Текст книги "Дракон по имени Малыш"

Автор книги: Тая Ханами

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Тая Владимировна Ханами
Дракон по имени Малыш

Часть первая. Технарь.

Глава 1.

Она знала все. А я, наоборот, не ведала ни о чем – кроме снега, синющего неба, морозного воздуха, валунов и сосен. И о том, что юную провидицу надо уберечь от веток молодых хвойных, так и норовящих наподдать по пухлым розовых щечкам. Впрочем, о ветках дите тоже знало, и очень заранее от них уворачивалось.

Наверное, это вообще скучно – быть сильной прорицательницей. Может быть, поэтому молодая ежка Жозефина, нет-нет, да просила меня покатать свое всезнающее чадо: я была единственной в Заповеднике, кто порой не слушал судьбу. Только одно и было мне доподлинно известно: плутай я, не плутай, а ноги сами понесут меня к пещере дракона.

– Не-а, – безапелляционно раздалось за спиной.

Я сходу взбежала на пригорок, в последний момент обогнула огромный валун. Сани заложили крутой вираж, и перевернулись. Раздался счастливый смех.

Площадка перед логовом была пуста, ковер снега нетронут. И на этот раз – нет. Это ничего, я подожду.

– Маня.

Соседняя сосна нехотя превратилась в многоножку.

– Что, Мань, опять не вышло? – Сочувственно подмигнула я ей.

Двухметровый страж Заповедника покачала кошачьей головой. Насколько я могла понять, она не шибко огорчилась.

– Прокатишь?

– Угу, – сообщила, как данность, провидица.

Маня изобразила гнев – закружилась вокруг нас, слилась в рыжее кольцо. Чадо сидело со спокойным лицом – ему ли не знать, что нам ничего не грозит? И оно, конечно же, было право. Маня, покрутившись для проформы, подставила спину – залезайте, прокачу с ветерком!

Довезя нас до избушки Жозефины, многоножка остановилась.

– Таня.

На крылечке спустя мгновение показалась упомянутая ею девица.

Скажу сразу, что Танька, подруга моя университетская, изменилась. Общение с ведьмой Жозефиной не прошло для нее даром, но явно пошло на пользу. Она, от рождения обладающая идеальными чертами лица, и не менее идеальными пропорциями фигуры, прекратила выставлять напоказ свою богами даденную красоту, но сжилась с нею, и расцвела еще больше. Я улыбнулась – наблюдать это чудо природы было крайне приятно.

Между тем, подруга была чем-то крайне взволнована:

– Ты представляешь?!

Я оглянулась на прорицательницу. Та созерцала маленькое облачко в синем небе, и, казалось, целиком погрузилась в медитативный процесс.

– Нет, – повернулась я к Таньке. – А что?

– Шурик женится! – Плюхнулась та на многоножку рядом со мной.

– Ненадойго, – обвела нас пигалица недетским взглядом.

– Моська! – Ахнула за нашей спиной мать провидицы. Погрозила дочке кулаком. Потом спохватилась, сменила гнев на милость, и у нее в руках материализовалась большая красивая книжка. Дите немедленно отвлеклось от предсказывания незавидной судьбы Танькиного знакомого, сползла со стража, и направилось к матери.

– Юбю касить кайтинки, – важно заявило оно, и вцепилось обеими руками в книжку-раскраску. – Долзно непьехо поючица, – возвестило оно секунду спустя, и, отодвинув мать в сторону, потопало в избу.

Жозефина облегченно вздохнула, и последовала за дочуркой.

Я подождала, пока за ними захлопнется дверь, и повернулась к подруге, сидящей в позе мыслителя Родена. Полуденное январское солнышко ласково грело, и Таньке, одетой в джинсы и клетчатую рубашку, было совсем не холодно.

– Так о чем мы с тобой…

– О Шурике, – печально ответствовала девушка.

Шурик, Шурик… Кто это? Неужели…

– Этот твоя самая первая любовь, что ли? Еще платоническая, если я не ошибаюсь?

Танька воззрилась на меня фирменным взглядом ведьмы Жозефины. Я, в очередной раз порадовавшись, что в подруге начисто отсутствует какая бы то ни было магическая жилка, уставилась на нее невинными глазами.

– Вечно ты со своим анализом, – проворчала Танька. – И как тебя вообще угораздило влюбиться?

– Сама не понимаю, – пожала я плечами. – Но давай сейчас не будем обо мне, расскажи мне лучше, что у вас там с Шуриком приключилось.

– Он женится, – всхлипнула Танька. – Не на мне…

Вот так-так… Слезы.

Так убиваться по Шурику? Слов нет, парень был (и есть) на редкость талантлив. Он мог починить любой прибор, спаять любую схему, повесить самодельную полку на стену… По-моему, даже колонки на первом курсе сбацал… Но в остальном… На мой взгляд, руки, растущие из правильного места, еще не являлись достаточным (да и необходимым тоже) условием для того, чтобы плакать по их обладателю.

– Кем он был для тебя?

– Мне так хорошо было рядом с ним, когда он паял, – всхлипнула Танька.

– Я тоже люблю запах канифоли, – не смогла не улыбнуться я.

– Ты не понимаешь, – покачала головой Танька. – Ты никогда не была физиком по-настоящему. Тебе чужд азарт эксперимента, ты не секешь в приборах, ты… – Все больше и больше распалялась она.

– Правду говорить легко и приятно? – Прервала я бурный поток уже обвинений. – Кстати, ты можешь продолжить список того, что мне не доступно: я начисто забыла всю университетскую физику и математику.

Танька, вздрогнув, вскинула на меня слипшиеся ресницы.

– Как это, забыла? Всего за какие-то два-три года? Ты же студиозусам преподавала!

Сердиться на нее было совершенно невозможно:

– Это побочный эффект моего пребывания в одном очень странном месте, – поморщилась я. – Прическа, кстати, оттуда же.

– Да… На голове у тебя теперь нечто, – с непонятной интонацией протянула Танька, мельком взглянув на мою шевелюру. – Все время забываю, что ты стала не пойми кем…

Я пропустила "лестную" характеристику мимо ушей. Думать на тему о том, что я не то дракон в человечьем обличье, не то человек милостью драконьей, мне совершенно не хотелось.

– Так что у тебя с Шуриком-то?

– Это была мечта невоплощенная, – вздохнула Танька.

– А другие парни? Не сошелся же свет клином на этом Шурике?

Танька еще больше помрачнела – да так, что я было подумала: "а что, если и впрямь, сошелся…?" Но, не успела мне прийти в голову эта бредовая мысль, как подруга соизволила заговорить снова:

– Я хочу просто быть рядом с настоящим гением, – тихо сказала она. – Чтобы из него бил фонтан творчества. Бил потому, что он не может иначе, а не потому, что он старается «завоевать мое сердце». Ага, расположенное где-то под грудью. Знаешь, как мне надоели эти алчные взгляды? Ух!

Я, не удержавшись, скосила глаза в сторону вышеуказанного объекта. Слов нет, выглядел он аппетитно, выгодно подчеркивался покроем рубашки (и расстегнутым воротом).

– Ага, – глубокомысленно изрекла я, вызвав тем самым еще один "ведьминский взгляд".

Но, положа руку на сердце, я прекрасно понимала метания Танькиной души – наверное, потому, что сама в этом отношении была на нее похожа. И никогда не смешивала любовь идеальную и то, что с нею обычно путают – например, детопроизводство. Конечно же, последние иногда рождались в результате той самой любви. Но, если откровенно, я таких случаев знала немного. А в нынешние времена и дети, по большому счету, вышли из моды. Большинство моих ровесников сходились потому, что им "вместе было удобнее жить". И связывала такие пары отнюдь не любовь, чистая и невесомая, но прагматика, жесткая и циничная.

А Танька как будто подглядела мои мысли:

– Не хочу пока замуж. И не знаю, захочу ли когда-нибудь. Надоели мне мужики, понимаешь? Устала я от них. Знаешь, сколько у меня было кавалеров?

Я покачала головой.

– И правильно, лучше тебе не знать. Да и не важно их количество, просто я хотела сказать, что мне опротивело то, что у нас принято называть "мужской природой". Может, раньше это и было чем-то благородным, не знаю. Но теперь эта самая «природа» – что-то расчетливое и циничное, практически осязаемое, пропитавшее все их мужское существо, руководящее их поступками. Они от тебя чего-то хотят, и никто, ты слышишь, никто не может тебе это что-то бескорыстно отдать. Если это цветы, то обязательно с намеком: «Я ей подарил ТАКОЙ букет! А она? Не дала! Ты понимаешь?! Не дала!»

– Что это, Тань? – Поморщилась я.

– А, разговор подслушала, – махнула рукой расстроенная девушка. – Своего так и не состоявшегося "бой-френда" с его приятелем.

– Где это было?

– Еще в общаге.

Я представила, как парень, кувыркаясь, подпрыгивая на ступеньках, катится с девятого этажа. Почему-то захотелось, чтобы так оно и было.

– Знаешь, я всегда просто дарила им тепло…

Я не нашлась, что ответить. Сказать, что правильно, продолжай в том же духе, и, когда-нибудь… Я что, церковный пастырь? Напомнить, что человек, пусть даже женского полу – сам кузнец своего счастья? А надо ли?

Ответа на этот вопрос мне было не дано знать. Поэтому я просто обняла подругу, и постаралась ни о чем не думать.

– Я приду к тебе вечером в гости, – тоном не то полу-вопроса, не то полу-утверждения произнесла она.

– Конечно, приходи, – удивилась я. – Не вопрос. Али ты стесняешься?

Танька неуверенно поежилась:

– Твой Илья странный какой-то. Замкнутый. Придет, усядется на кухне, уткнется в свой наладонник…

– Да он всегда таким был, сколько я его помню! Брось, не обращай внимания. И вообще он в последнее время допоздна в своей лабе задерживается, ты с ним, поди, и не пересечешься… Так я тебя жду?

Танька задумчиво кивнула, нехотя поднялась с теплой спины многоножки, и поплелась в избушку помогать молодой ежке по хозяйству.

* * *

Почесать языком нам удалось ровно пять минут. Мы даже не успели обсудить двойню, родившуюся на днях у Пети и Олечки (и изменения в фигуре последней), как хлопнула входная дверь, и в избушку ворвался волхв Борилий, он же Борис Иванович Синицын, он же мое ненаглядное начальство:

– На твоем родном факультете зафиксирован сильный пространственно-временной пробой. Идем скорее!

– А можно с вами? – Немедленно встрепенулась Танька. – На физфак?

– Я не знаю, что там стряслось, – покачал головой волхв. – И это может оказаться опасным, – зажглись багрянцем его глаза.

– Если там случится что-то действительно интересное, я тебе расскажу, – подмигнула я подруге.

– Ни пуха ни пера!

Волхв, схватив меня за руку, очертил второй рукой арку пред собой.

Перемещения волхва в пространстве отличались от моих – они походили на калейдоскоп ярких, порой режущих глаза красок, и были куда мощнее. Кроме того, он мог телепортироваться куда угодно в пределах известных ему миров. Я же, худо-бедно и не красочно, освоила только нашу Землю и ее изнанку.

– Лиса! Не время мечтать!

Ах да. Мы же, вроде как, при исполнении.

– Где мы, отвечай!

Я повела глазами в сторону, взгляд упал на портрет Рема Викторовича.

– ЦФА. В смысле, центральная физическая аудитория, и Хохлов тому подтверждение. Может, слезем со стола-то? – спрыгнула я со святая святых лекторов.

Волхв, рассеянно кивнул, сместился со столешницы, и приземлился на пол с кошачьей грацией. Параллельно он пытался взять след. Судя по его недовольному виду, у него это не выходило.

– Что, никак? – Сочувственно взглянула я на свое начальство.

– Чертовщина какая-то! – В сердцах ругнулся могучий природный маг. – Я тут засек уже две увлеченные друг дружкой парочки, одну крайне недовольную жизнью бабку-сторожиху, пару чиновников непонятного мне предназначения, и…

– Ясно, – поспешила я прервать распаляющегося волхва, пока он не перечислил всех, кого можно было застать на физфаке в будни, вечером, в девять часов.

– А вот мне не ясно! – Не желал сдаваться Борис Иванович в попытках нащупать след. – О! третья парочка… Не учебное заведение, а не пойми что!

– Хотите, в главное здание прогуляемся? – Сделала я невинные глаза. – Оно побольше физфака будет, там и пар найдется по…

Волхв перевел на меня взгляд. В очах невозможного ультрамаринового цвета вдобавок ко всему отражалась еще и печаль. Я, не развив мысль о том, что в главном здании МГУ, располагается еще и студенческая общага, попридержала натуру, и осведомилась по делу:

– Может, оно уже ушло?

– О! – схватил меня за руку Борис Иванович. – Я его засек!

Снова брызнули во все стороны радужные краски. Я чувствительно приложилась лбом о какой-то непонятный маятник. Судя по натягивающейся коже, на лбу стремительно набухала шишка. Волхв рассеянно провел рукой перед моим лицом – лоб заморозило. Я дотронулась до места встречи с маятником – под пальцами была ровная поверхность. Что же… Конечно, не деликатное врачевание старшего друида, но тоже ничего.

А в лаборатории по физическому практикуму (мы угодили именно в нее) между тем никого, кроме различных устройств, не наблюдалось.

– Где он?

– Уже ушел, – нахмурило начальство лоб.

– А это человек?

– Да. Это технарь.

– Технарь? Кто это? Маг?

– Да. Специфический маг твоего мира. Раньше были необычайно редки, хотя, тебе, наверное, знакомо имя "Архимед".

– Знакомо…

– Отлично. Так вот… Вот он! Вперед!

Прыгали мы еще довольно долго, и все безрезультатно. Если, конечно, не считать за результат целую коллекцию замороженных мест на моем теле – поначалу волхв, увлеченный погоней, не шибко заботился о моем здравии. Но потом он все же учел фактор моего наличия, и внес необходимые коррективы в хаотичный бег по физическому факультету. Когда мы побывали во всех возможных и невозможных местах, и по нескольку раз, Борис Иванович вынужден был признать свое поражение:

– Все. Сдаюсь. Возвращаемся, буду рыться в базе. Ты со мной? Или по родным пенатам прогуляешься?

Предложение пройтись по университету, да еще в начале января, вечером, когда кругом тишина, льющийся свет уцелевших фонарей, да заметенные снегом высоченные ели, было заманчивым. На редкость заманчивым… Но я все же отрицательно покачала головой – происшедшее интриговало меня куда больше.

Очутившись в своей избушке, волхв метнулся к столу, и схватился за трубку.

– Как хочется курить!

Я сбросила гортексовые ботинки, не спеша прошла до своего любимого кресла, завозилась, устраиваясь поуютнее. Кресло обняло меня мягкими лапами, огонь замурлыкал песенку, за окном, добавляя уюта, завывал ветер. Лепота.

– Нет, это не он… И это не он…

Начальство сидело за столом, пускало кольца ароматного дыма, то погружаясь в созерцание какого-то непонятного свитка, то пялясь в пустоту. Я, заскучав, рискнула отвлечь волхва, едва его глаза сфокусировались на чем-то, отличном от внутреннего мира:

– Вы мне обещали еще рассказать, что такое "технарь". Что раньше их было мало…

– М-м-м… Да, раньше их было мало, все верно. Но, начиная со второй половины прошлого тысячелетия, стало не в пример больше. Например, Исаак Ньютон – очень яркий пример технаря. Ты знаешь, кто это?

Кто такой Ньютон, я себе худо-бедно представляла – ведь его светлое имя упоминалось еще в средней школе. А вот весь тот гранит науки, что был мною изгрызен за целых пять с половиной лет обучения на физфаке МГУ, благополучно канул в небытие во время прохождения драконьего Лабиринта. (По иронии судьбы я помнила весь университетский антураж – вплоть до имен преподавателей и расположения аудиторий на факультете). Но, положа руку на сердце, я не сильно убивалась по этому поводу – ведь взамен я получила возможность свободного перемещения в пределах своего мира, и способность понимать настроение огня. Ну и прическу свою нереальную, до кучи.

Но теперь, при упоминании начальством Исаака Ньютона, меня кольнуло нехорошее предчувствие. Более того, раз появившись, оно начало постепенно перестать в уверенность.

– Учиться на физфак не пойду. – Вспомнила я, как два года назад пыталась стать журналюгой.

– Нет, конечно…

Я воспрянула духом.

– … ты пойдешь туда принимать зачеты и экзамены. Внедришься, так сказать, на вражескую…

– Это с каких это пор…

– Хорошо, ты внедришься на дружественную тебе территорию, и будешь принимать на ней экзамены, – выдал волхв окончательную формулировку задания. – Завтра я поговорю с секретарем твоей бывшей кафедры. Насколько я ее помню, она была классной теткой…

– Как так, экзамены?! – Дошел до меня, наконец, смысл задуманного волхвом. – Я же ни бум-бум!

– Поверь, – подмигнул мне волхв, – для того, чтобы принять у студента зачет или даже экзамен, знать предмет вовсе необязательно.

– Да ну?!

– Представляешь? Достаточно понимать, знает ли человек материал уверенно, "плавает" в нем, али вовсе предпочел все передрать со шпаргалки.

– Но я даже не телепат…

– Ты достаточно хороший эмпат, причем не окрашенный в какой-либо цвет. Справишься.

Я скептически хмыкнула: мне бы такую уверенность.

– Может, мне напарника взять?

Заодно металлист вырвется из однообразных будней в своей лаборатории…

– А, может, твоему другу нравится размеренная жизнь? – Немедленно отреагировал на мои мысли волхв, он же телепат. – Это у тебя шило в…

– Проехали, – поспешила я перебить начальство, пока он не зачел мне мою характеристику целиком. – Тогда… Тогда я возьму с собой Таньку!

Я представила себе ситуацию и широко улыбнулась. Преподаватель. Физического факультета. МГУ. Выбегает в коридор к подружке по-быстрому пролистнуть конспект. Зашибись.

– А что, это мысль! – Весело сверкнул он посветлевшими глазами. – Может быть, в таком тандеме нам удастся его вычислить.

– Это почему еще? – Не уследила я полетом мысли волхва. – И, потом, разве вы не нашли его в своей базе?

– Нет, не нашел. Впрочем, я не добрался еще до семнадцатого века… Но тогда никто не горел идеей создания машины времени… Может… Этих данных у меня нет… Короче, слушай теорию. Технари – это такие маги, у которых практически весь потенциал ухнул в эксперименты и изобретения.

– Надо же, какое совпадение! – Аж присвистнула я. – А Танька только сегодня убивалась из-за того, что Шурик женится! Ну, самый лучший спец по приборам и экспериментам на нашем курсе. Мне показалось, что она скучает по…

– Да знаю я все про твою подругу, – отмахнулся от меня Борис Иванович. – Поэтому и…

– А это не опасно?

– Можно подумать, она раньше себе лучше кавалеров находила! – Бесцеремонно ответил долгожитель. – Тем более, ты будешь рядом с ней, заодно и прикроешь.

– Но почему я? Пошлите туда огневика – они у нас, кажись, плазмой увлекаются. Все же это ближе к науке, чем то, на чем я специализируюсь.

Поймите меня, друзья, правильно. Одно дело – забыть всю науку в сотне километров от родных пенатов. И совсем другое дело – чувствовать себя полной дурой среди самых закоренелых троечников на своем родном факультете.

– Поверь мне, никто так быстро на него не наткнется, – подмигнул мне волхв лазоревым глазом. – Только ты обладаешь этим сверхталантом.

– Каким?

– Привлечением приключений на свою задницу, – с удовольствием ответило начальство. – Все. Разговор окончен. Как только начнутся экзамены, отправишься на факультет.

– А университетские преподаватели не удивятся моему внезапному появлению в своих рядах? – Схватилась я за последнюю соломинку.

Волхв не удостоил меня даже взглядом. Я поднялась с кресла. Если для начальства вопрос был исчерпан, то для меня – отнюдь нет. Даже больше. По мере того, как я обмозговывала ситуацию, вопросы плодились и множились.

Почему технарь должен идти сдавать экзамены? Ему что, больше делать нечего? Почему он должен клюнуть на Таньку? Сколько ему лет? И, главное: как мне за пару дней выучить прорву университетской науки?!!!

В ту же ночь я честно приступила к зубрежке. Взяла с полки конспект, оставшийся в избушке по прихоти судьбы (слава богу, вот и пригодился!). Открыла:

"… представляет собой линейную оболочку, натянутую на ортонормированный базис…"

Ой!

Я мотнула головой, отгоняя наваждение. От резкого движения чуть было не свело шею, а фраза, как была, так и осталась: "…линейную оболочку, натянутую на ортонормированный базис…"

"Во дают математики…" – озадаченно почесала я в маковке. – "Ладно, поглядим, что еще есть в этой замечательной тетрадке…"

Пролистала еще пару десятков страниц, тупо пялясь в цифири, не всегда русские буквы, и диковинные значки, непонятно по какому закону скомпонованные в двухэтажные, а то и трехэтажные формулы. Потом закрыла конспект, и тихо поставила его обратно на полку. Иногда искусство воина заключается в умении вовремя отступить.

Глава 2.

Человек, которому порой подчинялись даже драконы, сидел за столом, уткнувшись в наладонник, и пил чай. Такой уютный человек, такой домашний. Такой не героический. Ни капли не героический.

– Я на факультет, – чмокнула я его в щеку. – Когда буду, неизвестно.

Илья оторвался от кружки с чаем.

– На какой еще факультет? – Подозрительно уставился он на меня.

Подобрался.

– Физический, – поморщилась я. – Экзамены принимать.

– Что, вспомнила? – Понимающе усмехнулся металлист.

В меня полетели флюиды скупой мужской радости.

– Никак нет, – гордо ответствовала я, и, проигнорировав округляющиеся глаза боевого друга и товарища, направилась в комнату за конспектом. Задумчиво провела пальцем по корешку тетради, содержащей недоступную мне премудрость, написанную моей же рукой… Что-то Танька задерживается… Уже давно пора отправляться, а то дойти из парка до здания факультета не успеем…

Скрипнули половицы. В дверях возник Илья:

– Ты это всерьез?

Вид у него был уже почти героический. Не как у Шварценегера, конечно. Но именно с таким он обычно ходил на задания.

– Спроси у начальства, – буркнула я, подсчитывая в уме минуты.

Экзамены уже начались. Студенты уже вовсю работали мозгами. Перед глазами плыли образы прошлых лет: парень, повернув под удобным углом листок желтоватой экзаменационной бумаги, честно излагал сведения, усвоенные за полгода. А рядом с ним почти такой же юноша переносил заемные знания со шпаргалки… Помнится, одна из экзаменаторов коллекционировала шпоры разных форм и размеров. Особенно она дорожила курсом линейной алгебры, изложенном на тончайшей папиросной бумаге, и намотанном на две палочки. Но все же… Где Танька? До того момента, когда в аудиторию начнут подтягиваться преподаватели, времени осталось совсем чуть. Придется забить на идею незаметного появления под любимой елкой, что растет со стороны входа в главное здание, и телепортироваться куда-нибудь в дамский сортир, молясь богам, чтобы тот оказался не занятым особо нервной экзаменующейся.

– Хотел бы я посмотреть на это, – продолжил напоминать о своем присутствии в комнате спутник моей жизни.

– Обойдешься, – немного нервно отозвалась я. – О! Вот и суфлер. Конспектом запаслась, а то у меня какой-то…? Ничего себе!

– Ну ты и вырядилась! – Поддержал меня Илюха.

На Таньке было бархатное темно-темно пурпурное платье. На голове вместо привычного каре – какие-то невозможные (и явно накладные) локоны. Глазищи – подведены фирменной тушью Жозефины так, что, казалось, девушка недавно болела. Чем-то крайне тяжелым, долго и нудно. Кроме того, она казалась выше сантиметров на пятнадцать, чем обычно. Как Танька, не умеющая левитировать, держит равновесие на таких шпильках, для меня было загадкой.

– Что это на тебя нашло? – Наконец, нашла я подходящие случаю слова.

– Пошли уже, времени нет, – уверенно взялась за мою руку бывшая однокурсница.

Металлист театрально хмыкнул.

Я пожала плечами, и телепортировалась в лабиринт стендов посреди второго этажа – все равно они никому на фиг не сдались, не в сортир же перемещаться, в самом-то деле!

В фойе второго этажа, и впрямь, никого не оказалось. В ноздри шибанул знакомый запах физфака, в мозги застучалась чужая премудрость. Это она зря: я не телепат.

А еще мне надо было мчаться принимать экзамены, и у меня оставалась еще пара минут:

– Ты чего это вырядилась в это…? – Замялась я, не в силах дать определение Танькиному наряду.

– Не хочу, чтобы на меня обращали внимания всякие старые…дуны, – мрачно отозвалась подруга. – Ты не представляешь, как их тянет на юных свежих особ небольшого росточка!

Я не нашлась, что ответить. Танька и впрямь выглядела моложе своих двадцати шести, это был бесспорный факт. Обычно, но не теперь. И… Так уродоваться из-за каких-то пожилых преподов?! Видать, они ее сильно когда-то достали, и наверняка той самой "мужской природой", которую мы недавно обсуждали.

– Я ведь буду рядом с тобой, – неуверенно начала я извещать девушку о том, что нее есть "защитник". – И…

– Ты будешь пытаться разобраться в степени уверенности тех, кто будет вешать тебе лапшу на уши, – отрезала бывшая аспирантка. – А вот мне придется торчать в коридоре несколько часов и привлекать к себе всеобщее внимание.

Ответить я не успела – прозвенел будильник на мобильном телефоне. Это означало, что прошло положенное для подготовки студентов время, и мне пора проверять знания юных дарований.

– Я в пятьсот тридцать восьмую, – бросила я уже из-под полога невидимости. – А ты особо не торопись, но и сильно не задерживайся, если сможешь.

– Ага! И в туалет не отлучайся, – ехидно сощурилась подруга. – Иди уж, прикрою.

В аудиторию я вошла последней из преподавателей. Поежилась: одним из экзекуторов оказался Шишкин – легенда преподавательского состава физического факультета, печально знаменитый своими неудами за арифметические ошибки на экзаменах. Мотивировал он свое поведение тем, что "физик, не умеющий считать – социально опасный человек". Мол, выучишь такого на свою голову, а он в расчетах ошибку допустит, и где-нибудь атомная станция рванет в небеса. Вот совсем, как в Чернобыле.

"Брр!" – представила я себя нынешнюю, отвечающей такому вот преподавателю. Но в этот день мне повезло – я сама была экзаменатором, а потому ни стыд, ни позор мне не грозили. А потому я, чувствуя себя в душе последней двоечницей, давшей взятку, достойную Рокфеллера, аж самому ректору(!), смело прошла к доставшемуся мне ряду у окна. Студенты, все, как один, заворожено уставились на мою пламенеющую голову.

– Есть кто готовый? – Постаралась я сдвинуть брови как можно строже.

Получилось, по-моему, не ахти: кое-кто даже хихикнул. Я махнула рукой на имидж:

– Короче, кто первый?

Ряд единодушно поднял руки. Я села за переднюю парту.

– Покажите билет.

"Необходимое и достаточное условия компланарности векторов".

Та-а-к… По крайней мере, только одно слово не понятно. Могло быть хуже.

– Два балла! – Раздалось от ряда у стены в это самое время.

Головы всех присутствующих в аудитории немедленно повернулись в том направлении.

– За что?! – Побледнел злополучный студент.

– Некоторые, – послышался вкрадчивый голос легенды преподавательского состава физического факультета МГУ, – думают, что для получения оценки "удовлетворительно" надо понемножку знать все. Это заблуждение. Для "тройки" надо все знать очень хорошо, но что-то чуть-чуть не знать.

Злосчастный парень забрал зачетку, и поплелся к выходу из аудитории.

Фу-ух! Так о чем мы говорили? Я с надеждой воззрилась на худощавую девицу в очках.

"Какие сильные линзы… С такими не спишешь!" – Мне почему-то хотелось, чтобы студентка знала материал.

Девица, казалось, знала все, и даже больше. Я, лишь на мгновение поколебавшись (а вдруг я не права в своей оценке!), поставила ей пять балов за три минуты, за одну осознала, как обращаться с зачеткой и ведомостью, и села за вторую парту. У студента, притулившегося у окна, из-под свитера выпирала тетрадка. Лежавший перед ним листок чуть желтоватой экзаменационной бумаги был аккуратно исписан мелким почерком. Ага… Впрочем, это был еще не показатель. Возможно, парень просто подстраховался конспектом, а весь материал знал на "отлично". Посмотрим…

"Различные типы уравнений прямой на плоскости; формула…".

Дочитать билет я не успела. Парень, не глядя в исписанный листок, изложил мне материал, как по писанному.

– Ага, – задумчиво произнесла я. – Перейдем ко второму…

Студент, не дав мне закончить фразу, оттарабанил и второй вопрос. В мою голову начали закрадываться подозрения. Я глянула на третий вопрос:

"Посчитать определитель матрицы четвертого порядка методом разложения по третьей…"

Причем тут знаменитый блокбастер? Ага! Судя по всему, матрица – это странные цифири, расположившиеся квадратом между прямых палочек. Будем знать…

Листок, начиная от цифры "три", был девственно пуст.

– Ну? – Вкрадчивым голосом вопросила я.

– Не знаю.

Понятно. Фотографическая память. И что делать прикажете? Я слышала байку про одного препода, который в подобном случае поставил "неуд", предварительно погоняв подопытного по всему курсу. У меня было маловато как знаний, так и времени для подобных экспериментов:

– Три балла.

– За что?!!

– За гены, доставшиеся от родителей.

В этот раз с зачеткой я справилась куда быстрее, и пересела за третью парту. Высокий тощий парень – а он даже сидя был выше меня как минимум на голову – брезгливо поежившись, шарахнулся к окну. Я подавила в себе внезапно нахлынувшее желание придвинуться вплотную. Удивилась: подумаешь, на молодого женоненавистника напоролась! Подумаешь, одет чуть ли не от Версаче! Что мне, в самом деле, до него? Пусть сначала ответит!

Итак… Что там за вопрос? На парте не лежало исписанного листка – только билет. Может, он потому так заносчив, что ответа не знает? Проверим!

"Плоскость в пространстве", – прочла я. – "Нормальное уравнение плоскости".

Все слова были мне знакомы, что, признаться, меня обрадовало.

– Так опишите мне ее, эту плоскость, – невольно провела я рукой.

– Эту… – прищурился студент. В глазах сверкнула мысль. – А вам в каких координатах?

Он говорил с легким акцентом.

– Декартовых, – мрачно ответила я.

Это словцо в моей памяти еще было.

– В футах, или метрах?

– В морских милях.

– Английских или американских? – Устремил на меня парень наглый взгляд темных глаз.

Что, между ними есть разница?

– Американских.

– Извольте, – тряхнул студент черными локонами. Те качнулись, и легли обратно на плечи. – Если взять во-он тот угол за начало координат, то…

Глазомер у студента был. А, может, я ошиблась, но ползать по аудитории с линейкой, проверяя правоту наглеца, мне не хотелось. Тем паче, откуда-то я знала, что с материалом он знаком отлично.

"Пять баллов", – хотела было произнести я. Но не успела – почувствовала характерную нотку в ауре моего отвечающего. Студент был магом. Уж не тем ли самым?

– Это у вас первый экзамен?

– Да.

– А когда второй? И что за предмет?

– Физика. Через пять дней. А что?

– Да вот… Думаю, не отправить ли вас на пересдачу за излишнюю самонадеянность, – соврала я, прикидывая в уме, смогу ли я принять экзамен по физике у… Загогулина Павла Андреевича. Тем паче, что… э-э-э, батенька, зачетка-то у вас поддельная! Это мне, имевшей (и не раз!) дело с бумагами изнаночного мира, было очевидно. Даже на наших, техногенных документах, лежал налет подлинности в случае получения оных законным путем. Не такой сильный, конечно, как на изнаночных, но все же заметный.

– Да, пожалуйста! – Кривился тем временем студент.

Думал обо мне нехорошо. А мне-то что?

– Да ради бога! – Вывела я "отл" – материал-то он знал.

Парень самодовольно усмехнулся, забрал зачетку, и, смешно выбравшись из-за низенькой для своего немалого роста парты, не спеша направился к выходу.