Текст книги "Не рычите, маэстро, или счастье для Льва (СИ)"
Автор книги: Тереза Тур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
Ритор, блин!
– Занимайся себе…
– Чем, Лев? – тяжко вздохнула Олеся.
– Ну, не знаю, чем там вы, женщины, занимаетесь.
– Мы, Лева, работаем.
– Зачем.
Олеся посмотрела на него с плохо скрытым… Лева счел за благо интерпретировать этот взгляд как восхищение. Но руководитель проекта добавила ядовитости во взгляд и протянула:
– Ты… звезда-а-а-а.
Нет, Лева искренне считал себя звездой и у него были на это все основания, но, к сожалению, он уже знал, что слово «звезда» в устах Олеси – это емкое замещение целой матерной тирады, которую она практически никогда не позволяла себе произносить, но часто имела в виду, общаясь с квартетом.
– Не понимаю, – обиженно посмотрел он на нее. – И вообще, ты должна быть на моей стороне.
– Можешь, не верить, но я на ней. Практически на темной стороне Луны.
– Объясни мне. Что такого плохого я предложил, – упрямо поджал он губы.
– Хорошо. Я попробую.
Олеся нахмурилась, явно подбирая слова:
– Ну, представь. Приходит к тебе Ирина и говорит: «Люблю я тебя безумно, готова исполнить все твои прихоти и желания»…
Лева посмотрел на руководителя проекта с подозрением – слишком добрым был голос и слишком великолепным расклад.
– Но есть одно «но», – не обманула его ожиданий женщина.
– Какое? – понимая, что сейчас будет пакость, все-таки спросил Лева.
– Но ты не должен играть на рояле, если хочешь сохранить эти отношения.
– Олесь. Ну что за глупость. При чем тут рояль. И как можно отказаться от него? От музыки. Это же часть меня.
– Так почему ты считаешь возможным предложить Ире отказаться от части себя?
– Потому что музыка – это музыка, а ее работа…
– Для нее – то же самое.
– Глупость.
– Почему?
– Как можно сравнивать?
– Лева. Ты – муу..зыкант.
Он недовольно посмотрел на нее. Вот что обзываться, тем более что он прав.
– Музыкант, – повторила Олеся. – Но пойми. Она классный специалист. Доцент кафедры. Пишет докторскую. Еще книги – ну, то как хобби. У нее успешные он-лайн курсы по обучению китайскому языку. Может работать синхронным переводчиком – а это запредельный уровень. Мне говорили, что она отказывается от предложений, чтобы не уезжать от Саши. И…
– Вот и я говорю: надо отдохнуть. Это же какие нагрузки.
– Ты – пень, Лева. Дубовый, – начала злиться Олеся.
А Лева представил себе мужчин, крутящихся рядом. И ее декана – вон как старался, под ручку держал. И если синхронный перевод – это же дипломаты, политики. И она… Светлые льняные волосы, плавные отточенные движения, взгляд синих глаз, от которых у него закипает кровь.
Он задохнулся просто. И его будут убеждать в том, что Ирине надо работать?
– Дом. И семья, – проговорил он побелевшими губами.
– Э как тебя зарубило.
Олеся поборола в себе желание долбануть его по башке «Словарем русского языка» Ожегова. Вот что за!
– Ну, тогда будет справедливо, если и ты откажешься от гастролей. Мало ли, какие девицы вокруг.
– Это совсем другой.
– Да, ббббб… баянист ты, Лева! Почему?
– Я на баяне играть не умею.
– На нервах умеешь.
Он вздохнул. И вдруг словно проснулся. Допито кофе в бумажном стаканчике, он небрит, несвеж и жалуется на жизнь. И не звонил еще сегодня сыну, который ждет. И…
Черт, как же хочется есть после каши и творога.
– Что-то в глазах появилось, – радостно улыбнулась Олеся, с которой вот даже ругаться было – одно удовольствие.
– Я все равно не позволю ей уйти из моей жизни, – проговорил он.
– Тогда придется договариваться. Лева. Ты же умеешь. Так до чего вы пока договорились?
– Что разговаривать, пока ей плохо, она со мной не желает. Как станет лучше – тогда и поговорим.
Олеся вздохнула с облегчением.
– Знаешь, я как-то не такой реакции ожидал на свое предложение руки и сердца, – нахмурился Лева. – Я вот их как-то не каждый день делаю. И все происходящее – обидно. И твоя реакция – тоже!
– А ты прямо был романтичен. Сказал, что любишь. Или сразу зашел с козырей? Откажись ради меня от всего. Включая саму себя.
– Вот не надо из меня черти что делать! Нормальная женщина была б счастлива.
– Лев, проблема в том, что не приглянулись тебе нормальные. Ты выбрал свое альтер-эго. Вот буквально. Посмотрись в зеркало и поинтересуйся у себя: как бы отреагировал, если бы тебе предложили отказаться от работы ради любви?
…
«Похоже, я лезу не в свое дело».
Но вот странное дело, Олеся никаких угрызений совести по этому поводу не испытывала. Сначала она сдала сытого уже Льва из рук в руки сотоварищам, велела ему выспаться за то время, пока они будут ехать на выступление, потому как ему ничего невозможного нет, наклеила на забитый едой холодильник лист А4 с гигантской надписью: «Поужинай!» Подумала, дорисовала кулак. Для вдохновения. И вышла, захлопнув дверь в логово Льва.
«Хотя почему не в свое? – Олеся покосилась на телефон с номером, по которому собиралась звонить. – Меня в конце концов наняли, чтобы парни хорошо пели и дурака не валяли. Следовательно, все, что я делаю, вполне себе входит в должностные обязанности».
И тут же рассмеялась, вспугнув снежинки, которые решили, что и в Москву пора прийти снегу и зиме. Не все же в Питере бедокурить.
«Лукавлю я. Лу-кав-лю».
Должностные обязанности. Как же. К парням она относилась как к своей семье. Так получилось. И меня она ничего не собиралась. Поэтому и вмешивалась.
«Так что продолжу причинять добро окружающим. Сурово и беспощадно. Раз глупостью разной народ замаялся».
И на этом она нажала на набор номера, который ей раздобыл начальник службы безопасности мужа.
– Добрый день, Аделина Святославовна.
– Здравствуйте, – раздался в трубке хорошо поставленный звучный голос, в котором промелькнули нотки недоумения с легким шлейфом искрящего любопытства и крошечной толикой доброжелательства. Ну, точь-в-точь как дорогие духи.
– Меня зовут Олеся, я – руководитель проекта…
– Вы близкий друг моего сына.
Голос стал нормальным. Чуточку усталым.
– С Левой все в порядке?
– Настолько, насколько может быть с ним в порядке под Новый год. Для человека, который не нашел общего языка с любимой женщиной.
– Что? – теперь в голосе была просто бездна отчаяния. – Он меня никогда не простит. Олеся, мы можем встретиться?
«Та-а-а-ак», – только и успела подумать Олеся, а вслух проговорила:
– Конечно.
Они назначили местом встречи ресторанчик, куда добираться было удобно обеим.
«И чем же мама Левы успела отличиться в истории с Ириной? Что там прощать или не прощать. Вот что за люди, а?! Заклеить рот пластырем. И отдирать только когда поют! И никак не иначе».
Мысли мелькали одна за одной. И все не как одна не настраивали на оптимизм. Выходит, не все ей известно в этой истории. А вот Леве?
Гудок телефона. Просто звук старого аппарата с круглым диском – Артур ей искал, чтоб звук был точь-в-точь, в той же тональности и с тем же тембром. Звонили с незнакомого номера.
– Да.
– Добрый день, Олеся.
В трубке раздался незабываемый голос преподавателя русской морфологии.
– Добрый…
С чего-то у руководителя успешного проекта и супруги не самого бедного бизнесмена России дрогнули руки. И ноги заодно. Ох, почувствуй себя глупой студенткой, до ужаса любящей русские части речи.
– Здравствуйте, Антонина Георгиевна.
– Как приятно, что вы меня узнали.
– Это незабываемо, – совершенно искренне ответила Олеся. И услышала в ответ довольный смех.
– Я бы хотела встретиться, – сообщили ей. – Приехала для этого в Москву. Мне сказали, что вы в столице.
– Хорошо, только… Как вы отнесетесь к тому, что на нашей встрече будет еще один человек?
– Лев?
– Нет. Его мама.
– О… – в голосе госпожи профессора появились нотки яростного сладострастия. – Нет. Не против.
Тут Олеся поняла две вещи. Мама музыканта и бабушка преподавателя уже пересекались. И в ресторанчике в такой компании делать было нечего. Вот от слова совсем. Понятно, что крушить заведение никто не будет, но и просто выпить вина и пощебетать тихонько тоже не получится.
– Вы позволите перезвонить вам через минутку. И сориентировать, куда ехать.
– Конечно, Олеся.
Руководитель проекта «Крещендо» вздохнула и с мыслью: «А будет ли у нас еще к вечеру столица? Хорошо, что мы не в Питере, его я люблю больше» – перезвонила маме Левы.
– О, это же просто замечательно.
– Да не то слово, – проворчала Олеся. И вдруг у нее вырвалось: – Извините за бестактность, но… Вы всю эту ситуацию со Львом обсуждали?
Тишина. Только дыхание в трубке. И печальное:
– Он дал мне понять, еще во время истории с Даной, что его личная жизнь – не повод для обсуждения. И со мной на эту тему он разговаривать не будет.
– Почему?
– У меня нет ответа. Приезжайте.
Шофер довез Олесю, хотя до квартиры мамы Левы было несколько кварталов. Соседи с сыном, однако. Она прибыла первой, Антонины Георгиевны еще не было. Хозяйка встретила ее, как-то грустно улыбаясь. В доме вкусно пахло печеным мясом, специями. Чем-то обжитым и уютным. В отличие от дома художественного руководителя «Крещендо».
– Я вот думала над вашими вопросами, – начала хозяйка, провожая гостью в гостиную, к накрытому столу. К канапе, печеному мясу, сырной нарезке и кувшину с глинтвейном, – знаете, когда меня нет рядом, когда я на гастролях или он, а это значит, практически всегда… Мы вполне себе общаемся. По телефону, теперь по скайпу. И понимаем, что скучаем. Он прилетает иногда на мои концерты, вот буквально недавно, во Франкфурт. Одним днем. Я делаю так же. В Петербурге была, полюбовалась. Хотя вся его эстрада… Ладно, это наши с ним споры. Но стоит мне приехать, стоит мне сказать, что я здесь, дома. Как все. Стена. Его просто нет. И я хожу на их дурацкие выступления на открытом воздухе, зимой… Боже, какое уничтожение собственного таланта…
Она взмахнула рукой и замолчала.
«Какие замечательные тараканы. Ох, Лева-Лева, тебе ж не только таланты запредельные по генофонду перешли… Но вот этого недовольства собственным ребенком я все равно не понимаю. С моей мамой они бы нашли общий язык».
– Хочу предложить вам глинтвейна. С холода – будет хорошо, – взяла себя в руки пианистка. И надела маску любезной гостеприимной хозяйки. – Меня его научили варить в Грузии с толченым грецким орехом. Получается восхитительно.
Олеся попробовала. Действительно, восхитительно. Но что-то под такие разговоры хотелось чего-нибудь покрепче. А это еще бабушка Ирины не подъехала.
– Коньяк? – предложила Аделаина Святославовна.
– Да! – не сдержала восторга Олеся. И тут же поняла, что краснеет.
– Я счастлива, что у моего сына появился такой друг.
– А что с Ириной?
Мама Левы вышла, вернулась с бокалами, бутылкой Курвуазье и уже порезанным лимоном.
В этот момент и раздался звонок в домофон.
– Антонина Георгиевна.
Хозяйка тяжело вздохнула, поставила все на стол. Покосилась с вожделением на янтарный напиток. И пошла открывать.
– Добрый вечер.
Антонина Георгиевна позволила усадить себя в кресло, окинула взглядом стол, остановилась на бутылке с коньяком:
– Вечер перестает быть томным… – и перевела взгляд маму Левы.
Та кивнула, соглашаясь. Разлила напиток по бокалам, протянула бабушке Ирины. И Олесе.
– За то, чтобы вторая и последующие встречи оказались успешнее, – ядовито проговорила госпожа профессор. И просто выпила коньяк. Не дожидаясь никого. Как лекарство.
Хозяйка дома последовала ее примеру. И к ней присоединилась Олеся. Ну кто она, чтобы протестовать против решения старших товарищей. Руководитель «Крещендо» посматривала на дам. Хозяйка дома нервничала, даже не пытаясь это скрыть. А вот госпожа профессор была спокойна, хоть и холодна. Эх, знать бы еще: эта встреча – к худу или к добру? И что там с их первой встречей было?
– Я бы хотела понять одно, – задумчиво сказала Антонина Георгиевна, когда коньяку стало решительно мало, а шофера попросили раздобыть еще одну бутылку. А он, умница, принес две.
– Что же? – в голове Олеси шумело, разговора особо не получалось. А мама Левы – так вообще поникла.
– Понимаете, я ведь пытаюсь убедить внучку не рубить с плеча, пойти на уступки. Ну, понятно, не работу бросать, как ей тут щедро предложили.
Олеся, вспомнив утренний разговор с Левой, только усмехнулась, а Аделаида Святославовна вопросительно посмотрела на гостей.
– А, это Лева предложил Ирине руку, сердце, прочие внутренние органы и железы внутренней секреции. Заодно уехать в Москву, бросить всю свою жизнь и заняться им, домом и детьми, – пояснила Олеся.
– Детьми? – хозяйка дома только вздрогнула. – Ирина. Она…
– Беременна. Да, – поморщилась госпожа профессор. – У этой пары как-то все не по уму. Но я сейчас про другое. Я хочу понять. Вот, предположим, Ирина пойдет на переговоры. Предположим, переедет в Москву. В конце концов МГУ или МГИМО никто не отменял, место освободится – ее возьмут. Но. Не подставляю ли я свою внучку? Не получиться ли так, что она приедет. На новое место, в новое окружение. А кто-нибудь посмеет ее клевать?
Мама Левы склонила голову и жгуче мучительно покраснела.
– Понимаете, моя внучка рано потеряла родителей. И слово «мама» для нее действительно святое. И она никогда не пожалуется Леве. Никогда не поднимет скандал, даже если к ней придут и будут ее оскорблять. Но она будет переживать. И потом. Не то, чтобы я одобряла ее выбор. Он мне кажется сомнительным, уж простите, но… парочка детей. Саша и еще один, через несколько месяцев. А эти двое нервомотателей реально друг друга любят. По крайней мере, все, что я наблюдала, говорит мне об этом.
– Я могу лишь принести извинения за все слова, что я сказала Ирине. Я была не права.
– Погодите, – Олесе отчего-то было жаль маму Левы, хотя судя по всему та отличилась так отличилась. И с чего-то поехала в Питер устраивать скандал Ирине – может, с этого возлюбленную Левы так и бомбануло? – Но вы же сделали это не просто так. Вы общались с Даной? И она вам…
– Нет, – устало покачала головой хозяйка дома, ее глаза знакомо заиграли ядовитой зеленью. – Если вы о том, что кто-то из барышень моего сына меня настроил, или обманул, или еще что-то в этом духе – так нет. Я действовала по собственному…
Она вздохнула, подбирая слову. Не смогла. Или не озвучила то, что пришло ей в голову.
– Загону, – любезно подсказала ей профессор филологии.
– Ну, можно сказать и так, – не стала спорить пианистка.
Выпили еще.
– Так что за загон такой, что вы, не разобравшись, не поговорив с сыном. Или с Олесей, например, она б не отказала. С чего вы понеслись спасать сыночка?
Допили бутылку коньяка. Начали следующую.
– Это уже было в моей жизни, – вдруг тихо сказала. – Дорогие, сумасшедшие подарки барышне, что родила ребенка. Не рояль, конечно, в стоимость квартиры, но… Машина, бриллианты. А ребенку… Конечно же, ему нужен отец, а надоевшую семью можно и бросить. Никто же не должен стоять на пути истинного чувства. И только совместные проекты и заключенные контракты останавливают от этого. Ну, или на каком-то этапе не останавливают.
– Это же вы сейчас не о Леве? – тихо проговорила Олеся.
– Нет. Конечно, нет.
– И что вы сделали? – спросила госпожа профессор. И ее синие, совершенно не выцветшие глаза, точно такие же, как и у Ирины, блеснули сочувствием.
– Я отправилась к барышне. И спровоцировала ее на скандал. Точно так же, как пыталась спровоцировать вашу внучку. Я в обоих случаях была уверена в том, что имею дело просто с алчными особами, которые просто хотят денег.
– И? Получилось? В первый раз.
Олеся так и не поняла уже, кто это сказал: она сама или Антонина Георгиевна.
– Как сказать, – ответила хозяйка квартиры. Которых вдруг стало две. – Я узнала правду. Много чего, включая ту пикантную новость о том, что ребенок был совершенно не от мужа. Я прекрасным образом записала аудиофайл. И отослала его супругу. Для прочистки мозгов. Но… спустя какое-то время мы просто разъехались. Теперь только работаем вместе. Музыка стала звучать по-другому. Лучше даже. Экспрессивнее. Но…
– Лева в курсе? – спросила Олеся.
Антонина Георгиевна посмотрела на нее насмешливо. «Конечно же, нет. Как и весь остальной мир», – говорил этот взгляд.
Помолчали. Что тут скажешь…
– Я бы очень хотела изменить прошлое, – тихо вздохнула Аделина Святославовна. – И просто приехать познакомиться с избранницей сына. С внуком. А сейчас…
– Сейчас надо просто успокоиться. И перестать трепать друг другу нервы, – постановила Антонина Георгиевна. – Новый год скоро, время волшебное. Вот и договоритесь.
– Слушайте, – важная мысль наконец выкристаллизовалась в голове у Олеси. Хотя странно, под таким количеством алкоголя – откуда в голове взяться чему-то умному. А вот смотри-ка, мысль нашлась.
Дамы посмотрели на нее со снисходительным благодушием.
– Если вы, Антонина Георгиевна, здесь. А Ирина – в больнице. То с кем Саша?
– Саша, – улыбнулась Аделина Святославовна, вспомнив мальчика. – Саша?!
– Саша с отцом. Не буду же я оставлять ребенка ночевать с няней. Что вы переживаете? – совершенно невозмутимо откликнулась госпожа профессор.
– Но у Левы корпоратив, – всплеснула руками Олеся.
– А кто сказал, что быть семейным человеком – легко? – широко улыбнулась Антонина Георгиевна.
Олеся посмотрела на Аделаиду Святославовну, и они улыбнулись друг другу. Действительно, чего они раскудахтались? Справится.
Потом они тихонько пели – и романсы, и русское народное. И даже «Напилася я пьяна…» А потом и не тихонько.
На этом в дверь снова позвонили. И это была не доставка коньяка. На пороге стоял Томбасов. С самым непростым выражением лица.
– Олег! – Олеся счастливо кинулась на шею мужу.
– Ты не представляешь себе, какой у меня счет к твоему квартету, – прошептал он ей на ухо. – До небес. Дамы.
Он, прижав к себе жену, поклонился в сторону и хозяйки квартиры, и ее гостьи.
– Олеся у вас – просто чудо, – важно сообщила ему госпожа профессор.
– Совершенно согласна, – поддержала ее мама Левы.
– Я знаю, – вдруг улыбнулся бизнесмен. Улыбка совершенно преобразила его лицо. – С вашего позволения я заберу супругу домой.
Ему важно кивнули, отпуская.
– Вот я покреативлю и придумаю им еще какую-то пакость, – ворчал Томбасов, снося на руках жену в машину. – Что-то кроме пирожков. Заразы.
Не то, чтобы Олеся не могла идти, но было та-а-ак приятно, к тому же прижаться носом в шею мужа, дышать им. И чувствовать себя настолько счастливой, что голова кружилась. Хотелось целовать этого мужчину, что принес столько счастья в ее жизнь. И вообще, она сегодня раскована, нетрезва, значит, ей все было можно.
– Олеся, давай до дома доедем.
– Давай, – покладисто согласилась она, не переставая приставать к мужу в лифте. У нее-то обе руки были свободные, почему б их не использовать, чтобы сделать жизнь приятнее. И кстати, если чуть извернуться, то можно придать их поездке в лифте совершенно другое звучание. Вот, например, такое – она с удовольствием послушала мужской стон. Поймать его губами.
– Любимая…
– Да? – а тут еще и зеркало, в котором они отражаются. Какие к нее шальные глаза. Шубка уже на полу, губы мужа – на ее груди.
– Еще б у меня жвачка была, – пробормотал Томбасов.
– На кой она тебе, – недовольно проговорила Олеся, раздосадованная тем, что супруг отвлекается.
– Я б хоть камеру заклеил.
– Она смущает тебя, любителя все записывать и отсматривать? – не удержалась Олеся. Нет, она не злопамятная, но долгопомнящая.
– Она смущает тем, что не моя, – улыбнулся муж.
Блямкнул лифт, Олеся отстранилась, не забыв обиженно нахмуриться. Наклонилась, чтобы поднять шубку.
– Ты невозможна, – выдохнул муж. – А нам еще домой ехать.
– Да, – покладисто согласилась жена, закуталась в меха. – Вези.
А вот тот факт, что муж причастен к хулиганству с пирожками на выступлениях, она запомнит. Может, записать куда-нибудь, чтобы не забыть? Потому как…
– Оле-е-ег…
Глава двадцать первая
Как же иногда хочется знать,
что все не зря (С)
Вот бывают такие странные состояния, когда ты на мгновение закрываешь глаза – и кажется, уже прошло несколько часов. Или лет – кто разберет. А потом что-то резко вытаскивает тебя из омута то ли сна, то ли обморока, кто разберет и…
– Пять мину-у-ут, пять мину-у-ут, – промурлыкал Лева, доставая телефон. Даже резкая побудка не смогла сбить его с благостного настроения. Но стоило увидеть номер телефона, как он просто обомлел. Только и смог, что сипло проговорить: – Антонина Георгиевна, что… что случилось.
Из него словно выбили дыхание. Руки дрогнули.
– Добрый день, Лев. Дело в том, что мне нужна ваша помощь.
– Да, конечно. Что…
– С Ириной все в порядке, не переживайте, – смилостивилась наконец госпожа профессор.
Лева с силой потер занывший висок. И наконец с силой выдохнул:
– Саша?
– Вот. – Торжественно объявили ему. – Как хорошо, что вы понимаете меня с полуслова. Дело в том, что мы с ним в Москве. У меня важная встреча. И мне решительно не с кем его оставить. Не ночевать же ребенку с няней, право слово.
– Да. Конечно.
Он как-то растерялся на мгновение, потому что не представлял себе… От слова «совершенно». И… А потом до него вдруг дошло. Это та самая рука помощи, оливковая ветвь мира. Ну, и проверка заодно. Как же без этого.
– Куда за вами подъехать? – бодро проговорил он, не обращая внимания на Ивана, который делал большие бешеные глаза, обозначая свое отношение к тому, что придется крутиться по предпраздничной Москве еще куда-то.
Он договорил с Антониной Георгиевной и победно оглядел остальных. У Артура было странное лицо, словно ему за что-то было мучительно стыдно.
– Я тебе вдруг позавидовал, – признался он наконец.
Сергей понимающе и согласно хмыкнул. А Иван скомандовал:
– Быстро смотрим в телефонах, где по округе можно кресло детское в машину купить!
– Добрый вечер, – поприветствовала его Антонина Георгиевна, когда Саша с оглушительным воплем кинулся ему музыканту на шею.
– Ты почему не приезжал? А мама в больнице, но ей хорошо? А будет малыш или малышка? А ты хочешь мальчика или девочку?
Саша вертелся у него на руках и стрекотал сорокой. Лева поймал себя на том, что стоит с совершенно дурацкой счастливейшей улыбкой. И даже не хочет ехать работать. Пожалуй, только домой. Поиграть на рояле, может быть, партию в шахматы. Он как раз купил и доску, и фигуры. И не отказался бы вспомнить как кто ходит.
– Леваа-а-а-а, – Иван поднял руки вверх и тут же сомкнул их на своем горле, всем видом демонстрируя, что все. Кранты. И они вполне себе могут опоздать.
– Простите, – обратился Лева к госпоже профессору, – а Саша со мной… Может быть, вы заберете его завтра?
– Урааааа! – оглушающе завопил соскучившийся сын.
– Договорились, – не стала спорить бабушка Ирины. – Созвонимся после обеда, часика в два-три?
Лева счастливо кивнул. Хорошо хоть корпоратив сегодня не ночной. Два более чем хорошо оплаченных часа в пафосном ресторане. И домой.
Блин. И как он потащит туда ребенка? Хотя… Что-нибудь придумают. Главное, Саша с ним.
– Поедем? – спросил он у сына. Тот кивнул. Важно уселся в кресло, пристегнулся. Серьезно пожал руки оставшимся трем солистам.
– А вы едете петь?
– Да, – с сомнением ответил ему бас, за что получил в ответ недовольный взгляд Левы.
Такого выражения лица у старшего пиар-менеджера очень непростой компании, с которой они сотрудничали уже не первый год, квартет еще не наблюдал. Пожалуй, что и никогда.
– Как-то вас пятеро, – резюмировала она, оглядев ввалившихся музыкантов. Буквально в последнюю секунду до того, чтобы опоздать. Нет, теоретически им было можно – генеральный директор была их давнишней фанаткой, но позволять себе подобное не хотелось.
– Какой милый мальчик, – печально проговорила пиар-менеджер, оглядывая мальчишку, сияющего зелеными глазами и вертящегося на Леве. Явно было, что она настраивается на то, что сейчас начнутся бедствия, равные пожару, потопу, армагедону и наезду налоговой в отдельно взятые два часа выступления группы.
– Все будет хорошо, – пообещал ей Лева.
Теперь на него взглянули с насмешкой. Но барышня взяла себя в руки:
– Мы уже празднуем. Ваш первый выход минут через двадцать. Микрофоны попробовать не успели. Но вроде бы все в порядке.
– Впрочем, ничего нового, – проворчал Иван.
Действительно, веселый шум из зала, залихватское улюлюкание показывали, что праздник в самом разгаре. Или в угаре – так был б точнее.
Саша с жадностью прислушивался к бесшабашным звукам.
– Народ жаждет музыки, – пояснила ему пиар-менеджер.
Мальчишка кивнул.
– Замечательно, – Лева огляделся, взглядом подозвал администратора ресторана: – Слушайте, выручите нас. Кто-нибудь толковый может пару часов за молодым человеком присмотреть?
– Да я сама пригляжу, – улыбнулась вдруг им дама. – Только ему скучно будет. Хотя планшет с мультиками я ему организую.
– Мы там еще игрушек подкупили, – сообщил Иван. – Лего, раскраски, магнитный конструктор. Вещь вообще! Залипнуть классно можно. Смотри, Лев.
– Спасибо, – только и смог проговорить он. Тихо.
Гримерка. Большая и вполне приличная. Тихо и спокойно. Как раз, чтобы пересидеть два часа.
– Саш, поиграешь, – Лева растерянно откинул волосы со лба. – Мы отработаем – и поедем домой.
– А можно послушать?
– Давай я лучше на концерт вам билеты передам. Тут… – он поморщился. Все-таки ресторан, пусть даже и приличный, со сценой, роялем и прочими атрибутами аристократизма и пафоса – это не то место совсем, в которое хотелось вводить четырехлетнего мальчишку.
– Слушай, Саша, там такой конструктор из лего – я себе такой хочу! Корабль космический – вау просто! – Иван, ничуть не хуже Деда Мороза взялся за пакет ростом с Левиного сына и выдал ему несколько коробок. И тут же ехидно поинтересовался у отца юного дарования: – Ты переодеваться будешь? Или так и пойдешь работать?
– Пойду, – проворчал баритон. Посмотрел на игрушки. Улыбнулся сыну: – Ты тут справишься без меня?
Саша кивнул.
Сцена. Небольшая, круглая. Рояль. Столики вокруг. Погнали!
Зашли они с «Happy new year» АББы. Дело хорошее – и все подпевать сразу начинают, вне зависимости от знания английского и наличия вокальных данных.
– Добрый вечер, дорогие друзья! – заискрил на сцене Артур, привычно и с удовольствием.
Потом – за рояль. И вперед, вперед, вперед. Поем, поем. Погрузиться в поток мелодий, забыть обо всем, забыть о себе. Семь песен, разговоры, зал реагирует, подпевает. Хорошо-то как!
И вот – волшебная «В лесу родилась елочка». Лева вышел из-за рояля, снова почувствовав, что залу его изыски блюзовые не зайдут. Поэтому – взмах рукой, призыв Артура петь всем вместе, а еще и плясать – так вообще замечательно. И…
Поехали работать а капелла. Только голоса, только какой-то детский восторг, которым они сегодня просто искрят. Как будто работают не корпоратив, сто первый под Новый год, а самый первый концерт, зрителей на который пришло под завязку.
– В лесу родилась елочка… – начал Иван. Сергей привычно работал на басах, изображая целый оркестр. Артур и Лева в этом куплете – на подпевке, потом все по несколько раз менялись местами. И главное – сколько же в главной новогодней песне куплетов – жуть просто.
– О-о-о-о-о-о, – просто сладострастно откликнулись зрители, как будто весь год тосковали по чему-то невыразимо прекрасному, а тут оно взяло – и исполнилось. Внезапно.
– Метель ей спела песенку…
Так, его сольный кусок, не перепутать слова… Что?! Ка-а-ак?! На цыпочках, всем видом изображая скрытность, по залу пробирался Саша. Молодой человека четырех лет. Незаметный около столов ресторана с сотрудниками фирмы, как Штирлиц в буденовке где-нибудь посреди Берлина. За ним, что-то пытаясь говорить беззвучно, но выразительно, кралась дама-администратор, кидая одновременно на Леву извиняющиеся взгляды.
– Спи елочка, бай-ба-а-а-ай…
Твою ж… Лева только отрицательно покачал головой, понимая, что Сашу сейчас настигнут. Схватят. Но тихо, судя по горящим глазам, парня увести не удастся.
Весь зал это тоже понял и даже подпевать перестал при взгляде на эту пантомиму.
– Мороз снежком укутывал…
Так. Это же Новый год, елочка. В голосе только детский восторг! Восторг, сказал!
Сын тем временем добрался до стола пиар-менеджера. И… тут ребенок увидел лежащий без дела микрофон. До конца песни оставалось еще до тучи куплетов. И судя по решительному виду, юноша их знал.
Поэтому: «Бегут по лесу дровеньки, а в дровнях – мужичо-о-о-ок», – они уже работали на пятерых. Сергей приоткрыл только глаза, не потеряв ритм, посмотрел на еще одного солиста, показал Саше указательный палец. Дескать, один споешь дальше?
Мальчишка уверенно прошел на сцену, уже не «скрываясь», Лева только успел кивнуть администратору – все в порядке. Саша огляделся. И решительно подошел к табуретке около рояля. Лихо залез на нее.
Они смогли не загоготать. Они профессионалы. Сегодня можно с уверенностью сказать, что лучшие. Потому как они пели. Все равно пели эту чертову «Елочку».
– И вот одна нарядная… – раздался полетный, уверенный голос. Сильный. Красивый.
Саша. Сын.
Лева просто задрожал от гордости. И удержать себя в руках стало неимоверно сложно, потому как что-то защипало в глазах. Закололо в сердце. Но… Музыка подхватила. И потащила волной за собой. Он же не мог сбиться на бэк-вокале и подвести сына!
Отзвучали последние ноты. И… грянуло!
Саша, как-то растерявшись, слушал овации. Потом поклонился. Не слезая с табуретки.
– Еще одну? – спросил у него Лев, вдруг поняв, что просто нельзя утаскивать сына по сцены.
– «Когда уходит год младой», – гордо сообщил Саша. – Я в садике ее пою.
Микрофон выключен не был. Все услышали. И грохнули.
«Крещендовцы» кивнули – работаем. Артур объявлял уже, что к ним присоединился еще один вокалист – просим любить и жаловать. Только надо бы раздобыть стул, чтобы молодого человека было не только слышно, но и видно. Лева разбирался с тональностью, наигрывая на рояле. Генеральный директор рукоплескала и вытирала слезы умиления, показывая музыкантам большие пальцы. И радовалась так, словно пение собственного внука слушала.
«Ира меня убьет! – подумал Лева. – Хотя может удастся скрыть?»
Мысль была замечательная, но маловыполнимая. Потому как на телефоны народ снимал с упоением. И можно с уверенностью было сказать, что постить будет. И много. Так что…
Готово. Саша – на стуле посреди сцены. Важно кивает. Он готов.
Вздохнув на тему: семь бед – один ответ, Лева коснулся клавиш. И музыка отозвалась. Голоса зазвучали. И все получилось. А главное – Саша был счастлив. Если у тебя есть очень целеустремленный маленький музыкант, который очень хочет на сцену – то как его удержишь в гримерке. Даже с полным пакетом игрушек? Правильно, никак.
А так – глазки горят, руки чуть подрагивают. Но голос… Голос рабочий. Тормозов нет. В восторге зрителей просто купается. Странно видеть свое отражение в ребенке. Но ведь и он сам таким был. Или таким и остался? Счастливчиком… Допели. Лева поднялся из-за рояля, подхватил сына на руки. Они поклонились.
