Текст книги "Дракон по имени Малыш"

Автор книги: Тая Ханами

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Глава 7.

– Не знаю, как вам, ребята, – обратилась я к задумчивым компаньонам, – а мне кажется, что нам просто необходимо наведаться в наш мир.

Мы сидели на своем бревне – сытые, теплые, где-то даже довольные жизнью. Зеки улеглись по нарам, Зуб делал вид, что спал, а, на самом деле, прислушивался к нам. Не знаю, понимал ли он, о чем у нас шла речь, и, если честно, меня это обстоятельство не тревожило. После наклеивания ярлыка "истинные пацаны", отношение авторитета к нам стало на диво ровным и уважительным. Не то, конечно, чтобы он абсолютно нам доверял. Но в достаточной степени – даже, вон, в планы свои посвятил. О том, что собирается вернуть себе свое уголовное царство.

И, как это было ни грустно, в чем-то мы с ним были очень похожи: я тоже не верила до конца никому. Даже металлисту – потому что привыкла полагаться только на себя. И было мне от этого порой очень тоскливо и одиноко.

– Лиска! – Шепотом окликнул Илья. – Ты там не заснула, часом?

– Нет, задумалась, – "вынырнула" я в реальность.

Нехотя вынырнула – как раз вспоминала, как же все-таки классно было в Заповеднике! И как не здорово тут…

– То-то я и смотрю, – подозрительно покосился на меня металлист. – Я тебе уже ответить успел, а ты на меня все еще никак не отреагировала.

Понятно, сказал какую-нибудь колкость, или двусмысленность. Я решила не спрашивать, какую именно:

– Так что, мы идем?

– Нет, – покачал головой товарищ. – По-моему, нам надо остаться и разведать обстановку в этом городе.

– И как ты собрался это делать?

Илья без слов показал на зловонную дыру.

– Ни за что! – "И, потом, как мы туда пролезем?!"

– Почему так категорично? – Вступил в разговор технарь. – Мы же теперь знаем, что это никакой не туалет.

Действительно, дыра оказалась не "парашей". Но и разило от нее не случайно – где-то там, (причем, не очень далеко), ход вливался в городские подземные коммуникации (было тут и такое диво!), и шел до обеих тюрем.

– В самом деле, – поддержал мага металлист. – Если ты такая умная, подскажи нам другой вариант.

Я задумалась. То, что пробиться в тюрьму прямым магическим путем невозможно, было очевидно. Оставались обходные. Вливающийся в подземные коммуникации Урска лаз не прельщал. Может, все-таки, в наш мир наведаться? Интересно, что у нас с той стороны на Земле находится?

Задать этот вопрос металлисту я не успела – скрипнули нары, раздались тихие шаги. К нам шел Зуб.

– Ребята, – присел он на пол по-турецки напротив нас. – Побазарить требуется.

– Полог неслышимости?

Зуб с сомнением покачал головой. Выронил камушек на пол незаметным движением – тот лег на равном расстоянии между всеми собеседниками.

– Теперь порядок, – сказал авторитет. – Никто не поймет, о чем конкретно мы говорим. Подслушает – подумает, что порожняк гоним.

– Не доверяете?! Своим людям?

– Как себе – только Верзиле, – как само собой разумеющееся, сказал уголовник. – А еще мне понятно, что вам тоже доверять можно. Вы правильные люди, потому что истинные. Но сначала я хотел бы знать ваши имена.

Мы ничем не выказали своего удивления – назвались, да и все.

– Хорошо, – молвил уголовник. – А теперь к делу. Ребята, вы мне не поможете?

– В чем?

– Я хочу со своими бойцами на разведку в тюрьму сходить.

– А что, без посторонней помощи – никак? – Возрадовалась я в сердце своем тому, что кто-то взял на себя миссию посещения острога.

Уголовник покачал головой:

– Я-то их заколдую. А меня кто в крысу обратит?

Логично. Да и расколдовать уголовничков кому-то придется…

– Идет. Но мы тоже хотели отлучиться.

– Так и мы не отправляемся немедленно. Завтра, после трех часов пополудни. Заметано?

Мы, недолго думая, согласились. Зуб убрал камешек с полу очередным неприметным движением – не знала бы, что там что-то лежало, подумала, что человек равновесие на мгновение потерял, вставая с полу…

Как только зек забрался на нары, мы продолжили совещание. Спать договорить по очереди – двое караулят, один дремлет посередке. А то, доверие – доверием, а про ловушку у соседнего окна нас никто не предупредил. Было решено навестить родной нам с Илюхой мир с утра пораньше – заодно и выяснить, что за техногенный аналог у славного местечка Урск.

* * *

В Курске, что стоит на магнитной аномалии, было очень холодно, а у нас не было теплой одежды. Над землей гулял ветер, обнажал лед на давно нечищеных тротуарах. Мы стояли на улице Ленина, перед унылого вида девятиэтажкой, на которой одно за другим зажигались окна – люди просыпались навстречу очередному трудовому дню.

– Может, нам в Заповедник на полчасика смотаться? – Проявила я малодушие. – Одежку забрать. Вы как?

Металлист отрицательно покачал головой.

– Не сейчас. Если ты не в курсе, то я нащупал след, и мы по нему идем.

– Какой еще след?

– Я научился определять местоположение ходов на изнанку.

Я глянула на товарища с уважением – во-первых, я подобным умением не обладала (да и зачем оно мне было?) А, во-вторых, мне было настолько холодно, что все мои мысли в настоящий момент были заняты наполовину горячим чаем, а наполовину – недоумением, почему это мы выписываем зигзаги. Теперь все вставало на свои места.

– Кккуддда нннам? – Решил напомнить о своем существовании замерзший технарь.

– Туда, – уверенно показал металлист в обход девятиэтажки. – В подвал.

– А если туда не будет входа?

– Проникнем, – пожал плечами металлист. – Что с вами, ребята? Неужели вам настолько холодно?

Мы с технарем синхронно закивали головами.

– Тогда пошли скорее, – в первый раз за все время обеспокоился Илья. – В подвале наверняка будет тепло, там и отогреетесь.

Уже через минуту металлист без проблем открыл решетку, запирающую вход в подвал, а вслед за ней и тяжелую железную дверь. Пахнуло чуть затхлым теплом. Мы гуськом потянулись внутрь, пару раз свернули, и вышли в холл. Откуда-то справа несло характерным запахом. Меня, еще вчера нанюхавшуюся ему подобным, чуть не стошнило.

– Придется терпеть, – бросил на меня быстрый взгляд металлист. – Ничего не попишешь, это заведение – и есть объект наших поисков.

Господи! Ну почему жизнь изволит смеяться настолько изрядно? Почему в прошлый раз нам приходилось туго среди красивейших пейзажей, а в этот раз – на фоне сортирных запахов?!

– Ты шутишь! – Попыталась воздействовать я на реальность в лице металлиста.

– Не шучу, к сожалению, – покачал Илья головой. – Если мы проникнем в канализацию в этом месте, то имеем все шансы попасть в канализацию города Урска.

– Надеюсь, ты не собираешься проверять это предположение на практике? – С подозрением воззрилась я на товарища. – Вдруг мы там захлебнемся? И, вообще, я никогда еще не лазила по сточным трубам!

И, если честно, не собиралась!

Но, к счастью, металлист и не собирался туда соваться:

– Нам туда и не нужно, – твердо ответил Илья. – Но только потому, что стопроцентно уверен в том, что это вонючее местечко и представляет собой ход в другой мир.

Забавно. Куряне, посещающие подвал, поди, и не догадывались о том, что гадят на изнанку…

Я огляделась. Подвал производил обжитое впечатление. И где-то даже спортивное – в холле висело целых три груши – две тяжелые и цилиндрические, одна – маленькая и кругленькая. Из холла, помимо двери в сортир и на улицу, ответвлялись еще два рукава.

– Осмотримся? – Блеснул глазами отогревшийся технарь. – Никогда не бывал в российских подвалах!

– Ты не много потерял, – поморщилась я.

Но спорить не стала. Наверное, человеку действительно было интересно посмотреть на среднестатистический подвал в российском провинциальном городе. Зачем ему мешать?

А на это действительно стоило посмотреть.

В подвале было устроено додзе – зал для занятия традиционной японской физкультурой. Мне было почему-то неприятно смотреть на него. Возможно, потому, что я была в Японии, и представляла себе, как там обустраивались додзе. В них все, от алтаря, развесистого бонсая и каллиграфии на стене, до тряпки, которой протирают и без того чистый пол, дышало гармонией и чистотой. Призвало тренирующегося возвыситься душой. Тут же…

На кособоких и занозистых подставках для оружия чудом удерживались самопальные боккены. На полу лежало татами – цвета хаки, брезентовое и местами подгнившее. Из стен торчали железные штыречки – караулили неосторожные части тела. Все это великолепие было приплюснуто сверху своего рода навесным потолком – бетонными, украшенными редкими ракушками плитами. И, судя по антуражу, в подвале тренировались на диво упорные люди – вопреки всему (и, наверняка, управдому в том числе) занимались они секретным боевым искусством. Кланялись полинялой фотографии японского деда, приобщались к…

На этом месте я очнулась, и поразилась самой себе и собственным недобрым мыслям в адрес незнакомых мне людей.

– Пойдемте отсюда, а?

– Погоди, – вертел по сторонам головой технарь. Волосы на его голове касались бетонного потолка. – А что, у вас так в каждом подвале?

– Что "так" в каждом подвале? – На всякий случай переспросила я.

– Так романтично?

Ну да. Наверное, романтично. Дезертировать в подвал с поля семейного быта, и заниматься в затхлом воздухе нездешним боевым искусством. Прикасаться к чужеземному, а потому прекрасному. Ага, российскими немытыми руками. Я понимала, в середине восьмидесятых годов прошлого столетия власти запретили каратэ, и молодые люди были вынуждены прятаться от властей по подвалам. Но теперь-то! В эпоху легко сдающихся спортивных залов в общеобразовательных школах!

Недавно оживший во мне дракон разбушевался не на шутку, и я, как ни старалась его обуздать, а, все равно, у меня не очень-то выходило:

– Нет, Никола. Я искренне надеюсь, что не каждый подвал в этом городе…

– Тише! – Пхнул меня в бок товарищ. – Кто-то идет… Уже близко!

"Ага! Тренироваться пришла пташка ранняя", – подумала я. – "Пихаться-то зачем?"

Крадучись, направились мы к выходу из этого, прости господи, додзе. Сразу за залом стояли диванчики – отжившие свое, обреченные на бесславную гибель среди мусора на городской свалке, но неожиданно получившие вторую жизнь в этом романтическом месте. Намекали они на… отдохновение тренирующихся после занятий. И на одном из них нас поджидала бесцветная личность в черной деловой паре, поразительно похожая на очередного "Агента Смита", но за одним исключением – те ходили в изнаночных костюмах.

– Куда путь держите, господа? – Осведомился он невзрачным голосом. – Не присядете ли?

Мы с товарищем переглянулись, и, не сговариваясь, как можно развязнее плюхнулись на соседний диванчик.

– Че те надо, мужик? – Разинул пасть металлист, плюхаясь на диван.

Получилось у него на редкость натурально: если не знать точно, что этот человек не выходил "родом из рабочего квартала", то заподозрить в нем зачатки ума и достоинства было просто невозможно. Никола в мгновение ока просек ситуацию, и, покосившись на Илью с невольным уважением, подстроился под него: откинулся размазней на продавленную спинку дивана, раскинул длинные тощие ляжки в разные стороны. Я напряглась, сглатывая отвращение, изобразила на лице заявленное Ильей "че те надо, че те надо?".

– Кто вы такие? – Поморщился невзрачный тип.

– Не, ну вы смотрите, други, че за наглость, в натуре! – Растопырил пальцы металлист.

Зуб изъяснялся на порядок интеллигентнее. Если не на два.

– Тренируемся мы тут, дядя, – вклинилась я в беседу. – Не ясно тебе, че ли?

– И чем же ты тут занимаешься, милая деточка? – Добавил тип нотку сальности в невзрачный голос.

На мизинце металлиста показался соответствующий элементал.

– Айкидо, дядя, – недобро прищурилась я. – Показать? Приемчик?

Есть в этом интеллигентном боевом искусстве подходящая техника – "расслабляющее атэми" называется. Или, по-русски, удар. В кадык, печень, пах, колено – туда, где первая дырка в обороне наметится.

Проверять уровень моего мастерства невзрачный тип почему-то не захотел.

– Когда ваш сэнсэй появится? – Осведомился он будничным голосом.

– А мы знаем?

– Че тебе от него надо?

– Поговорить мне с ним надо, – ответствовал тип. – Пока добром.

– Ясно, пацаны, – уперла я руки в боки. – Не управдом, так другая гни… другой орган на наше додзе покушается. Откуда вы, дядя?

– Не твоего ума дело, – даже не начал заводиться невзрачный тип. – Я приду попозже, вечером, – поднялся он с видавшего вида посадочного места.

Вслед за ним вылетела, прорвав засаленную ткань, пружина. Я пожалела о том, что она не вонзилась в мягкие ткани бедра "невзрачному" господину.

Когда шаги в коридоре, а затем и на лестнице, затихли, мы, не сговариваясь, перевели дух.

– Никогда больше так не делай, – повернулся ко мне друг сердца.

– Как не делать? – Раскрыла я глаза пошире. Ухмыльнулась, растопырила пальцы в разные стороны: – Так, че ли?

Никола прыснул. Атмосфера разрядилась.

– Пошли, еще раз осмотримся, – покачал хвостатой головой металлист. – Не понравился мне этот тип. А вам?

Обмениваясь мнениями, пошли мы навстречу запаху. Тот стоял на месте – хоть местным боккеном коли. А в холле, тем временем, прибавилось народонаселения. На грязном полу сидела мокрая рыжеватая крыса и водила по нему длинным усатым носом.

– Верзила? Ты? – Ахнула я.

Потом опомнилась: да нет, навряд ли.

Крыса оторвалась от своего занятия, и, склонив голову на бок, пристально посмотрела на меня. Что она мне хотела сказать (и хотела ли вообще), понять было невозможно. Да и вероятность того, что эта крыса окажется Верзилой, стремилась к нулю.

Мы двинулись в сторону сортира. Из-за двери порскнула вторая мокрая крыса. Третья, не суше. Вероятность того, что эти крысы – наши новые знакомые, постепенно отдалялась от нуля. В моей голове блеснула мысль: интересно, тип этот невзрачный приходил сюда в первый раз, или он тут – частый гость? Если он тут был впервые, то…

– Ты тут в первый раз? Отвечай! – Приказала я рыжей крысе. Она, кстати, выделялась размерами среди своих… уже шести соплеменниц. – Это важно.

Компаньоны также смотрели на гостью. Крыса перестала прикидываться, будто не знает нас, и утвердительно качнула носатой головой.

– Та-а-ак, – протянул металлист. – Интересное кино получается. Что скажешь, Никола?

– Не знаю, как вы, друзья, а я поле чувствую. То самое, которое в том теплом городе погоду делало.

– Так, может быть, этот ход открылся недавно? – Собрала я свои неясные ощущения воедино. – Кто-нибудь в курсе, как они, эти ходы, появляются?

Компаньоны не знали, но призадумались изрядно. И только крысы, знай себе, шныряли по холлу, обнюхивали помещение. Вот одна из них подпрыгнула повыше, уцепилась за тяжелую грушу, и теперь извивалась всем тельцем, пытаясь превратить спортивный снаряд в качели. Ее замысел не удался, и зверушка, вереща, слетела на пол.

– Эк ее приложило, – крякнул металлист. Отвернулся: – Что делать будем, други? К начальству пойдем, обстановку докладывать, али в прелый город стопы направим? По-хорошему, нам надо продолжать разведку.

Мы с ним, хоть и нехотя, но единогласно согласились. Однако, на мой взгляд, прежде чем куда-то идти, стоило известить начальство кое о чем:

– Илюха, дай-ка мне телефон.

– Зачем тебе? – удивился металлист. – Никак, вернуться в Заповедник надумала?

– Айкидок местных пожалела, – шмыгнула я носом. – Как-никак, коллеги… Не смотри на меня так, не посещала я соответствующие залы года три, как минимум!

– Может, ты скажешь, что тут за крутые перцы окопались?

– Томиковцы, судя по иконостасу в зале. Не ведают они, что подвальчик их кое-кому приглянулся.

Илья без слов протянул мне свой коммуникатор.

* * *

Поговорив с начальством («Хорошо, улажу как-нибудь! Как вы там? Все в порядке? Что-о? Телефон принимает? Не ошиблись? Наблюдайте дальше! Чуть что, сразу известите!»), отправились мы в кафе – чайку испить, а потом заняться осмотром местных Курских достопримечательностей. Выбрали приличную с виду (а, главное, расположенную недалеко от подвала) кафешку, там и сидели, попивали «Липтон» из щербатых чашек, травили легкие никотином, да старались не слушать (по крайней мере, я старалась) Шансон, который, как на грех, проникал в уши с недетской настойчивостью. Или, наоборот, с детской?

– Не нравится мне все это, – поднес чашку к губам металлист.

– Кафе не нравится? Или задание начальства?

– И то и другое, – не стал выбирать товарищ. Скривился – видать, его, и впрямь, достало обстоятельствами.

– И часто вы так развлекаетесь? – Иронично усмехнулся Никола.

– Не часто, – покачала я головой. – На моей памяти крупных заварушек было всего две, и последняя приключилась года два тому назад. И ты знаешь, что-то мне ситуация не нравится…

– В смысле?

– Напоминает те два, так сказать, серьезных случая. Типы невзрачные на пути попадаются, совпадения случаются, странности происходят. И, знаешь? Чем дальше, тем все больше будет и странностей, и совпадений, и событий. И все они будут с риском для жизни.

Технарь мне ответить не успел – из динамиков понеслась уже знакомая песня про "вечера". Мыс металлистом замерли, вслушиваясь в слова. И, что характерно, не только мы – все народонаселение кафе замолкло, и принялось раскачиваться в такт пению исполнителя.

Не слышны в саду

Даже шо-ро-хи.

"Ну, хоть в саду, а не в тюрьме", – с облегчением отметила я про себя. – "Ну-ка, чем там первый куплет заканчивается?"

…Если б знали вы,

Как мне дороги

Эти Курские ве-че-ра.

– Интересно, и чем им изначальная песня не угодила? – Задумчиво изрекла я, когда отзвучали последние аккорды, и кафе снова загалдело.

– А как было изначально? – Заинтересовался Никола.

Я было удивилась его вопросу, но потом вспомнила, что он не нашего места и времени. Напела тихонько, чтобы не привлекать внимания посетителей кафе – вдруг у них эта песня была чем-то вроде священной индийской коровы?

– Лиска, кончай выть, – привычно скривился Илья от моего пения. – И что тебе непонятно? Москва – это столица, и против нее всегда будут ополчаться все, кому не лень.

Я ничего не ответила – подумала, о том, куда в случае чего эти самые "ополченцы" бросятся за помощью. Дракон во мне расцветал полным цветом.

– Поели, друзья? – Поднялся Илья. – Отправляемся?

Верхнюю одежку мы все же купили – дешевую, чтобы выбросить при первой же оказии. Закутались потеплее в бесформенные куртки, и пошли обозревать окрестности.

Славный оказался городишко, тихий относительно столицы нашей Родины. Машин в нем было не в пример меньше. Дети радостно резвились на улицах – каникулы у них были числа до десятого января. Многие из ребятишек, что попались нам на пути, тупили коньки о местами проглядывающий асфальт – вероятно, где-то рядом был каток. Мы шли за одним таким, спотыкающимся, несущим клюшку на плече, пока он не свернул в сторону жилого дома. А там уж и нам недолго идти осталось, мы были уже почти на холме – копии того, что на изнанке. Только тут, вместо тюрьмы, находилось высшее учебное медицинское заведение. Через проходную сновали студенты, в воздухе витал нервный экзаменационный дух. В холле стоял работающий автомат с горячими напитками. Я выпила чашку какао, и почувствовала себя куда бодрее (и веселее). Как настеганная, неслась я по коридорам, компаньоны, ругаясь в полголоса, еле поспевали за мной. Здание представляло собой четырехугольник, в котором протекал учебный процесс, и двор посередине. И, хотя никаких вышек не было (вероятно, их просто снесли за ненадобностью), никаких сомнений в былом предназначении строения у меня, лично, не возникло. Никакого хода на изнанку мы не обнаружили.

– Что-то не хочется мне тащиться на другой холм, – покачал головой металлист. – Не будет там ничего.

– А вдруг?

– Не будет, – поддержал товарища Никола. – Если бы там что-то было, то было бы и в этом месте. Уж поверь мне на слово.

– Ладно, верю. В Урск направляемся?

– Надеюсь, мы туда попадем, – буркнул металлист. – А не в какое-нибудь мерзкое поле.

В Урск мы попали. В городе было тихо, точнее, сонно. Странное поле, от которого мы бежали на лютый мороз, ничем себя не проявляло. Деревья, растущие вдоль центральной улицы, попирали голыми ветками хмурое небо. Теперь, при дневном освещении, стало заметно, что листьев-то на них и нет – несмотря на аномальную теплынь.

– И куда мы теперь? – Осведомился Никола.

– Может, погуляем просто? К народу приглядимся?

– Давайте, к другой тюрьме пойдем гулять, – внес коррективу в предложенный план металлист.

И мы пошли по раскисшей дороге. По пути нам встречались редкие вялые прохожие. Они останавливались, задерживали на нас взгляд на мгновение, и шли себе дальше. Не удивлялись, нет. Отмечали что-то в своем сознании, и вяло продолжали свой путь. Даже собаки и кошки не избежали тяжкой участи – передвигались, точно снулые мухи. Последние и вовсе отсутствовали.

Так прошли мы километр. Близилось время послеобеденного сна, и постепенно с нашего пути исчезли остатки аборигенов. Хотелось спать. Мы, не сговариваясь, присели на облупившуюся лавчонку. Глаза закрывались сами собой, но что-то оберегало меня от дремы: "не спи, тут опасно!"

Я разлепила глаза, и увидела перед собой совсем еще маленькую девчушку. Она остановилась напротив нашей скамейки, и глядела в нашу сторону.

"Не хочу туда!" – Уловила я крик о помощи. – "Там нет кукол!"

Помыслив (ой ли?) таким образом, девчушка поплелась дальше.

А я наконец-то поняла, что "тут было не так". Все люди в городе, как один, были заражены одной общей идеей: они стремились попасть в тюрьму. В белую ли, черную – неважно. Хотели заработать высокую привилегию примерным трудом и поведением. Вырвать у закадычного друга заветное место на грядущем отборе. Только эта мысль заставляла их передвигать ноги. Работать, готовить, кормить детей. Заводить новых. Уряне жили ради будущего конкурса. Те, кто сдались окончательно, выделялись странной вялой бодростью на общем не в меру вялом фоне.

– Просыпайтесь, друзья, – пихнула я в бок задремавшего металлиста. – Ну же!

– В самом деле, что это мы? – Вскочил, как ужаленный, металлист. – Никола! Вставай. Нельзя тут спать.

– А? – протер глаза технарь. – Я заснул? Надо же! Мне же всего три часа в сутки на сон требуется! И я уже спал, в той избушке с нарами… Странно…

Я шмыгнула носом. Везет же человеку – всего три часа на сон!

– Пошли, – поднялась я с лавочки. – Нас вторая тюрьма ждет.

И снова был холм, и снова на нем стояла тюрьма, на этот раз – белого цвета. Впрочем, от этого ничего не менялось – нас в нее не пустили, и, как и в предыдущий раз, обругали опарышами. А когда загудело поле, то оно нас не застало врасплох – мы успели телепортироваться к избушке Зуба. Зеки по призванию сидели вокруг стола. Обедали.

– Присаживайтесь, истинные люди, – пригласил нас авторитет. – Пообедаем. Шуша!

Появился крысоподобный домовой, зыркнул подозрительно, поставил дополнительные чурочки, плошки и ложки. Мы сели, вкусили вольной кашки.

– Как прошло? – Спросил Зуб, как только наши миски опустели.

– Пока еще ничего нельзя сказать, – покачал головой металлист. – Маловато у нас данных, но одно я знаю точно. Вляпались мы в какую-то нехорошую историю, братцы.

Зуб крякнул.

– То-то и оно, что в нехорошую, – сказал. – Я человек черной зоны, и мне свою территорию вернуть хочется. И дожить так, как мне привычно, среди людей.

Зеки угрюмо кивали нечесаными головами. А я смотрела и думала, что не знаю, что означает "черная зона", но в целом, все правильно – жить надо среди людей, а не среди зомби. Стоп. Зомби?! Кажется, я начинала понимать, кого мне напоминали жители Урска…

Но, в то же время, "свободные" уряне еще не были зомби в полном смысле этого слова. Вялые они были слишком, но имели остатки воли. Значит…

– Нам надо попасть в тюрьму, – твердо сказал Зуб.

Это поставило точку в моих размышлениях. Действительно, для полноты картины нам просто было необходимо попасть в тюрьму. Но…

– А не боишься? – Недоверчиво покачала я головой. – Что крыша съедет?

– Мы же в облике крыс пойдем, – не очень уверенно ответил авторитет. – Этих тварей ничего не берет. Я понимаю, что это большой риск, но другого выхода у нас нет, – добавил он. – Верно, орлы?

Немытые зеки кивнули головами. Не слишком синхронно, зато вполне искренне.

* * *

А где-то через полчаса я направила амулет на Зуба. Остальные уголовники уже были обращены главарем в крыс.

– Крысой стань, честной пацан.

Ноль эффекта.

– Может, ты не можешь стать крысой? – Усомнилась я в успехе предприятия.

– Верзила же стал, – покачал головой Зуб. – Он честный вор. Значит, и я смогу.

Я поскребла макушку. Снова направила амулет:

– Крысой стань, авторитет.

Получилось. Зуб исчез, вместо него на полу нарисовалась крыса с нереально-большими бусинами черных глаз. Она наклонила усатую морду в знак признательности, и кивнула своей команде – крысы выстроились друг за другом.

– Удачи, ребята, – тихо сказала я

Крысы одна за другой исчезали в дыре. Когда мелькнул последний лысый хвост, металлист оживился:

– Посоветуемся, друзья?

– Да, конечно. Шуша! Чаю нам принеси, пожалуйста.

Явился домовой сразу, но зыркнул крайне подозрительно:

– По какому праву?

– По такому праву, что жизнь последних честных пацанов города Урска в наших руках, – показала я крысоподобному домовому амулет. – А, может быть, и не только их жизнь. Так понятно? – Подумала, и сменила тон: – Давай все же поговорим по-хорошему.

Домовой согласно кивнул. Картинка на мгновение моргнула… И нары исчезли. Мы оказались в светлой просторной избе, в уютных креслах, за добротным струганным столом. По бревенчатым стенам стояли лавки. Напротив входа в горницу появилась беленая печь. Дыра прикрылась деревянной крышкой. Окна увеличились в размерах, и приоделись в веселенькие занавесочки.

– Ой.

– Нравится? – Задал вопрос толстый енотоподобный домовой. Важный такой, умный и симпатичный.

– Еще бы!

Шуша грустно вздохнул.

– Что поделаешь, если хозяина засосала уголовная трясина? Ему теперь только нары и милы, – покачал он усатой головой. – Так вам чаю? Из самовара? С пряниками?

– Давай! – обрадовалась я.

Шуша расцвел:

– Знали бы вы, друзья, как мне тяжело ходить в крысином обличье!

Вот ведь! А крепился-то! Старался казаться подозрительным, ворчливым и недоверчивым, как старая бабка. Признаться, я поверила – домовой был великолепным актером.

– А что, по-другому нельзя?

– Нельзя, – вздохнул домовой. – Я это еще в тюрьме понял, пока на кухне делами заправлял. Противопоставляют себя уголовники свободному миру. Гонят от себя все уютное и человеческое. Ты там либо с ними, либо против них. Вы ешьте, рябят, ешьте.

На столе уже дымился самовар.

– А ты не присядешь с нами?

Глаза домового наполнились слезами – всего на миг, и тут же высохли.

– Отчего бы и нет? – Чуть ли не шмыгнул он носом. – Присяду. Часик у нас в запасе точно есть – пока пташки наши вольные на разведку ходят.

У стола возник еще один стул, высокий, а на столе – блюдечко с молоком. Я смотрела, как ходят мохнатые серые уши, и вспоминала, как Зуб превратился в крысу.

– А это точно безопасно?

– Что безопасно? – Оторвался Шуша от плошки. С его усов капало молоком.

– В тюрьму пробираться безопасно?

Шуша развел лапками:

– Не знаю, ребята, не знаю. Но крыс, и впрямь, мало что берет. – Домовой допил молоко, степенно утер лапкой морду. – Я им карту подробную дал. Не пропадут.

– Какая карта? – Сделал стойку Илья. – Свиток?

– Мысленная, – покачал головой домовой. – Был у меня амулетик один полезный. Самого мастера Ярослава работа! Может, слыхали?

Слыхали… Эх! Как-то он там?

– Не бедствует, – посмотрел на меня домовой. Улыбнулся: – Слышал я, женился он. Дочка у него родилась.

– Откуда слышал-то? Неужели с Тишкой знаком был?

– Не был, – покачал мохнатой головой Шуша. – Но у нас своя система связи имеется. Тиша сейчас – персона уважаемая, какой хочешь амулет достать может! Даже тот, что печь в камушек греющий превращает.

Ага! И тот, что я держу в руках, магией слова пропитанный, явно Ярославова поделка. Интересно, подумалось мне, а почему домовой не мог обратить Зуба в крысу?

– Заколдовать-то мог, – ответил на мой невысказанный вопрос Шуша. – Только вот, в человека он бы уже не превратился.

Говорили мы так еще долго, в основном, на бытовые сюжеты. Выясняли, кто с кем знаком, и кто кому приходится родственником. По делу продвинулись мало. Узнали то же, что нам было и так известно: выпроводили Зуба со товарищи за ворота еще в самом начале заварушки, и месяца календарного с тех пор не прошло, а с ними и Шуша ушел. Избушку всем урским домовым миром в лесу строили, амулеты работы мастера Ярослава через связи и родственников доставали. А когда честные пацаны оправились, и перестали хлестать водку, точно воду, родилась у них идея вернуть свою тюрьму.

– А где же остальные домовые? – В первый раз за вечер удивилась я. – Неужто в город вернулись?

– В лесу живут, рядом с поганой границею. С лешим местным договорились – он им норы теплые выделил. Как потом расплачиваться будем, и не представляю! Азартны они шибко по своей природе, лешие эти. И не попомнит ведь потом, как мои собратья ему помогали…

Сказав так, домовой, и впрямь, закручинился.

– Ничего, договоримся, – усмехнулась я. – Не сами, так волхвы помогут. Не в обиде леший останется.

– И то верно – в случае плачевного развития событий его лес первым погибнет, – добавил веса моим словам металлист.

– А то я этого не понимаю, – грустно, но не без вызова проскрипело снизу. – День добрый, друзья. Весело тут у вас. Натурально.

– Как граница?

– Пока на том же месте, – проскрипел пень. – Держим мы ее с твоими собратьями. Стараемся.

– Волхвы вам не требуются? На подмогу?

Я думала, леший откажется. Ан нет:

– А позови, – сказал он. – Сегодня, когда пелену останавливали, Луша умер. Не выдержал.

– Луша?! – Вскричал домовой. – Как же так?! Он был совсем молод…

– Носом кровь пошла, – поник ветками леший. – Осел на землю. Я его место занял.

В избушке воцарилась тишина. Стало слышно, как оседают снежинки на окна, да потрескивает пламя в печи.

– Вот что, друзья, – первым нарушил молчание металлист. – Надо что-то делать. Причем, срочно.

– Мы не можем сейчас уйти, – покачала я головой. – Нам ребят дождаться надо. До ночи продержитесь, друзья?

Леший кивнул.

– Сутки у нас в запасе есть, сестренка, не больше. Крепнет пелена. Мы слабеем.

– Не падай духом. Еще до полуночи будет тебе подмога.

Леший кивнул – верхушка пня вперед наклонилась.

– Я на пост возвращаюсь, – проскрипел он. – Нельзя мне надолго отлучаться.

– Дела… – протянул металлист. – Похоже, мы опять вляпались. Точнее, нас вляпали. Кто-то вляпал. Только вот, кто и во что, хотел бы я знать?

Ответить ему никто не успел. Домовой спрыгнул на пол со своего насеста. Окинул нас тревожным взглядом. Не чужим взглядом. Взглядом соратника.