Текст книги "Наука Плоского Мира II: Земной шар (ЛП)"
Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт
Соавторы: Йен Стюарт,Джек Коэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 11. Ракушечный пейзаж
Волшебники внимательно наблюдали.
«Теперь их уже пятеро. Сидят вместе с ним», – сказал Думминг. – «И еще несколько детей. Видимо, он нашел с ними общий язык».
«Их очень заинтересовала его шляпа», – добавил Декан.
«Остроконечная шляпа вызывает уважение в любой культуре», – заметил Чудакулли.
«Наверное, поэтому ее несколько раз пытались съесть?» – спросил Преподаватель Беспредметных Изысканий.
«По крайней мере, они не кажутся агрессивными», – сказал Думминг. – «Давайте подойдем поближе и познакомимся».
Но когда волшебники примкнули к небольшой группе, собравшейся вокруг костра, они снова испытали странное ощущение… будто чего-то не хватает. Ни удивления, ни страха. Эти громилы вели себя так, словно волшебники только что вернулись из бара; их любопытство ограничивалось, пожалуй, вкусом чипсов, которые они могли принести с собой, но не более того.
«А они дружелюбные, да?» – спросил Чудакулли. – «Кто у них за главного?»
Ринсвинд поднял голову, но потом обернулся и выхватил свою шляпу из огромной руки.
«Никто», – сердито ответил он. – «Хватит уже отдирать блестки!»
«Ты освоил их язык?»
«Не освоил! Потому что у них нет языка! Они общаются с помощью тычков и пинков! И это моя шляпа, большое тебе спасибо!»
«Мы видели, как ты бродил по окрестностям», – сказал Думминг. – «Тебе ведь удалось что-нибудь разузнать?»
«О, да», – ответил Ринсвинд. – «Идемте, я вам покажу – и отдай мою шляпу!»
Вцепившись обеими руками в свою шляпу с ободранными блестками, Ринсвинд отвел волшебников к большому пруду, расположенному на другом конце поселения. Через него протекал один из рукавов реки; вода была кристально чистой.
«Видите эти ракушки?» – спросил Ринсвинд, показывая на большую кучу, расположенную неподалеку от побережья.
«Это пресноводные мидии», – ответил Чудакулли. – «Очень питательные. И что?»
«Большая ведь куча, правда?»
«Ну и что?» – удивился Чудакулли – «Я и сам их люблю».
«Видите тот холм дальше вдоль берега реки? Такой, поросший травой? И еще один позади него, с кустарниками и деревьями? А еще – ну, вы заметили, что вся эта местность намного выше своих окрестностей? Если хотите узнать почему, просто копните землю. Там сплошные ракушки! Эти люди живут здесь многие тысячи лет!»
Крошечный клан последовал за ними и наблюдал за происходящим с тем недоуменным интересом, который был их обычным выражением лица. Некоторые из них ринулись собирать моллюсков.
«Да, моллюсков здесь много», – заметил Декан. – «Вряд ли это животное находится у них под запретом».
«Да, и это удивительно, потому что они, честно говоря, кажутся мне в каком-то смысле родственными моллюскам», – устало добавил Ринсвинд. – «Их каменные орудия труда ни на что не годятся, они не умеют строить хижины и даже разводить огонь».
«Но мы же видели…»
«Да. Огонь у них есть. Они ждут, пока молния ударит в дерево или подожжет траву», – объяснил Ринсвинд. – «А потом годами поддерживают этот огонь. Можете мне поверить, потребовалось изрядно помычать и потыкать пальцами, чтобы этовыяснить. Об искусстве они не имеют ни малейшего представления. Ну, знаете, всякие картинки? Я нарисовал на земле корову, и это их как будто бы озадачило. Мне кажется, что на самом деле они видели… просто линии. И ничего больше».
«Может, ты просто коров не умеешь рисовать?» – спросил Чудакулли.
«Оглянитесь», – продолжал Ринсвинд. – «Ни бус, ни раскраски на лицах, ни украшений. Чтобы сделать ожерелье из медвежьих когтей не нужно никаких особых талантов. Даже пещерные люди умеют рисовать. Видели когда-нибудь пещеры в Убергигле? Там повсюду рисунки бизонов и мамонтов».
«Надо сказать, ты довольно быстро наладил с ними контакт, Ринсвинд», – сказал Думминг.
«Ну, я разбираюсь в людях достаточно хорошо, чтобы понять, когда нужно сбежать».
«Но ты же не все времябегаешь, так ведь?»
«Нет, конечно. Но важно знать, когда наступает подходящий момент. Кстати, это Уг», – сказал Ринсвинд, когда седовласый мужчина ткнул его толстым пальцем. – «И остальные тоже Уги».
Обратившийся к ним Уг показал на Ракушечные Холмы.
«Кажется, он хочет, чтобы мы пошли за ним», – сказал Думминг.
«Может быть», – согласился Ринсвинд. – «Или он хочет показать место, где он успешно облегчился. Видите, как они на нас смотрят?»
«Да».
«А заметили, какие у них странные выражения на лицах?»
«Да».
«Интересно, о чем они думают?»
«Да».
«Ни о чем. Уж поверьте. Такое выражение означает, что они ждут, когда их посетит очередная мысль».
За Ракушечными Холмами располагались густые заросли ивы. В центре стояло дерево, которое было заметно старше остальных – точнее, то, что от него осталось. Мертвое дерево было расколото пополам и местами обуглено.
Клан остался позади, но седовласый Уг продолжал следовать за волшебниками, держась неподалеку.
Под ногами у Ринсвинда раздался треск. Посмотрев вниз, он увидел желтеющую кость и почти ощутил тот самый подходящий момент. Но потом он обратил внимание на едва заметные холмики, покрывавшие поляну. Многие из них были покрыты растительностью.
«А вот и дерево, которое подарило им огонь», – сказал Чудакулли, который тоже заметил холмики. – «Это их священная земля, джентльмены. Они хоронят умерших».
« Хоронят– не совсем подходящее слово», – возразил Ринсвинд. – «Думаю, если приглядеться, то они их здесь просто оставляют. Мне кажется, они просто хотят показать мне, откуда взялся их огонь».
Чудакулли потянулся за трубкой.
«То есть они и в самом деле не добывали огонь?» – спросил он.
«Они не поняли вопроса», – ответил Ринсвинд. – «То есть, это я говорюо вопросе… они не поняли то, что, как я наделся, было вопросом. Мыслителями их точно не назовешь. Вероятно, даже идея о том, что шкуры нужно снимать с животных, преждечем надевать на себя, была для них большим шагом вперед. Я еще ни разу не встречал настолько… тупыхлюдей. Я их не понимаю. Они вродеи не глупые, но их представление о находчивости – это найти ответ в течение десяти минут».
«Что ж, тогда это должно расшевелить их мозги», – сказал Чудакулли, зажигая трубку. – «Думаю, это их впечатлит!»
Уги переглянулись. Какое-то время они смотрели на Архканцлера, который курил трубку. А потом напали на него.
В Плоском Мире известно только одно племя, начисто лишенное воображения – Н’тиутиф, хотя его представители обладают превосходными способностями к наблюдению и логическим выводам. Они просто ничего не изобретают. Они стали первым в истории племенем, которое брало огонь взаймы. А еще, живя в окружении других племен с богатым воображением, они хорошо умеют прятаться. Когда тебя окружают племена, для которых палка может означать «дубинку», «штык», «рычаг» или «мировое господство», неспособность видеть в палке что-то, кроме «палки», становится естественным недостатком.
А у кое-кого палка в данный момент ассоциировалась с «шестом».
Фигура перемахнула через поляну и приземлилась перед Угами.
Орангутаны не участвуют в соревнованиях по боксу, потому что слишком умны для этого. Но если бы они все же вышли на ринг, то их способность отправить противника в нокаут, не вставая со стула, могла бы компенсировать недостаток физической силы в ногах.
Большая часть племени бросилась бежать и вполне могла столкнуться лицом к лицу с Сундуком – если бы у Сундука было лицо. От его толчков они потеряли равновесие и попытались выяснить, что же это такое. Но тут на них прыгнул Библиотекарь.
Те, кто поняли, что пора делать ноги, сделали ноги. Те, кто не понял – остались лежать на земле, там же, где их уложили.
Изумленный Архканцлер все еще держал зажженную спичку, когда Библиотекарь с громкими воплями начал надвигаться на него.
«О чем он говорит?» – спросил Архканцлер.
«В основном про то, как он был в библиотеке, а потом вдруг оказался вон там в реке», – перевел Думминг.
«И все? А мне показалось больше».
«Остальное – это ругательства, сэр».
«А приматы разве ругаются?»
«Да, сэр. Постоянно».
Библиотекарь взорвался новыми воплями и начала колотить кулаками по земле.
«Опять ругается?» – спросил Чудакулли.
«О да, сэр. Он очень расстроен. ГЕКС сказал ему, что на этой планете никогда не было и не будет библиотек».
«Ой!»
«Именно так, сэр».
«Я обжег пальцы!» – Чудакулли пососал большой палец. – «А где вообще ГЕКС?»
«Я как раз об этом думал. Хрустальный шар все-таки остался в городе, которого здесь больше нет…»
Они обернулись и посмотрели на дерево.
Наверное, когда в него попала молния, дерево ярко вспыхнуло. Вероятно, оно уже было мертвым и высохшим. От ветвей осталось лишь несколько обрубков. На фоне зеленеющих ив черное дерево казалось необычайно зловещим.
На верхушке восседал Ринсвинд.
«Какого черта ты там делаешь, приятель?» – крикнул Чудакулли.
«Я не умею бегать по воде, сэр», – ответил Ринсвинд. – «И, кажется, я нашел ГЕКСа. Это дерево разговаривает…»
Глава 12. Обитатели границ
«Обитатели границ», о которых говорил Ринсвинд, – это пародия на ранних представителей гоминид. Она довольно точно отражает, как антропологи некоторое время назад представлялисебе жизнь неандертальцев.
Теперь мы не считаем, что неандертальцы вели столь примитивный образ жизни – даже если не принимать во внимание их обычай хоронить умерших. Во всяком случае, следуя духу времени, мы хотим думать, что за их большими надбровными дугами происходило нечто интересное. В Словении была обнаружена кость с отверстиями, которую некоторые археологи считают костяной флейтой, принадлежавшей неандертальцам 43 000 лет тому назад. Однако другие ученые сомневаются в том, что находка является музыкальным инструментом. Франческо д’Эррико и Филип Чейз провели тщательное исследование этой кости и с уверенностью заявили, что отверстия не были высверлены музыкально одаренным неандертальцем – просто кость была прокушена каким-нибудь животным. Правда, мы не знаем, могла ли эта кость попасть в руки музыканта…
Чем бы ни была эта флейта на самом деле, ясно, что культура неандертальцев оставалась практически неизменной на протяжении длительного периода времени. В то время как культура, создавшая нас, развивалась. Она претерпела значительные изменения, которые продолжаются и до сих пор.
Так в чем же наше отличие от неандертальцев?
Согласно теории Африканского происхождения, наши предки, как и предки всех остальных людей, произошли от популяции, эволюционировавшей на территории Африки. Затем они мигрировали через Ближний Восток; те, кто впоследствии оказался в Австралии, вероятно, шли через Южную Африку или Дальний Восток и Малайзию. Если у них были лодки, они могли избрать любой из этих путей.
В принципе история об иммунных генах, которую мы привели в 10-й главе, могла бы дать нам больше информации, но этот вопрос пока не исследован: австралийские «аборигены» могут обладать тем же генофондом, что и все остальные люди, прошедшие через «бутылочное горлышко» или же иметь свой небольшой и специфичный набор генов. Так или иначе, эти исследования могли бы рассказать нам кое-что интересное, однако мы не узнаем, что именно, пока кто-нибудь не займется сбором данных по генетике. Такой обоюдный выигрыш в науке встречается довольно часто. Другое дело – как объяснить это счетоводам, контролирующим финансирование исследований.
В данном случае, говоря о «миграциях», мы не имеем в виду переселения вроде исхода евреев из Египта. Это не тот случай, когда некая группа людей путешествовала в течение сорока с чем-то лет, завоевывая другие группы гоминид на своем пути. Это было больше похоже на образование новых поселений, которые постепенно все больше и больше отдалялись от первоначального места обитания. Сами люди даже не знали о том, что они куда-то мигрируют. Происходило это примерно так: «Эй, Алан, почему бы вам с Мэрилин не осесть и не заняться охотой и собирательством вон в той долине рядом с прекрасной рекой Евфрат?» А через сотню лет поселения появятся и на дальнем берегу реки. Это не просто гипотеза – археологам удалось обнаружить некоторые из этих поселений.
Если через каждые десять лет люди создавали новое поселение в миле от существующего, то всего лишь через 50 000 лет, или 1000 дедушек, они бы смогли заселить всю территорию от Африки до холодного севера. А на самом деле миграция, скорее всего, происходила еще быстрее. Вряд ли кто-то из них действительно куда-нибудь уходил– просто дети селились на расстоянии нескольких сотен метров от своих родителей, чтобы у них было место для воспитания собственного потомства.
По мере расселения росло наше разнообразие. Просто удивительно, насколько разными мы стали в плане физического строения и культуры. Хотя, с точки зрения эльфов, все мы, вероятно, одинаковы – и китайцы с инуитами, и майя с валлийцами. Наши сходства намного превосходят все различия [71]71
Именно поэтому нам пришлось придумать различия на религиозной почве, чтобы оправдать убийство себе подобных, ведь Они совершенно не похожи на нас, Настоящих Людей – они даже не знают, что рассыпать соль и потом не проскакать три раза на одной ноге вокруг стола означает открыть дверь для демонов. А потому нет ничего плохого в том, чтобы стереть Их, этих Ненастоящих Людей, с лица Земли.
[Закрыть]. Кстати, жители Африки тоже отличаются друг от друга: среди них есть высокие и стройные масаи и зулусы, «пигмеи»!Кунг [72]72
Знак! обозначает особый щелкающий звук.
[Закрыть]и грузные йоруба. Различия между этими людьми проявились еще в древности: они отличаются от нас и друг от друга почти так же сильно, как волки отличаются от шакалов. В то же время люди, испытавшие на себе эффект «бутылочного горлышка», разделились сравнительно недавно – их можно сравнить с различными породами собак, отделившимися от общей разновидности волков (или шакалов).
Такая быстрая дифференциация – стандартный прием эволюции, известный как «адаптивная радиация». «Радиация» в данном случае обозначает «распространение», а «адаптивность» отражает тот факт, что по мере распространения организмы изменяются, адаптируясь к новым условиям окружающей среды – и, в особенности, последствиям, вызванным самой адаптивной радиацией. Именно это произошло с дарвиновыми вьюрками – от небольшой группы вьюрков одного вида, поселившихся на Галапагосских островах, через несколько миллионов лет произошло 13 различных видов и еще 14 видов, обитающих на Кокосовых островах. (Интересно, как могла бы звучать легенда о Четырнадцатом Вьюрке). Другой хорошо известный пример – это рыбы-цихлиды, которые достигли невероятного разнообразия в течение полумиллиона лет обитания в озере Виктория. Среди них появились виды, которые заняли нишу сомов, фильтраторов, питающихся планктонов и детритофагов; эволюция произвела на свет виды с большими зубами-дробилками, питающиеся моллюсками в раковинах; виды, которые специализируются на чистке чешуи и плавников других рыб и даже виды, которые питаются, главным образом, глазами других рыб. Это правда: когда таких рыб ловили, у них в желудках не было ничего, кроме рыбьих глаз [73]73
Еда, которая видит вас насквозь – как говорится в одной из старых шуток времен мюзик-холлов.
[Закрыть]. Размеры цихлид варьировались от пары сантиметров до полуметра. В то же время представители исходного речного вида Haplochromis burtoni(хаплохромис Бертона), от которого произошли все остальные цихлиды, вырастают до 10–12 сантиметров в длину.
Любопытно, что при всем морфологическом и поведенческом разнообразии генофонд этих рыб был сравнительно небольшим: примерно таким же, как у людей, покинувших Африку, но меньше, чем у коренных африканцев. По крайней мере, так показывают некоторые вполне обоснованные методы оценки генетического разнообразия.
Вторая часть этой истории почти всегда связана с вымиранием: время от времени один из недавно отделившихся видов приобретает полезную способность и выживает, в то время как все остальные виды погибают. Обычно вымирание специализированных видов, возникших благодаря адаптивной радиации, связано с появление профессионала – например, сом, предки которого кормились придонными отложениями в течение 20 миллионов лет, может вытеснить менее приспособленных сомов-цихлид. Но в данном случае главной проблемой оказался не безобидный сом, а нильский окунь – представитель древнего вида специалистов-хищников. К настоящему времени нильский окунь практически полностью уничтожил то поразительное многообразие цихлид, которое некогда обитало в озере Виктория – именно поэтому абзац о цихлидах мы написали в прошедшем времени [74]74
Цихлиды все еще водятся в озерах Малави и Танганьика. Представители этих видов наверняка есть в вашем местном зоомагазине экзотических рыб.
[Закрыть]. Большая часть былого разнообразия цихлид теперь обитает в аквариумах любителей, интересующихся экзотическими видами цихлид, а также в Лондонском музее Джеффри, который по воле случая оказался обладателем одной из крупнейших коллекций цихлид, и теперь финансируется государством. Пока что мы не знаем, смогли ли какие-нибудь виды цихлид, обитающих в озере Виктория, развить способности, позволяющие им выжить даже в окружении нильского окуня.
Сложно предугадать, какой «нильский окунь» может появиться в будущем, чтобы урезать нынешнее разнообразие Homo sapiens. Если нам повезет, то это может произойти из-за нашей склонности к межрасовому кровосмешению, которому немало способствуют воздушные перелеты, несмотря на предостережения со стороны священников. Возможно, все мы смешаемся в одну сравнительно разнообразную популяцию. А может быть, этим «окунем» станут пришельцы из фильма «День независимости», решившие завоевать галактику. Или более компетентные инопланетяне, компьютеры которых будут оснащены элементарными программами для защиты от вирусов.
Были ли мы тем самым «нильским окунем» для неандертальцев? Какая особенность поставила нас вне конкуренции? В редакторской колонке журнала «Astounding Science Fact and Fiction» [75]75
«Удивительная наука: факты и вымыслы» – прим. пер.
[Закрыть]Джон Кэмпбелл мл. предположим, что с ранних времен мы сами контролируем свой естественный отбор – и весьма эльфийскими способами. Кэмпбелл приписал свою идею антропологу XIX века Льюису Моргану, хотя на самом деле большая часть истории была его заслугой.
Смысл это истории таков: мы организуем отбор, используя обряды возрастной инициации и другие племенные ритуалы. Во многом они пересекаются с нашими религиозными историями, однако в качестве метода социализации возрастные ритуалы возникли, вероятно, даже раньше, чем самые первые анимистические верования. Можно с уверенностью сказать, что они составляют самую основу конструктора «Создай Homo sapiens». Возможно, культура неандертальцев была лишена такого конструктора, а может, их конструктор оказался не таким эффективным, как наш. Если у них его не было совсем, то они, скорее всего, были очень похожи на Ринсвиндовых «обитателей границ» – собственно говоря, как и все человекообразные приматы: они были вполне удовлетворены жизнью в своем Эдемском Саду и не собирались его покидать.
В чем особенность ритуалов инициации? Как они стали неотъемлемой частью нашей эволюции, сделавшей из нас животных, способных рассказывать истории? По словам Кэмпбелла, дело в том, что ритуалы инициации отбирают продолжателей рода. Это стандартный механизм «неестественного отбора», который используется для выведения новых сортов георгинов или пород собак – только в нашем случае он помогал выводить новые разновидности людей или же укреплять существующие. Неестественный отбор хорошо известен волшебникам и даже имеет свое Плоскомирское воплощение в виде Бога Эволюции (см. « Последний континент»). К тому же для неестественного отбора важна не только генетика. Не обзаведясь потомством, нельзя передать собственные культурные предрассудки своим детям. В лучшем случае можно попытаться передать их детям других людей.
Вот как это происходит. Перед нами группа из 5–6 подростков возрастом где-то от 11 до 14 лет. Взрослые приготовили им испытание, которое дети должны выдержать, чтобы стать полноправными членами племени: иначе говоря, продолжателями рода. Вероятно, взрослые, совершат над ними обрезание или нанесут другие раны, а затем «обработают» их специальными травами, чтобы усилить боль; вероятно, их будут пытать с помощью скорпионов или жалящих насекомых; вероятно, оставят на их лицах отметины с помощью раскаленного металла; вероятно (и скорее всего), они будут подвергнуты сексуальному насилию со стороны старших членов племени. Они будут измучены голодом, ослаблены, избиты… о да, в этом отношении наш вид отличается большой изобретательностью.
Те, кто убегал, не принимались в группу [76]76
По крайней мере, в некоторых Австралийских племенах бродяжничество, похоже, было одним из способов избежать ритуальных пыток.
[Закрыть]и не становились продолжателями рода. Так что они не могли быть нашими предками, просто потому что не оставили после себя потомства. Те же, кто, напротив, выдержал все унижения, в качестве вознаграждения признавались членами племени. Догадка Кэмпбелла состояла в том, что ритуалы инициации отбирали тех, кто мог подавить животное стремление избегать боли, а также поощряли фантазию и проявление героизма: «Если я перетерплю эту боль сейчас, то меня вознаградят привилегиями, которые есть у старших членов племени. Я могу себе представить, как они прошли точно такие же испытания и все-таки выжили».
Впоследствии причинение боли стало правом священнослужителей. Именно так они и стали священнослужителями, а последующие поколения научились «уважать» и их самих, и их учение. К тому моменту унижение само по себе стало наградой – по обе стороны от орудий пыток (см. « Мелкие боги»), – и подчинение авторитетам легло в основу человеческого отбора.
Действительно, в своей книге «Подчинение авторитету» [77]77
«Obedience to Authority: An Experimental View», 1974 («Подчинение авторитету: экспериментальное исследование») – прим. пер
[Закрыть]Стэнли Милгрем наглядно продемонстрировал, насколько послушными мы можем быть – в его эксперименте авторитет, внушаемый белым лабораторным халатом, заставлял одних людей причинять боль другим, находящимся на расстоянии. Другим люди на самом деле были актерами, которые соответствующим образом реагировали на «легкую», «сильную» и «невыносимую» боль – по крайней мере, так считали подопытные. Книга Милгрема описывает, каким образом люди создали власть и подчинение – и то, и другое вполне можно назвать эльфийскими чертами. Эта часть истории нашей эволюции объясняет поведение таких людей, как Адольф Эйхман и Эйнштейн. Мы не будем углубляться в этот вопрос, поскольку уже обсуждали его в книгах «Привилегированный примат» [78]78
«The Privileged Ape: Cultural Capital in the Making of Man», 1989 («Привилегированный примат: Роль культурного капитала в становлении человека») – прим. пер
[Закрыть]и «Вымыслы реальности».
И все же несколько человек отказались выполнять приказы Милгрема – во все времена такие «белые вороны» появлялись благодаря личному опыту (некоторые из них пережили заключение в концентрационных лагерях, либо сами были жертвами издевательств) и влиянию самих конструкторов «Создай человека». Многие из таких конструкторов порождают небольшое число индивидуалистов, и лично мы довольно оптимистично относимся к конструктору западной цивилизации, который с помощью голливудских фильмов превозносит способность противостоять авторитетам. Хотя, для этого, вероятно, нужна подходящая генетика и воспитательная среда.
Многие из упомянутых древних ритуалов теперь утратили свое значение. Евреи используют обрезание, чтобы оценить приверженность родителей, а не ребенка, у которого выбора просто нет. Джек собирал образцы крайней плоти в Бостоне начала 1960-х – это был превосходный источник живой человеческой кожи, необходимой ему для исследований пигметных клеток. Он повидал немало родителей, многие из которых бледнели, а некоторые даже падали в обморок, причем мужчин среди них было больше, чем женщин. Еврейский ритуал Бар-Мицва вселяет в детей ужас, однако в перспективе его – так же, как и обрезание, проходят все– по крайней мере, в настоящее время. Но раньше были случаи, когда ритуал завершался неудачей, и за этим следовала серьезная религиозная ответственность. Так, в гетто, где в браке состояла только треть населения, матери «лучших» девочек выбирали для них только мальчиков, которые лучше других справились с испытанием Бар-Мицва. Это могло бы объяснить высокие речевые навыки, достигнутые еврейскими диаспорами многих западных популяций. Другое объяснение состоит в том, что евреи могли развивать свои речевые способности только потому, что не могли владеть землей или собственностью – таковы были ограничения, в которых им приходилось жить. Интересно, как их речевые навыки принесли им успех, несмотря на такие ограничения; вероятно, дело в соревнованиях Бар-Мицва и отборе продолжателей рода – это вполне убедительный ответ.
С другой стороны, популяция цыган, по всей вероятности, составляет исключение, поскольку юноши практически не подвергаются испытаниям перед вступлением в брак, которое – с позиции других культур – происходит в предпубертатном возрасте. Те немногие представители цыган, которые сумели достичь успеха в западной культуре, не отличались превосходными речевыми навыками. Разница хорошо видна на примере музыки – если цыгане преуспевают в танцах, то среди композиторов классической музыки и сольных исполнителей часто встречаются евреи. Конечно же, цыгане разделяют наше общее селекционное происхождение – если ритуалы инициации в самом деле получены нами по наследству и в конечном счете едины для всех людей.
Другие человекообразные обезьяны не мучили своих детенышей в обрядовых целях, и то же самое, вероятно, можно сказать о других представителях гоминид – например, неандертальцах. И в итоге они не создали цивилизацию. Вы уж извините, но то, что нас не убивает, похоже и правдаделает нас сильнее.
Теперь мы расскажем другую историю – о том, что происходило с молодыми людьми во времена становления сельского хозяйства, и как возникли варварские общества. Не поймите нас неправильно: мы не хотим сказать, что пытки над несовершеннолетними – это проявление варварства. С точки зрения племенной культуры это не так. Ведь именно таким, совершенно правомерным, образом они становятся частью племени. «Мы поступали так с тех самых времен, когда бог-на-небесах сотворил мир, и в доказательство – вот наш священный нож для обрезаний, которым мы всегда пользовались». Нет, с точки зрения племени, варвары, которых мы себе представляем, просто ужасны; у них же нет никакихправил или традиций… Даже племя Грязнуль [79]79
Manky – прим. пер
[Закрыть], которые живут вон там в паре миль отсюда, и то лучше них. К тому же мы похитили часть их женщин, а они умеют делать такие потрясающиештуки…
Проблема в тех людях, живущих на склоне холма – они были изгнаны из племени, потому что не справились с ритуалом, или ушли сами по себе (и, значит, тоже не прошли проверку). «Пара моих братьев живет с ними, и сын Джоэля, и, конечно, четверо детей, которые остались, когда умерла Герти. Да, по отдельности они нормальные ребята, но когда они собираются в одну шайку и делают себе эти смешные прически, чтобы выделиться – вот тогда приходиться запирать овец и спускать собак. У них еще есть эти забавные словечки вроде «честь», «храбрость», «добыча», «герой» и «наша банда». Когда мои братья в одиночку спускаются в долину и заходят ко мне на ферму, я даю им какой-нибудь еды. Но одна шайка молодых людей – я не говорю, что это были именно они или кто-нибудь другой – взяла и просто так подожгла ферму Браунов…»
В любом фильме про ковбоев прослеживается идея о том, что варварство противоположно племенному строю и что честь и традиция – плохие союзники. А также о том, как Homo sapiens, отбирая самих себя за способность фантазировать и терпеть боль ради будущих благ, теперь готовы умирать за свои убеждения, за своих соратников, за честь, ненависть и любовь.
Известная нам цивилизация, по всей видимости, соединяет в себе обе стороны человеческой культуры – племенное отношение к традициям и варварское отношение к гордости и чести. Изнутри нации похожи на племена, но показывают себя варварами в отношениях друг с другом. Экстеллект рассказывает нам истории, а мы рассказываем истории своим детям – эти истории указывают нам, как следует поступать в тех или иных обстоятельствах. С этой точки зрения Шекспира можно назвать величайшим носителем духа цивилизации. Он писал свои пьесы в варварском окружении, в городе, где можно было увидеть головы, насаженные на пики, и ритуально расчлененные тела; однако в основе его произведений лежали традиционные родовые ценности, которые занимают главное место в жизни человека – большую часть времени. Он вполне убедительно доказывает нам, что в конце зло потерпит крах, что любовь одержит победу и что смех, величайший дар, который варварство принесло племенной культуре, подобен самому мощному оружию, потому что благодаря ему мы приобщаемся к цивилизации.
Коэны – это род еврейских первосвященников. Однажды в Иерусалиме Джека спросили, гордится ли он быть Коэном, принимая во внимание благородную историю израильского народа, во главе которой стояли первосвященники. Для Джека основой этого благородства были шесть дюймов крови на улицах – и почти вся она принадлежала другим людям, так что он не видел повода для гордости. Вместо этого он чувствовал стыд – в той же мере, в которой все мы несем ответственность за деяния наших предков. Роман «Мелкие боги» нравится ему точно так же, как и Йом Киппур, или еврейский праздник Судного дня: он вызывает чувство раскаяния, а Джек всегда может найти немало причин, чтобы покаяться. Он уверен, что эта эмоция – чувство вины – представляет собой наследие отбора Моргана/Кэмпбелла, который его предки проходили с помощью племенных ритуалов.
В племени нет места «гордости»: для его членов все, что не является обязательным, запрещено – так откуда взяться поводу для гордости? Можно хвалить своих детей за правильное поведение, а можно ругать или наказывать за неправильное, но полноправный член племени не может гордиться своими поступками. Здесь свою роль играет территория. Зато члены племени могут испытывать чувство вины, если не сделают то, что сделать были обязаны. В этом свете первосвященники, идущие войной против диссидентов или соседних племен со всеми вытекающими зверствами вроде голов, насаженных на пики, – это чистой воды варварство.
Различие между племенным и варварским укладом хорошо видно на примере истории Дины, описанной в 34 главе книги Бытие. Дина, израильтянка, была дочерью Лии и Иакова, «и увидел ее Сихем, сын Еммора Евеянина, князя земли той, и взял ее, и спал с нею, и сделал ей насилие». Но потом Сихем полюбил ее и захотел сделать своей женой. Однако сыновья Иакова решили, что Сихем поступил неправильно: «… огорчились мужи те и воспылали гневом, потому что бесчестие сделал он Израилю, переспав с дочерью Иакова, а так не надлежало делать». Поэтому, когда Еммор, отец Сихема, попросил выдать Дину за своего сына и одобрить смешение его народа с израильтянами, сыновья Иакова придумали коварный план.
Они сказали евеянам, что одобрят брак, только если те согласятся сделать себе обрезание, чтобы стать подобными израильтянам. Евеяне не возражали, потому что сказали так: «Сии люди мирны с нами; пусть они селятся на земле и промышляют на ней; земля же вот пространна перед ними. Станем брать дочерей их себе в жены и наших дочерей выдавать за них». Решение было принято, «и обрезан был весь мужеский пол, – все выходящие из ворот города его». После этого они с болью стояли два дня. На третий день братья Дины, Симеон и Левий, вывезли ее из дома Сихема, вырезали всех евеянских мужчин, разрушили их город и забрали весь их скот, богатство, детей и жен. В последние годы эта история о хитрости и предательстве стала не слишком популярной – для человеческого чувства юмора она утратила свою былую привлекательность.
