Текст книги "Зимних Дел Мастер"
Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Расскажите мне остальное. – потребовал Зимовой и они рассказали ему все, что знали, прямо здесь, на ледяной мостовой.
Когда они закончили, предположительно старший мальчик с надеждой спросил. – Ты не возьмешь нас полетать с собой?
Нет, – ответил Зимовой. – Я должен отправиться на поиски! Поиски того, из чего сделан человек!
* * *
В один из морозных дней, когда даже небо застыло от холода, в дверь Нянюшкиного коттеджа бешено заколотили. Это была Аннаграмма, которая чуть ли не рухнула через порог. Выглядела она ужасно и у нее зуб на зуб не попадал.
Нянни и Тиффани подвели ее к огню, но она сразу заговорила, даже не дав зубам согреться.
– Ччччерепа! – потребовала она.
Боже мой, подумала Тиффани.
– Что с ними? – спросила она, а Нянни Огг поспешила на кухню за горячим питьем.
– Ччччерепа ммммис Тттенеты!
– Да, и что с ними?
Аннаграмма отхлебнула из кружки. – Что ты с ними сделала? – выдохнула она, какао потекло по ее подбородку.
– Похоронила.
– О, нет! Почему?
– Это же черепа. Нельзя черепам валяться где попало!
Аннаграмма дико огляделась. – Можешь дать мне лопату?
– Аннаграмма! Нельзя раскапывать могилу мисс Тенеты!
– Но мне нужны черепа! – настаивала Аннаграмма. – Местные… Они как в былые времена! Я собственноручно побелила коттедж! Ты можешь себе представить, сколько времени мне потребовалась, чтобы забелить черное? Так они стали жаловаться! Они отказывались принимать кристаллические лекарства, только хмурились и твердили, что мисс Тенета давала им липкую черную микстуру, мерзкую на вкус, но очень действенную! И они постоянно просят меня, чтобы я уладила их никчемные глупые недоразумения, а я не имею ни малейшего понятия о чем они говорят. И сегодня утром умер старик и я должна подготовить его и сидеть с ним ночью. Понимаешь, это все так… противно…
Тиффани глянула на Нянни Огг, восседающую в кресле и невозмутимо попыхивающую трубкой. Глаза у нее блестели. Заметив выражение лица Тиффани, Нянни подмигнула и сказала – Не оставить ли мне вас, девочек, наедине, поболтать?
– Да, Нянни, пожалуйста. И, прошу вас, не подслушивайте под дверью.
– Частную беседу? Что за идея! – сказала Нянни и ушла на кухню.
– Она подслушает? – прошептала Аннаграмма. – Я просто умру, если госпожа Ветровоск узнает.
Тиффани вздохнула. Аннаграмма хоть о чем-нибудь имеет представление? – Конечно подслушает. – ответила она. – На то она и ведьма.
– Но она сказала, что не будет!
– Она будет, но сделает вид, что не подслушивала и она никому не скажет. – ответила Тиффани. – Это ее коттедж, в конце то концов.
Аннаграмма была в отчаянии. – И во вторник, мне возможно придется идти принимать роды куда-то к черту на кулички! Приходила какая то старуха и все уши мне об этом прожужжала!
– Это она про миссис Оуслик. – сказала Тиффани. – Я тебе обо всем написала! Ты прочла мои записки?
– По моему, миссис Иервиг их выбросила. – ответила Аннаграмма.
– Тебе следовало просмотреть их! Мне час потребовался, чтобы все записать! – возмутилась Тиффани. – Там целых три листа! Вот что, успокойся. Тебя учили акушерству?
– Миссис Иервиг говорила, что рождение это естественный процесс и надо позволить природе идти своим путем. – ответила Аннаграмма. Тиффани была уверена, что из-за кухонной двери послышалось фырканье. – Зато я знаю успокоительные напевы.
– Ну, надеюсь, от них будет польза. – только и смогла сказать Тиффани.
– Миссис Иервиг говорила, что деревенские женщины сами знают, что делать. – сказала Аннаграмма с надеждой. – Она говорит, что надо доверять их крестьянской мудрости.
– А, ну вот миссис Оббл, та старуха, что приходила за тобой, не имеет ничего кроме обычного крестьянского невежества. Она положит на рану опревшие листья, если не проследить за ней. Слушай, то, что у женщины нет зубов, вовсе не значит, что она мудра. Это может означать, что она глупая женщина в возрасте. Не подпускай ее к миссис Оуслик после родов. Роды и так будут нелегкими.
– Я знаю множество заклинаний, которые могут помочь…
– Нет! Никакой магии! Только чтобы убрать боль! Разве ты этого не знаешь?
– Да, но миссис Иервиг говорит…
– Почему бы тебе в таком случае не пойти и не попросить помощи у миссис Иервиг?
Аннаграмма вытаращила глаза на Тиффани. Слова прозвучали громче, чем та намеревалась произнести. И тогда лицо Аннаграммы приняло выражение, которое она сама, возможно, считала дружелюбным. Оно придавало ей слегка сумасшедший вид.
– Эй, вот что я придумала! – сказала она, сияя как кристалл, который вот вот разобьется вдребезги. – Почему бы тебе не вернуться в коттедж и не поработать на меня?
– Нет, у меня полно других дел.
– Но ты так хорошо справляешься с грязной работой, Тиффани. – сказала Аннаграмма сладким голосом. – Как будто само собой все получается.
– Я принимала ягнят с самого детства, вот почему. Маленьким ручкам легко проникнуть внутрь и распутать.
У Аннаграммы появился тот блуждающий взгляд, присущий ей, когда она что-то не поняла.
– Внутрь овцы? То есть прямо…
– Да, конечно.
– Распутать?
– Иногда ягнята идут ножками вперед. – пояснила Тиффани.
– Ножками вперед? – пробормотала Аннаграмма.
– Еще хуже бывает, когда двойня.
– Двойня… – тут Аннаграмма, будто заметив изъян, встрепенулась. – Но послушай, на картинках с пастушками ничего такого не нарисовано. Я думала, что пастушки только стоят и смотрят, как овечки едят травку.
Бывают моменты, когда задумываешься, насколько лучшим стал бы мир, если Аннаграмма получала бы время от времени оплеуху. Невообразимые, дурацкие, оскорбительные реплики; полное отсутствие заинтересованности в ком-либо еще, кроме себя; такая манера общения, как будто все вокруг плохо слышат и глупы… все это может вызвать у вас бешенство. Но вы сдержитесь, потому что изредка из-за этого лица проглядывало настоящее. Ее настоящее – озабоченное, обезумевшее личико – глядело на мир, как зайчонок на лисицу и кричало на него в надежде, что он исчезнет и не причинит ему вреда. И на сборе ведьм, которые далеко не глупы, ей передали это владение, которое стало бы тяжелой работой для любого.
В этом не было смысла.
Нет, совершенно никакого смысла.
– Такое бывает только когда окот трудный. – сказала Тиффани, лихорадочно размышляя. – Когда ты в поле, когда темно, холодно и идет дождь. Художников в такие минуты никогда рядом не оказывается. Просто удивительно.
– Почему ты на меня так смотришь? – спросила Аннаграмма. – Как будто меня тут нет!
Тиффани моргнула. Ну хорошо, подумала она и как я должна с этим разбираться?
– Я приду и помогу тебе обмыть тело. – ответила она так спокойно, как только могла. – Думаю, что смогу помочь тебе с мисис Оуслик. Или попроси Петулию. Она в этом разбирается. Но сидеть с умершим ты должна сама.
– Сидеть всю ночь рядом с мертвым телом? – сказала Аннаграмма и поежилась.
– Ты можешь взять книгу почитать. – предложила Тиффани.
– Наверное я нарисую магический защитный круг вокруг своего стула… – пробормотала Аннаграмма.
– Нет. – ответила Тиффани. – Никакой магии. Миссис Иервиг должна была тебя предупредить.
– Но круг защиты…
– Он привлечет внимание. Мало ли что может заинтересоваться, зачем он здесь. Не беспокойся, сидеть надо только ради спокойствия стариков.
– Э… Вот ты говоришь, что-то может появиться… – начала Аннаграмма.
Тиффани вздохнула. – Хорошо, я посижу вместе с тобой, но только один раз. – сказала она. Аннаграмма просияла.
– И что касается черепов… – продолжила Тиффани. – подожди минутку.
Она поднялась к себе и достала каталог Боффо, спрятанный в старом саквояже. Она тщательно свернула его и принесла Аннаграмме. – Не смотри сейчас. – сказала она. – Подожди, пока не останешься одна. Может он подскажет тебе кое-какие идеи. Я подойду к семи вечера.
Когда Аннаграмма ушла, Тиффани села и стала считать про себя. Она досчитала до пяти, как в комнату вошла Нянни Огг и принялась энергично смахивать пыль с безделушек. Спустя несколько минут Нянюшка сказала. – О, твоя подружка уже ушла?
– Вы думаете, что я поступаю глупо? – спросила Тиффнаи.
Нянни перестала делать вид, что занимается уборкой. – Я не знаю, о чем вы говорили, так как не подслушивала, – сказала она. – Но если бы я подслушивала, то сказала бы, что благодарностей ты не дождешься, вот так.
– Матушке не следовало вмешиваться. – сказала Тиффани.
– Не следовало, а? – сказала Нянни с непроницаемым видом.
– Я не дурочка, Нянни, – ответила Тиффани. – я все поняла.
– Поняла, даже так? Что за умная девочка. – сказала Нянюшка, усаживаясь в свое кресло. – И что же ты поняла?
Тиффани была в затруднении. Обычно Нянни всегда была жизнерадостной. Трудно было не нервничать, когда она становилась угрюмой, как сейчас. Но она решила пойти до конца.
– Мне бы коттедж не отдали. – сказала она. – О, я справилась бы со всей повседневной работой, но нужно быть постарше, чтобы управлять владением. В тринадцать лет тебе этого не скажут, не важно носишь ты шляпу или нет. Тем не менее Матушка предложила меня и поставила всех перед выбором – либо я, либо Аннаграмма, так? И они выбрали ее, потому что она старше и кажется знающей. И сейчас все полетело в тартарары. Это не ее вина, что ее учили магии вместо ведовства. Матушка только хочет, чтобы она провалилась и все узнали, что миссис Иервиг плохая наставница. И я не думаю, что это хорошо.
– Я бы не стала торопиться с выводами, что хочет Эсме Ветровоск, будь я на твоем месте. – сказала Нянни Огг. – Но я не скажу ни слова против, поверь. Можешь идти и помогать своей подруге, если хочешь, но ты все еще работаешь на меня, хорошо? Только так будет справедливо. Как твои ноги?
– С ними все хорошо, Нянни, спасибо за заботу.
* * *
Перенесемся за сотни миль отсюда к мистеру Фьюзелу Джонсону, не имеющему представления ни о Тиффани, ни о Нянни Огг, да и вообще мало о чем имеющему представление, за исключением часов и ходиков, которые он делал на продажу. Еще он знал, что кухню надо белить известкой, поскольку это дешево и просто, если смириться с небольшими потеками. Поэтому он не мог объяснить, почему несколько пригоршней побелки взмыли вверх из чаши, где он ее размешивал, собираясь добавить воду, повисели в воздухе, как привидение, и исчезли в камине. В конечном счете он отнес случившееся за счет того, что слишком много троллей понаехало в город. Логики в этом особой не было, но подобные выводы обычно обходятся без логики.
А Зимовой подумал: известки, чтобы сделать человека!
* * *
Тиффани провела ночь без сна, сидя с Аннаграммой и мистером Тиссо, правда он не сидел, а лежал, так как был мертв. Мало кому придется по душе такое времяпровождение. Всегда становилось легче, когда небо начинало светлеть и запевали птицы.
Время от времени мистер Тиссо издавал звуки. Конечно, не сам мистер Тиссо, встретившийся со Смертью несколько часов назад, а только брошенное им тело, поэтому все эти звуки ничем не отличались от звуков, которые издавали старые дома, остывая.
Нельзя забывать об этом посреди ночи. И исключительно важно не забывать, когда свечи начинают мигать.
Аннаграмма храпела. Ни один другой носик, настолько маленький, не смог бы издать такой оглушительный храп, как будто пилили доски. Какой бы дух не ошивался поблизости этой ночью, храп Аннаграммы спугнул бы его.
Хр хр хр, были не так уж нетерпимы и Тиффани могла пережить фьююююю! Но вот пауза между ними, между взбирающимся вверх хр хр хр и падающим фьюююю! вот что действовало на нервы. И пауза всегда была разной продолжительности. Иногда фьююююю! сразу следовало за хр хр хр, а потом между ними наступал большой промежуток и тогда Тиффани обнаруживала, что задерживает дыхание в ожидании фьююююю!. Было бы не так плохо, если бы Аннаграмма выдерживала одинаковый промежуток времени между ними. Временами она замолкала и наступала благославенная тишина, пока фьююююю! снова не воспаряли духом, сопровождаемые тихими причмокиваниями мням-мням, когда Аннаграмма меняла положение на стуле.
Где ты Повелительница Цветов? Что ты делаешь? Должно быть, ты спишь!
Голос был так слаб, что Тиффани могла бы его и не услышать, если бы не напрягала слух в ожидании следующего хр хр хр. И вот он прозвучал…
– Хр хр хр хр!
Позволь мне показать тебе мой мир, Повелительница Цветов! Позволь мне показать тебе все оттенки льда!
– ФьЮЮЮЮЮЮЮЮ!
Примерно три четверти Тиффани подумали: Ох, нет! Найдет ли он меня, если я отвечу? Нет. Если бы он мог найти меня, меня бы здесь сейчас не было. И рука не зудит.
Оставшаяся четверть подумала: Бог или богоподобное существо разговаривает со мной, можно было бы и не храпеть, Аннаграмма, спасибо.
– Хр хр хр хр!
– Я попросила прощения. – прошептала она в танцующее пламя свечи. – Я видела айсберг. Это очень… мило с твоей стороны.
Я сделал еще айсбергов.
– ФьЮЮЮЮЮ!
Еще больше айсбергов, подумала Тиффани. Огромные, замороженные, плавающие горы, выглядящие как я и тянущие за собой полосы тумана и снежные вихри. Интересно, сколько кораблей они потопят.
– Не стоило утруждаться. – прошептала она.
Я становлюсь сильнее! Я слушаю и учусь! Я стал понимать людей!
За окном коттеджа запел дрозд. Тиффани задула свечу и в комнату полился тусклый свет.
Слушать и учиться… Как может шторм чему-то научиться?
Тиффани, Цветочная Госпожа! Я делаю из себя человека!
Аннаграмма всхрапнула, хр хр хр врезалось в фьюююююю! и она проснулась.
– Ах, – сказала она, потягиваясь и зевая. – Ну, что, вроде все в порядке. – Она поглядела по сторонам.
Тиффани смотрела прямо перед собой. Что он хотел этим сказать – делает из себя человека? Он точно…
– Ты так и не заснула, Тиффани? – сказала Аннаграмма голосом, который она наверное полагала шутливым. – Даже ни на одну секундочку?
– Что? – спросила Тиффани, уставясь на стену. – О… нет. Не заснула.
Внизу послышались шаги. Через какое то время лестница заскрипела и низенькая дверь открылась. Мужчина средних лет пробормотал, глядя застенчиво на пол, – Маманя спрашивает, не желаете ли вы, леди, позавтракать?
– Ох, нет, как мы можем забрать то малое, что у вас есть… – начала Аннаграмма.
– Да, пожалуйста, мы будем признательны. – Быстро и громко прервала ее Тиффани. Мужчина кивнул и закрыл дверь.
– Как ты могла сказать такое? – спросила Аннаграмма, когда шаги на лестнице затихли. – Они же бедняки! Ты могла бы…
– Заткнись, а? – резко сказала Тиффани. – Просто замолчи и приди в себя! Это настоящие люди! А не какие то, какие то… фантазии! Сейчас мы спустимся и позавтракаем, и отметим, какой хороший завтрак, и затем мы поблагодарим их, а они поблагодарят нас и мы уйдем! И это будет означать, что все было сделано правильно и по обычаям. Кроме того, они не считают себя бедняками, потому что здесь в округе все бедные! Но они не настолько бедны, чтобы не позволить себе поступать по правилам! Бедность, когда этого позволить не могут!
Аннаграмма уставилась на Тиффани с открытым ртом.
– Подумай хорошенько, прежде чем что-нибудь сказать. – продолжала Тиффани, тяжело дыша. – По сути, вообще ничего не говори.
На завтрак были ветчина и яйца. Они были съедены в вежливой тишине. После чего, в той же тишине, нарушаемой лишь звуками леса, они полетели обратно в коттедж, который возможно навсегда навсегда останется для всех коттеджом мисс Тенеты.
Перед домом околачивался маленький мальчик. Как только они призмелились, он затараторил: – Миссис Оббл говорит, что роды начались и она сказала, что вы дадите мне пенни.
– У тебя есть сумка, так? – спросила Тиффани, поворачиваясь к Аннаграмме.
– Есть, много всяких.
– Я говорю про сумку на вызов. Ну знаешь, она хранится около двери, в ней все, что потребуется, если…
Тиффани увидела ужас на лице Аннаграммы. – Так, значит сумки у тебя нет. Что же, придется работать с чем есть. Дай ему пенни и отпусти.
– Мы можем обратиться за помощью, если что плохое случится? – спросила Аннаграмма, когда они поднялись в воздух.
– Мы и есть помощь. – просто сказала Тиффани. – И поскольку это твое владение, я поручу тебе особо тяжелую работу…
… которая заключалась в отвлекании миссис Оббл. Миссис Оббл не была ведьмой, как считали многие. Она только выглядела как ведьма, то есть так, будто скупила на распродаже все Волосатые Бородавки из каталога Боффо. К тому же она была немного не в себе и ее нельзя было и на милю подпускать к женщинам, ожидающим первого ребенка, поскольку она очень добросовестно расписывала (или подхихикивала над ними), что плохого может с ними случится, причем так, будто это должно обязательно произойти. Тем не менее, она была неплохой сиделкой, если не позволять ей накладывать на раны заплесневевшие листья.
Было много шума и суматохи, но ничего из того, что предсказывала миссис Оббл не случилось. Наконец на свет появился мальчик, который чуть не упрыгал, как мячик, но Тиффани поймала его. Аннаграмма не умела держать младенцев.
Тем не менее, она хорошо смотрелась в остроконечной шляпе и, поскольку она явно была страше Тиффани и почти ничего не делала, женщины пришли к выводу, что она главная.
Тиффани оставила ее, гордо стоящую с ребенком на руках (на этот раз головой вверх), и полетела сквозь лес назад в Тир Нанни Огг. Вечерний воздух бодрил, но порывы ветра срывали с ветвей острые жгучие снежные кристаллики. Путешествие было выматывающим и было очень, очень холодно.
Он не сможет меня найти, повторяла она про себя, летя домой в сумерках. К тому же он не очень-то умен. Да и зима должна когда-нибудь закончиться, верно?
Эээ… Каким образом? – спросил ее Второй Помысел. Мисс Тик говорила, что ты должна быть и все, но ты уверена, что ничего не надо делать?
Пожалуй, мне придется походить босиком, подумала Тиффани, уворачиваясь от дерева.
Везде? – поинтересовался Второй Помысел.
Наверное, это тоже самое, что быть королевой, вмешался Третий Помысел. Все, что она делает, это сидит во дворце, разъежает в большой карете и помахивает ручкой, а дела во всем огромном королевстве идут сами по себе.
Но так же, как она избегала деревьев, она пыталась избежать пугающих мыслей, что пытались прокрасться к ней в голову: рано или поздно, так или иначе, он найдет тебя… и как он может делать себя человеком?
* * *
Помощник Почтмейстера Грош не верил в докторов. Все болезни от докторов, считал он. Поэтому каждое утро он насыпал в носки серу и мог сказать с гордостью, что не болел ни одного дня в своей жизни. Возможно, причиной тому был запах, из-за которого люди старались не подходить к нему слишком близко. Какая-то причина, несомненно, была. Однажды утром он открыл дверь и в почтовую контору ворвался ветер, выдувший всю серу из его носков.
И никто не услышал, как Зимовой произнес: – Серы, хватит сделать человека!
* * *
Когда Тиффани вошла в дом, стряхивая снег со своих ботинок, Нянни Огг сидела у камина.
– Похоже, ты насквозь промерзла. – сказала Нянюшка. – Что тебе нужно, так это стакан горячего молока с капелькой брэнди.
– Ооо, дааа… – выдавила Тиффани, клацая зубами.
– Принеси и мне, хорошо? – сказала Нянни. – Да, ладно, я шучу. Согревайся, а я схожу за питьем.
Тиффани чувствовала себя куском льда. Она встала на колени перед огнем и протянула руки к булькающему котелку с бульоном, висящем на большом черном крюке.
Настройся нужным образом и уравновесь. Протяни руки, обхвати котелок и концентрируйся, коцентрируйся на своих замороженных ботинках. Через какое-то время пальцы ног согрелись и затем…
– Ай! – Тиффани отдернула руки и сунула палец в рот.
– Ты не настроилась должным образом. – заметила Нянни Огг, стоя в дверном проеме.
– Трудно, знаете ли, сосредоточиться после такого дня, когда и не спала толком, да и Зимовой тебя ищет. – резко ответила Тиффани.
– Огню до этого дела нет. – пожала плечами Нянни. – А вот и молоко.
Тиффани согрелась и все стало казаться не таким мрачным. Ей стало интересно, сколько брэнди добавила в молоко Нянюшка. Она и себе налила стаканчик чего-то, что вполне могло быть брэнди с добавлением молока.
– Не правда ли, как хорошо и уютно. – помолчав сказала Нянни.
– Вы собираетесь поговорить с мной о сексе? – спросила Тиффани.
– Разве кто-нибудь говорил, что такой разговор будет? – с невинным видом спросила Нянни.
– У меня такое предчувствие. – ответила Тиффани. – И я знаю откуда появляются дети, миссис Огг.
– Очень на это надеюсь.
– Я также знаю, как они туда попадают. Я живу на ферме и у меня полно старших сестер.
– И то верно. – сказала Нянни. – Ну, я вижу ты чертовски хорошо подготовлена к жизни. Мне и расссказать то тебе почти нечего. Да и боги никогда не обращали на меня внимания, насколько я могу судить. Ты польщена?
– Нет! – Тиффани внимательно попосмотрела на улыбку Нянни. – Ну, немножко. – признала она.
– Боишься его?
– Да.
– Бедняжка все еще не разобрался, что к чему. Он так хорошо начал с ледяными розами и прочим, а затем ему захотелось показать тебе свои мускулы. Типично. Но ты не должна его бояться. Это он должен робеть перед тобой.
– Почему? Потому что я делаю вид, что я цветочная леди?
– Потому что ты девушка! Смотреть обидно, когда привлекательная девушка не может вертеть мальчишкой, как ей угодно. Он влюблен в тебя по уши. Ты одним словом можешь поставить его на место. Эх, когда я была девушкой, один парень собирался прыгнуть с ланкрского моста, потому что я отвергла его ухаживания!
– И он спрыгнул? Чем все кончилось?
– Я приняла его ухаживания. Он так красиво смотрелся там на мосту, что я подумала, какая привлекательная у него задница, если я хоть что-то в них понимаю. – Нянни села в кресло. – Или вот бедный старый Грибо. Он кому угодно даст сдачи. Но кошечка Эсме надавала ему по носу и он теперь даже в комнату не рискует войти, не проверив предварительно, что ее там нет. Тебе стоит посмотреть как он выглядывает из-за двери. У него такая несчастная сморщенная физиономия. Разумеется, он мог бы растерзать ее одним махом, но не смеет, потому что она правильно поставила себя с ним.
– Не хотите ли вы сказать, что мне нужно расцарапать Зимовому лицо?
– Нет, нет, не надо так грубо. Дай ему маленькую надежду. Будь любезна, но непреклонна…
– Он хочет жениться на мне!
– Хорошо.
– Хорошо?
– Это значит, что он мирно настроен. Не говори нет, не говори да. Веди себя как королева. Ему придется научиться выказывать уважать к тебе. Что ты делаешь?
– Записываю. – ответила Тиффани, делая запись в дневнике.
– Тебе не нужно ничего записывать, дорогая. – сказала Нянни. – Все уже записано в твоем сердце. На той странице, что ты еще не успела прочитать. Кстати, я тут вспомнила, что пока тебя не было, пришли письма.
Нянни пошарила под диванными подушками и вытащила пару конвертов. – Мой сынок Шон работает почтальоном, он знал о твоем переезде.
Тиффани чуть не вырвала письма из ее рук. Целых два письма!
– Он тебе нравится? Этот твой молодой человек из замка? – спросила Нянни.
– Это друг, с которым мы переписываемся. – надменно ответила Тифани.
– Вот так правильно, вот как раз такой взгляд и тон тебе нужны для Зимового! – восхитилась Нянни. – Кто он такой, что осмелился заговорить с тобой? Вот как надо!
– Я прочту их у себя в комнате. – сказала Тиффани.
Нянни кивнула. – Одна из девушек приготовила нам отличное жаркое. – сказала она (просто примечатенльно, как Нянни никак не могла запомнить имена своих невесток). – Твоя доля в печи. Я пошла в кабачок. Завтра рано вставать!
* * *
Поднявшись к себе, Тиффани прочитала первое письмо.
На невооруженный взгляд казалось, что на Мелу ничего не происходило. Мел остерегался попадать в Историю. Он позволял происходить лишь незначительным событиям. Тиффани читала о них с большим удовольствием.
Второе письмо было почти таким же, как и первое – пока она не дошла до строчек о бале. Он был на балу! На балу в доме лорда Дайвера, живущего по соседству! Он танцевал с его дочерью, которую звали Йодин, потому что лорд Дайвер полагал, что это отличное имя для девочки! Они танцевали три раза! И ели мороженное! Йодин показывала ему свои акварели!!!
Как он мог написать такое?!!!
Глаза Тиффани скользили по обычным новостями о плохой погоде или ноге старого Агги, но она не понимала слов, потому что ее голова пылала.
Кто он такой, чтобы танцевать с другой девушкой?
Ты танцевала с Зимовым, напомнил Третий Помысел.
Хорошо, но что насчет акварелей?
Зимовой показывал тебе снежинки, ответил Третий Помысел.
Но я только старалась быть вежливой!
Может он тоже только старался быть вежливым.
Допустим, но я же знаю этих его тетушек, яростно думала Тиффани. Я им никогда не нравилась, потому что я всего лишь фермерская дочь! А лорд Дайвер очень богат и кроме дочери у него больше детей нет! Тетушки строят планы!
Как он мог взять и написать об этом, Как будто есть мороженное с другой девушкой совершенно нормально! Это так же плохо, как… как что-то отвратительное!
Как, например, разглядывать ее акварели…
Он всего лишь мальчик, которому ты иногда пишешь, сказал ее Третий Помысел.
Да, но…
Да, но… что? – упорствовал Третий Помысел. Он действовал Тиффани на нервы. Уж у твоих-то собственных мозгов должна быть совесть, чтобы встать твою сторону!
„Да, но…“ и ничего больше, договорились? – раздраженно подумала она.
Ты ведешь себя не благоразумно.
Да что ты говоришь? Я целый день была благоразумна! Я годами проявляла благоразумность! По-моему, я заслужила право необосновано позлиться хоть пять минут, как ты думаешь?
Внизу на кухне тебя ждет жаркое, ты сегодня только завтракала, – сказал Третий Помысел. – Съешь что-нибудь и тебе полегчает.
Как можно есть, когда там акварели разглядывают? Как он посмел глядеть на акварели!
Но Третий Помысел был прав, хотя лучше от этого не становилось. Если уж быть рассерженной и несчастной, то по крайней мере на полный желудок. Она спустилась в кухню и нашла жаркое в печи. От него вкусно пахло. Для нашей дорогой старенькой мамочки все самое лучшее.
Тиффани полезла в посудный ящик за ложкой. Ящик не открывался. Она погремела им, потянула и несколько раз чертыхнулась, но он не хотел выходить.
– О, да, продолжай в том же духе. – раздался голос позади нее. – Вот увидишь, это поможет. Нет, не надо быть разумной и просовывать руку, чтобы убрать застрявшую вещь. Ни в коем случае. Стучать и ругаться, вот как надо!
Тиффани повернулась.
Около кухонного стола стояла худая утомленная женщина, завернутая в что-то вроде простыни. Она курила сигарету. Тиффани никогда раньше не видела женщин, курящих сигареты, тем более сигареты, горящие сильным красным пламенем и разбрасывающие искры.
– Кто вы и что вы делаете в кухне миссис Огг? – резко спросила Тиффани.
Женщина удивилась.
– Ты можешь слышать меня? – сказала она. – И видеть?
– Да! – огрызнулась Тиффани. – И знаете ли, здесь место для приготовления пищи!
– По идее, ты не должна меня видеть!
– Тем не менее, я вас вижу!
– Подожди-ка, – сказала женщина и сдвинула брови. – Ты не просто человек, ты…? – Она странно сщурилась на мгновение и продолжила. – О, ты это она. Я права? Новое Лето!
– Не будем обо мне, вы то кто такая? – спросила Тиффани. – И потом, кроме танца ничего больше не было!
– Анойя, Богиня Застрявших в Ящиках Вещей. – ответила женщина. – Рада познакомиться. – Она сделала еще одну затяжку и с кончика сигареты посыпались искры. Часть из них попала на пол, но не причинила никакого вреда.
– Есть богиня и для такого? – удивилась Тиффани.
– Я нахожу потерянные штопоры и то, что закатилось под мебель. – небрежно сказала Анойя. – И что упало за диванные подушки. Они еще хотят, чтобы я расстегивала застрявшие молнии, но я пока что думаю. Но в основном я проявляюсь повсюду, где стучат ящиками и взывают к богам. – Она пыхнула сигаретой. – Чай у тебя есть?
– Но я ни к кому не взывала!
– Взывала. – сказала Анойя, извергая искры. – Ты ругалась. Рано или поздно, каждое проклятие становится молитвой. – Она помахала рукой, свободной от сигареты, и что-то звякнуло в посудном ящике. – Все в порядке. Это яйцерезка. Она есть у каждого и никто не знает зачем она ему. Кто-нибудь когда-нибудь купил яйцерезку, зная зачем? Сомневаюсь.
Тиффани попытала ящик. Он легко выскочил.
– Как насчет чая? – спросила Анойя, усаживаясь за стол.
Тиффани поставила чайник на огонь. – Вы слышали обо мне? – спросила она.
– О, да. – ответила Анойя. – Довольно много времени прошло с тех пор, как бог в последний раз влюблялся в смертную. Все хотят посмотреть, чем это закончится.
– Влюблялся?
– О, да.
– И значит боги наблюдают за мной?
– Ну конечно же. – ответила Анойя. – У начальства дел особых ведь нет! Но я должна еще и застежками заниматься, как же. А у меня в такую холодину пальцы не разгибаются!
Тиффани поглядела на потолок, затянутый дымом.
– И они все время смотрят на меня? – ошеломлено спросила она.
– Я слышала, что ты привлекла больше внимания, чем война в Клатче, а она была очень популярной. – ответила Анойя, вытягивая руки. – Посмотри как опухли от холода. А этим, кончено же, и дела нет.
– Даже когда я… моюсь? – спросила Тиффани.
Богиня неприятно рассмеялась. – Да. И еще они видят в темноте. Лучше не думать об этом.
Тиффани снова поглядела на потолок. А она так надеялась искупаться сегодня вечером.
– Я постараюсь не думать. – мрачно сказала она и добавила. – Трудно… быть богиней?
– Есть свои приятные стороны. – ответила Анойя. Она стояла, свободной рукой поддерживая за локоть руку с сигаретой, горящей и искрящейся прямо перед ее лицом. Затем она резко затянулась и выдохнула облако дыма, присоединившегося к смогу под потолком. Искры сыпались дождем. – Ящиками я не так давно начала заниматься. А до этого я была богиней вулкана.
– В самом деле? – спросила Тиффани. – Вот бы ни за что не догадалась.
– О, да. Хорошее занятие, не считая визгов. – ответила Анойя и горько добавила. – Ха! Бог бурь всегда гасил мою лаву дождем. Вот таковы мужчины. Они гасят вашу лаву.
– И рассматривают акварели. – вставила Тиффани.
Анойя прищурилась. – Чьи-то чужие акварели?
– Да!
– Мужчины! Все они одинаковы. – сказала Анойя. – Вот мой совет, укажи мистеру Зимовому на дверь. Он всего лишь стихия, в конце то концов.
Тиффани поглядела на дверь.
– Дай ему под зад, дорогая, отправь собирать вещи и смени замки. Пусть будет лето круглый год, как в жарких странах. Пусть везде растет виноград, а? Кокосы на каждом дереве! Хех, когда я занималась вулканом, то просто жить не могла без манго. Поставь крест на снеге, туманах и слякоти. Кстати, штуковина уже у тебя?
– Штуковина? – спросила озадаченная Тиффани.
– Думаю, она скоро появится. – сказала Анойя. – Я слышала, что с ней может потребоваться сноровка… Упс, я слышу погромыхивание, надо лететь. Не беспокойся, я не скажу ему, где ты…
Она исчезла. И дым вместе с ней.
Не зная, чем еще заняться, Тиффани положила в тарелку тушеного мяса с овощами и поела. Итак… теперь она могла видеть богов? И они знали о ней? И каждому хочется дать ей совет.
