Текст книги "Скиталец (ЛП)"
Автор книги: Тиффани Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)
Они были мягкими. Чистыми. Ее кожа приобрела здоровый блеск, которого она никогда раньше не видела, а тело казалось немного менее рельефными. Изменения были незначительными, но она не могла их не заметить. Она ела два, иногда три раза в день, и у нее больше не было приступов голода.
Испытывала ли Табита то же самое? Не поэтому ли она согласилась жить с ботом? Она заслуживала комфорта, особенно после всех лет заботы о Ларе.
Чувство вины грызло Лару даже сейчас, как бы сильно она ни старалась, этого никогда не было достаточно. Сбор мусора, обмен, танцы… она так и не заработала свою долю. Сколько раз она лгала Табите, утверждая, что не голодна, просто чтобы ее сестра съела дополнительную порцию? Однажды Лара вышла за рамки привычного, чтобы обеспечить Табиту…
– Ты сегодня тихая, – сказал Ронин, отвлекая Лару от ее мыслей как раз перед тем, как они приняли мрачный оборот. Она подняла на него глаза; он уставился на недоеденную еду, лежащую перед ней.
– Просто задумалась, – ответила она, ковыряя кусочек мяса. Она откусила небольшой кусочек.
– Обычно ты выражаешь свои мысли без ограничений. Почему сегодня все по-другому?
Потому что она чувствовала себя… подавленной. Бесполезной. Слабой. А он вбил в нее эту реальность еще раньше.
Мы оба знаем, что позади, тебя ничего не ждет. Не к кому вернуться домой.
Он был прав; у нее ничего не было. Никого. Даже Гэри и Кейт отвергли ее. Она не удивилась бы, если бы кто-то уже занял ее хижину, если бы на ее поддоне уже спал незнакомец, используя пространство, которое они с Табитой построили вместе.
Возвращаться было не к чему.
– Потому что я чувствую. И прямо сейчас мне не хочется разговаривать.
– Ты намекаешь, что я ничего не чувствую?
– Ты умный. Разберись с этим.
Он молчал, пока она смотрела на свою еду, медленно пережевывая и почти не ощущая вкуса. Да и вообще, что, черт возьми, бот может знать обо всем этом? Они жили в роскоши, с удобствами, в которых даже не нуждались, не обращая внимания на убожество повседневной человеческой жизни.
– Мы найдем Табиту, – сказал он через некоторое время.
Лара посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Он… утешал ее? Она обвинила его в бесчувственности, но знала, что это неправильно. Сколько раз он выражал ей те или иные эмоции? Гнев, радость, любопытство, а теперь и озабоченность.
Но что могут чувствовать боты? Они были машинами. Кусками металла и деталей. У них не было ни мозгов, ни сердец, ни вообще каких-либо органов!
– Ты обещаешь? – спросила она вопреки себе.
– Я… даю тебе слово, что сделаю все, что в моих силах.
Она вздохнула, снова опустив взгляд.
– Думаю, это все, о чем я могу попросить.
Тишина, установившаяся между ними, была такой же большой и внушительной, как Стена вокруг района Ботов. В детстве она никогда не думала, что человек может потерять аппетит – как ты могла, когда еды всегда было мало? – но внезапно еда, лежавшая перед ней, потеряла свою привлекательность.
Она завернула остатки и встала, подойдя к холодильнику, чтобы положить их внутрь. Еще одно чудо жизни среди ботов: в этой большой коробке можно хранить еду, и она будет оставаться свежей в течение нескольких дней.
– Давай, мы перейдем к делу, – сказала она, взглянув на него, – раз уж ты собираешься уехать на несколько дней.
Лицо Ронина расслабилось, и, казалось, он собирался что-то сказать. Возможно, что все в порядке, что ей не нужно танцевать сегодня вечером, потому что она расстроена и устала. Или что, поскольку он прикоснулся к ней и нарушил свое слово, для нее было нормально нарушить свое сегодня вечером.
Вместо этого он сжал губы в тонкую линию и кивнул.
Итак, Лара танцевала, как делала каждую ночь после своего первого появления в этом доме. Ее движения были скованными, конечности тяжелыми, а шаги неуклюжими. Она была оцепеневшей, ее разум витал где-то далеко.
Что было еще хуже, Ронин сидел неподвижно, наблюдая за происходящим, не выказывая никакого удовольствия. Он выглядел скучающим или незаинтересованным, ничем не отличаясь от других разов.
Она приблизилась к столу, развернулась и ударила по нему кулаками.
– Какой, черт возьми, в этом смысл? – закричала она, прерывисто дыша.
Его единственным движением было слегка приподнять голову, встретившись с ней взглядом.
– Мы заключили соглашение.
– Кого волнует договоренность? Я хочу знать почему! Ты смотришь и смотришь, и ради чего? Я как будто танцую для долбаной стены!
– Потому что я хочу понять. Я смотрю, как ты танцуешь, и это завораживает меня, потому что я никогда не видел ничего подобного. Я знаю все мышцы и кости, которые обеспечивают твое передвижение, понимаю научные законы, которые определяют твой импульс и равновесие. Здесь не должно быть никакой тайны. Но когда ты танцуешь – когда ты по-настоящему танцуешь – я не могу отвести взгляд.
– Хочешь узнать большой гребаный секрет? – она наклонилась над столом, сокращая расстояние между ними. – Это называется быть живым!
Его брови опустились, глаза сузились, а челюсть выпятилась, и все это так слегка, что она могла себе это представить. Но тонкое выражение его лица насторожило ее. Она отступила от стола.
Когда Ронин двинулся, то сделал это быстро. Его стул упал назад, когда он встал. Почти небрежным взмахом руки он отбросил стол, опрокинув его набок. Разрыв между ними сокращался по мере его неумолимого продвижения.
Покрытое шрамами лицо Военачальника всплыло в ее памяти. Это было похоже на то, как он двигался той ночью.
Лара заметалась вокруг стойки, отчаянно желая, чтобы между ними было что-то твердое. На какой-то ужасающий момент она была уверена, что он проломит себе дорогу прямо сквозь нее. Она отвернулась, присела на корточки и подняла руки, чтобы защититься от грядущего наказания.
– Должно ли существо быть из плоти и крови, чтобы быть живым? – спросил он низким голосом, полным гнева. – Неужели людям принадлежит это понятие, и они могут его определять.
Она рискнула взглянуть на него как раз в тот момент, когда он ударил кулаком по столешнице. Треск был достаточно громким, чтобы заставить ее вздрогнуть. Она отшатнулась, тихий испуганный звук вырвался из ее горла. Неужели она ничему не научилась? Неужели она не может просто закрыть рот и танцевать? Неважно, нравится ли ему это; пока он кормит ее, почему ее это должно волновать?
– Я думаю, я рассуждаю, я реагирую на мир вокруг меня. Я подвергаю сомнению то, что знаю и вижу, и мне интересно, что может принести будущее, хотя я знаю, что оно вряд ли будет отличаться от прошлого. Я надеюсь! – его голос затих, став каким-то грубым. – Я тоскую.
Лара медленно опустила руки и посмотрела на него. Он стоял к ней спиной, руки на талии, голова наклонена вниз. В его голосе было столько человеческого, сколько она никогда не слышала. Не важно, сколько раз она пыталась убедить себя, что он просто еще один бот, она знала, что в глубине души он отличался от железноголовых. Отличался от Военачальника.
Отличается от них всех.
Ронину было бы легко применить к ней кулаки, разорвать ее плоть и переломать кости. Военачальник так и сделал. Но Ронин даже не прикоснулся к ней. Нет, это она причинила ему боль.
– Мне жаль, – прошептала она. Такие простые слова, оказавшие такое глубокое воздействие. Он использовал их, когда думал, что причинил ей боль. Как она могла думать, что он бесчувственный?
– Я должен уйти завтра, – он повернул к ней голову, но не встретился с ней взглядом.
Ее желудок скрутило, тяжелый груз внутри тянул ее внутренности вниз. Лара была причиной этого разрыва между ними. Она оттолкнула его, когда он так старался угодить ей.
– Я… – он замолчал.
Сердце Лары бешено колотилось, и ей не хватало воздуха в легких.
– Я не хочу уезжать, когда между нами все так.
Все остановилось. Его слова повисли в воздухе, и Лара не могла думать. Она уставилась на него, и он полностью повернулся к ней.
– Это моя вина. Я думал, что твои потребности будут простыми. И мои тоже, – он покачал головой, на этот раз мягче, чем в прошлый. – Я учусь. Прости меня, Лара Брукс.
Положив руку на стойку, Лара поднялась на ноги. Ее страх исчез так же быстро, как и появился. Его место занял благоговейный трепет. Обучение. Он учился.
– Только если ты тоже сможешь простить меня, – сказала она, делая нерешительный шаг к нему.
– Мы оба предполагали, что понимаем друг друга, не задумываясь о том, что это на самом деле значит, – он наклонил голову и провел пальцем по глубокой трещине в каменной столешнице. – Наверное, мы действительно созданы по образу и подобию Создателей, если у нас есть некоторые общие недостатки.
Лара обошла стойку.
– Мой опыт общения с ботами не выставляет их в хорошем свете, Ронин. Но другие, с которыми я имела дело, не стали бы и думать о том, чтобы сделать это, – она указала на трещину, – со мной.
Она остановилась перед ним, глядя ему в лицо.
– И ни один бот никогда не извинялся передо мной. Ни за что.
Он покачал головой, но его глаза пробежались по ее телу, поглощая ее своей глубиной.
– Ты знала так мало из нас. Те, что у тебя есть в качестве примера это… аномалия.
– Они были моей реальностью. Все то же самое… или даже хуже.
– Что я могу сделать, Лара? Чтобы сделать тебя счастливой сегодня вечером? Увидеть твою улыбку перед уходом?
Его слова застали ее врасплох и, какими бы нелепыми они ни казались, вызвали улыбку на ее губах. Слезы обожгли ее глаза. Она издала короткий, смущенный смешок.
– Ты превращаешь меня в такую дуру, – сказала она, вытирая глаза тыльной стороной ладони.
Он хотел, чтобы она была счастлива. Не просто чувствовала себя комфортно, не просто была в добром здравии, чтобы танцевать для него, но была счастлива. Никого, кроме Табиты, никогда не волновали чувства Лары. Никого, кроме Ронина.
Он сократил расстояние между ними. Удерживая ее взгляд своим, он медленно поднял руку к ее лицу и стер влагу с ее щеки. Его прикосновение было таким легким, таким нежным, что она не могла поверить, что это та же самая рука, которая разбила стойку.
Лара стояла совершенно неподвижно. Контакт был ей чужд, но все же это было… правильно. Она понимала, что он остановится, если она попросит, что она может отстраниться, и он не будет преследовать ее. Вместо этого она подалась навстречу его прикосновению, прижавшись щекой к его ладони. Она была теплой. Реальной.
– Я вернусь так быстро, как только смогу, – сказал он.
– Я буду ждать тебя.
Глава Четырнадцатая
Ничто не казалось необычным, когда Ронин вышел из своей резиденции. Это был еще один типичный день в Шайенне – небо было желтовато-серым, ветер дул со скоростью около десяти миль в час, а температура уже достигла семидесяти девяти градусов. К полудню будет около восьмидесяти. Парк через дорогу был пуст; тихий и зеленый, живой, но неизменный.
Звук задвигающегося засова, когда он запирал дверь, был странно отчетливым и нарушал утреннюю монотонность.
Ее слова, сказанные неделю назад, эхом отозвались в его памяти.
Я уверена, боты не смогут проникнуть, это заставит их недоумевать.
Он двинулся вперед, через ворота на Рынок, а затем на юг, в человеческие трущобы. Все это время его сенсоры искали что-то, что угодно, достаточно ненормальное, чтобы оправдать его поворот. Он заметил несоответствие в своем шаге – семьдесят пять процентов от его обычного темпа, – но не мог заставить себя изменить его.
Бесчисленные расчеты и симуляции говорили, что с ней все будет в порядке в его отсутствие. Шансы на то, что что-нибудь случится, были невелики, пока она оставалась дома. Она знала, что нужно спрятаться на чердаке, если боты постучатся.
Слова из дневника пробежали по его процессорам, и он резко переключил функции. Диагностические проверки, системный анализ, приблизительное отображение его потенциального маршрута; что угодно, только не повторение того, что он прочитал.
Ронин обратил свое внимание на окружающую обстановку. Дома людей были построены из обломков, которые Военачальнику были не нужны – это были коллекции иногда противоречивых материалов, часто в плохом состоянии, которые никогда не должны были держаться вместе. И все же, каким-то образом, они устояли вопреки нетронутым зданиям внутри стены, вопреки Пыли и ее яростным штормам.
Здесь не было элегантности, точности и чистоты. Только твердая решимость. Они взяли то, что боты сочли мусором, и переделали это с воображением и изобретательностью.
Некоторые из местных жителей останавливались, чтобы поглазеть на него, когда он проходил мимо. Они бы поняли, хотя бы по состоянию его одежды, что он не один из них. Никто с ним не заговаривал.
Многие люди держали небольшие огороды с низкорослыми, труднодоступными культурами, одни – в грязи за своими лачугами, другие в потрескавшейся керамике, некоторые в древних кадках и раковинах. В нескольких домах были самодельные загоны для свиней, коз или цыплят. Это было далеко от полей за пределами Шайенна – Военачальник заставлял сельскохозяйственных ботов работать и продавал их урожай людям, – но это было хоть что-то.
Это быловыживание.
Этим людям не требовалось программирование, чтобы управляться с их повседневной деятельностью. Они делали все, чего требовала их ситуация, будь то выращивание продуктов питания, ремонт здания или борьба с врагом.
Лара шла своим путем. Она находила маленькие радости там, где могла. Там, где не могла, она стискивала зубы и шла вперед.
В миле к югу от человеческих трущоб Ронин остановился. Сам того не желая, он пошел по маршруту, по которому прошла Лара в тот день, когда он сделал ей предложение, – вниз по Морри, к старым жилым руинам южного Шайенна. Он видел все таким, каким оно было сейчас – разрушающиеся остатки домов, где когда-то мирно жили люди и боты, – и каким это было в тот день. Безжалостный дождь, маленькие реки, текущие по потрескавшимся улицам, лужи, заполняющие проломы в бетоне.
Его память воспроизвела Лару, побежденную и промокшую, когда она стояла на коленях над ливневой трубой, у его ног. Ее слезы были неотличимы от дождевой воды.
Ронин наклонил голову, уставившись на забитый слив. Вспышка отраженного света привлекла его внимание. Он опустился на одно колено, усилив оптику, чтобы определить источник. Многовековой нарост загромоздил канализацию: куски бетона, обрывки рваной ткани и обломки дерева.
И там, среди мусора, лежал кусочек золота.
Левой рукой придерживая ремень винтовки, правой он потянулся к щебню. Завал сдвинулся с места, обрушившись сам на себя, и воздух наполнился облаком пыли. Ронин вытащил руку и разжал пальцы.
На раскрытой ладони он держал кольцо. Тонкое золотое кольцо без украшений, за исключением единственного бриллианта, украшающего его внешнюю сторону. Смахнув с него грязь, он взял его указательным и большим пальцами и поднес к свету.
Это было то, что она нашла в тот день. То, что она потеряла. Кольцо было из драгоценного металла, и за него можно было получить высокую цену на Рынке. Лара была так близка к тому, чтобы выбраться из нищеты, только для того, чтобы споткнуться и случайно лишиться своего спасения…
Что бы он почувствовал, если бы держал ключ от своей основной программы в руке и потерял его мгновение спустя?
Он сунул кольцо во внутренний карман пальто и встал, направив оптику на Шайенн. Что бы подумала Лара, если бы он сейчас вернулся и отдал ей кольцо?
Нет. Предстояло выполнить еще одну работу, и три дня – это слишком маленький срок. Она будет там, когда Ронин вернется, независимо от того, какие ужасные последствия его симуляции предполагали в качестве возможных.
Ронин натянул маску, защитные очки и перчатки и поднял капюшон.
Всего три дня.
В первые годы после реактивации Ронина многие старые знаки все еще были нетронуты. Он сохранил в памяти так много из них – Небраску, Айову, Канзас, Дакоту, Су-Сити, Омаху, Амарилло. Десятки, сотни, тысячи мест. Теперь эти имена были утеряны во времени; все превратилось в пыль.
Здесь тоже была табличка. «Добро пожаловать в колоритный Колорадо», – гласила надпись. Остался только один деревянный столб, сгнивший и разодранный насекомыми. Соседнее здание представляло собой груду старой кровли и раскрошившихся кирпичей. Остовы3 машин валялись повсюду, наполовину зарытые в грязь, но от них мало что осталось ценного, если только он не решил перетащить выпотрошенный остов машины обратно в Шайенн.
Он продолжил путь на юг по дороге, следуя редким участкам, где пыль еще не успела осесть. Жесткая коричневая трава торчала из трещин в разрушенном тротуаре, покачиваясь на ветру. Еще один пейзаж, который постоянно менялся, но по-настоящему никогда не отличался.
Это было тем, с чем столкнулись жители Шайенна. Это был пейзаж, в который, как они думали, их вынудят уйти. Миля за милей по грязи и зыбучим дюнам, и только самая жесткая растительность цеплялась за скудное существование. Вот почему они сражались.
Сомнений не было – лидер ботов, упомянутый в дневнике, был Военачальником. Были ли его действия оправданы? Было ли это вопросом выживания его народа против людей?
Или это был геноцид?
Ронин свернул на запад, к темным горным вершинам на горизонте. Здесь не было ответов на вопросы. Он покончил со многими людьми, часто без угрызений совести; он не мог выносить суждения.
И все же, разве такое разрушение не противоречило тому, за что боролись Создатели? Люди, описанные в дневнике – сломленный, напуганный народ, цепляющийся за остатки своей прежней жизни, – не могли представлять большой угрозы для Военачальника и его ботов.
Часть Ронина, набирающая силу с каждым шагом, хотела только вернуться к Ларе. Она не была в полной безопасности в Шайенне, не пока правил Военачальник и его железноголовые, но это было еще не все.
Был шанс, что в конце концов он раскроет природу своего программирования в Пыли. Но с Ларой он, возможно, научится жить.
Он миновал руины на окраине Форт-Коллинза, когда солнце клонилось к западному горизонту. Зеленая трава и живые деревья встречались здесь естественным образом, хотя все еще были несколько редкими, и могли бы привлечь больше поселенцев, если бы не их местоположение. Это был край пыли, ничейная земля, слишком суровая, чтобы предложить настоящее процветание.
Не помогали и затянувшиеся последствия давнего катаклизма, произошедшего далеко на юге.
Говорят, Денвер – просто радиоактивный кратер.
Он побывал там однажды, более ста лет назад. Разрушения простирались на многие мили – здания снесены, целый город стерт с лица земли. Его сенсоры зафиксировали незначительные уровни радиации, даже несмотря на то, что он держался на расстоянии. Здесь было не место ни человеку, ни боту.
Здесь, в пятидесяти милях от него, целые города избежали таких разрушений. Десятилетия запустения и постоянных поисков дали о себе знать, но в таких местах, как это, все еще хранились сокровища.
И опасности.
Он вскинул винтовку вперед, удобно взявшись за потертую рукоятку, и вошел в рощу деревьев у дороги в город. Ронин побывал в тысячах подобных мест. Более чем достаточно, чтобы знать, что они не всегда были такими пустыми, как казались.
Улегшись на живот в кустах, Ронин ждал наступления темноты.
С наступлением темноты разразился шторм. Ветер бушевал по пустынным улицам Форт-Коллинза, но вспышки молний были дальше к западу, где над горами нависли темные тучи. На холмах виднелись огни – скорее всего, походные костры, – напоминающие Ронину о том, что здесь действительно обитали люди. Хотя близлежащие реки и озера стали намного ниже, чем раньше, их вода была бесценным ресурсом, а сток с гор поддерживал их свежесть.
Войдя в город, он включил прибор ночного видения. Заросшие улицы были пусты, если не считать остовов машин, которые давным-давно разобрали до каркасов. Удивительно большое количество зданий устояло, хотя у многих были дыры в стенах и крышах. Участки стен высотой по пояс и выступающие стальные опоры – это все, что в некоторых местах оставалось вертикальным.
Ронин сравнил это место с его состоянием во время своего последнего визита, 5023 дня назад. Рухнуло еще несколько стен, особенно кирпичных, и распространилась растительность, что привело к еще большим разрушениям.
С винтовкой наготове он вошел в одно из зданий. Он двигался медленно, бесшумно и прислушивался сквозь вой ветра к любому звуку, выдающему присутствие другого человека. Хотя поиск оставался его основной функцией, его фоновые процессы переключились на Лару.
Должен ли он был взять ее с собой? Он не лгал об опасности, но, по крайней мере, был бы рядом, чтобы защитить ее, если бы возникла необходимость. Если в Шайенне что-то случится, пока Ронина не будет, она окажется практически беспомощной.
Он замер, забыв о куске гниющей фанеры в руке. Он оставил Лару уязвимой. Как он мог бросить ее, зная историю этого города? Зная, что случилось с людьми, которые жили в этих домах?
Одна из записей в дневнике всплыла в его памяти, слова были написаны дрожащими каракулями. В правом нижнем углу был кровавый отпечаток пальца.
Я собирался сегодня вечером снова пойти в бар. Не знаю почему. Выпивка кисловатая, а компания унылая, но что-то там назревало, и я говорю не о пиве. Люди действительно переутомились за последние несколько дней, и я не могу их винить. Я знаю, это было глупо – черт возьми, я знал это задолго до сегодняшнего вечера, – но я вообще не могу их винить.
Я видел их на 19-ой улице, они заполонили ее. Боже, это было почти как в тех старых фильмах, когда все жители деревни брались за вилы и факелы, только здесь это были дробовики и охотничьи ружья, ломы и бейсбольные биты. Они собрались на углу, кричали, а эти боты… Они просто выстроились через улицу от бара, плечом к плечу, и стояли там. Не двигаясь, не говоря ни слова.
Ситуация обострилась. Все, блядь, обострилось.
Бот, который их вел, вышел вперед. Сказал всем собирать свое барахло и расходиться по домам. Кто-то бросил в него камень.
Эти твари даже не утруждали себя тратой пуль. В этом не было необходимости. Большинство из них выглядят как люди, но, черт возьми… они разрывали этих людей на части, как будто люди сделаны из бумаги. Толпа боролась секунд тридцать, а потом у них сдали нервы. Бросились врассыпную, многие из них приближались ко мне. Я помог Хулио Ортеге завернуть за угол. Его не было с семьей, когда их похитили. Когда он отпустил руку со своего живота, его…
Боже, я весь в его крови. Я не могу. Не могу больше этого писать.
Я не думаю, что они еще обыскивают дома. Полагаю, они довольствуются тем, что режут людей, как скот, на улице, и на сегодня этого хватит. Как будто ничего не было…
Желание Ронина вернуться домой было сильнее, чем когда-либо, но это ни к чему хорошему не привело бы; до Шайенна было несколько часов пути, даже если бы он был быстрым, то поход был бы напрасной тратой энергии. Он проделал весь этот путь сюда. Он должен был сделать то, что намеревался.
С наступлением ночи он обыскал небольшие здания. Время от времени их интерьеры озарялись светом, а через несколько секунд раздавались раскаты грома. В его рюкзаке скопились куски металлолома и пластика. Это была лишь малая часть его последней добычи. Золотое кольцо могло значительно увеличить его доходность, но его нельзя было считать; оно принадлежало Ларе. Обменять его или нет – это был ее выбор.
С приближением рассвета буря утихла. Ронин перебрался в более крупные строения недалеко от центра города. На них было больше повреждений, чем на многих других – по крайней мере, частично из-за их размера, – но по ним можно было передвигаться.
В первом он обнаружил останки трех человек – скелеты в рваной одежде. Пальцы самого большого сжимали рукоятку ржавого револьвера. Ронин опустился на колени, счищая грязь с пола, чтобы показать написанное там послание.
Видел их лица
Слышал их крики
Никого не осталось, кто мог бы отпустить нам наши грехи
Он обдумывал эти слова, пока шли минуты и солнце поднималось все выше над восточным горизонтом. Будут ли они иметь значение для Лары? Ронин почти мог собрать смысл воедино, почти мог понять.
Разве в его памяти не было образов, которые он не мог стереть? Крики, отдающиеся эхом из его забытого прошлого? Взрывы и атакующая армия, выстрелы, кровь и масло…
Ронин заставил себя встать и оставил тела позади. Ему не принесло бы никакой пользы гоняться за фрагментами другой жизни.
Он вошел в здание с МНИЦИП – вероятно, МУНИЦИПАЛЬНОЕ, до «Отключения» – над входом. Секции потолка обрушились, вероятно, из-за десятилетий воздействия воды, и большая часть внутренней мебели превратилась в бесполезные обломки. Он пробрался глубже внутрь, расчистив часть коридора от обломков, чтобы попасть в другую секцию.
На полу валялись обломки сгнившей штукатурки, осколки стекла, клочья выцветшего ковра и куски неопознанной мебели. В конце коридора находилась дверь с висячим замком. Тяжелый замок поддался от одного удара, и вся дверь слетела с петель, когда Ронин потянул ее на себя. Внутри стояли три служебных бота, один с метлой в руке, их некогда блестящие корпуса потускнели от времени и пыли.
Потолок был укреплен, на нем не было признаков гнили. Ронину приходилось сталкиваться с подобными помещениями в других местах. Существовали ли в старом мире правила относительно типов помещений, в которых должны были храниться боты?
Войдя внутрь, он обыскал полки вдоль стен, запихивая в свою сумку шесть давно разряженных элементов питания и несколько специализированных инструментов. В маленькой коробке лежали разные детали, которые невозможно было идентифицировать из-за скопления пыли и ворса. Он положил все это в свою сумку поверх других предметов, но ботов оставил в покое.
Когда-то они двигались, работали, говорили и думали. Даже если их функции были простыми, они были живыми.
Вернувшись в коридор, Ронин присел на корточки и порылся в своей сумке, проверяя добычу. Инструменты и различные детали, несомненно, принесли бы кучу кредитов, но настоящим сокровищем были элементы питания. Даже незаряженные, они сами по себе, вероятно, принесли бы столько же, сколько весь его последний улов.
Когда Ронин вышел из здания, солнце было в зените, скрытое серым небом. Дымку часто принимали за облака, но Ронин знал, что это такое. Пыль была не только под его ботинками; она была повсюду, над и под ним, снаружи и внутри. Даже после полной замены его кожи, это был только вопрос времени, когда она накопится в его внутренних механизмах, прежде чем это вызовет внутренние сбои и, в конечном итоге, его поломку. Никто – будь то бот или человек – не избежал Пыли.
Даже в Стенах Шайенна.
Лара все еще была одна. Была ли она напугана? Расстроена?
Одинока?
Возможно, она была переполнена гневом, потому что Ронин не попрощался, просто ушел, пока она спала.
Он не хотел зацикливаться на сожалениях. Нет, если он больше никогда не увидит Лару – а он не мог отмахнуться от такой возможности, даже когда противился ей, – он хотел помнить, как она говорила, что будет ждать его. Выражение ее глаз говорило правду. Она действительно будет скучать по нему.
Его план состоял в том, чтобы рыться в мусоре до самого рассвета третьего дня, чтобы максимально использовать проведенное здесь время. Он знал, что нужно найти еще кое-что, и в этих зданиях нужно было охватить сотни тысяч квадратных футов.
Но Лара была одна.
Путешествовать в полдень – особенно когда входишь в известные места сбора мусора, подобные этому, или покидаешь их – было опасно. Это оставляло его незащищенным. В открытой Пыли было трудно найти надежное укрытие. Ветхие здания Форта-Коллинз, однако, служили достаточным прикрытием для потенциальных нападавших. Не было никакой гарантии, что его не заметили жители холмов.
Самым безопасным было бы укрыться в одном из зданий, переждать темноту и уйти под покровом ночи.
Датчики запульсировали на его щеке, и он рассеянно почесал ее. Изменят ли ситуацию еще шесть или семь часов? Несомненно. Но какой эффект был важнее – тот, что он получит, или тот, что получит женщина, ожидающая его в Шайенне?
За все годы, что он бодрствовал, это был новый опыт, неизведанная дилемма. Его никогда никто не ждал. Ни бот, ни человек, ничто. У него не было партнера. Его общение ограничивалось мимолетными разговорами, переговорами о сделках, случайной ночью с женщиной и еще более редкими мирными встречами в пустошах.
Он подтянул верх своей сумки, закрыл клапан и закинул ее за плечи. Вставая, он просунул правую руку за ремень винтовки. Его рука легла на знакомую рукоятку, большой палец скользнул к углублению, выработанной за десятилетия использования. Опустив взгляд, он провел инвентаризацию своих ручных инструментов, убедившись, что все они на месте.
Деревья обеспечат ему некоторое прикрытие, пока он будет выбираться из города. После этого он снова окажется в Пыли, видимый за много миль. По крайней мере, у него будет такое же поле зрения.
Хотя солнце все еще стояло в небе, огни Шайенна горели, когда Ронин приближался со стороны восточной железной дороги, которая соединялась с дорогой между районом Ботов и человеческими трущобами. Он следовал по северной дороге из Форт-Коллинза. Изменение маршрута помогло избежать потенциальных засад на обратном пути.
За все годы неиспользования железнодорожная станция была расчищена лишь частично. Громоздкие железнодорожные вагоны, с многих каркасов которых сняли металл и дерево, безмолвно лежали среди дюн, которые собрались вокруг них. Некоторые из них представляли собой беспорядочные кучи искореженного, опаленного металла, покрытого ржавчиной и копотью.
Его внимание привлекло движение впереди, чуть в стороне от тропинки. Он усилил оптику, приблизив источник. Стая ворон, ковыряющихся в туше; их неровное карканье донеслось до него с западным ветром как раз в тот момент, когда он получил изображение.
По мере приближения Ронина трапеза птиц становилась все более очевидной. Его шаги замедлились. Вороны продолжали звать его, откидывая головы в сторону и глядя на него черными глазами с кусками плоти, свисающими из клювов.
Он рванулся вперед, напугав существ и заставив их разбежаться. Они перегруппировались в ближайшем вагоне поезда, чтобы наблюдать за ним.
Время потеряло смысл, когда он уставился на то, чем кормились птицы. Пять минут и семь секунд пролетели слишком быстро, а Ронин был так спокоен, что несколько ворон вернулись, осторожно подпрыгивая ближе, пока он не взмахнул рукой, чтобы снова их отпугнуть.
Это был труп человеческой женщины. Она была обнажена, и там, где ее кожа не была разорвана голодными клювами, на ней были темные синяки. Его первой мыслью было, что Военачальник нашел Лару, но он сразу же отверг ее. Кожа этой женщины была более темного оттенка, ее черные волосы слиплись от крови.
