Текст книги "Шпионский берег (ЛП)"

Автор книги: Тесс Герритсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

Глава 33

Церковь – последнее место, которое я ожидала, что Диана Уорд использует в качестве убежища, но именно туда она привела меня, по ухабистой дороге к этому полуразрушенному каменному зданию на холме. В свете наших фар я вижу заколоченные окна и переплетение агрессивных виноградных лоз, которые карабкаются по стенам. Я выключаю двигатель, и ночь становится черной. На этом холме поблизости нет ни домов, ни огней. Ни свидетелей.

Вместо того чтобы войти через парадную дверь, Диана ведет меня через боковой вход. Ясно, что она пряталась здесь достаточно долго, чтобы ознакомиться с планировкой. Когда она зажигает керосиновую лампу, я вижу, что эта церковь очень давно не использовалась как место для богослужений. Скамьи разбросаны и сломаны, некоторые из незакрепленных витражей наверху разбиты вдребезги, а со стропил, как шелковые шторы, свисает паутина. Рядом с тем местом, где когда-то стоял алтарь, стоит маленький столик с рюкзаком, остатками бутерброда и полупустой бутылкой вина. Это удобное убежище, явно давно заброшенное и уединенное, но достаточно близко к вилле, чтобы наблюдать за Сильвией и ее посетителями. Конечно, именно поэтому Диана здесь, в Комо; она приехала по той же причине, что и я. Она знает, что Хардвик жив, и верит, что Сильвия знает, где он находится.

В этой каменной церкви холодно. В то время как Диана одета в черные джинсы и флисовую куртку, на мне только шелковое вечернее платье и тонкая накидка, которую я набрасываю на плечи, пока смотрю на мерцающую лампу. Диана не опустила пистолет, и дуло, словно обвиняющий третий глаз, уставилось на меня.

– Почему ты в Комо? – спрашивает она.

– По той же причине, что и ты. Я думала, Сильвия могла бы сказать мне, где Хардвик.

– Кто тебя послал?

– Это сделала ты. В некотором смысле.

– Не будь смешной.

– Кто-то из агентства появился в моем доме в Мэне. Она сказала, что ты исчезла и, возможно, тебе нужна помощь.

– Ты здесь, чтобы помочь мне? – Ее смех отдается эхом в огромной каменной церкви, и этот звук разбивается на голоса дюжин полуистерических Диан. – Мэгги спешит на помощь!

– Мне насрать, что с тобой случится. Но Гэвин мертв. Он был убит в Бангкоке несколько ночей назад. Я была там, когда это произошло. Ты и я, вероятно, следующие в списке жертв.

Ее рука остается совершенно неподвижной, оружие по-прежнему направлено мне в грудь. – Гэвин сказал тебе, почему все это происходит?

– Хардвик жив, – говорю я. – это месть за Мальту.

Она, кажется, не удивлена этим открытием. – Ты точно это знаешь? Он жив?

– Агентство считает так.

– Какие у них доказательства?

– Деньги исчезли с его счетов. Много денег. Для доступа к этим учетным записям требуются пароли, которые мог знать только он.

Наконец, она опускает пистолет. Ее волосы растрепаны, щеки ввалились. На ее лице я вижу паранойю, которая возникает из-за слишком малого количества сна и слишком большого страха. Она начинает расхаживать взад-вперед мимо керосиновой лампы. В своем возбуждении она, кажется, не обращает внимания на то, что я стою там, и я просто радуюсь, что на меня больше не наставлен пистолет.

– Мы должны нейтрализовать Хардвика, – говорит она. – Мы должны работать вместе.

– Так, как мы делали на Мальте? – Я горько усмехаюсь. – Как будто я могу тебе доверять…

– Мы вместе уничтожили Сирано, не так ли?

– И ты убила моего мужа.

Она останавливается и смотрит на меня. Так же быстро она отводит взгляд. – Это было неудачей. Я бы хотела, чтобы мы могли это остановить – говорит она, но я вижу правду в ее глазах. Вспышку вины как раз перед тем, как она отвернулась.

– Ты могла бы остановить это.

– Не было никакого способа узнать, что бомба будет…

– Гэвин сказал мне правду. Ты знали за несколько часов до этого, что русские собираются нанести ответный удар, но даже не подумала предупредить меня. Ты просто позволила самолету взлететь с Дэнни на борту.

– Угроза в сообщении была неконкретной.

– Она была достаточно ясной, чтобы принять меры.

– Я не могла быть уверена.

– Нет. Тебе просто было все равно! – Мой голос отзывается во мне эхом, повторяющимся криком боли, криком, который я сдерживала все эти годы. Последние отголоски затихают вдали, и какое-то мгновение мы молча смотрим друг на друга.

Тишину церкви нарушает грохот. Это рычание приближающегося двигателя.

Диана в тревоге вздергивает подбородок. – Они следили за нами. Черт, они следили за тобой. – Она гасит лампу и хватает свой рюкзак. Единственный свет проникает через разбитые окна, слабое свечение из деревни в миле отсюда.

– Дай мне пистолет, – шепчу я, когда мы приседаем в темноте.

– Заткнись.

– Если они здесь, чтобы убить нас, тебе понадобится моя помощь, чтобы сдержать их. Дай мне пистолет.

Ей требуется всего несколько секунд, чтобы взвесить все варианты и понять, что я права. Я действительно нужна ей. Я слышу, как она роется в своем рюкзаке, и затем вкладывает мне в руку пистолет. Девятимиллиметровый. Это не мой верный "Вальтер", но сойдет.

Кто-то гремит входной дверью, но она заперта. Может быть, это просто церковный сторож? Боже, пусть это будет просто какой-нибудь безобидный старичок, пришедший посмотреть, кто поселился в его здании. Затем я слышу щелчок глушителя и треск дерева. Три удара ногой, и дверь распахивается. Я замечаю смутные силуэты двух мужчин, заходящих внутрь. Нет, их трое.

Диана не колеблется. В быстром темпе она делает четыре выстрела. Я слышу стон боли, затем раздается ответный огонь. Пуля просвистывает мимо моего лица и разбивает вдребезги бутылку вина на столе.

Диана делает еще два выстрела и отступает, уходя глубже в тень. Разумеется, оставив меня один на один с налетчиками. Вот как она действует. Она знает расположение этой церкви, знает все возможные укрытия, и все, что я могу сделать, это последовать ее примеру и надеяться, что она направляется к защищенной позиции. Мои высокие каблуки стучат слишком громко, поэтому я сбрасываю их. Я едва различаю ее удаляющуюся тень во мраке.

Пули рикошетят от стены. Осколки камня жалят мне щеку. Мужчины приближаются; я слышу глухой стук, как будто кто-то натыкается на скамью, и я вслепую делаю три выстрела на звук, прежде чем броситься за Дианой.

Она выбрала единственный путь отступления: вверх по винтовой лестнице, которая, должно быть, ведет на колокольню. Я начинаю подниматься по ступенькам и чувствую, как в подошву моей ноги впивается торчащий гвоздь. Морщась от боли, я ковыляю вверх по ступенькам. Винтовая лестница слишком узкая и извилистая для точного выстрела в любом направлении; моя единственная надежда – добраться до вершины, где мы сможем сдержать нападающих и перестрелять их, когда они выйдут с лестницы. Я карабкаюсь по последним ступенькам на колокольню. Диана здесь, присела на корточки чуть в стороне. Зарево, исходящее от деревни, достаточно яркое, чтобы осветить ее напряженное лицо и блеск пистолета в ее руках.

Я не говорю ни слова, просто опускаюсь рядом с ней. Мы вместе ждем встречи с нападчиками. Теперь у меня нет выбора; я вынуждена сражаться спина к спине с этой женщиной, которую презираю.

Сквозь стук своего сердца я слышу шаги на лестнице. В поле зрения появляется тень.

Мы с Дианой открываем огонь, наши пули вонзаются в камень. Это наше последнее укрытие, но у нас преимущество. Здесь мы сможем сдерживать их.

И тут у меня заканчиваются патроны.

Мимо меня просвистывает пуля. Я ныряю вбок, и мое плечо ударяется о древние половицы. Я откатываюсь назад, приседаю и лихорадочно осматриваю башню в поисках альтернативного пути отступления, но единственный другой способ выбраться с колокольни – это нырнуть за ограждение и совершить фатальный прыжок на парковку.

Вот как это заканчивается: босиком и загнанной в угол, с женщиной, которая разрушила мою жизнь, женщиной, чьи решения полтора десятилетия назад наставили нас обоих на путь к этому последнему моменту.

Я бросаю пустой пистолет. Я не верю в загробную жизнь, и не верю, что героическая смерть зарабатывает тебе место в Валгалле. Я знаю только, что бессмысленная борьба продлит агонию, и я выбираю принятие, а не панику. Но Диана не готова умереть. Она двигается рядом со мной, и в ее голосе слышатся нотки паники.

– Что за хрень? Твой пистолет…

– У меня закончились патроны. Все кончено, Диана.

– Нет. Нет, это не так.

Она наносит удар со скоростью кобры, обхватывая рукой мое горло. Я теряю равновесие, когда она прижимает меня спиной к своей груди. Я – ее щит, жертвенная масса из плоти и костей против пуль. До самого конца Диана – остается Дианой, хотя сейчас это не имеет никакого значения, потому что у нее тоже скоро кончатся патроны.

Появляется силуэт мужчины, затем второй. Диана отступает, увлекая меня за собой, пока не упирается в перила колокольни, и мы больше не можем отступать.

– Сделка! – кричит она. – Voglio fare un patto! (ит. Я хочу заключить сделку)

Мужчины ничего не говорят, но оружия не опускают.

– Здесь деньги, – говорит она. – Я могу дать вам двадцать миллионов долларов! Все это ваше, но вы должны меня отпустить!

У нее есть двадцать миллионов долларов?

Даже сейчас, когда я стою на краю смерти, от этого откровения у меня кружится голова. Я жонглирую кусочками головоломки, чувствую, как они начинают вставать на свои места. Я думаю о миллионах долларов, снятых с оффшорных счетов Хардвика кем-то, кто должен был знать его пароли. Я думаю о провалах памяти Хардвика, о его трудностях в запоминании цифры, имен и дат. В одно мгновение все складывается воедино. Где он хранил свои пароли? Они должны быть легкодоступны для него, в записной книжке или телефоне.

Или на флэш-накопителе. Вроде того, что я дала Диане скопировать на Мальте.

Еще один кусочек головоломки встает на место.

У Дианы были пароли, но она не могла ими воспользоваться, пока Хардвик был жив. Он бы заметил, если бы деньги исчезли с его счетов, так что ей нужно было убрать его с дороги. Ей нужна была его смерть, и самый простой способ добиться этого – позволить русским отомстить. Поэтому она позволила его самолету взлететь, позволила ему лететь навстречу своей смерти, и ей было все равно, кто умрет вместе с ним.

На лестнице раздаются новые шаги. Они поднимаются размеренным, неторопливым шагом, в мрачном ритме приближающегося палача.

– Двадцать миллионов долларов! – повторяет Диана. В своем отчаянном желании заключить сделку она теряет надо мной контроль. Я вырываюсь из ее хватки и отползаю подальше, за пределы досягаемости. Теперь она стоит беззащитная, без моего тела, которое могло бы защитить ее.

– Это больше денег, чем вы когда-либо видели, – говорит она. – Вы можете взять ее. Убейте ее. Просто отпусти меня, и я…

Хлопок глушителя останавливает ее на полуслове. Ее голова запрокидывается, а затем ее тело раскачивается, прижимаясь к краю колокольни. Несколько сердцебиений ей удаётся балансировать: ноги здесь, а позвоночник перегнулся через железные перила. Затем начинает действовать сила тяжести, и она перелетает через барьер и падает в тень.

Я не вижу, как она приземляется, но слышу удар. Глухой стук плоти и костей о бетон внизу.

__________

Глава 34

Из полумрака лестницы на колокольню медленно выплывает фигура. Я ожидаю, что в поле моего зрения сейчас появится Филипп Хардвик, но это женщина. Мужчины расступаются, давая ей пройти. Она подходит к краю колокольни и смотрит вниз, на землю. Хотя прошло шестнадцать лет с тех пор, как я видела ее в последний раз, я узнаю ее широкие бедра, округлый наклон плеч. В лунном свете я замечаю блеск рыжих волос, развевающихся на ветру.

– Это были не ее деньги, чтобы предлагать, – говорит она и поворачивается, чтобы посмотреть на меня. В ее руке пистолет, из которого она только что убила Диану, и теперь дуло направлено на меня. – Наконец-то я получила ответ на свой вопрос. Это была она”.

– Белла, – шепчу я. – Как это возможно?

– Моя мать, – говорит она. – Меня не было бы в живых, если бы не она.

– Тебя не было в самолете.

– Она не отпустила меня в аэропорт, особенно после того, как услышала о налете на яхту Алана Холлоуэя. О, мама знала о сделках моего отца с русскими. Она знала, на что они способны. Когда его самолет разбился, она подумала, что они могут прийти и за мной тоже. Приведи мне пример того, что случится с твоей семьей, если ты перейдешь им дорогу. В итоге она отвезла меня домой на своем собственном самолете. В Аргентину.

– Я понятия не имела, что ты жива. Были похороны – на них была твоя мать.

– Похороны должны были состояться. Это было частью игры, и она знала, как в нее играть.

– Все это время. Я и понятия не имела, что ты был с ней.

– До того дня, как она умерла. Голос Беллы дрожит, и дуло ее пистолета опускается к полу.

– Боже, прости меня, Белла, – бормочу я. – Она любила тебя. Она всегда хотела для тебя только самого лучшего.

– В отличие от тебя. – Она снова поднимает пистолет и направляет его мне в грудь. – Когда я, наконец, заполучила в свои руки это досье, я узнала правду о тебе. – Ее голос режет, как стекло. И того, что ты сделала.

– Я действительно была твоим другом.

– Другом? – Смеется она громко и горько. – Ты использовала меня. Ты бы отправила меня на верную смерть.

– Я тоже должна была быть в том самолете! Я бы пошла ко дну вместе со всеми вами.

– Но тебя там не было, не так ли?

– Мой муж был! Мужчина, которого я любила. Как ты думаешь, отпустила бы я его, если бы знала, что произойдет?

Наступает долгое молчание. – Нет, – наконец бормочет она. Она поворачивается к перилам и смотрит вниз, на парковку. – Господи, я была такой глупой девчонкой.

– Тебе было всего пятнадцать. Ты не знала, кем на самом деле был твой отец.

– Я говорю не о своем отце. Я говорю о тебе. Кем была ты. Все это время я понятия не имела, на кого ты работаешь. Потом я обнаружила, что кто-то совершил налет на счета моего отца, хотя я единственная, кто знал его пароли. ‘Ключи от царства’, – так он их называл. Он заставил меня выучить их наизусть, потому что у него были проблемы с памятью. Кто-то другой перевел эти деньги, а я понятия не имела, кто мог это сделать. Пока не узнала об операции ”Сирано".

– Каким образом?

Она пожимает плечами. – Все можно купить, Мэгги. Преданность. Доступ. Всегда найдется кто-то, кто готов продать секреты, даже в вашем драгоценном ЦРУ. – Она поворачивается ко мне лицом. – Ты последняя, кто остался в живых. Хочешь что-нибудь сказать перед смертью?

– Как до этого дошло, Белла? Как ты до этого дошла?

– Необходимость. Я знаю имена. И знаю, как использовать их. Этому меня научил мой отец.

– Это не настоящая ты. Я знала другую Беллу, и была счастлива быть ее другом. Веришь ты этому или нет, но я действительно им была.

– Что ж, поздоровайся с новой Беллой. В конце концов, я дочь своего отца.

Я в это не верю. Когда я смотрю на нее, я вижу не Филиппа Хардвика, а ту невинную пятнадцатилетнюю девочку. И я думаю о другой девушке, еще одной невинной, чья жизнь теперь зависит от меня.

– Когда все это закончится, когда ты расправишься со мной, ты отпустишь Келли?

– Девочку?

– Ей всего четырнадцать.

– Неужели так важно, что с ней случится?

– "Жизнь за жизнь". Если я умру, девушка останется жива. Разве не об этом ты меня просила? Вот почему я пришла, чтобы совершить обмен. Моя жизнь в обмен на ее.

Мгновение она просто изучает меня, и я вспоминаю девушку, которой она когда-то была. Одинокая, неловкая и неуверенная в своем месте в мире. Похоже, теперь она нашла это место. Смерть отца превратила ее в самоуверенное, но озлобленное создание, мстительную Медею, для которой одно убийство требует взамен другого. Кто я такая, чтобы разубеждать ее в этом? Я была частью машины, которая уничтожила ее отца и унесла жизни шести человек, в том числе и моего мужа. Та же машина разрушила и жизнь Беллы. Девушки, которую я когда-то знала, больше нет, и отчасти в этом виновата я. Я пыталась убежать от чувства вины, но ничего не вышло. Я унесу его с собой в могилу.

Я выпрямляюсь. Я готова. – Прости меня за все, Белла. Я знаю, что мои запоздалые извинения ничего не изменят, но мне действительно очень жаль.

Она приставляет пистолет к моей голове.

Я смотрю ей в глаза и жду пули. Я иду, Дэнни. Я почти на месте. Проходят секунды, а я все еще стою и смотрю на нее. Я хочу, чтобы она увидела, кто я такая, друг, который никогда не желал ей зла. Подруга, которая понесла потерю столь же глубокую и опустошающую, как и ее собственная.

Она поворачивается к своим людям. – Уйдите. Оставьте нас.

Поколебавшись, они отступают обратно вниз, в полумрак лестничного колодца.

Белла медленно опускает пистолет. Она подходит к перилам и смотрит вниз на тело Дианы, лежащее внизу. – Она была готова убить тебя.

– Она никогда не была моим другом.

Проходит мгновение. Сейчас, пока она на меня не смотрит, самое подходящее время, чтобы напасть и отобрать у нее пистолет, но я понимаю, что не могу этого сделать. У меня не хватит духу предать ее еще раз.

– Жизнь за жизнь, – тихо говорит она. Она поворачивается ко мне лицом. – Ты привела ко мне Диану Уорд. Будем считать, что мы в расчете.

– Белла…

– Прощай, Мэгги. Пусть мы больше никогда не встретимся. – Она поворачивается и исчезает на лестнице. Я слышу эхо ее шагов, когда она спускается с башни.

Мои ноги внезапно подкашиваются. Я опускаюсь на пол, где съеживаюсь, дрожа, но не от холода, а от шока, от всего, что произошло сегодня вечером. Смерть подошла так близко, что я почувствовала возле уха ее дыхание, и потрясена, что все еще жива. Я не должна была выжить, и каждый вздох, который я делаю с этого момента, – это дар, который я никогда не приму как должное, которого я не заслуживаю. Холод просачивается сквозь мое тонкое платье, и мои кости ноют от жесткого пола, но эти неудобства – скрытое благословение, потому что чувствовать их означает, что я жива.

Я поднимаюсь на ноги и смотрю вниз через перила. Далеко внизу я вижу Беллу и ее людей, выходящих из церкви. Они проходят мимо тела Дианы и направляются к своей машине.

– А что насчет Келли? – Окликаю я.

Белла останавливается и поднимает глаза, но не отвечает.

– Ты обещала. Жизнь за жизнь! – Кричу я. – Что насчет девочки?

Белла забирается на заднее сиденье машины, и уезжает.

Все еще пошатываясь, я медленно спускаюсь по лестнице башни. Я понятия не имею, где мои туфли или сумочка с брелоком от машины, и меня страшит долгая и неприятная прогулка босиком до деревни.

Но я переживала и худшее.

Входная дверь церкви открыта настежь. Я ковыляю к освещенному луной дверному проему, и там, на крыльце, лежат мои туфли и сумочка, аккуратно положенные там, где я стала бы смотреть в первую очередь. Последний жест милосердия от Беллы. Я беру свою сумочку и сразу замечаю разницу в весе. Я осматриваю ее содержимое и нахожу телефон, которого там раньше не было. Белла поддерживает связь между нами. Я могу только надеяться, что это для той цели, о которой я думаю.

Я выхожу на парковку и тотчас натыкаюсь на тело Дианы, лежащее на гравии лицом вверх, испачканным кровью. Пулевое отверстие, пробитое у нее во лбу, скажет полиции, что это не был самоубийственный прыжок с вышки.

Мне нужно быть за много миль отсюда, когда они найдут ее.

Я сажусь во взятую напрокат машину и уезжаю, оставляя Диану там, где она лежит. И снова я оставляю позади мертвых.

Рассвет только занялся, когда я добралась до Милана. Я не регистрируюсь в отеле, а направляюсь прямиком в аэропорт Мальпенса, переодеваюсь и устраиваюсь в кафе, чтобы подождать четыре часа до вылета в Бостон с пересадкой через Лондон. Адреналин схлынул, и мои конечности стали ватными от усталости. Когда я была молода, я могла работать по сорок восемь часов подряд без сна, но я больше не девушка. Я заказываю эспрессо за эспрессо, стараясь не заснуть, проверяя и перепроверяя одноразовый телефон, который остался в моей сумочке, в поисках сообщения, которого я жду.

Там ничего нет.

Интересно, найдено ли уже тело Дианы и какие версии у местной полиции. Групповое убийство? Ограбление? Ревнивый любовник? Все обычные мотивы будут изучены, но я сомневаюсь, что истинная причина когда-нибудь будет установлена. Мне жаль полицию; у них не хватит воображения, чтобы понять и половину того, что они видят.

Жизнь за жизнь. Я выполнила свою часть сделки. Теперь Белла должна выполнить свою.

Я допиваю свой эспрессо и встаю. Мой первый рейс вылетает через два часа. Пора возвращаться домой и спасать Келли.

От аэропорта Логан до Пьюрити четыре часа езды на север, и уже 11 вечера, когда я наконец добираюсь до окраины города. Как только я пересекаю черту города, телефон издает сигнал смс-сообщения, которого я так ждала. Каким-то образом она знает, что я приближаюсь к дому, и мне тревожно осознавать, что за мной следят, что Белла следила за моими перемещениями, пока я летела из Милана в Лондон, затем в Бостон, пока ехала на север, в Мэн. Тревожно, да, но не страшно. Если бы она хотела убить меня, она бы сделала это в Комо.

Я бросаю взгляд на одноразовый телефон, и моя усталость мгновенно улетучивается. Я не сплю уже почти сорок восемь часов, но текст, который я вижу на своем экране, впрыскивает заряд адреналина в мое измученное тело.

Я жму на педаль газа.

Пятнадцать минут спустя я стою перед заброшенным домом на Коннор-роуд. Я уже несколько раз проезжал мимо него, но он настолько зарос сорняками и шиповником, что я никогда раньше не видел само строение. Мой фонарик освещает облупившуюся краску и гниющее крыльцо, и я знаю, что здесь очень давно никто не жил, но на подъездной дорожке я вижу свежие следы шин на снегу.

Я улавливаю запах дыма в воздухе. Кто-то развел костер.

Мое сердце бешено колотится, когда я поднимаюсь по ступенькам покосившегося крыльца. Я не боюсь за себя, но я боюсь того, что найду внутри. Дверь не заперта. Я толкаю ее, и она распахивается, визжа петлями, открывая только темноту внутри.

– Келли? – зову я.

Я вхожу в дом, и меня сразу же поражает, что, хотя на улице двадцать градусов, внутри дома тепло, почти уютно. Я обвожу фонариком гостиную, в которой нет мебели и которая представляет собой просто пустое пространство с сосновыми полами и свисающей с потолка паутиной. Мой луч останавливается на кирпичном очаге, где я вижу только неубранную золу. Я пересекаю комнату и дотрагиваюсь до кирпичей. Они прохладные.

И все же в доме тепло. Откуда берется тепло?

Пол скрипит, когда я выхожу из гостиной на кухню. Луч моего фонарика скользит по обшарпанным сосновым столешницам, шкафчикам с распахнутыми дверцами, фарфоровой раковине в коричневых пятнах. Я замечаю дровяную печь и, подходя ближе, уже чувствую исходящее от нее тепло, а в углу вижу поленницу с дровами. Кто-то поддерживал в доме тепло.

– Келли?

Звук такой слабый, что я едва его слышу. Хныканье, доносящееся откуда-то поблизости. Я поворачиваюсь, и луч моего фонарика падает на дверь кладовой. Она приоткрыта.

Еще до того, как я открываю ее, я знаю, что она там. Я знаю, что она в безопасности. Я посветил фонариком в пространство и увидела ее, привязанную к стулу, с залепленным скотчем ртом.

В считанные секунды я освобождаю ее, и в тот же миг она опутывает меня, словно осьминог, ее руки обвиваются вокруг моей шеи в удушающем объятии. Она намочила штаны, и от нее пахнет потом, мочой и дымом, но она жива. Дико, трепетно жива.

– Ты здесь! – кричит она. – Я знала, что ты придешь. Я просто знала!

– Конечно, я здесь. Я здесь, дорогая. Я крепко прижимаю ее к себе, и когда она всхлипывает в моих объятиях, я тоже начинаю плакать. Я не плакала очень, очень давно, и теперь, когда начала, я не могу остановиться. Я плачу по Келли и по всем остальным, кто пострадал из-за меня. По Гоку и его семье, по Гэвину, по Белле и Дэнни.

Больше всего, по Дэнни.

– Я хочу увидеть своего дедушку, – говорит она. – Я хочу домой.

– Увидишь. – Я обхватываю ее рукой за талию и поднимаю на ноги. – Но не сразу.

________________________________________________________________________