Текст книги "Однажды…"
Автор книги: Техника-молодежи Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
– Мы, фармацевты, люди наблюдательные, нас не проведешь. Едва эта смелая женщина, оседлавшая дрожки с мотором, вошла в мою аптеку, я сразу понял, какая это чистюля. Она купила у меня целых пять литров бензина, который, как известно, употребляется для очистки платья от пятен масла и грязи!
P.S. Что ж, каждый оценивает происшедшее так, как оно ему видится, по своему разумению. Ведь, допустим, и о недавнем историческом (по последствиям) событии, имевшем место возле «Белого дома» России в августе прошлого года, кое-кто вспоминает как о классной тусовке с дармовой выпивкой, закуской и денежными авансами.
НЕ В СВОИ САНИ НЕ САДИСЬ
В статье «Академическая наука в тисках финансового кризиса» («Природа», № 9 за 1991 г.) доктор химических наук С. А. Вольфсон приводит такой эпизод. Он разговорился с группой американских экономистов, сразу после их встречи с академиком Л. И. Абалкиным, возглавлявшим тогда экономическую реформу. Гости высоко оценили уровень состоявшейся научной дискуссии и не скупились на восторженные комментарии. Воспользовавшись случаем, Вольфсон поинтересовался у них: а какую официальную должность мог бы занять Абалкин в США? Например, мог ли он стать консультантом президента по экономике?
– Конечно, нет! – последовал дружный ответ.
При дальнейших расспросах оказалось, что не подходит он и для других, менее ответственных постов – допустим, руководителя консультативной фирмы или директора даже небольшого банка.
– Но тогда, что же возможно? – удивился Вольфсон.
Американцы замялись и после бурного обсуждения наконец объявили: академик мог бы стать профессором по истории экономики в одном из государственных университетов. И, видя разочарование собеседника («на что же нам надеяться?»), объяснили, что советские экономисты при всей их талантливости не владеют современным международным опытом, а следовательно, в лучшем случае являются теоретиками, но отнюдь не практиками.
«Прошло не так много времени, а Л. И. Абалкин закончил свою политическую деятельность, оставшись в памяти народной как автор непопулярного „абалкинского налога“ на зарплату», – с горечью констатировал Вольфсон.
P.S. Жаль, что американцы, в свою очередь, не поинтересовались: на какую должность у нас мог бы занять консультант по экономике ихнего президента. Пожалуй, тоже лишь университетского преподавателя – настолько разнятся методы хозяйствования обеих стран. Недаром же простое заимствование западных экономических структур, их прививка (даже в нарочито тепличных условиях) приобрели у нас уродливый, карикатурный вид. Вместо предпринимателей – Чичиковы, делающие деньги из воздуха, вместо коммерции – спекуляция и фарцовка, вместо бирж – базары, барахолки с зазывалами и т. п. Так что не будем пока загадывать, какими останутся «в памяти народной» другие реформаторы экономики.
КТО НА ЧЕМ ПИШЕТ
Приехав в Петербург, французский философ-энциклопедист Д. Дидро (1713–1784) совершенно заговорил императрицу Екатерину II, не уставая каждодневно объяснять ей, какими должны быть законодательство, администрация, финансы, политика в просвещенном государстве. Но, видя, что в России отнюдь не спешат вводить рекомендуемые им преобразования, он в обиженном тоне выразил императрице свое недоумение по этому поводу.
– Господин Дидро, – ответила Екатерина. – Я слушала с величайшим удовольствием революционные построения вашего блистательного ума. Они годятся для написания прекрасных книг, но их нельзя применять в управлении государством. И знаете, почему? Потому, что вы и я находимся в разных положениях: вы работаете на бумаге, которая гладка и все терпит, а я – на человеческой коже, которая раздражительна и щекотлива!
НЕ РАЗЕВАЙ РОТ!
Как-то раз у малолетнего сына известного немецкого биолога и популяризатора науки В. Бельше разболелся зуб. Приведя плачущего и упирающегося мальчугана к дантисту, отец стал уговаривать его сесть в кресло и открыть рот. При этом он, дабы придать сыну смелости, наглядно показывал ему, как это надо сделать. И тут врач, случайно заглянув в рот Бельше, сказал:
– Э-э! Да у вас у самого зубы не в порядке! А ну-ка, садитесь в кресло…
Возвращаясь домой без зуба, срочно удаленного дантистом, Бельше горестно сокрушался:
– И как это я мог забыть главную заповедь ихтиологов? Воистину: рыба, которая не разевает рот, никогда не попадается на крючок!
ПРЕДСКАЗАНИЕ НАОБОРОТ
Подготовка к полету наркома иностранных дел В. М. Молотова в США весной 1942 года велась в обстановке такой секретности, что главе Советского правительства И. В. Сталину приходилось вникать даже в некоторые технические детали предприятия.
– Каков процент точности ваших данных? – спросил он специалиста, ответственного за прогноз погоды по маршруту перелета.
– Сорок процентов, товарищ Сталин! – доложил тот.
– Маловато, – заметил глава правительства и предложил: – А вы предскажите все наоборот, и тогда точность у вас повысится до шестидесяти процентов!
ОСНОВАНИЕ НАЗНАЧЕНИЯ
И в царской России на высшие государственные посты зачастую назначались люди, не сведущие в том деле, которым им предстояло руководить, но пользующиеся поддержкой влиятельных лиц. Например, в 1903 году, возглавив правительство, граф С. Ю. Витте так характеризовал одного из «специалистов», вошедших к нему в подчинение:
– Наш министр земледелия в жизни не видел иных полей, кроме полей своей шляпы…
ЭТО-ТО – ПОНЯТНО, А ВОТ КАК КОРАБЛИ…
В 1885 году на Московско-Курской железной дороге, тогда еще однопутной, произошло чрезвычайное происшествие: товарный состав был пущен навстречу поезду, в котором ехал сам министр путей сообщения адмирал К. Н. Посьет (1819–1899). К счастью, опасность заметили, поезда вовремя остановили, товарняк дал задний ход, и оба состава потихоньку пришли на станцию, где министр на чем свет стоит стал распекать начальника станции.
– До какой же степени небрежности надо дойти, чтобы пустить один поезд на другой! – гремел Посьет. – Вы что же, не догадывались, что они могут столкнуться? Почему молчите, я вас спрашиваю? Отвечайте!
Железнодорожник, и без того глубоко переживавший за случившееся, был доведен криками министра до белого каления. Выведенный из себя, он решился на величайшую дерзость. Все знали, что блестящую карьеру Посьета омрачал один конфуз: командуя фрегатом, на котором путешествовал брат царя великий князь Алексей Александрович, он умудрился столкнуться в Северном море с другим судном, которое нанесло фрегату тяжелые повреждения. Об этом-то железнодорожник и напомнил министру.
– Вот вы, ваше высокопревосходительство, все говорите, что не можете понять, как можно пустить один поезд на другой. Конечно же, это ошибка, и раз она сделана, поезда – куда уж понятнее! – должны встретиться: ведь путь-то один, не отвернешь. А вот как корабли сталкиваются в море, где, кажется, очень даже достаточно места, чтобы разойтись, так это, ваше высокопревосходительство, вы сами соизволили видеть, когда командовали фрегатом…
ЖИЗНЕННО ВАЖНЫЙ КРЕДИТ
В сочинении «Военные хитрости» римский историк Полиен описал разнообразные уловки, к которым прибегали правители для сохранения своей власти, – не только в боевой обстановке, но и в мирной, при борьбе с собственными подданными. В том числе и такую.
Однажды боспорский царь Левкон I, «узнав, что многие из его друзей и граждан составили против него заговор, созвал всех иноземных купцов и попросил у них взаймы все деньги, сколько у кого было, говоря, что ему выдают врагов. Когда же купцы с полной готовностью одолжили деньги, он собрал их в свой дворец, открыл составленный гражданами заговор и попросил купцов быть его телохранителями, так как они получат свои деньги, только если спасут его. И действительно, купцы, желая спасти свои деньги, вооружились и сделались: одни – его телохранителями, другие – стражами дворца. Тогда Левкон при помощи их и наиболее преданных ему друзей схватил и перебил участников заговора, упрочил за собой власть и отдал купцам деньги».
НЕ МЫ – ЕМУ, А ОН – НАМ
К 70-м годам XIX века известность математика, создателя петербургской научной школы, академика П. Л. Чебышева (1821–1894) прокатилась по всей Европе. В частности, тогдашний президент Французской академии Шарль Эрмит (1822–1901) был настолько восхищен теоретическими трудами русского коллеги, что счел своим долгом выхлопотать для него орден Почетного легиона. Награда была незамедлительно выделена, оставалось уведомить самого награжденного – составить соответствующее письмо в Петербург. Но вот тут-то и вышла заминка. Варианты, предлагаемые его помощниками и секретарями, Эрмит безжалостно забраковывал:
– Не то! Совсем не то! Не так надо писать, – втолковывал он им. – Этот русский Ньютон не любит официальных почестей и с вашим «честь имею» не примет орден. Да и не за подписью министра. Следует написать от имени академии и подчеркнуть, что не мы оказываем ему честь, а просим его оказать честь нам и принять орден. Тем самым как бы мы присоединяемся к имени выдающегося ученого с мировой славой…
А немного погодя добавил:
– Пожалуй, Чебышев нам не ответит. Точно не ответит. Но и конфуза с отказом не будет.
Пафнутий Львович и не ответил. Он действительно не придавал никакого значения орденам и медалям.
И НИКАКОГО МЫЛА!
Первый в Германии химический факультет в университете (земля Гессен) был организован в 1824 году знаменитым химиком Юстусом Либихом (1803–1873). При этом ему пришлось приложить немало усилий, дабы преодолеть сопротивление профессоров, считавших, что химия нужна только аптекарям. Упрямились и немецкие купцы – спонсоры, говоря современным языком. Выделив деньги на переделку казарм в учебные аудитории они взамен требовали подготовки на факультете мыловаров.
В день торжественного открытия факультета Либих должен был выступить с вводной лекцией. Старейший университетский профессор Г. Зинмайер предупредил его:
– На лекции будут не только студенты-отличники, но и уважаемые, весьма состоятельные люди земли Гессен. А потому я настоятельно попрошу вас не подпускать никаких шпилек в их адрес и не нарушать наших старых традиций добропорядочности.
– Что может быть добропорядочнее, чем истина! – успокоил его Либих.
И, взойдя на кафедру, он в первых же фразах не отказал себе в удовольствии решительно высказать именно истину.
– Господа! – раздался громовой голос юного ученого. – Настоящий химик – не какой-то там изготовитель мыла или серной мази. Я совершенно не намерен готовить на своем факультете каких-то там фабрикантов соды. От тех, кто собирается у меня учиться, потребуется освоение всех основ химических и физических знаний, научный образ мышления. Что же касается практических задач, то на моем факультете я категорически не позволю на них оглядываться. Только после овладения всеми научными законами и правилами экспериментов у студента сам по себе появится ключ к дверям, за которыми – польза от химии. И она, естественно, куда больше, чем какое-то там мыло…
НЕПЕРЕВОДИМОЕ УЧЕНИЕ
Не зная немецкого языка, французский философ-позитивист Огюст Конт (1798–1857) никак не мог постичь обширных и сложно написанных трудов знаменитого немецкого философа Георга Гегеля (1770–1831). Поэтому при личной встрече он дружески попросил его сформулировать суть своих идеи «вкратце и на французском языке».
– Мое учение нельзя изложить ни вкратце, ни на французском языке! – мрачно ответствовал Гегель.
ВИДАЛИ МЫ ЭТУ АМЕРИКУ…
Будучи командированным в США, Д. И. Менделеев (1834–1907) повстречал на Филадельфийском выставке, посвященной 100-летию Штатов, группу русских мастеровых, приехавших монтировать павильоны и стенды русской экспозиции. Разговорившись с ними, Дмитрий Иванович был удивлен тем, что Америка не произвела на них благоприятного впечатления. Все-то им здесь не нравилось, все-то было глупо, суетливо, не по человечески, словом, не шло ни в какое сравнение с порядками и обычаями родного отечества.
– Но, согласитесь, есть же и кое что хорошее, – убеждал их Менделеев. – Например, вон, посмотрите, пьяных почти нет…
– Да это оттого, что и водка у них дрянная: ею не напьешься допьяна, – объяснили мастеровые.
КТО ПЕРВЕЕ?
Немецкий ученый И. Бартельс (1769–1836) известен, главным образом, как профессор математики Казанского университета (первый в его истории), обучавший будущего создателя неевклидовой геометрии Н. И. Лобачевского. А до этого, учительствуя в частной школе в Брауншвейге, он первый обратил внимание на выдающееся дарование восьмилетнего К. Гаусса, который больше, чем кто-либо иной, повлиял на развитие математики в XIX веке.
Участие в судьбе двух великих математиков оставило в тени работы самого Бартельса. В XIX же веке его изыскания в области теории функций и аналитической геометрии оценивались очень высоко. И знаменитый П. Лаплас на вопрос, кто есть первый математик Германии, без колебаний ответил: «Бартельс!»
– А как же Гаусс? – удивился вопрошавший.
– А Гаусс – первый математик мира! – сказал Лаплас.
ПО СВОЕЙ МЕРКЕ…
Взойдя на престол после смерти Николая I, 37-летний Александр II начал смещать с государственных постов отцовских любимцев. Это очень удручало вдовствующую императрицу Александру Федоровну. И когда ее старший сын выгнал главноуправляющего путями сообщения и публичными зданиями печально известного графа П. А. Клейнмихеля, она не выдержала.
– Как ты можешь удалять из министерства того, которого избрал твой отец, лучше, чем кто-либо другой, умевший распознавать и выбирать людей? – накинулась она на Александра II.
– Мама, папа был гений, – нашелся император. – И ему были нужны только исполнители. А я, увы, не гений. И мне надобны умные советники…
НОВОЕ ПРИМЕНЕНИЕ
Как-то раз в присутствии Н. М. Синева (1906–1991) – видного специалиста в области атомной промышленности – зашла речь о некоем молодом ученом, ставшем в 39 лет академиком, а в 42 – вице-президентом АН СССР.
– Я знаю об использовании атомной энергии в военных целях, – сказал Николай Михайлович. – Знаю и о ее использовании в мирных целях. Теперь на примере, – и тут он назвал фамилию молодого ученого, – я узнал, что атомную энергию можно применять и в личных целях!
ЦАРЬ-ЦАРЬ…
Перед первой мировой войной в российских судостроительных кругах не раз приходилось рассматривать различные прожекты сверхсильных боевых кораблей, вооруженных сверхмощными пушками и снабженных сверхтолстой броней: их в изобилии получало Морское министерство от изобретателей. После одного из таких обсуждений организатор и декан первого в России кораблестроительного факультета Петербургского политехнического института Константин Петрович Боклевский (1862–1928) со вздохом обратился к коллегам:
– Что же это получается, господа? У нас есть царь-колокол, который не звонит, царь-пушка, которая не стреляет, царь-корабль, который не плавает. Царь-царь, который не правит…
АУКНУЛОСЬ…
Когда скоропостижно скончался Н. С. Хрущев (1894–1971), газета «Правда», в свое время отводившая его выступлениям по 6–8 полос, ограничилась кратким уведомлением. Зато американские газеты и журналы поместили обширные статьи, где наряду с политическими заслугами бывшего главы правительства СССР отмечалось и другое – уже свое, кровное. А именно: США благодаря этому человеку были втянуты в беспрецедентную гонку, в результате чего стали могучей космической державой, представитель которой первым ступил на Луну.
Столь неожиданная обратная связь получила продолжение и в наши дни, о чем поспешил уведомить французский журнал «Пари-матч». Оказывается, видный юрист Хиллари Клинтон, сыгравшая ключевую роль в судьбе своего супруга – нынешнего президента США, прониклась жаждой к знаниям после того, как в СССР был запущен первый искусственный спутник Земли. По словам ее матери Дороти Родхэм, тогда, в 1957 году, США весьма болезненно восприняли свое поражение в космосе. 10-летней Хиллари и ее однокашникам объяснили – у нового поколения американцев нет иного выхода, как наверстать отставание, то есть хорошо учиться, быть компетентными во всех областях человеческой деятельности.
После этого стоит ли добавлять, что кумиром для Билла Клинтона был Джон Кеннеди, принявший вызов в космической гонке, и что в конце 1991 года на пресс-конференции в Литл-Роке (штат Арканзас) новоизбранный президент сразу же заявил: «Сделаю все… дабы Россия могла продолжать двигаться в правильном направлении».
МЕТАЛЛЫ ИЛИ УРАВНЕНИЯ?
Создатель петербургской научной школы, академик П. Л. Чебышев (1821–1894) был разносторонне одаренным человеком: знаменитый математик – теоретик и практик, он известен и как выдающийся механик, и как видный педагог, и как крупный общественный деятель. Но мало кто знает, что Пафнутий Львович занимался еще и вопросами артиллерийского дела. В 1870-х годах по просьбе военных руководителей Кронштадта он разработал продолговатый чугунный снаряд со стальной бронебойной головкой.
После успешных испытаний артиллеристы с удовлетворением говорили:
– Вот что значит изготовить снаряды из хороших высококачественных металлов!
– Посмею заметить, – возразил Чебышев, – что здесь секрет заключен в хороших уравнениях, заложенных в эти самые металлы…
НЕОБХОДИМОЕ УТОЧНЕНИЕ
Английский математик Чарлз Бэббидж (1792–1871) был одержим техническим творчеством. В числе его изобретений такие известные, как спидометр, электросторож для коров и другие. Однажды он обратился с посланием к поэту, лорду Алфреду Теннисону (1809–1892):
«Сэр, в Ваших стихах „Образ Солнца“, в целом звучащих прекрасно, есть строки:
Каждый миг смерть,
Каждый миг рожденье.
Должно быть понятно, что, если бы так, население мира не ведало б роста. На деле же рождаемость несколько выше, чем смертность. И я предлагаю, чтоб в новом издании Ваши стихи зазвучали иначе:
Каждый миг смерть,
Каждый миг 1,16 рожденья.
Примите, сэр, мои уверения и проч.».
После этого не кажется удивительным, что именно Бэббидж первым сконструировал быстродействующее вычислительное устройство. Однако ему не повезло. Сделать его «Аналитическую машину» практически полезной могла вакуумная лампа, а она появилась лишь в 1906 году.
ЧТО УГОДНО ЗАМУСОРЯТ!
Как-то раз горничная, прибиравшая покои английского астронома Джона Гершеля (1792–1871) – страстного исследователя туманностей и звезд, со вздохом спросила своего хозяина:
– Скажите, вот вы ученый, неужели и на самих звездах есть пыль и мусор?
– Трудно сказать, – растерянно промямлил Гершель. Но потом вдруг рассмеялся и решительно заявил: – Если там обитают люди, то пыль и мусор должны быть непременно!
КАК ОПОРОЧИТЬ ПРЕДШЕСТВЕННИКОВ
Из фаворитов своей матери император Павел I пуще всех ненавидел Григория Александровича Потемкина (1739–1791). Воцарившись через пять лет после смерти светлейшего князя Таврического, Павел принялся сокрушать все, что создал люто ненавистный ему вельможа.
– Вы способны сказать, каким образом поправить то зло, которое причинил этот деятель многострадальной России? – гневно спросил он однажды Василия Степановича Попова – давнего правителя потемкинской канцелярии.
– А вы, назло, отдайте туркам Причерноморье, Новороссию, Тамань и Крым! – посоветовал Попов.
Задохнувшись от бешенства, Павел побежал за шпагой, а Попов поспешил удалиться из дворца. На следующий день, лишенный всех чинов, он отправился в ссылку…
КАК ОБОЙТИ ЛИЗОБЛЮДОВ
Когда военная слава А. В. Суворова (1730–1800) достигла апогея, Екатерина II увидела, что ему придется все-таки присвоить звание фельдмаршала, причем вне очереди, в обход любимчиков да и старшинства.
– Что делать, господа! – со вздохом сказала она придворным военачальникам. – Звание фельдмаршала я не всегда сама жалую. Иногда у меня его и силой берут…
НАДО ЖДАТЬ?
В XIX веке после освобождения крестьян русское общество охватила предпринимательская горячка. Ответом стало невиданное дотоле мздоимство государственных и муниципальных чиновников, норовивших выцыганить с просителей взятку за каждую свою подпись. По воспоминаниям известного экономиста А. Озерова, один начинающий предприниматель долго обивал пороги крупного чиновника, от которого зависело прохождение его дела. Но на все напоминания и поклоны сановник неизменно отвечал односложной фразой:
– Надо ждать!
Наконец терпение просителя лопнуло:
– Ваше высокопревосходительство! – взмолился он – Да чего же еще ждать-то? Ведь все готово, осталось только вам поставить свою подпись, да и дело с концом!
– Вы что – совсем ничего не понимаете? – раздраженно воскликнул чиновник. – Я же вам сто раз говорил: надо ж дать!
НЕ НАКЛИЧЬ!
Коллекцию странных, даже каких-то мистических совпадений, которые изредка подкидывает нам жизнь и которые заставляют всерьез задуматься – случайно ли это? – можно пополнить и таким фактом. В «Литературной газете» (25 сентября 1991 г.) под рубрикой «Казус» опубликована довольно язвительная заметка Олега Мороза. Начинается она так: «Польский еженедельник „Впрост“ напечатал статью „Тайна смерти Георгия Маркова“ – об известном болгарском писателе-диссиденте, убитом в Лондоне в 1978 году, как полагают, болгарской службой госбезопасности при содействии КГБ. Об этом деле писано в последнее время немало, так что, может быть, эта статья и не обратила бы моего внимания, если бы ее в качестве иллюстрации не сопровождал портрет покойного писателя: со страницы журнала на меня смотрели до боли знакомые и родные… черты… председателя Союза писателей СССР Георгия Мокеевича Маркова…» Ну, и дальше в том же роде – каковы именно черты «этого литературного деятеля, принесшие ему две золотые звезды Героя соцтруда с бюстом и персональным музеем… прижизненное реноме писателя-классика».
Эта заметка «Ба, Георгий Мокеич, да вы диссидент!», вторя О. Морозу, может быть, и не обратила бы нашего внимания, если бы не зловещее послесловие – через три дня, 28 сентября, «Известия» поместили сообщение, озаглавленное «Умер Георгий Марков».
ДОГОВОРИЛИСЬ НА 50 %
Первый председатель общественной творческой лаборатории «Инверсор», действующей при нашем журнале, А. М. Добротворский (1908–1975) по просьбе главного редактора В. Д. Захарченко подыскал для редакции машинистку. Когда после переговоров в кабинете шефа его спросили, чем все завершилось, он хитро ответил:
– Они договорились на пятьдесят процентов: она согласна, он – нет…
А затем, улыбаясь, продолжил:
– И мне в свое время выпал случай достигнуть подобной договоренности, но, правда, тогда обе стороны были согласны.
На наши недоуменные расспросы он поведал такую историю. Оказывается, Алексей Михайлович был арестован в период, как он сам выразился, «раннего репрессанса» и в конце концов очутился в зэковском КБ, где работал по своей специальности – конструктором авиадвигателей. Так вот, однажды Л. П. Берия, часто посещавший со свитой подопечную ему «шарагу», подошел к его кульману и спросил, что он тут вычерчивает. «Говорю – мотор на 800 л.с. Он постоял, постоял, а потом снял пенсне и заявляет: „Нашей авиации нужен двигатель на 1600 лошадей. И сделать его чертежи необходимо за неделю!“ – „Есть, – отвечаю, – задание будет выполнено“. И что же? В следующий визит он сразу ко мне. Отдергиваю занавеску с чертежа и показываю свой „шедевр“: а я просто пририсовал сбоку тот же мотор в зеркальном изображении и коленвалы обоих соединил через паразитку. Берия аж залюбовался: „Ну, постарался! Ну, молодец!“ Вот и выходит, что договорились мы с ним на пятидесяти процентах…»
Нет уж, подумали мы, между «на пятьдесят» и «на пятидесяти» – большая разница!
ВЕРТОЛЕТ-НЕВИДИМКА
Когда 14 сентября 1939 года знаменитый И. И. Сикорский (1889–1972) поднял в воздух свой первый, разработанный в США вертолет VS-300, тот вибрировал так, что у авиаконструктора не попадал зуб на зуб. Впоследствии, вспоминая об этом, Игорь Иванович не без юмора говорил:
– Трясло так, что люди, наблюдавшие за полетом с земли, видели вместо геликоптера размытое пятно!
ЗАДОМ НАПЕРЕД
Спустя несколько месяцев VS-300 проявил свой норов на первой публичной демонстрации в Бриджпорте. После того как Сикорский рассказал собравшимся об устройстве и возможностях вертолетов, начался показ машины в действии. Гости были поражены маневрами аппарата, то зависавшего на месте, то перемещавшегося вверх, вниз, вбок, даже назад. Сикорский же недоумевал: вертолет упорно не желал лететь вперед! И тут, как на грех, один из приглашенных спросил:
– А вперед – почему не летит?
Надо было выходить из положения, и Сикорский нашелся:
– Ах, это? Вы знаете, мы столкнулись с таким количеством инженерных проблем, что столь незначительную оставили напоследок, хотя уже и знаем, как решить. Мы просто развернем кресло пилота, и аппарат будет летать задом наперед!
КАК ПУШКИН СЛОВА ПРОДАЛ
Однажды к А. С. Пушкину (1799–1837), томившемуся от безденежья, явился немецкий предприниматель.
– Что нужно? – неприветливо спросил поэт.
– Пришел за вашим товаром, – без околичностей ответствовал посетитель. – Вы пишете стихи. Я же делаю ваксу. Вот и хочу из ваших стихов напечатать на ярлыках четыре слова, которые как нельзя лучше характеризуют высокие качества моей продукции. А слова эти – «яснее дня, чернее ночи». За них я дам вам, господин сочинитель, 50 рублей. Вы согласны?
Александр Сергеевич расхохотался, и сделка свершилась.
КАК ТИМОШЕНКО СЛОВО БРАЛ
Все интересы знаменитого русского ученого С. П. Тимошенко (1878–1972), эмигрировавшего в США, были сосредоточены на проблемах излюбленной им науки о сопротивлении материалов. Одержимость работой доходила у Степана Прокофьевича до того, что в уик-энд, отправляясь в дальнюю прогулку, он предупреждал друзей и близких, вызывавшихся его сопровождать:
– Я готов взять вас с собой, но при условии: вы дадите слово, что будете непременно молчать, ни за что не заговорите.
КАК БОРОТЬСЯ СО СЛУХАМИ
Как-то один российский губернатор жаловался графу Алексею Григорьевичу Орлову (1737–1807), разгромившему в свое время турецкий флот в Чесменском сражении.
– Только представьте себе, граф, – говорил он. – Мои недоброжелатели распускают обо мне слухи – что бы вы думали? – будто я беру… взятки!
– Вот-вот, – сокрушенно поддакнул Орлов. – То же самое было со мной в Италии, где обо мне ходили слухи, будто я за бесценок скупаю и похищаю старинные произведения искусства. Но заметьте, мой друг, слухи сразу же прекратились, как только я перестал это делать…
МАЛЕНЬКИЕ РАДОСТИ ВЛАСТИТЕЛЯ
Император Александр III (1845–1894) после трудового дня любил перекинуться в картишки и отведать водки с генералом своего конвоя Черевиным. Императрица Мария Федоровна пристально следила за времяпрепровождением своего августейшего супруга и не раз пресекала его попытки «дернуть по мерзавчику». Чтобы не давать оснований жене для недовольства, а придворным для кривотолков, Александр III заказал себе и Черевину сапоги с широкими голенищами и плоские фляжки для спиртного. И как только выпадал удобный момент, заговорщики извлекали фляжки из-за голенищ и украдкой прикладывались к ним, причем властитель величайшего в мире государства радостно приговаривал:
– Голь на выдумки хитра!
ИЗ БЫТА ИНТЕЛЛИГЕНТОВ
РАНЬШЕ…
Принимая посетителей в Главной палате мер и весов, ее директор знаменитый Д. И. Менделеев (1834–1907) часто раздражался, когда ему, как штатскому генералу оказывались знаки чинопочитания.
– Ваше превосходительство… – начинал, бывало, посетитель.
– Что-что? – перебивал его Менделеев – Кого я превосхожу? Нет уж, зовите меня просто – Дмитрий Иванович.
…И ПОЗЖЕ
Лагерь, где находился в заключении выдающийся русский философ, богослов, ученый и инженер П. А. Флоренский (1882–1943), располагал превосходной библиотекой, которую, по слухам, реквизировали у Л. Б. Каменева, бывшего председателя Совета Труда и Обороны. Обычно к вечеру он наведывался в нее и просил дать что-нибудь почитать на сон грядущий. Библиотекарь, весьма уважавший Флоренского и ценивший его редкую эрудицию, неизменно вопрошал, нарочито громко:
– А на каком языке, Павел Александрович?
И Флоренский, дабы подыграть, доставить ему удовольствие, неизменно отвечал:
– Да все равно…
АВТОСТРОЕНИЕ ТУТ НИ ПРИ ЧЕМ
Современный петербургский район Автово не имеет никакого отношения к автомобильному производству, как можно было бы подумать. Да и появился он лет на семьдесят раньше, чем первая «самобеглая коляска». Правда, тогда назывался не Автово, а Афтово…
После знаменитого наводнения 1824 года император Александр I, осматривая наиболее пострадавшие прибрежные местности, посетил одно селение, совершенно уничтоженное стихией. Старик, вызвавшийся поведать царю, кто что потерял, взволнованно говорил:
– Все погибло, батюшка, все. Вот у афтово домишко унесло, у афтово – двух коней и четырех коров, у афтово…
– Ну, ладно, – перебил его Александр. – Это все погибло у Афтова, а у других-то что?
И когда ему разъяснили – старик вместо слова «это» произносил «афто», он рассмеялся и приказал построить на высокой насыпи новую красивую деревню и назвать ее Афтово…
НЕЛЬЗЯ СОЙТИ С ТОГО, ЧЕГО НЕТ
Когда в петербургском свете распространились смутные слухи о том, что брат императора Александра II великий князь Николай Николаевич (1831–1891) несколько повредился в уме, его младший брат Михаил категорически отверг их, приведя убедительный довод:
– Вздор! Человек такой непомерной глупости не может сойти с того, чего у него нет!
ТРУДНОЕ – ОТДЫХ ОТ СЛОЖНОГО
Знаменитый французский лингвист Жан Франсуа Шампольон (1790–1832), приступив к расшифровке древнеегипетских иероглифов на базальтовой плите, найденной в 1799 году наполеоновскими солдатами близ города Розетта, имел за плечами большой опыт работы с рукописями на санскритском, арабском, персидском, коптском и древнегреческом языках. Однако разгадка иероглифического текста Розеттского камня оказалась крепким орешком…
Как-то раз ученый попросил своего брата прислать ему грамматику китайского языка.
– Зачем она тебе? – поинтересовался тот.
– Чтобы хоть немножко отвлечься от этой головоломной работы с иероглифами, – ответил Шампольон.
УБЕДИТЕЛЬНОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО
Когда знаменитый французский химик Жозеф Луи Гей-Люссак (1778–1850) установил формулу воды (H 2O), он пустился по лаборатории в пляс, отбивая такт сабо – башмаками, выдолбленными из дерева; другую обувь быстро проедали реактивы, проливаемые на пол лаборатории. Но его коллеги не признали этого открытия. Спустя несколько лет ученый опять плясал в сабо: повторные опыты, проведенные совместно с немецким химиком Юстусом Либихом, подтвердили результаты. Тем не менее консервативные коллеги снова усомнились в открытии.
– Что им еще надо? – возмутился Гей-Люссак. – Видно, чтобы убедить их, надо отплясать у них на головах?..
