Текст книги "Не рычите, маэстро, или счастье для Льва (СИ)"

Автор книги: Тереза Тур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– Ромашки, – насторожено посмотрела на него госпожа профессор, явно ожидая подвоха. И перевела тему: – Я за Сашей. Мы сразу пойдем на шахматы. А то он их попытался забросить.

– Там мокро совсем, – нахмурился Лева. – Возьмете такси?

Антонина Георгиевна величественно кивнула, взглядом пресекла попытку Левы залезть в карман за бумажником.

– Уффф, – только и проговорил он, когда за бабушкой закрылась дверь. – Чувствую себя двоечником.

Ира рассмеялась.

А теперь, несколько дней спустя они с Сашей мчались на «Сапсане» в Москву.

– Репетировать, – сказать Лева, когда уезжал. – Надо все сделать по уму!

Он уже все организовал, все решил. И даже каким-то чудом разгреб тот день, когда у них в университете должно было состояться действо, именуемое конкурсом преподавателей. У него даже условия и требования уже были на руках! Где он их только добыл?

– Смотри, – он что-то показывал ей в телефоне, таксист терпеливо ждал. – Тут говорится о том, что участник имеет право воспользоваться помощью. И ничего о том, что помощь не должна быть профессиональной, поэтому…

Ирина не слышала слов. Ей не было никакого дела до всего этого маппет-дурдом-шоу. Ей хотелось, чтобы он прижал ее к себе, поцеловал. А еще лучше – сказал, что вернется.

Глупо. Конечно, глупо, но…

– Ира, – он словно услышал ее мысли, кинул телефон в карман, прижал ее к себе. – Ты приедешь ко мне? Вы с Сашей. На выходные?

Она кивнула.

– Я как раз в пятницу буду в Москве. Постараюсь пораньше. Нам в Тверь надо смотаться. Отработаем – и… Я буду ждать. Я очень. Очень…

И вот она подъезжала к Москве. Саша с трудом сдерживался. Они уже и почитали – тихонько, чтобы не мешать. И порисовали. И посмотрели мультики. И занялись на пару Лего – новый, свежекупленный космический корабль из мира «Звездных войн» ждал их.

На перроне Левы не было.

– А? – поднял на нее расстроенный взгляд сын. – А где?

«Главное, чтобы ничего не случилось», – мелькнула у нее мысль. Сердце тревожно кольнуло.

Они вышли на Ленинградский вокзал. И остановились в растерянности. Никого.

– Ирина Ильинична, – раздался рядом чуть укоризненный голос.

Она подпрыгнула. Саша посмотрел на нее с удивлением. Ирина мысленно себя выругала – еще не хватало испугать ребенка

– Да.

– Посмотрите, пожалуйста, что у вас с телефоном.

Незнакомый мужчина в черном пальто старательно ей улыбнулся. Видимо, делал он это нечасто. Получилось с натяжкой.

– Что случилось?

– Просто пробки. Стали под Москвой где-то вмертвую. И Лев переживает, потому что связаться с вами не может и предупредить об этом.

Она кивнула, залезла в сумку. Перезагрузила телефон, который не пойми с чего решил вырубиться. Это ж надо – ждать звонка, сообщения. Хоть какой-то вести. На самом деле, психовать – очень в глубине души – что ничегошечки. И… оказывается, все дело в такой глупости.

Ого, сколько пропущенных.

Она ткнула пальцем в последнее голосовое сообщение.

«Слушай, Вань, ну, можно же как-то объехать все это, а? – донесся голос, злобный и родной.

– И как это сделать? Взлететь? – ответили ему таким же злобным. – Твоя идея была. «Смотаемся, корпоратив по-быстрому отработаем». Успеем. Успели уже.

– Успокойтесь оба! – бас и еще один тенор. Хором. – Лева, не нервируй Ваньку. Он за рулем.

– Доедем мы, – блондин более мирно. – Рано или поздно.

 – Что вы как дети малые оба, – бас.

– Нас ждут! – теперь хором Иван и Лева. С негодованием».

– Что-то там явно не то отправилось, – нахмурился Петр.

Ирина же наоборот поймала себя на том, что улыбается, слушая эту перебранку.

– В общем, поехали, – распорядился мужчина, цепко посмотрев на Сашу и чему-то снова улыбнувшись. – Что тут мерзнуть. Лева попросил отвезти вас домой.

Звучало странно. Но приятно.

Для Саши в машине было предусмотрено детское кресло.

– Я его таким никогда не видел, – тихо проговорил мужчина, распахивая перед ней заднюю дверь с другой стороны. – И не думал, что увижу.

– В каком смысле? – Ирина подняла на незнакомца настороженный взгляд.

– Понимаете. Он, когда понял, что никак не успевает, то поднял всех. И его не успокоило, что я отправлю охранников вас встречать. Жену Томбасова на вокзале, между прочим, встречают мои подчиненные. Не я лично, – рассмеялся мужчина. – Но тут…

Ирина только покачала головой. Занятная история, просто просящаяся в новую книгу, честное слово. Жена Томбасова – это же… Та самая Олеся? Она вспомнила женщину в алом на концерте в Питере. И нахмурилась.

– А вы? – спросила она у человека в черном.

– А я – начальник службы безопасности Томбасова, – весело ответил ей Петр.

Она рассеяно кивнула. Понятно, что это очень-очень круто. Наверное. И всяко этому джентльмену не по статусу бегать по вокзалам и выискивать там Левину… Кого? Мужчина словно прочитал ее мысли, пробормотал что-то типа: «Вот удачливый сукин сын!» и, покачав головой, добавил:

– И мы едем не на базу. Не в его квартиру рядом с ней. Нет. К нему домой. Он сам-то бывает там нечасто, но… Это его нора, его берлога. Кроме него, там, пожалуй, никого не бывает.

– И вы мне все это рассказываете, потому что?

– Вы знаете, мы с Левой не друзья. Слишком разные. Но… Скажем, мне стало любопытно.

– И как?

– Честно?

– Хотелось бы.

Мужчина что-то хотел сказать, но только отрицательно покачал головой. Вслух же сказал:

– Прошу вас.

Ирина кивнула, уселась.

– Позвоните ему, он волнуется, – неожиданно мягко проговорил начальник службы безопасности.

…

Это был не его день.

Вот почему, а!!! Все было распланировано, включая поездку на вокзал с огромным букетом ромашек. Как он этого хотел! Просто представлял себя, мысленно срежиссировав себе эту встречу, объятия. Просто видя воочию засиявшие синие глаза. Сына, которого он подхватывает на руки. И желанный поцелуй Иры. Такой аккуратный, такой сладкий. Такой необходимый. Он уже сейчас приказывал себе держаться. И помнить о ребенке рядом. Не стоило бы его смущать, потому как…

И тут дурацкая пробка. Мертвая, когда просто стоишь, потом непонятно каким чудом проезжаешь пару километров – и как только чуть разгоняешься и начинает казаться, что все – проскочили – снова становишься.

А вот когда он понял, что Ирина еще и не берет трубку и не отвечает на сообщения – его вообще принакрыло. Не помогли уверения, что с «Сапсаном», на котором она едет, все в порядке. Что ее встретят и все объяснят. Он дошел до того, что уговорил начальника службы безопасности Томбасова лично встретить Ирину. Сергей только хмыкал, слушая переговоры Левы с обалдевшим от подобного безопасником. Потом протянул руку, в которую расстроенный Лева вложи трубку, негромко попросил:

– Петр, сделай, а. Я должен буду.

– Ты просто переживаешь за свой разум, находясь в одной машине с этим сумасшедшим, – довольно заржал Петр. – Хорошо, но Лева.

– Да?

– Даже мне страшно представить стоимость коллекционного коньяка, которым ты проставишься за свой взбрык.

– Да не вопрос.

– Мои предпочтения тебе известны.

– А то.

– Парни. Я рад за вашу финансовую состоятельность. Работайте еще усерднее. И обращайтесь, если что. Но не часто.

– Погоди, – перебил его Лева.

– Что еще?

– У тебя же есть ключи от моей квартиры в Москве?

– Конечно.

– Отвези Ирину домой.

Артур вдруг щелкнул пальцами, мурлыкнул ноту – и трое солистов квартета лихо затянули:

– Вот как бывает, где лето звонкий крик!

– Да идите вы! – нахмурился Лева.

– Куда? – тут же уточнил бас, который, как и Олеся, регулярно ставил на то, что Лев не выдержит и резко начнет сквернословить. Но и на этот раз ему не удалось. Лева только посмотрел – выразительно и бритвенно. И мрачно замолчал.

В Москву они добрались, когда уже давно стемнело. И ночь вступила в свои права, сонно пытаясь рассмотреть глупцов, которым не спится. Все четверо уже перестали поглядывать на часы, потому что и торопиться, и пытаться успевать было уже поздно. Часов как несколько назад. Хорошо хоть Ирина отзвонилась. Как обычно – самое просто объяснение оказалось самым верным. Заглючил телефон.

Цветы он все-таки забрал. Посмотрел на ромашки – этого просто не могло было, но показались они ему уставшими и не дождавшимися праздника.

Он тихонько открыл дверь. Вкусно пахло чем-то съедобным.

– Завтра увидишь, сейчас пора спать.

Голос Иры – теплый, родной. Слушать и слушать…

– А с ним точно все в порядке? А он нас ждал? А почему тогда?

– Привет, – он, не раздеваясь, прошел в комнату, где Ирина разместила сына, которая числилась гостевой и всегда пустовала.

– Ураааа! – оглушил его крик.

И пусть не на вокзале, но все сбылось. И ромашки, к которым Ирина прижалась лицом, и повисший на нем Саша. И ужин, который приготовили для него, потому что ждали. И поцелуй. Еще более аккуратный, чем он планировал, потому что сын никак не мог улечься.

– Мы тут хозяйничали, – тихонько говорила Ирина, улыбаясь. Почему-то смущенно.

– Хорошо, – обнимал он ее, не понимая, как он входил в эти двери, а его вот так никто не встречал. – Как хорошо…

Глава семнадцатая

Кашу в голове периодически надо перемешивать.

Чтобы не пригорала.

(С) Вк

– Слушай, – Ирина посмотрела на Леву как-то сумрачно. – Но это же – жульничество.

Олеся просто наслаждалась происходящим – Лева был настолько умиротворенный, настолько не похожий сам на себя, особенно в летне-осеннем варианте депресняка, что хотелось поминутно стучать по дереву, чтобы не сглазить. Желательно об чью-нибудь голову крепких дубовых пород.

Остальные же смотрели на Леву настороженно. Должно быть, сказывался бо́льший опыт общения. Или парни, в отличие от более романтичной Олеси, отказывались верить в сказку. И просто-напросто ждали, когда рванет.

Вот и сейчас они смотрели на улыбающегося Леву с подозрением. Обычно любое слово против очередной гениальной задумки – и… понеслось. Армагедон, конец света, ядовитые реплики, убийственные взоры. Щедро испорченное настроение всем присутствующим. Справедливости ради можно было отметить, что чаще всего баритон был прав. И его идеи выстреливали. Но когда его заносило – бывало и по-крупному, то сладу с ним особо не было. Да с ним никогда сладу не было, если он что-то решил – самостоятельно и не особо объясняя зачем все это надо.

А тут…

– Ты же читала условия конкурса? – медово спросил у Ирины музыкант.

Олеся и трое музыкантов переглянулись – не. Вроде не издевается. Уже хорошо. Не хватало еще, чтобы они разругались из-за Левиной тирании на репетиции!

– Нет, но мне сказали…

– А я читал.

– И что?

– Ты знаешь, на заре карьеры один год у нас было хобби – участвовать во всех конкурсах, которые тогда были. Без разницы, каких, главное, чтобы музыкальных. Или около музыкальных.

– Или вообще хоть каких-то, – проворчал Иван.

– Засветиться же было надо, – рассмеялся Сергей. – Было классно. Азартно.

– Жаль, нас на рок-фестиваль не взяли поучаствовать, – нахмурился Артур.

– Ты б столько не выпил, чтобы его выиграть, – грохнули все.

– Ой, да ладно. Может, у меня мечта была с Кипеловым «Я свободен» спеть.

Тут все с удивлением посмотрели на обладателя роскошного оперного тенора. Что тут скажешь? Какие любопытные завихрения фантазий и мечт.

– Смотрите, – вернулся к теме обсуждения Лев, вдруг ставший суровым, недовольным и нормальным. – В положении сказано, что преподаватель принимает участие в конкурсе. То есть это можно интерпретировать таким образом, что он должен быть на сцене. Ну, наверное, что-то спеть. Но не факт, что всю песню. И тут есть примечания. Ну, о том, что надо петь вживую. Это понятно. Где это? – Лева водил пальцем по мелкому шрифту. – Нашел. Не возбраняется привлечь бэк-вокал. Вот!

– Действительно, большой опыт участия в конкурсах, – нежно посмотрела на Леву женщина его мечты.

И баритон обвел торжественным взглядом остальных солистов, которым, как и ему, надо было выступить в роли этого самого бэк-вокала.

– Только ты партии расписал, которых там и не предполагалось, – заметил Сергей, внимательно рассматривая ноты. – Если Ирина никогда не работала так, то вживую может и сбиться со своей.

– Она же в музыкальной школе училась, – с удивлением посмотрел на баса Лев.

Олеся и Ирина рассмеялись. Вера музыканта в музыкальное же образование – просто восторгала.

– И это не говоря о том, что Ирине придется петь первые пять строчек – и все. Соло. Остальное мы возьмем на себя.

– Все равно жульничество, – вздохнула Ирина.

– Зато мы сделаем русистов, – с явным удовольствием проговорил Лева.

Народ взгляну на него с удивлением – а университетские русаки что музыканту сделать успели? Вроде бы даже в школьном возрасте, даже в их условной школьной программе (много музыки, еще больше музыки, гастроли и… гастроли) проблем с этим предметом они у него не могли упомнить.

– Можно уравнять шансы и замутить интригу, – широко улыбнулась Олеся. И все сразу вспомнили, какой факультет заканчивала их обожаемый руководитель.

– Это каким образом? – с подозрением взглянул на нее отреагировавший первым Артур.

– Слить информацию о том, что вы принимаете участие. Пусть и остальные подсуетятся.

– Страшно представить, что за битва гигантов начнется, – покачала головой Ирина.

– Олеся! – возмутился Артур. – Я думал, ты – за нас.

– Я за вас. Без сомнения. Но и драйва тоже хочется. Вам же самим интересней будет.

– Это не говоря уже о том, что за бабушкой никто не успеет, – улыбнулась Ирина. – Хотя, кстати, если госпожа профессор решит, что выиграют русисты, она просто…

Ирина замечательно держала драматическую паузу. Глаза присутствующий уставились на нее.

– Шнурова пригласит? – не выдержал Лева.

– Питерскую консерваторию в полном составе? – выдвинул предположение Иван.

– Ага. С подтанцовкой Мариинки, – добавил Сергей, мечтательно закатив глаза. Любопытно, кого он себе представлял – балерин или оперных певиц?

– Нет. – широко улыбнулась Ирина. – Она просто выйдет и споет. Типа «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина». И у нее будут самые высокие балы, что бы ни сделали остальные.

Олеся согласно кивнула. Парни нахмурились. Еще не хватало – поехать и проиграть. Глазоньки теперь засверкали азартом не только у Левы.

– Так, – поднялся Иван. – А что мы ленимся? Работать!

…

– Слушай, ты не обижаешься?

– Нет.

– Правда?

– Лева!!! Вот что тебя зарубило так-то?

– Да мне добрые коллеги видео показали с репетиции. Я как обычно… В общем… Просто тиран. И…

– Слушай, успокойся уже, а. Все хорошо! – Ирина рассмеялась, хотя до этого была намерена сердиться – настолько своим изумительно занудским покаянием достал ее любимый – что уж так таить – мужчина. Ладно на репетициях. Чего-то подобного она и ожидала. Не зря же видео с репетиций, в том числе и фанатские, отсматривала с превеликим удовольствием. Кстати, замечательный администратор группы «Крещендо», дочь той самой Олеси, их нещадно истребляла в сети. Надо будет спросить – зачем. Такая милая девочка, замечательно общалась с Сашей, который изо всех сил не мешал взрослым работать, но с удовольствием отправился с Машей на урок вокала. И, судя по тому, в каком восторге приехал оттуда… О, бедные шахматы и бассейн. О, бедная бабушка с ее идеей разностороннего образования для мальчика – и это ему еще иностранных языков не подключали!

В общем, выходные удались. И несмотря на то, что Лева ворчал, фырчал, шипел. Смотрел – вот действительно, оружие массового поражения, от которого все вздрагивали. И не только она, как человек непривычный. Но и остальные участники квартета.

– Ты понимаешь, – снова начал Лева.

– Зануда, – сообщила ему нежно-нежно Ирина.

И музыкант, отреагировав не на слова, на интонацию даже, замолчал, поверив вдруг, что на него не злятся, что Ирина не собирается прерывать с ним общение из-за репетиций и него отвратного характера. И вообще – правда «все хорошо». А то, что они снова на разных концах страны – так тоже бывает. Это не то, чтобы грустно – просто жизнь такая. Позволяющая понять, насколько они скучают. И так жаждать прилететь, приехать, принестись. Чтобы хотя бы коснуться, заглянуть в глаза.

А тратить время телефонных разговоров, обрывочных, шальных, не совпадающих по времени, эротичных в чем-то, чтобы еще и разбираться обиделся ли кто на кого… Глупо.

– Скорее всего, Олеся просто переживает за тебя, – сообщила Ирина замолчавшему Льву. – А твои коллеги…

– О, там понятно. Это просто гнусная месть, – заговорил Лева уже нормальным, ехидным голосом. – Но я в долгу не останусь, честное слово.

– Вот уж не сомневаюсь. Но…

– Что «но», – подозрением спросил Лев. – Мне начинать ревновать?

– Это уж как тебе будет угодно, – нахмурилась Ирина, которая все страсти, связанные с ревностью терпеть не могла. Либо людям хорошо – и они вместе. Либо – нехорошо. И они не вместе. А голову зачем морочить? Хотя, надо признать, в первый момент, когда она заценила видео с целующимся Львом… Как хорошо, что увиделись они через некоторое время.

– Ладно, прости.

– Они к тебе на выручку кинулись с роялем этим, – тихо проговорила Ирина. – Плюс, ты накануне Нового года их из дома сдернешь в Питер. Меня выручать…

– Это все да, – вздохнул Лева. – Но глумятся они безжалостно.

– Тогда да. Тогда надо – отмстить. Но умеренно.

– А то! – радостно ответил художественный руководитель. – Конечно, умеренно. Я же по-другому не умею.

Рассмеялись оба.

– Я тебя…

Звонок в дверь заглушил слова Левы.

– Что? – тихо переспросила Ира, потому что…

Но связь по закону подлости прервалась, слова остались недосказаны. А звонок нервировал. Джес оглушительно лаяла, крутясь около двери. И изо всех сил намекая, что заставлять ее, такую прекрасную собаку ждать, пока в дом зайдет новый человечек для игр – просто нехорошо.

– Иду я, – расстроено вздохнула Ирина. Вот слова Льва дослушать ей хотелось гораздо больше, чем прерываться на какое-то наверняка ненужное общение.

Она распахнула дверь. Шикнула на собаку. И с удивлением посмотрела на даму, что стояла у нее на пороге с крайне непростым выражением лица, и горящими гневом вполне узнаваемыми зелеными глазами.

– Добрый день, – отступила Ира на шаг назад, вздыхая о том, что у всего семейства Левы существовала эта традиция: заявляться без предупреждения. И любоваться на реакцию неподготовленного к подобному попадосу человека. – Джесс, на место.

Собака, расслышав правильный посыл, тут же испарилась, словно ее никогда и не было и не она вовсе и заливалась в коридоре.

– Добрый, – гостья перешагнула порог, огляделась недовольно.

Ирине стало неловко: не то, чтобы в квартире был полный разгром, но вот сваленные кучей в углу собачьи принадлежности можно было б и разобрать. Разложить красиво. Хотя – кой черт! Они там всегда лежат той самой кучей – что теперь заводиться.

– Где мы можем поговорить?

Дама не представлялась – прелесть какая. И прекрасно голосом изображала сдержанное негодование интеллигентного человека.

Мда, вот в кого Лева столь изумительно интонирует.

– Прошу, – распахнула перед гостьей дверь Ирина.

Дама прошла на кухню, высоко взметнула брови, увидев пианино.

Да всегда оно там стояло! И ни у кого подобной реакции не вызывало! Что ж такое!

Божечки, а Ирина еще переживала из-за знакомства с Олесей. Гм. Зря переживала, оказывается. И потом… Как бы ни сложились ее отношения с Левой, она никогда не будут защищать его от бабушки. Вот теперь принципиально – НИКОГДА! Пусть спасается сам.

На мгновение мелькнула мысль – а не включить ли телефон и не обеспечить ли прямую трансляцию беседы. Потом резко себя оборвала. Как бы то ни было, с мамой Левы договариваться придется.

– Разрешите? – дама кивнула на диван. От звука ее голоса можно было бы заледенеть. А от взгляда – пойти – и суициднуться. И народ еще говорил, что об недовольный Ленин взгляд можно зарезаться? Да это они с его многоуважаемой матушкой не общались.

– Конечно, – приглашающе взмахнула рукой Ирина. – Может быть, чаю или кофе. Могу предложить вам снять шубку.

– Это лишнее, я ненадолго.

– Как вам будет угодно.

Ирина присела напротив. На краешек стула,

– До меня дошли слухи, – дама сложила изящные руки с сильными длинными пальцами без единого кольца на коленях. – Очень неприятные слухи.

– Какого рода?

– Вся Москва гудит о том, что у моего сына роман. Эдакая роковая страсть.

Сколько яда… Надо принести баночку, попросить сцедить. И отдать докторам, который бабашке растирку для колена сложнокомпонентную делают. Боли как рукой снимет.

– Я все понимаю, вы – женщина одинокая, у вас на руках ребенок, нажитый непонятно от кого. Ребенку этому надо обеспечивать будущее. И мой влюбленный и потому глупый сын – это ваш шанс на обеспеченную жизнь. К тому же Лева щедр. И его рыцарский поступок с концертным роялем тому подтверждение. Однако…

Женщина недовольно посмотрела на Ирину. Должно быть, по ее мнению, пришло время, когда оппонент должен был залиться слезами. И клясться в чем угодно, лишь бы прекратить «прекрасное общение». Однако Ирина сидела спокойно, непроницаемости ее лица тоже можно было бы поучиться. А еще она сознательно зеркалила движения мамы Льва. Чем бесил ту еще больше. Ну уж простите – должны же быть маленькие радости в жизни даже в такой день.

– Я понимаю, что Лева и сам хорош. Он слишком далеко зашел в своем затянувшемся подростковом бунте. И вместо того, чтобы заниматься музыкой, он растрачивает свой талант впустую.

Негодующий взгляд на Ирину, видимо, как на олицетворение пустоты в жизни несостоявшегося талантливого музыканта.

Легкий кивок даме. Нет, Ирина не будет ругаться и что-то доказывать. Людям надо оставить право жить с собственными заблуждениями. Почему нет-то?

– Но ваша связь – это вообще запределье какое-то.

Было больно. Было неприятно. Было обидно. Даже не так за себя, как за Леву. И за Сашу.

– И ваш сын, с помощью которого вы манипулируете…

– Стоп. – Ирина поднялась, давая понять, что разговор окончен.

– Послушайте, – зеленые глаза сверкнули злостью. – Я понимаю, что у меня нет таких денег, которые может вам дать мой сын, но… Скажите, сколько?

– Уходите.

Ирина могла собой гордиться – голос не дрогнул. Только тщательно отмеренный холод.

– Подумайте, вы же…

Джесс, подслушивающая в коридоре и решившая, что играться с этой женщиной она точно не будет, взвилась в лае. Она прослушала, прослушалааааа. И не поджидала у двери…

– Мама! Мы пришли!

Ирина бросила на незваную гостью предостерегающий взгляд и тихо сказала:

– Я вас провожу.

– Но…

– Все вопросы о моем существовании в жизни вашего сына согласуйте, пожалуйста, с ним.

А вот это было приятно. Злые чувства, нехорошие, но все же… В тот момент, когда мама Левы увидела вбежавшего на кухню Сашу. И изумленно посмотрела на Ирину:

– Но мне сказали…

 Руки дрогнули.

– Добрый день, – сказал вежливый мальчик и с любопытством уставился на незнакомку.

– Добрый, – беззвучно проговорила та.

– Всего доброго, – Ирина проводила маму Левы. Потрепала сына по голове, выгуляла собаку, спокойно пообщалась с бабушкой. И прорыдала целый вечер, отчаянно ругая себя за это, но не в состоянии остановиться.

Глава восемнадцатая

– Бэрримор, кто там воет на болотах?

– Простите, сэр. Накопилось.

(изумительный анекдот из ВК)

– Ира? Ирочка…

– И много-много радостииииииииии…

– Снегурочкааааа! Снегурочка!

– С наступающим!!!

– Ира, пожалуйста, объясни…

– Лева, работаем!

– Дай мне минутку! – зарычал, с раздражением сдернул с себя шапку Деда Мороза, бросил рукавицы на пол. И… услышал гудок в трубке. Длинный, тоскливый гудок.

– Лева, твою ж! Вступление!

– Иди и пой, гад!

Как Сергей все-таки умеет голоса копировать – ну, точь-в-точь руководитель их хора в далеком детстве. И все – в голове никаких мыслей, никаких переживаний – только песня. Только мелодия. «Песня ж остается с человеком. Песня не прощается с тобой!» А то, что на душе тревога, тянущая, выматывающая, непрекращающаяся… Ну, кому, право слово, это интересно. Тем более, под Новый год, когда елки горят огнями, а глаза – счастьем и предвкушением.

Он вламывался на сцену последним, уже под пение остальных, присоединившись к нему практически в прыжке. По пути запнулся о какой-то провод, вылетел кубарем. Под бурные аплодисменты и понимающий довольный смех.

И вот зря остальные члены квартета с примкнувшей к ним Олесей развлекаются на его счет. Это же их счастье, что он не выражает свои мысли матом. Потому что вот тут как выразил бы. Ка-а-а-к высказался б про все и сразу. Коротко и емко. Под включенный микрофон. Хорошее получилось бы поздравление с Новым годом. А так… Люди улыбаются, машут. Всем понравилось. Получилось в тему – сейчас еще и обыграем – допустим, одному из четырех Дедов морозов уже хорошо. И пусть завтра изойдутся в соцсетях на тему, что «Крещендо» работало бухими. И на здоровье!

Песенку про новый год – сто двадцать тысяч первую допели. Сейчас еще три номера – и лететь дальше. У них еще два поздравления по организациям и один пафосный корпоратив к вечеру. И можно снова позвонить Ире. И попытаться узнать, что…

Что-то было не так. Нет, они не поругались. Он по-прежнему звонил так часто, как мог. Скучал. Она по-прежнему рассказывала ему о сыне и высылала милые и забавные видео с его занятий. Кстати, шахматы и бассейн удалось отстоять. И то – после долгого мужского разговора. И обещания найти преподавателя вокала.

Но что-то ушло. Он не мог понять – что именно. Легкость? Радость? Счастье из ее голоса?

Он снова зарычал.

– Успокойся, – Сергей еще пытался с ним разговаривать. Теноры уже просто косились с опаской, как в то черное время, когда он просто сходил с ума. И разрушал все, к чему мог дотянуться. – Через три дня поедем в Питер, поговорите. Может, ты только все надумал.

– Может быть, – кивнул он, чтобы не сорваться. Не начать орать на товарищей, которые уж точно были не при чем.

– Поехать сейчас в Питер – совсем не вариант, – Артур посмотрел на часы, чтобы не видеть сосредоточенного лица Ивана за рулем. А еще лучше – приборной доски со спидометром. Туда было совсем жутко. Они опаздывали. Как, впрочем, и всегда в это суматошное время. Поэтому гнали.

– Не вариант, – Лева вздохнул и отвернулся, глядя в окно на что-то мелькающее. Может даже и Москву.

Новый год… До тридцать первого осталось немного. Ну, до черта корпоративов и мероприятий, поездка в Питер, сольный концерт тридцатого – уже многолетняя традиция, билеты раскуплены все. Потом тридцать первое – с метаниями по разным площадкам, практически в одно и тоже время, но в разных местах. И…

Все. К утру можно выдохнуть. И отчаянно охрипшими, часов в семь утра с бокалами ледяного шампанского в руках (все фигня, теперь уже можно, потому что в это утро их голосам ничего не страшно), пообещать себе, что вот в следующем году… Они так не будут делать. Вот не будут – и все! Улыбнуться, зазвенев бокалами. Послушать стенания теноров, что это не Италия – на улице да в живую работать. В мороз. И счастливо улыбаясь, прислушиваться к восторгу, что бурлит в тебе, понимая, что сейчас ты приедешь домой… И… не заснешь ведь.

И как хочется, чтобы в этот Новый год тебя дома ждали Ира и Саша. Они ведь наверняка будут спать уже. А он, обвешанный подарками, с букетом ромашек будет пробираться. И она наверняка проворчит сквозь сон, что ждала, но уснула… А потом все будет хорошо. Правильно. И…

Нет, потом будет отходняк – как помятые и испачканные и уже никому не нужные конфетти и серпантин на улицах первого января. Но об этом же история всегда умалчивает. И правильно делает!

– Может, я успею смотаться в Питер с утра? – Лева потер лоб, пытаясь унять гул в голове. – Сегодня. Если выехать самым ранним «Сапсаном»… То…

– Ты упадешь где-нибудь на выступлении. Надо спать, хотя бы часов пять. Ты же сам знаешь, – нахмурился Сергей.

– Знаю.

Осталось понять, что с Ирой.

***

Ира пыталась понять, что с ней происходит.

Она четко понимала, что не злится на Леву. Что он тут вообще не при чем. И что явление его мамы было всяко без согласования с ним.

Что слова, гадкие, сказанные с целью ее унизить, вывести на скандал их беседу (вопрос остается – зачем) – это же неправда. И не имеют ни к ней, ни к ее мужчине никакого отношения.

Все это она проговаривала себе уже по сотому кругу, убеждая, уговаривая, злясь. На себя. Да. Уже и злясь.

Но успокоиться не могла.

Слишком зацепило. Слишком кольнуло – где-то там, глубоко. Слишком, наверное, нежными и хрупкими были их чувства, чтобы вот так по ним.

Может быть, просто поехать к Леве? Ничего не объясняя, рухнуть, как снег на голову, обнять, прижаться. Услышать его голос, почувствовать, как он прижимается губами к макушке. Просто расплакаться в его объятиях, почувствовать, как из груди слезами вымываются осколки злых слов…

Но… У Левы – туча дел. До Нового года осталось совсем немного. А до его приезда в Питер – еще меньше. И какое право она имеет ехать и мешать ему работать.  К тому же всяко придется объяснять, что случилось. А она не хочет. Потому что сдавать его маму и быть причиной семейных ссор. Инициировать эти самые ссоры. Нет.

Надо просто взять себя в руки, прекратить плакать и изводить себя. Изводить окружающих кислой миной.

Успокоиться.

– Да, Лева. Нет, со мной все в порядке.

…

Телефон зазвонил снова.

Больше всего хотелось вмазать им об стену. Да что – сговорились все что ли?! Сошли с ума под Новый годом стараясь запихнуть хоть еще один выход квартета. И до чего дошли – а давайте одна пара поедет в одно место, а другая – в другое. Какая вам разница. Да и нашим клиентам под новый год особо тоже никакой. Засветитесь. Люди хотят.

Ну, что делать, если все возжаждали. И все решили позвонить сегодня. Как апокалипсиса ждут, право слово, а не Нового года. А перед полным армагедонцем все резко решили насладиться хорошими голосами.

– И вообще, – раздраженно проговорил особо умный, с которым Лева говорил последним, – пора записать уже фанеру – и не выеживаться.

Лев не говорит матом! Он не думает матом. И он не кидается телефоном в стену. Просто отвечает: «Нет». И спокойно собирается в Питер. Успевает. Успевает купить самый главный подарок, потому что для Саши уже все доставили. Как хорошо, что есть Интернет. И там можно скупить магазин игрушек для сына, какую-то прелесть для собаки и роскошный палантин для Антонины Георгиевны. Тааак. Он успевает. Успевает, сказал! Не психует. И вперед – на «Сапсан». Еще не забыть концертный смокинг и туфли. А вот за ними пришлось возвращаться.

Телефон упорно не замолкал. Все-таки Лева посмотрел на номер. Да что ж такое.

– Да, – обреченно проговорил он.

– Лева, выручайте, а.

– Что случилось?

Вот этого человека, когда-то, на заре юности и безвестности, выручившего их, просто послать он не мог.

– У меня боец на более чем серьезном корпорате должен был работать.

– И что?

– Лежит, мать его.

– Заболел что ли?

– Пьяный он. В дымину. В запое.