Текст книги "Ангел (ЛП)"

Автор книги: Тиффани Райз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Глава 7

Если бы Микаэль не боготворил землю, по которой ступала Нора, то наверняка убил бы ее. Судя по тому, что парень видел, в особняке-ранчо-ферме-доме Гриффина было около миллиарда комнат. И даже при наличии целого миллиарда комнат она заставила его спать здесь. Оставив Гриффина в большом фойе, Сатерлин вызвалась проводить Микаэля в его комнату. Его комната была в…

– Детская? – спросил парень в ужасе.

– Разве это не мило? Гриффин сказал, что провел здесь половину своего детства. Это его старая комната. Колыбельки там больше нет. Плюс ко всему сделали ремонт.

– Но это же детская, – Микаэль почувствовал себя так, будто ему снова пять лет.

Нора захлопала ресницами и поцеловала его в щеку.

– Устраивайся. Я зайду позже, и мы начнем обучение.

С этими словами она выпорхнула из комнаты – с легкостью, что было невероятным, учитывая ее обтягивающую юбку и рубашку с низким вырезом, которые отнюдь не придавали легкости – Сатерлин оставила его в одиночестве.

Микаэль остановился посередине детской и решил, что она не так уж и плоха, как подразумевало название. В самом деле, комната, размером с номер в отеле, была довольно впечатляющей. В арочном алькове располагалась роскошная кровать королевского размера. Большое окно эркером выходило на громадный бассейн внутри дома. Бассейн... идеально, подумал Микаэль, мысленно осушив его. Глубокий, с идеально скошенными стенками. Он мечтал покататься на скейтборде в плавательном бассейне, таком, как этот.

– Она дурит тебе голову.

Повернувшись на голос, Микаэль увидел стоящего в дверях Гриффина, друга Норы. Никогда в своей жизни он не видел никого похожего на Гриффа. Мужчина был высоким, красивым и мускулистым, у него были довольно длинные волосы, пребывающие в художественном беспорядке, словно у модели, у которой был личный стилист. На носу была небольшая горбинка, как будто его сломали, но так и не вправили.  Хотя вместо того, чтобы испортить его внешность, горбинка шла ему и делала лицо более интересным и живым. Гриффин казался молодым. Слишком молодым для того, чтобы владеть таким большим и старинным поместьем. Микаэлю показалось, что ему должно быть около тридцати, не больше.

– Нора, – продолжил Гриффин, не дождавшись ответа от парня. – О детской.

Микаэль кивнул и сунул руки в карманы.

– Значит, она не шутила, когда говорила, что ты не из болтливых, – сказал Гриффин, входя в комнату с большим походным армейским мешком парня, перекинутым через плечо.

Микаэль почти падал под его весом, а Гриффин нес его как невесомый рюкзачок.

– Извини, – сказал Микаэль.

Чуть раньше он смог выдавить из себя сдавленное привет Гриффину перед тем, как Нора отвлекла их своим поцелуем с водителем.

– Уже лучше. – Гриффин одобрительно кивнул. – Одно слово лучше, чем ничего.

Микаэль пытался придумать, что вообще можно сказать такому богатому красавцу как Гриффин. Но в голове поселилась пустота.

– Куда ты хочешь, чтобы я положил твои вещи? – спросил Гриффин.

– Неважно, – сказал Микаэль.

Гриффин окинул его строгим взглядом.

– Ты должен сказать больше, чем одно слово, или я так и буду стоять с ним в руках, – предупредил Гриффин.

– На кровать? – предложил парень.

Гриффин поднял руку и принялся считать по пальцам.

– Всего пять слов. Великолепно.

Микаэль рассмеялся и немного покраснел, затем сложил пальцы в букву V.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста, – сказал Гриффин.

Снова замолчав, Микаэль пересчитал слова по пальцам, затем поднял обе руки.

– Десять слов? – догадался Гриффин и парень кивнул.

– Спасибо, что разрешил мне остаться здесь. Твой дом просто потрясающий.

– Не за что. Госпоже и ее друзьям, за исключением Сорена, здесь всегда рады.

Микаэль улыбнулся.

– Тебе нравится комната? – спросил Грифф.

– Она очень милая. Для детской.

– Это английская детская, не американская. Прямо номер-люкс в большом чертовом доме, чтобы спрятать детей подальше. Никакого Винни-Пуха, обещаю. Честно говоря, – сказал Гриффин, оглядывая свою старую комнату, – думаю, когда я был ребенком, то представлял себе, что это Ноев ковчег. Никогда не понимал почему.

– Не понимал почему что? – спросил Микаэль, не переставая следить за расхаживающим туда-сюда Гриффином.

Грифф был раза в два больше его самого. Обычно большие мускулистые ребята пугали Микаэля. Его отец всегда использовал свой высокий рост, чтобы заставить стоящего перед ним сына чувствовать себя маленьким и испуганным. Но для Доминанта-извращенца Гриффин казался вполне дружелюбным и излучающим безопасность.

– Все из-за обстановки в детской, как в ковчеге. Я не такой религиозный, как ты и Госпожа, но если не ошибаюсь, Ноев ковчег это же об уничтожении целого мира, да?

– Да, – согласился Микаэль.

– Нужно было украсить стены Четырьмя всадниками Апокалипсиса.

Пожимая плечами, Микаэль посмотрел на стены, окрашенные в элегантный светло-голубой цвет.

– Дети любят лошадок.

Гриффин повернулся и уставился на него, прежде взорваться от смеха.

– Она не сказала мне, что ты смешной, – улыбнулся ему Гриффин.

Микаэль заморгал. У Гриффина была такая улыбка, которая слепила подобно ярким лучам солнца.

– Я и сам не знал, что смешной.

– Очень, – Гриффин все еще продолжал рассматривать парня, и Микаэль немного покраснел от такого пристального внимания.

Нора тоже смотрела на него пристально; точно также как и Отец С. Должно быть, это являлось одной из отличительных черт  Доминантов. По-видимому, это была единственная причина, почему такой парень как Гриффин вообще на него посмотрел, подумал Микаэль.

– Неважно, – Гриффин продолжал, будто что-то вспоминая. – Госпожа послала меня сделать список твоих ограничений. Подумала, что тебе будет комфортнее делать это с другим парнем. Записывать, я имею в виду.

– Список ограничений?

– Большинство Доминантов заполняют такие списки со своими партнерами до того как заняться сексом. Так Верх заранее будет знать, чего тебе хочется, а чего нет. Помогает предотвратить приступ паники сабмиссива посреди сессии. Видишь ли, не всем хочется внезапно оказаться вовлеченным в игру «свяжи меня» с бывшим военнопленным, к  примеру.

– Упс, – согласился Микаэль.

– Вот именно. Так что устраивайся поудобнее. Это все на десять долбаных страниц как минимум, – сказал Гриффин, усевшись на подоконник эркера, и скрестив ноги.

В своих свободно облегающих брюках хаки и белой рубашке, он был похож на ухоженного богача-бездельника на отдыхе. Микаэль обернулся в поисках стула, и не найдя ничего, решил вести себя как саб, кем собственно он и был, и просто уселся на пол.

Гриффин вновь замолчал и внимательно посмотрел на мальчика. Парень подтянул колени к груди и заправил длинные волосы за уши. То, как смотрел на него Гриффин, заставляло его чувствовать дискомфорт. Именно такой дискомфорт, которой ему нравился.

– Так, ладно, – сказал Гриффин, беря стопку бумаги и доставая ручку из заднего кармана. – Это достаточно просто. Все идет по шкале от одного до пяти: один – значит, это заводит тебя так, как если бы ты целовал свою бабушку, и пять – ты бы кончил прямо в шорты, просто размышляя об этом. Не имеет значения, был у тебя такой опыт или нет, главное – твое желание претворить это в жизнь. Первая категория – секс.

– Пять, – ответил Микаэль.

Гриффин улыбнулся ему.

– Это была просто категория. Но мне уже нравится твой энтузиазм, Мик.

– Мик?

– Могу я называть тебя Мик? Микаэль – слишком формально. А я не любитель формальностей. Тебе повезло, что я хотя бы напялил штаны сегодня.

Парень задумался. Все звали его только Микаэль, кроме отца, который назвал его Мики, как ребенка – и это прозвище он ненавидел. Нора звала его Ангелом. Но то была Нора. Она могла называть его как угодно.

– Мне нравится, – решил парень и улыбнулся.

Проглядывая страницы этого списка, Гриффин бормотал себе под нос, что-то, что прозвучало как, – пристрелить бы Папу за такое.

Микаэль решил, что он, должно быть, ослышался.

– Категория один, – продолжил Гриффин, – по шкале от одного до пяти... вагинальный секс?

– Пять.

– Согласен. Оральный секс?

– Пять.

Гриффин посмотрел на него, прежде чем снова опустить глаза в записи.

– Даже лучше. Анальный секс?

Майкл закашлялся.

– Пять.

– Несколько партнеров?

Микаэль посмотрел на свои запястья, проверяя, прикрывают ли часы и браслет его шрамы полностью.

– Пять.

– Втроем?

– Пять.

Микаэль не видел, но чувствовал на себе любопытный взгляд Гриффина.

– Две женщины и один мужчина?

– Пять.

– Двое мужчин и одна женщина?

Микаэль поерзал на месте и уставился в пол, не встречаясь глазами с Гриффом. Прошло много времени прежде, чем он ответил.

* * *

Через пять минут после того, как закончилась вечерняя месса, Сюзанна стояла снаружи Пресвятого Сердца в тени ивы и наблюдала за Отцом Стернсом.

Великолепен. Священник, ее цель, был абсолютно великолепен. Члены общины вышли из передних дверей и приветствовали своего священника. Он обменивался рукопожатиями с мужчинами. От большинства женщин он удостоился легких, целомудренных объятий. Каждый ребенок получил прикосновение к макушке, как крошечное благословение. Каждый ребенок, кроме одного.

Мальчик лет шести или семи с непослушными черными кудрями подбежал к Отцу Стернсу и сердито посмотрел на священника.

– Оуэн, я уже сказал тебе…

Отец Стернс начал говорить, но маленький мальчик не дал ему закончить.

– Это не справедливо, – сказал он, притопывая маленькими ножками. – Я хочу сказать спасибо. Вы должны были сказать мне…

– Оуэн, – Отец Стернс нагнулся, чтобы видеть мальчика с глазу на глаз. – Ты знаешь, что священникам не разрешается рассказывать секреты. Человек, который заплатил за твое обучение, попросил меня молчать.

Сюзанна напряглась при виде маленького мальчика, Оуэна и священника, который стоял так близко нему. По крайней мере, было видно, что мальчика Отец Стернс не испугал. В то время как сама она была напугана. Оуэн поднял маленький кулачок, и, прищурив глаза, зарычал.

– Молодой человек, вы только что зарычали на меня?

Мальчик тут же посмотрел на него кротким взглядом.

– Может быть, – признался он, сморщив лицо.

– Очевидно, вы проводите слишком много времени со своей мисс Элли. Она тоже любит на меня рычать.

При упоминании таинственной мисс Элли гнев Оуэна сошел с лица.

– Когда она вернется? – спросил мальчик. – Я нарисовал новую картину для нее.

– Я не могу сказать. – Отец Стернс встал, выпрямляясь во весь рост. – Ее может не быть в течение некоторого времени.

Оуэн кивнул и уставился на свои ноги.

– Я скучаю по ней, – сказал мальчик, носками кроссовок пиная траву.

Отец Стернс вздохнул и погладил его по макушке.

– Как и я.

Оуэн убежал, и Сюзанна поняла, что пришло время действовать. Нервничая, девушка подошла к Отцу Стернсу, надевая свою лучшую улыбку «девочка-из-канала-прогноза-погоды».

– Отец Маркус Стернс?

Он повернулся к ней с легкой улыбкой на губах.

– Очень приятно видеть новое лицо в Пресвятом Сердце. Как поживаете, мисс...? – начал он и протянул руку.

Сюзанна застыла на мгновение, прежде чем вспомнила, что она была под прикрытием. Девушка протянула руку и позволила ему взять ее. У него были идеальные руки, скульптурные, как у статуи. Гладкая, теплая кожа, но сильное рукопожатие, очень сильное, хотя он совсем слегка сжал ее пальцы. Священник пожал ее руку, как человек, который знал свою силу, умел командовать и контролировать.

– Кантер, – представилась она. – Сюзанна Кантер. Очень хорошо, спасибо, – сказала она, отвечая на любезность любезностью, и отдернула руку. – Мне понравилась месса.

– Рад это слышать. Что привело вас в Пресвятое Сердце? – спросил он, в его голосе было любопытство, но не подозрение, и Сюзанна решила положиться на удачу и посмотреть на его дальнейшую реакцию.

– Не по религиозной части. Видите ли, я слышала, что эту церковь посещает Нора Сатерлин. Я ее большая поклонница, поэтому думала заскочить посмотреть, но не увидела никого, кто мог быть похож на знаменитую писательницу.

– Ее трудно не заметить, – сказал он, и его улыбка стала чуточку шире. – Обычно она благословляет нас своим присутствием довольно часто, но сейчас, кажется, взяла что-то вроде академического отпуска на лето.

– Очень жаль. Должна сказать, я впечатлена тем, что ваша церковь ее принимает. Я читала несколько ее книг. Греховные вещи.

Сюзанна увидела, как что-то промелькнуло в его глазах. Удивление, может быть? Или это веселье?

– Мы следуем пути Христа и приветствуем грешников, сборщиков податей и других гнусных личностей в Его Обитель и Царство. Благодаря Его особенному состраданию и щедрости он говорит даже с журналистами.

Улыбка священника вновь изменилась. Теперь в ней проглядывала чистая ирония.

– Как вы…, – начала она, потрясенная до немоты.

– Вы делали заметки во время мессы. Только Евангелистский Протестант или репортер будет заботиться о заметках во время проповеди, особенно моей. А после двадцати лет службы в церкви я могу определить бывшую католичку за километр.

– Ах вот как?

– Вы встаете и садитесь в нужное время и не выглядите потерянной. Вы легко назвали меня Отец, не Пастор или Преподобный. И у вас очень ясный католический взгляд.

– Что значит «католический взгляд»?

– Чувство вины.

Сюзанна выпрямилась, не позволяя ему увидеть, что он задел ее. В конце концов, она не видела ни капельки вины в его глазах.

– Хорошо, да. Вина. Репортер и бывшая католичка, – сказала она, расплываясь в еще более широкой фальшивой улыбке.

– Иногда мы видим здесь бывших католиков, но вот репортеров нечасто, – сказал Сорен доверительным тоном. – Уверяю вас, ничего примечательного не произошло за последнее время. Я не проводил обрядов экзорцизма уже много, ммм, недель.

Сюзанна долго смотрела на него, растерявшись.

– Вы не такой, каким я вас представляла, – сказала она, освобождаясь от притворства.

– Учитывая то, какое общепринятое мнение о духовенстве существует в наши дни, я приму это как комплимент. Простите меня, Мисс Кантер. Я должен быть со своими прихожанами. Но мой офис всегда открыт. Что-то подсказывает мне, что у вас найдутся некоторые вопросы.

– Да. Гораздо больше, чем я первоначально планировала.

– Тогда буду рад видеть вас снова. Желаю хорошего дня.

С вежливым кивком он оставил ее, чтобы присоединиться к группе прихожан, которые, по-видимому, долго ждали, чтобы тоже пообщаться ним. Сюзанна проводила его глазами. Все прошло не так, как планировалось. Даже и близко нет.

Следуя за шумной семьей с пятью или шестью детьми, спорившими, где лучше поужинать, Сюзанна добралась до парковки. Оказавшись внутри машины Патрика, она снова вытащила блокнот.

«Очень умный», – написала она. «И до безобразия красивый. Он ожидал меня.»

Внизу страницы она нацарапала «Я не доверяю ему» и подчеркнула это три раза.

* * *

Нора перебирала свой багаж, отделяя одежду от игрушек. В такие моменты она скучала по собственному подземелью. Во время работы Госпожой у нее были свои собственные комнаты, если так можно было сказать, в VIP-крыле Восьмого Круга. У Сорена там до сих пор остались личные апартаменты. Как и у Кингсли и Гриффина. Но как только Сатерлин вернулась к Сорену в качестве сабы, ей пришлось отказаться от своего подземелья и передать своей замене – Госпоже В. Тем не менее, она придерживала большинство своих игрушек для тех случаев, когда Сорен разрешал ей побыть Госпожой для кого-то. Некоторые из любителей БДСМ в их сообществе только хмурились, глядя на ее свитч игры, да еще при наличии альфа Доминанта. Но Сорен любил ее и понимал. И он знал ее лучше всего и не запрещал такие игры. Она любила доминировать над женщинами и при случае даже над одним известным французом-свитчем. Завистливые ненавистники могли бы отобрать ее распорку и знаменитый красный хлыст, только вырвав их из ее холодных, мертвых рук.

Нора купила ошейник для Микаэля, черный, в тон к его волосам. У нее не было ни малейшего желания надеть этот ошейник навсегда, но он должен был привыкнуть к такому, если собирался присоединиться к Преисподней  вместе с ней и Сореном. Она порылась в самом низу сумки. Кнуты и цепи, колесо Вартенберга, два набора наручников – одни из металла, другие из веревки, крюки... все свалилось во внушительную кучу на полу. Нора нырнула еще раз в чемодан и засмеялась от увиденного. Как ее пижама в утятах могла попасть в сумку с игрушками? Она вспомнила, что спорила с Заком по телефону, пока упаковывала вещи. Очевидно, Зак ее слегка отвлек.

Нора уставилась на пижаму, в маленьких утятах, напечатанных на голубой фланели. Пижамы были причиной ее первой стычки с Уесли, когда тот переехал. Никто не посмел бы назвать ее эксгибиционисткой – но у нее было прекрасное тело, и ее не заботило, увидит ли кто-то его. Поэтому в первое утро после переезда Уесли она вошла в кухню в своем обычном белье – почти прозрачной черной комбинации и трусиках. Полусонная, она вошла в кухню, погладила Уесли по белокурой макушке, схватила круассан и чашку кофе и направилась в свой кабинет. Через несколько минут заметно обеспокоенный Уесли вошел в ее кабинет и встал к ней спиной.

– Да, Уесли, в этих джинсах твоя задница выглядит просто потрясающе, – сказала она, скользя взглядом по его высокому, худому и слишком-сексуальному-для-девственника телу.

– Я не поэтому стою к тебе спиной. На тебе совсем нет одежды, Нора, – сказал он в праведном возмущении.

– На мне есть одежда. Моя пижама.

– Ты надела целлофановый пакет и больше ничего.

– Не правда. Я носила целлофановый пакет, и выглядит он совершенно по-другому. Это LaPerla.

– Это Ла Прозрачное. Пижама должна состоять из ткани. Она сделана из хлопка или другого настолько же непрозрачного материала. Если я собираюсь жить с тобой, не потеряв голову…

– Или девственность, – поддразнила она.

– Ты должна носить нормальную пижаму, когда я тут. И точка.

Он ушел в школу в гневе в тот день. Когда Уес вернулся домой, она удивила его небольшим пижамным показом мод. Сначала маленькие обезьянки, потом пингвины, и напоследок утята в галошах на маленьких лапках.

– Лучше? – спросила Нора.

Уесли улыбнулся ей и, протянув руку, застегнул верхнюю пуговицу на ее пижаме с утятами. Сатерлин сделала вид, что задыхается, хотя чувствовала себя вполне комфортно даже с тугим ошейником на горле. Тогда Уесли снова расстегнул пуговицу, и на мгновение их глаза встретились, и больше всего на свете она хотела, чтобы он продолжил дальше. Его пальцы дрожали так сильно, что она поняла, что ему действительно хочется это сделать.

Уесли улыбнулся ей и прошептал:

– Идеально.

– Он совершенен, Нора.

Неожиданно громкие слова вытащили ее из прошлого. Обернувшись, она увидела вошедшего в гостевую спальню Гриффина, естественно, ее комната располагалась рядом с его, он был в равной степени раздражен и возбужден.

– Никто не совершенен, Гриффин, – сказала Нора, бросив пижаму в ящик. – Кроме Сорена.

– Сорен не совершенен.

Нора уставилась на Гриффина.

– Дьявол, этот святой ублюдок солгал мне.

Гриффин закатил глаза.

– Микаэль идеален. Он мой идеал мужчины... парня. Неважно. Срань Господня, Нора.

Гриффин бросился на ее кровать, взял пару наручников и положил их на глаза, как гигантские очки.

– Очень соблазнительно.

Нора сняла наручники с лица Гриффина и положила в свою кучу игрушек.

– Вы закончили его список ограничений?

– Да. Пацан настоящий извращенец. Я влюблен.

Нора поставила высокие сапоги ботфорты в шкаф.

– Ты не влюблен.

– Ты бы поверила в «любовь с благородными намерениями»?

– Не-а.

Гриффин уставился на нее.

– Гриффин Фиске, ты знаешь не хуже меня, что у тебя никогда не было отношений, которые длились больше трех недель. И то, тогда ты изменял своей подружке с ее сводным братом. Ты только познакомился с Микаэлем.

– Да, и что? За сколько ты влюбилась в нашего Папу?

Нора улыбнулась про себя.

– За две или три секунды. Но прошло около недели, и я решила, что ненавижу его.

– Впечатляет, что вы так долго продержались вместе.

В голосе Гриффина слышалось сдержанное уважение. У Гриффа было множество любовников и практически нулевой опыт серьезных отношений за плечами.

– В чем твой секрет?

– Ну, Сорен имеет надо мной неослабевающую власть. И действительно помогает то, что я все еще в него влюблена. А еще больше помогает то, что я до сих пор его ненавижу, – сказала она, внезапно больше не желая говорить о Сорене.

Было слишком больно от осознания того, что придется прожить два месяца до следующей встречи с ним.

– Так и что со списком Микаэля? Есть что-то, что мне следует знать?

Гриффин перевернулся и вытащил листок бумаги из заднего кармана. Решение Норы присоединиться к нему на кровати было неудачным. Прошло всего пару секунд, прежде чем она оказалась на спине, и Гриффин застегивал наручники из ее же сваленных в кучу игрушек на запястьях.

– Это кое-что мне напоминает, – сказала Нора, расслабляясь в наручниках, – нужно позвонить моему редактору.

– Ты можешь позвонить ему после того, как я тебя оттрахаю.

– Можно ты оттрахаешь меня после того, как мы поговорим о списке Микаэля?

Гриффин рухнул рядом с ней, оставив ее лежащую на животе и все еще в наручниках. Со стоном разочарования, Нора, опираясь на плечо, повернулась на бок.

– Сначала список, затем секс. Что там с мелким?

– Секс? Пятерки по всем направлениям. Похотливый мерзавец.

– Ему семнадцать.

– Намек понял.

– Что еще? – спросила Нора.

– Каких-то глобальных фетишей нет. Никаких «водных видов спорта» или чего то подобного.

– Хорошо, – сказала Сатерлин, – у меня очень застенчивый мочевой пузырь.

– Ему нравятся типичные извращения, – продолжал Гриффин. – Бондаж – отлично, в любом виде. Боль подходит, в любом виде. Хотя вот это было странно, – сказал Гриффин, перевернув на последнюю страницу.

– Что?

– Ему нравится боль и доминирование. Все четверки и пятерки в этой области. Но когда я спросил о порезах, он сразу же выдал мне большую единицу. Странно, да?

Нора тут же вспомнила о шрамах на запястьях Микаэля. Ей это не казалось странным ни чуточку – порезов в его жизни было более чем достаточно.

– Я ненавижу порку ног, – сказала Нора, пытаясь отвлечь внимание Гриффина.

Если Микаэль захочет, чтобы Гриффин узнал о его попытке самоубийства, то пусть сам рассказывает.

– Делай, что хочешь со мной, но не бей по ногам. Я боюсь щекотки.

Гриффин поднял бровь, глядя на нее.

– Принял к сведению. О, кстати, он не любит, когда на него кричат.

Нора вздохнула. Это, скорее всего из-за мудака отца.

– Я никогда не была любительницей кричать на клиентов. Плохо для горла. Плюс действительно хороший доминант может внушить праведный страх в саба одним только шепотом. Сорен действительно так умеет.

– Сорен может внушить праведный страх в саба, просто появившись в своем облачении, – сказал Гриффин с едва скрываемой завистью.

– Знаю. Я обожаю этого мужчину, – сказала Нора, улыбаясь с гордостью.

В их огромном развратном сообществе, никто не внушал больше уважения или страха, чем Сорен. Иногда она благодарила Бога, что Сорен ушел в священники, а не в военные. Он стопроцентно был бы диктатором.

– И последнее о Мике, – сказал Гриффин, складывая список обратно в карман.

– Мик?

– Я зову его так. В Микаэле слишком много слогов.

– Ладно, и что там последнее о Мике?

Гриффин повернулся на бок и встретился глазами с Норой. Он протянул руку и освободил ее волосы от черной заколки и нежно прошелся пальцами по лицу и шее. «Плохо», подумала Нора. Наверняка, это должны были быть плохие новости, раз Гриффин ее подбадривал.

– Все просто, и ты только не волнуйся, – сказал Гриффин, расстегивая ее рубашку, стягивая бретельку бюстгальтера вниз и взяв ее сосок в свой теплый рот.

– Волнение – не то, что я сейчас чувствую, – сказала она, отклоняясь назад и давая ему лучший доступ к груди. – Можешь сказать мне самое страшное, пока я возбуждена.

Гриффин скользнул рукой под юбку между ее бедер, и, пробравшись пальцем под ее трусики, протолкнул его внутрь.

– Все дело в том, что Мик, – сказал Гриффин, добавляя второй палец в ее влажное лоно, – он би.