Текст книги "Детка, это не я (ЛП)"
Автор книги: Тилли Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)
Глава 15
Стикс
Лоис похоронили спустя пять дней: черно-желтый гроб, десятицентовики на глазах, и вечный покой рядом с другими людьми на нашем месте на кладбище – слишком много тел легло сюда за последнее время.
Каждый брат и его старуха присутствовали... и даже Mэй. Она держала Райдера под руку, поддерживая его, и суетилась над ним как проклятая медсестра. Понадобились все силы, чтобы не бросить Райдера в зияющую пустотой могилу, и не разрядить девятимиллиметровый[36]36
Девятимиллиметровый —Варианты есть. Это могут быть револьверы Colt Luger, Smith & Wesson, пистолеты Glock 19, Ruger LCP. Стикс скорее предпочел бы револьвер, но, будучи банальной, хочется выбрать надежный австрийский Glock. У него и магазин побольше.
[Закрыть] ему в череп. Но даже такой грешник как я, может уважать отпевание сестры. Мэй стоически вынесла всю церемонию, глаза Райдера постоянно смотрели на нее, а я наблюдал за ним.
Я реально счел чертовски трудным смириться с его постоянным вниманием к моей сучке. Всё верно, напомнил я себе. Мэй – моя. Просто нужно как-то убедить ее в этом. Потому что, если она предпочла мне Райдера, прольется кровь... и уж точно не моя.
Два часа спустя, наступили сумерки. Мы все собрались на огороженном дворе, освещенном горящим грилем, из динамиков гремел «Heaven and Hell» группы Black Sabbath, алкоголь лился рекой.
Мэй осталась рядом с Красоткой и Летти на единственном клочке травы во всем дворе. Сейчас эти трое стали близки как сестры. Я рад. Ей необходимы друзья, кроме Райдера. И вообще лучше быть подальше, чертовски подальше от Райдера.
Время от времени, Мэй бросала взгляд на меня. Ее взгляд впивался в мой, но тепло, которое она всегда дарила мне, исчезло. Похоть еще сквозила в них, когда она смотрела на меня, но счастье и нежность – умерли.
Все чертовы улыбки она дарила Райдеру, теперь брат выглядел несколько иначе: его волосы были распущены, и фирменная бандана испарилась с головы. Хрен знает, что его вдохновило на изменение внешнего вида, но мы все заметили, как он меняется на глазах. Он больше говорил и общался, отираясь рядом с моей чертовой собственностью.
Пять дней. Пять проклятых дней, я наблюдал, как Мэй становилась все ближе к клубному доктору, пока он оправлялся от ранения. Пять дней, сидел в коридоре, как гребаный сталкер, сдерживая тошноту, когда он заставлял ее смеяться. Пять дней острой боли в яйцах, похмелья и ни одного траха. Господи, да я даже не дрочил. Зато было охренительно много бурбона.
В ее последний вечер в комнате брата, я смотрел, как они с Райдером сидели рядом друг с другом на полу, играя в какую-то идиотскую настольную игру. Гребаный байкер играл в настольную игру. Аид будет смеяться до усрачки от этой мысли. Но я не смеялся. Райдер объяснял ей правила, направляя каждый ее ход. Ее лицо стало более воодушевленным, как только она стала играть самостоятельно, она светилась радостью и радовалась победе. Ясно одно: она выглядела счастливой.
Теперь я чувствовал, как умираю каждый раз, когда она дарила ему свою идеальную улыбку. Улыбку, которую она хранила для меня. Улыбку, которой я лишился, пытаясь быть чертовски благородным. Улыбку, которой я лишился, напившись вдрызг, испортив все из-за Дайсон – вакуума, поглощающего сперму.
Что еще хуже, нацики исчезли. Они знали, один из них был пойман. Они знали, что он утратил свое мужество и сдал их местонахождение. Палачи ворвались в тот притон, полностью готовые сразиться с ублюдками, но место было словно город-призрак: опрокинутые столы, пустые ящики и следы шин на раздолбанной асфальтированной дороге. Одно было точно, словно засело в моей голове, мы должны были найти базу скинхедов, прежде чем они снова придут к нам. Сейчас для меня это было бы слишком. Пока мы еще не готовы гореть в аду.
Пиво текло.
Дань Лоис была отдана.
Поминки закончились.
Братья плавно перешли от дани уважения к павшей сестре к обычным беззаконным развратным действиям. Кай и психотрио возглавляли блуд и пьянство.
Взяв пиво, я пошел на другую сторону двора и присел на землю, прислонившись к тюкам сена у закрытого огня. Я схватил Фендер, прикурил и отпустил свои пальцы на лирическую прогулку. На струнах родилась «Blue Eyes Cryin’ in the Rain», Вилли Нельсона. Я затерялся в музыке, мои глаза сфокусировались на оранжевом свечении пламени, слова полились из моего рта.
«Когда-нибудь, когда мы там встретимся
Мы снова рука об руку пройдемся
В мире, что не знает расставаний
В дождь голубые глаза наполняются слезами...»
С последним аккордом, песня замерла. Я быстро огляделся вокруг, чтобы проверить, не выступал ли я на публику, и расслабился. Братья теперь рассредоточились небольшими группками по двору, некоторые ушли домой со своими семьями, другие напивались до поросячьего визга, трио практиковалось в стрельбе по банкам.
Гребаный хаос.
Когда я осматривал двор, Мэй нигде не было видно. Райдер стоял рядом Смайлером, оба они представляли жалкую картину, длинные волосы и угрюмые выражения рож. Но внимание Райдера было приковано к чему-то позади меня, брови нахмурены, зубы терзали нижнюю губу. Только одна вещь могла заставить его вести себя подобным образом в последнее время. Или, точнее, один человек.
Повернув голову, я замер, когда поток длинных черных волос взметнулся по ветру из-за гаражной стены. Секундой позже, и голубые глаза Мэй появились из-за угла, и эта маленькая сладкая улыбка на ее розовых губах.
Она слушала, как я играю... снова.
Но она не хотела, чтобы я знал, что она слушает.
Наклонившись вперед, я полностью увидел лицо Мэй. Ее улыбка застыла, когда она поняла, что была поймана.
Когда она приготовилась бежать, я дернул подбородком, приказав ей подойти ко мне. Ее грудь была высоко поднята в этом облегающем, черном платье в пол и прекрасно сидевшей кожаной куртке. Красотка отлично ее приодела. Глубоко вздохнув, Мэй неохотно, осторожно, подошла ко мне.
Она неловко стояла рядом со мной, сжимая руки, а ее глаза были опущены. Боже, Христос, она была потрясающей: невысокий рост, совершенная подтянутая фигура, длинные черные волосы и эти пухлые красные губы, и кристально-голубые глаза...
Ни одного. Гребаного. Изъяна.
Убедившись, что никто нас не сможет услышать, я постучал по тюкам. Мэй, скользнув взглядом в направлении Райдера, опустила плечи и присела на тюки рядом со мной. Она издала покорный вздох.
Мы сидели молча, Мэй смотрела на деревья, я почти все время смотрел на нее. Я пытался понять, как я мог быть таким придурком, чтобы приблизиться к Дайсон. Мои челюсти были напряжены, горло сильно сжалось. Я пытался успокоиться, но бл*дь, я чертовски сильно нервничал.
Тяжело вздохнув, Мэй взглянула на меня, а затем снова стала смотреть на огонь. Затем она разрушила неловкую атмосферу напряженности.
– Сегодняшняя служба была красивой, Стикс. Такой поминальной службы я прежде не видела, слова пастора о том, какой была Лоис, были такими трогательными. Ты хорошо рассказал ему обо всех ее прекрасных качествах. Думаю, мне бы хотелось узнать ее ближе.
Я смог только кивнуть. Я сейчас даже не думал о Лоис, как бы жестоко это не звучало. Только о Мэй. Мэй рядом со мной. Мэй, которая выглядит чертовски горячо.
– Когда в коммуне умирали люди, им делали помазание елеем и хоронили, никаких церемоний. Мы верили, что они теперь с Господом, так что горевать не требуется. Но я считаю, Лоис была бы счастлива, если бы она могла видеть эту службу. Её почтили должным образом, так как должно чтить каждого человека.
Я на мгновение прикрыл глаза, наслаждаясь тем фактом, что Мэй перестала игнорировать меня. Кивнув, я поднял руку и провел пальцем по ее бледной руке. Она замерла и наблюдала за этим движением, глаза широко распахнулись, встретившись с моими.
– Я-я об-облажался, Mэй. Очень с-сильно.
Ее резкий вздох заставил меня поднять взгляд. Ее голубые глаза блестели, снова глядя на огонь, губы побелели и были плотно сжаты.
– Мэй, п-посмотри на м-меня.
Украдкой смахнув слезы с глаз, она сделала, как я просил.
– Я облажался.
Мэй сделала еще один глубокий вдох и прижала пальцы к моим губам.
– Твоя речь всё лучше.
В шоке отклонившись назад, я спросил:
– Да?
– Хм. Ты говоришь менее... напряженно. Ты не так часто моргаешь, и твои слова звучат быстрее.
Откинув назад свои темные волосы, другой рукой по-прежнему касаясь ее, я усмехнулся.
– С-скучал по разговорам с тобой. Скучал по т-твоим взглядам на меня. Может быть, п-поэтому.
Румянец окрасил ее бледную кожу, и она прошептала:
– Я тоже скучала по тебе. – Она вздохнула. – Очень. Я чувствую, что всё, что я делаю, это скучаю по тебе: ребенком после нашей первой встречи, когда ты уехал на месяц по делам… когда ты взял другую женщину вместо меня...
– Я об-облажался, Мэй. Я н-на самом деле об-облажался, – снова сказал я.
Ее рука сжала мою и она прошептала:
– Ты причинил мне боль. Я так устала страдать из-за мужчин.
Подвинувшись ближе, я пригладил густую копну ее волос и поднес ее руку к своим губам. И бережно поцеловал.
– Ты простишь меня, детка?
Закрыв глаза, она положила голову мне на плечо. Боже, это казалось так правильно.
– Я прощаю тебя. Я всегда прощу тебя.
– Детка, – прошептал я. Мое сердце билось о ребра. – Я н-не прикасался к Д-Дайсон. Она устроила шоу, но я н-не мог это сделать. Я-я был так п-пьян, и я…
– Знаю. Красотка и Летти объяснили мне, – прервала Мэй.
– Мэй. Та н-ночь... – Я закрыл глаза и глубоко вздохнул. – Ш-шрамы... – Ее глаза стали огромными и такими чертовски синими. Я заставил ее нервничать. – Я н-не знал, что п-произошло. Я чувствовал себя как... как… н-насильник, вот так н-набросившись на тебя. Лоис погибла. Тебя ч-чуть не убили. Я не с-справился с этим дерьмом как должен През.
Проведя рукой по горлу, я сказал:
– Я-я просто уб-беждал тебя. Я с-старался держаться подальше, сделать все правильно. П-потому что я недостаточно хорош для тебя. Но черт, я хочу тебя так с-сильно, словно я-я н-не могу дышать. Больше н-никогда не оттолкну т-тебя. Мне нужно, чтобы ты была р-рядом.
Мы молчали чертовы годы, прежде чем Мэй заговорила, ее рука сильно сжала мою:
– Знаешь, мне было восемь, когда я встретил тебя в тот день.
Я в шоке дернулся. Мы не говорили о прошлом. Дерьмо, мы не говорили ни о чем. Это я виноват, что оттолкнул ее. Знал, что она сбежала из какой-то секты за забором. Не знаю, почему и как, но я мог бы догадаться, что там было плохо, кстати, она никогда не вспоминала это... и те, гребаные шрамы от насилия...
Мэй рассеяно посмотрела на огонь, и медленно соскользнула на землю ко мне. Откинулась на тюк. Я усадил ее между своих ног, притянув спиной к своей груди. У меня было ощущение, что она нуждается во мне из-за этого дерьма.
Она дышала так тяжело, так что я откинул ее длинные черные волосы и поцеловал в шею. Она задрожала в моих руках, потом сделала длинный выдох, словно старалась обрести спокойствие.
– Я-я д-догадывался, что тебе около того. Мне было од-одиннадцать. – Наконец, ответил я.
Расслабившись на моей груди, она вздохнула.
– Я... я только что приняла участие в своем первом совместном братско-сестринском ритуале. Сглупила и пыталась противостоять. Но я была так молода и в ужасе. Я пыталась отбиваться, когда они уложили меня на матрас и сорвали платье. Между моих ног поставили капкан с зубцами, чтобы… – ее неуверенный взгляд смущенно нашел мой, прежде чем она снова опустила его, – удержать мои ноги... широко открытыми для избранного последователя. Его имя Иаков. С этого дня, почти всегда он выбирал меня. Ему в то время было около тридцати. Это первый день моего «пробуждения», как они это называли, я сопротивлялась, пока не была сломлена. Как я стала старше, я просто стала... безразлична к этому.
Мои руки сжали Mэй за талию, меня трясло от гнева. Тридцатилетний мужик трахает восьмилетнюю девочку с каким-то медвежьим капканом, изобретенным для того, чтобы удерживать ее невинную киску открытой. Больной ублюдок. Какой извращенец делает это дерьмо с ребенком? Больные ублюдки, все они.
– Д-детка, ты г-говоришь мне, что б-была из-изнасилована в возрасте восьми лет? – выдавил я.
– Да, – прошептала она. – И потом я побежала в лес. Я должна была укрыться от всего этого. Я понятия не имела, что случилось. До того дня даже не знала, что такое секс. Нас держали отдельно от мальчиков и мужчин. В коммуне мы жили в отдельных зданиях. Это было как посвящение в жизнь с противоположным полом. Я хотела умереть, Стикс. Мне было так больно, так стыдно.
Она обернулась и провела своей мягкой, дрожащей рукой по моей щеке:
– И тогда я встретила тебя. Ты заставил меня на некоторое время забыть все это. Я была очарована тобой, очарована твоим лицом; ну, всем в тебе – твоей одеждой, твоими красивыми карими глазами. Я никогда раньше не видела никого из внешнего мира. Мы были обучены верить, что иные – зло, но, когда я увидела, как ты пытался заговорить, пытаясь помочь мне; ты, вместо зла, казался мне спасителем. Ты бы моим спасителем в тот день. Я никому ни разу не сказала о тебе, но все время думала о тебе и часто мечтала. Ты был моей страховкой, моей гарантией, что за жесткой металлической камерой, где я была в ловушке, есть реальная надежда. Я смотрела, как ты пытался говорить, как боролся за это. Я была так сбита с толку.
Я коротко хохотнул.
– Клянусь. Тогда я вообще ни черта не мог говорить. Единственные два человека, которым я когда-либо сказал пару слов, были мой старик и Кай. Но вид тебя в том монашеском одеянии и плачущей, заставил меня говорить. Меня привлекли твои прекрасные глаза. – Пухлые красные губы Мэй расплылись в застенчивой улыбке. – И до сих пор они меня манят. Это была пытка, когда ты не смотрела на меня эти несколько дней.
Я должен был задать, на мой взгляд, самый животрепещущий вопрос. Мне просто нужно знать.
– Тебе нравится Райдер, Мэй? Ты хочешь его?
Она села, раскрыв в шоке рот.
– Это всё не так! Райдер – хороший друг. Он всегда делал мне только добро. Ради бога, он рисковал своей жизнью ради меня в парке. Он спас меня, принял пулю, чтобы спасти мою жизнь. Он понимает, как я была воспитана, Стикс. Он мне нравится. Он добрый и честный человек.
– Ты рассказала ему о своем прошлом?
– Нет, я не рассказала ему! Теперь ты знаешь обо мне гораздо больше, Стикс, но он понимает Священное Писание, по которому я – все мы – должны были жить. Думаю, Райдер тоже так жил. Он помогает мне разобраться в этом внешнем мире... этом клубе... даже в тебе, в твоей роли в качестве президента, вещах, которые ты должен сделать, чтобы защитить своих братьев.
Когда она погладила меня по щеке, небритая щетина на моей челюсти заскрипела под ее короткими ногтями.
– Ты должен понять, Стикс. Жизнь здесь, вне общины, так сложна для меня. В половине случаев я понятия не имею, о чем люди говорят мне. Я просто улыбаюсь и киваю, надеясь, что они не замечают моего замешательства. Я не знаю всех современных устройств, которые наполняют твою ежедневную жизнь. Я, естественно, не понимаю правил и поведение мужчин в этом клубе. Как вы говорите друг с другом, с женщинами, кажется, таким неправильным. Иногда это пугает меня. Райдер понимает мою веру; нет, мою прежнюю веру. Я больше не знаю, верю ли я, или во что я верю. С Райдером я не чувствую себя другой, больше чем есть на самом деле. Он действительно заботился обо мне, когда ты был далеко, когда ты доверил ему помогать мне. Признаю, он мне нравится. Райдер – мой близкий друг здесь, в вашем мире. Я не готова отказаться от него, Стикс. Я... нуждаюсь в нем.
Огромный узел появился у меня в животе. Я ни черта не знаю о ней, так? Не уверен, что смогу смириться с тем, что Мэй будет так близка к Райдеру, когда будет спать в моей постели. Я – собственник, и не делюсь. Но, черт, именно я свел их вместе. Захотелось прострелить собственную задницу за то, что был так охрененно глуп. Конечно, брат влюбился в Мэй. Она была чертовски прекрасна. Брат явно влюбился по-настоящему и, вот дерьмо, он, конечно, был лучшим выбором для нее, чем я. Хотя это не значит, что я отдам её.
Бл*дь. Ни. За. Что.
Мэй откашлялась и ее большие голубые глаза поднялись, чтобы встретить мои.
– За всю жизнь мне понравился только один мальчик. Я хотела, чтобы моим был только один мужчина. У меня была только одна мечта с тех пор, как мне было восемь. Стикс, ты – моя мечта. Ты украл мое сердце пятнадцать лет назад, и до сих пор не вернул его обратно.
– Д-детка, – пробормотал я, мое сердце чертовски сильно защемило. Прижав свои ладони к её животу, улыбаясь, ее сбивчивому дыханию, когда потерся носом об ее шею, когда захватывал зубами открытые участки её кожи.
Прижав губы к ее уху, я прошептал:
– Я тоже х-хочу тебя. Ч-черт, я хочу тебя в моей п-постели, рядом со мной, на моем б-байке. Я х-хочу, чтобы ты стала м-моей старухой. З-заботилась обо мне, н-нуждалась во мне… п-позволяла быть в тебе.
Ее дыхание замерло, но длинный вздох облегчения рассказал мне всё.
Мэй тоже хотела этого.
Положив голову мне на плечо у самой шеи, она обвила рукой мою голову, играя с волосами на затылке. Черт. Я на самом деле почувствовал себя счастливым. Несмотря на все дерьмо, угрожающее клубу – сделка с русскими, стрельба, пробитый череп Лоис, охотящиеся за мной нацики – я был счастлив. Впервые с тех пор, как в прошлом году мой старик отправился к лодочнику, я почувствовал себя чертовски хорошо.
Мэй была моей. Пятнадцать долгих лет я хотел видеть ее своей, и вот она сидит, свернувшись в моих руках – чертов ангел в аду.
– Стикс? – спросила Мэй, когда я притянул ее еще ближе.
– Ммм? – пробормотал я, облизывая ее ушко, обожая, как от желания дрожит ее живот, когда я делаю это.
– Люблю, когда ты играешь. Когда ты играешь на гитаре и поешь, это... ну, думаю, что я больше всего в мире люблю именно это. В коммуне нам запрещали слушать музыку. Когда мы были маленькими, мы с сестрой нашли в лесу старое радио. Нам удалось послушать его минут тридцать, прежде чем охранник нашел нас. Он забрал его. Я никогда не забуду этого: вот так слушать музыку, обожать мелодику стихов. Пророк Давид вскоре после этого издал указ. С тех пор музыка была под запретом.
– Он проповедовал, что дьявол может говорить с нами через стихи. – Она иронично рассмеялась. – Я верила в это всем сердцем. Ведь пророк Давид – вестник Бога на Земле. Долгие годы я волновалась, что, испытанный от музыки восторг, сделал меня плохим человеком, и это дьявол пытался меню искусить. Теперь, я думаю, что всё это ложь. На самом деле, я начинаю думать, что вся моя вера, вся моя жизнь – ложь. Я задаюсь вопросом, есть ли Бог на самом деле. Или религия используется для управления людьми, небольшой группкой других людей, чтобы они могли получить то, что хотят?
Она подняла мою руку, чтобы посмотреть на мои пальцы.
– Но слушая твою игру, понимаешь, это так чисто, так искренне… это освобождает тебя. Вот когда я верю, что жизнь нечто большее, чем то, что я видела прежде. Не могу себе представить, что нечто столь прекрасное может быть злом. Ты вновь заставляешь меня обрести мою веру.
– Это е-единственное время, к-когда я могу г-говорить правильно. Когда я пою, я н-не чувствую никакого давления. Это м-мой мир. – Когда она улыбнулась, я потерся об нее губами и сказал:
– Это и т-ты. Что-то замерзает в м-моем мозгу, когда я п-пытаюсь поговорить с людьми. Н-но с тобой, мое горло просто о-открывается и п-позволяет пролиться г-гребаному потоку слов.
Сжимая мою руку, она сказала:
– У тебя прекрасный голос. Я бы хотела играть и петь, как ты.
Развернувшись влево, я поднял заветный Фендер и положил ее на колени Мэй.
– Готово.
Медленно повернув голову ко мне, чтобы взглянуть в лицо, она нахмурилась и сказала:
– Что?
– Ты. Г-гитара. Я-я научу тебя.
– Научишь? – спросила она, все ее лицо засветилось от волнения.
– Ага. – Разместив гриф гитары слева, я положил её пальцы в первую позицию на струны. – В-вот это а-аккорд. – Взяв ее за правую руку, я накрыл ее своей собственной и провел по струнам. G-аккорд[37]37
G-аккорд состоит из трех звуков: соль, си и ре
D-аккорд – мажорное трезвучие: ре, фа-диез, ля.
[Закрыть] зазвучал.
Ее глаза встретились с моими, и она призывно улыбнулась:
– Хорошо, продолжай.
Переместив пальцы на грифе в следующую позицию, мы снова сыграли:
– D а-аккорд.
Ее плечи дрожали от волнения, и мое гребаное сердце переполнилось нежностью.
– Научи меня песне.
– К-какой?
Ее улыбка исчезла.
– Я... я не знаю, какие есть песни. – Обворожительная улыбка возникла снова. – Той, которую ты играл в баре, когда я впервые приехала. Я хочу научиться той.
Я попытался вспомнить, и секунду спустя, усмехнулся.
– Т-тебе н-нравится Том Уэйтс?
Радость на ее лице подсказала мне, что да – нравится.
Поцеловав ее в плечо, я сказал:
– Сучка м-моего с-сердца.
– Сначала сыграй ты. Покажи мне, как. – Я зажал пальцами нужные струны, чтобы начать, когда она вмешалась. – И, конечно, пой. Я хочу слышать твой голос.
Кивнув ей, я стал смотреть на нее, и заиграл вступление, напевая ей прямо на ухо:
«И я надеюсь, что я не влюбился в тебя, потому что влюбленность грустить заставляет меня…»
Заменив свои руки ее руками, я помог ей взять правильные аккорды. И как только она собралась заиграть, я сказал:
– И, к-конечно, с-спой. Я х-хочу услышать твой г-голос.
Ее черные брови насупились.
– Я не умею петь!
Искушение непреодолимо: я должен был засмеяться.
– Конечно, умеешь.
– Но…
Я сердито посмотрел на нее.
Качая головой, она улыбнулась.
– Хорошо!
– И-играй.
Я держал свои руки на руках Мэй, ее маленькие руки водили по струнам, вступление было высокопарным и порывистым, но я помог ей пройти этот путь до конца, и как только она дошла до текста, ее смущенные глаза заглянули в мои.
«И я надеюсь, что я не влюбилась в тебя, потому что влюбленность грустить заставляет меня…»
Святое дерьмо. Она была красива, вся она: внешне и внутренне, и даже ее мягкий, с хрипотцой голос. От него у меня перехватило дыхание, и мои руки слетели с рук Мэй, заставив ее остановиться и сделать то же самое.
– Это было так плохо? – спросила она.
С трудом сглотнув, я покачал головой.
– Д-детка. Это было с-совершенно.
Ухватив гитару за гриф, я убрал ее с коленок Мэй. Зажав ее подбородок между своими пальцами, я развернул ее лицом к себе.
– Стикс? – прошептала она, ее глаза замерли: они уставились на мои губы. Мои руки собрали ее волосы в кулак, и я потянул ее. Мне снова нужны эти чертовы губы на моих губах.
– Мэй?
Я замер, когда кто-то позвал ее по имени рядом со мной. Глаза Мэй распахнулись в замешательстве. Отстранившись от моих рук, она подняла глаза и увидела Райдера в паре ярдов. Он держался за плечо, словно испытывал боль, и смотрел вниз прямо на нас двоих. Когда Мэй отодвинулась на несколько дюймов, я вскочил на ноги и направился к Райдеру.
– Стикс, нет! – вскрикнула Мэй позади меня, когда я встретил Райдера грудь в грудь, оскалившись, разъярившись буквально за секунду. Он даже не посмотрел в мою сторону, слишком сосредоточен на Mэй, не показывая, на хрен, страха, хотя должен был уже наложить в штаны.
«Посмотри на меня!» – жестами показал я, мои руки двигались прямо у его лица.
– Мэй, ты уже готова пойти? Я устал. Хочу отправиться на боковую. – Райдер говорил так убедительно, словно меня к чертям собачьим и вовсе не существовало. Прежде, чем я осознал, что случилось, я уперся ладонями Райдеру в грудь, отталкивая его, ярдов на пять.
– Черт! – прошипел он, спотыкнулся и упал, поморщившись на задетое травмированное плечо.
Теперь ублюдок меня видит!
– Я сказала, остановись! – Мэй выпрыгнула передо мной, удерживая меня своими руками, которыми уперлась в мою вздымающуюся грудь. Я встретил ее умоляющие глаза. – Пожалуйста... он же ранен. Не навреди ему. – Убрав руки с моей груди, она поспешила к Райдеру, помогая ему принять вертикальное положение. Ее руки ощупывали все его тело, пока она ему что-то шептала. Его сузившиеся глаза смягчились, когда здоровой рукой он взял ее за руку.
Я подошел туда, где они стояли, всерьез рассматривая возможность оторвать ему руку. Я едва заметил братьев, поднимающих свои пьяные задницы с земли и шатающихся на нетвердых ногах, но наблюдающих за шоу.
– Что происходит, Мэй? – спросил Райдер тихо, глядя на Mэй так, словно она должна быть в его руках, в его постели.
Черт, да брат мечтает об этом.
– Я... – Она с беспокойством посмотрела на меня. – Я…
«Она со мной. Она принадлежит мне». – Обозначил я, на этот раз брат прочитал каждое произнесенное слово.
Что-то вспыхнуло во взгляде Райдера, такая сильная эмоция, не думал, что он способен на чувства.
– Он прав, Мэй?
Мэй нахмурилась, не зная, что только что было сказано. Я пытался заговорить перед Райдером, но мою челюсть заклинило, и я не мог выдавить из себя ни слова. В тот момент, я чертовски ненавидел свое неумение говорить. Я попытался произнести слова, мои глаза усиленно моргали, но только тихие хриплые звуки вырывались из моего рта.
– Он сказал, что ты его. Сказал, что теперь ты его собственность. Это так? – резко произнес Райдер. Мэй посмотрела на меня через плечо, и ее верхняя губа изогнулась и дала начало улыбке.
– Это правда? – повторил он, но на этот раз более жестким тоном.
«Ты, бл*дь, допрашиваешь меня, брат?» – я жестикулировал очень быстро. Губы Райдера сжались в ответ.
Мэй наклонилась и взяла Райдера за руку, отвлекая его внимание:
– Мы поговорили. И всё прояснили.
– Это правда? – парировал Райдер.
– Райдер. Посмотри на меня.
Я наблюдал, как его грудь вздымалась, а глаза сощурились на меня. Раньше никогда не было проблем с Райдером, но появилась Mэй, и эти чертовы проблемы начались. Когда я шагнул вперед, прижимаясь к спине Мэй, осталась всего пара футов до Райдера, она хлопнула ладонью нам обоим по груди.
– Райдер! Взгляни на меня!
С наигранным вздохом, Райдер посмотрел на нее.
– Ты мой лучший друг. Пожалуйста, не веди себя так. Будь счастлив за меня.
Он вздохнул, и его гребаная рожа вытянулась.
– Он – тот, кого ты хочешь?
– Он всегда был тем, кого я хочу. – Рука Мэй ослабла на моей груди. – Он и только он. Стикс. Всегда будет Стикс. – Она повернулась, чтобы поддержать Райдера обеими руками. – Но ты мне тоже нужен… Ты так много значишь для меня.
Райдер, казалось, смотрел на Mэй целую вечность, прежде чем сухо кивнул ей и начал пятиться назад.
Мэй кричала ему вслед:
– Райдер, пожалуйста!
Полностью развернувшись спиной к моей женщине, Райдер устремился в клуб и исчез из поля зрения. Он оставил Mэй стоять в одиночестве.
Братья все еще стояли вокруг и пялились на нас. Викинг дернул подбородком в сторону Мэй и засмеялся:
– Черт, девочка. У тебя соски со вкусом пива или еще какое подобное дерьмо? Почему През и Док сходят с ума по твоей тощей бледной заднице?
Кай прошел мимо Викинга, ударил его прямо по рыжеволосой башке и приказал:
– Заткнись, Вик.
Стоя позади, я обнял Мэй за шею и прошептал:
– Д-давай. Т-ты со мной. – Мэй неохотно оторвала взгляд от двери, в которую только что вошел Райдер. Я прижал ее под свою руку и пошел мимо братьев. Когда мы проходили, Кай покачал головой, с понимающей улыбкой на лице. Полагаю, он, наконец, всё понял.
– Она твоя, Стикс? – спросила Красотка, стоя рядом с Тэнком. Тэнк подмигнул мне.
«Мэй – моя женщина, моя собственность. Расскажи это всем», – ответил я жестами. Красотка сверкнула улыбкой и перевела для всех остальных.
– Наконец-то, бл*дь, – крикнул АК нашим удаляющимся спинам, тут же последовали смешки и несколько пивных бутылок хлопнулись об землю.
Зайдя в гараж, мы поднялись по пожарной лестнице в мою квартиру. Когда мы вошли в дверь, Мэй объявила:
– Вернулась.
Обняв ее за шею, я ответил:
– Т-ты, бл*дь, никогда н-не должна б-была уходить.
Сняв кожаную куртку, она положила её на стул и опустилась на потертую плоскую диванную подушку. Я двинулся, чтобы присесть перед ней, и взял ее лицо в свои руки. Слезы блестели на глазах, стекая по щекам.
– Т-ты в порядке? – я старался не показать свою тревогу за нее.
– Он выглядел таким подавленным, – всхлипнула она, когда вытерла глаза руками.
Я стиснул зубы, рассерженный тем, что она так расстроена из-за Райдера. Я встал и протянул ей руку, чтобы поднять, и сказал:
– О-оденься в к-кожу.
Мне нужно уехать из этого гребаного места хоть на некоторое время.
В замешательстве, она нахмурила брови.
– Зачем?
– Т-ты едешь со м-мной.
Короткий смешок сорвался с ее губ:
– Куда мы едем?
– Отсюда подальше.
Ее счастье быстро исчезло. Я вопросительно поднял бровь.
– Мои кожаные вещи – все мои вещи – все еще в комнате Райдера.
Когда я повернулся к двери, рука Мэй осторожно сжала мою руку.
– Я схожу.
– Черт, н-нет!
– Стикс...
– Я з-заберу их. Н-никаких возражений.
Я наклонился, быстро поцеловав ее в губы. С низким стоном, она запустила пальцы в мои волосы, прижалась своей полной грудью к моей, ее упругие сиськи толкались в мою грудь. Мои руки прижались к ее спине и опустились вниз по тонкому материалу платья Мэй, я нащупал твердые полушария ее задницы, застонав ей в рот, как только мой член затвердел в джинсах, толкаясь в ее живот.
Призвав свой рассудок, прежде чем трахну ее на своей разобранной постели, я прервал поцелуй, прижавшись к ней лбом. Раскрасневшаяся и бездыханная Мэй отступила, и я помчался вниз по лестнице в клуб, в комнату Райдера, поправляя свой стояк в штанах.
Постучав в дверь, я надавил на ручку, когда не последовало никакого ответа. Когда я вошел в темную комнату, то не заметил брата на диване, сжимающего бутылку текилы Patrón. Его остекленевшие глаза скользнули по мне, когда я прошел к шкафу и начал срывать с вешалок одежду Мэй, запихивая ее в сумку, лежавшую на дне шкафа. Когда я застегнул сумку, убедившись, что ее крошечные кожаные шмотки были сверху, я обернулся, чтобы обнаружить Райдера, который глотал текилу, а его безжизненные глаза вперились взглядом в мои.
Забросив лямку сумки через плечо, я сделал шаг, чтобы пройти, когда он пробормотал:
– Знаешь, ты недостаточно хорош для нее.
Дешевая уловка остановила меня. Сделав три шага назад, я прожестикулировал:
«А кто тогда? Ты?»
Белые зубы блеснули в его темной бороде, когда он скривился и пожал плечами.
– Черт, нет. Ни один ублюдок. Она слишком хороша для любого в этом гребаном клубе. Но я принял ее, През. Узнал ее. И я знаю тебя. Ты только потрахаешься с ней, сломаешь ее, а потом отбросишь в сторону. Посмотри на Лоис, несчастная всю свою дурацкую жизнь, которая сейчас отправилась в Аид... из-за тебя. Ты заставил ее думать, что однажды она станет твоей старухой. Она крутилась вокруг, ожидая пока наступит ее время. Затем появилась Мэй, и ты плюнул на Лоис, а потом и на Мэй с долбаной Дайсон, черт подери! Она заслуживает большего, чем ты. Кого-то лучше всех нас.
Подскочив вперед, я сгреб Райдера за жилет, на самом деле пытаясь успокоить себя, чтобы не порезать его грудь ножом и не помочиться на открытую рану. Отбросил его обратно на диван, дерьмо, он даже не пытался защитить свою раненую руку.
«Мэй моя. Никаких дел с тобой. Как я отношусь к ней и то, что мы делаем, тебя не касается. А что до Лоис… заговори о ней снова, и я отрежу твой гребаный язык. Хочешь сохранить этот патч,[38]38
Патч – нашивка, шеврон.
[Закрыть] тогда тебе лучше научиться чертовски сильно уважать меня», – показал я, ткнув в патч «Властелин Дороги» на его жилете.
