Текст книги "Я Пилигрим"

Автор книги: Терри Хейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 56 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

Глава 4

Двумя днями позже мать, впервые за свою взрослую жизнь, вышла на люди без сопровождения мужчины. Она испытывала страх и смущение, но выбора не было: следовало хоть как-то занять детей и отвлечь их от тягостных переживаний. А что еще оставалось делать несчастной женщине, брошенной на произвол судьбы в чужой стране, вдалеке от родных и друзей?

Итак, вдова зоолога села на ближайшей остановке вместе с детьми в автобус, они отправились в центр и весь день бродили там по торговым пассажам и галереям. Эта прогулка стала для всех четверых настоящим откровением: впервые столкнувшись с либеральной версией ислама, они изумленно разглядывали афиши американских фильмов и болливудских мюзиклов, на которых были изображены западные женщины в шортах и диковинных рубашках с бретельками. Они дивились на мусульманок в искусно сшитых абайя, которые сменили свои чадры на солнцезащитные очки от Шанель.

Было одно обстоятельство, больше всего поразившее мальчика. Раньше он не видел лиц чужих женщин даже на фотографиях, только мать и ближайших родственниц. Журналы и афиши, где изображены женщины без чадры, в Саудовской Аравии строго запрещены. А в магазинах Бахрейна Сарацин получил возможность сравнивать и понял то, чего иначе не узнал бы никогда: его мать очень красива.

Конечно, каждому сыну кажется, будто его мама лучше всех на свете, но в данном случае мальчик судил абсолютно беспристрастно. Их мать была совсем еще молода (всего тридцать три года) и отличалась безупречной кожей и правильными чертами лица: большие миндалевидные глаза, в которых светился ум, красивый прямой нос, чудесный изгиб рта. Более того, пережитые страдания придавали вдове грацию и надменность, плохо сочетавшиеся с теперешним ее убогим существованием.

Однажды ночью, когда сестры уже спали, Сарацин сидел на кухне, освещенной лампочкой без абажура, и сбивчиво говорил матери, как она красива. Она, смеясь, поцеловала сына в макушку, но, когда легла в постель, тихо заплакала: раз мальчик начал замечать женскую красоту, значит он растет и скоро отдалится от нее.

Через некоторое время вдове удалось пристроить всех троих детей в хорошие школы, а Сарацин, кроме того, после шести неудачных попыток нашел подходящую мечеть, достаточно строгую и антизападную по своему духу, – отец одобрил бы его выбор. Пятнадцатилетний подросток, который всюду ходит один, без сопровождения взрослых мужчин, – необычное для мусульман явление, поэтому в первую же пятницу после молитвы слепой от рождения имам и несколько прихожан пригласили Сарацина на чаепитие в красивом саду рядом с мечетью.

Сидя под усыпанным лиловыми цветами палисандром, мальчик старался поменьше рассказывать о том, как оказался в Бахрейне, но его собеседники не дали увести разговор в сторону. Имаму Сарацин лгать не посмел и в конце концов вкратце поведал присутствующим историю жизни и смерти своего отца. Выслушав мальчика, мужчины склонили голову в знак уважения к казненному.

– Разве найдется такой сын, да и вообще хоть один правоверный мусульманин, который не гордился бы человеком, смело защищавшим свою веру и ее ценности? – сердито вопрошали они.

Для мальчика, опозоренного и отвергнутого обществом, давно уже страдающего от одиночества, это было словно целительный бальзам на раны. Посещение мечети стало для него настоящей отдушиной.

Слепой имам объяснил подростку, что Аллах посылает человеку столько страданий, сколько тот способен выдержать, а потому ужасные события, случившиеся в Джидде, следует рассматривать как свидетельство мужества и истинной набожности его отца. Имам протянул Сарацину руку и провел пальцами по лицу мальчика, чтобы запомнить его черты. То был знак уважения, своеобразного приобщения к религиозному братству.

Сарацин не стал ничего говорить матери о собраниях в мечети, которые посещал почти каждый вечер, упомянул лишь, что все прихожане – высокообразованные и достойные люди. Имам предупредил его, что они занимаются чисто мужским делом и не следует рассказывать об этом всем подряд.

Вот так мальчик впервые приобщился к радикальному исламу, став членом ячейки «Братьев-мусульман». Матерью же и сестрами его владели совсем иные настроения. В отличие от большинства жителей Бахрейна, в семье Сарацина не имелось телевизора, однако воздействие на девочек поп-культуры росло с каждым днем – она была повсюду: в школе, в торговых центрах, на рекламных щитах. Правда, как и в любой другой стране этого региона, поп-культура воспринималась как явление, чуждое арабским традициям.

Стремительная американизация сестер вызывала жаркие споры между мальчиком и матерью, и однажды вечером вдова зоолога жестко и прямо заявила сыну, что, как ни крути, а их будущее связано с Бахрейном – иных вариантов просто нет. Она хочет, чтобы девочки чувствовали себя тут как дома, обрели бы друзей и привязанности. Мать пояснила, что желает для всех своих детей счастья, и, если для этого потребуется отказаться от образа жизни, принятого в Саудовской Аравии, она не прольет ни слезинки, оплакивая то, что доставило им столько страданий.

– Одиночество, – сказала мать, – острая бритва, которая режет сердце на части, а ребенок имеет право мечтать. И если девочки не будут бороться за свое счастье сейчас, то они не обретут его никогда.

Женщина говорила с сыном доверительно и в то же время страстно, чувствовалось, что она много думала на эту тему. Мальчик никогда прежде не видел мать такой возбужденной и понял, что, хотя для окружающих она по-прежнему оставалась мусульманкой, однако в глубине души ощущала, что Бог ее оставил, и самым главным теперь для нее стали счастье детей и собственная жизнь. Сильно обеспокоенный этим, Сарацин напомнил ей, что Аллах наблюдает за ними, и пошел спать.

Мать же вошла в комнату дочерей, разбудила их и обняла. Она сказала, что, хотя девочки теперь смотрят на жизнь другими глазами, им не следует оскорблять брата своей музыкой, и предупредила сестер, что, когда они идут в школу, необходимо надевать чадру.

Девочки, которые сильно напоминали мать как внешне, так и по темпераменту, стали возражать. Она успокоила дочерей, сказав, что брат их очень любит и лишь выполняет свои обязанности, взвалив на себя груз ответственности перед покойным отцом. Посмотрев девочкам в глаза, женщина поняла: обе страстно желают, чтобы мама изменила свое решение, и слегка улыбнулась. Она собиралась открыть им тайну, чего раньше никогда не делала.

– Мне нужна ваша помощь, – сказала она. – Я должна решить с сыном один важный вопрос: хочу кое-что ему предложить, но он ни за что не согласится, если будет думать, что вы испорченные девчонки. Пожалуйста, поддержите меня.

Заинтригованные, сестры молчали, гадая, что же такое мама надумала предложить их брату. А та продолжала:

– Поймите же, что так больше продолжаться не может. У нас ведь даже нет своего угла, мы живем в чужом доме на деньги, которые присылает нам дедушка. А ведь он далеко не молод. Что, если дедушка умрет и мы лишимся его помощи? Одним словом, я решила поступить на работу.

Из всех уроков, которые выучили сестры, воспитанные как истинные мусульманки, мать продемонстрировала им в этот вечер самый важный: надо уметь брать на себя ответственность, единственную лестницу в небо человек возводит для себя на земле. Девочки воззрились на нее в немом изумлении: «Решила поступить на работу?! Ну и ну!»

Мать рассказала, что еще давно, несколько недель назад, услышала об этой вакансии и позвонила в компанию. Она уже почти забыла о своей затее, когда вдруг пришло письмо: ее приглашали на собеседование. Их брату она пока еще ничего не говорила, сильно сомневаясь, что ее примут. Не стоит обольщаться: ей почти наверняка откажут, вряд ли первая же попытка окажется удачной, так что ни к чему понапрасну заводить споры, ведь ее никуда еще не взяли. Вот пока что и все, заключила мама, кроме этого, она девочкам сейчас больше ничего не скажет. И вообще, уже поздно, пора спать.

А утром сестренки выразили свою поддержку матери в единственно доступной им форме: сняли со стен афиши и постеры, отправили в мешки с мусором пачки журналов, запрятали подальше диски с поп-музыкой и косметику.

В день собеседования, отправив детей в школу, мать достала свои скромные сбережения и, следуя тщательно продуманному плану, пошла в маленький бутик в одном из лучших торговых центров, где купила дамскую сумочку от Луи Вуитона и солнцезащитные очки от Гуччи.

В общественном туалете женщина выбросила в мусорную корзину старую сумку и сняла чадру. Вдова зоолога была полна решимости пустить в ход все свои преимущества, включая и то, о котором говорил ей сын несколько месяцев назад. Однако отбросить привычки былой скромной жизни оказалось непросто: даже надев темные очки, бедняжка никак не могла отважиться взглянуть на себя в зеркало.

И вот наконец, найдя себя вполне современной и очень красивой, женщина выскользнула за дверь и быстро добралась до расположенного рядом здания компании. То был главный офис «Бателько», местного телефонного монополиста. Дрожа от страха и возбуждения, мать Сарацина села в кресло и стала ждать, когда ее вызовут на собеседование. Ей пришло в голову, что сходные ощущения она испытывала в первую брачную ночь, – сейчас бедняжке казалось, будто она голая.

«Неудивительно, что женщины любят наряжаться, выходя на люди», – подумала она.

Девушка-секретарь провела очередную кандидатку в конференц-зал, где двое мужчин и женщина-администратор рассказали ей, что их компания увеличивает число сотрудников, отвечающих за связи с клиентами. И поинтересовались, что она об этом думает. Мать Сарацина ответила, что это неплохая идея: клиентам будет приятно, что им станут уделять больше внимания.

Мужчина-начальник посмотрел на нее и рассмеялся. Весь день многочисленные претендентки твердили одно и то же: какая у них замечательная компания и как все мечтают там работать. И вот наконец-то довелось услышать что-то новенькое. Продолжая улыбаться, начальник объяснил: придется иметь дело главным образом с жалобами клиентов на завышенные цены, разбираться, правильно ли выставлены счета за услуги, раскрывать тайны тарифных планов.

Женщина сказала, что хотя у нее нет опыта, она все же в некотором роде эксперт: поскольку она вдова со скромными доходами, ей постоянно приходится внимательно изучать все квитанции, включая и те, что присылает «Бателько», и разбираться с платежами. Увлекшись, мать Сарацина продолжала говорить, не замечая, что хотя сотрудники компании и кивают, но едва слушают ее.

Они понимали, что для этой работы нужны не столько знания технического характера, сколько умение общаться с разгневанными абонентами. Женщина, сидящая перед ними, похоже, обладала редким сочетанием ума и такта, необходимым, чтобы справиться даже с самым капризным клиентом.

Члены комиссии переглянулись, используя для общения мимику – подняли брови, едва заметно пожали плечами, – и, не обмолвившись ни словом, приняли решение. Мужчина-начальник, прервав кандидатку на полуслове, спросил, готова ли она приступить к работе с понедельника. Мать мальчика была так взволнована, что не смогла ответить сразу, и только когда вопрос повторили, наконец кивнула.

Когда женщина выходила из конференц-зала, ее обуревал целый вихрь мыслей и эмоций, но одно она знала твердо: пока что нельзя делиться новостью с дочерьми. Все еще может рухнуть при попытке преодолеть последний барьер, которым был ее сын.

После обеда мать попросила мальчика сходить вместе с ней в ближайший продовольственный магазин. Она еще с утра планировала сделать это и, когда они вышли, поняла, что удачно выбрала время: была пятница и народу на улицах было много. Кучки молодых людей собирались у автомастерской; то здесь, то там попадались группы сидевших на корточках пакистанцев – из числа тех, что работали на расположенных поблизости заводах; мимо проезжали машины, заполненные компаниями шумных парней, желавших развлечься в городских кинотеатрах. По дороге мать сказала сыну, что очень скоро они столкнутся с непростой проблемой: девочки вступят в такой возраст, когда – не важно, в чадре или без нее – уже не смогут больше выходить одни из дому.

Мальчик кивнул: он уже думал об этом. Как единственный мужчина, он был главой семьи и отвечал за честь сестер.

– Надо переехать в более благополучный район, – заключила мать.

– Хорошо бы. Только где мы возьмем на это деньги?

– Я собираюсь поступить на работу, – тихо сказала она, не сообщая пока, что намерена выйти на службу уже в понедельник.

Сарацин остановился и удивленно уставился на нее:

– Это просто смешно!

Женщина потупила взор в притворной покорности, мудро пережидая, пока у сына не пройдет первый порыв гнева. Он повернулся, направляясь к бакалейной лавке, но мать не сдвинулась с места.

– Может быть, это и смешно, но что, интересно, ты можешь предложить взамен? – спокойно поинтересовалась она. – Как нам иначе обеспечить безопасность девочек?

Он не остановился, но мать не пошла за ним, преисполненная решимости сражаться с сыном за шанс обрести лучшую жизнь.

– Нельзя же все время рассчитывать на чьи-то благодеяния! – крикнула она ему вслед. – Я должна прежде всего думать о своих детях! Если у меня будет работа, мы сможем позволить себе новую жизнь и…

Она не закончила фразу. Сарацин обернулся, разъяренный, и шагнул в ее сторону:

– Мой ответ: «Нет!» Это неправильно.

Мальчик потянул мать за рукав, но она уже видела впереди просвет, которого так страстно желала.

– Возможно, работающие женщины и оскорбляют чувства фанатичных имамов, но в этом нет ничего неправильного, – холодно заметила она.

Мальчику показалось, что сейчас между ними разверзнется пропасть. Заметив мужчин, которые с интересом прислушивались к разгорающемуся семейному спору, он попытался увести мать:

– Пойдем отсюда! Ты выставляешь нас на посмешище.

Но она осталась на месте.

– Нет уж, объясни, пожалуйста, почему это неправильно? Я тоже читала Коран и изучала основы нашей религии. Скажи-ка мне, где в исламском учении сказано, что женщине не подобает честно трудиться?

– Это неправильно, потому что я так сказал… – начал было Сарацин, но мать моментально осадила его:

– Выходит, твое мнение важнее того, что сказал Пророк, да пребудут с ним мир и благословение Аллаха?!

Даже думать так было бы святотатством. На мгновение подросток потерял дар речи.

А мать выдвинула решающий аргумент:

– По воле Аллаха ты занял место отца. Теперь научись поступать так, как поступил бы он. Думаешь, отцу понравилось бы, что его жена и дочери так живут?

Мальчик прекрасно знал ответ. Он пытался мысленно преодолеть то огромное расстояние, что разделяло два пола, и заглянуть в крошечное окошко – узкую щель в чадре матери. Вот уже на протяжении тысячи с лишним лет в арабских странах это был единственный для мужчин и женщин способ увидеть друг друга.

Красивые грустные глаза матери встретили его взгляд.

– Я спрашиваю тебя: понравилось бы твоему отцу, что мы живем в таких условиях? Отвечай, – потребовала она.

Мальчик хотел, чтобы женщина первая отвела взгляд, но она продолжала смотреть на него, и его глаза скользнули в сторону. Как бы то ни было, она оставалась его матерью и он горячо любил ее.

– А сколько тебе будут платить? – наконец спросил он.

Глава 5

Золотая осень саудовского семейства могла бы растянуться на целую вечность, если бы не бригада строительных рабочих из Бангладеш.

Через месяц после того, как сын согласился, чтобы мать пошла работать, они переехали в более благополучный соседний район. Пять дней в неделю вдова зоолога по утрам вместе с девочками садилась в автобус и ехала на работу. Никогда раньше жизнь не казалась ей столь осмысленной, она не испытывала прежде такой тихой радости от присутствия дочерей. Конец идиллии наступил через два дня после того, как рабочие начали возводить рядом со школой мальчика новое офисное здание.

Не слишком умелые и квалифицированные бангладешцы при подготовке стройплощадки повредили экскаватором подземные трубы и кабели, выведя из строя школьную систему кондиционирования воздуха. Обескураженный водитель бульдозера с тоской взирал на свою злополучную машину, а дети радостно махали ему из окон, понимая, что занятий сегодня уже не будет.

Сарацин решил сделать матери сюрприз, пригласив ее пообедать вместе. Однако автобусы в Манаме ходят так же плохо, как и в Джидде, поэтому он опоздал на несколько минут: офис компании «Бателько» уже закрыли на перерыв. Не сомневаясь, что мать сейчас внутри здания, в кафетерии для сотрудников, куда ему не попасть, мальчик отправился в соседний торговый центр, чтобы утолить жажду и решить, как провести неожиданно появившееся свободное время.

Сойдя с эскалатора, Сарацин внезапно увидел мать, и в этот миг ему показалось, что здание новой жизни, которое они все вместе выстроили для себя в Бахрейне, взлетело на воздух. Его мать, без чадры и с накрашенными губами, сдвинув на лоб темные очки от Гуччи, обедала в кафе в компании сослуживцев.

Мальчик ошеломленно разглядывал ее открытое, слегка тронутое косметикой лицо, и ему казалось, что мать предстала перед ним голой. Какое бесстыдство: ведь вместе с ней за большим столом сидели четверо мужчин, причем с первого взгляда было ясно, что они не из числа тех, кто будет защищать честь своих дочерей или сестер.

От такого страшного предательства мальчику стало физически плохо: он испытал приступ ужасной тошноты. Бедняге кое-как удалось с этим справиться, но тут его буквально захлестнуло отчаяние: получается, он потерпел неудачу, подвел своего покойного отца, причем самым худшим образом.

Первым порывом Сарацина было подбежать к матери, закрыть ей лицо чадрой и силой увести домой, но он все же заставил себя уйти. Донельзя взбешенный, чувствуя, что все безвозвратно испорчено, он отправился в единственное место, где мог получить утешение, – в мечеть. Мальчик отчаянно нуждался в совете имама и других воинов мусульманского братства.

Домой Сарацин пришел поздно ночью и на следующее утро специально встал попозже, чтобы не общаться с матерью и сестрами до полудня. Как ни странно, мальчик ничего не сказал о том, что видел в торговом центре, но уже за обедом мать догадалась: с ним что-то не так.

Когда девочки легли спать, женщина поинтересовалась, что случилось, но сын, угрюмый и погруженный в себя, отказался разговаривать. Единственное объяснение, которое пришло ей в голову – здесь замешана девушка. Мать решила не давить на сына: у нее были братья и она знала, как трудно иной раз протекает у мальчиков подростковый период.

Лишь через несколько дней Сарацин наконец-то завел разговор с матерью. Глядя куда-то в сторону, мальчик заявил, что после многих месяцев раздумий он решил вести религиозную жизнь, чтобы однажды с Божьей помощью стать имамом.

Мать, ошеломленная, смотрела на него, даже не пытаясь возражать. Она, конечно, думала о будущем своего сына, но такого поворота никак не предвидела.

Мальчик спокойно сказал ей, что прекрасно понимает, сколь трудный путь выбирает человек, который хочет полностью посвятить себя Аллаху, однако после смерти отца религия принесла ему больше утешения, чем что-либо другое. И сослался на имама: мол, тот считает, что отец был бы чрезвычайно горд, узнав, что его сын принял такое решение.

Мать знала: это правда. Теперь женщине стало ясно, почему в последнее время мальчик так странно себя вел, и все-таки в выборе сына было что-то совершенно ей непонятное. Похоже, он чего-то недоговаривал.

Вдова зоолога испытующе глядела на своего единственного мальчика, который с каждым днем все больше и больше походил на отца, что только усиливало ее любовь к сыну. Мать пыталась вызвать его на откровенный разговор, но он невозмутимо встретил ее взгляд и упорно молчал.

– Через две недели мне исполнится шестнадцать, – наконец сказал Сарацин. – Но мне все равно пока еще нужно твое разрешение, чтобы получить загранпаспорт. Я хочу на месяц съездить в Пакистан.

Тут бедная женщина и вовсе лишилась дара речи.

«В Пакистан? Этого еще не хватало! И при чем здесь Пакистан? А как же школа?»

Словно подслушав ее мысли, сын пояснил:

– Эта поездка придется на время летних каникул и никак не повлияет на учебу. В Пакистане, неподалеку от города Кветта, есть знаменитая медресе – религиозная школа, где дают прекрасные знания юношам вроде меня, еще только начинающим свой жизненный путь. Имам сказал, что лучшего учебного заведения для того, кто хочет сделать карьеру на духовном поприще, просто не найти.

Мать кивнула: она словно бы сама слышала, как незрячий священник говорит это. Но что этот человек знает о ее сыне? Посвятить себя служению Аллаху? Ее мальчик высокий и красивый, прекрасно сложенный и очень сильный, – она сомневалась, что он удовлетворится в жизни одной лишь религией.

– Так ты согласна? – настаивал Сарацин.

– Даже если бы я и согласилась, где мы возьмем деньги на такую поездку? – осторожно возразила мать, выбрав для начала самый простой и разумный аргумент.

– Курс обучения там бесплатный, – пояснил сын, – билеты на самолет обещал оплатить имам. Другие члены общины сказали, что напишут своим друзьям и договорятся насчет жилья.

Женщина закусила губу: ей следовало бы предвидеть что-то подобное.

– Когда ты уезжаешь? – спросила она.

– Через десять дней, – ответил он, опасаясь, что мать сочтет его отъезд слишком поспешным.

– Когда?! – Бедняжка не поверила своим ушам.

– Через десять дней, – невозмутимо повторил мальчик.

Матери не сразу удалось унять бешеный стук сердца. И лишь тогда она осознала причину охватившего ее страха: если сейчас она не захочет помочь сыну, между ними возникнет непреодолимая пропасть.

– Ну так что, ты согласна? – вновь спросил Сарацин, на этот раз достаточно агрессивным тоном, чтобы его родительница поняла, какого ответа он от нее ждет.

– Я никогда не стану препятствовать столь благородным стремлениям, – сказала мать. – Но у меня есть некоторые опасения, поэтому, прежде чем принять окончательное решение, я бы хотела поговорить с имамом. Я должна убедиться, что все хорошо организовано.

Мальчик поднялся с места, ласково улыбаясь:

– Ну конечно. Он ждет твоего визита.

Через два дня, вполне удовлетворенная беседой с имамом, мать написала заявление на ускоренное оформление загранпаспорта. В тот же день мальчик сходил в офис авиакомпании «Пакистан эйр» и купил билет.

К тому времени мать сообразила, что сын будет отсутствовать в собственный день рождения, поэтому в суматохе сборов она и девочки все-таки решили сделать ему сюрприз – устроить празднование дня рождения перед самым его отъездом. Секрет этот скрыть не удалось, но мальчик, казалось, им подыгрывал, притворяясь, что не замечает обилия приносимой в дом еды и приглашений, рассылаемых друзьям по школе и мечети.

Однако в тот день, на который была намечена вечеринка, он встал уже в четыре утра и оделся. Тихонько проскользнул в комнату сестер и постоял возле их кроватей. Бедняжки совсем выбились из сил, хлопоча накануне до полуночи, чтобы закончить все приготовления. Ни одна из девочек даже не шелохнулась.

Мальчик смотрел на их милые лица, тихо плывущие через темные океаны сна, и, возможно, только в этот миг понял, как любит сестер. Но время было неподходящее, чтобы проявлять слабость. Он положил на постель каждой из них по экземпляру Корана со своей дарственной надписью и осторожно поцеловал девочек на прощание.

С тяжелым сердцем (он и сам не ожидал от себя таких сильных эмоций) мальчик спустился в холл и открыл дверь в комнату матери. Она спала на боку, лицом к нему, освещенная мягким мерцанием ночника в ванной.

Не говоря никому ни слова, Сарацин три дня назад вновь посетил офис пакистанской авиакомпании и поменял билет на сегодня, на шесть часов утра. С тех пор как мальчик случайно увидел мать в кафетерии торгового центра, он тщательно скрывал свои чувства, но не был уверен, что сумеет подавить их во время прощальной вечеринки. Сарацин один знал о том, что не вернется через месяц, как обещал. На самом деле он не имел ни малейшего представления, увидит ли снова своих близких вообще хоть когда-нибудь.

Глядя сейчас на мать, Сарацин понял: легких путей не бывает. Мальчик вырос в стране, бульшую часть которой занимают пустыни, и только раз в жизни видел туман. Однажды рано утром отец разбудил его, и они вдвоем наблюдали за стеной белого пара, которая загадочным образом двигалась к ним через Красное море. А сейчас воспоминания одно за другим выплывали из глубин памяти: большой живот матери, беременной его сестрой; отец сильно бьет жену по губам за непослушание; мамино красивое лицо, словно в танце, колышется от смеха, вызванного его шуткой. Сменяющие друг друга эмоции – от надежды до отчаяния, от детской любви до горького разочарования – обволакивали Сарацина, пока он совсем не затерялся в их белой подвижной вселенной.

Кто знает, как долго мальчик плыл бы по волнам печальных воспоминаний, если бы не далекий крик муэдзина, зовущий правоверных на молитву. Это означало, что светает и надо торопиться. Сарацин приблизился к постели матери и низко склонился к ее лицу, чувствуя на своей щеке легкое дыхание. Говорят, когда мужчины умирают на поле битвы, их пальцы почти всегда цепляются за землю. Они пытаются удержаться на ней, вобрать в себя всю боль и любовь, которые в ней есть.

Если бы мальчик в этот момент опустил глаза, он увидел бы, что его пальцы непроизвольно сжимают покрывало материнской кровати. Сын поцеловал ее в лоб и пробормотал то единственное слово, которое никогда не говорил маме раньше, – назвал ее по имени, словно она была его ребенком.

Выпрямившись, Сарацин попятился к двери, стараясь как можно дольше не отводить глаз от матери. Затем он схватил рюкзак и вышел из дому в новую жизнь, но уже буквально через несколько шагов побежал, боясь, что желание вернуться обратно пересилит.

В конце улицы, как и было условлено, его ждала машина, где сидели имам и два видных члена мусульманского братства. Они приветствовали мальчика, тот забрался на заднее сиденье, шофер включил сцепление и направился в аэропорт.

Мать проснулась спустя два часа. Было еще рано, но она хотела закончить приготовления к праздничной вечеринке. На кухне женщина обнаружила адресованное ей письмо. Едва мать начала читать, как ей показалось, словно бы откуда-то снизу, захлестывая ее, поднимается огромная волна ледяной воды. Затем она почувствовала, что ноги у нее подгибаются, и, не успев опуститься на стул, бедняжка рухнула на пол.

В немудрящих словах сын описал, как увидел ее в торговом центре в позорном, неподобающем мусульманке виде. Он не сомневался, что девочки ей сочувствуют и тоже придерживаются подобных взглядов. Получается, что он не сумел исполнить свой долг перед покойным отцом – защитить честь матери и сестер.

Когда вдова зоолога читала эти две странички, исписанные аккуратным почерком, она получила тот же самый урок, что и многие другие родители: наиболее жестоко нас ранят собственные дети.

Дочитав последний абзац, женщина поняла, что имам обманул ее. То, что узнала мать, разорвало последние нити, на которых едва-едва держалось ее самообладание, и она рухнула в настоящую яму – бездну утраты, вины и жуткого страха.

Сын написал, что действительно едет в Кветту, однако на самом деле там нет никакого знаменитого на весь мусульманский мир медресе, зато высоко в горах есть учебный лагерь совсем другого типа. Там он пройдет полуторамесячный курс обучения, а потом по маршруту, издавна знакомому контрабандистам, его переправят через границу на поле битвы. Мальчик признался матери, что вовсе не мечтает посвятить себя религии. Как и подобает правоверному мусульманину, он направляется в Афганистан, чтобы участвовать в джихаде против советских захватчиков, убивающих детей ислама.