Текст книги "Песнь третья, О Троне и Дороге в неивестность"

Автор книги: Тиа Атрейдес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Неудачливый баронет, найденный наутро после бала в парке вместе с полудюжиной гвардейцев, был позабыт раньше, чем успел остыть. Так удачно подвернувшийся лорд Рустагир оказался не только отменным любовником и весьма обходительным кавалером, но и бесценным источником информации. Конечно, он делился ею постепенно, маленькими порциями, но и то, что он рассказывал об Императоре и его сыновьях, без него вряд ли дошло до сведения Ристаны. Тайная служба короля Мардука, как Регентша не интриговала, не угрожала и не улещивала, осталась полностью в руках Ахшеддина. Королевский Совет ничего не смог поделать с упрямым капитаном и его подчиненными – любой из агентов готов был скорее уволиться без выходного пособия и пенсии, чем перейти в новую Канцелярию. Зато один только лорд Рустагир вполне мог бы заменить всю Малую Гвардию, вместе взятую.

Этот загадочный мужчина вызывал в Ристане двойственные чувства. С одной стороны, он вел себя, как и положено влюбленному – заглядывал ей в глаза, читал стихи, присылал цветы, исполнял любые капризы. Но при этом не принадлежал ей. Такие вещи Ристана чувствовала безошибочно. Что движет поклонником – страсть, корысть, честолюбие, – она определяла с первого взгляда, и плела свою паутину, привязывая кавалера к себе любыми средствами. Когорта влюбленных, зависимых и управляемых лордов, по единому намеку готовых броситься в бой на благо Великолепной Ристаны, и тешила её самолюбие, и приносила изрядную пользу. Но по-настоящему влюбленные мужчины, готовые умереть для неё, тут же переставали быть ей интересны. И, как случилось с баронетом, иногда действительно умирали – ради её прихоти. Но лорда Рустагира она раскусить пока не смогла, как и привязать к себе. Что-то в нем было – сила, загадка, воля, – не позволяющее ей испытывать уверенность в том, что он откликнется на её зов и бросится в омут по её приказу. В нем чувствовалась свобода. Внутри, под лоском безупречных придворных манер и изяществом куртуазных речей. Даже в постели он оставался неукрощенным. И он пробуждал в Ристане давно позабытый охотничий инстинкт – дичь, посмевшая сопротивляться, манила её, будила азарт.

В ход пошел весь арсенал женских чар, накопленный и отработанный годами. Ристана желала во что бы то ни стало покорить строптивца, видеть его у своих ног, влюбленным и готовым на все. Но, как и подобает истинному политику и дипломату, старательно прятала свою заинтересованность и не торопила события. Всего две встречи – первая на балу, и через день она послала ему приглашение на свой частный прием, всего три десятка избранных гостей.

Именно на этом приеме Ристана и поняла, что охота на сей раз обещает быть увлекательной. Лорд Рустагир посмел не ревновать! Вокруг неё, как всегда, увивалась толпа любовников – бывших, настоящих и тех, кто только хотел бы войти в круг избранных. И она, разумеется, кокетничала, поощряла одного из поклонников... чуть ли не пригласила на виду у Рустагира любоваться цуаньскими коврами! И никакой реакции. То есть, конечно же, лорд выполнял все положенные по этикету флирта действия. Хмурился, хватался за эфес, грозился вызвать удачливого соперника на дуэль, и множество не менее бессмысленных вещей. Но на самом деле ему было все равно. Такого стерпеть Ристана не могла, и твердо решила заполучить его – со всеми потрохами! – любым способом. И первым делом все же выяснить, в чем его заинтересованность. В то, что он приехал в Валанту просто как писатель в поисках новых впечатлений, Ристане не верилось. Пусть он прикидывается праздным искателем приключений перед кем-то другим, совсем не разбирающимся в людях и не способным отличить прирожденного дипломата и шпиона от честного путешественника и писателя.

Согласно продуманной стратегии, следующую встречу она запланировала перед балом-маскарадом, ещё через три дня. Самым приличным в этот день будет прием у графа Свангера, и наверняка ирсидский посол посетит его, а вместе с ним и лорд Рустагир. Что ж, почему бы не оказать графу честь и не порадовать своим присутствием, тем более что надо бы намекнуть ценному союзнику на возможность для его старшей дочери все же стать в ближайшем будущем королевой.

Глава 8.

Глядя, как её Высочество выпроваживает гостей, Хилл не мог оторвать от неё взгляда. Она светилась. Вся, от макушки и до пальчиков босых ног. Белым, розовым, голубым и сиреневым, струйками и всполохами, бликами и волнами. Шу казалась сказочным, воздушным существом, состоящим из сияния и улыбки, и запаха леса после дождя, и шелеста ветра в траве... воплощением рассветных грез. И все это чудо, все это счастье принадлежало ему.

Он чувствовал себя будто маленький ребенок, на руку которому нечаянно села яркая, дивная бабочка. Щекочет любопытными усиками, цепляется крошечными лапками и вздрагивает переливчатыми хрупкими крылышками, не зная, то ли позволить ещё немного собой полюбоваться, то ли взлететь. И нет никакой возможности удержать её, не сломав нечаянно тончайшие расписные опахала, опушенные воздушной пыльцой. Только замереть, и надеяться, не смея вздохнуть. И трепетать от сознания чуда, заглянувшего в тебе в глаза.

Задорно притопывая маленькими ножками, сияющее чудо встряхнуло беспорядочной копной волос и с разбегу запрыгнуло к нему на колени. Осторожно, словно она и впрямь могла надломиться от любого неловкого прикосновения, Хилл обнял её и зарылся лицом в растрепанный черный водопад.

– Твои волосы как вода, – шептал он, закрыв глаза. – Ты вся дождь и ветер... и туман... Шу...

Она прижималась к нему, такая горячая и родная, что у него перехватывало дыхание. И ещё – она смеялась. Тихонько, почти неслышно. И она была счастлива. Сейчас, с ним, в его объятиях.

– Тигренок, – она потерлась нежной щечкой и его плечо и вцепилась в него со всех сил, словно в единственную опору во всем мире.

– Шу, моя Шу, – для него сейчас не имело значения ничего, кроме горячего, тоненького тела в его руках и сладкой дрожи её дыхания, ласкающей обнаженную кожу. И её ладошек, блуждающих по плечам, стягивающих с него рубашку. И её губ, вкусом напоминающих летнюю росу.

– Любимый мой, – от этих слов, выдохнутых прямо в его губы, сердце зашлось и замерло.

И впервые он поверил. Безо всяких опасений и оговорок, без сомнений и условий. Просто поверил. Что она – действительно его. И это счастье не на короткий нечаянный миг, а навсегда. Потому что этот миг и есть всегда. Вечность. Что бы ни случилось, он есть. Сейчас. И в любой момент, даже если больше ни разу в жизни он не увидит её, не коснется, не сможет сказать ей: 'Люблю'. Потому что они – вместе. Одно целое.

Он смотрел в мерцающие сиреневые очи, и чувствовал, что сейчас, сию секунду, два сердца бьются в одном ритме, две души слились в одну, и мысли их – одни на двоих. Даже не мысли, не слова. Одно чувство, одна вера, одна вселенная – здесь и сейчас. Всегда и везде.

И, будто в подтверждение его мыслей, пронизанный солнечными лучами воздух вокруг зазвенел и засветился, обвивая их потоками свежей, пьянящей радости, волнами счастья и силы...

– Что это? – только и смог прошептать он, чувствуя, как они вместе растворяются и взлетают в этом странном свете, смеющемся и кружащем, покалывающем и щекотном, теплом и благоухающем весенними цветами.

– Не знаю, – её растерянные глаза полыхали переливами всех оттенков синего и лилового, вспыхивали золотыми и белыми искорками. Она схватила его за руки, чтобы не потеряться в круговерти сумасшедшего мира, и летела вместе с ним в живой, зовущий солнечный свет, и смеялась, и рассыпалась парящими перышками и прозрачными брызгами. И он вместе с ней.

Хоровод искр и бликов отступил, окружая их словно сверкающим журчащим коконом. Под ногами снова обнаружилась твердая поверхность, только ничуть не напоминающая обычный пол, а скорее похожая на разноцветный лед. Словно живые, свивались голубые, золотые и лиловые спирали и волны, выхлестывались вверх, щекоча ласковыми касаниями. Любопытное существо ощупывало и изучало их обоих, обволакивая то теплом, то прохладой, то запахом трав, то струйками воды.

Он узнал это место. Тот самый магический круг, что так звал его познакомиться поближе, похоже, решил не ждать. Хилл сквозь марево рассмотрел лицо возлюбленной – она казалась одновременно и далекой, и близкой, и призрачной феей, и живой девушкой из плоти и крови. И выглядела удивленной и счастливой. Даже не выглядела – он чувствовал все её желания, ощущения, мысли. Шу нравилось то, что происходит, и она пыталась понять, как так получилось, что источник сам притянул их. Разгадка обнаружилась просто. Из глубины странной субстанции, когда-то бывшей камнем, поднялась смутно знакомая тень. Маленькая шкатулка с выщербленной крышкой. Та самая, что три с половиной года назад попалась ему в руки в чужом доме.

Они оба поняли и поделились друг с другом этим знанием – он показал Шу, как прятал эту шкатулку в другую, не задумываясь, зачем это делает. Она показала ему, как металась и искала сердцевину для будущего источника, и как была счастлива, увидав его нечаянный подарок. И теперь магический круг узнавал Хилла, готов был принять их обоих, как единое целое.

Взяв его за руку, Шу поранила свое и его запястье вынутым из воздуха прозрачным тонким ножом, смешивая капельки их крови. Разноцветные потоки стихий впитали красную жидкость, пока он повторял за Шу странно звучащие слова на незнакомом напевном языке – ей не пришлось просить, Хилл понял и так. И понял, что значат эти звуки. Давно позабытый обряд единой судьбы, оставшийся с тех пор, когда на месте Риль Суардиса не было ничего, кроме Леса Фей. Древний ритуал, соединяющий возлюбленных – одной судьбой, одним сердцем, одной магией на двоих. Принцесса назвала его супругом, даже больше, чем супругом. И Хилл чувствовал, что так – правильно.

И, словно в подтверждение того, что жертва принята, вокруг них затанцевали крошечные прозрачные существа. Феи. Те самые, которым когда-то, очень давно, принадлежал и этот лес, и этот мир. Прекрасные, бессмертные существа, сами по себе – магия и волшебство. Воздух наполнился чарующими звуками, не похожими ни на что, ранее им слышанное. Песнь фей. Таинственная, призрачная, хрупкая и ускользающая мелодия, обещающая вечное счастье и бесконечную боль, вечный поиск и бесконечный покой.

***

Отброшенный гневной рукой фолиант полетел в угол, присоединившись к куче неудачливых собратьев. Вслед за ним отправился и пергаментный свиток, наполовину исписанный каллиграфическим почерком.

– Эй, ты! Что стоишь? Приберись! – шикнул Придворный Маг на трясущегося в углу раба.

Не обращая больше внимания на окружающее, Рональд открыл следующий том и принялся за поиски. Ругаться и злиться на несносную девчонку и её прихвостней ему давно уже надоело, как и срывать злость на прислужниках. Опять таки, изводить прихоти ради последнего оставшегося в живых раба... кто тогда убираться будет? Пока ещё Биун новых доставит.

После вчерашней почти личной встречи с Лунным Стрижом пришлось пересмотреть все планы. Этот негодник ко всему прочему оказался ещё и Светлым магом приличного потенциала. Глупым, необученным, но с очень редким сочетанием стихий – жизнь, смерть и искусство. Это в полной мере объясняло его невероятное везение, но против опытного, могучего Темного любое везение – пыль и тлен. Оставалось только подобрать ключик к демонову артефакту. Как бы принцесса не была молода и глупа, без надежной защиты она своего менестреля из башни не выпустит. Ну да не бывает такой защиты, чтобы при должном умении и таланте её не взломать. И магистр упорно рылся в своей обширной библиотеке в поисках подходящих методов, понося сквозь зубы дурака-гнома, так и не научившего девчонку делать артефакты правильно и писать на них руны, а не демоны знают что собственного изобретения. Ничего похожего на каракули, украшающие ошейник, ни в одной книге так и не отыскалось. Так, нечто похожее, местами.

От изучения очередного трактата Рональда отвлекло возмущение магических потоков. Ну, разумеется! Опять в Закатной Башне кутерьма! Придворный Маг прислушался к происходящему и чуть не подпрыгнул. Неужели ему повезло? Неужели эта мелкая самонадеянная недоучка решилась на Ритуал Соединения Судьбы? Она что, не понимает, чем это ей грозит? Сказочная дурь.

Не тратя драгоценных мгновений попусту и не надеясь на авось, Рональд быстро ухватил за шиворот описавшегося от страха раба и поволок к алтарю. Пара взмахов обсидиановым ножом, заклинание Извращенной Сущности, четыре нарисованных свежей кровью знака и горячее сердце в центре камня... три секунды, и магистр был готов. Вмешаться в момент завершения ритуала, что может быть проще и надежнее? Защита с Закатной Башни слетела, – современная магия не выносит Древних слов, – принцесса наверняка в трансе и ничего не поймет.

Рональд тщательно сплетал иллюзии со страхами и ненавистью, наваждения с болью и обидами, мороки с гневом и горем. Напитывал их клочьями жизненной силы жертвы, пропускал ядовитые наконечники призрачных стрел сквозь пламя Темного божества, натравливая вечноголодную бездну на две лакомые юные души. И с трепетом предвкушения следил за полетом черно-фиолетовых змей к двум глупцам, осмелившимся обратиться к коварному волшебству фей.

***

Прекрасное наваждение рассеялось, растворилась в шелесте ветвей за окнами волшебная мелодия, магический круг снова притворился обыкновенным камнем. Только странное чувство завершенности и легкое покалывающее тепло магического браслета напоминало о совершившемся ритуале. И отсутствие второго амулета, переместившегося на руку Шу. Как, когда – Хилл и не заметил. Одинаковые браслеты почти потеряли вещественность и казались скорее рисунками, нежели артефактами. Изменился и их вид – в знакомую вязь рун вплелись извилистые линии, напоминающие растительный узор. И ещё нечто новое он обнаружил в себе и в мире. То, что раньше казалось ему всего лишь воздухом, вдруг стало одушевленной стихией – игривой, изменчивой, трепещущей от переполняющей энергии, сияющей голубоватыми струями и потоками, завихрениями и омутами. И в голубом – крохотные капельки насыщенного синего, текучего и пластичного, податливого и неизменного. И ещё – в отдалении чувствовались пульсации фиолетовых оттенков. Разной плотности, живые, мерцающие, переплетающиеся между собой, связанные тончайшими запутанными и в то же время такими понятными и логичными нитями взаимодействий. А напротив него – самый яркий сгусток и голубого, и синего, и лилового, и золотого с вкраплениями черного и белого.

– Шу? Что это? – Хилл растерялся. Мир изменился до неузнаваемости, наполнился новыми ощущениями, о смысле которых он мог только догадываться.

– Кажется, теперь я знаю, как выглядит твоя реальность, – Шу улыбнулась и коснулась его руки. – Подарок фей... наверное, он скоро исчезнет...

– Красиво... и как ты в этом не путаешься?

– Не представляю, как я не путалась бы без этого. А мне нравится магия Искусства. Никогда не думала, что мир может быть настолько прекрасен... – на её лице был написан восторг. Словно впервые увидев, она разглядывала его, проводила пальчиками по рукам, плечам.

– А мне кажется, что я могу летать без крыльев, как ветер. И знаю, кто и о чем думает, – Хиллу странно было не просто улавливать эмоции и видеть цвета, но и слышать и чувствовать мысли. И её, и стражников внизу, и несметного числа людей во дворце. И даже смутные и загадочные образы, исходящие от птиц... Хилл схватился за голову, которая, казалось, сейчас треснет от напряжения и боли. – О, боги... ну и подарочек.

– Это пройдет, – Шу хихикнула. – Просто не обращай на это все внимания.

– У... и на запахи тоже?

– На запахи особенно.

– Вот так лучше, – он довольно вздохнул, прижавшись лбом к прохладной ладони. Голова кружилась, будто после кувшина вина, странные образы, эмоции и ощущения захлестывали и с шелестом отступали, чтобы тут же вернуться.

– А ты, оказывается, ещё и воришка?

– Ошибки молодости, – Хилл смутился. – Так, мелкие детские шалости...

– Хорошенькие шалости. Спереть чумную заразу, изготовленную Рональдом?

– Серьезно? Ну, если бы я знал...

– То что?

– Тем более бы спер, – он засмеялся и привлек Шу к себе. – А что, магические круги все такие самостоятельные?

– Понятия не имею. Вообще-то, до сих пор и эта каменюка вела себя вполне прилично. Ты его очаровал, не иначе.

– Это и был тот ритуал, который ты хотела испробовать?

– Нет, – Шу замолкла и потупилась.

Поглаживая доверчиво прижавшуюся к нему возлюбленную, Хилл постепенно успокаивался. Эйфория схлынула, и он задумался о происшедшем. То, что казалось таким правильным минуту назад, представало в несколько другом свете. Супруг принцессы? Боги, да разве он просил? Нет, конечно, он бы не против, когда-нибудь... потом. Может быть, через год, или два... но сейчас? Вот так, сразу? И благородное звание, и должность при дворе, и в ближайшем будущем титул... зачем?

Хилл сам не мог толком понять, что же его не устраивает. Вчера, по дороге во дворец, он был уверен в том, что этот день – последний. И ни о чем не жалел. Разве что хотел увидеть её в последний раз, сказать о своей любви. Он не надеялся получить в ответ ничего, кроме смерти. Не осмеливался даже мечтать о взаимности. А теперь? Прямо в руки свалилось все, что он только мог возжелать, и даже больше. А он чувствует себя так, будто его посадили на цепь. Обязательства, ответственность, опасности. И влюбленная девушка, защищающая его от Темного мага. Принцесса. Колдунья. Жена. Самая прекрасная и любимая. Так что не так? Он запутался вконец.

– Хилл? – в её голосе звучало беспокойство пополам со слезами. – Ты... тебе... извини. Это ничего не значит, правда. Просто ритуал...

'Тролль безмозглый! О чем я думаю!' – её обида и боль окатили Хилла штормовой волной.

– Шу, любовь моя, прости, – он пытался заглянуть ей в глаза, но принцесса отворачивалась. Волшебное единение ускользало, сменяясь горечью и одиночеством. – Родная моя, я не хотел...

– Я знаю, Хилл, что не хотел.

– Да нет же! Я не хотел тебя обидеть!

– Ты меня не обидел. Все в порядке, – Шу грустно улыбнулась и подняла, наконец, глаза. – Это тебя ни к чему не обязывает. Ты же знаешь, я не собираюсь держать тебя...

Хилл оборвал полные боли слова поцелуем.

– Шу, я люблю тебя. Просто так все быстро...

– Да, конечно. Я понимаю.

– Нет, не понимаешь.

– Ну почему же? Ты был готов умереть для меня, но не жить со мной рядом. Жить труднее, правда?

Ему показалось, что башня обрушилась на голову. Вместе с пониманием – какой же он, по сути, мальчишка. Глупый, эгоистичный ребенок, не задумавшийся ни на миг о том, что же он может дать ей? Чего стоит его любовь? Он сам?

– Я не достоин тебя, – как никогда остро он понимал, насколько велика пропасть между ним, только и умеющим, что убивать и притворяться, и принцессой, вся жизнь которой – интриги, политика и постоянная опасность. Он для возлюбленной будет просто обузой. Не имеющий за душой ничего, не умеющий не только сберечь любимую, но и защититься сам. Кто он против Придворного Мага? Щенок, не больше. И что, теперь всю жизнь прятаться за юбкой Шу? Жить за её счет? Снова Тигренком...

Хилл знал, что все его мысли для Шу сейчас, как на ладони, но не мог остановиться. Его жгли унижение и стыд, и картины будущего рисовались в самых мрачных красках. Зачем ей, старшей сестре короля, никчемный альфонс? Пока он был невольником, игрушкой, не имело значения, что он из себя представляет. Но теперь... он быстро разочарует её. Стоит только Шу показаться с ним в обществе, её просто поднимут на смех. Одно дело в шутку притворяться демоны знают кем, да хоть заморским принцем, и совсем другое – жить среди дворцовых интриг и сплетен постоянно. Наверняка вскоре в нем признают ученика маэстро Клайвера. Всего лишь помощника ремесленника, музыканта, наравне с прислугой развлекавшего благородных и не очень господ на приемах и свадьбах. И ещё неизвестно, что хуже – наемный убийца или нечто вроде подавальщика из таверны. В него будут с презрением тыкать пальцами и придумывать гнусные сплетни... впрочем, и придумывать ничего не надо. Последнему городскому дурачку понятно, за какие такие достоинства Её Высочество приблизила к себе и одарила титулами смазливого простолюдина. И вскоре ей это просто надоест.

– Перестань, Хилл! – хлесткая пощечина вырвала его из глубин самоуничижения. – Довольно!

Он рефлекторно схватился за горящую щеку и встретил гневный сиреневый взгляд.

– Что с тобой? Струсил?

Он вздрогнул.

– Я не просил ничего этого, – он махнул рукой, обозначая дворец и окружающую роскошь. – Знаешь, меня вполне устраивала моя жизнь. Там, на помойке, очень даже уютно и спокойно, Ваше Высочество. И никто не пытается сделать из меня не то, что я есть, – Хилл не на шутку разозлился. Услышать обвинение в трусости, да ещё и справедливое... да ещё и признаться себе в этом? К такому он точно не был готов.

– Меня, между прочим, тоже, – сердитые лиловые молнии обожгли его руки, заставив отшатнуться от неё. – Думаешь, я всю жизнь мечтала о том, чтобы полюбить наемного убийцу? Думаешь, я шутила, что у меня уже коллекция ушей? Твои были бы седьмыми, дорогой. За последние четыре года.

Она стояла напротив, по другую сторону круга. Обиженная, разгневанная и прекрасная. И её слова хлестали больнее плетки, задевая самые глубоко запрятанные детские мечты и страхи. Чудесная волшебная сказка рушилась – здесь и сейчас, и он не знал, как остановить это.

– Да, я убийца! Никакой не принц, не виконт и даже не дворянин! И не хочу быть принцем! Не хочу быть придворным шутом и альфонсом! Не хочу, чтобы все решалось за меня!

– Так какого демона ты все ещё здесь? Иди, – от Шу дыхнуло холодным ветром. – Ты сам захотел остаться, я тебя не держала! Как ты смеешь обвинять меня? Я приняла тебя таким, какой ты есть – убийцей и мальчишкой с улицы. Я предложила тебе все, что у меня было. Тебе мало? Что ещё ты от меня хочешь? Чтобы я пошла с тобой на твою помойку?

– Нет уж, спасибо. Многовато милостей, Ваше Высочество, не приучены мы, простые, к дворцовой жизни. Дикие, невоспитанные. Куда уж нам! Да и вам на нашей помойке неуютно будет, не для принцесс местечко.

– Ах, конечно! С проститутками оно как-то привычнее! Спокойнее, да? Сам по себе, и гори все синим пламенем? Трусливая тварь! Актеришка балаганный!

– Какой есть, Ваше Высочество. Куда нам до вас, великих и ужасных! Так, мелочь, крыска серая. Только позорить вас своей жалкой шкуркой.

– Крыска?! – она горько рассмеялась. – Вот как... соскучился по безопасной норке...

Замерев на месте, Хилл глядел на Шу, окутанную клубящимся туманом. Его прекрасная, ласковая возлюбленная превратилась в разъяренную фурию с полубезумным взглядом. Он сам еле держался на ногах. Боль, страх и обида словно хлестали наотмашь, жгли и терзали его, лишая рассудка. Её боль? Его собственная? Или их общий страх? Он не мог понять, что происходит с ними обоими, откуда берутся все эти ранящие до крика слова... зачем они мучают друг друга? Разве на самом деле он хочет уйти? Да нет же! Но остановиться и признаться, что он действительно испугался, не получалось.

– Ну? Что же ты не уходишь? – голос ломался, словно она еле сдерживала слезы. – Я не держу тебя. Ты свободен, Тигренок. Больше не надо дрожать за свою шкурку и изображать пламенную страсть. Иди, живи так, как тебе нравится. Рональд тебя не достанет, а про меня можешь забыть.

Хилл не мог пошевелиться, не мог вздохнуть. Ему казалось, что воздух превратился в воду и душит его, а внутри поселилась стая голодных грызунов и выедает его живьем. Сейчас он бы согласился и на Хиссову бездну, лишь бы вернуться на полчаса назад и никогда не говорить всех этих гнусностей. Боль в её глазах, тонкие руки, обхватившие плечи словно в попытке согреться, тщательно скрываемая дрожь в голосе – и горькое отчаяние, плещущееся вокруг, так высоко, что невозможно жить. Океан отчаяния давил его, пригибал к земле, ломал и крошил кости, стискивал то, что осталось от сердца, рвал в кровавые клочья душу. Хилл чувствовал себя самой мерзкой пакостью, хуже крысы в канализации. Предателем. Из страха и глупого предубеждения он предал самое дорогое, самое прекрасное, что только могло быть в его жизни. И теперь он точно недостоин – даже дышать.

Одинокая прозрачная слезинка, скатившаяся по закаменевшему лицу, сломала его мертвую неподвижность. Он смог, наконец, вздохнуть – со всхлипом почти утонувшего, но в самый последний момент вынырнувшего на поверхность. Хилл бросился к ней, привлек к себе, судорожно обнимая напряженное тонкое тело, зарываясь лицом в черные пряди. Шу дрожала, холодная и хрупкая, словно в ней не осталось ни капельки тепла, ни капельки жизни.

Не осмеливаясь нарушить молчание, звенящее между ними натянутой струной, Хилл гладил её плечи, согревал остатками собственного тепла. Страх, пронизывающий насквозь страх владел им. Страх вот сейчас, вот сию секунду потерять её окончательно. Потерять даже возможность надежды... остаться одному с половинкой души, с острым обломком в груди вместо сердца. Почему, зачем он вообще задумался о будущем? Разве мало настоящего? Разве можно рисковать хоть одним драгоценным мгновением? Их и так слишком мало... и слишком много тех, кто постарается отнять их, растоптать и испачкать.

Возлюбленная в его руках вздохнула и пошевелилась, прошептав тихонько:

– Хилл?

Снова волна страха накрыла его, вышибая дыхание.

– Ты ведь не прогонишь меня, Шу? – шептал он, зажмурившись и не выпуская её из объятий. – Прости, любовь моя. Прости, я правда трусливая тварь. Я так боюсь потерять тебя. Боюсь разочаровать.

С усилием разжав его сведенные судорогой руки, Шу обняла Хилла за шею, почти повиснув и прижавшись ещё теснее. Хилл подхватил её на руки, как маленького ребенка, и опустился на пол, усаживая девушку к себе на колени. Сглотнув горький комок слез, он укачивал и баюкал её, стараясь как можно дольше продлить миг тишины и надежды.

– Не прогоняй меня, пожалуйста, – Хилл выдохнул прямо в её приоткрывшиеся губы, едва ему показалось, что она сейчас заговорит. И она улыбнулась в ответ.

– Конечно, я не тот благородный рыцарь, о котором ты мечтала, а всего лишь безмозглый сумасшедший тролль. Но я научусь, Шу, обязательно научусь...

– Прости, Хилл, – она с тревогой смотрела ему в глаза. – Я... я не хочу снова... потерять тебя. Мне страшно... прости.

Шу замолчала и уткнулась ему в плечо, пряча глаза.

– Мне так стыдно... я привыкла решать за всех. Я даже не подумала, что ты... что так нельзя...

– Ты все правильно сделала, Шу, это я, – Хилл запнулся. – Мне кажется, я схожу с ума. Я не понимаю, что несу. Как будто кто-то говорит вместо меня... чушь, конечно.

– О, Хилл... – принцесса прижалась к нему ещё крепче. – Какая же я глупая! Надо было сразу сообразить.

– Ты о чем?

– О магии Разума, – Шу взглянула на него виновато. – Это все резонанс. Это же не твоя родная стихия, ты не привык к такому потоку чужих мыслей и эмоций. Хилл, тебе действительно показалось, что кто-то вместо тебя...?

– Да. Я понимал, что несу полный бред, но не мог остановиться. Словно я тонул... – он невольно передернул плечами, вспомнив ощущение.

– Для тебя на самом деле все слишком быстро, да?

– Ну не то чтобы слишком... Шу, я люблю тебя, и хочу быть с тобой, всегда. Но все эти дворцовые сложности, политика... я не ожидал, что ты вообще согласишься терпеть меня рядом... – он замялся, встретив серьезный и внимательный взгляд. – Да, слишком быстро.

– Знаешь, как в древности называлась магия Разума?

– Как?

– Магия Правды. Она заставляет посмотреть в глаза самому себе. Честно признаться во всем – в любви и ненависти, жалости и корысти... а особенно в страхе. И она цепляет за любую ложь внутри самого мага и выворачивает душу наизнанку. До тех пор, пока не примешь себя таким, какой есть, без увиливаний и недомолвок.

– И у тебя это получилось?

– Если бы, – она пожала плечами. – Одно дело понимать, а совсем другое – делать правильно. Я боюсь, злюсь, несу чушь... меня слишком легко задеть. Тебе трудно будет со мной. Прости, – Шу смущенно опустила глаза.

– Похоже, нам придется учиться вместе, – мутные и бурлящие разноцветные потоки успокаивались и отдалялись, оттесненные розово-золотым сиянием, окутавшим их. Наваждения и страхи отступали, напоследок скалясь и корча противные морды.

– Вместе. Мне нравится, как ты говоришь: вместе. Хилл, мы сможем, я знаю... вместе. Доверять, не лгать...

– Жизнь без лжи... звучит красиво. Но страшновато.

– А представляешь, каково Рональду? Темные маги Разума сходят с ума намного чаще всех остальных, вместе взятых.

– Слава богам, что ты не Темная, а только прикидываешься.

– Я не прикидываюсь. Во мне половина Темной, половина Светлой. Так что я по определению ненормальная.

– Мне повезло, что ты такая. Вряд ли нормальная принцесса польстилась бы на такого, как я. И только сумасшедшая могла выйти за меня замуж, – Хилл неуверенно улыбнулся. – Или мне и это показалось?

– Не показалось. Ты не жалеешь?

– Ещё чего. Мне кто-то обещал принцессу в личное пользование... – он приник к её губам в долгом собственническом поцелуе. – Ты моя. Моя принцесса.

***

Восторгу его не было предела, когда первые из его созданий коснулись незащищенных разумов и запустили ядовитые клыки в обнаженные души. Он ликовал, видя, как они корчатся и кричат от боли, отравленные и ничего не понимающие, его волей терзающие и убивающие друг друга.

И не было предела его разочарованию и гневу, когда два щенка, недостойные даже называться магами, отбросили и сожгли лиловые щупальца, уже почти добравшиеся до их сердец.

Рональд тряс обожженными руками и кричал на пределе сил останавливающие заклинания, чтобы загнать обратно вознамерившееся пообедать божество. Зажженные им самим огни не желали гаснуть, тянулись к его собственной плоти, требовали немедленной жертвы. Лишь кровь Темного мага, хлестнувшая из разодранного зубами запястья, насытила и погасила четыре багровых костра на алтаре.

– Ненавижу. Будьте вы прокляты... – бессильно скорчившись на полу, Рональд зажимал кровоточащую руку и подвывал от боли. – Все равно вам от меня никуда не деться...

Мерзкое довольное хихиканье одного знакомого призрака было ему ответом. И мертвая тишина собственной башни – не осталось ни одного слуги, чтобы принести хозяину воды и перевязать сожженные почти до кости ладони.

Глава 9.

Должен ли мудрый государственный деятель проявлять терпение или же действовать решительно? Этот вопрос мучил Его Величество начиная с обеда. В пользу терпения высказывался здравый смысл и нежелание ещё раз лезть в логово к василискам, то есть любимой сестрички. Пожалуй, если бы Кея обеспокоили в первый день медового месяца, ему было бы глубоко безразлично, ради каких таких мировых проблем назойливые нахалы вламываются к нему в покои. А уж второй раз за день... Но, с другой стороны, прошло уже четыре дня с тех пор, как он последний раз видел леди Таис, а подлый виконт наверняка времени даром не терял. Что, если она и впрямь влюбится в лощеного красавца? Нужно срочно что-то делать. Вот только понять бы, что именно! Уж лучше бы очередной разгул пиратов или конфликт с соседями из-за торговых пошлин – тогда все просто, ясно и понятно. Но с женщинами... ужас. И совета спросить не у кого. Нет, лучше война!