Текст книги "Ангел (ЛП)"

Автор книги: Тиффани Райз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Глаза Микаэля открылись.

– Да. Именно, мэм. Как…

– Ты не первый мой мазохист, Ангел.

Микаэль тихо рассмеялся. Гриффин рассказывал ему о сотнях клиентов в те времена, когда она была Госпожой, они платили ей тысячи долларов за это. Естественно, он не был ее первым мазохистом. Просто глядя на нее, чувствуя, что попал под ее чары, он мог бы легко понять людей, продавших души за одну только возможность поцеловать носок ее сапога.

Пальцы Норы нашли тугой узелок нервов на его шее, там, где он был напряжен больше всего. Микаэль наклонил голову, давая лучший доступ к месту стресса.

– Я думаю, что, – полушепотом произнесла Нора, – что изобью тебя ночью. Но не думаю, что я стану наказывать тебя или быть плохой как с большинством моих клиентов. Мне кажется, в твоей жизни уже достаточно было таких людей.

Микаэль крепко зажмурился, эти слова пробили его сердце насквозь. С той ночи, когда родители поняли, что он такое, Микаэль постоянно страдал от оскорблений – урод, ненормальный, пидор – от отца, мать же отстранилась от него. Никто больше не дотрагивался до него, не обнимал, даже не хотел говорить, кроме Отца С, и даже тот должен был держать дистанцию из-за того, что был священником. Но теперь самая сексуальная женщина в мире касалась его, говорила с ним, заставляя чувствовать себя центром мироздания.

– Спасибо, мэм, – сказал он еле слышным голосом.

Нора погладила его по лицу тыльной стороной ладони. Наклонившись, она оставила легкий поцелуй на его губах, прежде чем ее рот приблизился к его уху.

– Раздевайся, – приказала она.

Микаэль закинул руку за голову и сдернул футболку одним быстрым движением. Он расстегнул черные спортивные шорты и стянул боксеры, ногой отправляя те в угол комнаты. В ту ночь, когда он впервые увидел Нору, от нервозности парень не смог даже расстегнуть браслет на запястье, поэтому это пришлось сделать ей. Теперь же он не чувствовал такого волнения. Часы и браслеты, которые он всегда носил на людях, были сняты и брошены на пол за секунду.

– Твое стремление к покорности так прекрасно, – сказала Нора, улыбаясь ему. – Но ты должен успокоиться и позволить мне наслаждаться твоей обнаженностью. Чтобы ты знал, твой священник тоже заставляет меня раздеваться перед ним медленно.

Микаэль почувствовал, как все внизу живота скрутилось в тугой узел.

– Я не знал, мэм, – сказал он, глаза Норы изучали его тело сверху вниз.

– Представь прекрасный вечер в его домике. Он  читает в кресле, я сижу у его ног и пишу, и внезапно он щелкает пальцами и приказывает мне снять одежду.

Микаэль ничего не ответил.

– Иногда, – сказала Нора, прижимаясь к телу парня, – он даже не смотрит на меня. Продолжает читать. Он приказывает мне это чтобы унизить. Завидуешь?

Микаэль снова закрыл глаза. Он попытался представить себе, каково это  – принадлежать кому-то, как принадлежала Нора. Каково это отдать свое тело целиком и полностью, чтобы раздеваться по первому приказу. Боже, это было бы так стыдно, так унизительно, как сказала Нора. Практически убийственно.

– Очень завидую, – признал он, и Нора рассмеялась.

– Ты когда-нибудь фантазировал о том, что я и твой священник делаем, когда мы наедине? – спросила она, обходя вокруг парня.

Шпильки ее сапог цокали по каменному полу. На щеках Микаэля вспыхнул румянец.

– Да, мэм, – сказал он, с трудом сглатывая.

– Скажи мне, о чем была твоя фантазия, – сказала Нора, и в ее голосе послышался жесткий приказ.

Его фантазии о Норе и Отце С за гранью унижения. Иногда он представлял их в церкви и Нору, раздражающую Отца С. Нора делала невинное выражение лица и говорила что-то вроде, "Отец Стернс, кстати об огнях Святого Эльма..." На что Отец С, бросая случайный взгляд отвечал, "Он был покровителем моряков. А что с ним не так, Элеонор?" И Нора отвечала, "А он случайно не боялся щекотки?" И Микаэль прячась в тени, наблюдал за тем, как его прекрасный священник перегибает Нору через спинку скамейки и жестко трахает ее. Это были просто неприличные мысли. Мастурбируя, он представлял разное – секс втроем, вчетвером, оргии, сильную порку... иногда это даже пугало его.

– Я..., – начал он и сглотнул.

Его пальцы сжались в кулаки от нервозности.

– Ты можешь рассказать мне, – сказала Сатерлин позади него. – Поверь, я выслушивала вещи и похуже. И даже если и нет, то думала о чем-то еще более порочном. Просто расскажи.

Микаэль сделал глубокий вдох. Он ненавидел разочаровывать Нору и хотел рассказать все. Но слова превратились в невнятный клубок, застрявший глубоко в горле.

– Я не могу, – сказал он, в его голосе звучала тоска.

Нора снова провела тыльной стороной ладони по щеке парня.

– Все нормально, Ангел. Мы еще доберемся до этого. Если собираешься стать сабом, нужно научиться рассказывать о том, чего хочешь. Это, – сказала она, указывая на комнату, а затем на себя, – стандартная фантазия. Доминирующая женщина, великолепное подземелье, забитое садо-мазо игрушками, большая кровать. Совсем обычная. Расскажи мне, о чем мечтаешь наедине, и мы сможем изменить это. Может, хочешь меня в черном вместо красного? В кружевах, а не в коже? Может, тебе хочется заниматься этим на свежем воздухе в ночное время? Или ты фантазировал о нас на кухне? Или в душе?

Микаэль нервно переминался с ноги на ногу.

– Может быть, – признался он.

– Ты понимаешь, что все, что тебе нравится, важно, да?

Микаэль потер руки.

– Да, мэм. Я стараюсь.

– Этим летом я обучу тебя этому. Тебе многому предстоит научиться. Давай начнем.

Прогуливающейся походкой Нора проследовала к столу, накрытому черной тканью. Подойдя к нему, она снова поманила Микаэля пальцем к себе.

Обнаженный и краснеющий, Микаэль подошел и встал рядом с Норой. Одним движением та убрала ткань со стола.

– Ничего себе, – сказал Микаэль, глядя на вещи перед ним.

– Спасибо. Я упаковала парочку моих любимых. А еще несколько позаимствовала у Гриффина. Гриффин обожает тебя. Ты произвел на него неизгладимое впечатление.

От вкрадчивого голоса Норы румянец на щеках парня усилился. Знала ли она, что он подсматривал за их сексом в столовой? Чувствовала ли она, что с тех пор, как Микаэль увидел ее на коленях перед Гриффином, он постоянно представлял себя на ее месте?

– Он действительно клёвый, – все, что смог выдавить из себя Микаэль прежде, чем замолкнуть.

Нора мельком посмотрела на него, возвращаясь взглядом к столу.

– Ты знаешь, что это, Ангел?

– Некоторые из них... но не все, мэм.

– Позволь мне рассказать тебе. Это, – сказала она, поднимая первый девайс, – стандартный флоггер. Шестидюймовая рукоять, восемнадцатидюймовые замшевые полоски. Чувствуешь?

Микаэль протянул руку и пробежался пальцами по флоггеру. Замша казалась такой мягкой на ощупь.

– Если бить слегка, – объяснила Нора, – то будет чувствоваться как щекотка. А если использовать со всей силой, то удар может даже сбить с ног. Коварная вещь. Я могла бы избить тебя до слез, а через  час тебе бы казалось, будто тебя и вовсе никто не касался.

Она положила флоггер на стол.

– А это... Знаешь, что это такое, не так ли?

Она подняла другую игрушку, похожую на плеть, но более устрашающую на вид.

– Девятихвостая плеть, мэм, – ответил Микаэль.

– Очень хорошо. Это легкая вариация той, которую используют для воспитания дисциплины у моряков в британском флоте. Но даже этот облегченный вариант с легкостью рассечет твою кожу, если я захочу. Но если использовать ее правильно, то завтра у тебя будут милейшие синячки-веснушки от узлов на концах шнуров. Вот, – сказала она, протягивая ее ему.

Микаэль взял ее дрожащими руками, коснулся узлов, взвесил обманчиво легкий вес.

– Знаешь, что существует еще более маленькая версия такой, используемая на корабельных юнгах, – сказала Нора со смехом в голосе. – Угадай ее название?

– Не знаю, – сказал Микаэль, пожимая плечами.

– Киска мальчика, – сказала она, порочно улыбаясь.

Сатерлин забрала плеть обратно.

– Не думал, что получишь урок истории сегодня, да?

– Нет, мэм.

– Я верю в ценность всестороннего образования. Школьный ремень, – сказала она, указав на тяжелый кожаный ремень рядом с плетью. – Использовали для дисциплины школьников в девятнадцатом веке. Он не повреждает кожу, но печет как огонь. А это, – сказала она скользя пальцами к еще одной вещи на столе, – это именно то, чем кажется.

– Трость, мэм.

– Именно так. Трость из ротанга, толщиной десять миллиметров, длиной семьдесят шесть сантиметров. Причиняет такую боль, что использование ее на пленниках было осуждено ООН. Может оставить не только постоянный шрам на коже, но и увечье. Даже легкий удар по бедрам или заднице вызовет такую боль, что ты будешь задыхаться. Традиционно делаются шесть ударов, пять горизонтальных и один по диагонали. Называется «Запереть ворота». Достаточно садистский способ, чтобы даже твой священник редко использовал его на мне. Хотя, надо признать, иногда я действительно этого заслуживаю.

Нора сделала шаг назад и с поразительной ловкостью взмахнула тростью, как дирижер палочкой. Парень мог слышать шипение дерева, разрезающего воздух.

– Теперь..., – Нора положила трость обратно на стол. – Выбирай.

– Выбирать? – спросил он, не в силах оторвать взгляд от дюжины различных видов флоггеров, кнутов и тростей на столе.

– Да. Выбери одну. Что бы ты ни выбрал, я использую это на тебе сегодня. Так что подойди к выбору очень внимательно.

Нора отошла в сторону, оставляя его в одиночестве. Парень слышал, как она открывает сундук рядом с кроватью, чтобы взять что-то, но он не рискнул обернуться, чтобы посмотреть, что это было.

Микаэль поднял руку и провел ею по предметам, лежащим на столе.

Я могла бы избить тебя до слез.

Самые милые синячки-веснушки.

Будет печь как огонь.

Ты будешь задыхаться от удара.

– Вот это, мэм, – сказал он, поднимая девятихвостую плеть.

Парень повернулся и Нора жестом попросила принести ее ей. Стоя у подножия кровати, Сатерлин забрала плеть из его рук. Когда ее пальцы запутались в замшевых шнурах, пульс Микаэля участился.

– Ангел, – сказала она, натягивая шнуры. – Тебе будет больно. Очень.

– Да, мэм.

Нора подняла бровь.

– Один для тебя. И один для меня.

Она бросила девятихвостку на кровать и снова подняла трость. Микаэль с трудом сглотнул, но промолчал.

– Давай, – сказала Нора. – Становись ровно. Лицом к кровати. Спиной ко мне. Делай сильные, глубокие вдохи. Сосредоточься на тепле от камина. Позволь ему согреть твои мышцы.

Микаэль старался, как мог. Он знал, что нужно было расслабиться, поэтому стоял и дышал, как было приказано. Нора застегнула кожаные манжеты вокруг его лодыжек. Напряженность в ногах отступила. Сатерлин схватила его зажившие запястья и, заведя их за спину, также надела на них манжеты; нервозность покинула его тело, скользя по венам к кончикам пальцев. Микаэль резко вдохнул, когда Нора обернула черный кожаный ошейник вокруг его горла и застегнула у основания шеи.

– Теперь, Ангел, – прошептала Нора на ухо, проводя рукой по той самой части тела, которая оставалась напряженной, – раскрой свои крылья.

Она подняла его левую руку и привязала ее кожаным шнуром к верхней части кровати. С его правой рукой она проделала то же самое. И теперь его руки были широко раскинуты по сторонам словно крылья.

– Почувствуй жар в ладонях, – сказала Нора, цепляя распорку к его лодыжкам. – Чувствуй, как он становится сильнее с каждым вдохом.

Микаэль натянул веревки, понимая, что не может двигаться. У него не было ни единой возможности. Он не мог убежать, не мог закрыться. Связанный, заключенный, беспомощный...

Нора взяла с кровати плеть.

Больше всего на свете он хотел быть здесь.

– Какое твое стоп-слово? – спросила Нора.

– Крылья, – ответил Микаэль.

– Скажешь его, когда захочешь, чтобы я остановилась, да?

– Да, мэм.

– Хороший мальчик. Теперь сделай еще один вдох. Будет больно совсем чуть-чуть. Ой, подожди-ка, – сказала она, смеясь. – Нет, не будет. Будет очень-очень больно.

Последний раз поддразнив его, Нора сделала шаг назад и нанесла первый сильный удар прямо посередине спины парня. Он задохнулся от болевого шока. У него хватило времени только вдохнуть и выдохнуть перед тем как на его спину приземлился второй удар. Третий ударил слева, четвертый справа. Нора оставляла следы от плети крест-накрест на его спине, и каждый отзывался болью и сопровождался криком.

Огонь... его спина будет гореть от боли. Когда удары, наконец, закончились, Микаэлю ничего не оставалось, кроме как уронить голову к груди, задыхаясь. Сердце билось как сумасшедшее, кровь кипела. Еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким умиротворенным.

– Вот, – сказала Нора, поднося небольшой стакан воды к его губам. – Пей.

Она приподняла стакан, и парень выпил воду с благодарным кивком.

– Ты очень хорошо показал себя, – сказала Нора. – Ты принял очень много боли для новичка и даже не попросил остановиться. Думаешь, сможешь взять еще больше?

Мог ли он вынести еще? Хотел ли он вынести еще? Вся спина от шеи и до бедер горела.

– Да, мэм.

– Боже, обожаю мазохистов, – сказала Нора, отставляя стакан в сторону. – Так жаждут наказания.

Нора взяла трость с кровати, и тело Микаэля застыло от страха.

– Шесть ударов, – сказала она. – Последний ляжет поперек бедер. И мы закончим на этом. Готов?

Он не мог заставить себя сказать да, лишь снова вдохнул и кивнул. Позади него послышалось шипение трости.

– Знаешь, Ангел, некоторые люди говорят, что звук трости – это самая ужасная часть. Но лично я думаю, что это чушь собачья. Как тебе кажется?

При этом он испытал боль настолько мучительную, что рухнул бы на колени, не будь он связан.

Второй удар пришел прежде, чем он успел оправиться от первого.

– Понимаешь, почему эта штука используется для допросов?

– Да, – закричал Микаэль, когда третий удар опустился на тело.

Боль словно нож прошлась по ногам и поднялась к животу. Агония была настолько острой, что он мог почувствовать где именно Нора наносила каждый удар. Идеальное расстояние, в дюйме друг от друга.

Третий чувствовался, словно порез ножа на коже.

Четвертый и пятый он даже не ощутил.

Но шестой опустился диагонально на предыдущие пять, и звук, который сорвался с его губ звучал чужеродным, странным, будто крик раненого животного, а не человека.

Микаэль обмяк в оковах, едва понимая, что происходит. Когда Нора развязала его руки, они упали мертвым грузом по сторонам. Она расстегнула кандалы на ногах, но парень и не заметил.

Нора вжалась своим телом в его раненую спину.

– Хороший мальчик, – прошептала она. – Я очень горжусь тобой.

Гордится им? Когда в последний раз кто-то говорил, что гордится им? Если бы Нора захотела выпороть его тростью снова, он ответил бы "Да, мэм".

Отступив, Сатерлин села в большое кожаное кресле, и щелкнув пальцами, указала на пол у ее ног. Микаэль скорее подплыл к ней, чем подошел. Его наполнило приятное ощущение пустоты. Острая боль в спине и бедрах сменилась  слабо пульсирующей. Когда он склонился на коленях у ног Норы, то почти надеялся, что она позволит ему свернуться калачиком и уснуть.

– Ты проделал хорошую работу, Ангел, поэтому я дам тебе награду. Ну, на самом деле мы оба будем награждены.

Немного сместившись в кресле, Нора закинула обе ноги на подлокотники, открывая себя. Под короткой, обтягивающей юбкой на ней абсолютно ничего не было.

– Мне нужно говорить тебе, что делать? – спросила Нора.

Микаэль облизал внезапно пересохшие губы.

– Отличное начало, – сказала она.

С бешено колотящимся сердцем Микаэль положил руки на внутреннюю поверхность ее бедер и поднес к ней свой рот. Он мечтал сделать это с Норой, прислуживать ей в сексе. И теперь чувствовал ее набухший клитор своим языком. Он зажал между губами серебряное колечко-пирсинг, поднял пальцы и скользнул двумя внутрь нее. Он понятия не имел, что делал. За исключением нескольких дурацких неловких поцелуев  и объятий, он никогда не занимался сексом ни с кем, кроме Норы. У него был нулевой опыт орального секса и один лишь энтузиазм. Слушая ее рваное дыхание, он понимал, что энтузиазм сработал.

Нора была такой влажной и теплой на пальцах, сладкой на вкус. Как Отец С мог устоять против такой женщины, ожидающей его в приходе?

Микаэль толкнулся языком глубоко в нее, и ее бедра поднялись с кресла.

– Стоп, – приказала Нора, и Микаэль оторвался, вытирая губы тыльной стороной ладони. – На кровать. Сейчас же.

Он помнил указания Норы и двигался медленно, не торопясь. Встав на колени на кровати, Микаэль подождал, пока Нора подойдет и толкнет его на спину. Она схватила его за руки и подняла над головой. Соединив друг с другом манжеты на его запястьях, она, используя карабин с фиксатором, подцепила скованные запястья, и прицепила их к решетке кровати.

– Колени вверх, – сказала она. – Раздвинь ноги.

Именно тогда Микаэль заметил тюбик смазки в ее руке.

– Прости, – сказала Нора. – Мне просто немного любопытно. Некоторые мужчины любят это. Некоторые ненавидят. Некоторые равнодушны. Это не важно. Главное, ты должен быть честным и сказать мне нравится тебе это или нет. Скажи «да, мэм», если понимаешь меня.

– Да, мэм, – сказал Микаэль, его руки онемели от волнения.

Он не знал, что она собиралась сделать с ним, но если в этом участвовала смазка, наверное, это было замечательной идеей.

Она растерла жидкость между двумя пальцами правой руки, и левой рукой широко раздвинула его колени.

– Дыши мелкими вдохами, закрой глаза, – сказала Нора. – Это будет не больно, но покажется странным на первый взгляд.

Микаэль кивнул и послушно закрыл глаза. Он чувствовал пальцы Норы на себе. Если бы у него остались хоть остатки стыда или гордости, он бы умер от того, насколько возбужден был в это момент. Парень резко вдохнул, чувствуя, как холодный, мокрый палец Норы осторожно и так нежно скользнул внутрь него.

– Хорошо? – спросила она.

– Да, мэм.

Она толкнулась сильнее и глубже. Микаэль боролся с желанием сжаться и вытолкнуть ее.

– Теперь ты знаешь, что чувствуют женщины каждый раз, когда в них входят, – сказала Нора. – Нравится?

– Это... сильно.

– Отличное слово. Будет еще сильнее. Готов?

Микаэль кивнул.

Нора скользнула глубже, и Микаэль почувствовал, как ее палец дотрагивается до тугого узелка внутри него. Она осторожно потерла его, и спина Микаэля выгнулась на кровати, будто его пронзила молния наслаждения.

– О, Боже, – подумал он, но не был уверен, действительно ли сказал что-то вслух.

– Приму это как да, тебе нравится это. Да?

Микаэль сглотнул и выдохнул.

– Да, мэм.

Ощущение ее пальца внутри заставляло каждую мышцу в теле завязаться в узел. Пятки вдавились в кровать, и парень задыхался, как будто только что пробежал милю.

Смутно издалека он услышал, как Нора смеется, продолжая гладить его.

– Рожден быть нижним, – вздохнула она. – Не могу дождаться, чтобы помучить Гриффина этой новостью.

При упоминании имени Гриффина Микаэль сильнее зажмурился. Нора сказала, что Гриффин был бисексуалом. Он был с мужчинами... занимался сексом. Даже, может быть, делал это с другими парнями. Или еще больше. Без предупреждения в его уме появился образ Гриффина над ним с глазами, полузакрытыми от желания, сильное мускулистое тело прижимается к тонкому телу Микаэля... нога Микаэля на спине Гриффина, рука Гриффина в его волосах, губы Гриффина на его горле, и Гриффин... Гриффин внутри него. И не только его пальцы.

– Кончи, Ангел, – он услышал приказ Норы, и ее рот опустился на его член. Микаэль выгнулся еще раз, упираясь ногами в кровать, и кончил с отчаянными рваными вдохами, грудь вздымалась, мышцы рук напряглись.

Нора вытащила из него пальцы. Медленно Микаэль открыл глаза и увидел его связанные запястья, темные кожаные манжеты против его бледной кожи. Если бы только он мог остаться здесь навсегда, скованным и в безопасности, и ему никогда не придется видеть шрамы на запястьях снова.

Когда Микаэль пришел в себя, то почувствовал, что Нора снова начинает поглаживать его. После оргазма ее прикосновения казались почти болезненными, но это была хорошая боль, боль, которая заставила его напрячься.

Подняв голову, он встретился взглядом с Норой. Она наклонилась вперед и поцеловала его. Поцелуй превратился в укус, расцарапавший его нижнюю губу. В одном поцелуе он попробовал медный вкус его крови, сладость ее тела, соль его спермы. Нависая над ним, Нора оседлала парня.

– Это действительно безопасно? – спросил он, нервничая, когда она взяла его пенис и начала направлять его внутрь себя.

– Не волнуйся, – сказала Нора, лаская губами его плечи и грудь. – У меня самая лучшая спираль на свете.

– Окей, – выдохнул он.

Более чем окей. Ее тело горело огнем и он стонал, от ее наполняющего его тепла. Она двигалась, и он двигался вместе с ней, внутри нее.

– Если вы уверены, мэм.

– Очень уверена, – сказала она, двигаясь на нем вверх-вниз. – Проверено на практике.

* * *

Сюзанна медленно повернулась и оказалась лицом к лицу с отцом Стернсом. Он стоял, глядя на нее с едва скрытым изумлением.

– Мисс Кантер, как приятно видеть вас снова.

Сюзанне потребовалось целых три секунды, чтобы восстановить дыхание хотя бы для того, чтобы заговорить.

– Отец Стернс... Простите. Я просто хотела посмотреть на святилище.

– В десять часов вечера в субботу?

Он поднял бровь, глядя на нее.

Сюзанна ломала мозг, пытаясь найти идеальную ложь. Но ничего не приходило на ум, и что-то подсказывало ей, что что бы она ни сказала ему, он все равно видел ее насквозь. Поэтому девушка решила рискнуть, действительно рискнуть и сказать ему правду.

– Я провожу о вас расследование, – призналась она.

– Да, я знаю.

– И это вас не беспокоит? Не удивляет?

– Ни капельки.

Она подняла подбородок и уставилась в его стальные серые глаза. Сталь, идеальный цвет для их описания. Никогда в жизни она не видела более жесткого взгляда.

– Говорят, можно отличить невинного человека от виновного, арестовав его. Невинный человек паникует и ходит по своей тюремной камере. Виновный же расслабляется. Он пойман. Его нашли.

Она увидела, как в его глазах промелькнули искорки веселья.

Он шагнул вперед. Проходя мимо нее, он опустил голову и прошептал ей на ухо: – Я не боюсь вас.

Сюзанна вздрогнула. По какой-то причине от близости его рта к ее уху и его бесстрашия внутри нее зародилось новое ощущение, весьма приятное. Развернувшись на пятках, девушка последовала за ним по центральному проходу храма.

– Я получила донос на вас. Факс с вашим именем и именами двух других священников, претендующих на место епископа. Рядом с вашим именем кто-то поставил звездочку.

– Абсолютно ужасный знак пунктуации, соглашусь с вами.

– Когда указывает на сноску в конце страницы. А она говорит: "Возможный конфликт интересов. Можете пояснить, что это за конфликт интересов?"

Отец Стернс остановился возле латунной доски с римской цифрой I на ней. Девушка стояла в нескольких шагах от него, и на этой дистанции да еще с его ростом было проще заглянуть в его глаза.

– Я хорошо осведомлен обо всех своих интересах и  уверяю вас, между ними нет никаких конфликтов.

– Быть священником и проявлять интерес к детям – это конфликт интересов. Разве вы не согласны со мной?

– Я бы согласился, если бы это был нездоровый интерес к детям. Такого у меня нет. Если вы мне не верите, можете поговорить с каждым родителем в этом приходе.

Уверенность Сюзанны, что Отец Стернс был каким-то сексуальным хищником слегка пошатнулась при его спокойной убежденности. Но она продолжала, с решимостью найти какую-нибудь трещину в его броне.

– А что насчет Микаэля Димира? У вас нездоровый интерес к нему?

– Я не могу и не стану обсуждать с вами Микаэля. Я его духовник.

– Вы также духовник Норы Сатерлин? – спросила она, специально делая акцент на слове духовник.

Наконец-то казалось, она дождалась хоть какой-то реакции от него. Мужчина тяжело вздохнул и повернулся к ней снова. И снова ее ошеломила его невероятная привлекательность. Почему настолько привлекательный мужчина выбрал обет безбрачия, в то время как он мог получить любую женщину на земле?

– Да.

– Вы спите с ней?

– С прошлого понедельника больше нет.

Теперь настала очередь Сюзанны тяжело вздохнуть.

– Я не могу добиться от вас прямого ответа. И в вашем случае это только все осложняет.

Он скрестил руки на груди и пристально посмотрел на нее.

– Если бы вы задали мне нормальный вопрос, а не просто кидались обвинениями, то могли бы получить нормальный ответ. Вы никогда не встречались с Элеонор Шрайбер, женщиной, которую вы знаете под именем Норы Сатерлин, не так ли?

– Нет.

– Для вас это обычная практика, совать свой нос в личную жизнь женщин, которых вы никогда не встречали и которые ни причинили вам никакого вреда?

Сюзанна закатила глаза.

– Боже, вы католически священники просто мастерски давите на чувство вины.

– Я очень хорош в своем деле, – сказал он, и в его глазах сияло веселье.

Какой человек найдет этот разговор забавным? В придачу к его глазам у этого священника даже яйца были из стали.

– Я все еще жду вопрос, мисс Кантер. Если вы сможете задать его, не вмешивая оскорбления, то я, наверное, сочту возможным на него ответить.

– Хорошо. Вот один из них. Почему вы стали священником?

– Я рад, что вы начали с такого простого вопроса.

Сюзанна не могла удержаться от тихого смешка.

– Это был простой вопрос.

Она все же улыбнулась. Он сделал паузу, казалось, обдумывая свои слова.

– Я не был воспитан католиком, и встретил их впервые лишь после того, как меня не отправили в школу иезуитов в Северный Мэн в возрасте одиннадцати лет.

Сюзанна внутренне поморщилась. Она не могла себе представить, как маленького ребенка могли отправить в школу в самую задницу мира.

– Иезуиты-священники, мои учителя, были лучшими людьми, которых я когда-либо знал. Их эрудиция в сочетании с добротой и преданностью своей работе смирили меня. Я почувствовал это призвание, меня покрестили в возрасте четырнадцать лет, а в возрасте девятнадцати я отправился в Рим и начал свое обучение.

– И все?

– Ну, простите, что у меня не припасено истории о паломничестве пешком в Дамаск.

– Вам было всего девятнадцать, когда вы поступили в семинарию. Неужели никогда не хотелось жениться? Встречаться? Иметь детей? Заниматься...

Ее голос затих.

– Сексом? – он закончил за нее. – Я расскажу вам нечто шокирующее, если пообещаете не делиться ни с кем.

– Хорошо, – ответила нервно Сюзанна. – Думаю, я могу выслушать вас без протокола, если это конечно не признание в совершении преступления.  Ну?

Он улыбнулся ей улыбкой, которую, если бы он не был священником, она назвала бы обольстительной.

– Я не девственник.

От его слов и блеска в глазах руки Сюзанны затряслись.

– Вы не?

Вот теперь они к чему-то пришли. Может, она сможет вытащить что-то из него.

– Я не родился священником, мисс Кантер. Точно так же, как вы не родились военным корреспондентом и атеистом с ненавистью к католической церкви.

Тело Сюзанны парализовало от страха.

– Вы копались в моем деле, как я посмотрю, – сказала она.

– Ваше мнение о церкви и вере являются достоянием широкой общественности, – сказал мужчина, медленно приближаясь к ней. – И мне кажется, вы сможете заинтриговать меня также сильно, как и я вас. И поскольку я ответил на один Ваш вопрос, могу я кое о чем поинтересоваться у вас?

– Спрашивайте.

Она не давала обещания отвечать на него.

– Вы атеистка. Бог есть истина. Без Бога, все превращается в  хаос, все становится относительным, и истина становится бессмысленной. И все же вы стали журналисткой, посвятившей жизнь поиску истины среди хаоса, хотя не верите в ее существование. Почему?

– Диоген странствовал по миру днем с огнем в попытке отыскать честных людей. Я просто Диоген со своим фонарем, пытающийся пролить хоть немного света там, где смогу.

– А также Диоген спал в бочке и публично мастурбировал. Насколько сильно вы считаете себя Диогеном? – спросил он, подняв бровь.

Сюзанна открыла было рот, но тут же захлопнула его.

– Вы не нормальный священник, да?

При этих словах Отец Стернс рассмеялся. Его теплый и открытый смех был опьяняющим и мужественным. Она хотела слышать его еще, снова и снова. Это казалось таким нелепым.

– Что? – спросила она.

– Элеонор задала мне тот же самый вопрос в день, когда мы встретились почти двадцать лет назад.

– И что же вы ответили ей?

– Именно то, что я говорю теперь вам – Бог мой, я надеюсь, что нет.

Теперь Сюзанна засмеялась. Смеяться вместе с католическим священником... последняя вещь на земле, о которой она когда-либо мечтала. Сюзанна резко замолчала, вспомнив о своем деле, об Адаме. Отец Стернс казался достаточно умным, чтобы манипулировать людьми, когда хотел. Она не могла позволить себе провалить дело всего лишь из-за его внешности и чувства юмора.

– Вы с нежностью говорите о ней. Вы двое близки?

Его улыбка исчезла, и во взгляде снова появилась сталь.

– Я мог бы быть вором. Или внебрачным сыном Папы Римского. Все это вполне подходит под конфликт интересов. Почему вы так уверены, что причина звездочки у моего имени связана с сексом?

Сюзанна подумала о лжи, но снова появилось ощущение, что он видит ее насквозь.

– Полагаю, это потому, что вы так невероятно привлекательны.

Он рассмеялся снова, в этот раз более деликатно.

– Ваше нахождение меня привлекательным вряд ли можно засчитать как доказательство вины, мисс Кантер. Принятие желаемого за действительное –  возможно, но не доказательство.

Сюзанна покраснела, как во время последнего секса, когда она на одно краткое мгновение представляла себе этого мужчину на ней и внутри нее, а не Патрика.

– Я также считаю вас привлекательной, – продолжил Отец Стернс. – Но я же не стану обвинять вас в педофилии и эфебофилии просто потому, что могу.

Сюзанна сглотнула.

– Вы находите меня привлекательной?

– Очень.

– Но вы же священник.

– Священники обязаны быть целомудренными. Но не слепыми. Я планировал произнести молебен о Крестном Пути сегодня вечером. Наверное, нужно произнести молитву Господу.

– Почему?

– «Да  не введи нас в искушение».

У Сюзанны перехватило дыхание. Она не могла отрицать, как сильно он ввел ее в искушение. Уйти... Уйти было бы правильно. Прямо сейчас.

– Тогда я оставлю вас в одиночестве с вашими молитвами.

Она сделала шаг назад.

– Увижу ли я вас снова? – спросил мужчина совершенно спокойным голосом.

В нем не было ни флирта, ни искушения, одно только любопытство.

– Вы будете видеть меня каждую неделю, пока я не выясню, что скрывается за вашим белым воротничком священника.

Он удивленно посмотрел на нее.

– Я не скрываю ничего, кроме моего горла.

– Сейчас вечер субботы. Церковь пуста. Вы действительно носите воротничок все время?

– Не всегда. Я же должен спать и принимать душ.

Эти слова, будучи сказанными без всякого умысла, все же вызывали образы в ее разуме, образы, которые она не хотела представлять. Как он выглядит под строгими черными одеждами? Как выглядит его тело под струями воды? Какой кажется его кожа на белых простынях?