Текст книги "Обгоняя смерть"

Автор книги: Тим Уивер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Там царила тишина. За раздвижной стеклянной панелью сидел сержант, позади него висела громадная карта города. Центр был обведен точками, расположенными на равном расстоянии.

– Могу я вам помочь? – осведомился сержант.

– Мне нужен Джон Кэрри.

– Можно узнать зачем?

– Хочу поговорить с ним об Алексе Тауне.

Сержанту это имя ничего не сказало. Он задвинул панель и скрылся. Я сел у входа. По небу плыли громадные темные тучи. Предвещали снег, который несло из России, он покроет все оставленные на улице пустые баночки, шприцы и пятна крови.

Что-то лязгнуло. В дальнем конце коридора из двери с кодовым замком появился громадный человек. Его лицо с тонкими чертами не было привлекательным. Смуглую кожу на щеках портили следы угрей. Я пошел к нему.

– Меня зовут Дэвид Рейкер.

Он кивнул.

– Я расследую исчезновение Алекса Тауна.

Он снова кивнул.

– Ко мне приходила его мать.

– Она сказала вам, что он мертв, так? – спросил он, разглядывая меня.

– Так. Я надеялся задать вам несколько вопросов.

Он взглянул на часы, потом на меня, словно заинтересовавшись, что я могу сообщить.

– Что ж, хорошо. Давайте проедемся на машине.

Мы отправились на север, туда, где погиб Алекс. Место это было живописное: всхолмленный луг, пересеченный узкими дорогами, рядом с городом. Кэрри остановил машину и повел меня к полю, полого опускающемуся от шоссе. На одном из деревьев все еще трепетал обрывок оградительной полицейской ленты. Кроме него, ничто не указывало, что здесь некогда съехала с шоссе машина.

– Вы были на службе, когда он погиб? – спросил я.

Кэрри покачал головой.

– Значит, ездили в морг взглянуть на него?

– Да, когда проводили опознание. Потребовалось полторы недели, чтобы получить подтверждение на основании стоматологической карты.

– Тело видели?

– То, что от него осталось. Кисти рук, ступни, лицо – там были одни кости. Некоторые органы не пострадали, но остальное… – Кэрри посмотрел вдаль. – Полагают, когда машина съехала с дороги, пробило бензобак. Вот почему огонь уничтожил все так быстро. – Он печально взглянул на меня: – Знаете, каким сильным должен быть удар, чтобы пробить бензобак?

Я покачал головой.

– Машина выглядела так, словно прошла через дробилку. Сложилась пополам. Старая модель: ни подушек безопасности, ни боковых противоударных устройств… – Он снова выдержал паузу. – Я только надеюсь, что смерть была мгновенной.

Мы помолчали. Кэрри посмотрел туда, где, должно быть, оказалась машина, и повернулся ко мне.

– Алекс был пьян, – сказал я. – Это верно?

Кэрри кивнул:

– Токсикологическая экспертиза установила, что он в четыре раза превысил максимальную дозу.

– Вы видели протокол вскрытия?

– Да.

– Это действительно был Алекс?

Кэрри воззрился на меня как на существо с другой планеты.

– О чем вы думаете?

Я ответил не сразу.

– Какова вероятность увидеть эти документы?

Он вздохнул, словно не мог поверить, что у меня хватает смелости или глупости задавать такой вопрос.

– Ничтожная.

– А если неофициально?

– Все равно ничтожная. Я вхожу в систему, это регистрируется. Распечатываю что-то, тоже регистрируется. Да и зачем мне это делать? Вы не более компетентны в розыске, чем клоун Коко.

Он удивленно покачал головой. Я лишь молча кивнул, показывая, что понял его, но не согласен с ним.

– Странно, что он погиб так близко от дома.

Кэрри взглянул на меня:

– Что вы имеете в виду?

– Алекс скрывался – тщательно скрывался – столько времени… Я бы ожидал, что он окажется где-нибудь подальше. Не думаете, что, находясь возле дома, он рисковал попасться на глаза кому-то из знакомых?

– Он здесь не жил.

– Но погиб здесь.

– Очутился на пути куда-то.

– Почему вы так говорите?

– Если бы Алекс жил поблизости, я бы об этом узнал. Рано или поздно кто-то бы его увидел. Мне стало бы об этом известно.

Я кивнул – но не согласился. Кэрри был всего одним полицейским на тридцать или сорок квадратных миль. При желании на такой территории легко оставаться ненайденным.

– Тогда, как думаете, куда он ехал?

Кэрри нахмурился:

– Разве я не ответил на этот вопрос?

– Вы сказали, он жил не здесь, – тогда где?

Он покачал головой, потом пожал плечами.

– Как считаете, есть тут какая-то связь с исчезновением еще одного вашего друга?

– Саймона?

– Да. Саймона… – Я взглянул в свой блокнот: – Митчелла.

– Сомневаюсь.

– Почему?

– Джефф рассказывал вам о нем?

– Сказал, что у него были проблемы с наркотиками.

Кэрри кивнул.

– И однажды он набросился на Кэти.

Кэрри снова кивнул.

– В тот вечер мы были там втроем. Саймон не сознавал, что делает, но, попытавшись ударить Кэти, преступил границу дозволенного. Особенно на взгляд Алекса. В тот вечер мы поняли, что у него серьезная проблема. Он зашел слишком далеко. Обещал остановиться, но в конце концов исчез именно поэтому. Остановиться Саймон был не в силах. Думаю, он больше не мог нас видеть – мы так на него смотрели. И однажды собрал вещи и ушел. После этого мы встречались лишь раз.

– Когда?

– Спустя долгое время после исчезновения Алекса. Года через четыре, может, больше. Он сказал, что все время жил в Лондоне, то в одном месте, то в другом.

– Вы сообщили ему об Алексе?

– Да. До него не дошло. Он будто одурел от наркотиков. Все твердил о человеке, который ему поможет.

– Не сказал, что это за человек?

– Нет. Встретился с ним на улице, они разговорились, и тот, похоже, пытался его вылечить.

– Думаете, Саймон последовал за Алексом?

По выражению его лица я понял, что это не приходило ему в голову.

– Не знаете, где сейчас живет Саймон?

– В Лондоне.

– Это сужает сферу поисков до семи миллионов человек.

Кэрри пожал плечами:

– Играть в детектива нелегко.

– Вы когда-нибудь пытались его найти?

– Пытался однажды, но безуспешно. Общим у Алекса с Саймоном было только одно – оба не хотели, чтобы их нашли.

Кэрри взглянул на небо, запахнул куртку и застегнул молнию. Первые капли дождя упали на плечи со звуком шуршащей во время прилива гальки.

Мы вернулись в машину.

– Я начинал с расспросов, – заговорил Кэрри, когда мы тронулись, оставляя позади поле. – Полагаю, постараетесь найти кого-то, способного назвать вам причину исчезновения Алекса. Скрываться, бросив все, на него не похоже. Разве что произошло нечто серьезное. Он не так запрограммирован.

Остальную часть пути мы проехали молча.

К тому моменту, когда мы подъехали к участку, Кэрри передумал. Я сидел в комнате, заполненной письменными столами, большей частью пустыми, а тем временем Кэрри искал на ближайшем компьютере файл Алекса. В другом конце комнаты спиной к нам сидели четверо полицейских. Двое разговаривали по телефону. Кэрри оглянулся на них и включил принтер.

– Я готов рискнуть, – сказал он. – Но если кто-нибудь узнает, что я дал вам эти сведения, меня отправят в отставку.

– Я понимаю.

– Надеюсь, что да.

Кэрри подошел к принтеру, вернулся со стопкой бумаги и сунул ее в заранее приготовленную папку. Я взял ее и спрятал под столешницу. Он снова сел за свой стол и достал из верхнего ящика стола немеченый цифровой видеодиск.

– Возможно, вам захочется взглянуть, – сказал он, бросив его на стол.

– Что это?

– Видео, снятое одним пожарным на месте катастрофы.

Я сунул диск в папку и приподнял ее.

– Есть здесь что-нибудь?

Кэрри пожал плечами:

– Как вы думаете?

– Вы считаете это простым делом?

Он нахмурился:

– Алекс вел машину в нетрезвом виде. Конечно, простым.

Я кивнул и просмотрел первую страницу распечатки. Когда поднял взгляд, Кэрри сощурился.

– Хочу объяснить вам кое-что, – заговорил он, подавшись вперед. – В ночь этой катастрофы и месяца три после нее я был по горло занят двойным убийством. Женщину и ее дочь изнасиловали и задушили. Пять дней они пролежали в поле под дождем, пока не попались кому-то на глаза. Как думаете, каким делом начальство поручило мне заняться в первую очередь? Этими двумя женщинами? Или пьянчугой, не способным даже ехать по своей стороне дороги?

Я кивнул:

– Я не осуж…

– А потом? Загляните-ка на эту улицу. У меня там есть наркоманы, воображающие себя Терминаторами. В муниципальных домах живут семнадцатилетние парни с ножами длиной в вашу руку. – Он выдержал паузу, глядя на меня. – Так что нет, весь прошлый год я почти не уделял внимания этому делу. Я потратил немало времени, когда Алекс исчез, и кое-кто из коллег помогал мне. Но как только он врезался в грузовик, дело отошло на задний план. И знаете что? Сейчас на него вообще махнули рукой.

Я снова кивнул и решил продолжить разговор.

Я достал полароидный снимок Алекса, взятый из коробки. Кэрри внимательно смотрел на меня. Я положил снимок на стол перед ним. Он взглянул на него и резко подался ко мне.

– Это Алекс?

– По-моему, да.

Кэрри поднес фотографию к глазам.

– Кто его снимал?

– Не знаю.

Он снова успокоился.

– Откуда у вас этот снимок?

– Лежал среди вещей Кэти.

– Она его сделала?

– Нет.

– Как же он туда попал?

– Не знаю.

Судя по выражению лица, он мне не верил.

– Знаю только, что я его нашел. Как он туда попал, не имею понятия – но могу высказать предположение.

– Так выскажите.

– Его положил туда Алекс.

– После того, как исчез?

Я кивнул.

– Зачем?

– У них существовала договоренность.

– Договоренность? – нахмурился Кэрри.

– Прятать личные вещи в одном месте, где они любили бывать вдвоем.

Он посмотрел на меня, чуть сощурясь. Потом выражение его лица изменилось. Выдвинув верхний ящик стола, он принялся в нем рыться. Достал растрепанную записную книжку – обложка оторвана, листы рассыпаются. Положил ее на стол и стал разглядывать. Исписанные страницы пестрели диаграммами и схемами преступлений. Он пролистал ее, дошел до середины и поднял голову.

– Может быть, вам следует переписать это.

Я достал блокнот.

– Как уже говорил, когда Алекс исчез, я проводил дознание. Звонил некоторым людям. У матери попросил номера его карточек и реквизиты банка. Я хотел знать, откуда он мог снимать деньги. Это было самой лучшей нитью, какой мы располагали.

– Но ведь он не взял с собой карточку.

– Он не взял дебетную карточку.

Кэрри взглянул в записную книжку. Наверху страницы стоял номер, записанный черным и обведенный красным.

– Дебетную карточку Алекс оставил, но кредитную взял с собой. – Кэрри ткнул в номер пальцем. – Она была действительной в течение пяти лет после его исчезновения, поэтому я решил, что за ней имеет смысл понаблюдать. Договорился с Мэри и с банком, чтобы все отчеты об операциях по его кредитной карточке переправляли мне. Они приходили, приходили, приходили, ложились на мой стол, я открывал их, и всякий раз они оказывались пустыми.

– Он не использовал свою кредитную карточку?

Кэрри покачал головой:

– Из месяца в месяц в них ничего не было. Я четыре с половиной года просматривал эти отчеты и отправлял их в корзину.

Он провел пальцем по номеру в блокноте.

– Потом, примерно за полгода до его гибели… – Он выдержал паузу и взглянул на меня. – Отчеты перестали приходить.

– Потому что срок карточки истек?

– Нет. Карточка была действительной еще примерно шесть месяцев.

– Так почему перестали приходить отчеты?

– Я позвонил в банк, чтобы выяснить. Там сперва не хотели выдавать информации, и я… соврал, что это нужно для расследования. Они сообщили мне о состоянии счета и обещали отправлять отчеты, пока не истечет срок действия карточки.

– Но ведь он еще в то время не истек.

– Нет. Естественно было предположить, что последний отчет затерялся на почте, поэтому я попросил выслать мне дубликат. Тот человек сказал, что отправил его накануне вечером. – Кэрри молча откинулся на спинку стула. – Но дубликат так и не пришел.

– Почему?

– Я снова позвонил в банк, сообщил, что не получил дубликата, и меня попросили подтвердить адрес. Я назвал его…

– Но адрес у них оказался другой.

Кэрри посмотрел на меня и кивнул:

– Да. Алекс исчез четыре с половиной года назад, а потом вдруг сменил его.

– Его сменил Алекс?

Кэрри пожал плечами.

– Я позвонил в банк в третий раз, сослался на расследование, и они стали отправлять мне новые отчеты. Те же, что и прежде, – карточкой не пользовались. Но зарегистрирована она была уже не на Алекса, а на некую фирму.

– Какую фирму?

– «Голгофа».

– Это ее название?

– Черт его знает! Я получил из банка адрес, однако до сих пор не могу найти никаких следов. Нет ни отчетов о бюджетных поступлениях, ни компьютерного сайта, ни государственной регистрации – ничего. Если хотите знать мое мнение, это химера.

– То есть фасад для нелегальной организации?

Он снова пожал плечами. Я смотрел на него, пытаясь понять, почему он не хочет копнуть поглубже. Кэрри придвинул ко мне записную книжку и, подавшись вперед, ткнул пальцем в номер:

– Записывайте.

– Это часть номера его кредитной карточки?

– Нет. Телефон «Голгофы».

То была наземная линия связи, но без трехзначного междугородного кода, поэтому я не сразу понял, что это.

– Вы пробовали звонить по нему?

– Примерно сто тысяч раз.

– И никакого ответа?

Он покачал головой.

– Где они находятся?

– В Лондоне.

– Вы там были?

– Нет.

– Почему?

– Вы хоть что-нибудь слышали из того, что я говорил? Дело закрыто. Срок действия кредитной карточки истек, и год назад я три часа собирал осколки черепа Алекса в том треклятом поле.

– Вы говорили об этом Мэри?

– О чем?

– О том, что обнаружили.

– Нет. Какой смысл?

– Не думаете, что она имеет право знать?

– Что именно знать? Долго и упорно вглядываться в еще один тупик? Хватит об этом. Я ничего не говорил ей, потому что это никуда не ведет. Дело – если только оно существовало – закрыто. Конец.

И тут до меня дошло. Я понял, почему дело застопорилось: Кэрри не хотел открывать для себя новые, порочащие сведения об Алексе. Он любил своего друга. Был расстроен обстоятельствами его гибели. И не желал еще больше омрачать свои воспоминания о нем.

Однако я понял еще кое-что. Кэрри замалчивал часть этой истории, настоятельно требовавшую ответов.

– И где же в Лондоне находится это предприятие?

– В Брикстоне. Я сообщил подробности знакомому из столичной полиции, так он за живот схватился от смеха. Очевидно, там могут разве что торговать наркотиками.

Кэрри придвинул к себе записную книжку и положил ее в верхний ящик стола. Подняв глаза, он снова сощурился, словно что-то в моем лице его насторожило.

– Что? – спросил он.

– У меня есть еще один вопрос.

Он не шевельнулся.

– Честно говоря, скорее просьба об одолжении.

– Этой папки вам недостаточно?

– Собственно, я надеялся, что вы окажете мне кое-какую… техническую помощь.

– Как это понимать?

Я поднял полароидный снимок:

– С этой фотографией.

– А что с ней?

– Снимок, должно быть, сделал некто, познакомившийся с Алексом после его исчезновения, снимок полароидный, значит, этот человек касался его, когда…

– Нет.

Он догадался, к чему я веду.

– Мне только нужно проверить его на отпечатки пальцев.

– Только? Вы хоть понимаете, о чем просите? Втянуть сюда экспертизу, ввести это в компьютер, распечатать. Как думаете, что произойдет, если откроется, что я проталкивал личную работу?

– Понимаю, это трудно…

– Меня выпрут, вот что.

– Ну ладно, не нужно.

– Это невозможно. Выбросьте из головы.

– Я спросил на всякий случай.

– Это невозможно, – повторил Кэрри.

Но я видел отражавшуюся на его лице внутреннюю борьбу. Угли памяти об Алексе еще не погасли. В душе его до сих пор горело пламя. И у меня оставалась надежда, что этой фотографией займутся.

12

Двигаясь на восток, я видел, как впереди сквозь тучи проглядывает солнце. Но когда подъехал к дому Мэри, оно село. Наступил вечер.

Мэри открыла дверь, и я последовал за ней на кухню, а оттуда по крутой лестнице в подвал. Он был громадным, гораздо больше, чем я ожидал, и захламленным: коробки высились до потолка, словно колонны в вестибюле; у стен громоздилась всякая рухлядь; старый холодильник покрывал толстый слой пыли.

– Я иногда спускаюсь сюда, – сказала Мэри. – Здесь спокойно.

Я понимающе кивнул.

– Извини за беспорядок.

Я засмеялся:

– Если хочешь увидеть настоящий беспорядок, приезжай ко мне.

И тут сверху послышался голос:

– Где я?

Мы переглянулись. Это был Малькольм. Мэри направилась к лестнице.

– Извини, ради Бога. Вернусь через несколько минут.

После ее ухода я оглядел подвал. В углу за коробками стоял письменный стол, на нем лежал раскрытый альбом с фотографиями. Пыльный. Старый. Я подошел и перевернул несколько листов. Маленький Алекс играет в снегу, шлепает по кромке моря, ест мороженое на пристани. Часть фотографий выпала, оставив только белые прямоугольники на пожелтевших страницах.

В самом конце был снимок Алекса, Малькольма, Мэри и какого-то еще мужчины лет тридцати, симпатичного, с улыбкой от уха до уха. Одной рукой он обнимал за плечи Алекса, другой Малькольма. Мэри стояла с краю, как бы отдельно. В большинстве случаев по карточкам почти ничего нельзя узнать: люди улыбаются, обнимают стоящих рядом, позируют, даже если им этого не хочется. Фотографии могут скрывать самые серьезные разногласия. Но эта свидетельствовала: Мэри здесь явно лишняя.

Она неторопливо спустилась по лестнице.

Я повернулся и показал снимок:

– Кто этот человек?

– О! – произнесла она. – Давно я его не видела. Думала, мы сожгли все фотографии. – Но она улыбалась, разглядывая снимок. – Это Ал. Дядя Ал. Он был другом Малька.

– Но не твоим.

Мэри пожала плечами:

– Честно говоря, думаю, неприязнь была взаимной. Ал был богатым. Мы – нет. Он подарками завоевал их привязанность, и противостоять этому я могла, только держась поблизости к ним. Тратить деньги на меня ему не особенно хотелось.

– Он не был настоящим дядей Алекса?

– Нет. Малькольм работал у него.

– Он еще жив?

– Погиб в автокатастрофе. – Она чуть помолчала. – Как Алекс.

Я сунул фотографию обратно в альбом.

– Алекс когда-нибудь ходил в церковь?

– В церковь? – Мэри нахмурилась, словно вопрос застал ее врасплох. – В последнее время нет. Но когда был помладше, посещал нашу городскую. Был там членом молодежной группы. Завел нескольких хороших друзей.

– Поддерживал с кем-нибудь постоянный контакт?

– Алекс сблизился с одним из тех ребят… – Мэри умолкла. – Пытаюсь вспомнить его имя. Он руководил молитвами, иногда вел службу и все такое. Потом уехал в путешествие и больше к нам не вернулся. Однако, думаю, Алекс поддерживал с ним связь.

– Пожалуй, имеет смысл пойти по этому следу, так что, если всплывет в памяти имя этого человека, сообщи мне. – Я вспомнил о поздравительной открытке. – Имя Анджела Ратледж тебе ничего не говорит?

Мэри задумалась, но это имя было явно ей незнакомо. Я особенно и не рассчитывал, что она его знает. Возможно, Анджела Ратледж была старухой, добывающей деньги для церкви.

– Ну, я, пожалуй, поеду…

– Мэт, – сказала Мэри.

Я повернулся и взглянул на нее:

– Прошу прощения?

– Я так и знала, что в конце концов вспомню его имя, – улыбнулась она. – Друга Алекса из церкви. Его звали Мэт.

13

Перед сном я раскрыл папку с распечатками, которые дал мне Кэрри, и достал цифровой видеодиск. Вставил его в дисковод и включил просмотр.

Поначалу изображение на пленке, отснятой портативной видеокамерой, было дрожащим, сбивчивым, но потом выровнялось. Начинался фильм кадрами окружающих место катастрофы полей, по которым ехала машина. На земле осталась темная борозда. Трава была выжжена. Торчала какая-то деталь – возможно, выхлопная труба. Я надеялся, что снимавшие фильм укрупнят план, но они этого не сделали.

Камера переместилась к месту, где машина слетела с дороги. На гудроне остались пятна бензина. Битое стекло. Освещение было неважным, и, взглянув на обозначенное в углу время, я понял почему. Семнадцать сорок две. Вечер.

Появилась машина.

Крыша смята. Одна дверца оторвана, багажник исчез – вдавился в заднюю часть салона. Сдвинувшийся мотор разбил с правой стороны приборную доску. Камера чуть переместилась, и я увидел в траве осколки ветрового стекла. Передняя решетка «тойоты» лежала на земле среди кусочков цветного пластика фар. Камера приблизилась и – с помощью дополнительного освещения – показала салон машины. Все было черным, оплавившимся, сгоревшим.

Примерно в двадцати футах в траве валялись вылетевшие из «тойоты» вещи: обгорелый мобильный телефон; ботинок; обуглившийся бумажник из желто-коричневой кожи. Часть его содержимого высыпалась. Здесь же валялись почерневшие водительские права с фотографией Алекса.

На этом фильм кончился.

Я вынул диск и разложил перед собой часть распечаток. Следователи были совершенно уверены, что катастрофа произошла, поскольку Алекс был пьян. В распечатках имелось несколько нечетких фотографий, в том числе следов шин на дороге и грузовика, в который врезалась «тойота» Алекса. Его водитель отделался незначительными царапинами и ушибами. В своих показаниях он сказал, что Алекса обогнала другая машина и секунд через десять «тойота» выехала на встречную полосу. Третьим шел снимок «тойоты» спереди. Правая сторона пострадала больше левой, что объясняло положение мотора. Я просмотрел описание места катастрофы и обнаружил схему дорожно-транспортного происшествия.

Затем я обратился к результатам вскрытия трупа. Как и говорил Кэрри, в старой «тойоте» отсутствовали и подушки безопасности, и другие противоударные устройства. Повреждения были очень серьезными: в желудке Алекса обнаружили зубы, а лицо превратилось в кровавое месиво, когда он ударился о руль. Дальше не хватало двух страниц. Должно быть, Кэрри забыл положить их в папку. Я решил спросить его об этом при встрече.

В конверте лежало еще несколько фотографий тела Алекса. Зрелище было жутким. Кисти руки обгорели до костей; ступни и нижняя часть ног тоже. На лице от лба до челюсти остались одни кости, на черепе зияла громадная трещина, полученная при ударе лицом о руль. Я вернулся к папке. Чем дальше читал, тем становилось хуже. Тело Алекса было изуродовано: кости размозжены, кожа сгорела. Совершенно очевидно, что он умер еще до того, как машина вспыхнула.

Только вот, по мнению Мэри, он все еще жив.

УГОЛ КОМНАТЫ

Сначала он услышал ветер, поначалу далекий, потом, прислушавшись, более сильный. Открыл глаза. Комната медленно поплыла, когда он повернул голову, стены накренились.

Я мертв?

Он застонал и лег на бок. Постепенно все обрело четкость: углы стен; пыльная полоса лунного света; электрическая лампочка, чуть качающаяся под ветерком из окна.

Было холодно. Он сел и закутался в одеяло. Оно шаркнуло по полу, подняв облачко пыли. Матрац скрипел при каждом движении. Грудь пронзало острой болью. Он потрогал ребра и ощутил под майкой бинты.

Сделал вдох.

Щелк.

Звук шел из дальнего угла комнаты. Он увидел колонну возле стены, за ней шкаф. Остальное тонуло в темноте.

– Кто там?

Голос был тихим и каким-то детским. Испуганным. Он откашлялся. Казалось, будто чьи-то пальцы раздирают ему гортань.

Теперь он ощутил запах.

В груди словно лопнул пузырь. К горлу подступил позыв рвоты. Он зажал рот и передвинулся по кровати подальше от этой вони. Напротив в прямоугольнике лунного света стояло металлическое ведро. Кромка его была в рвоте. Рядом виднелась бутылка с дезинфицирующим средством. Но запах шел не оттуда.

Пахло чем-то другим.

Щелк.

Опять этот звук. Он вгляделся в темноту комнаты. Ничего. Ни шороха, ни движения. Он снова изменил позу, прижался к стене и подтянул колени к груди. Сердце сжималось под ребрами. Грудь теснило.

– Кто там?

Он плотнее закутался в одеяло и замер, упорно глядя в темноту, пока наконец его не сморил сон.

Он стоит у церковного окна, заглядывает внутрь. Мэт сидит за столом, на коленях у него раскрытая Библия. Дверь в конце комнаты приоткрыта. Он переводит взгляд с Мэта на нее, и ему хочется оказаться там. Стоять в том дверном проеме.

И внезапно это происходит.

Он толкает ладонью дверь. Та медленно, со скрипом открывается. Мэт поворачивается в кресле, держась рукой за спинку, чтобы взглянуть, кто вошел.

Лицо его искажается.

–  Господи, – негромко произносит он и неуверенно поднимается на ноги – глаза расширены, рот открыт. Он будто увидел привидение. – Я думал… Где ты пропадал?

– Скрывался.

Мэт хмурится:

– Почему?

–  Я совершил кое-что… очень дурное.

Он открыл глаза и, зажмурившись от слепящего света, попытался поднять руки, но их что-то держало – врезающиеся в кожу путы сковывали движения.

Он повернул голову.

За пределами света было темно, но рядом с собой он увидел медицинский столик с металлическими инструментами. Возле него кардиомонитор и чей-то силуэт в темноте.

– Что происходит? – спросил он.

Человек не ответил. Даже не шевельнулся.

Теперь он смог рассмотреть нижнюю часть своего тела. Его руки были привязаны к подлокотникам зубоврачебного кресла. Он снова попытался их поднять. Путы натянулись.

– Что происходит?

Он попробовал двинуть ногами. Не получилось. Попробовал еще раз. Опять безуспешно. И вдруг отчетливо понял, что ноги парализованы.

Он снова взглянул на силуэт.

– Почему я не чувствую своих ног?

Никакого ответа.

На глаза навернулись слезы.

– Что вы со мной делаете?

Его живота коснулась чья-то рука. Он вздрогнул и повернул голову в другую сторону. Рядом с ним стоял громадный человек – рослый, сильный, одетый в черное. На нем были белый фартук и хирургическая маска. Он опустил ее.

– Привет.

– Что происходит?

– Ты стоишь на краю. Ты это знаешь?

– Что?

– Ты на грани блестящей возможности и даже не осознаешь этого. Однако потом ты поймешь, какую жертву мы совершили ради тебя. Но сперва нам нужно кое-что сделать.

– Прошу вас, я не зна…

– Увидимся на другой стороне.

Рослый снова натянул маску и отступил от кресла в темноту.

На его место вышла женщина в белом халате и тоже в маске, ее темные волосы прикрывала голубая медицинская шапочка. Короткое, толстое тело облегал покрытый кровавыми пятнами фартук. Она наклонилась к нему. Ее маску испачкали кровавые брызги.

– Прошу вас…

Женщина закрыла рукой его глаза. Потом сунула что-то в рот. Какой-то большой металлический предмет – похожий на зажим. Раздался щелчок. Он попытался заговорить, закричать, но зажим удерживал его рот в открытом положении.

Он умоляюще смотрел на нее.

«Прошу вас!»

Откуда-то послышалось негромкое металлическое жужжание. Он скосил глаза, пытаясь увидеть источник звука. Жужжание стало громче.

«Что вы делаете?» – попытался сказать он, но раздалось лишь бульканье. Он сглотнул, глядя на женщину. Она с чем-то возилась, жужжание усилилось. В ее руках появилось стоматологическое сверло.

Он переводил взгляд с него на женщину.

О Господи, нет!

И тут потерял сознание.

Он очнулся в полной тишине. Стояла глубокая ночь, и в комнате сгустились тени. Его буквально сковало холодом. Он натянул одеяло до горла и лег на спину.

Во рту ощущалась дергающая боль.

Он провел языком по деснам, где некогда были зубы. Теперь там остались пустые впадины. Они вытащили зубы, не спрашивая его, как забирали и все остальное.

Щелк.

Опять этот звук. Один и тот же, каждую ночь, раздающийся из угла комнаты. Он медленно сел и вгляделся в темноту.

Он оглядывал этот угол днем, когда из окна лился солнечный свет. Там ничего не было. Только шкаф и пространство за ним, узкий двух-трехфутовый промежуток. Глубокой ночью в гнетущей тишине легко увидеть и услышать то, чего нет. Темнота вытворяет с тобой такие штуки. Но он видел собственными глазами: там пусто.

Щелк.

Он продолжал смотреть в темноту – отпугивал ее. Потом, накинув одеяло, поднялся и шагнул к тому углу.

Остановился.

Из темноты на лунный свет выполз таракан, его ножки постукивали по полу, тело щелкало при движении. Он смотрел, как насекомое добралось до кровати, потом повернуло и направилось к двери, которая всегда была закрыта. Подлезло под створ, подергивая усиками, и исчезло.

Таракан.

Он улыбнулся, плюхнулся на кровать. Облегченно вздохнул. В глубине души он понимал, что никто не мог наблюдать за ним из угла. Все время. Всю ночь. Никто не стал бы этого делать, даже бы не подумал. Все это игра воображения. Сознание порой заставляет тебя усомниться в себе самом; искажает реальность, мутит рассудок, когда ты слаб, – и вот ты уже подвергаешь сомнению очевидное.

То был всего-навсего таракан.

Он выпростал руки из-под одеяла и утер пот с лица. В окно дул ветер. Он лежал, подставляя кожу прохладе. И, закрыв глаза, уловил вдалеке шум моря.

– Таракан.

Он открыл глаза.

Что это, черт возьми?

– Я вижу тебя, таракан.

Он прижался к стене. Подтянул колени к груди. Из темноты появился второй таракан и пополз тем же путем – повернул влево, к свету по ту сторону двери.

– Не беги, таракан.

Из темноты вынырнула рука и обрушилась на насекомое. Потом пальцы дернулись, зашевелились и разомкнулись, демонстрируя останки таракана, расплющенного, раздавленного на части, прилипшие к коже.

Вслед за кистью показалась рука, затем тело, и из темноты выполз человек в пластиковой маске.

Это была маска дьявола.

Вместе с этим незнакомцем, смотрящим снизу вверх из глубин ночи, помигивая в отверстиях для глаз, появился запах. Прорезь для рта была широкой, длинной, сформированной в постоянной коварной усмешке, и человек улыбался, высовывая язык.

– О Господи! – послышался дрожащий голос с кровати.

Человек в маске провел языком по жестким краям прорези – большим, распухшим, красным и блестящим, словно труп, плавающий в черном океане.

Кончик был неровно разрезан посередине.

У дьявола оказался раздвоенный язык.

Сидя на кровати, он чувствовал, как останавливается сердце, грудь сжимается, тело слабеет.

Человек в маске снова мигнул, втянул воздух через крохотные дырочки в маске и медленно поднялся на ноги.

– Интересно, какой у тебя вкус… таракан.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

14

По адресу «Голгофы», который дал мне Кэрри, находился многоквартирный дом «Игл-Хайтс», примерно в четверти мили к востоку от Брикстон-роуд. По пути туда мой телефон зазвонил, но, пока я доставал его с заднего сиденья, связь прервалась. Я включил голосовое сообщение. Звонил Кэрри.

– Э, я подумал… – Голос его теперь звучал не так официально, как во время последнего разговора. – Позвоните мне, когда сможете. Утром я в участке до десяти, а после обеда до четырех.

Я взглянул на часы: восемь сорок три. Набрал его номер, но дежурный сержант сказал, что Кэрри в участке нет. Застряв в пробке, я позвонил снова, и тот же сержант ответил, что он еще не появлялся. Я оставил сообщение, и тут за рядом дубов появился «Игл-Хайтс».

Дом был серым и безликим. Грязные бетонные стены, словно здание гнило изнутри. Двадцать пять этажей, по бокам, за круговой оградой, еще два больших многоквартирных дома. У парадного входа щит с надписью «Игл-Хайтс». Под ней кто-то написал баллончиком с краской: «Добро пожаловать в ад».

Я поставил свою «БМВ» рядом со старым «гольфом», под его колеса были подложены кирпичи, окна выбиты. Напротив подростки, которым полагалось быть в школе, гоняли мяч по грязной траве. Я вылез из машины, взял телефон, перочинный нож и пошел к входу.