Текст книги "По следам Синдбада Морехода. Океанская Аравия "

Автор книги: Теодор Шумовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

29

но и на восток от Китая, где простираются воды Ал-бахр аз-зафти (смоляного моря) (?). Небезынтересны для нас и более общие места текста ал-Идриси. Морские ветры дуют шесть месяцев в одном направлении, а другие шесть – в противоположном; по-видимому, имеются в виду муссоны. Черные птицы, взлетающие с утесов и садящиеся на палубу, предвещают опасную перемену ветра; тогда по приказу капитана за борт выбрасывается вся тяжелая кладь – это усиливает маневренную способность судна. Птицы золотистого цвета, садясь на мачту, предвещают спасение от океанских стихий.

В том же западном Средиземноморье и в том же XII веке наше внимание привлекает своеобразный Ибн Туфайл (ум. в 1185 г.), уроженец Кадиса. В историю арабской литературы он вошел главным образом своим философским романом «Живой сын Бодрствующего». Казалось бы, какое отношение имеет роман к мореплаванию? Но этот мавританский автор в своем произведении помещает героя на некоем индийском острове под экватором, и в этом нельзя видеть лишь прихотливую игру фантазии. Несомненно, что автор бывал на острове, поэтому он так живо его описывает. Роман косвенно отражает и высокую степень развития океанского судоходства арабов в то время.

Высокий уровень морских связей между Африкой, Западной Азией и Дальним Востоком виден из упоминаний в исторических документах многих имен крупных негоциантов из портовых городов мусульманских стран. Очень ценны крупицы сведений такого рода, рассеянные по страницам средневековых сочинений (иногда сторонних), где избранная тема не обещала откровений в интересующей нас специфической области. При этом «Чудеса Индии» Бузурга ибн Шахрийара, изобилующие арабско-персидскими именами мореплавателей, и «Книга польз» Ахмада ибн Маджида, о котором нам придется специально говорить, представляют главные золотоносные жилы.

«Острова Китайского моря,– пишет ал-Казвини,– столь многочисленны, что один аллах знает их все. (Тут с ним перекликается Ахмад ибн Мадж ид, творивший двумя столетиями позже.) Но некоторые из них известны, ибо посещаемы». Речь идет о Суматре, Рамни, Вакваке, Нийане (у западного побережья Суматры), Атаваране, Барта'иле (в акватории Суматры). «Посещаемые острова – те, куда прибывают люди из нашей страны». Со ссылкой на Ибн ал-Факиха весьма подробно описывается немой торг с туземцами последнего из упомянутых островов; товары, привезенные на арабских судах, обменивались здесь на гвоздику, за которой

30

сюда специально ездили. С острова ас-Салахат купцы халифата вывозили санда/ювое дерево и камфару, с острова Джа-ба – алоэ, бананы, сахарный тростник, с острова Ланкаба-лус – железо; во всех операциях господствовал натуральный обмен. Эти сообщения подтверждаются данными Абдаллаха ибн ал-Байтара (ум. в 1248 г.), ботаника из Малаги, который, описывая в своих книгах лекарственные травы и минералы, прямо указывает на то, что ряд из них привозился в халифат морем. Люди корабельной обслуги, вернувшись из дальних странствий, полные суеверного страха, рассказывали о необычайных обитателях «Китайского моря», например о гигантских рыбах, способных взломать судовое днище.

Абу л-Хасан Али ибн Са'ид ал-Магриби (XIII в.), учившийся в Севилье, работавший в 36 багдадских библиотеках,– единственный арабский писатель, коснувшийся проблемы великого переселения народов Индийского океана на рубеже древней и новой эр. Его сообщения на эту тему поднимают, в частности, интересный вопрос об исторической связи этнических созвучий Кхмер, Кумр (Мадагаскар), Камерун. Переселение, протекавшее по смыкающемуся кругу, восточная Индия – Малайский архипелаг (Индонезия) – Мадагаскар – Восточная Африка – Аден, естественно, шло водными путями, и нам важно, что такое событие привлекло внимание арабского автора, тем более писавшего в то время, которое для традиционного мореплавания от побережий халифата считается нетипичным.

В заглавии рукописи Парижской национальной библиотеки (№ 2234), сохранившей работы Ибн Са'ида, сказано, что она представляет изложение географии Клавдия Птолемея с добавлением точных долгот и широт по книге Ибн Фатимы. Что это за фигура? «Об этом писателе, ни одна работа которого до нас не дошла, ничего не известно»,– меланхолически констатировал отец науки об арабской та-лассографии Ферран. Но И. Ю. Крачковский, ссылаясь на работы Крамера-и Шторбека, характеризует Ибн Фатиму как «автора-моряка», плававшего у восточного и даже западного побережий Африки. Это говорит о многом: во-первых, к узкому списку известных нам арабских мореплавателей добавляется еще одно имя; во-вторых, важно, что именно его сведения предоставили Ибн Са'иду точные данные о долготах и широтах; в-третьих, сам факт существования книги Ибн Фатимы свидетельствует о том, что и в его время арабские капитаны были не только практиками.

После этого не надо удивляться интересу Ибн Са'ида к морской теме. Воздействие своеобразной и потому яркой книги Ибн Фатимы, влияние самой его, по-видимому, неза

31

урядной личности в той мере, в какой она отразилась в его произведении, были настолько сильными, что севильский автор задумался не только об океанских странствиях народов южноазиатского мира. На страницах, вышедших из-под его пера, дано подробное описание портов индоокеанского побережья Африки, давно служивших преимущественно целям арабской морской торговли. Последнее обстоятельство подчеркнуто обозначением Могадишо как «Мадйнат ал-ис-лам» – города ислама; смысл этой характеристики раскрывается в традиционном для мусульманской политической идеологии территориальном разделении мира на «дар ал-ислам» и «дар ал-харб» – «области ислама» и «области войны», «лоно магометан» и «лоно неверных». То, что Ибн Са'ид рассматривает Африканский материк с морской стороны, а не с сухопутной, конечно, весьма показательно в общем плане – здесь ясно сходятся реминисценции и живые впечатления, связанные с арабскими плаваниями на юго-запад. Частая упоминаемость судов, стремящихся к Африке и от нее, подчеркивает это с полной определенностью.

Большое внимание уделил Ибн Са'ид и Мадагаскару. Со ссылкой на сообщение моряков, особенно Ибн Фатимы, он повествует об оживленном островном порте Лайран, принимающем и отправляющем вереницы купеческих судов, о судоходстве по внутренней акватории Мадагаскара, о судостроении там; верфи спускали на воду крупные корабли с деревянной обшивкой, вмещавшие до сотни гребцов. Интерес к этой специальной сфере у автора столь велик, что в поле его зрения попадают и китайские плавучие средства;' они называются именем «зав» (китайское «coy»), напоминающим нам об индийском первоисточнике этого названия, который в иноязычной передаче дан также формами «тава» у Афанасия Никитина и dhow в поздних английских словарях. Любопытно указание расстояний между пунктами в пересчете на продолжительность плавания от одного из них к другому. Наконец, небезынтересны и те места текста, где говорится о развитой морской торговле Адена с Таной и Суманатом в Северной Индии.

Подобно Ибн Са'иду, широко пользовался рассказами бывалых мореплавателей и автор начала следующего столетия Шамсаддин Абу Абдаллах ас-Суфи ад-Димашки (ум. в 1327 г.); не случайно поэтому его географический трактат носит название «Чудеса суши и моря», и второму предмету повествования уделено весьма значительное место. Если число судоходных рек мира (228, из которых 36 находятся под экватором) он приводит, ссылаясь на писателя X века Абу л-Фараджа ибн Кудаму (ум. в 922 г., известен трактатом

32 .

«Критика поэзии» и книгой о взимании налогов), то живые источники деятельно выступают при описании акватории Индийского океана с частью Тихого. В ее составе ад-Димаш-ки вслед за «древними плавателями» различает шестнадцать морей, обозначаемых по именам стран, которые они омывают, и разнящихся климатом и режимом ветров, глубиной и животным миром. Уже эти общие положения требовали (в интересах достоверности изложения) проверки современным автору состоянием дела, и что эта проверка была осуществлена, показывают прочие фрагменты текста, которые в общем своими данными сходятся с другими известными нам письменными документами арабской географии.

Наглядно это можно ощутить, когда автор обращается к повествованию о Корее. Тот, кто поселился в этой стране, говорит он, забывает все остальные земли; такое чувство испытывают Алиды, бежавшие из государства Омайядов и осевшие на Корейском полуострове, а также на прибрежных островах. Из числа последних упоминается Субх, иначе называемый островом Алидов. В списке благословенных убежищ для изгнанников рядом с Кореей стоит в авторском тексте Чампа, область в Индокитае, тоже на берегу моря; в пору создания «Чудес суши и моря» ее население на одну треть составляли мусульманские переселенцы.

В Индийском океане внимание ад-Димашки привлекают различные острова, которых, по его словам, насчитывается четыре тысячи. С большой тщательностью он описывает из них те, которые благодаря богатствам своих недр, наземной природы и водных пространств имели наибольшее значение для арабских купцов. В тексте неизменно отмечается наличие на некоторых из них золота и железа, амбры и драгоценных камней, слоновой кости и благовоний. На их землях произрастает знаменитое еще с древних пор тиковое дерево, из цельных плах которого размером 40X7 локтей (приблизительно 18X3,15 м) изготовляются суда. В своей работе автор обращает внимание капитанов судов: на одном из островов обосновались пираты – для морских странников это было немаловажным предупреждением. Здесь явственно проступает профессиональный интерес информаторов-моряков, питавших своими рассказами книгу ад-Димашки, и этот акцент продолжается от страницы к странице: при описании островов даются указания, где можно пристать к берегу, а где это опасно, где надо остерегаться туземцев, толпами забирающихся на прибывшие суда и причиняющих ущерб иноземным гостям; констатируется, что жители Андаманского архипелага не имеют плавучих средств и не строят их; наконец, изложено наблюдение: «Индийское море» бурно в

2 Т А. Шумовский 33 период между вхождением Солнца в зодиакальные знаки Рыб (февраль) и Девы (август), а наиболее спокойно во время вхождения Солнца в знак Стрельца (ноябрь). Все эти живые черточки морской жизни, мимо которых не прошел наш автор, делают его книгу одним из важных источников для нашей темы: в ней слышатся голоса неведомых нам арабских морепроходцев и отражен тот уровень сведений об индоокеанской акватории, который был достигнут в канун последнего столетия арабской навигации, уже постепенно вырисовывающегося перед нами.

Пять сверстников и младших современников ад-Димашки, действовавших в границах того века, когда он завершил свою жизнь, интересны для истории мореплавания в халифате уже несколько меньшим количеством приводимых ими деталей. Абу л-Фида (Исмаил ибн Али, 1273—1331) описывает морские скалы на крайнем востоке Индийского океана, образующие системой проходов между ними «ворота Китая»; тот, кто не боится открытого моря, может их обогнуть с юга. На подходе к этим скалам, если плыть от запада, находится остров Кала с портом, используемым рядом стран, расположенных между Китаем и Оманом; его населяют индийцы, персы и арабы. Текст Абу л-Фиды приобретает особенную ценность благодаря указанию точных (в пределах знаний его эпохи) долгот и широт упоминаемых местностей. У этого автора мы находим термин «маджра» в значении дневного (суточного) перехода по морю (=8 замов = 1°36'24" = исба' – «палец»), который нельзя сравнивать с мархала на сухопутьи, как подчас пытаются делать, ибо суда, находясь в открытом море, не имели ночного роздыха. Абу л-Аббас Ахмад ан-Нувайри (ум. в 1332 г.) восстанавливает в нашей памяти традиционный список южных морей, перечисляя расположенные на их берегах основные пункты международной торговли. О Корее он пишет, что ее жители являются потомками Али ибн Абу Талиба, первые последователи которого бежали сюда от омейядских гонителей. Сумму сведений о стране, расположенной в другой крайней точке океана,– африканской Софале – мы находим у Хамдаллаха ал-Казвини (ум. в 1349 г.), менее знаменитого тезки ранее упомянутого крупного автора. Древний район золотодобычи Софала на дальнем юге восточного побережья Африки еще до ислама привлекал к себе внимание арабских и персидских негоциантов из Омана и Сирафа. Морской маршрут между Западной Азией и Южной Африкой – один из самых старых в этой части Индийского океана; таким образом, описания младшего ал-Казвини были полезны множеству путников на купеческих судах. Окончивший свои дни в одном году с этим

34

автором Зайнаддин Умар ибн ал-Варди тоже коснулся Восточной Африки, уделив часть внимания рассказу о загадрч-ной, интриговавшей ряд исследователей стране Ваквак на ин-доокеанском западе; он отмечает, что жители этой страны не имеют плавучих средств, но туда приходят суда из Омана. На страницах записок Ибн ал-Варди широко представлена картина «Индийского (Китайского, Шанхайского) моря». Вслед за первым (Закарией) ал-Казвини из XIII века и Ахмадом ибн ал-Факихом еще из IX он говорит о немом торге на дальневосточном острове Барта'ил между аборигенами и прибывающими на судах арабскими купцами, констатируя тем самым давность и прочность традиции такого обмена. Более интересно, однако, не сообщение об этом факте, уже зарегистрированном двумя крупными предшественниками нашего географа, сколько имя еще одного «Китайца», т. е. жителя мусульманского Запада, странствовавшего по дальневосточным водам и землям и долго жившего на чужбине,– Абдаррахман ал-Магриби; оно приведено у Ибн ал-Варди со ссылкой на труд ученого ал-Хафизи ибн ал-Джаузи. С полным основанием прозвище Китаец может быть соединено с именем последнего из писателей четырнадцатого столетия, который должен быть упомянут на этих страницах,– речь идет о знаменитом путешественнике Абу Абдаллахе Мухам-маде ибн Баттуте (1304—1377) из Танжера. Создатель книги с обычным рифмованным заглавием «Дар зрячим про диковины стран и чудеса в путешествиях», книги, которую наша арабистика все еще не раскрыла перед советским читателем, Ибн Баттута рассыпал в ней ряд живых наблюдений, существенно пополняющих сокровищницу науки. Для нас интересно, что, плывя от Суматры в Китай, он учитывает срок наступления нужного муссона – значит, им был воспринят необходимый и уже сложившийся навигационный прием; что западноиндийский порт Каликут, сыгравший особую роль в истории арабского судоходства, предстает в описании путешественника как международный порт, посещаемый, в частности, судами из Йемена и Фарса; что, не пройдя мимо проявления морских этических норм, о которых еще в X веке говорят Бузург ибн Шахрийар и «Тысяча и одна ночь», Ибн Баттута удостоверяет, что эти нормы сохранились и в его уже относительно позднее время.

Пятнадцатый век открывается в арабской талассографии бесцветными страницами Абдаррашида ибн Салаха ал-Бакуви, повторяющими старые известия об оживленной гавани Кала (Кеда, Кадах) на полупути между Аравией и Китаем, о Корее (ас-Сила); последняя превращается в «город Шила на краю Китая». Более самостоятелен Абдарраззак ас-Самарканди

2* 35

(1413—1482), автор персидского сочинения с арабским названием «Место восхода двух благоприятных звезд и слияния двух морей». Он продолжает одну из интересных тем Ибн Баттуты, посвящая свое внимание тому же Каликуту, где большое экономическое значение морского порта связано с отмечаемой им же безопасностью торговли; он развивает эту тему, отводя в своей книге большое место яркому описанию одного из мировых центров морской торговли своего времени – знаменитому Хурмузу (Джаруну, Ормузу) в Персидском заливе. Сюда, пишет он, прибывают купцы со всех южных побережий восточного полушария и прилегающих к ним континентальных областей («со всего света»). Здесь они совершают натуральные и денежные сделки, и снова – автор это старательно подчеркивает – высокий уровень международных торговых связей, процветание всемирно известного порта зависят от того, что, как и в Каликуте, на земле Хурмуза торжествует завещанный древностью принцип всеобщей безопасности торговли; говоря современным языком, это принцип мира, идея мирного сосуществования в действии – конечно, речь идет об одном из частных ее проявлений. Так смыкаются разные исторические периоды, ибо история едина. Все это – и фактическая картина, нарисованная персидским автором, и мысли, рождающиеся при ее неторопливом рассмотрении,– служит основанием для заключения, что в труде ас-Самарканди содержится большая познавательная ценность, если не абсолютная, то во всяком случае значительная благодаря материалу, который рассматриваемая книга дает в наши руки.

Все частные источники арабского мореплавания, о коих до сих пор говорилось, представляют, образно выражаясь, более или менее пологие ступени на пути к той крутой вершине, которая вдруг взмывает в нисходящей половине пятнадцатого столетия перед удивленно-растерянным взором науки. Гениальное открытие 1912 года, сделанное в рукописном фонде Парижской национальной библиотеки Габриэлем Ферраном и Морисом Годфруа-Демомбинем, выдвинуло на передний план арабистики фигуру, деятельность которой при дальнейшем исследовании дала основание заявить о необходимости переоценки сложившегося подхода к арабской культуре и вызвала новое обращение к давно известным географическим памятникам.

Шихабаддин Ахмад ибн Маджид ан-Наджди мало известен подробностями своей личной жизни. Истинный ум скромен, а увлеченность великим делом и сдержанность характера, золотое чувство меры и такта не позволяли ему останавливать внимание читателя на событиях своей биографии;

36

к тому же Ахмад ибн Маджид – не предмет суетливого культа, при котором ученые-иконописцы находят все новые, чаще предполагаемые, чем действительные, факты для воссоздания подноготной своего кумира в красках. Мы знаем лишь, судя по отрывочным данным, что родился он около 1440 года, а умер после 1501. Имя ан-Наджди указывает на происхождение его предков с Центральноаравийского плоскогорья, но сам он появился на свет в приморском городе Джульфар на востоке Аравийского полуострова. Вероятно, никогда не выяснятся обстоятельства, при которых отец Ахмада – Маджид ибн Мухаммад, красноморский лоцман и сын лоцмана, переселился на берег Персидского залива, но здравый смысл подсказывает, что раз так произошло, то он водил суда и в восточноаравийских водах; литература этого не отмечает. Желая, чтобы сын пошел по его стопам, Маджид ибн Мухаммад брал мальчика на борт, и тот из рейса в рейс приучался к суровому морскому труду. Для неокрепшего подростка хлеб жизни зачастую оказывался горьким, но Маджид ибн Мухаммад всегда озарен в воспоминаниях своего сына благодарностью без горечи. Постепенно росли знания, мужало сердце. 13 сентября 1462 года юноша закончил работу над произведением, которое он писал в часы отдыха. Это поэма «Содержащая краткое про основы науки морей», где мы находим одиннадцать глав:

1. Признаки близости суши в открытом море.

2. Лунные станции и роза ветров.

3. Арабский, византийский, коптский, иранский годы.

4. Высота стояния звезд.

5. Маршруты вдоль побережий Аравии и западной Малак-

ки.

6. Маршруты вдоль побережий Индии – западного (Ма-лабар, Конкан) и восточного (Коромандель, Орисса, Бенга-лия), в акватории Индонезии, Тайваня, континентального Китая.

7. Маршруты у Лаккадивских островов, Мадагаскара, Йемена, Абиссинии, Сомали, Мукрана.

8. Расстояния между аравийскими и западнойндийскими гаванями.

9. Координаты гаваней «Окружающего моря», т. е. (здесь) западной половины Индийского океана.

10. Судовождение в Индийском океане.

11. Морская астрономия.

Создателю работы столь сложного содержания, в которой каждая глава могла бы составить предмет отдельной книги, всего двадцать два года!

37

За этим первым трудом последовал ряд мореходных руководств более частного характера; они представляют описания того или иного местного навигационного маршрута либо рассуждения на темы звездных счислений в определенных районах Индийского океана. Небольшие по объему, написанные, подобно первому сочинению Ахмада ибн Маджида, стихами в непритязательном размере раджаз – это делало удобным их запоминание кормчими, «малые формы» арабского морепроходца неизменно были подчинены решению узкопрактических задач и, надо полагать, переходили у южных капитанов из рук в руки, из поколения в поколение (теоретические построения интересуют лишь глубокий ум, ремесленники же нуждались в простом своде правил).

Вот перечень названий семнадцати лоций, о которых идет речь:

1. Судовождение в Берберийском (Аденском) заливе (датирована 1485 г.).

2. Направление в сторону Мекки при молитве в приморских городах (датирована 1488 г.).

3. Судовождение в Персидском заливе вдоль аравийского побережья.

4. Звезды: Девы Катафалка, т. е. созвездие Большой Медведицы (датирована 1495 г.).

5. «Сокровище капитанов» о неизвестном относительно морей, подвижных и неподвижных звезд, их наименований и полюса.

6. Приметы близкой суши, касающиеся западного побережья Индии и побережий Аравии.

7. Некоторые звезды северного полушария.

8. Прочие звёзды северного полушария.

9. Месяцы византийского года.

10. Применение некоторых звезд в целях судовождения.

11. Лунные станции.

12. «Мекканская поэма» о морских путях от Джидды к мысу Фартак (южная Аравия), Каликуту, Дабулу, Конкану, Гуджарату (западная и северо-западная Индия), Хурмузу (Персидский залив).

13. Вега, альфа Овна и спутники последней.

14. Как обнаружить рифы? Мелководье, глубоководье, признаки близкой суши (птицы, ветры) (датировка: между 1468 и 1495 г.).

15. Наблюдение звезды Лягушки. Вероятно, альфа Южной Рыбы либо же бета Кита.

16. Наблюдение Канопуса и Арктура.

17. Девять кратких разделов, посвященных разным частным акваториям Индийского океана.

38

В другой из открытых Ферраном и Годфруа-Демомбикем рукописей содержатся еще три небольших произведения арабского моряка:

1. «Семичастная поэма» – о семи предметах морской науки (датирована 1483 г.). 2. Поэма об астрономии. 3. Поэма «Истинный путь капитана».

Сходные с предыдущими работами автора тематика и стиль повествования делают их органическим элементом той массы трудов, сокровищницы опыта и мыслей, которую оставил поколениям крупнейший из морепроходцев халифата.

В работе над этими короткими, замкнутыми по содержанию этюдами оттачивалось перо молодого автора, поднимался к новым высотам его ум, становился проницательным жизненный взгляд. Большие полотна Ахмада ибн Маджида и его ближайших преемников – о крупнейшем из таких произведений мы сейчас будем говорить – вобрали из них живые факты морской действительности, и лишь после этого размышления над широкой литературой и увиденным в книге жизни зрелыми глазами внесли в монументальные шедевры яркость и глубину.

Ахмаду ибн М ад жиду было тридцать пять лет, когда легли на бумагу первые строки обобщающего, вероятно, давно задуманного им труда – книги «Полезные главы об основах и правилах морской науки»; этот высший образец его творчества потребует пятнадцати лет углубленной работы, над последней страницей уже будут мерцать усталые глаза седовласого человека, имеющего за плечами полвека жизни и около четырех десятилетий труда в море. Он ради пропитания не переставал водить суда и в годы созидания своей книги. Работа над ней была не только углубленной, но и напряженной; одна мысль, что благодаря ей сокровищница его опыта и души останется людям на века, поддерживала его.

«Полезные главы» – это следующие двенадцать разделов:

1. История мореплавания. 2. Профессиональные и этические требования к лоцману. 3. Лунные станции. 4. Румбы розы ветров. 5. Старые землеописатели и звездочеты. Счисления лет (календарь). Подвижные и неподвижные светила. 6. Виды плаваний по заданному маршруту. Управление на курсе. 7. Наблюдения над звездами. 8. Управление судном. Наука о признаках приближения суши. 9. Побережья южного полушария. Три группы кормчих. 10. Величайшие острова мира (большая десятка). 11. Муссоны Индийского океана. 12. Лоция Красного моря.

Этот энциклопедический свод по объему почти равен восемнадцати первым поэмам Ахмада ибн Маджида, вместе

39

взятым (177 рукописных листов против 186). В отличие от них он писан прозой, оживляемой 140 стихотворными включениями; часть из них – отрывки из произведений знаменитых и малоизвестных поэтов ближневосточного мира, другая принадлежит самому автору. Не случайно избран прозаический стиль письма: сказались тут углубленный подход к теме, не позволяющий укладывать строго прециозные, технически и терминологически насыщенные описания в прокрустово ложе стиха, а с другой стороны, и возраст пишущего, когда с годами ход мысли обычно тяжелеет, неприметно и необратимо, легкие крылья рифмы теряют упругость; житейские наблюдения, философские раздумья, рассыпанные в тексте, тоже требовали спокойной формы. Но нет-нет да и вспомнится охладевшему сердцу первая любовь (из книги мы знаем, что в молодости Ахмад ибн Маджид увлекался стихосложением не на одни морские темы) – и вбегает в суховатый текст поэтическая вставка, подчас в неожиданном месте.

Содержание главного произведения арабского мореплавателя сложно и разнообразно – это нам показал уже перечень разделов; выдающийся знаток морской литературы Востока Ферран с полным основанием назвал «Полезные главы» самой зрелой и яркой работой нашего автора, отмечая в числе прочих достоинств то, что, например, лоция Красного моря в «Главах» не имеет себе равных в европейской литературе. Для нас важно, что кроме огромного количества практических указаний по судовождению, показывающих уровень морских знаний в халифате, но в значительной мере лишь развивающих материал частных лоций, в книге Ахмада ибн Мад-жида имеется скрупулезно разработанная теоретическая часть – зрелый плод знакомства с разнообразной литературой, собственных наблюдений и размышлений, то, что составляет принципиальное отличие главного труда его жизни от цикла более мелких поэм. В большинстве глав отступления от стиля технического руководства вкраплены фрагментарно, первая – занята ими целиком.

Здесь развернута широкая картина последовательного развития навигационных знаний в том виде, как представлял себе это мусульманский автор, воспитанный в мире канонов господствовавшей тогда догмы. Читатель в XX веке снисходительно усмехается, читая, что первым из мореплавателей был Ной, спасавшийся от всемирного потопа на первом средстве передвижения по воде – утлом ковчеге. Но если за средневековым писателем видеть не книжную фигуру, а живого человека, то оправданны самые иррациональные его представления, тем более что и сейчас мы далеко не все еще знаем и часто находимся в плену традиций или преподанных

40

нам новейших наукообразных догм. В большей степени познавательно ценен и для нашей темы интересен материал текста, относящийся непосредственно ко времени арабского, точнее, аббасидского халифата.

В материале этом самое важное – имена и характеристики деятельности предшественников автора. Список мореплавателей с побережий халифата благодаря книге Ахмада ибн Маджида резко возрастает, и за каскадом имен все отчетливее проступают черты сложившейся системы. Мухаммад ибн Ша-зан, Сахл ибн Абан и Лайс ибн Кахлан – первые, кого помещает в этом списке арабский мореплаватель. Они – «сочинители, не слагатели», т. е. пользовались материалом из вторых рук, не добывая его личным опытом; они водили суда лишь в акватории Персидского залива, предпочитая прибрежное плавание, и не отваживались выйти в открытое море; они – «сочинители, а не испытатели». Так, они описывали режим плавания у побережий «подветренных» стран, лежащих к востоку от мыса Коморин в Индии, и даже в китайских водах, однако приводимые сведения заимствовали из более ранних источников. Но при всем том они – поэтическая душа Ахмада ибн Маджида неравнодушна к игре слов, а имя одного из триады означает «лев» – должны быть названы «тремя львами моря»; сам пишущий – лишь их продолжатель... «Преемник начинает оттуда, куда дошел предтеча, и мы почтили их науку и сочиненье, прославили их способность – да осенит их милость божья! – сказав: „...я – четвертый после этих трех"». Благородство многое пережившего человека сквозит здесь в каждом слове. Когда эти слова писались, перед глазами водителя судов, рано начавшего трудовой путь, одна за другой вставали картины опасных переходов по морю и думалось, что не всякому под силу тревожный жребий морского труженика, но уж кто не ушел с палубы, тот мечен высшей пробой человеческой; чужие заслуги способен оценить лишь имеющий их сам. Однако уже первые слова приведенной фразы подразумевают идею развития, движения знаний и приемов по восходящей линии, преемник – отнюдь не механический подражатель: «Но часто в той науке, которую мы первыми создали в отношении открытого моря, один листок по своей убедительности, достоверности и полезности, способности верно водить суда и указывать им путь стоит большей части того, что они сочинили». «Четвертый лев» знает себе цену; он не страдает идиотской болезнью ложной скромности, убившей так много талантов, рассеявшей саму память о них. «После моей смерти придет час, когда люди оценят каждого из нас». Тексты Ахмада ибн Маджида, даровавшие имени своего создателя долгую жизнь, оправдывают его высокое

41

мнение о своей деятельности. При этом надо сказать, что, не будь «Полезных глав» с их универсализмом, глубиной и литературной перспективой, эта деятельность выглядела бы менее яркой и слава могла оказаться скоротечной.

За «львами моря», ходившими на судах в конце XII века, выступает вторая тройка «знаменитых кормчих», их современников – Абдалазиз ибн Ахмад ал-Магриби, Муса ал-Кан-дарани (ал-Кундрани), Маймун ибн Халил. Им дана лишь общая характеристика, приведенная выше, зато рядом с ними возникают еще две фигуры, уже из предшествующей эпохи: «сочинитель» морских трактатов Ахмад ибн Табруя и капитан дальнего плавания Хавашир ибн Йусуф ибн Салах ал-Арики, который в начале XI века «плавал на судне индийца Дабавка-ры». Не так важно, употреблено ли последнее обозначение в нарицательном смысле (в западноиндийских языках оно означает «судостроитель») или как собственное имя: гораздо интереснее сам факт совместного плавания представителей двух великих народов. Давние связи аравитян с Индией по морю, которое отнюдь не случайно зовется Аравийским,– о них будет идти речь ниже – позволяют предполагать, что этот факт, конечно, был далеко не первым и в том или другом виде повторялся в последующие столетия.