Текст книги "Скиталец (ЛП)"
Автор книги: Тиффани Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)
Темные капли цвета ржавчины засохли по краям и внутри раковины и впитались в бумагу. Кровь.
Здесь укрылся раненый человек, который либо ушел, либо его забрали в спешке.
Позволив плечевому ремню принять на себя вес винтовки, Ронин взял флягу и встряхнул ее. Внутри плеснула жидкость. Для бота от нее было мало пользы, но для человека она пригодилась бы. В прошлом у него была хорошая торговля с ними. Если не в Шайенне, он поменял бы ее где-нибудь еще. На краю Пыли были и другие города, и ничто по-настоящему не привязывало его к Шайенну.
Он сунул флягу в карман пальто. Та тихо звякнула о патроны. Вернувшись в кафетерий, он выключил фонарик и убрал его, повернув вгляд к солнечному свету. Он приобрел красно-оранжевый оттенок, предвещавший приближающийся закат.
Предстояло прочесать еще тысячи квадратных футов, даже без трейлеров снаружи, но лучше всего было бы вернуться. Каким бы незначительным ни было его повреждение, оно вызовет только больше осложнений, чем дольше он будет его игнорировать, а его рюкзак и так был полон металлолома.
С момента пробуждения он провел 51 642 ночи в Пыли и окружающих дебрях. Более чем достаточно времени, чтобы понять, что, несмотря на приборы ночного видения и инфракрасную оптику, мир становится еще опаснее после наступления темноты.
Возвращение, обмен, подзарядка, ремонт. Затем он мог снова уйти.
В районе Ботов ярко засияли огни, когда Ронин приблизился к восточному входу в Шайенн. Здания внутри стены резко контрастировали с теми, что были снаружи; большинство сооружений в районе Ботов были построены до «Отключения» и их годами обслуживали автоматические устройства, в программу которых были заложены подобные задачи. Множество таких ботов существовало во многих городах. Большинство из них не обладали когнитивными функциями, присущими более продвинутым ботам и синтам.
И все же Ронин завидовал им – у них была определенная цель, на которую не повлияло разрушительное время, продиктованная непосредственно Создателями.
Хотя содержание города не было чем-то необычным – во многих городах с высокой концентрацией функционирующих ботов здания, построенные еще до «Отключения», в некоторых случаях с электричеством и водопроводом, – Стена выделяла Шайенн из толпы. Она окружала весь район Ботов, а в отдельной части находился Рынок. Высотой в десять футов, она представляла собой смесь разнородных материалов, многие из которых были взяты из зданий, когда-то стоявших за его пределами, – листового металла, деревянных досок, кирпича, бетонных блоков и кровли из гофрированной жести.
Ронин видел только такие сооружения, возведенные людьми. Это защищало только ботов.
Главная дорога в Шайенн шла вдоль засыпанных железнодорожных путей. На севере поднималась стена, скрывающая внутри нетронутые здания и закрывающая от посторонних глаз все, кроме света, отражающегося на облаках над головой. К югу находилось несколько старых фабрик, теперь безмолвных и неиспользуемых. Пара охранников ждала перед блокпостом на дороге между двумя районами города.
Один из них был синтом, кожа с его макушки была содрана, чтобы показать полированный металлический корпус под ней. Он называл себя Реджем. Другой, Барон, был ботом более ранней модели, у которого отсутствовал искусственный эпидермис. По форме он был гуманоидом, но его тело было непропорционально; его никогда нельзя было принять за органическое существо. Их винтовки представляли собой смесь разнородных частей, которые каким-то образом соединились в единое целое. В этом отношении оружие напомнило Ронину стену.
Зрение Ронина вспыхнуло и потемнело, когда его оптика приспособилась к меняющемуся освещению.
– Опаздываешь, скиталец по Пыли, – сказал Редж. На его голове четко выделялся череп, который Военачальник использовал в качестве своего знака.
– Военачальник не любит посетителей после наступления темноты, – объяснил Барон. Его слова были жестяными, как будто эхом отдавались в его голосовых синтезаторах. На груди у него красовался знак Военачальника, краска выцвела и отслаивалась.
– Но ты уже знаешь это, – заключил Редж. – Мы просто обязаны проинформировать вас о местных обычаях и политике.
– Хвала Создателям, – ответил Ронин, – ибо они запрограммировали вас с гораздо большим терпением, чем я. Военачальник действительно заставляет вас играть в эти игры каждый раз, или вы двое научились получать от этого удовольствие?
Охранники обменялись взглядами.
Редж вздернул подбородок.
– Что у тебя в сумке?
– Металлолом.
– Я ожидаю расплывчатых ответов от мешков с мясом, скиталец по Пыли. Что в них?
Ответы проносились через процессоры Ронина, быстро оценивались и отбрасывались. Было бы легко деактивировать этих двоих. В его винтовке было двенадцать патронов; с такой дистанции каждому боту потребовалось бы не больше трех, чтобы вывести из строя их энергетические ячейки. Даже если бы им удалось достаточно быстро вскинуть винтовки, чтобы открыть ответный огонь, их оружие с такой же вероятностью взорвалось бы, как и они выстрелили.
И что тогда? Это ничего не дало бы, не выполнило бы никаких указаний, не приблизило бы Ронина к истине о его основной программе.
И у Военачальника на службе было еще много ботов с этим символом.
Ронин мог развернуться и уйти. Единственное, что связывало его с Шайенн, – это немногочисленные пожитки, оставшиеся в его жилище; их можно было заменить, но все в этом мире было слишком дорого, чтобы так легко бросить.
– Сталь. Медь. Пластик. Поврежденные элементы питания.
– Количество? – потребовал ответа Барон.
– Будет определено утилизатором, – ответил Ронин.
В течение пяти с половиной секунд никто из них не произносил ни слова. Над пустошами завывал ветер, а из трущоб доносились отдаленные крики людей.
– Нам нужно отправить сообщение и дождаться одобрения вашей заявки, – наконец сказал Редж, один раз дернув головой в сторону.
– Отлично. Не забудь отправить ответ в Веллингтон и объяснить Военачальнику, почему мой улов продается там, – Ронин развернулся на пятках. Это было всего в тридцати семи милях отсюда. Он мог бы быть там к полуночи, если бы не сбавлял темп. Но Веллингтон был гораздо меньшим населенным пунктом и не мог предложить такую же цену за товары, как здесь.
– Подожди, скиталец по Пыли.
Ронин остановился, положив палец на спусковой крючок. Большинство жителей поселения, будь то механические или органические, были относительно честны в своих отношениях с ним. Опустошители по большей части держались Пыли. Но город Военачальника не был обычным во многих отношениях.
– Входи.
Ронин не сразу убрал палец со спускового крючка. Он понял, что сам напрашивался на драку. Приманка, как иногда называли это люди. Он с усилием ослабил хватку на винтовке и направился в Шайенн.
– Вам лучше обслуживать скрываясь за барьерами. Вас заметно на расстоянии чуть более двух миль. Легкая мишень, – сказал он, проходя между двумя охранниками и через бетонную баррикаду.
Они ничего не ответили, но краем глаза он заметил, как они обменялись взглядами.
Он шел в тени стены. Фабрика справа от него когда-то была нефтеперерабатывающим заводом, но боты Военачальника, должно быть, переделали ее; в этом регионе не качали нефть по меньшей мере двести лет. Ограждение из сетки вокруг него было в основном нетронутым, хотя представляло собой лоскутное одеяло из ржавой стали и новых секций, вероятно, взятых со склада припасов, где Ронин останавливался по пути обратно в город.
Постепенно в звуковом диапазоне стали слышны голоса. Крики людей – большинство из тех, что он мог разобрать, были призывами детей возвращаться домой, поскольку быстро темнело – и гул разговоров с Рынка. Он не тратил никаких вычислительных мощностей на выделение и усиление отдельных голосов. Их слова не имели значения. Все просто делали все возможное, чтобы выжить.
Ронину просто нужно было выгрузить свой металлолом и отремонтироваться. Затем он определил направление и начинал идти, наступало утро. Ему не обязательно было возвращаться в Шайенн, если он не хотел.
Пока он шел, один звук привлек его внимание больше остальных. Он замечал его раньше, в этой части города, но никогда не исследовал. Пронзительный, лязгающий звон; возможно, маленькие кусочки металла постукивают друг о друга.
Первая из человеческих лачуг попала в поле его зрения, когда тропинка плавно повернула на северо-запад, уводя от огороженной фабрики. Ронин мельком взглянул на потрескавшиеся остатки проезжей части, которая когда-то соединяла рельсы. Северная часть дороги когда-то вела прямо в район Ботов. Большая часть обломков была убрана; только самые неровные куски бетона и арматуры остались сваленными в кучу под разрушенными пандусами.
Звук становился все отчетливее по мере того, как он приближался к человеческим жилищам. Он не мог удержаться, чтобы не сравнить лачуги со стеной на другой стороне дороги. Сходство было неоспоримым, когда он разложил их на составляющие. Оба были сколоченными декларациями неповиновения в смертоносном мире, несовершенными, но в некотором роде практичными.
Он не понимал логических цепочек, которым следовали его процессоры. Нет, он не мог считать их логическими цепочками; в них было мало логического мышления. Наблюдения и беспочвенные предположения. Ничего, что принесло бы ему хоть какую-то пользу.
Но разве не такой образ мышления позволил ему найти то, что другие скитальцы по Пыли упустили в пустоши?
Более громкий, высокий лязг привлек внимание Ронина. Он повернул голову влево. Одна из лачуг стояла на краю грязно-гравийной дорожки, и с ее карниза свисала металлическая петля с прикрепленными к ней эклектичными предметами.
Он изменил курс и направился к хижине. Это было простое устройство: петля висела на одном куске лески, а на нескольких лесках разной длины были подвешены вилки, ложки, ножи и ключи, которые располагались в нижней части кольца. Предметы ударялись друг о друга на ветру, издавая звуки разной тональности.
Зачем человеку создавать такую штуку? Находили ли они звуки, которые она издавала – привлекательными?
Еще один звук донесся до его рецепторов, на этот раз из органического горла, бессловесный, но отчетливый. Жужжание. Женщина-человек напевала в такт звону, подстраиваясь под его темп, но не под ноты, дополняя его, но не подражая.
Склонив голову набок, Ронин приблизился ко входу. Между дверью и косяком была оставлена щель, позволяющая ему видеть фигуру, движущуюся внутри.
Глава Третья
Юбка женщины обвилась вокруг ее ног, когда она повернулась с грацией, которую Ронин сомневался, что смог бы повторить. Все ее тело двигалось как единое целое, хотя отдельные его части противоречили движениям друг друга. Это было противоречие – тонкое, но сильное, дикое и в то же время сдержанное.
Несмотря на неполноту, его память сохранила удивительное количество информации о людях, включая детали их анатомии; мышцы, ткани и скелеты, которые обеспечивали их передвижение. В сочетании с его знаниями основ физики, он должен был понять, почему она могла так двигаться.
Он видел, как танцуют другие люди, в других поселениях, но никогда не видел, чтобы кто-нибудь двигался так, как она сейчас. Знание лежащих в основе физических систем и действующих невидимых природных сил никак не объясняло, как она была способна на такие непредсказуемые, завораживающие движения.
Эта женщина представляла новую тайну, новую головоломку – человеческую грацию. Её танец не отличался точностью, но это с лихвой компенсировалось грубой, мощной энергией, которую Ронин не мог точно определить. Он изучил ее лицо, когда она снова повернулась. Ее глаза были закрыты, розовые губы опущены в хмурой гримасе. Выбившиеся пряди ее влажных рыжих волос падали ей на лицо, задевая покрытые веснушками щеки. Ее нижняя губа едва заметно задрожала, что совпало с кратким перерывом в ее напеве.
Она колебалась долю секунды, прежде чем возобновить свой танец.
Ронин подошел ближе к двери, наклоняясь так, что почти касался ее. Ветер усилился, нежный звон курантов прервался резким звоном, когда несколько осколков ударились о его рюкзак.
Женщина замерла, бледно-голубые глаза уставились на Ронина.
Они смотрели друг на друга в течение шести секунд, прежде чем она, наконец, заговорила.
– Кто ты?
Положив руку на край двери, Ронин отодвинул ее в сторону и перенес ногу через порог.
Ее глаза метнулись к его пальцам, широко раскрывшись, и она отскочила назад. Неловкой рукой она потянулась за спину и подобрала стальной прут.
– Убирайся блядь!
– Ты спросила, кто я, – сказал он, останавливаясь на полпути в дверном проеме, нога в ботинке повисла в воздухе.
– Я знаю, кто ты, – она подняла оружие обеими руками, костяшки пальцев побелели. – Ты бот. Убирайся!
– Я еще не вошел.
Возможности прокручивались по спирали в его процессоре, приписывая произвольные вероятности по мере их прохождения. Бот мог догадаться, что может сделать человек, но дать окончательный ответ было невозможно. Как бы то ни было, ей удалось бы – в худшем случае – сделать только один взмах. Он уже подлежал ремонту. Еще одна вмятина ничего не изменит.
– Тебе здесь не рады, ведро с болтами.
– Ты спросила, кто я, а не что.
– Мне все равно, кто ты такой.
– Тогда зачем вообще утруждать себя расспросами?
Ее ноги были широко расставлены, она приняла оборонительную стойку. Слабая дрожь пробежала по ее рукам, когда она поправила хватку своего импровизированного оружия.
Мышцы ее челюсти сжались и расслабились.
– Потому что я думала, что ты человек.
На ее щеках расцвел румянец, и она на мгновение отвела взгляд. Ее оружие опустилось. Страх, усталость или смирение?
– Ты бы станцевала еще раз? – спросил он.
Когда она снова посмотрела на него, выражение ее лица изменилось, губы сжались в тонкую линию, брови нахмурились.
– Ты издеваешься надо мной, да? Нет. Хочешь танцев, иди в «У Китти». Я, блядь, больше этим не занимаюсь.
«У Китти». Он знал о ней, но никогда не заходил внутрь. Неужели он упускал возможность увидеть что-то интригующее каждый раз, когда проходил через Рынок?
– Я только что видел, как ты танцуешь. Я готов обменяться.
– Я больше не танцую для ботов! – она снова подняла штангу и сделала шаг вперед, готовясь нанести удар. – И у тебя нет никакого чертова права шпионить за мной!
Ронин не пошевелился.
– Ты оставила дверь открытой.
– Это не приглашение.
Он опустил руку в карман, сжимая в нем флягу. Женщина напряглась, лицо побледнело.
– Что ты делаешь? – ее голос дрожал от неуверенности.
Он медленно достал флягу и показал ей. Затем он перегнулся через порог и поставил его на землю.
– Что это?
– Оно удерживает жидкость, – ответил он. – Ты знаешь. Вода, масло, бензин. Пыль, если хочешь.
– Я не торгую с ботами, – она уставилась на флягу.
– Просто потанцевать.
– Ты уже видел один.
Ронин обдумал ее слова. Она была права. В этом мире нет ничего бесплатного. И фляга имела определенную ценность; ее можно было обменять на несколько патронов или кожу для ремонта ботинок. В городе должен быть кто-то, заинтересованный в его приобретении, у кого есть что-то, достойное внимания Ронина.
– Тогда это плата за первый. Что ты хочешь за второй?
– Я же сказала тебе, я не торгую с ботами. Забирай и проваливай, – выражение лица противоречило ее тону, внутренний конфликт ясно читался на ее лице.
– Меня зовут Ронин. А тебя как?
– Твой металлический череп настолько тупой, что ты не понимаешь, что я сказала? Отвали!
Он не сделал ей ничего плохого – во всяком случае, не настолько, чтобы мог это осознать, – и никогда не видел ее раньше. Он не мог догадаться, почему она так с ним обошлась, но это не имело значения. Он зря тратил время. Если бы он подтолкнул ее к насилию, его защитная программа, скорее всего, сработала бы. Было бы слишком легко покончить с ней, и, несмотря на ее враждебность, у него не было желания причинять вред этой женщине.
Она упоминала о шпионаже. Он напомнил себе, что люди очень щепетильно относятся к тому, чтобы иметь свое собственное, приватное пространство. Ронин посягнул на ее безопасности.
Он в последний раз осмотрел ее в оптику. Ее плечи поднимались и опускались в такт тяжелому дыханию, стальной стержень теперь находился ближе к линии талии. Но в ней было нечто большее, на что он раньше не обращал особого внимания – ее несовершенства.
Эти веснушки, легкий шрам на запястье, худоба. Ногти у нее были грязные и обломанные, руки грубые, лицо перепачкано грязью. Внешне синты и люди были практически идентичны. Повреждение синта слегка изменило бы его внешний вид, но люди менялись так сильно и так часто. Они носили свои невзгоды на теле, рассказывали свои истории через свои шрамы. Для бота повреждения часто были мимолетными. Треснувшие корпуса можно заделать, заменить перегоревшие цепи, отремонтировать приводы, заново изготовить синтетическую оболочку.
Синта можно было бы сделать таким, чтобы он снова выглядел новым. А человека, к добру или к худу, – нет.
Он повернулся и вышел на дорогу.
– Я сказала забери свою флягу! – крикнула она.
Ронин не ответил. Окутанный тенями, отбрасываемыми электрическим освещением района Ботов, он направился к Рынку, не оглядываясь.
Он проигрывал танец женщины по кругу, пока шел, ища новые способы проанализировать его, свести к математике и разглядеть неясную, лежащую в основе закономерность, которая открыла бы истинное понимание. Это было почти так же сложно, как разгадать настроение женщины.
Презрение между ботами и людьми – явление не редкое, но она продемонстрировала нечто более сильное. Несмотря на свои физические недостатки, люди были психологически сложными существами, и их взгляд на мир был за пределами понимания большинства ботов – но лишь в малой степени.
Он прошел через открытые ворота на Рынок. Он находился внутри большого отдельного участка стены размером пятьсот на семьсот футов. Внутри стояли одиннадцать зданий, построенных до «Отключения», хотя маловероятно, что их первоначальное назначение сохранилось. Ближе к воротам на участке потрескавшегося асфальта располагалось множество киосков, в которых торговцы продавали свои товары.
Обнаженный металл на руках Ронина поблескивал в свете белых прожекторов. Он оглядел толпу, легко узнавая людей по их неуверенным позам и блеску пота на несовершенной коже.
Большинство людей в Шайенне, казалось, вернулись в свои дома до захода солнца, так что немногочисленной органики здесь теперь в меньшинстве. В основном они собрались у киоска торговца продуктов питания, торгуясь за блюда, пока на прилавке дымились кастрюли. Повар был ботом, изящной бело-красной моделью с основными чертами лица, которые лишь отдаленно напоминали синта или человека. Все были созданы по образу и подобию Создателей, но никто не был создан одинаково.
Ронин перевел взгляд на «У Китти». Освещение снаружи было ярким; розовый, фиолетовый и голубой неон, который каким-то образом пережил «Отключение» и теперь служил для привлечения ботов и людей в место, где можно было попробовать разнообразные удовольствия – за определенную цену. Это заставило его снова подумать о рыжеволосом человеке.
Как бы она танцевала, если бы приняла его предложение? Он мог смоделировать миллионы возможностей, если бы захотел, но не стал тратить на это время и энергию. Его процессоры никогда не соответствовали реальности ее движений.
За время своего пребывания в Шайенне он ни разу не заходил в «У Китти». Фактически, у него не было женщины – ни металлической, ни из плоти – уже 4112 дней, задолго до приезда в город.
Танцоры! Воскликнула одна из вывесок. Возможно, рыжеволосая женщина была права. Он сможет найти то, что ему нужно, «У Китти», после того, как разберется со своими вещами.
Мусорщик Зик, работал в большом здании с несколькими окнами. Ронин подошел к прилавку, встроенному сразу за одной из дверей. Мусорщик был высоким, худым синтом, который содрал кожу с рук и так и не соизволил заменить ее. Учитывая его профессию, это все равно долго бы не продлилось.
– Скиталец. Я услышал лязг твоего рюкзака за милю, – модулятор Зика выдал голос, глубокий и грубый, каким-то образом идеально подходящий для Шайенна.
Ронин снял с плеча винтовку, чтобы скинуть рюкзак с плеч. Расстегнув клапан, он ослабил завязки и перевернул мешок. Металлолом с грохотом вывалился на потертый и поцарапанный прилавок. Зик с нейтральным выражением лица наблюдал, как пучки спутанной медной проволоки подпрыгивали на свинцовых и стальных пластинах, как пластиковые чипы и давно разряженные элементы питания с грохотом разлетелись по поверхности. Сунув руку в карман, Ронин добавил к куче патроны, которые забрал у опустошителей.
– Никогда не видел такого продуктивного человека, как ты, – сказал Зик. Его руки зависли над стопкой, пальцы подергивались. – Скиталец, будь уверен. Создатели запрограммировали тебя по-особенному.
– Сколько? – спросил Ронин. Его основные программы были спрятаны в глубоком, поврежденном банке памяти. Если Создатели и наделили его особой целью, они также изо всех сил старались скрыть это от него; он был просто еще одним ботом без видимых указаний.
Зик перебирал кучу, протирая и постукивая по различным предметам и время от времени поднимая какой-нибудь предмет, чтобы проверить его вес.
– Сорок единиц аванса. Дай мне час, и я получу полный подсчет.
– Предварительный подсчет.
Средний и мизинец на правой руке Зика на мгновение сжались, дернулись и выпрямились.
– Триста пятьдесят. Зависит от повреждения ячеек и драгоценного вещества в чипах.
Кивнув, Ронин перекинул рюкзак через одно плечо, а винтовку – через другое. Будет ли женщина танцевать за кредиты?
Зик отсчитал читы – пластиковые диски с выгравированным в центре символом Военачальника, от которого расходились желобки, как от спиц колеса, – и сложил их стопкой на прилавке. Два желтых и зеленый составили сорок единиц.
Ронин снял их с прилавка и положил в карман. Кредитных единиц пока было достаточно, но за пределами Шайенна они не представляли никакой ценности. Ему придется превратить их в значимые товары, прежде чем он переедет в другой город.
– Один час, – сказал он, отходя от «мусорщика».
Он осмотрел Рынок в оптику, отмечая присутствие торговцев, которых ему нужно было посетить. Сорок кредитов не принесут ему много – боеприпасы были редкими и, следовательно, дорогими – и он не хотел договариваться о ценах, не имея на руках кредитов.
Яркие огни «У Китти» снова привлекли его внимание. Запись танцующей женщины вышла на передний план его внимания. Час, потраченный на удовлетворение его любопытства, нельзя было считать потраченным впустую временем. Возможно, пройдет достаточно времени, чтобы понять, почему рыжеволосая женщина так заинтриговала его. Он направился к зданию.
Возможно, это было просто из-за того, что он слишком долго пробыл в Пыли. Диагностические проверки показали ему, что его процессоры функционируют нормально, что новых поврежденных данных нет, но как он мог быть уверен?
Это всегда был его выбор – отправиться в пустошь и собирать мусор, с огромным риском для своей функциональности. Часто ему приходилось сражаться. Эти бои редко заканчивались без того, чтобы Ронин не получил каких-либо повреждений. И все же только в тех случаях, в хаотичном грохоте боя, он чувствовал себя ближе всего к выполнению своей основной программы. Это продолжалось сто восемьдесят пять лет.
Почему именно сейчас? Почему танец женщины так основательно вторгся в его мысли?
Он остановился у входной двери, уставившись на неоновую вывеску. До сегодняшнего вечера у него ни разу не возникало соблазна войти.
Но перемены были естественной частью существования всего сущего. Даже горы менялись, бесконечно медленно, на протяжении эпох. Почему бы и ботам не измениться?
Ронин открыл дверь и шагнул внутрь. Прямо перед ним была часть стены, создающая небольшое фойе и приглушающая ритмичный стук музыки, доносящийся снаружи. В пространстве доминировал широкий, массивный бот, по крайней мере, девяти футов высотой. Его двойная оптика отчетливо сфокусировалась на Ронине, когда бот поднял свои толстые руки и сложил их на своей помятой металлической груди. Символ Военачальника был отчетливо виден на его левом плече свежей красной краской.
Хотя источник знаний был неясен, Ронин знал, что этот бот был создан для ведения войны.
– Десять единиц за наблюдения, – сказало оно, голос исходил откуда-то из его шеи на подвесном тросе. У него не было подвижного рта.
Одна легкомысленная трата не повредит. Это могло означать на несколько патронов меньше, но в любом случае ему нужно было экономить с боеприпасами. Ронин достал из кармана желтую бумажку и бросил ее в протянутую руку бота.
Бот скрестил пальцы над кредитом.
– Ты тот самый скиталец, о котором упоминал босс?
– Я скиталец по Пыли, – ответил Ронин. – Не могу сказать, кого он имел в виду.
Он поднял голову, оптические заслонки слегка дрогнули, и издал электронное ворчание.
– Я Комп. Ты…
– Комп?
– Да. Сокращение от «Компактор». Если начнешь создавать проблемы, будешь иметь дело со мной. Ты этого не хочешь.
– Остроумное наблюдение.
Комп снова хмыкнул и вытянул большой палец, ткнув им в сторону. Ронин обошел фойе, оставив Компа без внимания, и вошел в главную комнату.
Его оптике потребовалось две секунды, чтобы приспособиться к беспорядочному освещению. Больше розовых и фиолетовых лампочек отбрасывали противоречивые блики на многочисленные отражающие поверхности, усиливая контрастный мрак, висящий в воздухе. Зеркала и полированные хромированные стойки и поручни сверкали по всему залу – на сцене, на барной стойке, вокруг дверей и даже на потолке.
В большей степени район Ботов, было местом вопиющим проявлением неповиновения Пыли. Возвращение к эпохе, которую никто не помнил. Эпоха до того, как сломленные люди сновали по разрушенному миру. До того, как грязь проникла во все, до того, как металл заржавел, а электронные умы пришли в упадок вместе с ним.
Люди, металлические и органические, были разбросаны на стульях. Некоторые сидели небольшими группами за столами, но большинство находились вдоль сцены. За стойкой бара стояли два синта, одна из них – высокая женщина в обтягивающем платье, подчеркивающем ее фигуру. Если не считать пульсирующего ритма музыки, в заведении было тихо. Ни разговоров, ни приветствий. В одном углу обнаженная женщина чувственно извивалась на коленях мужчины, но остальные посетители просто смотрели на сцену восторженными, голодными глазами.
Ронин сел за пустой стол, обратив свой взгляд к сцене.
Две женщины танцевали на противоположных концах, покачивая бедрами, проводя руками по обнаженной коже и накрашенным губам, поглаживая кончики сосков.
Что-то шевельнулось внутри него. Он долгое время обходился без сексуальной стимуляции.
Женщина слева двигалась с неторопливой точностью. Ее кожа была безупречной, изгибы щедрыми, груди упругими. И ее лицо было идеально симметричным. Синт. Она поймала его взгляд, улыбнулась и сжала свою пышную грудь.
Ронин посмотрел на другую женщину. По сравнению с ней, ее движения были хаотичными, меняясь в направлении и скорости. Едва заметное движение мышц под ее кожей и намек на ребра по бокам говорили о том, что она человек. Ее груди были меньше, а по внутренней стороне правой руки тянулись бледные шрамы. На животе, возле пупка, была родинка, и еще одна – на внутренней стороне бедра.
Наблюдая за ней, он выделил дополнительные внутренние ресурсы для составления карты ее движений. Должна была быть закономерность, должен был быть способ их предсказать. Минуты проходили во мраке; забытые, незначительные минуты, в которых доминировали гудящая музыка и дразнящая плоть. Молчаливые мужчины – и время от времени женщины – бросали предметы на сцену к ногам танцоров, нарушая окружающий ритм.
Хотя у нее не было предсказуемого рисунка, у нее было несколько подсказок. Ее движения были простыми, чувственными и, в конечном счете, повторяющимися. Когда она скользнула руками вниз, вдоль боков, и на долю секунды заколебалась, это означало, что они вот-вот сомкнутся над ее лобком. Если бы она не колебалась, то вместо этого провела бы ладонями по своим бедрам.
Выдала бы женщина в хижине такие признаки, будь у него достаточно времени, чтобы понаблюдать за ней? Он не мог знать.
Он проанализировал их формы; эта женщина была немного выше и казалась более упитанной, хотя у рыжей из хижины было больше мышечного тонуса на икрах. У обеих были длинные ноги и тонкие талии.
Но они танцевали совершенно по-разному.
Ронин навел оптику на лицо танцовщицы. В тех редких случаях, когда она открывала глаза, она бросала на толпу лишь беглый взгляд, прежде чем уставиться в потолок или стену. Ее губы были слегка приоткрыты, как будто в возбуждении, но это не отразилось на остальном выражении ее лица. Ронину доводилось видеть, как человеческие тела реагируют на сексуальные стимулы. На ее щеках не было румянца, ни один мускул не напрягся в ответ на ее удовольствие, ни малейшего движения на ее пассивном лбу.
– Мне сказали, что ты доставил неприятности моей охране, когда приехал в город.
Ронин повернул голову. Он не слышал приближающихся шагов. То ли из-за музыки, то ли из-за его сосредоточенного анализа, его беспечность была глупой ошибкой.
Бот, стоящий рядом со столом Ронина, не выделялся бы в толпе. Он был синтом среднего роста и телосложения, с коротко подстриженными волосами, одетый в выцветшую кожаную куртку и поношенные синие джинсы. Никакого оружия в поле зрения, никакого массивного телосложения. Его лицо не было ни особенно привлекательным, ни неприятным, за исключением одной особенности – единственной, которая отличала его от всех остальных. Разрыв в его синтетической коже, идущий от левого глаза к челюсти, так и не был должным образом заделан. Он был скреплен тонкими металлическими швами, из-за чего виднелись лицевые панели и зубы под ними.
– Достаточно проблем, чтобы ты пришел лично, Военачальник? – Ронин вернул свое внимание к человеку на сцене. – Я думаю, ваши боты провели слишком много времени с людьми. Они научились преувеличивать.
На краю поля зрения Ронина – Военачальник выдвинул стул и сел на него, обратив оптику на танцующих.
– У них не так уж много замечательных качеств, у этих мешков с мясом… но они могут быть занимательными.
Человек на сцене перевела взгляд на Военачальника, и ее движения замедлились.
– Да, – Ронин снова воспроизвел танец рыжеволосой. Если бы он находился под лучшим углом, имел более открытый обзор, он мог бы как следует разглядеть выражение ее лица.
– Хорошо подходит для коротких развлечений, – Военачальник оперся рукой о стол. Он постукивал по нему указательным пальцем в такт музыке.
