формы, напоминающие искаженных рыцарей в доспехах из черненого льда и кости, с глазами, пылающими холодным синим пламенем. Они шли строем. Не стаей – строем! И их магия была иной – не дикая, а направленная. Ледяные копья, выкованные из самого тумана, летели в меня с ужасающей точностью. Щиты из сгущенной тьмы вставали на пути моих Ледяных Сердец.

Пришлось воевать по-настоящему. Не просто расправляться, а сражаться. Я двигался, используя поваленные гигантские обугленные деревья как укрытие. Комбинировал заклинания: Ледяной Шквал для замедления, Теневой Таран для пробивания щитов, Клинки – для точечных ударов.

Один из «рыцарей» подобрался опасно близко, его черный ледяной меч просвистел в сантиметрах от головы. Я почувствовал леденящее дыхание смерти и ответил Вспышкой Безмолвия – заклинанием, создающим локальную зону подавления магии и звука. Тварь замерла на мгновение, дезориентированная этим ударом. Секундной задержки мне хватило, чтобы вогнать сгусток чистой магической энергии прямо в его «сердце» – синюю точку между глаз. Он рассыпался, но его место тут же заняли двое других.

Это был труд. Настоящий, изматывающий труд. Дыхание мое стало прерывистым, мышцы горели от напряжения и холода. Магический резерв, прежде казавшийся бездонным, начал ощутимо таять. Но я упрямо шел вперед. Шаг за шагом. Пробиваясь. Раз за разом отправляя очередной кошмар обратно в серую пыль. Каждая победа на шаг приближала меня к городу. Каждая запись в блокноте становилась кирпичиком в здании понимания.

«Образец Двадцать пять: Тенеплеты – условное название. Организованы. Используют примитивную тактику и направленную магию Тьмы (лед/тьма). Уязвимы к комбинированным атакам и подавлению резонансного поля…»

Наконец я выбрался на подъем, ведущий к городу. Тенеплеты, словно почувствовав границу, нехотя отступили, растворившись в тумане долины.

Передо мной зиял гигантский пролом в когда-то циклопической стене. Камни были оплавлены, будто гигантским паяльником, и покрыты толстым слоем серого инея. За проломом виднелись улицы. Темные, заваленные обломками, уходящие вглубь мертвого гиганта. Тишина здесь была еще глубже, гул – мощнее, вибрируя в каждом камне. Воздух пах озоном, тленом и чем-то еще… древним. Очень древним.

Я остановился на краю пролома, переводя дыхание. Рука инстинктивно сжала амулет отца, висящий на шее. Легкости не было. Была тяжелая, заслуженная усталость и железная решимость. Город был передо мной. Логово зверя. Святилище Пустоши. Или могила надежды.

Я посмотрел на часы. Прошло уже больше суток. Отдохнуть бы, но нет, не здесь уж точно. Стоит только расслабиться, и сразу сожрут.

Я вложил меч в ножны и взял в руку готовый Ледяной Клинок, его холод успокаивал. Решимости полные штаны, как и храбрости. С усмешкой проверил – нет, пока не полные. Страх? Да, он был. Но он был лишь топливом для ярости и любопытства.

Я решительно перешагнул через оплавленные камни пролома и ступил на улицу Мертвого Града. Тень огромных, почерневших стен накрыла меня. Гул стал физически ощутимым гнетом. Шепот в крови превратился в ясный, многоголосый шепот самого города. Он ждал.

Все, что было прежде, оказалось только репетицией. Настоящее испытание только начиналось. И где-то на этих бесконечных, темных улицах таились ответы на все мои вопросы. Или гибель.

Я двинулся вперед, вглубь самого страшного кошмара Империи, готовый встретить его с холодным пламенем магии и горячим сердцем искателя истины…

Глава 20

Глава 20

Мертвый Град встретил меня гробовым молчанием, что было тяжелее и глубже, чем туманная пустошь снаружи. Гул здесь был не фоном – он был стеной. Физической преградой, давящей на грудь, навязчиво вибрирующей в зубах и костях. Воздух, густой от вечной серой пыли, пах не просто озоном и тленом, а древностью, запредельной и угрожающей. Запахом камня, пролежавшего под землей сотни лет, и… чем-то сладковато-приторным, как разлагающаяся плоть, запертая в склепе.

Я медленно шел по главной улице – широкому коридору между гигантскими, почерневшими руинами. Здания. Они не походили ни на что, виденное мной когда-либо в Империи. Циклопические блоки темного камня, оплавленные и покрытые коркой инея; арки, уходящие в серую мглу на невероятную высоту; гигантские колонны, перевитые странными, не то растительными, не то костяными узорами, напоминавшими застывшие вопли.

Кто строил это? Кто жил в этих залах, где теперь царила лишь пыль да шепот ветра в бесчисленных проломах? Люди? Существа? Боги? Мысли путались, натыкаясь на стену непонимания.

Блокнот был открыт, серебряный карандаш дрожал в моей руке, но что записать?

«Архитектура – нечеловеческих масштабов и стиля, вероятно, доколониальная или внеземная…»

Внеземная? Будто взяли и вырвали кусок чужого мира и насильно поместили сюда. Сама мысль о подобном казалась безумием, но в этом месте любое безумие было возможно.

Монстры здесь были не просто сильнее. Они были иными. Зловеще умными. «Тенеплеты» долины казались щенками по сравнению с тем, что охраняло руины Мертвого Града. Из сумрака выплывали существа, похожие на слизней, состоящих словно из жидкой тени и ртути, каждый размером с лошадь. Их атака была тихой и смертоносной – волны холода, замораживающие кровь в жилах и превращающие камень под ногами в хрупкий лед.

Один такой луч едва не настиг меня – я почувствовал, как немеет рука, и едва успел откатиться за огромную оплавленную глыбу, бывшую ранее частью стены.

Ответный Темный Удар оставил лишь черную отметину на мерцающей шкуре твари, не причинив никакого вреда. Пришлось применить Огненный Кнут Тьмы – сложное заклинание, требующее огромной концентрации. Пламя, смешанное с чистой силой воли, разрезало тень-слизня, и он с тихим шипением расползся в лужицу черной жижи, которая тут же испарилась.

«Образец Тридцать один: Тенеплав (усл.). Высокая резистентность к магии света/льда. Уязвим к концентрированному огню/чистой силе воли. Атака – волна экстремального холода…»

Запись далась с трудом – пальцы еще плохо слушались.

Двигаться прямо вскоре стало невозможно. Я превратился в тень, крадущуюся среди руин. Использовал каждую колонну, каждый обвалившийся свод, каждый темный провал, похожий на вход в склеп. Сердце колотилось как бешеное, адреналин жёг кровь. Магический резерв таял, как снег на раскаленной сковороде. Каждая встреча с монстрами была изматывающей дуэлью, где цена ошибки – мгновенная смерть или превращение в ледяную статую.

Я вспоминал отца, его веру в меня. Вспоминал девчонок, их теплые улыбки. Это придавало сил. Бесконтрольная ярость сменилась холодной, хищной целеустремленностью. Выжить. Добраться до центра. Понять.

Именно в одном из таких укрытий – полуразрушенной нише, похожей на алтарное углубление в стене колоссального здания – я и нашел их. Следы.

Не древних строителей. Не жутких стражников погибшего города. Современных людей.

Сначала меня встретил запах. Резкий, неприкрытый запах человеческих экскрементов и… крови. Свежей крови. Потом под ногами обнаружился мусор. Пустая жестяная банка, измятая, с облезшей краской. Не российская. Надпись мелкими, угловатыми буквами: «BISCUITS». Рядом – обрывок плотной, камуфлированной ткани. Оливково-коричневый, с цифровым рисунком. Совсем не похож на серо-зеленое сукно имперской армии или темную форму разведки. Только последние теоретически могли зайти так далеко. И на этом обрывке – буро-черное пятно. Засохшая кровь. Много крови.

Сердце упало, потом забилось с новой силой. Я осторожно, в перчатке, поднял обрывок. Качество ткани – отличное, технологичное. Изнанка… там была нашивка. Половина выгоревшей эмблемы: орел, но не наш, двуглавый. Одна голова смотрит влево, с пучком стрел в когтях. Знак… Нормандской империи? Государства за Пустошью, с которым у Империи были натянутые отношения до того, как границы закрылись много лет назад?

– Что… черт возьми? – прошептал я, озираясь.

Взгляд выхватил еще детали. Окурок папиросы (не наши, более тонкие). Обрывок бумажной обертки с надписями на незнакомом языке, но явно с европейском корнем: «Schokolade… Köln…». Кёльн? Саксонские земли? Или Нормандские?

Холод, не от Пустоши, а изнутри, пробрал меня до костей. Мысли метались, как загнанные звери. Чужеземцы. Здесь. В самом сердце российской Карельской Пустоши? Как? Зачем? Шпионы? Искатели приключений? Или… Ужасная догадка начала кристаллизоваться. Или Пустоши есть не только у нас? Хотя идиотский вопрос – конечно не только у нас. Они же стоит на границе между землями.

Я сунул обрывок ткани с чужим орлом и обертку в мешок для образцов, рядом с колбами серой жижи и осколками странных кристаллов. Руки дрожали уже не от усталости. От осознания. Эта находка переворачивала все с ног на голову. Угроза была не локальной. Она была… глобальной? Или эти несчастные пришли из другой Пустоши? Мысль о межпустотных переходах вызвала приступ тошноты.

Внезапный шорох заставил меня резко прижаться к стене, затаив дыхание. Из-за груды обломков неподалеку выполз… не монстр. Человек. Вернее, то, что от него осталось. Одет в такой же камуфляж, но изорванный в клочья. Лицо было страшной маской ужаса и боли, глаза выколоты. Он полз, беззвучно шевеля губами, оставляя кровавый след на серой пыли. В его сведенной судорогой руке был зажат маленький, небольшой кинжал покрытый слизью. И на его спине… зияла огромная рваная рана, но не от когтей. От осколков. От взрыва. Гранаты?

Прежде чем я успел что-либо предпринять, из тени за грузом камней метнулась тварь. Не слизь, не тенеплет. Нечто среднее – низкое, многоногое, с пастью, полной игл. Оно впилось в шею несчастного. Тот лишь дернулся и затих. Тварь принялась трапезничать с тихим чавканьем.

Я замер, не смея пошевелиться. Ужас и ярость боролись во мне. Эти люди… они были здесь недавно. Они пришли сюда с неясными целями. И погибли. Может, это разведчики, а может, ученые с той стороны. Или вообще дипломаты, что пытаются наладить связь⁈

Мысль о чужеземцах, погибших здесь, гвоздем засела в мозгу. Я крался по заваленной рухнувшими колоннами улице, каждую тень принимая за нового кошмарного стража, каждое дуновение ледяного ветра – за шепот монстра. Кто они были? Шпионы, проникшие сквозь границы Империи, чтобы исследовать нашу Пустошь? Или… куда страшнее… посланцы из другой Пустоши? Мысль о том, что эти проклятые аномалии могут быть связаны, образуя некую глобальную сеть, леденила душу сильнее любого тенеплава.

Архитектура вокруг становилась еще страннее. Здания напоминали не то храмы, не то ульи, вылепленные из черного камня и покрытые ледяными сталактитами. Воздух вибрировал от энергии, густой, как патока. Мой амулет на шее пылал холодом, предупреждая о близости чего-то мощного. Я записывал наблюдения дрожащей рукой:

«Энергетический фон растет экспоненциально. Архитектура предполагает культовое или утилитарно-коллективное назначение. Следы современных людей указывают на…»

На что? На вторжение? На отчаянную экспедицию? На провал в реальности?

И тогда я услышал их.

Сначала – приглушенный гул, сливающийся с общим гулом Града. Но постепенно он выделился. Низкие, хриплые голоса. Не крики, не вопли ужаса – разговор. Неразборчивый, на незнакомом языке, но точно человеческий! Сердце бешено заколотилось. Выжившие? Члены той самой группы, чью окровавленную одежду я нашел?

Надежда, острая и неразумная, вспыхнула во мне. Я забыл об осторожности, прислушиваясь. Звуки доносились из-под земли. Из зияющего пролома в основании одного из зданий-ульев, заваленного обломками, но явно ведущего вниз. Темный, пахнущий сыростью и мертвечиной проем.

Спускаться? Разум кричал, что это ловушка. Что Пустошь подражает, манит, как Визгуны подражали голосам близких. Но… это были иностранные голоса. Язык, который я понимал, пусть и с небольшим трудом. Он был похож на те, на которых говорили в моем старом мире. Могла ли Пустошь имитировать то, чего я мог не понять? Откуда ей об этом знать? Сомнения грызли, но надежда сильнее. Хотя бы один свидетель! Хотя бы один ответ!

Я отбросил остатки благоразумия. Быстро расчистил проход в завале ровно настолько, чтобы протиснуться. Темнота поглотила меня. Каменные ступени, скользкие от инея и плесени, вели вниз в кромешную тьму. Я вызвал шарик Холодного Пламени – он вспыхнул синеватым светом, отбрасывая дрожащие тени на грубо отесанные стены подземелья. Голоса стали громче. Я различал отдельные слова, гортанные, отрывистые. Немецкие? Скандинавские? Не мог понять. Но тон… тон был отчаянным. Полным страха и… боли.

Я ускорил шаг, почти бежал по лестнице, сердце колотилось о ребра. Шарик света прыгал впереди, выхватывая низкие своды подземного зала впереди. Звуки были уже совсем близко. Крики? Нет… стоны. Мольбы.

– Стойте! Я иду! – крикнул я по-русски, не думая и вбегая в обширное подземное помещение.

Мой крик замер, раздавленный чудовищной картиной.

Бойня.

Высокий, сырой сводчатый зал. На полу – десятки тел. В той же камуфляжной форме. Растерзанные. Изуродованные. Кровь – алая, человеческая, не серая пыль – заливала камни черными лужами. Кишки, оторванные конечности, размозженные головы. Запах свежей крови и испражнений ударил в нос, перебивая смрад Пустоши. И посреди этого ада пиршества…

Монстр размером с быка. Кожа – бугристая, серая, покрытая слизью и кровавыми подтеками. Форма – пародия на лягушку, но с пастью, усеянной рядами кинжаловидных зубов, и четырьмя мускулистыми, когтистыми лапами. Огромные, выпуклые, абсолютно черные глаза без зрачков тупо смотрели в пространство. Его длинный, липкий язык обвивал очередное тело, подтягивая его к пасти. Раздался влажный хруст костей.

Я замер, парализованный ужасом и омерзением. Не от вида монстра – я видел кошмары и пострашнее. От вида людей. От осознания, что я опоздал. На секунды. На мгновение. Эти голоса… это были предсмертные стоны. Последние крики обреченных.

И тут черные глаза монстра медленно повернулись. Уставились прямо на меня. На мой шарик света. В них не было интеллекта. Только голод. Бесконечный, всепоглощающий голод Пустоши.

Рык.

Низкий, вибрирующий, наполняющий зал до самого свода. Он бросил полусъеденный труп и развернулся ко мне, тяжело ступая по лужам крови. Слизь капала с его пасти.