Текст книги "Из уст в уста"

Автор книги: Тьерни Макклеллан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 13

Глория уже не сидела на собачьем диване, тупо уставившись в пространство. Но и не сказать чтобы лежала.

Она сползла вниз, откинувшись на спину, зад висел над полом, посрамляя закон притяжения, руки и ноги были раскинуты. Глория по-прежнему походила на пожилую лягушку. Но теперь это была лягушка, которую переехал грузовик.

Увидев ее, я вздрогнула. Боже, неужто подъем на пятый этаж доконал бедную толстуху! Возможно, мы внесли сюда ее труп, а я и не заметила, озабоченная тем, как бы побыстрее добраться до картотеки.

Я рванулась к дивану. И тут услыхала ЗВУК.

В ресторане наша спутница храпела громко, но сейчас она превзошла самое себя. Локомотивы на полном ходу не производят столько шума.

Голова Глории покоилась на спинке дивана. Если бы ее глаза были открыты, она смотрела бы прямо в потолок. Но открыты были не глаза, а рот. Во всю ширь. Я заметила, что в свое время Глории удалили гланды. Либо их снесло храпом.

В этот момент храп достиг крещендо. Еще минута, и толстуха начнет засасывать побелку с потолка.

– Глория! – позвала я.

Нет ответа. Даже веки не дрогнули.

– Глория! – повторила я громче.

Опять никакой реакции.

Пришлось Матиасу взять нашу спутницу за мясистые плечи и как следует встряхнуть. «Бабочка» на рыжих волосах затрепетала, и мисс Турман наконец открыла глаза. Но взгляд оставался рассеянным, пока она не узрела моего друга.

– Кого я вижу! – Она обняла Матиаса и радостно осклабилась, словно обнаружила его под рождественской елочкой – этакий подарок от Санта-Клауса.

Не хотелось портить дамочке праздник, но расспросить ее было крайне необходимо. Я сунула ей под нос фотографии Ванды Фей и Дженни. Матиас, воспользовавшись моментом, высвободился из объятий зеленой лягушки и поспешно ретировался на безопасное расстояние.

Вид у него был такой, словно он только что спасся от динозавра из "Парка юрского периода".

– Вы знаете эту женщину? – спросила я. – Или эту девочку?

По-моему, я выбрала лучшую фотографию Ванды Фей. На снимке Ванда была в черном бикини с розовой блестящей бахромой. Ансамбль дополняли черные перчатки, того же цвета сапожки (все с розовой бахромой) и черная бархотка на шее.

Что касается Дженни, она, как водится, сидела на коленях у матери. И опять – вы уже догадались – в голубом ситцевом платьице.

Глория ответила не сразу. Сначала она опустила руки, разочарованная тем, что Матиас вырвался из ее жарких объятий. Затем мутным взором уставилась на меня.

– Что? – переспросила она заплетающимся языком. – Какую еще женщину? И что за девочка?

Честно говоря, мне полагалась медаль за долготерпение. Вздохнув один-единственный раз, я поднесла снимок ближе к глазам толстухи. Еще немного, и я пришлепнула бы фотографию к ее зеленым векам.

К счастью, обошлось. Глория сумела-таки сфокусировать взгляд. И когда она совершила этот подвиг, ее глаза медленно полезли на лоб.

– Господи, – произнесла она и поджала губы.

– Вам знакомы… – не унималась я.

Она отмахнулась и попыталась презрительно фыркнуть, но издала звук, отдаленно напоминавший… э-э… кряхтенье.

– Вы только гляньте! – обратилась она к Матиасу. Тот и не подумал приблизиться. – Гляньте на это непотребство!

Вашу покорную слугу Глория игнорировала. Очевидно, она полагала, что оценить в полной мере неприличие снимка способен лишь человек с образовательным уровнем Матиаса. Сомнительная же особа вроде меня, которая, как всем известно, промышляет на досуге убийствами, в жизни не догадается, чем этот снимок отличается от обычных семейных фотографий.

– Эта бесстыдница еще и ребенка на колени усадила! А какой на ней бесстыжий костюмчик! – возмущалась Глория. – Совсем стыд потеряла… – Похоже, о стыде и его отсутствии она могла распространяться часами.

– Вы знаете этих людей? – перебила я.

Толстуха вздернула подбородок, что далось ей не без труда, но она не пожалела усилий.

– Конечно, не знаю! – Языком она еле ворочала, но апломба было не занимать. – Я не вожусь с… – Подружка Бартлета подыскивала нужное слово, но я заранее знала, что она скажет. – С бесстыжими!

В подтверждение своих слов Глория столь энергично затрясла рыжими кудрями, что «бабочка» наконец вспорхнула и слетела на пол. Пыхтя и отдуваясь, Глория подняла зеленый бантик с пола и снова воткнула его в волосы.

– Нет, в жизни не видала ни этой маленькой бедняжки, ни этой…

Похоже, она потратила слишком много сил и теперь снова готова была отключиться. Тело медленно начало клониться набок, голова повисла. Точь-в-точь надувная кукла, которую проткнули иголкой. Я оказалась смелее Матиаса и не побоялась приблизиться к ней вплотную.

– Но почему этот снимок оказался в папке с пометкой "Портер Мередит"?

Толстуха выпрямилась и часто заморгала.

– Не знаю, – ответила она после паузы. – А что?

Мое терпение начинало лопаться. Заметив, как я свирепею, Матиас надумал вмешаться:

– Вот об этом мы вас и спрашиваем. – Он старался держаться за моей спиной, используя меня в качестве оборонительного заграждения. – Почему снимок положили в папку Портера Мередита?

– Откуда мне знать? – Глория пожала плечами. – Сроду не видела этой фотки. Никогда в жизни! – Чуть подавшись вперед, она послала Матиасу томный взгляд. – Поверь, голуба, если б знала, уж тебе бы все рассказала. Как на духу.

Как ни странно, Матиас не выглядел польщенным. Он бросил на меня страдальческий взгляд. Но я не отрывала глаз от нашей спутницы.

– Честное слово, – бубнила та. – Знала бы, сказала бы.

Если человек однажды солгал, затруднительно верить ему на слово. Возможно, Глория глаголила истину. Или врала, как лиса Алиса.

Толстуха опять начала потихоньку сдуваться, и я поспешила показать ей остальные снимки. На этот раз я держала фотографии строго перед ее глазами. Так дошкольникам показывают карточки теста умственного развития.

– Узнаете кого-нибудь на этих фотографиях?

– Никого я тут не знаю. – Обращаясь к Матиасу, она хлопала ресницами и демонстрировала всяческую готовность помочь. Но когда я задавала вопросы, принималась жалобно хныкать, словно и впрямь была дошкольницей. Малюткой, которая пока толком не научилась ни ходить, ни говорить. – И зачем вы мне показываете эти бесстыдные картинки, когда я тыщу раз… – Она осеклась, уставившись на фотографию Ванды Фей и Дженни в компании других женщин. Сглотнув, присмотрелась повнимательнее. – О боже, – толстуха была потрясена, – да это же Сиси! Провалиться мне на этом месте! Она самая!

Глория казалась не слишком трезвой, но ее взгляд будто приклеился к снимку, который я держала в руке.

– Глазам своим не верю! Неужто она! Точно!

– Кто такая? – поднажала я.

– Сесилия Смак. Я познакомилась с ней здесь, когда временно работала на Эдди. – Глория оторвалась от фотографии и покосилась сначала на Матиаса, потом на меня. – Сиси зашла к Эдди по делу, и мы разговорились. Пяти минут не прошло, как мы стали закадычными подружками. – Она помотала головой, словно хотела привести в порядок свои мысли. Я не стала ей говорить, что она затеяла безнадежное предприятие. – Но ведь Сесилия была клиенткой Эдди еще с тех времен! – Она выглядела совершенно обескураженной.

– С тех времен? – переспросил Матиас.

– Ну когда он еще не вел дела стриптизерш, проституток… – толстуха скривилась, – и прочих бесстыжих людишек. – Она была явно разгневана. – Кто бы мог подумать, что у Сиси… – Глория запнулась, и опять я не обманулась в своих ожиданиях, – ни стыда ни совести! А Эдди, как он мог так обмануть меня?

Я промолчала, но кое-какие соображения промелькнули в голове. Эдвард Бартлет затеял мошеннический иск, вынудил мисс Турман солгать под присягой, а теперь она удивляется, что он ее надул? На что она рассчитывала? На то, что "ее Эдди", который обманывал всех подряд, сделает для нее исключение?

– Вы бы тоже попали впросак! – Глория ткнула в меня пухлым пальцем. – С виду Сесилия – настоящая дама! Настоящая!

Возражать не имело смысла, но про себя я подумала: если вы знакомитесь с женщиной в конторе адвоката, о котором доподлинно известно, что он ведет дела проституток (и к тому же эту женщину зовут Сиси Смак), неужто вам даже на секунду не придет в голову, что новая знакомая, возможно, подрабатывает на панели?

– Но это она. – Глория снова пялилась на фотографию. – Много моложе, конечно. Но узнать легко по "вдовьему чепчику": видите, у нее волосы посередке спускаются клинышком на лоб.

Я взглянула на снимок. Единственная женщина с такой приметой стояла прямо позади Ванды Фей и Дженни – высокая, стройная, с платиновыми волосами до плеч. Она была наряжена горничной из барского дома, точнее, горничной из мужских снов. Черные чулки в сеточку, черные кружевные панталоны, миниатюрный белый передник с оборками, крошечная накрахмаленная шапочка и, разумеется, – какая же горничная без нее обойдется! – белая метелочка для смахивания пыли.

Прелестно.

О том, как Сиси использовала кокетливую метелочку из перьев, я не стала раздумывать. Вместо этого пристальнее вгляделась в лицо мисс Смак. "Вдовий чепчик", высокие скулы и маленький подбородок придавали ее лицу форму сердечка. Наверное, она была хорошенькой, но по фотографии трудно было судить как о внешности, так и о возрасте этой женщины.

Мешала косметика. Глаза Сиси были густо обведены черным, на ресницах лежал толстый слой туши, а губы лоснились от блестящей темно-красной помады.

Любой клоун счел бы, что дамочка переусердствовала с гримом.

– А я-то радовалась, что дружу с такой приличной особой, – жаловалась Глория. – Нет, правда, я ведь думала, что она из богатеньких, не задирает нос, а запросто общается со мной. Она даже позвонила сегодня! Как прочла газету, так и позвонила. Сказала, как ей жаль Эдди и все такое. И ни словом не обмолвилась, что гулящая!

Я приподняла бровь. Как, интересно, Глория представляла себе разговор с мисс Смак? "Привет, подруга, прими мои соболезнования, и, кстати, я проститутка".

Глория насупилась – не слишком приятное зрелище. Рыжие брови сошлись в жирную линию, словно на лбу толстухи провели черту оранжевым мелком.

– Души в ней не чаяла, – горевала подружка Бартлета, – мол, какая Сесилия хорошая, но выходит, хорошей была я! Она должна мне спасибо сказать за все, что я для нее сделала! – Глория вдруг умолкла, ее рот приоткрылся. – Мать честная! – наконец выдохнула она. – Я же везде с ней ходила. По магазинам. И в рестораны. Нас видели вместе!

Я недоуменно уставилась на нее. Ну и что?

– Люди могут подумать, что я тоже… что мы с ней обе… мамочки родные!

По-моему, Глория проявляла излишнюю щепетильность. Не в наряде же горничной мисс Смак сопровождала ее на прогулки.

– Стоит ли… – начала я.

– Она мне даже не намекнула! – перебила Глория. – Просто таскала за собой по городу. На глазах у всех! Грязная лгунья! – Лично я избегала слова «лгунья» в общении с мисс Турман. Очень любопытно, а кем же она считала себя? – Вот прямо сейчас отправлюсь к Сиси и выскажу все, что о ней думаю!

Я насторожилась. Глория хочет поболтать со своей подружкой? Куй железо, пока горячо.

– Отличная идея, – подхватила я. – Хотите, мы вас отвезем?

Судя по реакции Матиаса, я предложила прокатиться с ветерком и пострелять в прохожих. На этот раз он шарахнулся от нас обеих, но взгляд вытаращенных глаз был прикован ко мне.

Никогда не замечала, что у него столь большие глаза.

– Так и поступлю, – насупившись, мычала Глория. – Скажу ей в лицо, как подло с ее стороны быть хорошей!

Не совсем уловив ход ее мыслей, я все же кивнула.

– Совершенно верно. Сиси вас использовала. Она должна была рассказать о своем прошлом. И вы просто обязаны выяснить с ней отношения. Прямо сейчас.

Глаза Матиаса напоминали иллюминаторы.

– Скайлер! – Он поднял указательный палец. – Скайлер! Можно тебя на пару слов?

– Сию минуту, – откликнулась я и склонилась над Глорией. – Мы будем рады отвезти вас к мисс Смак. Вам необходимо с ней поговорить. И отвести душу.

Поразительно, как легко уговорить пьяного. Глория не колебалась ни секунды. Она кивнула и принялась подниматься. Но не успела выпрямиться, как ее зашатало из стороны в сторону, словно в конторе Бартлета поднялся штормовой ветер.

Придется нам с Матиасом тащить ее к машине на руках.

– Едем… сейчас же… – бормотала толстуха. – Она у меня попляшет. Вперед, в "Ивовый Гребень"…

– Куда-куда? – оторопела я.

– Сиси там живет.

Если Матиас прежде лишь таращил глаза, то теперь у него еще и перехватило дыхание – апоплексический удар в миниатюре.

Я понимала, почему ему вдруг стало дурно. "Ивовый Гребень" – одно из самых роскошных строений в Луисвиле. И самых престижных. И разумеется, самых дорогих.

Очевидно, старушка Сиси давно рассталась со своим прошлым. Либо ее профессия куда более прибыльна, чем я подозревала. Недаром же она самая древняя в мире. Древнее даже, чем патологоанатом.

– Точно, – продолжала Глория, – я должна с ней объясниться. Пусть знает, что я не терплю, когда мне врут…

Матиас дергал меня за рукав:

– Скайлер, можно с тобой поговорить?

Я обернулась, но Матиас не желал беседовать при Глории. Он взял меня за локоть и почти силком отвел в маленькую смежную комнату, туда, где стояли шкафы с картотекой.

– Глория пьяна! – прошипел мой друг таким тоном, словно сообщал свежую новость. А я-то думала, что у толстухи врожденный дефект речи!

– Конечно, пьяна. – Я похлопала Матиаса по плечу. – Не волнуйся, мы не пустим ее за руль.

Но он так разнервничался, что всплеснул руками.

– Она не понимает, что говорит! Возможно, даже не знает той женщины на снимке. В таком состоянии она бы родную мать не узнала!

Я и бровью не повела.

– Ну уж родную мать она не стала бы обзывать…

– Скайлер, ради бога! – перебил Матиас.

Он всегда восклицает "ради бога!", когда расстроен. И чешет бороду. Сейчас он скреб ее пятерней, как граблями, словно вздумал разбить бороду на грядки.

– По-твоему, это хорошая идея – отправиться не куда-нибудь, а в "Ивовый Гребень" и обвинить тамошнюю обитательницу в занятии проституцией?

– Не собираюсь никого ни в чем обвинять, – возразила я, не теряя хладнокровия. – Мне лишь нужна информация о женщине и ребенке на фотографиях. И все.

– Но, Скайлер, для того чтобы получить информацию, тебе придется попросить совершенно незнакомую женщину вспомнить прежние веселые деньки, когда она спала с кем попало ради денег!

Мой друг четко сформулировал суть происходящего. Я бы так не сумела. Однако от аплодисментов воздержалась. Благодаря умному Матиасу до меня вдруг дошло, сколь щекотливое дельце я затеяла. Но разве был какой-нибудь выбор?

– А как иначе выяснить, какое отношение Ванда Фей и Дженни имеют к Портеру Мередиту? Глория либо действительно ничего не знает, либо не хочет говорить. В любом случае от нее мало толку. Наша единственная зацепка – Сесилия Смак. Она знакома и с матерью, и с девочкой. Более того, она не сможет этого отрицать. У нас есть доказательство – фотография.

– Она сможет другое – вызвать полицию. – Борода Матиаса теперь напоминала огород перед севом. – И обвинить тебя в преследовании. Или еще бог знает в чем.

– Поэтому и надо взять с собой Глорию. – Я пожала плечами. – Не станет же Сиси натравливать полицию на свою подругу. И если она не захочет беседовать с незнакомцами, то с Глорией ей придется объясниться.

По-моему, предложение было вполне разумным, но, судя по встревоженной физиономии Матиаса, я молола полную чушь.

– Не хочу, чтобы у тебя были неприятности… – просительным тоном начал он.

– …поскольку их у меня и без того хватает, – закончила я.

Непременно поблагодарю Матиаса за участие, но попозже, когда перестану злиться. То он возражает против встречи с Глорией, то пытается помешать залезть в картотеку Бартлета, а теперь противится встрече с женщиной, которая может помочь найти истинного убийцу.

– Видишь ли, – мой голос звучал резковато, – я тоже не хочу неприятностей. Именно по этой причине мне необходимо встретиться с Сиси Смак.

– Ради бога! – Матиас закатил глаза. (Вот опять! Мой друг напоминал заезженную пластинку.) – Неужели ты полагаешь, что обеспеченная и довольная жизнью дама станет откровенничать о сомнительных делишках пятнадцатилетней давности?

– Кто знает? Съездим и проверим. – Я двинулась к выходу, но Матиас удержал меня за руку.

– Расспросы о прошлом ей могут не понравиться.

– А мне обвинения в убийстве уже не нравятся.

Я выдернула руку и решительно направилась в соседнюю комнату.

Глава 14

Как я и предчувствовала, транспортировка Глории вылилась в коллективный проект. Матиас подхватил ее под одну пухлую руку, я – под другую, однако лишь с третьей попытки нам удалось поставить толстуху на ноги.

Если бы я напилась так, что не держалась на ногах, мне было бы неловко. Однако Глория считала опьянение своего рода достижением.

– Ну и нагрузилась же я! – расслабленно сообщила она, явно гордясь собой, и весело подытожила, пока мы с Матиасом, кряхтя и охая, приводили ее в вертикальное положение: – Ну просто в стельку!

Матиас со значением глянул на меня: мол, слыхала, она сама подтверждает, что пьяна.

Я ответила не менее выразительным взглядом: ну и что с того? Да будь Глория хоть в коме, мне все равно необходимо поболтать с ее подружкой.

Распрямившись с нашей помощью, толстуха, к моему изумлению, обрела способность передвигаться самостоятельно. Словно оторвавшееся колесо, она то и дело натыкалась на стулья и хваталась за Матиаса, однако исправно переставляла ноги и умудрилась добраться до лестничной площадки, ни разу не грохнувшись.

За меня Глория не уцепилась ни разу. Стоило ей подняться с дивана, как она отпихнула мою руку. Так же она отвергла бы Дракулу, вздумай тот подставить ей плечо.

Я не обиделась. Если бы Глория хваталась за меня, то могла бы помять ценную находку – конверт, папку с фотографиями, которую я держала в руках.

Когда мы начали спуск по узкой лестнице, толстуха уже не балансировала на каблуках, используя Матиаса в качестве страховки. Она поступила проще: вцепилась в него мертвой хваткой. Но, несмотря на то что Глория крепко держалась за Матиаса, у меня сердце уходило в пятки. На поворотах толстуху так заносило, что я опасалась, как бы она не сделала двойное сальто через перила. Увлекая за собой моего друга.

Но не врет старая поговорка: Господь бережет детей и пьяных. Глория добралась до двери на улицу без происшествий.

Стойкий оловянный солдатик.

Оказавшись на улице, она еще больше прониклась воинским духом и затянула песню.

Если за всю жизнь вы ни разу не слышали, как пожилая одурманенная лягуха орет "Путников в ночи", то, по-моему, вы толком и не жили. Правда, после такого концерта вам, возможно, совсем расхочется жить, но это уже другой вопрос.

Что нашло на Глорию и почему она вдруг заголосила во все горло, было выше моего понимания, но, вероятно, пьяным не требуется особых поводов для песнопений. Она прошлась по репертуару «Битлз», а потом завела "Танцы под дождем".

Последняя песенка была явно не к месту. Дождя не было и в помине, да и Глория, едва переставлявшая ноги, вряд ли сумела бы сплясать.

Продолжая горланить, она уселась рядом с Матиасом. Я протиснулась на заднее сиденье, дверцы захлопнулись, но Глория не заткнулась.

Мало того, стоило Матиасу включить двигатель, как она запела громче, дабы шум не заглушал ее пения. Зря надрывалась. Ее голос был бы слышен даже при авиационной катастрофе.

Однажды Глория все-таки прервала концерт, когда мы свернули к "Ивовому Гребню". Оборвав на полуслове "Люби меня нежно", она резко повернулась к Матиасу:

– Мы правда едем к Сиси, а?

Похоже, алкогольный туман понемногу рассеивался, иначе она бы не осознала, что согласилась сесть в одну машину со мной. Опять начинается. Интересно, что она себе вообразила? Что мы с Матиасом везем ее "в лесок"? Так, кажется, называются прогулки со смертельным исходом в гангстерских фильмах, которые я смотрела в детстве? Я не силилась запоминать хлесткие словечки, потому что не собиралась в будущем примерить ситуацию на себя.

Матиас ответил не сразу.

– Верно, – медленно произнес он, – мы едем к вашей подруге Сесилии. – Так разговаривают с психически больными.

Видимо, ответ не удовлетворил Глорию.

– А ежели вы везете меня не к ней, то знайте, меня хватятся. Я рассказала куче народа, что иду с вами обедать.

Это уже было слишком.

– Мы едем к мисс Смак, не волнуйтесь. – Но, как и Матиас, я зря сотрясала воздух. Глория, похоже, оглохла от собственных воплей.

– Я и письма написала, – сообщила она, покосившись на заднее сиденье. Много писем. И все отправила. Случись что со мной, они знают, с кого спросить.

Хотела меня удивить?

Я усомнилась в том, что толстуха написала хотя бы одно письмо, но решила не затрагивать эту тему. Почему-то не хотелось выяснять – да еще в присутствии Матиаса, – предупредила ли она своих друзей о предстоящем обеде с убийцей.

Возможно, я слишком чувствительна.

– Мы едем в "Ивовый Гребень". – Слова я произносила, словно отрубала их ножом. – Дабы побеседовать с вашей подругой Сиси. Иных намерений у нас нет!

В ответ Глория вновь затянула "Люби меня нежно". В жизни не слыхала худшего исполнения песни Элвиса Пресли. И тут меня осенило: наверное, для Глории сейчас петь все равно что свистеть в темноте. Она отчаянно боится и песенками пытается рассеять свои страхи.

Я встревожилась. А что, если Глория не умолкнет и после того, как мы доберемся до места? Тогда нам крупно повезет, если привратник выпустит нас из машины. В Луисвиле не много домов с привратниками. Но в "Ивовом Гребне" таковой обязательно имеется.

До сих пор я сталкивалась с привратником лишь в одном месте – в шикарном отеле «Силбах», что расположен в центре города. Заметная нехватка лиц этой профессии объясняется тем, что Луисвиль по уровню преступности сильно не дотягивает до крупных городов. В Чикаго или Нью-Йорке привратник необходим для охраны дома. В Луисвиле его держат главным образом ради престижа. Это не очень тонкий способ напомнить, что у людей, ныряющих под своды роскошного портала, водятся денежки, и немалые.

Столь немалые, что они не желают пускать в свой дом кого ни попадя.

И в частности, пьяную лягушку, орущую хиты шестидесятых годов.

– Глория, давайте больше не будем петь, ладно? – осторожно предложила я.

Вряд ли она меня услышала, но резко сменила репертуар, затянув, несомненно, свою любимую – гимн завсегдатаев пивных. Уж эту песню наверняка не откажутся послушать в блестящем обществе. Например, в "Ивовом Гребне".

– "Девяносто девять бутылок на стене, – завывала Глория. – Були-буль, хлоп-топ, и нет одной…"

Когда она дошла до девяносто седьмой бутылки, я не выдержала и потрясла ее за плечо.

Она подпрыгнула, испугавшись даже сильнее, чем в ресторане Джека Мулла. И замолчала. Если б я знала, что мое прикосновение произведет такой эффект, то дотронулась бы до нее много раньше.

– Как давно вы знакомы с Сиси?

Ответ меня не очень интересовал. Моя цель заключалась в том, чтобы беседой отвлечь Глорию от пения.

Не до конца уняв дрожь, она поспешно ответила:

– Да уж изрядно. – И тут же принялась за старое: – "Девяносто семь бутылок…"

Тут вмешался Матиас. Либо он разгадал мой маневр, либо его барабанные перепонки едва не лопались и он был готов испробовать что угодно, только бы толстуха умолкла.

– Вы сказали, что дружите с мисс Смак "изрядное время"? – заорал он, стараясь перекрыть бравурную мелодию.

Не блестящая реплика, но дело свое она сделала. Глория оборвала песню.

– Дружу? Эта бесстыжая мне не подруга! – Она выпятила губу. – Была, да вся вышла.

Я почти не прислушивалась к ее словам. Скорее блаженно внимала странной тишине. Словно выключили отбойный молоток.

– Не горячитесь, – вставил Матиас.

– А я и не горячусь! – рявкнула Глория. – Мне бы раньше догадаться, какая из нее подруженька! Ведь она такое несла про Эдди, просто жуть!

– Жуть? – Матиас, добрая душа, видимо, решил стоять насмерть: если надо, он будет подбрасывать вопросики этой меломанке хоть до следующего лета.

– А то! Послушать ее, так Эдди был не адвокатом, а законченным преступником!

Матиас неплохо справлялся. Мне не требовалось вносить свою лепту, тем более что мое вмешательство могло вновь настроить Глорию на песенный лад. Но все-таки мне с трудом удалось не отреагировать: "Да неужели! Кто бы мог подумать!"

– Сиси подбивала меня бросить Эдди! Представляете?

Лично я не могла представить другое – какая нормальная женщина согласится встречаться с Бартлетом.

– Надо же! – Матиас помотал кудлатой головой.

– Теперь-то я понимаю, – продолжала Глория, – она просто завидовала. Хотела, чтобы я тоже осталась без мужика. У нее-то самой никого! Да и откуда у Сиси мужик-то возьмется? Кто ж польстится на такую? – Я ждала, когда в разговоре всплывет слово «стыд». Ждать пришлось недолго. – Надо бы бесстыднее, да некуда!

Сейчас Глория опять начнет морализировать. Я не выдержала и подалась вперед.

– Что за жуткие вещи рассказывала Сиси об Эдди?

У толстухи перехватило дыхание. Словно Терминатор вдруг шепнул ей на ухо пару теплых слов.

– Скажу, коли вам интересно, – угрюмо ответствовала она. – Кое-кому может показаться, будто Сиси ничего плохого и не говорила… – Намек понятен: человек, убивший Бартлета, не ужаснется россказням ее подруги. Мы, убийцы, славимся своим бессердечием. – Но по мне, она змеюка подколодная!

– Не сомневаюсь.

Мое сочувствие не тронуло Глорию.

– Еще бы! – фыркнула она. – Эта нахалка даже заявила, что за пять долларов Эдди родную бабушку продаст!

Я насторожилась. Любопытно. Похоже, Сиси видела людей насквозь. Что придавало делу новый оттенок. Не включить ли мисс Смак в постоянно пополнявшийся список "Людей, которые не прольют ни слезинки по безвременно ушедшему от нас Эдварду Бартлету"?

Конечно, попадание в этот список чревато неприятными последствиями. Например, вас немедленно могут превратить в главного подозреваемого. Мое имя в этом списке несомненно значилось, и все думали, что Бартлета убила я. Мне еще сильнее захотелось побеседовать с коварной подружкой Глории.

Перед нами замаячил внушительный каменный фасад "Ивового Гребня". Я бывала здесь прежде, показывала квартиры, выставленные на продажу, и знала, что в этой крепости имеется не только привратник, но и охрана. Довольно хилая, но вполне достаточная, чтобы создать дому репутацию уютного гнездышка для тех, у кого денег куры не клюют. Если петляющей подъездной дорожки и дубовых дверей парадного входа с затемненными стеклами покажется мало, то каменный флигель для охранника, проверяющего каждого визитера, довершит дело.

Легче получить разрешение прогуляться босиком по золотым запасам Соединенных Штатов, чем проникнуть в "Ивовый Гребень".

Зная все это, я была исполнена решимости не подпустить Глорию к охраннику. Матиас, очевидно, стремился к тому же. Едва нажав на тормоза, он открыл дверцу и откинул переднее сиденье, помогая мне выбраться. Выпустить нашу спутницу он и не подумал.

– Эй, а меня вы с собой берете? – всполошилась толстуха.

– Нет, пока нет! – хором выпалили мы с Матиасом.

– Не утруждайте себя, – постаралась я смягчить удар. – Посидите здесь, а я пойду переговорю с охраной.

Не дождавшись благодарности за великую услугу, которую будто бы ей оказываю, я рванула к каменному флигелю: а вдруг Глория решит, что не нуждается в услугах? Тем более в моих.

Уже на ходу я услышала, как Матиас вновь садится в машину.

– Итак, часто вы здесь бывали? – Похоже, он уже исчерпал все темы для светской беседы и перешел к протокольным вопросам.

Сначала я назвала девушке-охраннице имя Глории, поскольку Сесилии Смак оно было знакомо, потом свое и Матиаса. Пока девушка звонила, выясняя, можно ли нас впустить, я огляделась. "Ивовый Гребень" утопал в магнолиях. У парадного подъезда росло могучее дерево, еще два в узком дворике и три на лужайке сбоку от дома. Магнолии служили доказательством сразу двух пунктов: во-первых, обитатели "Ивового Гребня" очень богаты, во-вторых, Луисвиль действительно находится на юге.

Последняя мысль не нова. Я прожила здесь всю жизнь и никогда не слыхала, чтобы кто-нибудь сомневался в южном статусе Луисвиля. Это считалось само собой разумеющимся. Хотя какую бы карту США вы ни взяли, на любой отлично видно, что наш город расположен не на севере и не на юге, но точно посередине.

Подозреваю, что и простые луисвильцы, и обитатели "Ивового Гребня" настаивают на своей принадлежности к югу по одним и тем же соображениям: Юг звучит куда шикарнее, чем Середина.

Сиси Смак, вероятно, согласилась нас принять, потому что девушка протянула мне регистрационный листок.

– Распишитесь, пожалуйста.

Наступил напряженный момент. Матиасу и Глории также придется заполнить нужную графу. Но сумеет ли толстуха поставить хотя бы крестик, не говоря уж о том, чтобы начертать свое имя? К счастью, девушка в форме добродушно предложила:

– Распишитесь и за остальных. Все так делают.

Это было вопиющим нарушением правил безопасности, но я не стала спорить. Сделала, что мне велели, и вернулась к машине.

Следующий опасный момент наступил, когда Матиас, передав мне конверт с фотографиями, принялся помогать Глории выйти из машины. Стоило той ступить на твердую землю, как ее зашатало из стороны в сторону. Я испугалась, что толстуха не доберется до подъезда на своих двоих. Но нет, тяжело повиснув на Матиасе, она преодолела дистанцию, как и подобает стойкому оловянному солдатику.

Вот только песен больше не пела. Поразительно, но она даже не мурлыкала себе под нос, пока мы тащились к парадному. Все свое внимание Глория сосредоточила на ногах, осторожно ставя их одну перед другой.

"Добро" охраны дает вам пропуск в элитное общество. Привратник не только распахнул перед нами дверь, но и отдал честь, прикоснувшись пальцами к шляпе, словно приветствовал английскую королеву.

Глория пришла в восторг. Пройдя сквозь дубовые двери, она широко улыбнулась привратнику и отсалютовала в ответ, похлопав ладонью по зеленому бантику в рыжей шевелюре.

В таких местах, как холл "Ивового Гребня", невольно переходишь на шепот. Минуя зеркала в золотых рамах с лиственным орнаментом, огромные филодендроны в горшках и антикварные канапе, расставленные по углам, мы с Матиасом переговаривались приглушенным тоном распорядителей похорон:

– Какой этаж?

– Сказали, третий.

Роскошь, вынудившая нас с Матиасом понизить голос, нисколько не смутила Глорию.

– Ух ты! – гаркнула она. – Разве это не высший класс, а?

В холле я насчитала четырех людей. Все они обернулись на замечание толстухи. Все четверо были седовласы и смотрели неодобрительно.

Энергичным кивком я дала понять нашей спутнице, что слышала ее и повторять нет нужды, и отвернулась, дабы оборвать ее излияния.

Благодаря мягкому свету, струившемуся из медных бра на стенах, мраморным плитам на полу и деревянным панелям благородных синих оттенков в холле "Ивового Гребня" чувствуешь себя, как в соборе. Если, конечно, найдется собор просторный, как футбольное поле, с огромной хрустальной люстрой на потолке и журчащим фонтаном в центре.