Текст книги "Песнь третья, О Троне и Дороге в неивестность"

Автор книги: Тиа Атрейдес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Леди нечаянно для себя обнаружила, что вся та романтическая чушь, которую ругали её братья, действительно чушь. Когда Таис читала романы или разговаривала с подругами, ей казалось, что преклонение и обожание и есть самое важное и самое приятное. И что без этой романтической чепухи не может быть настоящих чувств. Но теперь, накушавшись всего этого полной ложкой, ей хотелось совсем другого – дружбы, доверия, уважения. Разговоров о книгах – не о сентиментальных романах, подобающих юной леди, а о том, что ей действительно интересно. Истории Имперского флота, например, или записок путешественников... на её же попытки осторожно намекнуть Морису о своих предпочтениях она неизменно получала только один ответ: 'Не забивайте себе голову, дорогая, лучше послушайте эту прекрасную любовную балладу'.

С трудом отделавшись от настойчивого поклонника только неподалеку от дома, Таис вздохнула с облегчением. Ей пришлось соврать, что отец запретил ей до четырнадцатилетия принимать гостей, кроме как в его присутствии. Ерунда, разумеется, но так соответствует этикету! Вот ещё, на чем Морис просто помешан. Двор. Её Высочество Регентша, герцоги и графы, сплетни и интриги. Иногда у Таис складывалось такое впечатление, что для Мориса намного важнее её высокое происхождение, нежели она сама. И ещё, леди не желала себе в этом признаваться, но тот небольшой подарок, что прислал ей Кей, оказался для неё гораздо дороже всех экзотических цветов, альбомов и сонетов. Всего лишь небольшая книга о старинных парусниках, которую передал ей отец вчера, когда вернулся от Его Величества. Он сказал дочери, что беседовал с королем о флоте и упомянул о морском путешествии леди этим летом и её интересе к старинный кораблям. Его Величество специально послал в библиотеку за этой книгой, потому что недавно сам прочитал её и счел весьма познавательной. Никаких стихов, цветов и дарственных надписей... как всегда. И, как всегда, Кей знает, что ей будет интересно.

Не часто леди Дарниш ожидала предстоящего бала с таким нетерпением. Как бы она не была обижена, но увидеть Кея ей очень хотелось. Всего два дня. Два длинных-предлинных дня, и она наденет костюм лесной феи, украшенную крохотными жемчужинками карнавальную маску и отправится во дворец.

Возможно, эта книга была всего лишь жестом вежливости, но вдруг – чем-то большим? Таис не осмеливалась надеяться на это, ведь Его Величество не передал ей даже записки... но где-то в глубине души мечта о его любви все же осталась, и напоминала о себе грустным отзвуком полузабытой нежной мелодии.

Недоумение и раздражение виконта все усиливалось. Чего не хватает этой вредной девице? Да любая бы на её месте прыгала от счастья! Во время этой проклятой прогулки Морису пришлось сказать столько комплиментов, сколько не доводилось говорить за последние полгода. И все это под мерзким мелким дождиком, будь он неладен! Его идеальная прическа намокла и растрепалась, великолепный бархатный плащ испорчен водой и брызгами грязи безвозвратно, в горле першит... а ей хоть бы что! Как можно вообще вылезать из дому в такую гнусную погоду? Да ещё получать удовольствие от прогулки по парку, где с каждой ветки, стоит её хоть немножко задеть, льются целые водопады?

И, что самое ужасное, все его старания так и не принесли пока никаких существенных результатов. Все тонкие и продуманные намеки, подарки со смыслом, истории и баллады о счастливо соединившихся в законном браке возлюбленных она просто проигнорировала! И этот проклятый дождь! Еле-еле он улучил подходящий момент, чтобы поцеловать её, – попробуйте-ка проделать этот номер, не слезая с лошади! – и что в ответ? 'Ах, Морис, вы такой забавный! У вас на щеке мокрый листик!' Проклятье! Когда она станет его женой, никаких утренних прогулок под дождем. Или нет, пускай. Авось как-нибудь поскользнется в этой ужасной сырости и свернет себе шею.

К раздражению погодой и неуступчивой девчонкой примешивалась и злость на Её Высочество Ристану. Всего пятьдесят империалов, это же просто унизительно. Тем более, что он осталось не более двадцати, при том, что к завтрашнему приему у графини Ламбур ему непременно нужно новое платье. И плащ тоже. Да, к тому же, у неё всегда играют, и не иметь денег на ставки это значит расписаться в своем полном и окончательном банкротстве. Пока свеженькой истории о небольшом наследстве, оставленном троюродным дядюшкой из Метрополии, ещё более-менее верят, но стоит хоть раз показать, что в кармане пусто – и все. Слава богам, что осведомленность герцога о финансовых делах всех и каждого несколько преувеличена, иначе Дарниш не преминул бы просветить свою дочь. Вряд ли леди бы стала принимать его ухаживания, знай она, что у него, кроме долгов, ничего за душой не осталось.

И ведь что досадно – тем, у кого денег горы, вовсе не обязательно доказывать это всем и каждому. Взять хоть того же старика Урмана. Вздумай он пройтись по столице без единого медяка в кармане, никому и в голову не придет усомниться в его платежеспособности или же не отпустить любой товар в кредит. Да хоть целую лавку! Или же с картами. Любому достаточно одного лишь слова, безо всяких расписок... а самому Морису даже какой-то вшивый портной не отдает заказ, пока не получит все наличными.

Вот почему одним все, а другим ничего? Род Туальграмов ничем не уступает Дарнишам ни по древности, но по количеству заслуг перед короной. А он, последний его представитель, должен прозябать в нищете и брать в жены какую-то невзрачную девчонку, только бы не умереть с голоду. Нет, эту несправедливость непременно следует исправить. И девчонка не отвертится. Не захочет по-хорошему, так будет ей по-плохому. Ещё неделю, не больше, он поизображает из себя пылкого влюбленного кретина, и, если леди так глупа, что не ответит согласием на предложение руки и сердца, пусть пеняет на себя. Все равно Дарниш вынужден будет отдать её замуж. Ещё и благодарить будет, что Морис её взял, а не оставил с погубленной репутацией и незамужней.

Как ни противно было идти к Регентше кланяться и унижаться, но остаться совсем без денег в самый неподходящий момент виконт не мог себе позволить. И расставшись со строптивой леди, сразу же направился во дворец. По дороге настроение его несколько поднялось, когда он, минуя площадь Единорога, полюбовался на полыхающий дом одного из своих кредиторов. Ради прекрасной леди, чтоб ей икалось, Морису пришлось даже приобрести новую гитару. Её предшественница давно уже исчезла в одном из ломбардов Нижнего Города. Хорошо хоть этот так называемый маэстро не потребовал наличности, а удовольствовался векселем на двадцать золотых. Что ж, пожар в его доме случился как нельзя более кстати, не придется послезавтра расставаться с приятно звенящими монетами. Не будь для виконта так важно сохранить жалкие остатки своей финансовой репутации, он бы только посмеялся над тем наивным растяпой, что понесет в Гномий банк его вексель. Но не сейчас, когда за каждым его шагом наверняка следит будущий тесть.

Глава 6.

239 г. Четвертый день Осенних Гонок. Суард.

Хоть сестричка и шипела змеюкой с прищемленным хвостом, Его Величество ни секунды не сомневался, что поступил правильно. Особенно после разговора с Эрке. Уж если Ахшеддин увел Тигренка прямо из-под носа Придворного Мага, разозлив того до предела, то стоило постараться хотя бы ради того, чтобы немножко утереть нос зарвавшемуся Темному. Беспокойство за Шу все не проходило, но теперь, по крайней мере, Кей мог успокаивать себя тем, что сделал для неё все возможное. А уж как она со своим сбежавшим любовником поступит, её личное дело.

Волновался он ещё и по другой причине. Вчера, после беседы с Урманом, когда он передал в подарок Таис свою самую любимую книгу о старинных парусниках, Кей так и не решился написать ей записку. И теперь мучился сомнениями – может быть, все же стоило? А сестричке, как назло, сейчас не до его проблем. И Зак, тоже ещё, друг называется, со своей счастливой физиономией перед глазами маячит. И ни одного дельного совета, если не считать: 'Поговори с ней, цветочек подари. Да что ты дурью маешься!' Ну да, поговори... а если она не захочет его видеть? Можно, конечно, послать ей официальное приглашение, от которого отказаться никто не имеет права. Но если она подумает, что он её принуждает, упрется не хуже Шу. Может быть, боги решили посмеяться над ним, предназначив в жены девушку с характером наподобие любимой сестренки? Будто ему одной вздорной, упрямой и вредной ослицы поблизости не хватает.

После завтрака, рассудив, что дал сестричке вполне достаточно времени, Его Величество все же решился её проведать и разузнать, помогли ли вчерашние чрезвычайные меры выведения Её Высочества из душевного кризиса и меланхолии.

Тихий завораживающий голос из сна, напевающий без слов старинную мелодию, никуда не делся, когда Шу проснулась. Стараясь не шевелиться, она из-под ресниц рассматривала возлюбленного, сидящего вполоборота рядом на кровати. Хилл сосредоточенно изучал какой-то небольшой предмет, вертя его в руках, и задумчиво мурлыкал. От звука его голоса по телу Шу стайками бегали теплые щекотные мурашки. И, если снова закрыть глаза, казалось, что она купается в нагретом солнцем ласковом морском прибое. Но закрывать глаза не хотелось. Хотелось смотреть на него, любоваться сильным полуобнаженным телом, гладкой, немного загорелой кожей с золотистым отблеском, изящными узкими запястьями, легкой расслабленной улыбкой на четко очерченных губах, полукружьями теней от длинных темных ресниц...

– Доброе утро, – от вчерашней хрипотцы в его голосе не осталось и следа, и теперь каждое слово будто касалось её кожи нежным поглаживанием или поцелуем.

– Тигренок, доброе утро, – Шу смущенно улыбнулась и потянулась к нему.

Отложив в сторонку то, что так внимательно рассматривал, Хилл скользнул к ней и обнял. Он покрывал поцелуями её прикрытые глаза, горячие со сна щеки, губы, шептал сумбурные нежности, ласкал обнаженные плечи, спину.

– Шу, любовь моя, – жаркое дыхание щекотало её кожу, прикосновения губ заставляли таять подобно снежинке на ладони. – Моя маленькая русалка...

Прижимаясь к любимому, Шу терлась об него, впитывала родной запах. Она вся растворялась в блаженных волнах нежности, каждая пядь тела оживала и пела под его руками. Боги, неужели так бывает? Неужели можно чувствовать биение его сердца, каждое движение, каждый вздох, как свои? Можно не бояться, не юлить, не скрывать своей любви? Можно безоглядно отдаваться волшебному потоку чувств, единых для обоих? Можно без опаски сказать:

– Хилл, любимый, мой солнечный Тигренок... – и никакая небесная кара не обрушится на её голову... просто лежать рядышком, обнимать его и ни о чем больше не беспокоиться.

– Шу, а почему он больше не светится?

– Кто? – она не сразу поняла, что за кусочек металла он показывает. И удивилась, разглядев покрытую рунами полоску. – А зачем? Ты же его снял.

– А куда же делась магия?

– Никуда. Просто он живет только на тебе.

– Никогда не слышал о таких... – в его голосе слышалось искреннее любопытство.

– Откуда? Я и сама не знала, что можно сделать такую штуку, – так приятно вдруг оказалось увидеть, что для него ошейник всего лишь магический артефакт, а не символ ненавистного рабства.

– А если его надеть на кого-нибудь, он заработает?

– Нет. Только на тебе, Тигренок. Посмотри, тут есть руна, обозначающая тебя, – Шу указала пальчиком на один из маленьких значков.

– Ни одной знакомой, – Хилл покачал головой.

– Хи... мэтр тоже не опознал бы... – Шу довольно улыбнулась, поглаживая длинные пальцы, держащие кусочек звездного серебра. – Ты разбираешься в рунах?

– Да нет, знаю десятка два. Самых простых.

– Два десятка? Неплохо для менестреля.

– Ты меня научишь?

– Конечно. И попробуй только отлынивать, – погрозив возлюбленному пальчиком, принцесса рассмеялась. Разговаривать с Тигренком оказалось неожиданно легко и приятно. Как и обнаружить, что ему интересно очень многое из того, что близко ей самой.

– И что будет? – лукавая улыбка и сияющие синие глаза подсказывали ей множество вариантов... но ни один из них к изучению рун не имел ни малейшего отношения.

– Укушу, – ближе всего оказалось плечо, и, скроив грозную физиономию, Шу тут же показала, как именно она кусается.

– Ай! Так не честно! – он засмеялся так заразительно, что она не выдержала и рассмеялась вместе с ним. – Мы так не договаривались!

– Разве? Не может быть? – больше ничего она сказать не успела, потому что Хилл принялся её щекотать. – Ай! Перестань! – хохоча и отмахиваясь всеми конечностями, Шу пыталась ответить тем же, но в результате оказалась надежно обездвиженной и прижатой телом любовника к постели.

– Так-то! – победитель нахально ухмыльнулся и приник к её губам, лаская, покусывая и не давая опомниться.

Через некоторое время, когда к ним обоим вернулась способность связно мыслить и даже произносить членораздельные звуки, Шу пришла в голову интересная идея. И, разумеется, она тут же взялась испробовать её на практике.

– Хочешь посмотреть, будет ли он снова работать? – вытащив завалившийся между подушками кусочек металла, она повертела им перед глазами Хилла.

– Ошейник? – юноша поймал её руку и вгляделся в безжизненно потухший артефакт, пытаясь обнаружить в нем магию. – Хочу, – одной рукой собрав спутанные волосы в хвост, он поднял их наверх, обнажая шею.

– Нет, не так, – доверие и любовь в сияющих небесной синевой глазах болезненно кольнуло сердце Шу чем-то, напоминающим угрызения совести. Она не приняла всерьез его слова, сказанные ночью. Про собственность. Как оказалось, напрасно. Его откровенная готовность снова позволить её надеть на себя ошейник ясно дала ей понять, что возвращаться даже к видимости прежних отношений она не хочет. Ни за что. Никаких больше невольников! – Дай руки, Тигренок.

Ни слова не говоря, он протянул ей обе руки, и удивленно вздохнул, когда Шу бережно, словно тонкую бумагу, разделила полоску на две части. Как раз для браслетов, плотно охвативших предплечья. И, стоило им замкнуться, две части артефакта мягко засияли всеми оттенками синего, лилового, золотистого и розового. Покрутив одной рукой перед глазами, он попробовал другой рукой поддеть и потянуть металл. Браслет, края которого слились, не оставив и следа на места разрыва, не поддался. Хилл улыбнулся довольно.

– Как тебе это удается? Так просто... звездное серебро прочнее стали, а ты его как ниточку...

– А разве тебе было трудно его снять?

– Нет... но...

– Он настроен на тебя, и немного на меня.

– Немного?

– Ты же сам видел, что он даже мою магию не пропускает.

– А раньше в нем не было желтого цвета.

– Ну... – Шу взяла возлюбленного за руку, вглядываясь в получившийся браслет. – Мне кажется, что он просто подстраивается под тебя. Твоя магия золотого цвета, вот и... смотри, как интересно! Паутинка! – тоненькие черные и белые прожилки, едва заметные глазу, пульсировали в ауре артефакта в такт биению сердца Хилла.

– А это что?

– Ну как же! Искусство, жизнь и смерть. Это же твой рисунок.

– Красиво.

– Угу, – дотянувшись до губ возлюбленного, Шу поцеловала его. – Ты очень красивый, мой Тигренок. Самый красивый на свете Тигренок.

– У моей прекрасной принцессы должно быть все самое лучшее, – Хилл нежно перебирал встрепанные черные пряди, улыбаясь счастливо.

– О, да... ещё и самый скромный, – хихикнув, Шу показала ему язык.

– Разумеется, – скатив её с себя, он слез с постели.

Лежа на животе и болтая в воздухе голыми пятками, прекрасная принцесса беззастенчиво разглядывала обнаженного любовника, занятого поисками скинутых впопыхах штанов.

– Будь проще, любимый, – ехидно ухмыльнувшись, она прищелкнула пальчиками. Штаны послушно выпорхнули из-под кровати и спланировали Хиллу прямо в руки.

– Э... спасибо, радость моя, – на лице возлюбленного отразилась внутренняя борьба. Желание отправить одежку обратно и попробовать на вкус ехидную ухмылку возлюбленной оказалось побеждено какой-то другой идеей.

– Ты далеко? – обтягивающие кожаные бриджи чуть ниже колен вовсе не портили изумительного вида, а мягко отблескивающие браслеты только прибавляли Тигренку мужественности и загадочности.

– Не очень, – направляясь к лестнице, Хилл подмигнул ей. – Я же обещал тебе завтрак в постель.

– О... апельсиновый сок не забудь, – подмигнув в ответ, довольная Шу повалилась обратно на подушки.

Счастье переполняло её, выплескиваясь через край, и грозило обеспечить столице лучезарно-солнечную погоду на месяц вперед. Принцесса раскинулась на кровати, перебирая в памяти события предыдущей ночи. Свой страх, отчаяние и боль, изгнанные его словами, полными любви. Его ласки, обещания... надежные сильные руки, заботливо несущие её, почти спящую, в спальню и укрывающие простыней. Его тепло рядом, всю ночь. И золотисто-розовый свет, наполняющий комнату, несмотря на полночь. Как чудесно знать, что он сам хочет о ней заботиться, знать, что он никуда не уйдет... или же вернется. Непременно вернется, что бы ни случилось. И как же здорово, что он не просто менестрель, пусть и маг, но настоящая зубастая тварь! Призывающий Тень, способный в одиночку справиться с таким бедствием, как самозваный пророк. Боги, какое счастье, что он не похож на того беспомощного щенка, умеющего только тявкать и лизаться. Об этого пушистого Тигренка Рональд с Ристаной зубки обломают. Уж она постарается, чтобы он побыстрее научился всему, что нужно. И ещё несколько сюрпризов для ненаглядной сестренки и обожаемого Темного приготовит.

Ещё вчера Шу заметила, что её магический круг как-то странно реагирует на Хилла. Такое впечатление, будто её источник признал Лунного Стрижа за своего. Да и сам Тигренок на удивление уютно чувствовал себя в её лаборатории, при том, что ни Эрке, ни Дайм старались лишний раз туда не заглядывать. Когда-то Шу попадался на глаза один интересный трактат, тогда не привлекший её внимания ввиду полной бесполезности описываемого в нем ритуала. Но теперь, когда надо было как можно скорее обезопасить любимого от навязчивого внимания Придворного Мага, его содержимое могло оказаться весьма кстати. Припомнив, как выглядел фолиант, Шу сосредоточилась и позвала его. Обдав её книжной пылью и сердито хлопая пожелтевшими страницами, трактат через несколько секунд приземлился к ней в руки, из вредности заехав невежливой волшебнице по носу.

В башне сестрички Его Величество застал тишину и покой. Теплое осеннее солнце освещало пустую гостиную и накрытый к завтраку стол. Из-за раскрытых окон доносилось бодрое предполуденное чириканье вперемешку с шелестом ветвей. Только Кей вознамерился подняться наверх, как практически нос к носу столкнулся с Тигренком. Сестренкин любовник выглядел на удивление сияющим и довольным жизнью для вчерашнего избитого и потрепанного беглеца.

– Доброе утро, Ваше Величество, – изысканный придворный поклон в исполнении полуголого юноши с нахальной ухмылкой выглядел настолько комично, что Кей невольно заулыбался.

– Доброе, надеюсь. А где Шу?

– Её Высочество изволит баиньки в ожидании завтрака. Не желаете ли кофе, Ваше Величество?

– До сих пор баиньки? Полдень скоро! – Кей подошел к столу, за которым уже хозяйничал Тигренок, наливая кофе, и взял одну из чашек. Не успел он поднести исходящий ароматным паром сосуд к губам, как входная дверь распахнулась и в комнату влетел запыхавшийся капитан Ахшеддин.

– Кей! Погоди! – от неожиданности Кей вздрогнул и уронил чашку, чуть не пролив на себя горячую жидкость. Непонятно как, но белобрысый красавчик успел подхватить фарфоровый сосуд на лету, не позволив Кею обжечься.

– Осторожно, Ваше Величество, – поставив чашку на стол, Тигренок отступил в сторону.

– Эрке? Что стряслось?

– Ничего пока, слава богам, – вид настороженного, готового к нападению начальника Малой Гвардии заставил Кея занервничать. Он переводил недоуменный взгляд с подошедшего капитана на как-то внезапно подобравшегося юношу.

– Где Шу? – таким голосом Ахшеддин разговаривал разве что с пойманными на месте преступления грабителями и убийцами.

– Наверху. Как будто сам не видишь, – обманчивое спокойствие Тигренка намекало на то, что сестричка не просто так назвала его именем хищника.

– Отойди-ка подальше, – Эрке наступал, но приблизиться к юноше ему мешал стол, за который тот предусмотрительно отступил.

– Эй, Эрке... не горячись, – сцена все больше напоминала Кею кружение друг вокруг друга с предупредительным мявом двух котов, прежде чем сцепиться в орущий клубок. Пока Тигренок все ещё отступал, двигаясь вдоль стола и показывая открытые ладони.

– Кей, шел бы ты к себе, а? – обращаясь к своему королю, Ахщеддин ни на миг не отрывал взгляда от противника.

– Угу. Как только ты мне объяснишь, что тут у вас за танцы.

– Кей, пожалуйста. Он опасен.

– Слушаю внимательно, – он и сам понимал, что поддается фамильному ослиному упрямству, вежливо называемому 'королевским характером', но на этот раз ни в какую угрозу не верил. Чтобы Шу допустила в собственные покои хоть что-то, опасное для него? Да не смешите!

– Этот милый юноша забыл представиться, – постепенно Эрке пытался загнать Тигренка к окну, подальше от короля.

– Не забыл, Эрке. Не вежливо лезть с представлением к Его Величеству, пока не спросят, – вот теперь, услышав сдерживаемый хищный рык в голосе юноши, Кей немного напрягся. Может быть, и не зря капитан опасается этого типчика.

– Ну, так я спрашиваю, – дабы не уронить королевского достоинства, Кей нагнал в голос и осанку побольше властности и самоуверенности. Ещё чего, показывать неуверенность и опаску? Не дождетесь.

– Лунный Стриж, Ваше Величество, – юноша слегка поклонился.

Услышав знакомое имя, Кей замер на мгновенье, машинально оценивая расстояние до ближайшей двери и ища взглядом хоть что-то, могущее сойти за оружие. Но тут же расслабился. Смешно было опасаться, когда до появления Ахшеддина у Призывающего было предостаточно возможностей сделать с ним все, что угодно.

– Что ж, рад знакомству. Может быть, мы наконец выпьем кофе? – подчеркнуто отвернувшись от обоих, он налил себе из кофейника не успевший ещё остыть напиток. – Ну? Прошу к столу, – наследный дар утихомиривать парой слов не только диких котов, но и разбушевавшийся Королевский Совет, и даже Собрание Гильдий, в очередной раз показало себя. Ещё не до конца успокоившийся капитан Малой Гвардии продолжал подозрительно присматриваться к юноше. Тот же вел себя как ни в чем не бывало.

– Её Высочество в курсе? – наконец добравшись до чашки с кофе, Кей несколько подобрел и перестал изображать из себя грозного монарха.

– Конечно, Ваше Величество.

– И давно?

– Со вчерашнего дня, – Лунный Стриж снова превратился в обыкновенного, вполне безобидного менестреля. Разве что слишком вольготно расположившегося за одним столом с королем.

– Почему Шу не спускается? – Эрке все ещё не мог совсем уж доверять наемному убийце, пусть и любовнику принцессы.

– Она устала вчера, – невинная улыбка сытого кота не предполагала других толкований причины усталости Её Высочества. – Если Ваше Величество не против, я все же отнесу ей завтрак?

– Лучше позови её сюда.

– Как скажете, Ваше Величество, – прихватив стакан апельсинового сока, Тигренок вежливо поклонился и взбежал по лестнице наверх.

Что-то подозрительно знакомое почудилось Кею в том, как тот произнес 'Ваше Величество'. Ну, конечно же! Как можно было не догадаться! Интонации Её Высочества. То же ехидство, истекающее медом. Спелись, голубки. Ну да, кто же ещё подойдет нашей нежной и трепетной прекрасной принцессе, как не наемный убийца... разве что сам Темный Хисс.

Его Величество расслабленно пил кофе и улыбался собственным мыслям, время от времени переглядываясь с капитаном своей Тайной Службы.

В спальне наблюдалась вполне предсказуемая картина, практически идиллия. Её Высочество, не удосужившись хотя бы слегка прикрыться, все так же возлежала на кровати. Но не одна. Компанию ей составлял невероятно древнего и зловещего вида огромный фолиант, раскрытый на какой-то зубодробительной схеме. Цвет чернил навевал мысли о том, что не совсем чтобы чернилами эту схему чертили. На дилетантский взгляд Хилла, от пергамента так и разило темной магией. Принцесса же увлеченно разглядывала запутанное переплетение линий, тыкала в них пальчиком и что-то тихонько бормотала на тарабарском языке. Шу выглядела такой хрупкой и трогательной... и очень походила на замышляющего шалость сорванца. Чуть высунутый и прикушенный язычок, лиловые искорки в хитрющих глазах, улыбка предвкушения... что-то подсказывало Лунному Стрижу, что очередной эксперимент Её Неугомонного Высочества имеет непосредственное отношение к нему самому.

Присев рядом с ней на пол, Хилл осторожно заглянул в открытую книгу, надеясь разобрать хоть что-нибудь. Попытка не увенчалась успехом. Он даже не смог понять, на каком языке написан странного вида текст. Погруженная же в чтение похожих на взбесившихся пауков символов возлюбленная его не заметила.

– Шу, – он позвал её совсем тихо.

– Ммм? – не отрывая взгляда от пергаментных страниц, принцесса протянула к нему руку. Это выглядело так забавно, что Хилл чуть не рассмеялся. Он подсунул ей под руку стакан с соком и смотрел, как Её Высочество, так и не отведя глаз от закаляк, его пьет. Пустой стакан из её рук попросту исчез в неизвестном направлении, растворившись в воздухе.

– Спасибо, Тигренок.

Хилл не знал, то ли ему радоваться, что она настолько ему доверяет, то ли срочно начинать ревновать к давно почившему автору трактата. По недолгом размышлении он все же решил остановиться на более приятном варианте.

– Шу, милая, что там такое интересное? – отнимать у детки интересную игрушку не хотелось, но и забывать о Его Величестве, ожидающем внизу, не следовало. Хилл выбрал нейтральный вариант. Забравшись на кровать рядышком с возлюбленной, он обнял её и легонько поцеловал в плечико. Она в ответ заерзала, устраиваясь ещё поближе, и заурчала. Но от фолианта не отлипла. Наоборот, шлепнула его по руке, совершающей стратегический отвлекающий маневр на её стройном бедре.

– Вот посмотри.

Хилл добросовестно взглянул на змеиный клубок темно-красных линий, выдающий себя за буквы – или руны, или ещё что, кто ж его разберет? – но снова ничего не понял.

– Шу, радость моя, это как, сверху вниз или снизу вверх читается?

– Ой, ну да... – принцесса смущенно хихикнула и начертила какой-то мудреный знак ногтем на странице. Фолиант возмущенно подпрыгнул и выплюнул облако пыли. Таинственные значки закопошились, помигали немножко и сложились во вполне понятные имперские буквы, только старинного начертания. Перед глазами Хилла возник перечень ингридиентов и способ приготовления незнакомого зелья. Да и среди требуемых компонентов попадались совершенно невероятные названия, вроде Ашматуки колпаковидной, лучезапястной косточки с пятой лапы морского дракона и собранных в полдень слез вампира.

– Что это?! Нет, ты же не собираешься на самом деле варить эту бурду? – Хилл представил себе, что даст сочетание некоторых компонентов, и волосы на его голове зашевелились. – Это же похуже гномьей рудничной смеси.

– О, так ты разбираешься в зельях? Сколько у тебя талантов, любимый, – даже грубая лесть в устах ненаглядной заставила Хилла растаять от удовольствия. А уж каким голосом она это сказала... и как потерлась...

– Шу, так что же это такое? – чтобы избавиться от головокружения, Хиллу пришлось на несколько мгновений зажмуриться и представить себе вонючий колодец, в котором ему как-то пришлось прятаться от Нийрисских коллег-убийц. В мозгах немного прояснилось, но упрямое тело все равно не поверило, продолжая требовать немедленно прекратить дурацкие разговоры и заняться делом.

– Это ритуал, милый, для того, чтобы моё место концентрации приняло тебя.

– Э... ты имеешь в виду тот круг наверху?

– Угу. Мне не показалось, что тебе рядом с ним удобно?

– Удобно? В каком смысле?

– Ну, он тебя не отталкивает, голова не болит... не знаю, что ещё он может делать.

– Притягивать может. Если честно, я как-то в нем чуть не утонул.

– Да? Когда это?

– С неделю назад.

– Интересненько... и что было?

– Мне было любопытно, что там у тебя такое. Ну, я заглянул посмотреть... этот твой круг... он на тебя похож, – сейчас, заглядывая в полные интереса и тревоги сиреневые глаза, Хилл мог бы поклясться, что в них его затягивает ничуть не меньше, чем в магический круг. – Ты не сердишься? Я тогда немного пообщался с ним, если это можно так назвать.

– Чушь. С какой стати мне сердиться? – лукаво улыбнувшись, Шу потерлась о его щеку носом. – А пойдем наверх, я хочу посмотреть сама.

– Шу, милая, давай не сейчас, – оказывается, отказать этой плутовке хоть в чем-то невероятно трудно. Просто потому что, стоит ей вот так улыбнуться, и все разумные мысли вылетают из головы напрочь.

– А почему бы и не сейчас? – настырная девица уже примеривалась, как бы половчее спихнуть его на пол.

– Потому что в гостиной уже целая рота жаждущих общения с Вашим Высочеством подъедает наш завтрак.

– Наш завтрак? Безобразие, – Шу весело рассмеялась. – Никак, братец пожаловал?

– Он самый.

– Удивительно, как это он ещё не здесь?

– Ну, я попросил Его Величество немножко подождать, пока ты сама спустишься.

– И он послушался?! Невероятно! Милый, ты просто гений дипломатии!

– Ну, раз я гений дипломатии... – поискав взглядом какую-нибудь одежду, он наткнулся на нечто серебристо переливающееся, все в кружевах и вышивке. – Вот, одевайся.

– В это? – поймав брошенное в её сторону нечто, Шу невинно похлопала глазками. – Как скажешь, любовь моя.

Натянув на себя рубашку, Хилл обернулся. И чуть не упал. Нечто серебристое и полупрозрачное на довольно улыбающейся принцессе выглядело, как... как немножко лунного света. Ну, нет, в таком виде выпускать Её Высочество за дверь спальни он не согласится ни за какие коврижки.

– Ммм... тебе идет...

– Правда, тебе нравится? – для усиления эффекта она соблазнительно изогнулась и облизнула губки.

– Шу! Оденься! – для такого сурового испытания он ещё не был готов, и потому отвернулся. Вот, в окошко ещё можно посмотреть... птички там, рыбки...

– Так я оделась... – нежные ручки легли ему на плечи, сметая последние остатки самообладания и здравомыслия. По телу пробежала горячая волна желания, вырвав из горла стон.

– Шу... – развернувшись, Хилл схватил её, впиваясь в губы и судорожно прижимая к себе.

– Хилл... – она пыталась отдышаться, гладя на него сияющими счастливыми глазами. – Хилл, я так люблю тебя...

– Шу... – переполненный нежностью, он гладил шелковые пряди, разрумянившиеся щечки, хрупкие плечики, зарывался лицом в пахнущие кувшинками волосы. Маленькая сказочная фея, прекрасная и загадочная, озорная и непредсказуемая, обнимала его. Самая чудесная, невероятная, желанная девушка на свете, волшебная принцесса, принадлежала ему, вся, целиком. Хиллу хотелось петь, и взлететь под облака, и поднять её на руки, и не отпускать никогда. Солнце, счастье... такое огромное, что заполняло собой весь мир... уверенность в том, что теперь все правильно, что только так и должно быть... одно целое, он и она. Миг, равный бесконечности, помноженной на вечность.