Текст книги "Шпионский берег (ЛП)"

Автор книги: Тесс Герритсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Наконец мы выходим из леса на грунтовую дорогу, которая отделяет мою собственность от соседской. Тибодо присаживается на корточки, чтобы рассмотреть следы шин там, где был припаркован автомобиль. Она делает фотографии, но я сомневаюсь, что они помогут идентифицировать автомобиль, потому что эти следы протектора могут совпадать с отпечатками дюжины других внедорожников, которые каждый день проезжают через деревню Пьюрити. Здесь, на грунтовой дороге, нет ни удобных камер наблюдения, ни свидетелей того, как машина подъезжает и отъезжает. Я всегда чувствовала себя в безопасности в лесу, но сегодняшнее нападение поколебало мою веру в то, что в мире еще остались безопасные места.

Тибодо поднимается на ноги с грацией, которая заставляет меня позавидовать проворству молодости. – Я немедленно приступлю к работе над этим, – говорит она.

– Тут не так уж много, на что можно опереться.

– Было бы больше, если бы вы рассказали мне побольше, мисс Берд.

– Я рассказала вам все, что знаю.

Она в это не верит, но на данный момент она отказалась от попыток вытянуть из меня всю правду. Ее рация издает пронзительный звук, и она снимает ее с пояса. Отворачивается, чтобы поговорить.

– Мэгги, – тихо произносит Деклан. – Это многое меняет.

Я вздыхаю. – Я знаю.

– Тебе пора уносить отсюда ноги.

– Именно это я и собираюсь сделать. – Я поворачиваюсь спиной к лесу и иду назад, к дому, который мне придется покинуть. – Но сначала мне нужно сделать кое-что ещё.

***

– Я перетащил твой курятник к нашему сараю, – говорит Лютер, наливая мне чашку кофе. – Так Келли легче будет ухаживать за твоими птицами. Хотя я не знаю, как уследить чтобы наши выводки не смешались.

– С таким же успехом ты можешь объединить их, – говорю я и смотрю на Келли. – Раз уж ты собираешься оставить их себе.

– Я могу пометить твоих краской из баллончика или еще чем-нибудь, – предлагает она.

– В этом нет необходимости. Теперь они твои, Келли.

Она хмурится. – Ты больше не хочешь держать кур?

– Я бы с удовольствием. Я люблю своих девочек. Но я должна уехать из города, и хочу, чтобы у них был хороший дом. – Я улыбаюсь ей. – А твой дом самый лучший.

– Я не против позаботиться о них, пока ты не вернешься. А потом как-нибудь разберемся, какие из них твои.

– Проблема в том, что я не знаю, когда вернусь. – Прижимая к груди чашку горького кофе Лютера, я подхожу к окну их кухни и вижу Деклана, сидящего в своем "Вольво", припаркованном прямо за моим грузовиком. Он отказывается оставлять меня без защиты и стоит на страже. Он видит меня в окно и ободряюще кивает. Пока он мне нужен, я знаю, что Деклан будет рядом. Я смотрю в сторону своей собственности, на свой фермерский дом, за колоннадой кленовых деревьев. Когда я запирала свою входную дверь всего полчаса назад, я знала, что, возможно, это последний раз, когда я вижу свой дом. Теперь я слишком долго задерживаюсь на кухне Лютера, не желая покидать свою ферму, отказываться от жизни, которую я построила за последние два года. Жизни, которой теперь угрожают призраки из моего прошлого.

– А ферма Блэкберри? – спрашивает Лютер. – Как быть с ней? Если тебя не будет какое-то время, я могу прочистить трубы, перекрыть воду.

– Я уже сделала это. Просто оставь дом в покое. – Я смотрю на Келли, которая сидит за кухонным столом и наблюдает за мной своими необычайно мудрыми глазами. Она знает, что произошло что-то действительно ужасное, и хотя я не сказала ей о причине моего внезапного отъезда, она понимает серьезность происходящего. Я вдруг вспоминаю о другой девочке-подростке, которая доверяла мне, верила в меня. Я подвела эту девушку, и то, что с ней случилось, всегда будет преследовать меня.

Я не допущу, чтобы это случилось с Келли.

– Я хочу, чтобы ты держалась подальше от моего дома, хорошо? – говорю я ей. – Не заходи внутрь, даже не приближайся к нему.

– А как же твое большое старое алоэ вера? Его ведь нужно поливать.

– Оставь его.

– Дедушка мог бы перенести его сюда.

– Нет, оно слишком тяжелое.

– Но оно погибнет.

– Ничего страшного.

Она шокирована моим ответом. Она смотрит на своего дедушку, потом снова на меня, сбитая с толку миром взрослых.

– Милая, – говорю я, садясь за стол лицом к ней. – Я могу купить новое растение, когда вернусь.

– Но ты ведь вернешься, да?

– Я хочу этого больше всего на свете, Келли. Но прямо сейчас мне нужно, чтобы ты пообещала мне, что будешь держаться подальше от моего дома, мало ли что может случиться… – Я замолкаю, не зная, как закончить предложение. Случится что? Кто-то заминирует его? Кто-то заложит бомбу или сожжет его дотла? Мне невыносима мысль о том, что Келли окажется внутри. У меня нет собственных детей, но она мне все равно что родная. И как любая мать, я сделаю все возможное, чтобы обезопасить ее.

– Можно я тебе позвоню? – спрашивает она.

– Возможно, я не смогу ответить на звонок.

– Куда ты едешь? Ты не можешь просто сказать мне?

– Хотела бы я сказать. Но я и сама не знаю. Пока не знаю.

Келли смотрит на своего дедушку, потом на меня, жадно вглядываясь в наши лица в поисках ответов. Я удивляюсь, когда она внезапно бросается ко мне, чтобы обнять. Ее волосы пахнут сладким сеном и древесным дымом, и когда я прижимаю ее к себе, я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. Это не то, что я хочу чувствовать; это то, чего я избегала все эти годы, и теперь вот эта глупая девчонка приклеилась ко мне, как репей.

Пора уходить. Сейчас же.

Я отстраняю ее от себя, но она держится так крепко, что кажется, будто я сдираю с себя собственную кожу. – Делай свою домашнюю работу, Келли, – вот и все, что я говорю. Это все, что я могу заставить себя сказать, иначе я начну плакать. Я выхожу за дверь.

Лютер следует за мной на крыльцо и закрывает за собой дверь. – Я не люблю задавать вопросы, Мэгги, потому что считаю, что это не мое дело. Но возможно я смог бы помочь, если бы ты сказала мне, от кого ты бежишь.

– Мне и самой это еще предстоит выяснить.

– От полиции? Ты что-то натворила?

– Нет, не от полиции.

– Хорошо. – Если этот ответ и принес ему облегчение, он этого не показывает. Может быть, потому, что он знает, что существуют куда более пугающие обстоятельства, чем преследование по закону. – Тогда от кого?

– Много лет назад у меня была связь с мужчиной, – говорю я.

– Ты имеешь в виду романтические отношения?

– Да. Потом я узнала, с какими людьми он был связан.

– Преступники?

– Можно назвать их и так.

– Так вот от кого ты убегаешь? От этого человека?

Это такое же хорошее объяснение, как и любое другое. И в каком-то смысле это правда: я убегаю от Дэнни. Или от воспоминаний о нем.

– Ну что ж, – говорит Лютер. – По крайней мере, теперь я знаю, с чем мы имеем дело.

– Ты ни с чем не имеешь дела, Лютер. Это моя проблема, и я сама собираюсь с ней разобраться.

– Как?

– С помощью некоторых друзей. – Я спускаюсь по ступенькам к своему грузовику. Я вижу Деклана, моего вечного защитника, наблюдающего за мной из своей машины.

Лютер кричит: – Разве мы не твои друзья? Келли и я?

Я останавливаюсь у своего грузовика и оглядываюсь на него. – Да, вы тоже мои друзья. Вот почему я хочу, чтобы вы с Келли держались от меня подальше. Я хочу, чтобы вы были в безопасности.

– Он настолько опасен? Этот человек, от которого ты убегаешь?

Я думаю о Дэнни, улыбающемся мне через маленький пластиковый столик в Бангкоке. Смеющимся вместе со мной, когда мы лежим бок о бок на турецком пляже. Напевающим у плиты, когда он с любовью готовит мне бутерброд с сыром. – Да, – тихо говорю я. – Так и есть.

_________

Глава 19

Лондон, шестнадцать лет тому назад

Я сижу на скамейке в зале 17 Британского музея, куда часто прихожу, чтобы полюбоваться гробницей ликийского царя Арбинаса. Когда-то эта гробница стояла в городе-государстве Ксантос, где она, должно быть, поражала своими скульптурными фризами, двадцатью колоннами и статуями нимф Нереид, олицетворяющих все доброе и щедрое, что приносит море. На протяжении двух с половиной столетий он медленно разрушался, пока английский археолог не выкопал его и не отправил в Лондон. Теперь он стоит в комнате 17, еще один образец трофеев империи и напоминание о том, что ни одно королевство не длится вечно. Я скучаю по Турции. Этот мраморный памятник возвращает меня на Ликийское побережье, к теплым пляжам, ослепительному солнечному свету и фруктам, созревшим на дереве до идеальной сладости. Здесь, в Лондоне, каждодневные дожди, и хотя на дворе почти июнь, сырость так глубоко проникла в мои кости, что я, кажется, никак не могу согреться. Я поднимаю взгляд на фриз подиума, на резные фигуры мужчин, участвующих в битве. Так мало в человечестве изменилось со времен короля Арбинаса. Мы все еще вовлечены в нескончаемый цикл конфликтов и войн, и теперь у нас есть оружие, достаточно мощное чтобы обречь нас всех.

Я не вижу, как Диана входит в зал, но чувствую ее приближение. Мои антенки улавливают колебания воздуха, легкое дуновение, и вот она, сидит рядом со мной на каменной скамье. Какое-то мгновение мы молчим, даже не смотрим друг на друга. Нереиды полностью завладели моим вниманием.

– Интересное место для встречи, – наконец произносит она.

Я пододвигаю к ней через скамейку сложенную газету. В газете спрятана флешка с медицинской картой Хардвика, которую я скачала с компьютера клиники Галена несколько дней назад. Когда она возвращает мне газету, флэшки уже нет. Она уже сунула ее в карман.

– И? – спрашивает она.

– Наряду с эссенциальной гипертензией у него эпилепсия, возникшая после серьезной травмы головы, когда ему было двадцать шесть. У него была субдуральная гематома, требующая хирургического вмешательства.

– Что с ним случилось?

– Он врезался в каменную стену на Ламборджини своих родителей.

– О, горести богатых.

– У него есть невролог, который постоянно вносит коррективы в его лечение, но у него все еще время от времени случаются сильные приступы.

– Как часто?

– Последний раз это случилосьо три месяца назад, когда он был в своем офисе в Хардвик-Тауэр. Это продолжалось всего минуту или две, но всегда существует опасность развития эпилептического статуса, когда припадок не прекращается. Это требует срочного медицинского вмешательства. Вот почему он настаивает на том, чтобы врач сопровождал его всякий раз, когда он покидает Лондон. Гарантия безопасности. Кроме того, у него начинают возникать проблемы с кратковременной памятью. Это может быть связано с той же травмой головы много лет назад.

– Насколько плоха у него память?

– У него проблемы с запоминанием имен, цифр. Он был достаточно обеспокоен, чтобы упомянуть об этом Дэнни.

Диана замолкает, когда стайка шумных школьников входит в зал 17 со своим учителем, у них резкие голоса, усиленные всеми мраморными поверхностями. Когда в комнату вторгается хаос, мы с Дианой смотрим вперед, на гробницу Арбинаса, словно размышляя о скрытых смыслах, высеченных на фризах.

– Смотрите, это греческий храм!

– Эти боги сражаются наверху, миссис Каммингс?

– Может, пойдем посмотрим следующий зал?

– Я есть хочу!

На детей не производят впечатления статуи нимф или памятники умершему королю. Нет, они хотят увидеть что-то более интересное. Где египетские мумии, миссис Каммингс? Не пора ли пообедать?

В конце концов осажденная миссис Каммингс выводит своих подопечных из зала, но их голоса продолжают отдаваться эхом на всем пути в соседнюю галерею.

– Когда Хардвику в следующий раз потребуются услуги твоего мужа? – спрашивает Диана.

– Через три недели. Хардвик устраивает прием в выходные в Мэннинг-Хаусе, своем загородном доме. Дэнни тоже будет присутствовать, на случай, если Хардвику или кому-либо из гостей понадобится медицинская помощь.

– Известно, кто эти гости?

– Мне сказали, что это будут деловые партнеры Хардвика и их жены. Он проводит эти ретриты каждые несколько месяцев. Что-то вроде развлечения для английских джентри: катание на лошадях, стрельба по глиняным голубям. Наверное, много выпивки.

– Соответственно, много болтливых языков.

– Если нам повезет.

– Ты тоже идешь?

– Меня пригласили. Не знаю почему.

Диана мгновение обдумывает это, затем лезет в карман за листком бумаги. Она пододвигает его ко мне через скамейку. – Не забывай об этом.

Я бросаю взгляд на то, что написано на бланке. Аргинат гема. – Что это? – спрашиваю я.

– Лекарство. Выясни, получал ли его кто-нибудь из пациентов Галена в последнее время.

– От чего это лекарство?

– От острой перемежающейся порфирии. Это редкое заболевание обмена веществ, которое время от времени вызывает приступы сильной боли в животе. Приступы можно предотвратить регулярными профилактическими дозами аргината гема. Препарат хранится во флаконах. Посмотри, есть ли что-нибудь на складе в клинике.

Я киваю и засовываю листок в карман. Чтобы получить эту информацию, мне нужно будет снова подключиться к компьютеру клиники, что будет не так уж сложно. Теперь персонал меня знает. Я жена доктора Галлахера, которая иногда приносит им торт к чаю. Которая время от времени помогает с регистрацией и которая теперь знает их системные пароли.

– Зачем тебе нужна эта информация? – спрашиваю я. – Кого ты пытаешься найти?

– “Сирано”.

Я поворачиваюсь и смотрю на нее. Мне хорошо знакомо это имя, потому что Сирано – кодовое имя русского шпиона, за которым Агентство охотится уже много лет. ЦРУ не знает, какое имя он сейчас использует, но мы выяснили, что он родился в Ростове, был завербован и обучен российским директоратом "С" и был отправлен за границу, чтобы на Западе выдать себя за другого человека. Первая зацепка за то, что он вообще существовал, была получена из перехваченного сообщения восемь лет назад, где наше внимание впервые привлекло кодовое имя Сирано. Мы не знаем, как он выглядит и чем занимается; мы знаем только, что имя Сирано неоднократно фигурирует в сообщениях Российского директората, в сообщениях, в которых также упоминаются два нынешних члена парламента. Как и другим иностранным оперативникам, ему, без сомнения, поручено внедряться во власть и оказывать влияние на тех, кто находится у власти, и все это в интересах России.

– Есть ли новые данные о нем? – спрашиваю я.

– Перехваченное сообщение от его куратора. В нем упоминался компаньон. Женщина, которой требуются регулярные вливания этого препарата.

– И ты думаешь, что она пациентка Галена?

– Мы не знаем. Мы просто раскидываем широкую сеть на всех, кто принимает это лекарство. Имея международную клиентуру, Гален может получить именно такого клиента.

Наш разговор снова прерывают посетители комнаты 17, на этот раз супружеская пара лет тридцати. Американцы, судя по синим джинсам и кроссовкам "Найк". Нереиды, похоже, тоже не представляют для них особого интереса, и мгновение спустя они двигаются дальше.

– Этот прием в выходные в Мэннинг-хаусе, – говорит Диана. – Узнай побольше о гостях.

– Постараюсь.

– Мы будем следить за дорогами и посмотрим, кто приедет на выходные. И постараемся добавить еще одну пару ушей в список приглашенных.

– Еще одну пару? – Я хмуро смотрю на нее. – Что? Кого?

– Будет безопаснее, если ты не будешь знать. Для вас обоих.

– У вас уже есть агент в окружении Хардвика?"

Диана не отвечает, вместо этого она устремляет взгляд на скульптуры. Я разрушила свою прежнюю жизнь ради нее, а она не хочет делиться этой жизненно важной информацией. Тот факт, что она мне не доверяет, заставляет меня задуматься, насколько я могу доверять ей.

Я резко поднимаюсь со скамейки. – Если у тебя там есть кто-то еще, то я тебе на самом деле не нужна.

– Нам нужны все. Нам нужны все кадры, потому что мы можем потерять одного из вас в любой момент. Ты же знаешь, с какими людьми мы имеем дело. Ты знаешь, на что они способны. Или ты забыла?

– Забыла? – Я поворачиваюсь к ней лицом. В комнате больше никого нет, нет других ушей, которые могли бы услышать меня, когда я отвечаю яростным шепотом. – Тебя не было там, когда Доку умер от потери крови в Стамбуле. Тебя там не было, когда они подожгли его сестру и ее дочь, как живые факелы. О, я точно знаю, с какими людьми мы имеем дело.

– Тогда ты понимаешь, почему я не могу раскрыть нашего актива. Это для его же безопасности. И для твоей.

Разделить нас, чтобы мы не могли предать друг друга. Отрезать нас друг от друга, чтобы каждый работал в одиночку. В этом есть смысл, но в то же время я чувствую себя изолированной. Диана сказала "его", когда упоминала об активе, так что я знаю, что это мужчина. Что он знает обо мне? Достаточно, чтобы подвергнуть меня опасности, стоит ли попытаться его разговорить? Это обратная сторона знания союзника, который работает с вами в тылу врага. Предательство всегда возможно.

Когда я выхожу из музея, я чувствую себя болезненно беззащитной, несмотря на то, что вокруг меня толпятся туристы. Здесь всегда есть туристы, американцы со своими теннисными туфлями и поясными сумками, японцы со своими селфи-палками. В этой толпе я могу быть безликой, но я не чувствую себя в безопасности.

У меня звонит телефон. На моем экране абонент не идентифицирован, но когда я отвечаю на звонок, я узнаю голос. – Мистер Хардвик хотел бы вас видеть. – Это Кит, из службы безопасности Хардвика.

Я останавливаюсь у подножия лестницы и лихорадочно оглядываю толпу. За мной следили? Они знают, что я встречалась с Дианой?

– Он сказал зачем? – спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.

– Просто дружеская беседа.

– Когда он хочет меня видеть?

– Сейчас. Приходите в его офис в Хардвик-Тауэр. Двадцать восьмой этаж.

Я рассматриваю все возможные причины для этой встречи. Он узнал, на кого я работаю? Не попаду ли я в ловушку?

– Простите, но мне хотелось бы знать в чем, собственно, дело, – говорю я.

– Мистер Хардвик все объяснит вам, когда вы приедете.

Хардвик-тауэр, расположенный в лондонском районе Саутуорк, возвышается на тридцать этажей и выходит окнами на Темзу. С тех пор как я переехала в Лондон, я однажды обедала в этом ресторане с Дэнни и несколько раз проходила мимо него во время моих прогулок вдоль реки, но у меня никогда не было возможности посетить штаб-квартиру организации Хардвика на двадцать восьмом этаже. Доступ осуществляется через частные лифты, и чтобы добраться до них, я должна сначала зарегистрироваться на стойке охраны, позволить охраннику обыскать мою сумочку, а затем пройти через металлодетектор. Это не просто театр; Хардвик искренне беспокоится о своей безопасности, это стало для меня очевидным еще на нашем свадебном ужине, когда его люди Кит и Виктор заперли нас в ресторане.

Я еду в лифте одна, и пока он бесшумно поднимает меня на двадцать восьмой этаж, я смотрю на свое отражение в полированной поверхности двери. Я вижу напряжение на своем лице и чувствую, как мое сердце бешено колотится в груди. Возьми себя в руки. Успокойся. Я не могу позволить ему увидеть мой страх. Я просто американская жена Дэнни, пришла поговорить о… о чем? Моими мыслями должна владеть озадаченность. Любопытство. Вот что сейчас чувствовала бы невинная Мэгги Галлахер, и именно это, он должен увидеть на моем лице.

Индикатор этажа звенит.

Я делаю вдох и выхожу, чтобы увидеть Кита, стоящего за столом. Он явно ждал меня.

– Ваша сумочка, – говорит он. – Мне нужно ее обыскать. – Мужчина очарователен, как никогда.

– Охранник внизу уже обыскал ее.

– Правила Мистера Хардвика.

Я кладу свою сумочку на стол и наблюдаю, как он роется в ее содержимом.

– Оставьте свой телефон здесь, – говорит он.

– Простите?

– Потом вы получите его обратно-. Он протягивает коробку. – Это обычная процедура.

Возможно, для тюрьмы строгого режима. Я выключаю свой телефон и неохотно кладу его в коробку. Только после этого он нажимает кнопку внутренней связи.

– Она здесь, – объявляет он.

Мгновение спустя дверь открывается, и Хардвик встает, глядя на меня. – Входи, Мэгги.

Я вхожу в его кабинет и слышу, как он закрывает за мной дверь. Это все больше и больше кажется ужасной ошибкой, но я не могу позволить ему понять, что я напугана. Вместо этого я смотрю на окна от пола до потолка и впечатляющий вид на Темзу.

– О боже мой. Вы можете смотреть на это каждый день? – говорю я.

– И этот вид никогда не надоедает. – Он указывает на стул, стоящий напротив его письменного стола из розового дерева. – Пожалуйста, присаживайся.

Когда он устраивается в своем кресле, окно освещает его сзади. Для меня это недостаток, потому что я не могу прочитать микровыражения на его лице, в то время как он может видеть каждую деталь моего. – Я провел небольшое исследование о тебе, – говорит он.

– Обо мне? – Я смеюсь. – Не могу себе представить, зачем. – Мой пульс учащается под его пристальным взглядом. Мне приходит в голову, что только Хардвик и его люди знают, что я здесь, в его офисе. Я думаю о запертой двери. Я думаю о том, как легко человеку исчезнуть бесследно, даже в Лондоне.

– Мне нравится узнавать о людях, которые меня окружают. Мне нравится знать, кто они такие и как попали в мой круг общения.

– Ну, это просто. Я вышла замуж за Дэнни.

– Да, случайная встреча в Бангкоке. В то время ты работала в таможенной конторе. – Он бросает взгляд на стопку документов на своем столе. – Фирма под названием ”Европа".

Он навел обо мне справки. Насколько глубоко он копнул? – Я была аналитиком по импорту, специализируясь на моде. Экзотические ткани.

– Звучит как гламурная работа.

– “Ни одна работа не кажется гламурной, когда ты в гуще событий. – Включая шпионаж. – Но мне действительно довелось много попутешествовать.

– И ты отказалась от своей карьеры ради замужества. – Он смотрит на меня, приподняв одну бровь. – Действительно?

Мы приближаемся к опасной черте, но мне удается рассмеяться. – Вы знаете, как это бывает. Настоящая любовь.

– Нет, я не знаю.

– Разве вы в это не верите?

– Я разведен. Как ты думаешь?

– Я думаю, Сильвия красивая женщина.

Теперь его очередь пожимать плечами. – Да, полагаю, что так оно и есть.

Он не может отрицать того, что очевидно для каждого, кто видит Сильвию, но его пренебрежительный тон показывает, как мало это для него значит. Сильвия – не первая его любовница и, вероятно, не последняя.

– Это действительно было по любви? – спрашивает он.

– Иначе зачем бы мне выходить за него замуж?

– Это единственная причина?

Еще один мигающий красный огонек. Еще одна ловушка, в которую я могу попасть, если не буду осторожна. Мое сердцебиение учащается еще на одну ступеньку. Он изучает меня, кажется, целую вечность, и я чувствую, что мое будущее балансирует на острие ножа. – Я действительно люблю своего мужа, мистер Хардвик. И так случилось, что мне нравится жить в Лондоне.

– Разве ты не скучаешь по Стамбулу? По своей работе?

– Конечно, я скучаю по зарплате. Не стану скрывать, что это немного выбивает меня из колеи – не иметь собственного источника дохода и чувствовать себя зависимым от кого-то другого. Когда ты растешь в бедности, как я, деньги имеют значение. И немалое.

Я вижу проблеск понимания в его глазах. Деньги – это то, что он понимает и ценит. Отделанный под золото вестибюль этого здания, мраморные колонны – все это буквально вопиет о внимании и уважении. Он хочет, чтобы люди знали, что у него есть деньги, и их много. О да, мы понимаем друг друга, по крайней мере, он так думает.

– Могу я спросить, что все это значит? Это начинает походить на собеседование при приеме на работу, – говорю я.

– Это в моей натуре – задавать вопросы.

– Вам интересно, не совершил ли ваш врач ошибку и не женился ли не на той женщине?

– Нет. Я беспокоюсь о своей дочери.

– Белле? – Я хмурюсь.

– Она впечатлительная девочка. Легко поддается влиянию и слишком наивна, чтобы знать, кому доверять. – Он откидывается на спинку стула, изучая меня, как будто я шкатулка с головоломкой, которую он хочет открыть. – Я хочу знать, хорошо ли ты на нее влияешь.

– Мне нравится думать, что это так.

– Это должно быть так, если ты собираешься быть рядом с моей дочерью. Когда-нибудь она получит ключи от царства, и прежде чем это произойдет, ей нужно вбить в себя немного здравого смысла. Я бы сделал это, но я всего лишь ее отец. Однако ты – она прониклась к тебе симпатией. Она все время спрашивает меня, когда мы снова пригласим вас с мужем куда-нибудь поужинать. Она хочет, чтобы ты приехала на выходные.

– Я понятия не имею почему. – Но я знаю. Это тот пакетик с таблетками с синей бабочкой. Я не выдала ее тайну, и в глазах подростка это делает меня союзником. Нас с Дэнни дважды приглашали на коктейльные вечеринки в Хардвик Тауэр, и оба раза Белла проводила весь вечер рядом со мной. – Может быть, это потому, что я работала в сфере моды. Кажется, она весьма увлечена этой темой.

– Откуда мне знать. Я только оплачиваю ее счета.

– Я была бы рада дать ей совет по моде. Или могла бы сводить ее по магазинам.

– Послушай, ты просто могла бы развлечь ее и уберечь от неприятностей. Мы с Сильвией будем слишком заняты, чтобы присматривать за ней, и я не могу допустить, чтобы она дулась или ставила нас в неловкое положение перед нашими гостями.

– Когда я должна это сделать?

– Прием в Мэннинг-хаусе через три недели. Твой муж все равно приедет туда на выходные. Я был бы признателен, если бы ты тоже приехала с ним.

– Вы имеете в виду, чтобы быть компаньонкой Беллы?

– А-а-а. – Он думает, что теперь понимает. – Ты хочешь, чтобы тебе заплатили, не так ли?

– Нет, я просто хочу внести ясность и понять чего именно вы от меня хотите.

– Развлеки мою дочь. Проследи, чтобы она хорошо себя вела.

– Она подросток.

– В этом-то и проблема. Думаешь, ты сможешь это сделать?

Я делаю вид, что обдумываю его предложение. Я не могу показаться слишком нетерпеливой, да и кому бы это понравилось, – лишний раз препираться с подростком? – Да, я постараюсь.

Он достает чековую книжку. – Сколько ты хочешь?

– Вам не нужно мне платить.

– Если ты работаешь на меня, тебе заплатят.

– Не в этом дело. Мне нравится Белла. Я отказываюсь получать деньги только за то, что я ее друг.

Он оглядывает меня с головы до ног, как будто ищет какой-то изъян, который он упустил. Для него это не имеет смысла, и я задаюсь вопросом, не следовало ли мне принять его деньги. Наконец он пожимает плечами и кладет чековую книжку обратно в стол.

– Поступай как знаешь. Но я предложил.

В тот вечер, когда Дэнни возвращается домой, уже почти восемь. Я уже поужинала и оставила тарелку с лососем и молодым картофелем, чтобы он разогрел их. Я сижу на диване, потягивая свой вечерний бокал виски, когда слышу, как открывается и закрывается дверь. Он заходит в гостиную, внося с собой запах мыла, дезинфицирующих средств и усталости, и плюхается рядом со мной.

– Привет, моряк, – говорю я.

– Боже, что за день выдался. Произошла вспышка норовируса, и у всех наших клиентов рвота. Мне пришлось четырежды выезжать на дом, а это значит, что я, скорее всего, подхвачу его следующим.

Я встаю и наливаю виски в стакан. – Хочешь чего-нибудь выпить?

– Да. Тем более праздник.

Я протягиваю ему виски. – Бедняжка. Давай, я разогрею тебе ужин. А потом закажу билеты в любую точку мира, куда ты захочешь отправиться.

– Куда угодно. Лишь бы с тобой. – Он усаживает меня рядом с собой на диван. – А где ты была сегодня?

– Моталась по городу.

– Я пытался дозвониться до тебя.

– Когда?

– Ближе к полудню. Хотел сказать, чтобы ты не ждала меня к ужину, но, судя по всему, у тебя был выключен телефон.

Это потому, что в полдень я сидела в комнате 17 Британского музея, когда меня инструктировала Диана. А этого он знать не должен. Я пытаюсь найти другое объяснение и выбираю то, которое может быть подтверждено. – Я встречалась с Филиппом Хардвиком.

Я чувствую, как напрягаются мышцы его руки на моем плече. – Что? Как это произошло?

– Он попросил меня зайти к нему в офис.

– Зачем?

– Просто поговорить.

– О чем?

– О его дочери, Белле. Очевидно, у нее типичные подростковые проблемы, и он хочет, чтобы я помогла ее обуздать. Он попросил меня развлечь ее, пока мы будем в Мэннинг-хаусе.

Дэнни делает глоток виски. – Это единственная причина, по которой он встретился с тобой?

– Да.

– И ты согласилась?

– Я просто составляю компанию девушке. Он даже хотел мне заплатить, но я отказалась.

– Ты уверена, что хочешь в этом участвовать, Мэгги? – тихо спрашивает он.

– По крайней мере, я буду с тобой. Провести выходные в загородном доме – это звучит забавно. И Белла, с ней нет ничего такого, с чем бы я не смогла справиться.

Он вздыхает и проводит рукой по волосам. – Ты должна знать, что это непростые люди. Гости, которых он приглашает, они из другой вселенной. Для них мы просто помощники по дому.

– Ты думаешь, мне там не понравится.

Для нас это не будет вечеринкой. Я здесь для того, чтобы позаботиться об их насморке и вывихнутых лодыжках.

– А я буду нянчиться с детьми.

– Да, именно так это и звучит. Кстати, эта девчонка такая вредная.

– Ей пятнадцать. Они все непослушные. Я тоже была такой же соплячкой.

Он смеется. – Вот в этом я нисколько не сомневаюсь.

Я встаю, чтобы взять бутылку виски и снова наполнить бокал. Когда я возвращаюсь на диван, он смотрит в пространство. Я устраиваюсь рядом с ним.

– Я думал о том дне, когда мы встретились, – говорит он. – Вспоминал, как это было здорово, когда мы оба скитались по миру.

– Мы были моложе. Беднее.

– Да, но свободнее”.

– У меня была работа.

– Работа, которую ты любила. Помню, я подумал: "Вот женщина, которая чувствует себя в этом мире, как дома". А теперь ты здесь, торчишь в моей квартире и наливаешь мне выпивку.

– Я с тобой, любимый. Я хочу быть здесь.

– Правда? – Его вопрос звучит так мягко, что это скорее мысль, нежели произнесенное слово. Как будто на самом деле он не хотел этого говорить, но не мог сдержать своих сомнений.

– Что с тобой? Что тебя беспокоит?

– Я бы хотел, чтобы мы были такими же, как раньше. До того, как я согласился присоединиться к Галену. До того, как деньги поглотили меня, – он тяжело вздыхает. – Что, если мы просто все бросим к чертовой матери? – Он ставит свой виски и смотрит на меня. – Прыгнем в самолет и улетим в Южную Америку? Или Индию? Или куда бы, черт возьми, нам ни захотелось отправиться?

Он серьезен, действительно серьезен, и я не знаю к чему это приведет. Я знаю только, что меня уносит в его фантазию, в это соблазнительное видение того, как мы вместе окунаемся в тот в мир, где мы могли бы забыть о Диане, Хардвике и людях-тенях с их пулями и бомбами. Но эти призрачные люди – причина, по которой я не могу убежать. Мне нужно остаться и бороться.

– Бедняжка, ты просто устал, – говорю я. – Хорошенько выспись ночью, и утром все будет выглядеть по-другому.

Он не отвечает, но я вижу, как воодушевление меркнет в его глазах. Я чувствую себя так, словно убила что-то обнадеживающее, уничтожила все шансы, которые могли бы быть у нас, но иначе я не могу. Этого требует долг. Этого требуют невинные жертвы.