Текст книги "Наука Плоского Мира II: Земной шар (ЛП)"
Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт
Соавторы: Йен Стюарт,Джек Коэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 5. Совсем как Анк-Морпорк
«Как тебе удалось установить с нами связь?» – спросил, тяжело дыша, Думминг, пока они плелись вдоль широкой реки.
«Так как физика Круглого Мира подчиняется физике реального мира, я могу использовать любой предмет, который воспринимается как средство коммуникации», – ответил слегка приглушенный голос ГЕКСа из кармана Ринсвинда. – «Хозяин этого устройства верит, что с его помощью можно общаться. Кроме того, я могут получить множество полезных сведений из области Б-пространства, занимаемой этим миром. Кстати, Архканцлер был прав. Эльфы оказали на этот мир существенное влияние».
«Ты можешь получать информацию из книг Круглого Мира?» – удивился Думминг.
«Да. Фазовое пространство книг, имеющих отношение к этому миру, содержит 10 1100Nкниг», – пояснил ГЕКС.
«Этих книг хватит, чтобы заполнить всю Вселен…, погоди, а что такое N?»
«Это количество всех возможных вселенных».
«Значит, их хватит, чтобы заполнить все возможные вселенные! Хотя… даже если нет, разницу никто не заметит».
«Верно. Именно поэтому на полке никогда не хватает места. Тем не менее, поскольку темпоральная матрица этого мира подчиняется нашему времени, я могу использовать виртуальные вычисления», – продолжил ГЕКС. – «Когда ответ известен, вычислительный процесс можно заметно ускорить. Стоит найти правильный ответ, и бесполезные каналы поиска просто прекратят свое существование. Кроме того, если исключить из рассмотрения все книги, посвященные гольфу, кошкам, слуду [27]27
Чрезвычайно распространенная субстанция, имеющая множество различных применений, но, к сожалению, недоступная ни в одной из вселенных.
[Закрыть]и кулинарии, их число оказывается вполне обозримым».
«У-ук», – вмешался Библиотекарь.
«Он говорит, что не будет бриться», – перевел Ринсвинд.
«Это необходимо», – объяснил ГЕКС. – «Люди на поле смотрят на нас с подозрением. Нам бы не хотелось привлекать внимание толпы. Библиотекаря нужно побрить и одеть в мантию со шляпой».
Ринсвинд засомневался. «Не думаю, что мы сможем кого-то обдурить с такой маскировкой», – сказал он.
«Согласно моим данным, люди вам поверят, если вы скажете, что он испанец».
«Кто такие испанцы?»
«Испания – эта страна, расположенная примерно в пяти сотнях миль отсюда».
«И что, жители этой страны похожи на него?»
«Нет. Но местные жители готовы в это поверить. Это эпоха легковерных людей. Эльфы нанесли немалый урон. Величайшие умы тратят половину своего времени на изучение магии, астрологии, алхимии и общение с духами».
«Ну и что? У нас все то же самое», – удивился Ринсвинд.
«Да», – согласился ГЕКС. – «Но в этом мире нет ни рассказия, ни магии. У них ничего не получится».
«Так почему бы им просто не прекратить этим заниматься?» – спросил Ринсвинд.
«Я полагаю, они верят, что можно добиться результата, если найти правильный подход к делу».
«Вот черт», – произнес Ринсвинд.
«Кстати, в чертей они тоже верят».
«Домов становится все больше», – заметил Думминг. – «Мы скоро будем в городе. Хмм… с нами ведь еще и Сундук. ГЕКС, с нами не только орангутан, но еще сундук на ножках!»
«Да. Нам придется оставить его в кустах, пока мы не найдем просторное платье и парик», – спокойно сказал ГЕКС. – «К счастью, исторический период этому благоприятствует».
«Платье не поможет, уж поверь мне!»
«Поможет, если Библиотекарь сядет на Сундук», – возразил ГЕКС. – «Вместе они будут как раз подходящего роста, а платье поможет спрятать Сундук».
«Так, подожди-ка минутку», – прервал его Ринсвинд. – «Ты хочешь сказать, что, увидев примата в платье и парике, здешние люди подумают, что это женщина?»
«Да, если вы скажете, что она испанка».
Ринсвинд снова посмотрел на Библиотекаря.
«Да уж, эльфы тут постарались на славу», – сказал он.
Город был удивительно похож на Анк-Морпорк, правда, выглядел меньше. Зато вони в нем было, как ни странно, больше, и одной из причин тому были многочисленные животные, бродившие по улицам. Город производил впечатление разросшейся деревни.
Найти волшебников было несложно. Хотя ГЕКС обнаружил их без труда, даже и без его помощи шум был слышен на соседней улице. Там находилась таверна с внутренним двором, где толпа алкоголя, разбавленного людьми, наблюдала за мужчиной, который пытался ударить Архканцлера Чудакулли длинным и тяжелым посохом.
Но у него ничего не получалось. Чудакулли, раздетый по пояс, ловко отбивал его атаки, используя свой волшебный посох необычным способом – для нанесения ударов. И в этом деле Архканцлер был на голову выше своего противника. Большинство волшебников скорее умрут (и умирали), чем согласятся сделать зарядку, но Чудакулли мог похвастаться медвежьим здоровьем и практически такими же навыками общения. Несмотря на свои обширные познания – пусть даже и беспорядочные, – он относился к тому типу людей, которые скорее треснут собеседника по уху, чем станут разводить мудреный спор.
Когда спасательный отряд прибыл на место, он ударил своего оппонента по голове, а потом обратным взмахом посоха сбил его с ног. Противник упал на землю под одобрительные выкрики толпы.
Чудакулли помог своему оглушенному сопернику подняться на ноги и дойти до скамейки, где друзья облили проигравшего пивом. Потом он кивнул Ринсвинду с компанией.
«Добрались, значит», – сказал он. – «Ничего не забыли? Кто эта испанская дама?»
«Это Библиотекарь», – ответил Ринсвинд. Между воротником и рыжим париком было сложно разглядеть что-нибудь, кроме крайнего раздражения.
«Правда?» – удивился Чудакулли. – «А, ну да. Прошу прощения, мы здесь пробыли слишком долго. Это место оставляет отпечаток. Молодцы, правильно сделали, что замаскировали его. Полагаю, это ГЕКС предложил?»
«Мы добрались так быстро, как смогли, сэр», – сказал Думминг. – «Сколько вы уже здесь?»
«Пару недель», – ответил Чудакулли. – «Место в общем неплохое. Пойдемте к остальным».
Волшебники сидели за столом. Их обычная одежда, как заметил Ринсвинд, прекрасно вписывалась в городскую моду, но на всякий случай каждый из них нацепил гофрированный воротник.
Волшебники весело кивнули новоприбывшим. Лес из пустых кружек, стоявших перед ними, в какой-то мере объяснял эту веселость.
«Вы нашли эльфов?» – спросил Чудакулли, расталкивая волшебников, чтобы все поместились.
«Сэр, это место насквозь провоняло гламуром», – ответил Думминг, занимая свое место.
«Да, уж точно» – согласился Чудакулли. Осмотрев сидящих за столом, он добавил: «Ах, да. У нас новый друг. Ди, это господин Тупс. Помнишь, мы тебе о нем рассказывали?»
«Ээ… Тот головастый [28]28
«noddlepate» – прим. пер
[Закрыть], что ли?» – спросил Ди.
«Нет, это Ринсвинд», – объяснил Чудакулли. – «Думминг – тот, что умный. А это…» – Архканцлер повернулся к Библиотекарю, но тут растерялся даже он, – «это… их… знакомая».
«Из Спании» [29]29
В оригинале Ринсвинд говорит «From Spanish» (вместо «From Spain») – прим. пер.
[Закрыть], – добавил Ринсвинд, который хотя и не знал, что значит «головастый», но прекрасно понял, что имелось в виду.
«Ди тут вроде местного волшебника», – сообщил Чудакулли громким голосом, который, по его мнению, был похож на конфиденциальный шепот. – «Блестящий ум, острый, как бритва, но все свободное время тратит на магию».
«Которая здесь не действует», – заметил Думминг.
«Верно! Но, несмотря ни на что, все верят, что магия существует. Просто поразительно! Вот что эльфы сотворили с этим местом». Тут он наклонился вперед и заговорщическим тоном произнес: «Они пришли сюда прямо через наш мир, и мы попали… Как называется та штука, когда становится чертовски холодно и все начинает кружиться».
«Межпространственный поток, сэр», – ответил Думминг.
«Точно. Не представляю, где бы мы оказались, если бы наш друг Ди в это самое время не занимался магическим кругом».
Ринсвинд и Думминг застыли в молчании. Наконец, Ринсвинд сказал: «Вы же говорили, что магия здесь не работает».
«Так же, как и волшебный шар», – сообщил голос из кармана Ринсвинда. – «В этом мире могут существовать пассивные рецепторы».
Ринсвинд достал из кармана шар для предсказаний.
«Это же мойшар», – удивился Ди, разглядывая сферу.
«Извините», – объяснил Ринсвинд. – «Мы его вроде как нашли, ну и, взяли и, в общем, забрали с собой».
«Но он же разговаривает!» – изумленно воскликнул Ди – «Неземным голосом!».
«Нет, это всего лишь голос из другого мира, который больше этого, но вам не виден», – сказал Чудакулли. – «Никакой загадки в этом нет».
Трясущимися пальцами Ди взял сферу из рук Ринсвинда и поднес ее к глазам.
«Говори!» – приказал он.
«В доступе отказано», – сообщил кристалл. – «У вас недостаточно прав для выполнения данной операции».
«А вы объяснили ему, как попали сюда?» – шепотом спросил Ринсвинд у Чудакулли, пока Ди протирал шар рукавом своей мантии.
«Я просто сказал, что мы упали с другой сферы», – сказал Чудакулли. – «Все-таки в этой Вселенной полным-полно разных сфер. Кажется, этот ответ его устроил. Плоский Мир я вообще не стал упоминать, чтобы не сбить его с толку».
Ринсвинд посмотрел на трясущиеся руки Ди и маниакальный блеск в его глазах.
«Я просто хотел уточнить», – медленно произнес он. – «Вы появились в магическом круге и сказали, что упали с другой сферы, потом вы объяснили ему, что магия здесь не работает, а только что он говорил с волшебным шаром. И вы боитесь сбить его с толку?»
«Мы просто не хотим сбить его с толку еще больше», – объяснил Декан. – «И можешь мне поверить, что для здешних людей чувствовать себя сбитыми с толку вполне естественно. Ты знаешь, что они верят в волшебные числа? В этих местах за простые расчеты можно схлопотать серьезные неприятности».
«Ну, некоторые числа и правда волшеб…», – начал было Думминг.
«Нет, здесь таких чисел нет», – возразил Архканцлер. – «Вот, я стою под открытым небом безо всякой магической защиты и сейчас я назову число, которое идет после семи. Пожалуйста: восемь. И ничего не произошло. Восемь! Восемнадцать! Две толстые леди в тугих корсетах, восемьдесят восемь! Эй, кто-нибудь, вытащите Ринсвинда из-под стола».
Пока Профессор Жестокой и Необычной Географии смахивал остатки этой самой географии со своей мантии, Чудакулли продолжил: «Это безумный мир. Здесь нет рассказия. Люди создают историю по ходу дела. Блестящие умы тратят время на то, чтобы выяснить, сколько ангелов поместится на булавочной головке».
«Шестнадцать», – сказал Думминг.
«Да, мы это знаем, потому что можем взять и пересчитать, но здесь это просто очередной глупый вопрос», – ответил Чудакулли. – «Просто слезы наворачиваются. Здесь половина истории движется в обратном направлении. Какой-то бардак. Пародия на мир».
«Мы его создали», – заметил Преподаватель Современного Руносложения.
«Мы не создавали его настолькоущербным», – возразил Декан. – «Мы просмотрели местные книги по истории. Несколько тысяч лет назад в этом мире существовали развитые цивилизации. Была страна, похожая на Эфеб, где люди даже начали совершать открытия. Правда, в основном их выводы были неверны, но, по крайней мере, они старались. У них даже был приличный пантеон богов. А теперь от них ничего не осталось. Наш приятель со своими друзьями считает, что все, достойное изучения, уже было открыто и утеряно раньше. Честно признаться, они не так уж и далеки от истины».
«Что мы можем сделать?» – спросил Думминг.
«С помощью этой штуки ты можешь поговорить с ГЕКСом?»
«Да, сэр».
«Значит, ГЕКС может поколдовать в НУ, и мы узнаем, что именно сделали эльфы», – предложил Чудакулли.
«Эмм», – вмешался Ринсвинд. – «А имеем ли мы право вмешиваться?». Все тут же уставились на него.
«Ну, то есть раньше мы такого не делали», – объяснил он. – «Помните всех остальных существ, которые здесь эволюционировали? Разумные ящерицы? Разумные крабы? Те существа, похожие на собак? Всех их полностью уничтожили ледниковые периоды и камни, падающие с неба, и мы никак не пытались этому помешать» [30]30
Печальные истории этих ранее неизвестных цивилизаций, а также рассказ о моллюске высотой в две мили можно найти в первой части «Науки Плоского Мира»
[Закрыть].
Волшебники продолжали таращиться на него.
«Ведь эльфы – это всего лишь очередная проблема, разве нет?» – продолжал Ринсвинд. – «Может…, может быть, что-то вроде большого камня? И, может,… может быть, они всегда появляются, когда в мире зарождается разумная жизнь? И тогда виды либо достаточно умны, чтобы их пережить, либо оказываются погребенными в горных породах, как и все остальные? Возможно, это какая-то проверка. Ну, то есть…»
Тут Ринсвинд понял, что его речь не дает никакого результата. Волшебники пристально смотрели на него.
«Ринсвинд, ты хочешь сказать, что кто-то где-то там выставляет оценки?» – спросил Думминг.
«Ну, конечно же, никого там…»
«Отлично. Вот и помолчи», – прервал его Чудакулли. – «Итак, коллеги, давайте вернемся в Мортлейк, и займемся делом».
«Морт-Лейк?» – удивился Ринсвинд. – «Но это же в Анк-Морпорке!».
«Здесь тоже есть Мортлейк» [31]31
Мортлейк (Mortlake) – район Лондона, расположенный на южном берегу Темзы. В Плоском Мире (согласно атласу «The Discworld Mapp») Морт-Лейк (Mort Lake) – это водоем («lake» – озеро), расположенный на Анкской половине Анк-Морпорка – прим. пер.
[Закрыть]– сказал, улыбаясь, Преподаватель Современного руносложения. – «Просто удивительно, да?» Нам бы это и в голову не пришло. Этот мир – просто жалкая пародия на наш собственный. Что наверху, то и внизу – и все в таком духе.
«Вот только здесь нет магии», – возразил Чудакулли. – «И нет рассказия. Этот мир не знает, что его ждет».
«Зато мы знаем», – заметил Думминг, который продолжал писать в своем блокноте.
«Разве?»
«Да, сэр. Вы не помните? Примерно через тысячу лет в планету врежется огромная каменная глыба. Я продолжаю отслеживать данные, так что это единственно возможный вывод».
«Но я думал, здесь появится раса существ, которые построят огромные сооружения, чтобы улететь с этой планеты».
«Это так, сэр».
«А за тысячу лет могут появиться новые виды?»
«Я так не думаю, сэр».
«Хочешь сказать, что это ониулетят?»
«Похоже на то, сэр», – сказал Думминг.
Волшебники посмотрели на людей во дворе. Никто не спорит, что от пива ступеньки эволюционной лестницы становятся скользкими, но все же…
За столом неподалеку одного из посетителей вырвало на его соседа. Раздались аплодисменты.
«Мне кажется», – выразил общее мнение Чудакулли, – «что нам придется здесь на какое-то время задержаться».
Глава 6. Философия шлифовщика линз
Джон Ди, живший с 1527 по 1608 годы, был придворным астрологом Марии Тюдор. Некоторое время он находился под стражей за занятия колдовством, но в 1555 году был выпущен на свободу – видимо, из-за того, что на самом деле колдовством он не занимался. Впоследствии он стал астрологом королевы Елизаветы I. Большую часть своей жизни он посвятил изучению оккультного, в том числе алхимии и астрологии. С другой стороны, именно он впервые перевел на английский язык Евклидовы « Начала» – знаменитый трактат по геометрии. На самом деле, если верить печатному слову, авторство книги приписывается сэру Генри Биллингсли, но всем было прекрасно известно, что именно Ди проделал всю работу и даже написал длинное научное предисловие. Возможно, именно поэтомувсем и было известно, что Ди проделал работу целиком.
Современному человеку интересы Ди могут показаться противоречивыми: куча суеверных псевдонаук, перемешанных с настоящим научным подходом и математикой. Однако Ди не был нашим современником, и потому не видел в таком сочетании никакого противоречия. В то время многие математики зарабатывали на жизнь составлением гороскопов. Они могли с помощью расчетов предсказать, в каком из двенадцати «домов» – областей неба, соответствующих зодиакальным созвездиям, – окажется планета.
Ди стоял на пороге современных представлений о причинно-следственных связях во Вселенной. Мы называем его время «Эпохой Возрождения», имея в виду возрождение философии и политики древних Афин. Однако, подобный взгляд может быть ошибочным, во-первых, потому что древнегреческое общество не было настолько «научным» и «интеллектуальным», как мы привыкли полагать, а во-вторых – потому что на культуру этой эпохи оказали влияние и другие течения. Наше представление о рассказии, вполне вероятно, является следствием объединения этих идей в работах более поздних философов – таких, как Барух Спиноза.
Истории способствовали распространению оккультизма и мистицизма. Однако, благодаря им же, Европа смогла освободиться от средневековых суеверий и стать на путь рационального понимания Вселенной.
Вера в оккультное – магию, астрологию, предсказание, колдовство, алхимию – типична для большинства культур. В основе европейских традиций оккультизма, к которым принадлежал и Ди, лежит древняя и таинственная философия, возникшая, главным образом, из древнегреческой алхимии и еврейского мистицизма. Одним из греческих источников была « Изумрудная скрижаль» – документ, приписываемый Гермесу Трисмегисту («трижды величайшему»), который был особенно почитаем в среде арабских алхимиков. Влияние еврейской культуры связано с Каббалой– таинственной и мистической интерпретацией священной книги Торы.
Астрология – это, конечно же, одна из форм предсказания, основанная на движении звезд и видимых планет. Вероятно, она внесла свой вклад в развитие науки, так как помогала зарабатывать на жизнь тем, кто был заинтересован в наблюдении и изучении небесных тел. Астрологом был, к примеру, Иоганн Кеплер, открывший эллиптическую форму планетарных орбит. Выхолощенная разновидность астрологии встречается и по сей день в гороскопах на страницах бульварных газет. Рональд Рейган, будучи президентом США, советовался с астрологом. От нее никуда не денешься.
Более интересным явлением была алхимия. Часто ее называют предшественницей химии, хотя принципы, лежащие в основе химии, по большей части проистекают из других источников. Однако алхимики использовали в своих изысканиях различные устройства, которые впоследствии легли в основу полезных химических приспособлений – таких, как реторты и колбы. Кроме того, они обнаружили, что при нагревании или смешивании особых веществ происходит кое-что интересное. Важным достижением алхимии стало открытие нашатыря (хлорида аммония), который может вступать в реакции с металлами, а также неорганических кислот – азотной, серной и соляной.
Важная задача алхимии стала бы куда более важной, если бы хоть кому-нибудь удалось ее решить – такой задачей был поиск Эликсира Жизни, дающего бессмертие. Китайские алхимики называли эту заветную субстанцию «жидким золотом». Нить повествования здесь прослеживается довольно четко: золото – это благородный металл, нетленный и не подверженный старению. А потому любой, кто смог бы каким-то образом сделать золото частью своего тела, обрел бы такую же нетленную и вечную природу. Благородство имеет и другое проявление – благородные металлы предназначены для «благородных» людей: императоров, членов королевской семьи и вообще всех, кто, так или иначе, стоит выше народных масс. Принесло ли им это пользу? Согласно специалисту по истории Китая Джозефу Нидхему, смерть некоторых китайских императоров могла быть связана с отравлением эликсиром. В этом нет ничего удивительного, поскольку в состав предполагаемого эликсира обычно входили мышьяк и ртуть. Так что поиск секретов бессмертия на практике вполне мог сократить, а вовсе не увеличить продолжительность жизни.
Европейская алхимия, примерно с 1300 года, ставила перед собой три основные задачи. Одной из них по-прежнему было создание Эликсира Жизни, вторая же была связана с поиском лекарств от различных болезней. И впоследствии поиски алхимических лекарств действительно принесли пользу. Ключевую роль в этом сыграл Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст [32]32
Не правда ли, замечательное имя – «Бомбаст»? И выбрано, кстати, удачно.
[Закрыть]фон Гогенхайм (1493 – 1541), который, к счастью, был также известен под более коротким именем «Парацельс».
Парацельс был швейцарским врачом, который заложил основы химиотерапии, благодаря своему увлечению алхимией. Он придавал большое значение оккультным практикам. В 14 лет, он, будучи студентом, путешествовал от одного европейского университета к другому в поисках опытных учителей, однако, как следует из его собственных записей, в конечном счете, был разочарован. Он задавался вопросом, как «таким превосходным университетам удается выпускать столько превосходных ослов». Совершенно ясно, что он был не из тех студентов, которые стараются заслужить одобрение преподавателей. «Университеты», – писал он, – «не дают всех необходимых знаний. И потому врач должен обращаться к старухам, цыганам, чародеям, странствующим племенам, старым грабителям и прочим изгоям, чтобы учиться у них». В Плоском Мире он бы неплохо провел время и многому бы научился.
После десяти лет странствий в 1524 году он вернулся на родину и начал читать лекции по медицине в университете Базеля. В 1527 году он публично сжег классические труды ранних целителей – араба Авиценны и грека Галена. Парацельсу не было никакого дела до авторитетов. Даже его псевдоним, «пара-Цельс» буквально означает «превзошедший Цельса», то есть одного из главных Римских целителей I века.
Парацельс был высокомерным и загадочным, однако его блестящий ум перевешивал все недостатки. Он придавал большое значение использованию природных сил в процессе лечения. Например, он считал, что лучше дать ране подсохнуть самой, чем прикладывать к ней мох или высушенный навоз. Он обнаружил, что ртуть – это эффективное средство против сифилиса и составил лучшее на тот момент клиническое описание этого венерического заболевания.
Большинство алхимиков преследовали гораздо более эгоистичную цель. Их интересовало лишь одно: как превратить простые металлы, например, свинец, в золото. Опять же их вера в возможность подобного превращения была основана на одной истории. Экспериментальным путем им удалось выяснить, что нашатырь и некоторые другие вещества способны изменять цвет металлов – так на свет появилась история о «трансмутации металлов». Что же в таком случае мешает взять свинец, добавить к нему подходящую субстанцию и получить золото? История звучала вполне убедительно: не хватало лишь той самой подходящей субстанции, которая получила название «Философского камня».
Поиски философского камня, а также слухи о его открытии, сослужили плохую службу некоторым алхимикам. Благородное золото было прерогативой знатных людей. И хотя многие короли и князья были не прочь прибрать неистощимый запас золота к рукам, они не хотели, чтобы их соперники добились того же. Даже поискфилософского камня вызывал подозрение, точно так же как поиск дешевого и возобновляемого источника энергии в наше время вызывает подозрения со стороны нефтяных корпораций и предприятий ядерной энергетики. В 1595 году по приказу Рудольфа II был заключен в тюрьму компаньон Ди по имени Эдвард Келлер, который впоследствии погиб при попытке побега. А в 1603 году курфюрст Саксонии Кристиан II арестовал и подверг пыткам шотландского алхимика Александра Сетона. Мало ли на что способны эти умники.
История о философском камне так и не достигла своей кульминации. Алхимикам не удалось превратить свинец в золото. И все же потребовалось немало времени, прежде чем эта история окончательно ушла в прошлое. Даже в начале XVIII века Исаак Ньютон считал, что затея с философским камнем не лишена смысла, а идею о превращении свинца в золото химическимпутем удалось изжить лишь в девятнадцатом веке. Заметьте, что ядерные реакции – это совсем другое дело, и с их помощью трансмутация возможна, хотя и совершенно невыгодна с экономической точки зрения. К тому же в случае малейшей неосторожности золото окажется радиоактивным (с другой стороны, это ускорило бы обращение денег и, возможно, вызвало бы резкий рост благотворительности).
Как мы перешли от алхимии к радиоактивности? Ключевым периодом в истории Западной Европы стала эпоха Возрождения, или Ренессанса, которая продолжалась примерно два столетия – с пятнадцатого по шестнадцатое. В этот период идеи, пришедшие в Европу из арабских стран, столкнулись с греческой философией и математикой, а также ремесленничеством и инженерным делом древнего Рима. Результатом такого столкновения стало бурное развитие искусств и зарождение науки в современном понимании. Благодаря Возрождению, мы научились новым историям о себе и окружающем мире. А эти истории, в свою очередь, изменили и нас самих, и этот мир.
Чтобы понять, как это произошло, нам придется обратиться к подлинному мировоззрению Ренессанса, а не к популярному представлению о «человеке эпохи Возрождения». Говоря это, мы имеем в виду человека, обладающего знаниями и навыками во многих областях – как Леонардо да Винчи Круглого Мира, подозрительно напоминающего Плоскомирского Леонарда Щеботанского. Мы прибегаем к этой фразе, поскольку противопоставляем таких людей современному типажу «образованного» человека.
В Европе времен средневековья и даже в более поздние периоды «образование» с точки зрения аристократии предполагало получение классических знаний – наследия древнегреческой культуры – а также изучение религии, не более того. Считалось, что король должен разбираться в поэзии, драме и философии, но никто не ожидал от него познаний в области починки труб или кирпичной кладки. Конечно, некоторые короли проявляли немалый интерес к астрономии и другим естественным наукам – будь то в силу любопытства или осознания того факта, что технология дает власть. Тем не менее, в образовательную программу королевской знати эти дисциплины обычно не входили.
Подобный взгляд на образование подразумевал, что классики являли собой все те проверенные знания, которые были необходимы «образованному человеку». Эта точка зрения довольно близка к той, которую до недавнего времени разделяли многие закрытые школы в Англии, а также их выпускники, ставшие политиками. Взгляд на знания и умения, необходимые правителям, контрастировал со знаниями и умениями, в которых нуждались дети крестьян (навыки ремесленничества и, впоследствии, «три Ч» [33]33
Читателям, которые в силу своего возраста или географии не сталкивались с этой меткой фразой, следует пояснить, что «три Ч» – это Чтение, Чистописание и сЧет. Не совсем понятно, как эта фраза характеризует образовательную систему, но, возможно, это просто шутка. «Три Ч», конечно же, а не образовательная система. Хотя, если подумать… (в оригинале «three Rs», то есть Reading, (w)Riting, (a)Rithmetic – прим. пер.)
[Закрыть]).
Тем не менее, философия «человека эпохи Возрождения», пытавшегося соединить эти два мира воедино, не была основана ни на классиках, ни на «трех Ч». Отношение к ремесленнику как источнику житейской мудрости и знаний о материальном мире, а также его инструментам – например, тем, которыми могли пользоваться алхимики, – привело к новому сближению классического и эмпирического подходов, к соединению интеллекта с опытом. Своими поступками люди вроде Ди – и даже оккультиста Парацельса с его медицинскими предписаниями – подчеркивали это отличие. Они положили начало процессу слияния логики с эмпирицизмом, который так поражает нас сегодня.
Как уже было сказано, слово «Ренессанс» означает вполне определенное возрождение, а именно – возрождение культуры Древней Греции. Однако, это современное представление, и основано оно на ошибочном понимании как Древней Греции, так и самого Ренессанса. В «классическом» образовании нет места инженерному делу. Конечно же, греческая культура была основана на чистом интеллекте, поэзии и философии. В Древней Греции не было инженеров.
Хотя нет, все-таки были. Архимед сконструировал подъемные краны, которые могли поднимать вражеские корабли прямо из воды, и мы до сих пор не имеем четкого представления о том, как он это сделал. Герон Александрийский (он жил примерно в одно время с Иисусом) составил множество описаний различных двигателей и машин, изобретенных за предыдущие триста лет – многие из этих описания позволяют сделать вывод о существовании опытных образцов. Его монетные автоматы мало чем отличались от тех, что стояли на улицах Лондона или Нью-Йорка 1930-х годов, и, возможно, были бы даже более надежными, когда дело доходило до выдачи шоколада – если бы в Древней Греции знали про шоколад. А ведь у греков были еще и лифты.
Проблема в том, что о технических аспектах древнегреческого общества мы знаем лишь благодаря горстке теологов. Им нравилась паровая машина Герона, и многие из них даже держали на столе ее маленькую стеклянную копию – что-то вроде «теологической игрушки», которую можно было вращать с помощью пламени свечи. Тем не менее, инженерные идеи, лежащие в основе этих игрушек, обошли их стороной. И если теологи не смогли донести до нас технические достижения Древней Греции, то наши «рациональные» учителя не смогли передать духовную атмосферу эпохи Возрождения. Духовный аспект профессии алхимика в значительной мере отражал религиозное отношение к миру – восхищение Творением Рук Божьих и чудесными изменениями его состояний и форм, когда оно подвергалось нагреванию, «ударам», растворению и кристаллизации.
В настоящее время подобный взгляд на вещи уступил место строгому мышлению наивных последователей «Нью Эйджа», которые черпают духовное воодушевление в кристаллах и анодированных металлах, сферических искрящихся машинах и ньютоновских маятниках, но не стремятся к более глубокому пониманию принципов, лежащих в основе подобных игрушек. Нам кажется, что благоговение, испытываемое учеными на пути к пониманию, обладает намного большей духовностью, чем философия Нью Эйджа.
В наше время можно встретить таинственных массажистов, ароматерапевтов, иридологов – людей, которые верят, что изучив радужку глаза или свод стопы, можно дать целостную оценку здоровья человека. Их верования уходят корнями в работы эксцентриков эпохи Ренессанса – таких, как Ди или Парацельс. Однако эти люди пришли бы в ужас, узнай они, что в будущем на них станут ссылаться, как на авторитетов – особенно, если речь идет о таких узколобых потомках.
Особое место среди тех, кто почитает авторитет Парацельса, занимают гомеопаты. Один из базовых принципов гомеопатии состоит в том, что лекарство становится тем сильнее, чем больше оно разбавлено. Этот принцип позволяет гомеопатам рекламировать свои лекарственные средства как совершенно безвредные (это же просто вода) и в то же время невероятно эффективные (в отличие от воды). Противоречия они в этом не видят. Кстати, в инструкции к гомеопатическим таблеткам от головной боли сказано: «Примите одну таблетку при легкой боли и три таблетки – при сильной». А разве не должно быть наоборот?
Такие люди не испытывают потребности думать над тем, что они делают, поскольку их вера опирается на авторитет. Они не станут задаваться вопросом, который не пришел в голову авторитетной личности. Например, гомеопаты в поддержку своих теорий приводят высказывание Парацельса: «То, что вызывает болезнь, одновременно является лекарством». Но ведь Парацельс всю свою карьеру выстроил именно на отрицанииавторитетов. К тому же, он никогда не говорил, что болезнь всегдаявляется своим собственным лекарством.
Сравните современный разгул легкомыслия с критическим и здравым отношением большинства ученых Ренессанса к идее о том, что мистические ритуалы способны открыть истинную сущность Вселенной. Люди, подобные Ди, в том числе и Исаак Ньютон, воспринимали эту критическую позицию весьма серьезно. То же самое в значительной мере можно сказать и о Парацельсе: к примеру, он отказывался признать, что звезды и планеты оказывают влияние на части человеческого тела. В эпоху Возрождения считалось, что хотя творение Бога содержит в себе таинственные элементы, они не являются каким-то мистическим знанием, а просто спрятаны [34]34
В то время скрытое знание представляло собой выдающиеся достижения практического толка – например, секреты гильдий и в особенности франкмасонов. Они были облечены в форму ритуалов, так как большая часть этих знаний не записывалась, а передавалась устно.
[Закрыть], неявно вшиты в ткань реальности.
