Текст книги "Не рычите, маэстро, или счастье для Льва (СИ)"

Автор книги: Тереза Тур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Дойти до двери, распахнуть ее – кого там еще принесло? И замереть, потому что у двери стоял Лева. Она жадно разглядывала его – какого-то непохожего на себя, измученного. Выглядевшего так, будто он через снег и тайгу добирался с края света, где там они работали свои концерты, просто пешком. Без сна и отдыха.

То, что он появился у нее, почему-то подействовало шокирующе. Она его ждала. Еще как. Но изо всех сил старалась не превратиться в Хатико – с молящими глазами и трогательным поскуливанием. Еще не хватало!

Но сегодня Лев какой-то странный.

– Ира, – хрипло проговорил он. – Ира, поверь. Это все – неправда. Точнее, правда, но это было не вчера. Я смогу доказать, уже роют. И…

– Ты о чем?

Ей так хотелось прижаться к нему, чтобы он обнял. Она безумно соскучилась, в конце концов! А он что-то говорит, взволнованно и тревожно. И не двигается с места. А она… не будет же она навязываться? Или?

– Видео на ютубе, – продолжил нервно музыкант. – Я чуть с ума не сошел. И… правда. Я не…

– Погоди. Это ты про видео шестилетней давности? Где перебили дату?

Он кивнул с самым разнесчастным видом.

– Не пойми меня неправильно, особой радости оно мне не доставило. И как-то захотелось… Ладно, оставим, мою кровожадность в покое. Но злиться на то, что было даже до того, как мы с тобой познакомились. В самый первый раз. Гм.

– Ира? – он осторожно и недоверчиво шагнул к ней. Обнял. И прошептал: – А откуда ты узнала?

– Да ладно. У вас по прическам Ивана можно четко сказать даже не то, какой год, какой месяц.

– Серьезно? – он посмотрел ей в глаза.

– Ну, сезон так точно. Да и туфли у вас в этом сезоне совершенно другие.

– Ты – чудо.

– Я? Конечно. А еще ваши давнишние фанатки начали расследование. Что за видео, почему они о нем слыхом не слыхивали. Кто снимал. Где. И зачем дату перебили. Спорим, сутки максимум – и найдут.

– Надо Ивану позвонить. А то у него проблемы из-за всего этого.

– Звони, – Ирина попыталась высвободиться из его объятий, но он не отпустил. Замотал отрицательно головой, набирая номер. Трубку никто не брал.

– Сообщение наберу хоть.

– Шесть лет назад и Иван, кстати, женат не был, – проворчала Ирина. – И кому мы обязаны неприятными минутами?

Лева, умудряющийся и обнимать ее, и набирать сообщение, только поморщился.

– Наверняка твоя поклонница.

Лева поднял голову – такая злость промелькнула в голосе Ирины.

– Дома кто-нибудь есть?

– Нет, – ответила Ира. Отчего-то получилось с опаской.

Бааам! В голове что-то разбилось. Словно разлетелось злое зеркало Снежной королевы, освобождая чувства, желания и его самого.

Он подхватил любимую женщину на руки. Вспомнил про рыжего крокодильского пса – главное, не упасть через нее.

– Нам срочно нужен рояль, – сообщил он Ирине. – Срочно!

…

«Надо что-то делать…» – по голове бродила мысль. Но бродила она как-то лениво. Телодвижений каких-то тоже не хотелось. Ну, во всяком случае, пока.

Лева спал. Сладко, тихонько. Только любоваться и любоваться. Спутанные длинные волосы, сомкнутые ресницы. Губы, до которых и сейчас хотелось дотронуться. Хотя бы для того, чтоб понять – все произошедшее было. Случилось. Не привиделось, не нафантазировалось.

Ирина тихонько рассмеялась. И стала аккуратно отползать, размышляя попутно на замечательнейшую из тем: а что ей делать?

Что мы имеем на этот момент. Ну, кроме ненаписанной статьи, непродуманного выступления и крайне смущенного, но похоже не пострадавшего физически рояля? По крайней мере, Лева утверждал, что ничего инструменту не будет. И она поверила профессионалу, но по лохматой башке очень хотелось врезать. И за знания, и за умения с навыками. И за видео, которое, на самом дела, доставило немало неприятных минут.

Хорошо, что ее смутило – даже не внешний вид товарищей из квартета – кто ж на такое обращает внимание, когда кровь закипает в венах, когда гнев застит глаза. Зацепило само время выхода подобного. Как-то вовремя. Удивительно просто. Никогда не косячили с частными видео с вечеринок или, скажем, со своих похождений. А их было масса – тут и гадать не надо.

А тут.

Совпадение?

И первое, что она сделала, вытерев слезы, запретив себе и близко подходить к телефону и звонить… Хоть кому-то. Она пошла по фанатским сайтам. И уже через минут пятнадцать прочитала в обсуждениях всю раскладку. И про то, сколько лет этому видео. И про прически, и про туфли. И про то, что не было в тех местностях, где они выступали на этой неделе, подобных интерьеров. Фото прилагались. Как и, между прочим, волшебного стола под зеленой скатертью.

Осталось понять, кто по парням прошелся с таким изяществом тяжелого танка. Судя по реакции Левы, мало им не показалось. Опять же на фанатских сайтах было одно предположение, показавшееся ей интересным.

«Месть бывшей», – явно со знанием дела писали девчонки.

«Бывшей – это ты про пиар-менеджера их. Или?»

«Ой, да по ходу, она совмещала».

И вот фотографии Левы с обнимку с ослепительной блондинкой не понравились вообще.

«Там гадюка та еще была».

«Уже хорошо, что была, девочки».

«Мы так радовались, когда летом появилась Олеся. А этой звезде дали от ворот поворот».

Олеся. Дана. Видео.

Она вздохнула. Вот правда, может быть, стоило закатить ему скандал?

– Ты о чем думаешь так громко? – вдруг, не открывая глаз, тихонько проговорил Лева.

– О скандале, – честно призналась Ирина.

– Думаешь, надо?

– Не знаю.

Он прижал ее к себе. Губы коснулись ее плеча.

– Это очень счастливый день, – почти беззвучно проговорил он. – У меня слов даже нет, чтобы объяснить – насколько.

Ирина прислушалась к себе. В душе был мир. И даже… летали разноцветные очаровательные бабочки. И выяснение отношений с ними сочеталась плохо. Вообще никак. Кивнула – на мгновение пропала в его объятиях, запуталась в прикосновениях, но…

– Время, – вздохнула она. – Надо идти в садик. И… скоро придет бабушка.

Решительно поднялась. И с интересом посмотрела на музыканта. Пожалуй, они сейчас остановились на той же цифре, что и тогда, около ее дома. Когда он – будем говорить правду – просто сбежал от неловкости.

Что сейчас?

Честно говоря, ей хотелось выпроводить его за дверь. Чтобы никому ничего не объяснять. Чтобы не думать, как воспримут его появление домашние. Вот в таком вот качестве. Она окинула взглядом роскошную фигуру в ее постели, на измятых простынях.

И она не уверена, что готова к разговору с Сашей на эту тему.

– Ты меня выпроваживаешь? – широко улыбнулся Лева. Похоже, сегодня ему ничего не могло испортить настроение.

– Не знаю, – вздохнула Ирина. – А как насчет того, что ты не брит? Рубашка, правда, не пострадала. Ты просто прилетел в джемпере. Его покалечить сложнее.

Переглянулись – и рассмеялись оба.

– Тем утром мне хотелось остаться, – тихо проговорил он.

– А сейчас?

– Еще больше.

…

– А тебя с этим какие могут быть проблемы, – смеялся над ней Лева. – Хочешь, я приеду, спою. Хочешь, вчетвером отработаем. Спорим, мы перепоем всех. Даже русаков.

Это он ей так ненавязчиво дает понять, что помнит о ее «случайно» подслушанном разговоре. Какая прелесть.

– Ты не понял, – кривилась Ирина. – Если бы кого-то можно было бы поставить вместо меня, то пели бы студенты. Или – я бы сама нашла кого-то. И кстати, русаки сделали бы то же самое. У той же бабушки знакомых море.

– Что значит, кого-то? – возмутился Лева. – Мы лучше всех!

– Да никто и не спорит! Была бы битва консерваторий – кто круче для Большого университета споет «Елочку».

– Кстати, хорошая идея. Надо попробовать.

А что? С питерской консерваторией у них давнишние терки – кто кого краше. И можно было бы договориться о баттле. Ох, давно они не зажигали ничего оперного. И…

– Перед тем, как ты все продумаешь и организуешь новогоднее мега-шоу, – рассмеялась Ирина, с наслаждением вглядываясь в азартно заблестевшие зеленые глаза, – я намекаю. Осторожно так. По условиям задачи, поставленной моим начальством – петь-то должен преподаватель.

– А? – Лева все-таки увлекся. И даже помотал головой, прогоняя мысли.

– Петь буду я, – повторила, скривившись Ирина.

– Мне отчего-то кажется, что ты умеешь, – прищурился музыкант.

– Умею – это не значит, что люблю.

– Почему? Как можно не любить петь?

Лева так удивился, что остановился. Ирина приподнялась на цыпочках и нежно поцеловала музыканта в выразительный любопытный (на самом деле, в данный момент, возмущенный) нос.

Они шли в садик. Вместе, рядочком. Как будто так и было надо в этот вечер, когда Петроградскую сторону заметал снежок, а ветра как такого не было. И было так чудесно заблудиться в синих сумерках, щедро разбавленными оранжевым светом фонарей.

– Погоди, – попросил он, вдруг забыв и о пении, и о своих планах, и о споре.

– Что? – Ирина замерла.

Музыкант показался ей чем-то настолько взволнованным, что ее кольнуло тревогой. Что еще?

– У нас с тобой нет ни одной фотографии вместе.

Ирина рассмеялась. Фотографии не было – правда. А еще они ни разу не ходили на свидания. Однако все остальное, включая общего ребенка – пожалуйста!

– Ты никогда не замечала, что фотографии по типу селфи получаются дурацкими? – он листал телефон. И морщился. Ничего не нравилось из того, что он нащелкал.

– Простите, пожалуйста! – Ирина окликнула девчонку дет пятнадцати. – Вы бы не могли нас сфотографировать?

И протянула свой телефон.

– Конечно.

Девчонка издевательски посмотрела на товарищей постарше, подинозавристей. Которые все возможности недешевой камеры не сумели использовать. Но быстро сделала несколько снимков.

– Так почему ты не любишь петь? – все-таки вернулся он к разговору, когда они – подумать только! – укладывались спать. В ее квартире.

– Потому что я всегда прекрасно понимаю разницу. Между тем, что мне хотелось сделать. И тем, что получилось.

– Ты вот прямо как Олеся, – пожаловался Ирине Лева. Но она посмотрела на него ядовито.

– Ну, в том плане, что она тоже петь при нас не хочет. Хотя интонированием умеет просто снести. Вот у нас так не получается. Это не говоря о том, что стихи она читает лучше. Лучше даже меня!

Вот Леву даже не смутило, что в постели одной женщины он говорит о другой. Это надо подсунуть ему выкладки верных фанатов, которые никогда не ошибаются и упорно утверждают, что именно у Левы с руководителем проекта роман.

– А как вам работается? Ты – руководитель. Она – руководитель?

Лева улыбнулся. Широко, искренне. Ласково.

Ирине захотелось придушить его подушкой. А останки запихать в рояль. Это что такое!!!

– Я художественный руководитель. Репертуар, где выступаем, сколько концертов. А Олеся делает все, чтобы мы не теряли человеческий облик. Чтобы он не становился слишком звездным. Она руководитель проекта. И это несмотря на свою занятость. Работу, семью. Дочь. Мужа, который нас терпеть не может.

– Она – друг? – уточнила Ирина.

– Она и друг, и нянька, и Мэри Поппинс – наше общее чудо. Она – человек, благодаря которому мы смогли петь вместе. А еще она настолько радуется, что мы не поругались, а Иван помирился с женой… Она – моя семья.

Ирина вдруг прекратила заливаться желчью от ревности – да ее тряхнуло так же, когда она целующегося с какой-то шваброй Леву увидела! И задумалась. Если у них с Левой все получится, то это что же – у нее будет целых две свекрови?

Боже! Какие дурацкие мысли лезут в голову, а?

– Ты о чем задумалась? – он склонился к ней.

Ирина поняла, что краснеет. И ни за что не скажет! Вот просто никогда-никогда не признается.

– Приезжайте в Москву на выходные, – тихо проговорил Лева.

Ирина улыбнулась.

– Заодно и прорепетируем твое выступление. А мы с парнями приедем поддержать тебя.

– Ты же не знаешь, какого это числа. У вас может быть выступление. Или концерт. Наверняка у вас под Новый год все по часам расписано.

– Я верю, что будет окошко. И мы будем.

Глава пятнадцатая

Ой, невроз, невроооооз.

Не неврозь меняяяяя

(С) Великий и ироничный интернет

Лева раскрыл глаза, потянулся. И понял, что выспался. Такого с ним не случалось давно. И первые мысли, которая возникла в голове, была просто паническими.

Проспал? Опоздал? Что не успел? Не услышал будильник? Почему не позвонил никто?!!

И только потом пришло осознание. Он в Питере, у Ирины. Они даже толком не поругались – что вообще замечательно. Ближайшие пару дней он свободен, а значит…

А значит, можно провести их так же сказочно, так же чудесно, как прошел вчерашний вечер.

Ему обрадовался Саша. Да так, что когда они пришли в садик, то он бросился к ним навстречу – и Лева раскинул руки, чтобы подхватить… сына. Подумать только, он первый раз с тех пор, как узнал о существовании мальчика, называл его сыном. Про себя, легко. И настолько стал счастлив от этого, что не хотелось выпускать это щебечущее воробушком создание с рук.

Тепло. Хорошо. Спокойно.

Вечер прошел так, словно он всегда приезжал в этот дом с гастролей, словно его всегда тут ждали, старались повкуснее накормить ужином. Словно всегда разгоняли спать с Сашей из-за рояля. И ворчали, что собаку со стола подкармливать категорически нельзя. И все равно, какие у нее глаза. Они переглядывались с Джесс. И оба изображали раскаяние. Ну, по крайней мере, очень старались.

И даже бытовые неприятные и ненужные мелочи не могли испортить его настроения. Пришлось отправляться в магазин хоть за какой-то сменой одежды. Потому что он все бросил… Где это было? Что-то он название последнего города, где они выступали с концертом, уже и вспомнить не сумел. Как-то все слилось перед глазами.

Ночь… Честно говоря, ему было неловко. И он ожидал этой неловкости от других. Уходить не хотелось. Но… Ирина просто подошла. И буднично протянула полотенце. Антонина Георгиевна проворчала что-то. Будем считать, благожелательное. И ушла читать Саше книгу. А сын – улыбнулся. Пожелал спокойной ночи. И просто утащил бабушку за собой.

И вот дальше он, полный великих планов и свершений, после дурацкой беседы – и кто его вообще за язык тянул, еще и Олесю приплел. Ну, не идиот ли, а… Он заснул!

Ну, вот как это, а?

Ладно, он исправится. Он будет очень-очень стараться!

Что там у остальных? До Ивана он так и не дозвонился. Остальные тоже не знали, что и как. И переживали. Что тут у нас в сообщениях.

О, тенор прорезался.

«Все норм», – гласила смска.

Уже хорошо.

«Фанаты раскопали первые, кинули Машке ссыль. Шесть лет назад. Начальнику службы безопасности стыдно. Думаем, что делать с организатором безобразия. Если есть предложение – милости прошу».

Это уже от Олеси.

«Снова как женат. Скандалим».

Артур. И куча разнообразных смайликов. Вот любопытно. Его эта ситуация огорчает или веселит?

Ладно, надо вставать – и смотреть, кто есть дома. Потому как все, скорее всего, работают.

Посмотрел на часы. Времени – почти три часа дня. Какой он ненасытный в постели, просто кошмар. Наконец-то выспался во всех позах.

Поднялся, потянулся. И… обнаружил рыжую крокодильскую бестию аккурат на его вещах, сложенных на стуле.

– Джес! – простонал он. – Вот как так-то?

Псина лениво приоткрыла один глаз. Издевательский. И вот этому созданию женского собачьего пола он вчера поверил? В ее страдания? И выдавал вкусняшку? Подпольно, рискуя поругаться с Ириной?

– Вот что ты сделала! Это ж была чистая одежда! У меня другой нет!

Собака зевнула во всю пасть, явно намекая на то, что «Любовь сэра Генри…» И так далее по тексту.

Что мы имеем на три часа послеобеденного утра?

Один комплект одежды изумительно несвежий. Другой – пахнет собачатиной. И… Лева решительно согнал собаку на пол, тихонько сказав с совершенно Ириной интонацией: «Вниз».

Джес тут оказалась на полу. И уже оттуда посмотрела на человечка укоризненно. Вот, дескать, ты тут, чтобы со мной играться. И меня баловать. Что ты изображаешь?

Одежда не только пахла. Она еще и была в рыжей короткой шерсти.

Лева выразительно зарычал. Собака плюхнулась кверху пузом.

– Ну уж нет!

Он отряхнул водолазку – черную. Когда-то. И джинсы. Натянул, поморщился. И отправился в ванну, со вчерашним полотенцем, чтобы хоть как-то привести в порядок себя и одежду. А вот бритву, кстати, он купить забыл.

По ходу решил, что этот день ему никто! Даже наглая рыжая собака! Не испортит. Вышел – и отправился на поиски людей.

В коридоре услышал женские голоса.

Он уже собрался пойти, поздороваться. Обнять Ирину – пусть и на глазах бабушки. Страсти-то какие. Он размышляет об одобрении профессора филологии. Жуть. Дожил.

На этому понял, что губы растягиваются в счастливейшую улыбку. Но вот фраза, что донеслась до него, заставила замереть.

– Ира, – говорила бабушка. – Очнись. Ты же не считаешь, что все происходящее – всерьез.

Он ждал возмущения от Ирины. Не дышал, просто молясь о том, чтобы прозвучало: «Да ты что!» А еще лучше: «Я его…» Неужели он хотел услышать «Люблю»?

Но слышал только лишь тишину.

– Саша принял его, – снова раздался голос бабушки. – Безоговорочно. Даже ничего не спрашивая. А ты ничего не объясняешь ему. Ты вообще собираешь что-то говорить?

И снова молчание. Как будто Антонина Георгиевна разговаривала сама с собой.

«Может быть, так оно и есть?» – промелькнула мысль. Он прислушался. Нет. Рядом с госпожой профессором дышит еще один человек. И это Ирина.

– Как к этому всему относится? Просто как к мужчине, который вдруг стал у нас ночевать, как будто гостиниц в городе нет? Или?

«Ответь… Пожалуйста».

Секунды складывались В долгие и пустые минуты.

Вздрогнуть от тишины. Пройти в прихожую. Надеть пальто. И уйти.

Как он того и хотел, день удался.

…

Как ни странно, его пуховик, специально купленный для того, чтобы на гастролях пережить сибирские морозы, не околеть и главное, не потерять голос, совершенно не грел его на питерском ветру, щедро приправленным снегом и дождем.

Он бы отдал все на свете, чтобы сейчас оказаться даже не на вокзале и не поезде – сразу в кабинете около рояля, в квартире, куда ходу не было никому, где все было обустроено именно так, чтобы ему было удобно, комфортно. Чтобы погрузиться в звуки. И играть, играть, играть. До изнеможения, путая мелодии, небыли, были. Себя и женщину, что будила какие-то непонятные, но просто сносящие чувства.

Он бежал и бежал куда-то. Пока наконец не осознал, что замерз. Да так, что зуб на зуб не попадал.  И к тому же, особо не отошел от дома Ирины. Вон он, там, за двумя поворотами, если идти прямо.

А сам он… Около какого-то моста, на набережной. Правильно. А вон стройка века. Откуда он звонил Олесе.

Сюр какой-то!

Рассмеялся. Остановился. Выдохнул.

Вот ведет он себя, честное слово, странно. Как истеричная барышня-хористка.

«А я институтка, я дочь камергера… Я кто-то то там, – слова он как обычно забыл, но мурлыкал старательно, хоть и не раскрывая рта, – я летучая мышь…»

Продрогшая, дурная на всю голову. Промокшая летучая мышь… Которая бегала по кругу, пытаясь что-то понять для себя. Мда. Похоже, он третий или четвертый раз просто обежал квартал вокруг волшебной Глухой Зеленина. Улицы, что то не желала находиться, то не хотела отпускать.

Что тут скажешь. Только в очередной раз удивиться. Городу. Себе.

И…

– Лева.

Он понял, что его окликают, только когда кто-то потеребил его за рукав.

– Ле-ва.

Вот тут он глубоко вздохнул, снова становясь самим собой. Привычным. Даже в чем-то нормальным. Губы сложились в ироничную полуулыбку – неприятное зрелище, он знал. Лицо перестало выражать хоть сколь-нибудь искрение эмоции. Только спокойствие, достойное какого-нибудь буддийского монаха на лице. Да яд в выражении зеленых глаз.

И ледяным голосом, четким, поставленным, тщательно подбирая не то, что слова – интонацию, он ответил:

– Добрый вечер, Дана.

И даже не стал озираться, чтобы понять, откуда их снимают. А в том, что это происходит, он был уверен, даже больше, чем в своем музыкальном образовании.

– Добрый, – ответила женщина его мечты. В прошлом. Какое счастье, что в прошлом.

– Чем обязан?

– Лева, ты можешь сделать так, чтобы меня не преследовал адвокат Томбасова?

Как ни странно, Дана сразу заговорила по делу и безо всяких экивоков, попыток бросится на шею. И не было рассказа о истинной любви, которую музыкант попрал.

Удивительное рядом.

Лева нахмурился. Было непонятно. По логичному сценарию – надо было вывести его из себя, заснять скандал. И заработать на этом денюжку. Но Дана отчего-то вела себя неправильно. А он… Он не любил всего, чему не мог найти объяснения.

– Думаю, – начал он аккуратно, словно на приеме у английской королевы. Потому как только еще одного скандала в сетях им и не хватало. А это не дебош с дракой. Так же красиво выкрутиться не получиться. – Об этом надо разговаривать не со мной.

– Слушай. Сейчас не могу доказать, но. Видео с вашими любовными похождениями выкладывала не я.

Лева неприлично хмыкнул. Да в конце концов. Пусть хоть снимают, хоть в ток-шоу отправляют. Но за дурака держать не надо! Потому что поверить в такое. Или просто промолчать. Ну, сил никаких нет.

– После того, как я летом пообщалась с Самуилом Абрамовичем, службой безопасности. И даже Томбасовым лично… Знаешь, я чертовски зла на тебя, ты, конечно, редкостная свинья. Но. Мне такого рода проблемы не нужны. Когда на тебя попрут со всех сторон. Мне вполне обрисовали перспективу. Мне запрещено и близко подходить к кому бы то ни было из «Крещендо». И даже заикаться о вас. Только на этом условии Томбасов и его команда забывает о моем существовании. Иначе все проверяющие и контролирующие органы – от полиции до пожарников, от СЭС до налоговой – заинтересуются не только мной, но и моими работодателями. И всем будет объяснено, с чего такое внимание. Лева, пойми меня правильно, я желаю тебе всего самого плохого. Но. Это не я.

– Звучит убедительно, – вздохнул замерзший в конец музыкант, – но верится с трудом.

– Ну, подумай. Если бы у меня на руках был настолько вкусный материал… Особенно летом, когда я была зла на вас и была еще намерена действовать. Я бы ни за что не слила его в сеть. Да еще и так бездарно. Я б отправилась на первый. Связалась бы с девицами, которые там были изображены. Пригласила бы в Москву. И поискала бы потщательнее, чем вам можно досадить на самом деле. Домогательства. Насилие. Было бы просто загляденье. Никто бы из вас не отмазался. И дело было бы не в заурядном домашнем скандале, поверь мне. – Глаза ее злобно блеснули. – А так… Просто горохом по воробьям.

Она презрительно скривилась.

Лева вздрогнул. Вот ведь… И на этой змее он собирался жениться. Ему что – глаза завязывали? И он представил вдруг, что у Даны не случилось глупого срыва летом. Что он так бы остался в той жизни, которую сам себе мостил как ад. Когда потерял друга. Когда в его жизни не появилась бы Олеся. Вдруг бы она отказала Томбасову и решила не связываться с больными на всю голову музыкантами, от которых сбежала даже музыка.

И конечно же – Ирина в свою жизнь того Льва не пустила бы. Сейчас бы уже «счастливо» женатого. И разрушившего все отношения со своим прошлым. С друзьями из «Крещендо» так уж точно.

Ему стало жутко. Он посмотрел прямо в глаза очень – что греха таить – красивой блондинки. Перевел взгляд на небо – хмурое, белесое, недовольное И тихо проговорил: «Спасибо!»

– Что? – поежилась Дана в меховой шубке, которая поникла каждым волоском, потому как Питер показал характер. И дождь просто смывал нежеланных гостей Северной столицы.

– Я поговорю с начальником службы безопасности Томбасова, – скривился он. – И если не тебе мы обязаны всем этим безобразием, то можешь не переживать. Хотя…

– Не мне, – твердо ответила Дана.

– Тогда кому?

– Ой, Лева, – тяжело вздохнула она. – Вы что же, думали хоть о ком-то кроме себя, когда по городам и весям гастролировали? Когда все эти годы вот так развлекались?

– Вот только не надо из нас совсем уродов делать!

– Тебе виднее, кто вы, – окинула она его ненавидящим взглядом. – Но сейчас, когда все узнали, с чего вдруг ты зачастил в Питер, о том, что у тебя завелась женщина, да еще и с ребенком, которому ты королевский рояль подарил неимоверной стоимости…

– Это никого не касается! – оборвал он Дану. Вот от нее слышать об Ирине и сыне было просто невозможно. И неправильно.

– Да дело твое, но когда ее начнут доставать – и навязчивые поклонницы и журналисты с блогерами – я опять же ни при чем.

– А сама ты откуда тут взялась?

– Я слежу за жизнью своих проектов. Пусть даже и бывших.

– Не стоит.

– Возможно. Но любопытно же. А ты, кстати, мог бы много добиться. Но. Оказался дураком.

– Возможно. Но это опять же – не твое дело.

– А что же ты из дома выскочил как ужаленный? – рассмеялась Дана, показав жемчужные зубки.

– Решил, что мне для счастья кольца не хватает, – улыбнулся он ей в ответ. И пошел по мокрому городу уже прогулочным шагом, размышляя обо всем на свете – и мысленно проигрывая мелодию этого города. Иры. И дождя. Тут же забыв о Дане.

Что с ним не так? С чего он действительно рванул прочь? Из места, где ему было так хорошо. Так спокойно. Он же не… тут Лева замер, пытаясь вдохнуть ледяной воздух, обжигаясь им, словно попав с разбега в ледяную воду.

Он любит Иру. Вот. Сказал. Пусть и только себе. И тут же почувствовал тревогу. Беспомощность. И… да черт возьми! Возмущение почему? Что-то с нем боролось с его же собственными чувствами. Эгоизм? Страх потерять? Нежелание признавать, что в жизни может появиться кто-то столь же важный, как и он сам.

Мда.

И какое спрашивается право он имеет что-то требовать от Ирины, если сам…

Действительно, самое безопасное – убедить себя в том, что их связывает только секс.

Феерический, бомбический. Но… только он.

Жаль, что Лева не привык сам себе врать. И понимал, что желание заснуть в обнимку и проснуться рядом – это немножко больше, чем то, в чем он хотел себя убедить. Как и радость от того, что они вместе идут за ребенком в садик. Да и рояль, из-за которого он ни за что пострадал. В рамки просто романа – эта его покупка никак не вписывалась.

Тогда вообще не понятно, чего он рванул в ночь, практически без шапки, как бледная истеричная хористка. Не зашел на кухню. Не ответил на вопросы Антонины Георгиевны сам. Не послушал, что скажет Ирина. Или хотя бы не признал, что пока сам не понимает, что с ним происходит.

Чего его так штормит? Он ведет себя как дурной истеричный подросток, право слово. Ему нужна эта женщина?

Что-то внутри рявкнуло на него же самого «ДА!»

Лева рассмеялся.

Осталось только придумать, как вернуться. Потому что признаваться в том, что он бегал под дождем и снегом в поисках самого себя, потому что не услышал от Ирины, что он для нее – что-то серьезное.

О ты ж, а…

Может, правда кольцо? Сразу.

Идея ему понравилась. И после пробежки по городу не вызвала ни раздражения, ни отторжения. Только азарт – надо же выбрать что-то из ряда вон, а не просто так!

К тому же. Размер. И реакция. Он определился. И теперь вполне может зайти на кухню и поговорить с обеспокоенной бабушкой.  А вот что ответила сама Ирина?

Он вздохнул. Вспомнил, что еще вчера заказывал цветы. Что-то восхитительное и неимоверно пафосное. Позвонил в студию арт-букетов. Перезаказал цветы и отправился за ними.

А что – всегда можно будет сказать, что выходил именно за ними. Вполне себе логично, ведь так?

Глава шестнадцатая

Грандиозные планы на вечер пятницы –

к облому

(С) ВК

Хотя, походу, любые планы – к облому…

Лева смог ее удивить.

Нет, совершенно не тем, что сбежал, едва проснувшись. Вот этого как раз она подспудно ожидала. Даже когда уходила на работу, то стояла над спящим мужчиной, смотрела долго-долго. Сильное, но расслабленное тело, покой в каждой черте, губы, к которым хотелось прикоснуться поцелуем, чтобы поймать выражение нежности в зеленых глазах, когда он их распахнет. Сначала пытаясь понять, где он, а потом – кода увидит ее. И…

Она тихонько затворила за собой дверь, прогоняя себя на работу.

Ни о чем не пожалеешь ведь, что бы ни случилось, не так ли… Разговор с бабушкой по приходе домой. Она ведь чувствовала, что Лева стоит в коридоре. И напряженно, до боли вслушивается. Наверное, стоило бы остановить бабушку. Потому что неловко. Потому что на все эти вопросы надо бы найти ответы. Но не сегодня. И всяко вдвоем. Без остальных членов семьи.

Но…

Пока же она знала только одно. С приходом этого изумительного, сводящего ее с ума, эротичнейшего мужчины из ее самых тайных эротических фантазий, нежного и на удивление заботливого… Безумно одинокого и жаждущего из отношений так же, как и она сама… В жизни появился целый ряд проблем, неловкостей и неудобств. Которых никогда бы не было, если бы не Лева.

Хотела ли она всего этого? Кем был для нее этот мужчина? Что вообще происходит между ними? И в ее жизни?

Она даже не вздрогнула, когда за ним тихонько закрылась дверь. Потому что это и было ответом на все те вопросы, которые задавала волнующаяся за нее бабушка. Закрыла глаза только. И стала вдыхать и выдыхать. Старательно. Глубоко-глубоко.

– Что же я наделала, – убито спросила сама у себя Антонина Георгиевна. – Кто меня, дуру старую, за язык тянул?

– Все хорошо, – ответила Ирина беззвучно. – Все хорошо.

Госпожа профессор только махнула рукой – и отправилась пить успокоительные. Ругая себя на чем свет стоит. Тихо. И крайне неприлично.

А вот когда в дверь позвонили – и на пороге появился Лева с букетом цветов практически в его немаленький рост. Мокрый, как будто купался в Неве и гонялся за дождем по всему городу. Вот тут Ирина просто изумилась. Потому что вот этот финт в ее картину мира точно не укладывался.

– Привет, – широко и ясно улыбнулся Лева.

Понять бы еще, что у него в голове! Вот просто расковырять черепную коробку, вытащить все опилки и тараканов. Может, там есть какая-то ясность? Ведь если проделать все то же самое с ней, то… Что у нее в голове можно обнаружить? Сумасшедшую надежду, обрывки каких-то диалогов, что она ведет то с ним, то с собой. Растерянность. И просто шипящую пузырьками от шампанского радость от того, что он вернулся.

– Я их еще вчера заказал, – он попытался отдать монументально-возвышенно-прекрасное сооружение Ирине. Она взяла букет, улыбнулась. Ну, как получилось – так и улыбнулась. Что разочаровывать. Мужчина же старался, вспомнил о цветах, только за ними и бегал под мокрым снегом. Тяжелый какой! Лева с удовольствием подхватил покачнувшуюся женщину.

– А какие цветы ты любишь? – спросил он вдруг.

Ирина замерла в его объятиях, счастливая, просто оглушенная ярким, солнечным и волшебным чувством.

– Погоди, – он выпустил ее, забрав тяжеленный букет. – Я весь мокрый. И ледяной.

– Ромашки, – ответила она, улыбаясь. – Бегом под горячий душ, я чай тебе туда с медом принесу.

– А себя? – тихо спросил он.

– А как же.

С преувеличенно невозмутимым видом появилась бабушка.

– Добрый день, Антонина Георгиевна, – поприветствовал ее Лева. – А вы какие цветы любите?