Текст книги "Варвары против Рима"

Автор книги: Терри Джонс

Соавторы: Алан Эрейра
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Кельтские строители пользовались большим уважением и имели высокий профессиональный статус. В Ирландии умелого строителя было принято называть Ollamh. Это слово дошло до наших дней и в современном ирландском языке означает «профессор». Строителям хорошо платили, они получали задаток за год вперед. И эти люди заслуживали таких денег. Кельтские строители умели многое. Возможно, лучшей демонстрацией их профессионализма служат crannog, круглые деревянные дома, построенные на искусственном островке посреди озера, реки или болота. Валуны сбрасывали в воду, пока насыпь не поднималась выше поверхности водоема или болота. Затем деревянные конструкции соединяли с камнями так, что они образовывали фундамент. Дома могли иметь размер до 50 футов в диаметре.

Со II в. до н. э. заметно разрастается кельтская торговля, то же происходит с количеством и размерами городов. Некоторые из них становятся очень большими. Одним из крупнейших – Манчинг в Южной Германии. Манчинг был столицей Винделиция, город окружали стены из тесаного камня протяженностью 5 миль. Он, видимо, был сожжен римлянами в 15 г. до н. э.

Самый впечатляющий из всех кельтских городов также располагался в Южной Германии, между Штутгартом и Ульмом. К сожалению, раскопки на этом месте производились в недостаточном объеме, и название города до сих пор не известно. Крепостные стены окружают огромный город с пригородами общей площадью более 6 кв. миль. Для сравнения: стена Авентина, окружавшая Рим в I в. н. э., замыкала вчетверо меньшую площадь.

Сейчас ведутся раскопки кельтского города Бибракты, располагавшегося на вершине холма в Центральной Франции. Его жители с III в. до н. э. по 50-й год до н. э. Чеканили собственные монеты – вначале золотые, затем серебряные, стоимостью равные римскому денарию. То, что город имел важное значение, мы знаем из записок Цезаря. Еще бы, он решил остановиться здесь во время Галльской войны, чтобы написать отчет об этом походе. Рукопись была спешно переправлена в Рим для всеобщего ознакомления. Это было частью пиарагитационной кампании Цезаря по возведению себя на трон в родном городе. Но это все, что мы знаем о Бибракте. Город исчез, обратившись в пашни и леса. Сейчас археологи делают там открытия, которые добавляют новые штрихи к картине кельтской культуры – динамичного, грамотно использующего денежные расчеты и торгующего со всей Европой общества с сильной финансовой базой.

Ученым уже открылись свидетельства того, что здесь был большой город с оживленной главной улицей, на которой располагались мастерские и лавки, торговавшие, в основном, изделиями из железа, добытого в расположенных неподалеку шахтах. Тут изготавливали и продавали инструменты, украшения из драгоценных камней и эмали. Выдували стекло, изготавливая бусы и браслеты. Прямо на месте чеканили монеты для должного обеспечения товарообмена. Каждая лавка имела собственное складское помещение. Город занимал 330 акров и был разделен на специфические зоны. В нем были ремесленный и религиозный центры, а в аристократическом квартале располагались весьма привлекательные здания.

Города, как Бибракта, стояли на торговых путях, которые тянулись до Африки и Китая, но основная торговля велась с римским миром. И Рим, и галлы были только в выигрыше от такого положения вещей. Разумеется, подобный бизнес не мог опираться на фальшивые гири и вопли: «Горе побежденному!», оставив кельтов из Бренна позади.

(обратно)

ОГРАБЛЕНИЕ ГАЛЛОВ

Когда задумываешься о легендарном богатстве Рима, кажется странным, зачем римлянам было нужно, несмотря на все тяготы войны, завоевывать нищие варварские земли, окружавшие империю. Конечно, всегда существовала доктрина обеспечения национальной безопасности посредством нанесения превентивных ударов. Но не было ли еще каких-то причин?

Примерно в середине I в. до н. э. галльский вождь Верцингеторикс выпустил серию золотых монет, на которых были отчеканены его имя и идеализированный портрет, возможно, скопированный с Филиппа Македонского, отца Александра Великого. Помимо отсутствия у Верцингеторикса усов (а Диодор Сицилийский утверждал, что усы носили все мужчины высокого звания), самая поразительная вещь выявляется при сравнении этой монеты с римскими золотыми монетами того же периода, потому что таких римских монет не было. У римлян не хватало золота, чтобы чеканить золотые монеты. Не было, пока они не завоевали Галлию. Вот где золото было.

КЕЛЬТСКОЕ ЗОЛОТО

Кельты позаимствовали идею чеканить монеты у греков прежде, чем это сделали римляне. Инсубреанские кельты, жившие в Северной Италии, выпускали собственные монеты за 50 лет до того, как эта мысль пришла в голову римлянам. А разные общины и вожди постоянно, начиная с IV в. до н. э., изготавливали монеты из золота и серебра. Римляне, конечно, имели свои монеты, но только серебряные и бронзовые. Были отдельные выпуски золотых монет, но они прекратились ко времени правления Цезаря. У Рима просто не было золота. Но у галлов оно было, и они использовали его для чеканки денег.

Вплоть до самого недавнего времени историки не осознавали, что галлы были столь богаты. Существовало мнение, что источником золота галлов была продажа рабов богатым народам в Восточном Средиземноморье. Но сейчас известно, что галльское золото поступало из сотен шахт[35]. По оценкам Беатрис Кою, которая произвела раскопки на многих таких рудниках, они давали около 70 тонн исходного сырья. В Дордони была обнаружена золоторудная шахта глубиной 100 футов. Шахтные галереи были полностью облицованы, а для откачки воды использовались насосы с архимедовым винтом. Это резко контрастирует с прежними взглядами на доримских галлов. Шахты быль столь хорошо оборудованы, что до последнего времени полагали, что они были римскими. Понятно. Невозможно же представить диких усатых варваров, делающих такие вещи.

Горняки, в силу профессии, не могут обеспечивать себя пищей, поэтому они должны опираться на соответствующую сельскохозяйственную и торговую инфраструктуру. Иначе говоря, для обеспечения крупномасштабных горных работ требуется сложная и совершенная социальная организация.

Здесь функционировало не просто племенное сообщество, а сложная система специализированной индустрии, поставляющей золотые слитки на монетные дворы и в ювелирные мастерские, расположенные за сотни миль. И так на протяжении 300 лет. Естественно, у кельтов не было абсолютно никаких запретов на то, чтобы открыто демонстрировать свое золото. Напротив, это было частью их культуры: мужчины и женщины щеголяли множеством блестящих вещей – золотыми обручами на шее, золотыми нарукавниками и браслетами, золотыми брошами, пряжками и кольцами. Даже туники вышивали и украшали золотом[36].

В глазах римлян кельты не были нищими дикарями, едва сводящими концы с концами. Напротив, они выглядели раздражающе богатыми. Это, возможно, объясняет многое. В частности, почему римляне так заинтересовались миром кельтов.

ЦЕЗАРЬ ВТОРГАЕТСЯ В ГАЛЛИЮ

Одно можно сказать твердо: Юлий Цезарь стремился захватить Галлию не ради того, чтобы получше познакомиться с местными жителями.

Цезарь был амбициозным 40-летним сенатором, искавшим способы ускорить свою неуверенно продвигающуюся карьеру. К 61 г. до н. э. он наделал долгов на 25 тонн серебра[37] и полностью зависел от поддержки миллиардера по имени Красс. Цезарь отчаянно нуждался в деньгах, чтобы расплатиться с долгами, и в военных успехах, которые могли способствовать его карьере. Галлы же могли обеспечить и то и другое, а один из галлов обеспечил ему предлог для похода.

Звали галла Дивициак. Он был предводителем эдуев. Когда брат сверг его с престола, Дивициак бежал в Рим, где уговаривал римлян помочь вернуть ему власть.

Римляне относились к Дивициаку как к экзотической диковине, и он с удовольствием играл эту роль. Дивициак знал, как вести себя за столом, поскольку был принят в лучших домах. Его даже попросили выступить в сенате, и он произвел там сенсацию, появившись в одеянии воина и со щитом. Но его просьбы о военной поддержке энтузиазма в Риме не вызывали.

Никто не верил в заявления Дивициака, будто его брат – опасный агрессор.

Пока Цезарь подыскивал возможности, Дивициак стал утверждать, что его мерзкий брат вовлечен в заговор другим кельтским народом, гельветами, с целью «овладения всей Галлией»[38]. Большинство римлян сказали бы: «Ну и что?», но Цезарь убедил их в том, что «над Римом нависла угроза». Гельветы жили в Альпах, и если бы они двинулись на запад, туда, где теперь располагается Центральная Франция, дикие германцы наверняка захватили бы их земли и оттуда угрожали Италии[39]. Стараясь изо всех сил раздуть вокруг этого шумиху, Цезарь убедил сенат назначить себя «наместником Галлии». В 59 г. до н. э. он был назначен на этот пост на пять лет. В последующие годы около миллиона галлов, примерно одна шестая всего населения, были уничтожены его армиями[40]. Наместник убивал на месте!

А почему, собственно, и не убивать каких-то варваров? Целью Цезаря была персональная власть, и для ее достижения в его распоряжении имелась уникальная военная машина. Благодаря всеобъемлющей реформе армии, проведенной дядей Цезаря, Марием, Рим имел единственную в мире сугубо профессиональную армию, с твердо установленным жалованьем, доспехами, оружием, снаряжением, тактикой и пенсиями, в то время как галлы были крестьянами и торговцами, которые, пройдя весьма ограниченное обучение, могли сходиться для военных действий только на короткий период. Потом они должны были вернуться домой, чтобы заботиться о своих семьях. У них был единственный способ добиться хоть какой-то боевой эффективности – продемонстрировать те свои качества, за которые их и именуют варварами: готовность идти на риск ради общего дела, стремление как можно скорей вступить в открытый бой и личная отвага.

Цезарь знал, хотя его легионы иногда могли проиграть сражение, им нужно было просто оставаться в боевой готовности, чтобы выиграть любую возможную войну. Ему требовался лишь предлог, и вот изгнанный галльский вождь преподносит его готовеньким. Цезарь объявил, что он вынужден войти в Галлию (которая находится под его протекторатом), потому что гельветы начали вторгаться на территорию эдуев:

«Около 15 000 человек пересекли Рейн. Но затем эти дикие и жестокие люди оказались столь очарованы землями, усовершенствованиями и богатством галлов, что еще многие прибыли, так что теперь их стало в Галлии 120 000 человек»[41].

Поэтому он двинулся маршем на север и уничтожил «варваров». Это была славная победа, в высшей степени укрепившая имидж Цезаря в Риме.

Но в рассказе Цезаря есть какая-то фальшь. Он пишет, что после сражения его люди обнаружили в захваченном лагере гельветов документы. «Эти дикие и жестокие люди» составили полный «поименный» список, написанный греческим алфавитом, «из числа людей, которые вышли из страны, тех, кто мог носить оружие; и такой же отдельный список мальчиков, стариков и женщин. Из всех этих списков общая сумма была:

Из Гельвеции 263 000

Из Тулинги 36 000

Из Латобриги 14 000

Из Раураци 23 000

Из Бойи 32 000

Общий итог 368 000

Из них тех, кто мог носить оружие, было примерно 92 000»[42].

Итак, они были грамотными и умели считать. Умел и Цезарь. Он составил собственный список «тех, кто вернулся домой» и насчитал таковых 110 000. Другими словами, более 250 000 человек исчезли – большинство, по-видимому, были убиты или взяты в рабство. Невеликая цена, когда твоя цель – править миром.

Но главное в этих цифрах то, что гельветы явно не были стихийно собравшейся толпой дикарей. Они пытались мигрировать. Вся операция была отлично организована и хорошо управлялась. Список был предназначен для того, чтобы обеспечить каждому еду и приют. Более того, гельветы просили Цезаря разрешить им пройти через римскую территорию. Он отказал, а когда они пошли другим путем, Цезарь заявил, что они вторгаются в земли эдуев. Короче, «пришил» им дело.

Отчет Цезаря искажает картину случившегося до предела. А теперь он вцепился когтями в Галлию. Он начал кампанию, которая принесет ему и достаточно богатств, чтобы расплатиться с долгами, и достаточно славы, чтобы стать героем Рима. Огромное число галлов превратились в его собственность и были проданы на римских рынках рабов. Согласно Светонию, к концу кампании у Цезаря было столько золота, что он не знал, что с ним делать, и предлагал его на продажу с 25-процентной скидкой. А ведь было еще много чего награблено[43].

Как пишет Плутарх, армии Цезаря не только истребили 1 млн. человек, но еще 1 млн. захватили в качестве рабов. Если все население составляло б млн, то это означает, что «защита» населения Цезарем уменьшила его численность на треть. Логично предположить, что Цезаря больше интересовала защита галльских ресурсов, а не жизней людей, поскольку он, как и гельветы, был «очарован землями, усовершенствованиями и богатством галлов».

Его жестокость впечатляет: в 55 г. до н. э., когда две группы германцев осмелились атаковать римский лагерь, убив 74 римлянина, он приказал убить всех мужчин, женщин и детей. По его собственным подсчетам – 430 000 человек[44]. Сенат издал указ о праздновании геноцида, но это было слишком даже для римлян. Катон Младший был так разгневан, что потребовал выдачи Цезаря германцам![45]

Зашедшему чересчур далеко Цезарю понадобилась пара лет на восстановление репутации. За это время он стал первым римским генералом, который пересек Рейн и вторгся в Германию, а также первым, кто пересек море и вторгся в Британию, которая, по мнению обыкновенных римлян, находилась «за пределами известного мира»[46].

В конце лета 53 г. до н. э. Цезарь вернулся в Италию, оставив отдельные гарнизоны на оккупированных, но не всегда надежно контролируемых территориях. Пять лет его наместничества подходили к концу, а он все еще не выпутался из затруднений. В день сложения полномочий он не только перестал бы командовать своими легионами в Галлии, но и оказался бы уязвим для обвинений в беззакониях и коррупции, которые враги Цезаря могли бы выдвинуть, основываясь на его действиях во время походов. А у него в Риме хватало врагов, которые отлично понимали, на что он способен. Единственное, что могло спасти Цезаря, – это чрезвычайная ситуация. И галлы (благослови их, Боже!) ее создали.

ВЕРЦИНГЕТОРИКС И ПОСЛЕДНИЙ ОПЛОТ ГАЛЛОВ

Воин Верцингеторикс был изгнан из родных краев своим дядей и старейшинами, которые были не согласны с его идеей поднять восстание и выйти на бой с римлянами. Тем не менее ему удалось сформировать армию и встать во главе своего племени арвернов. Он показал себя харизматичным лидером и сумел сделать то, что не удавалось ни одному галльскому вождю: создать союз против Цезаря и встать во главе коалиционной армии, собранной из различных галльских племен.

Именно это и означает его имя – Верцингеторикс. Собственно это не имя, а титул, составленный из двух галльских слов – ver означает «над», a cengetos означает «воины», и одного латинского слова, rех, то есть «король». Мы снова и снова будем встречать великих «варварских» вождей, начиная с Верцингето-рикса в I в. до н. э. до Ала-риха и Гейзе-риха четырьмя веками позже, чьи имена на самом деле являются латинскими королевскими титулами.

Восстание действительно подняло племя карнутов, которые убили римских купцов и их семьи, поселившиеся в городе Ценабум (Орлеан). А затем Верцингеторикс атаковал и уничтожил несколько римских зимних гарнизонов. Революция – это было именно то, чего хотел Цезарь. Его армия форсированным маршем пересекла Севенны, где в это время года лежал шестифутовый слой снега. Галлы, считавшие горы непроходимыми в такую погоду, были захвачены врасплох, и в течение последующих недель Верцингеторикс потерпел ряд поражений.

Однако Верцингеторикс был, несомненно, настоящим вождем: он сохранил власть и собрал совет, на котором объявил, что он со своими галлами будет вести эту войну совершенно не так, как принято. Вместо того чтобы встречать римлян лицом к лицу, он будет просто морить врагов голодом. Галлы будут нападать на фуражирские команды и, более того, будут сжигать города и деревни, где хранится провизия, чтобы римская армия ничем не могла поживиться. Жителям сожженных городов, которые не хотели присоединиться к восстанию, теперь будет некуда деваться, и они будут вынуждены пойти и сражаться.

Совет единодушно одобрил его предложение, и в один день огнем были уничтожены 20 городов. Остался один город, который жившие там галлы не желали предать огню: Аварик, нынешний Бурже. Жители умоляли Верцингеторикса не жечь их город, один из красивейших в Галлии. Рассудительность покинула галльского вождя, и он позволил им защищать свой город.

Итог был катастрофическим. Римляне сумели прорвать оборону и в отместку за Ценабум убили 40 000 мужчин, женщин и детей. Примерно 800 человек бежали к Верцингеториксу. По иронии судьбы эта катастрофа, пожалуй, даже укрепила репутацию Верцингеторикса как мудрого военачальника, поскольку он упорно противился плану, который к ней привел.

РАЗГРОМ ГАЛЛОВ

Верцингеторикс, преследуемый Цезарем (у которого было не менее шести легионов плюс союзники из эдуев – плата римлянам за восстановление Дивициака на престоле), уводил армию на свою территорию. Тем не менее галлы смогли в первом сражении заставить римлян отступить. По оценкам самого Цезаря, 700 римлян, включая 46 центурионов, были убиты. Репутация Верцингеторикса была на высоте, и к мятежу начали присоединяться другие народы. Восстали против своего поддерживаемого Римом короля и эдуи. Они присоединились к сопротивлению. Более того, после голосования общий совет утвердил Верцингеторикса главнокомандующим войсками кельтов. Теперь под его началом была грозная армия с численностью кавалерии 15 000 человек – больше, чем у Цезаря. Все они поклялись, что «ни один кавалерист, который не прорвется дважды сквозь вражеские порядки, никогда не найдет приюта под крышей и ему не будет позволено увидеть своих детей, родителей или жену»[47].

Но Цезарь скрытно набрал большое количество германской кавалерии, и она дала ему неожиданное преимущество.

Атака галлов была отбита, и они были отброшены к Алезии, примерно 30 миль к западу от современного Дижона.

Цезарь выжал из успеха все что можно и приготовился уморить голодом этот укрепленный город. Сегодня на Археодроме, к югу от Бонна, размещена впечатляющая экспозиция, в которой воссозданы осадные работы армии Цезаря. Вот здесь-то вы действительно почувствуете, что принес Рим миру: смесь рационального мышления, инженерных способностей и политической власти с военным могуществом. И все для того, чтобы покорять и цивилизовать дикие народы, окружавшие Рим.

Цезарь велел выкопать один ров глубиной 20 футов и еще два рва глубиной 15 футов, один из которых был заполнен водой, отведенной из протекающей неподалеку реки. Он также построил вал протяженностью примерно 11 миль, поверх которого возвышалась стена с расставленными через равные промежутки наблюдательными вышками. По верху стены были закреплены шипы, чтобы враги не могли перелезть через нее.

Но прежде чем Цезарь успел завершить осадные фортификации, со всеми этими рвами и ямами-ловушками, Верцингеторикс бросил ночью кавалерию в один из еще остававшихся просветов в укреплениях. Конникам было приказано скакать по всей Галлии и поднимать армию на выручку. Если они потерпят неудачу, «80 000 избранных погибнут вместе с ним»[48]. Это была та чрезвычайная ситуация, в которой выявились лучшие черты кельтской солидарности. С удивительной быстротой был созван совет всех галлов и была собрана армия численностью 320 000 человек, чтобы идти на выручку. Наконец галлы действовали как единое политическое образование.

Поэтому Цезарь построил второй, аналогичный первому, внешний круг укреплений, состоящий из 14 миль стен И рвов. Он должен был защитить самих осаждающих от огромной деблокирующей армии, которая, как знал Цезарь, приближалась. Но этого не знали осажденные в Алезии. Они уже отчаялись, поскольку у них кончалась пища. В качестве последнего средства спасения они изгнали из города всех, кто не мог сражаться. Старики, женщины и дети оказались на нейтральной полосе между стенами Алезии и римскими укреплениями. Они умоляли римлян забрать их, сделать рабами, сделать что угодно, но дать поесть. Но Цезарь отказался пропустить их в ворота, а Верцингеторикс не решался забрать их обратно, потому что, если бы он открыл ворота, туда бросились бы римляне. Предположительно, люди остались на нейтральной земле и погибли, хотя Цезарь вообще не упоминает об их судьбе.

А когда прибыла деблокирующая армия, римская оборона оказалась для нее слишком сильной. День за днем бросались галлы на укрепления осаждавших, но не могли их прорвать. После пяти дней боев Верцингеторикс понял, что он не может больше наблюдать, как гибнут его люди. Согласно Цезарю, он сложил с себя власть и сдался. Плутарх описывает, как Верцингеторикс надел свои самые красивые доспехи, сел на тщательно вычищенного коня и поскакал из города прямо к Цезарю. Он прогарцевал вокруг римского генерала, спешился, снял свое оружие и сдался, опустившись к ногам Цезаря.

Верцингеторикса переправили в Рим и заточили на пять лет в башне Туллиана. В конце концов, его вывели оттуда на всеобщее обозрение во время 20-дневного празднования побед Цезаря. Дикий варвар был показан толпе, а затем казнен посредством удушения. К тому времени Цезарь, благодаря такому полезному для него восстанию Верцингеторикса, стал достаточно богатым, могущественным и популярным, чтобы овладеть Римом.

Статуя галльского вождя вблизи Алезии была поставлена французским императором Наполеоном III, чтобы прославить национальную гордость Франции. Верцингеторикс – непокоренный, гордый вождь племени, стоит, олицетворяя собой мир, который вот-вот исчезнет. Он смотрит на руины римского поселения, построенного на месте его города, и на гибель его мира.

Всего лишь варвар.

(обратно)

КЕЛЬТСКИЕ ЖЕНЩИНЫ И ВЕЛИКАЯ АНГЛИЙСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

В Лондоне, совсем рядом со зданием парламента, стоит она, выше, чем была при жизни, и в два раза ужасней, варварская королева собственной персоной. Нас учили называть ее Бодицией, но для кельтов она была Боудикой. Она стала известна миллионам британских школьников как Бодиция благодаря ошибкам двух человек. Вначале римский историк Тацит записал ее имя с двумя «с», как Boudicca. А затем, в Средние века, копиист дополнил первую ошибку Тацита тем, что написал «а» вместо «и» и «е» вместо второго «с». Так Боудика стала Бодицией.

В любом случае это не было ее именем. Как и у многих других «варварских» вождей, то, что мы считаем ее именем, было прозвищем, подобно тому, как мы называем французского короля Людовика XIV – Король-Солнце. Buideac – кельтское слово, означающее «победоносный», из чего следует: нельзя верить даже тому, что написано на монументах. Особенно если они находятся прямо рядом со зданием парламента.

Но как бы она себя ни называла, Боудика являла собой вызов жизненным принципам любого благопристойного римлянина: женщина не только напористая и властвующая, но еще и воин и вождь. «Ужасная катастрофа произошла в Британии. Разграблены два города, 80 000 римлян и их союзников погибли, а остров потерян для Рима. Более того, весь этот ущерб нанесен римлянам женщиной, факт, который сам по себе является величайшим позором»[49]. Для римлян чудовищной была даже мысль о том, что женщина может пойти на войну рядом с мужчинами. Что же говорить о женщине, ведущей мужчин в бой! Это было таким извращением естественного порядка вещей, что оно не укладывалось в мозгу. По крайней мере, в мозгу римского самца.

РИМСКИЕ МАТРОНЫ

В Риме существовало устойчивое поверье, что власть губительна для женщин. Для римлян этот постулат был одним из главных признаков различия между цивилизацией и варварством. Символы римской женственности лелеялись в храме Весты в Риме. Весталки были невестами города, хранительницами священного огня, горевшего в святилище. Считалось, что, если огонь погаснет, несчастья обрушатся на Рим. Кроме того, весталки оберегали чистоту римской женственности. Жрицами становились лучшие девочки в возрасте от 6 до 10 лет и служили они 30 лет. Если в течение этого срока был нарушен обет целомудрия, то римляне применяли очень простое лекарство от сексуального влечения: женщин замуровывали в стену, и они гибли от голода.

Что касается остальных представительниц прекрасного пола, то женщина в Риме не могла стать главой семьи или осуществлять управление (potestas). У нее не было политического статуса, права голоса, она не могла заниматься политикой или (храни нас, Боже!) поступить на военную службу. Знаменитый оратор Цицерон объяснял, что «наши предки установили правило, по которому все женщины, ввиду слабости их интеллекта, должны находиться под властью защитников». Действия римской женщины не имели юридической силы, если их не одобрил мужчина.

Поэтому римские женщины, будь то дочери, жены или рабыни, находились под тотальным контролем мужчины, который руководил домом, был главой семьи. Вопрос «кто в доме хозяин?» в Риме не стоял. Дион Кассий рассказывает, как Юлия Домна, жена императора Септимия Севера (193–211 гг. н. э.), была шокирована открытостью, с которой кельтские женщины выбирали себе мужей и любовников. Она заявила, что это указывает на полное отсутствие моральных устоев.

Жена британского вождя, которой она высказала свое мнение, с чувством ответила: «Мы, кельтские женщины, более нравственны, чем женщины Рима, потому что подчиняемся требованиям Природы. Мы открыто вступаем в сексуальные отношения с лучшими, а вы, римлянки, позволяете, чтобы вас втихую совращали самые мерзкие»[50]. Неудивительно, что варварки оказывали такое сильное впечатление на римских мужчин. Эти женщины были своенравны, властны, опасны и, возможно, эротичны. Именно отождествление кельтских женщин с варварством убедило сенат принять в 40 г. закон, обязывающий проституток иметь светлые волосы. Блондинки в Риме ассоциировались с кельтскими женщинами. Соответственно, у дам высшего римского света очень эротичным считалось надевать светлый парик.

В Риме женщинам не полагалось заниматься делами. Конечно, случалось, когда женщины, такие, как мать Нерона, Агриппина, обладали определенным влиянием. Но римлян это коробило, а римские писатели позднее всячески старались очернить их память.

КЕЛЬТСКИЕ ЖЕНЩИНЫ

В кельтском обществе женщины занимали совершенно иное положение. «Варварский» дом не принадлежал главе семейства, и женщина не становилась с момента свадьбы собственностью мужа: оба сохраняли самостоятельность и собственные деньги. То имущество или средства, которые оба партнера вносили в качестве приданого, становились общей собственностью, а после смерти одного из супругов все переходило к другому.

Цезарь, которому мы обязаны этой информацией, также добавляет, что галльские мужья имели власть над жизнью или смертью своих жен и что жену могли подвергнуть пыткам, если муж умирал при подозрительных обстоятельствах. С другой стороны, как пишет Страбон, даже замужняя женщина могла вести независимый образ жизни. Женщины могли стоять во главе семьи, на что указывает «табличка с проклятиями», найденная в Бате. В ней упоминается некая Велорига как глава семьи. Там же были обнаружены сотни таких табличек, в которых бритты просят богов разобраться с теми, кто что-то украл или нарушил какой-то договор. Из них видно, что британские женщины владели собственностью и участвовали в деловой жизни.

Все сведения о кельтском законодательстве пришли к нам из ирландских «Законов бреона», правовой системы самопомощи без участия суда или полиции, опирающейся на общинное уважение. Эти законы ставили личность выше собственности, считали договоры священными, налагали обязанности гостеприимства и защиты по отношению к странникам и предполагали, что женщина имеет равные имущественные права с мужчиной и даже может развестись[51].

Несомненно, что эти законы пришли из глубокой древности. В них перечисляются 14 причин, на основании которых женщина может потребовать развод, включая плохое публичное обращение с ней мужа и его побои. Для римлянина было равнозначно, что побить жену, что разбить тарелку: и то и другое было его собственностью. В кельтском кодексе жена имеет равные права с любым другим человеком. Поэтому на случай нанесения побоев в нем были предусмотрены штрафы и таблицы компенсаций. Кроме того, женщина имела право на развод и могла забрать назад все имущество, которое она внесла при вступлении в брак. Затем она могла свободно выйти замуж вновь.

В Риме изнасилование не считалось преступлением против женщины, а рассматривалось как нанесение ущерба мужчине, под чьей опекой она находилась, так как это было преступлением против его собственности. В кельтском мире изнасилованная женщина имела право не только на персональную компенсацию, но и на месть.

Когда в 189 г. до н. э. римляне вторглись в кельтские земли в Галатии (в современной Турции), они захватили в плен жену вождя по имени Хиомара. Центурион изнасиловал ее, а когда узнал о ее высоком положении, имел наглость послать ее мужу письмо с требованием выкупа. Обмен был организован, и посланники племени Хиомары прибыли и передали деньги. Однако как только центурион нежно попрощался с ней, Хиомара дала сигнал одному из соплеменников, и тот отсек римлянину голову. Она, как это было принято у кельтских воинов, забрала ужасный трофей с собой и, прибыв домой, бросила его к ногам мужа. Муж был потрясен таким нарушением договора: «Женщина! Сдержать обещание – вот что прекрасно!» Хиомара ответила: «Да, но еще прекрасней, чтобы в живых остался только один мужчина, который спал со мной»[52].

В отличие от римлянок кельтские женщины могли исполнять властные полномочия, и правящие женщины известны во всем кельтском мире. Например, есть записи о том, что одним из предводителей скордисков, основавших поселение, которое впоследствии стало Белградом, была женщина[53]. А около 231 г. до н. э., рассказывает Полибий, некая царица Тейта повела свой народ против греков в Эпире. Когда Рим направил туда своих послов, чтобы вмешаться, они, по-видимому, сочли ниже своего достоинства вести переговоры с женщиной и даже не пытались скрыть этого. Во всяком случае, они, похоже, совершенно испортили царице настроение, поскольку, согласно Полибию, она «дала волю вспышке женской раздражительности», и послов убили по дороге домой[54].