Текст книги "Ангел (ЛП)"

Автор книги: Тиффани Райз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Глава 2

Необходимость возвратить Оуэна его ошеломленным родителям задержала Нору в святилище еще на несколько минут после мессы. И к тому времени, как она добралась до офиса Сорена, Микаэль уже стоял со скрещенными на груди руками возле двери, прислонившись к стене.

– Он и тебя тоже вызвал? – спросила девушка, садясь на скамью напротив двери в кабинет священника.

Микаэль кивнул.

– У меня такое чувство, как будто мы школьники и ждем взбучки от директора, – сказала Нора. – Слышала, ты выпускаешься с отличием в этом году, так что, наверное, тебе никогда не приходилось сидеть перед учительской, да?

Сатерлин ждала хоть какого-нибудь ответа от парня, но тот только улыбнулся, так ничего и не сказав.

– Микаэль? Твой язык застрял в чьей-то киске?

Он засмеялся... во весь голос.

– Ну, наконец-то, – Нора с облегчением вздохнула, услышав хоть что-то от него. – Есть какие-нибудь предположения, почему мы здесь?

Микаэль пожал плечами.

– Ни одного. Но в любом случае, это не к добру.

– Микаэль, ты никому не говорил о нас?

От взгляда, которым парень ее наградил, ей стало неуютно,  и она поняла, что выставила себя идиоткой, даже просто допуская в мыслях, что Микаэль мог бы рассказать о ней или Сорене.

– Нора, – произнес он, чуть ли не шепотом, – Я даже сам с собой не говорю.

Теперь настала ее очередь смеяться.

– Прости, Ангел. Я просто параноик.

– Все в порядке. Даю слово, что никому не рассказывал. Я никогда никому ничего не говорю.

Нора встала и подошла к Микаэлю; сев рядом, девушка пристально уставилась на него. Тот попытался отвести взгляд в сторону, но Нора щелкнула пальцами перед его лицом и указала прямо на свои глаза. В этот же момент серебряные глаза встретились с ее зелеными.

– Ты говорил со мной тогда, той ночью, – выдохнула она ему на ухо.

Бледное лицо Микаэля залилось румянцем, когда он прошептал: – Это был всего лишь сон.

Нора легонько подула на его шею возле уха.

– Тогда у нас был один и тот же сон.

Зрачки Микаэля расширились, Нора знала, что он вспоминал ту ночь, когда Сорен подарил его ей – как подарок и испытание. Подарком она насладилась, однако испытание провалила.

– Ты в порядке? – спросила Сатерлин, делая шаг назад, чтобы дать ему передышку.

Микаэль нервно потер руки.

– Да, думаю, все нормально.

– Сорен дал тебе ту книгу?

– Да, она помогла. Спасибо, – ответил Микаэль.

Нора уставилась на ее старую потрепанную копию «Другого Таинственного Сада», классическую работу по психологии сексуального подчинения.

– Всегда рада помочь. Это наш священник сейчас говорит по телефону?

Микаэль кивнул.

– На каком языке?

– Сейчас на французском. – Микаэль наклонился ближе к двери. – А теперь на датском.

– Да уж... у меня для тебя одна хорошая и одна плохая новость.

– А именно?

Нора вернулась на скамейку и закинула ногу на ногу, привлекая этим движением внимание Микаэля.

– Плохая – это французский. Где французский, там и Кингсли.

– Кто такой Кингсли?

Нора усмехнулась. Кто такой Кингсли? Кингсли Эдж, Король Порока в Нью-Йорке. Наполовину француз и полный извращенец. Ее любовник от случая к случаю и лучший друг Сорена. Ну, «лучший» в те моменты, когда Сорен не угрожал его убить.

– Французский плох тем, что Кингсли всегда звонят, если нужно сделать что-то неправомерное. Но вот датский – это хорошо. Сорен всегда звонит племяннице в Копенгаген по воскресеньям после обедни, поэтому все не настолько плохо, чтобы он изменил своим привычкам.

– У Отца С есть племянница?

Микаэль казался удивленным такой возможностью. Нора улыбнулась ему. У Сорена была аура человека, который, казалось, уже родился взрослым. Вряд ли кто-то представлял его маленьким ребенком, с родителями, школой и домашними заданиями. Но она знала все о его семье – хорошее и плохое.

– Две племянницы и один племянник. И…, – она подняла три пальца, – три сестры. Две в Америке и одна в Дании.

Микаэль посмотрел вверх.

– Вау.

– Можешь представить его своим, – она указала на закрытую дверь, за которой находился один из наиболее пугающих людей в ее жизни, – братом? Страшно, правда?

– Не завидую бой-френдам его сестер.

Они вместе рассмеялись, хотя Нора знала, что у Сорена не было ни единого шанса нормально общаться со своими сестрами. Фрея росла в другой стране, а Клэр была на пятнадцать лет его моложе. И Элизабет... ну, Элизабет это отдельная история.

– Подойди поближе, дай-ка на тебя взглянуть, – сказала Нора, отрываясь от мыслей, которые угрожали забрести в темные дебри сознания. – Какой у тебя сейчас рост?

Тринадцать месяцев назад он был всего на пять-десять сантиметров выше ее.

– Метр семьдесят семь, –  Микаэль послушно подошел и встал рядом с ней.

– Так и знала, что ты все еще растешь, – сказала девушка, вспомнив, как изучала его, пока он спал в ту ночь. – Растешь прямо на глазах. Хотя стоит отметить, что в весе ты прибавил незначительно.

Он поморщился.

– Не напоминай мне об этом.

– Не стоит загоняться, Ангел. Ты высокий, худой, с идеальной фарфоровой кожей и скулами как у супермодели. И в отличие от моих, твои длинные черные волосы выглядят гораздо послушнее. Вы, молодой человек, самый красивый парень из тех, которых мне когда-либо доводилось видеть.

Нора изучала его. Бедный мальчик, наверное, в школе ему проходу не давали из-за его внешности. Он вовсе не был изнеженным, но из категории милашек перепрыгнул в высшую лигу настоящих красавцев. Девушки, несомненно, завидовали ему, потому что он только проснувшись был куда красивее их после пары часов прихорашивания перед зеркалом, а парни, вероятно, ненавидели за вдохновляющие гомоэротические мысли в их воспаленном подростковом разуме.

– Как скажешь.

– Серьезно. А я всегда права насчет такого. Ты уже совершеннолетний, а, милашка? – поддразнила девушка.

– Исполнилось семнадцать в прошлом месяце, – ответил Микаэль, покраснев.

– В этом штате уже считаешься взрослым, – подмигнула Нора, и щеки парня еще сильнее залились румянцем.

Микаэль открыл было рот, чтобы сказать что-то, но прежде чем он это сделал, дверь в кабинет Сорена открылась. Не говоря ни слова, священник указал пальцем на них обоих, прежде чем снова исчезнуть внутри. Нора сделала глубокий вдох.

– Настал наш судный час.

Встав, она протянула руку, и парень помедлил всего секунду, прежде чем вложить в нее свою дрожащую ладонь.

Рука об руку они вошли в кабинет. Даже зная Сорена около двадцати лет, Сатерлин провела в этом кабинете очень мало времени. Каждый член церкви Пресвятого Сердца знал "Правило Отца Стернса" – никаких детей до шестнадцати лет без присутствия родителей, никому не разрешается находиться в кабинете за закрытыми дверями, частные разговоры – только в исповедальне, и никто, абсолютно никто, не имеет права входить в дом священника. Никогда. Кроме Норы, конечно.

Правила были строгими, но необходимыми для весьма настороженно настроенной католической церкви. За время работы при Пресвятом Сердце имя Сорена не вызвало даже мысли о скандалах.

Нора и Микаэль сели за стол напротив священника. Оглядевшись, Нора отметила, что за двадцать лет, со времени назначения Сорена, практически ничего не изменилось. Аккуратный и элегантный офис изобиловал наличием книг и Библий на почти двадцати языках. На огромном дубовом столе в рамке стояла фотография его красивой племянницы, Лайлы. Лайла была примерно одного с Микаэлем возраста. Нора не видела ее с момента их последней поездки в Данию. Нора любила эти редкие поездки в другие страны вместе, только на другом континенте она и Сорен могли ходить по улице, держась за руки. Но он был священником, когда она отдалась ему, и прежде чем ей предстояло принять решение, он предупредил, что у них никогда не будет нормальных отношений. В восемнадцать лет она ничего ему не обещала, и готова была пойти на любые жертвоприношения. В тридцать четыре она бы вновь приняла то же самое решение, правда теперь оно далось бы ей с большим трудом.

Нора перевела взгляд на Сорена, все еще держась за руку Микаэля для комфорта. Но она не могла точно сказать, она ли поддерживала его, или он ее.

– Элеонор, Микаэль, – начал Сорен, – у нас проблема.

– Черт, я так и знала, – выругалась Нора и даже не получила ни малейшего нагоняя от священника.

Вот теперь она точно знала, что все плохо, очень плохо, если Сорен не вспомнил о правиле "никакой ругани по воскресеньям".

– Кто-то нас заложил? Клянусь Богом, я убью их…

– Элеонор, успокойся. Я сказал, что у нас проблема, а не конец света. Священник, посетивший нас сегодня…

– Тот, что пялился на нас с Микаэлем все время?

– Именно он, – сказал Сорен с едва скрываемым весельем.

Что ж, хоть кому-то было весело во всей этой ситуации.

– Это был отец Карл Вернер.

– Боже, я ненавижу немецких католиков, – Нора, урожденная Элеонор Шрайбер, имеющая не двоих, а целых четырех бабушки и дедушки католиков немецкого происхождения, произнесла с ядом в голосе.

– Отец Карл, – Сорен продолжил, делая вид, что не слышит ее, – достаточно консервативен, и если он мрачно на тебя посмотрел, Элеонор, так это только потому, что твоя репутация всегда впереди тебя.

– А Микаэль? – спросила Сатерлин.

Микаэлю было всего семнадцать лет, и, кроме скандала при выборе государственной школы, а не католической, он был примерным подростком Пресвятого Сердца: спокойный, трудолюбивый и отличник в школе.

Вздохнув, Микаэль поднял ладони вверх, специально дотрагиваясь до своих запястий. Даже не нужно видеть шрамы, чтобы понять, что он имел в виду.

– Да, – произнес Сорен с сочувствием. – Отец Карл не доволен тем, что мы стали домом для…

– Ходячего смертного греха? – закончил за Сорена парень.

Пальцы Норы сомкнулись вокруг запястья Микаэля, ее указательный палец скользнул под браслет, легонько гладя светлый шрам, который скрывался под ним. Чуть более двух лет назад, когда мальчику было всего четырнадцать, его консервативный отец узнал о повышенном интересе Микаэля к БДСМ. Так же, как и Нора в свои подростковые годы, Микаэль часто причинял себе боль просто из-за сексуального возбуждения. Но в отличие от случая девушки, его поймал за этим делом не всепонимающий священник, а собственный отец. И в один из дней, слушая очередную тираду с обвинениями в том, что он опозорил всю семью, Микаэль перерезал себе вены и чуть не умер. Некоторые католики, особенно старшего поколения, считали самоубийство самым страшным из грехов, поэтому несомненно Отец Карл считал, что Микаэль должен посещать другую церковь. Желательно такую, где не заметили бы порезов на руках.

– Мнение Отца Карла о вас обоих не имеет ничего общего с его визитом сегодня, – продолжил Сорен, давая понять, что мнение отца Карла заботило его меньше всего на свете. – Причина его визита касалась только меня. Как вы оба знаете, епископ Лео болен раком толстой кишки и скоро уходит на пенсию.

– И отец Лэндон заменяет его, не так ли? – спросила Нора.

– Отец Лэндон заменял его. Пока три дня тому назад не всплыли кое-какие пикантные подробности из его жизни.

– Пресвятой Боженька, – простонала Нора. – Почему священники никак не могут удержать свои святые члены в чертовых штанах – совершенно вне моего понимания.

Микаэль резко вдохнул, и Нора поморщилась. Посмотрев на Сорена, Сатерлин виновато улыбнулась. Сорен поднял бровь.

– Само собой это не относится к присутствующим здесь, – сказала она. – Естественно.

Сорен встал и вышел из-за стола. Подняв глаза, Нора уставилась на него. Все в Отце С было таким аристократичным и суровым. Даже в Дании, где светлые волосы и голубые глаза были скорее правилом, нежели исключением, как здесь, в Америке, Сорен все же выделялся из толпы из-за роста и неоспоримой мужской красоты.

– С переводом Отца Лэндона остается вопрос о том, кто заменит епископа Лео.

Сорен остановился. Смысл его слов ударил Нору сильнее, чем ротанговая трость поперек бедер.

– Вот дерьмо. Сорен.

Нора прикрыла рот рукой.

– Метко сказано, – сказал он, кивая.

– Что это значит? – спросил Микаэль. – Это плохо, да?

– Очень плохо. – Нора повернулась к парню. – Наш Отец Стернс может быть следующим епископом этой епархии.

Микаэль резко перевел взгляд на Сорена.

– Вот дерьмо, – эти слова были единственным, что пришло парню на ум.

– Боюсь, что не могу не согласиться. То, что Отец Карл приехал сюда лично значит, что я, ближайший в списке кандидатов.

Нора закрыла глаза. Епископ... если Сорен станет епископом, то будет священником над всеми священниками в епархии. Ему придется покинуть дом приходского священника Пресвятого Сердца, где несколько сотен деревьев давали почти полную конфиденциальность и переехать туда, где он будет жить с другими священниками. Его и без того напряженный график превратится в ад, и она будет редко видеть его, да и то не факт. И это если он получит это место, и они до сих пор не узнали о ней и внерабочей деятельности Сорена.

– А ты не можешь просто отказать им?

– Не получится, иначе могут возникнуть подозрения. Предполагается, что это большая честь.

– Эта честь может поцеловать меня в задницу, – рассердилась Нора, глядя как Микаэль пытается подавить смех. – Не в буквальном смысле, – добавила она, еще раз отметив про себя, в какого великолепного мужчину превращается парень. – Ладно, и в буквальном тоже.

– Элеонор, пять минут приличия – это все о чем я прошу, – сказал Сорен.

– Мне очень жаль, – вполне искренне ответила девушка. – Просто я немного напугана. И какой будет план?

Она знала Сорена. Он бы не стал ее так пугать, если бы у него не было четко сформированного плана.

– Обычно процесс проверки кандидата на пост епископа длится от одного до двух лет. Но так как епископ слабеет с каждым днем, скорее всего нового назначат не позднее августа.

Сегодня было шестнадцатое мая.

– И что же нам делать в течение следующих двух с половиной месяцев? – поинтересовалась Сатерлин.

– Вы двое не будете делать ничего. – Сорен внимательно посмотрел на нее и Микаэля. – Я как-нибудь сам разберусь с этим. Само собой, епархия будет тщательно копаться в моей жизни. Но меня это мало беспокоит. Даже если они узнают что-то о нашей личной жизни, Элеонор, церковь будет делать то, что всегда делает, когда сталкивается с неминуемым скандалом.

– Постарается все скрыть, – ответила Нора, и Сорен не возразил на это. – Но есть какое-то «но»?

– Но завтра утром в Таймс выйдет статья об отце Лэндоне. Пресса, скорее всего, объявится в приходе и будет всячески пытаться сунуть нос в ход расследования.

– Пресса, да? Это объясняет, почему ты говорил по телефону с Кингсли уже сегодня.

У Кингсли были довольно увлекательные отношения с прессой – захватывающие прямо как варварские орды, которые вторглись в Рим и спалили его дотла. Однажды один репортер угрожал обнародовать историю разоблачения одного из клиентов Кингсли – всемирно известного адвоката по борьбе за права человека – а по совместительству трансвестита с различными сексуальными фетишами. За два дня до того, как история должна была всплыть в прессе, домашнее порно с участием репортерши и ее мужа появилось на каждом компьютере для первоклассников в элитной частной школе. Видео проигрывалось по кругу без остановки, и его нельзя было удалить. Пришлось выбросить и заменить около двухсот компьютеров. Стоит ли говорить о том, что история про адвоката в прессе так и не появилась.

– Я бы не хотел прибегать к методам Кингсли, чтобы сохранить нашу личную жизнь неприкосновенной, – сказал Сорен.

Сорен мог быть садистом, но он причинял боль только при обоюдном согласии.

– Но его знания часто бесценны. Будь уверена, Элеонор, я найду способ, чтобы не стать следующим епископом. Но я не поэтому позвал вас сюда.

– Тогда я просто умираю от желания узнать, зачем нас сюда вызвали, – сказала Нора.

Что-то в серых глазах Сорена предупредило ее, что все, что он хотел сказать, ей точно не понравится.

– Ты и Микаэль – два единственных человека в Пресвятом Сердце, которые знают, кто я и что я. Появится пресса и станет задавать вопросы. Я не могу просить вас лгать ради меня. А так как никто из вас не скажет правду, если его спросят…

– Чертовски верно, – пробурчал Микаэль себе под нос, и Нора еще раз вознесла в мыслях благодарственную молитву за лояльность парня. Она знала, что Микаэль был по гроб жизни обязан Сорену за спасение, и хотя никогда не слышала всю историю, была уверена, что Сорен рисковал своей карьерой, рассказав правду о себе и своих отношениях с Норой. Ночь, которую она и Микаэль провели вместе больше года назад, была наградой Сорена за то, что, парень смог провести целый год без угрозы для своей жизни. Несмотря на то, каким не по-детски мудрым и серьёзным подростком он был, Микаэлю было всего пятнадцать той ночью, когда она лишила его девственности. Шестнадцать, а не пятнадцать, считался совершеннолетним возраст в Коннектикуте и Нью-Йорке, и поэтому их ночь была преступлением. Она сделала это, не зная его возраста, но Сорен проинструктировал мальчика.

– Хорошо. Итак, Микаэль и я не можем лгать? Придется дать обет молчания?

Сорен улыбнулся.

– Ты и обет молчания, Элеонор, такие же несовместимые вещи, как ты и обет воздержания. Нет, думаю, вам лучше покинуть город на время всей этой шумихи. Вместе.

Тишина повисла камнем в воздухе.

– Могу я поговорить с вами наедине в течение одной минуты, Сэр? – спросила Нора, и Сорен издал недовольный стон.

– Микаэль, ты не возражаешь?

Парень встал и вышел из кабинета.

– Ты сошел с ума?

– Маленькая, кто твой Хозяин?

Нора упала обратно в кресло.

– Вы, Сэр. Но вы действительно хотите…

– Элеонор, если репортер спросит тебя, были ли мы любовниками, что ты ответишь?

– Я скажу ему не совать свой чертов нос не в свое собачье дело. А затем заставлю Кингсли заморозить его кредитные карты и банковские счета на неделю просто для удовольствия.

Сорен поднял бровь.

– Хорошо. Намек поняла, – сказала девушка.

– Я хочу справиться с этой ситуацией, не беспокоясь о тебе. Но самая главная причина – это Микаэль. Он нуждается в тебе.

– Нуждается в чем?

– В том, в чем ты лучше всех, – ответил с простотой в голосе мужчина.

– Ты хочешь, чтобы я тренировала Микаэля? – спросила Нора в ужасе. – Я была Госпожой-на-одну-ночь, помнишь? Обучение – это совершенно не моя область. Наверняка есть кто-то еще…

– Нет никого, кому я доверяю больше, чем тебе. И кому доверяет Микаэль. Осенью он пойдет в колледж. Это лето наш последний шанс ему помочь.

Что-то было в словах Сорена, отчего Сатерлин переполнило беспокойство за парня. После той ночи с Микаэлем они так толком и не поговорили, но она по-прежнему заботилась об этом мальчике.

– Помочь ему? Последний раз я помогла ему потому, что ты боялся, что он собирается снова совершить суицид. Что не так с Микаэлем?

– Боюсь, я больше ничего не могу тебе рассказать.

Вздохнув, Нора встала и подошла к окну из цветного стекла, которое украшало заднюю стену офиса Сорена. В отличие от витражей в храме, на этом окне не было святых или сцен из Библии, только кроваво-красная пышная роза. Кончиком пальца Нора провела по одной из холодных металлических спиц изображения.

– Сорен, мы снова вместе всего лишь один год, – напомнила она ему, не желая оставлять его даже на день, не то, что на насколько месяцев.

– Я знаю, Элеонор. – Сорен подошел сзади и обнял девушку за талию. – Но ты должна довериться мне, верить в то, что я знаю, что делаю. Мне нужно, чтобы ты помогла Микаэлю. Ты нужна мне.

Ты нужна мне... для всего порочного сообщества, к которому они принадлежали, Сорен считался лидером среди Доминантов. Он даже получил прозвище Альфа и Омега. Но эти слова –  ты нужна мне – сходили с его губ гораздо чаще, чем кто-либо мог поверить. За время пяти лет жизни порознь иногда Нору будил телефонный звонок и эти три слова от Сорена. И хотя она оставила его, во все эти редкие случаи, когда он звонил, девушка не могла сказать «нет». Иногда даже он не мог обуздать свои темные желания. Ты нужна мне, говорил он, и Нора в то же мгновение срывалась с места, просто ответив, «Хорошо. Скажи мне, где и когда».

– Хорошо, – ответила она. – Где и когда?

– Боюсь, как можно скорее. Вопрос где – я оставляю на тебя. Могу только предположить, что ты будешь достаточно далеко, чтобы никто не попытался за тобой проследить.

– Англия? – спросила она. – Зак и Грейс планируют беременность. По крайней мере, в этом я точно могу помочь. Ну, или хотя бы присмотреть за ними, ты понимаешь.

– Исключено, – сказал Сорен. – Я знаю, как ты ведешь себя в других странах. То, что тебе выдали паспорт – все еще одна из величайших загадок Вселенной для меня.

– Это была не моя вина, – напомнила девушка. – Консул разрешил мне.

– Элеонор…

– Ладно, так и быть. Мы отправимся к Гриффину, – сказала она. – Он унаследовал старую лошадиную ферму от своего дедушки, и вот уже целый месяц не дает мне покоя, зовет, чтобы я приехала. Этот вариант сойдет?

Сорен тяжело вздохнул.

– Гриффин...

Нора сдержала смешок.

– Да ладно, Гриффин – отличный вариант. Он один из моих лучших друзей.

– Он испорченный мальчишка, любящий несовершеннолетних, и трус.

А также он был богат, великолепен и хорош в постели, но Сатерлин решила не напоминать Сорену все эти факты.

– Ты всегда называешь его трусом. Расскажешь почему?

Она повернулась в его объятиях.

– Нет. Но, полагаю, даже Гриффин заслуживает второй шанс.

Хотя было интересно, что Сорен имел в виду под вторым шансом, Нора знала, что лучше не спрашивать. Мгновение Сорен стоял молча, затем постучал пальцами по подбородку, как делал всегда, когда что-то замышлял.

– Я позволю вам провести лето с Гриффином, – сказал Сорен наконец. – Но он даже не дотронется до Микаэля, или я отменю его доступ к Восьмому Кругу и к тебе на всю его жизнь целиком и полностью. Это понятно?

Нора побледнела. Это была действительно серьезная угроза.

– Да, Сэр.

– Где находится поместье его дедушки?

– На севере штата, – сказала она. – Возле Гилфорда.

Сорен внимательно посмотрел на нее, линия его рта дернулась от подавляемой ухмылки.

– Это довольно близко к тому месту, где сейчас твоя мать, не так ли? – спросил он. – Может, зайдешь к ней разок?

– Даже не думай об этом, – сказала Нора, в ужасе от предложения Сорена навестить свою мать. – Да я бы предпочла отправиться на пробежку в ад. На шпильках, в самую жару авгу…

– Элеонор.

– Да, Сэр?

– Твое декольте вибрирует.

Нора сглотнула и вытащила сотовый телефон из бюстгальтера, куда засунула его перед мессой.

– Прости. Забыла выключить.

Нора отклонила звонок. Сорен уставился на нее. Нора пристально посмотрела на него в ответ. Как обычно, соревнование по гляделкам выиграл Сорен.

– Это Уес, – призналась девушка, даже не посмотрев на номер.

Уесли всегда звонил по воскресеньям. Сорен изучал ее. На этот раз она не могла встретиться с его глазами.

– Уесли часто тебе звонит?

Нора кивнула.

– Раз в неделю, – призналась она. – Каждое воскресенье после службы.

– И почему я впервые об этом слышу?

– Не важно. Я никогда не отвечаю.

– Почему ты не отвечаешь на звонки Уесли? – спросил ее Сорен, используя тон для исповедей – слегка любопытный, совершенно не осуждающий, но целиком и полностью приводящий в бешенство.

– Потому что ты не давал мне разрешение.

– Ты никогда не спрашивала разрешения. Боялась, что я скажу тебе нет?

Нора закусила нижнюю губу, нервная привычка, от которой Сорен пытался ее отучить с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать. Сорен протянул руку и провел большим пальцем по ее губам. Нора посмотрела на него.

– Я боялась, что ты скажешь мне да.

Сорен медленно кивнул.

– Я люблю тебя, – сказала она, выпрямившись. – И я оставлю тебя на это лето, но только потому, что ты заставляешь меня. Но если тебя выберут епископом, то я перееду в Лос-Анджелес и вступлю в секту саентологов. Я тебя предупреждаю.

На Сатерлин снизошло спокойствие, когда она увидела улыбку Сорена. Но она знала, что о Уесли им еще предстоит поговорить.

– Микаэль ждет на улице. Думаю, он захочет услышать объяснения и уехать домой.

– Я сделаю и то и другое, – сказала Нора, направляясь к двери. Остановившись у порога, она обернулась. – Не могу поверить, что мне придется провести целое лето без тебя только из-за этого тупого продвижения по карьерной лестнице.

Сорен ничего не сказал, но в его глазах промелькнуло что-то еще.

– Это ведь просто продвижение по службе и все? – спросила девушка. – Больше же нет никаких причин?

Внезапный страх охватил Нору, страх, что Сорен не хотел ее видеть рядом с собой по какой-то другой причине.

– Звонил Кингсли. Вчера ночью кто-то вломился в его городской дом.

Глаза Норы расширились.

– С ним все в порядке? Там была Джульетта? Что случилось?

Сердце стучало как бешеное; и разум рисовал самые страшные из вариантов, вдруг пострадали Кингсли и его красивая гаитянка секретарша.

– Они с Джульеттой в порядке. Они были... слегка заняты вчера ночью. Кто-то подсыпал снотворное собакам и украл файл из личного кабинета Кингсли.

Нора рухнула в кресло. Кем бы ни был этот вор, у него определенно были стальные яйца. Одно имя Кингсли могло довести до обморока любого, кто осмелился бы наложить лапы на компроментирующие материалы в том кабинете, файлы почти на всех копов, судей, политиков и юристов в ближайших трех штатах. А если имя не пугало вора, тогда за дело бралась свора хорошо обученных ротвейлеров.

– Всего один файл? Ну, по крайней мере, хорошо, что один.

– Элеонор – это был твой файл.

– Мой? Почему мой? Я уже даже не Доминатрикс.

Осознание этого факта ранило даже сильнее, чем хотелось. Пока Нора была Госпожой на службе у Кингсли, то постоянно жаловалась на это. А теперь, когда бросила, поняла, что даже немного скучает по былым денькам. Еще один пункт в ее списке «Вещи, по которым скучаю каждый день», грозившемся разрастись до непомерных размеров.

– Если бы я только знал, малышка. Кингсли полагает, что какой-то старый клиент попытался избавиться от любых доказательств о нем самом.

– Ну, в этом есть смысл.

Когда-то во времена ее доминирования, список клиентов Норы был похож на список из журнала «Самые-самые» – самые богатые, знаменитые и с извращенными запросами; владельцы главных компаний Америки, политики высшего уровня и рок-звезды отдавали все, только чтобы поцеловать носок ее сапога.

– В любом случае, это неважно. Кем бы он ни был, он все равно не сможет прочесть то, что находится в этом файле.

Кингсли и Джульетта были отличной командой. Файлы Кингсли были печально известны по двум причинам:  во-первых, они содержат секреты всего города, а во-вторых, были совершенно непонятны никому, кроме самого Кинга и Джульетты. Только те могли прочесть страницы, написанные на закодированном Гаитянском креольском наречии.

– Меня волнует не само преступление, а его причины, –  сказал Сорен. – Однако, это еще один повод, почему ты должна провести некоторое время вдали от города, а Кингсли и я этим займемся.

– Я могла бы помочь, если бы ты разрешил. Мне уже не пятнадцать, помнишь?

Подойдя к девушке, Сорен протянул ей руку, и она взяла ее. Мужчина нежно поставил Нору на ноги и посмотрел ей прямо в глаза.

– Ты мое сердце, – сказал он.

Он сказал те самые слова, что и тогда утром. Но в тот раз они звучали ласково и игриво. Теперь же, он произнес их таким тонов, словно констатировал факт из анатомии.

– Я не потеряю тебя. Я отсылаю тебя только ради твоей безопасности. Ты это понимаешь? Скажи «Да, Сэр».

Нора кивнула и проглотила внезапно возникший ком в горле.

– Да, Сэр.

Сорен наклонил голову и поцеловал Нору долгим и медленным поцелуем, прежде чем отстраниться. Успокоившись, Сатерлин приложила ухо к его груди. Она любила слушать размеренный стук его сердца. Она считала Сорена опасным, особенно для тех, кто осмеливался перейти ему дорогу. И кто бы ни украл тот файл... она ему не завидовала. Но Сорен не был злым. Из всех людей, которых она знала, он был самым лучшим. С сильным и добрым сердцем.

– Мое сердце, – прошептала она и посмотрела на Сорена.

– Можешь не сомневаться, малышка, – сказал Сорен, и его руки властно прошлись от шеи вниз по ее спине, – Возможно, мне и придется отослать тебя, но наше прощание ты запомнишь на все лето.

 * * *

Ожидая снаружи офиса Отца С, Микаэль размышлял над тем, что именно ему придется делать. Он сидел на скамейке, со скейтбордом под ногами, и бездумно катал доску вперед и назад, вспоминая каждое слово Норы и Отца С. Священника, который должен был стать следующим епископом, отстранили. Отец С был в списке кандидатов на место епископа. Отец С хотел, чтобы он с Норой провели лето подальше отсюда. Он должен был провести все лето с Норой Сатерлин.

Все лето... с Норой Сатерлин... Микаэль мечтал об этом. Накануне ночью ему как раз снился такой сон.

Нора вышла из офиса и улыбнулась парню.

– Хорошо, что ты дождался меня. Хочешь, подброшу домой?

Микаэль пожал плечами и встал. Он не мог поверить во все это – за целый год они не сказали друг другу и слова, а теперь она предлагает отвезти его домой?

– Конечно. Спасибо.

На стоянке было пустынно и безлюдно; на ней была припаркована только одна сияющая серебристая двухместная машина с откидным верхом.

– Нравится?

Нора нажала кнопку на брелке, чтобы разблокировать автомобиль.

– Да. Офигенная, – сказал Майкл, обходя машину кругом.

Парень закусил губу, сдерживая смех, увидев  номерной знак Норы: тот гласил NC-17.

Нора стояла рядом с машиной, внимательно изучая Микаэля.

– Решила побаловать себя в прошлом месяце. Не так хороша, как мой Астон Мартин, но БМВ Z4 Roadster стоит своих денег. Я большая поклонница немецкой техники.

Микаэль сверху вниз оглядел ее невысокую, но очень красивую фигурку с плавными изгибами. Этот разговор о качестве немецкой техники пробудил в нем желание сделать комплимент, зная, что Нора посмеется над явной отсылкой на ее немецкое происхождение. Но, как обычно, парень не смог вымолвить ни слова.

– Держи, ты поведешь.

Она бросила ему ключи. Микаэль протянул руку, поймав связку кончиками пальцев.

– Хочешь, чтобы я вел твой прекрасный новенький БМВ?

– Ну, ты же уже достаточно взрослый для этого, ведь так?

Девушка открыла пассажирскую дверцу и посмотрела на него поверх автомобиля.

– А учитывая, что я позволила тебе быть внутри моего тела, могу я растянуть удовольствие и разрешить тебе вести мою машину?

Плюхнувшись на сидение, Нора захлопнула за собой дверь.

От ее слов у Микаэля подкосились колени. Сделав глубокий вдох, он открыл дверцу со стороны водителя, забросил скейтборд за сиденье и медленно сел за руль.

– Давай поговорим, – начала Нора, как только он повернул ключ зажигания и завел двигатель. – Ну, так как ты не говоришь, можешь просто слушать, пока буду говорить я.

– Только, пожалуйста, не надо…