Текст книги "Школа новичка (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зимина

Соавторы: Дмитрий Зимин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Глава 10

Чем я докажу, что я – это я?..

Я пожал плечами.

Странно даже… Никогда не приходило в голову, что это нужно доказывать.

Драконы напряженно ждали. Никто не собирался верить мне на слово.

Они таможенники, – я лихорадочно пытался придумать, как объяснить очевидное. – Они никому не верят на слово – такая работа.

И если они решат, что я контрабандист… А кстати: что бывает с контрабандистами, когда их ловят с поличным? И считается ли наказуемым деянием ввоз в измерение домашних животных?

Да, был бы у меня при себе паспорт…

Но документов в Сан-Инферно не выдавали. Во всяком случае, я никогда не видел, чтобы кто-то пользовался бумажками. Кроме законников, разумеется. Люди просто представлялись, и им верили.

Почему данный подход не срабатывает с драконами?..

Потому что город – общий, а Травяное Море – их территория. И для того, чтобы здесь находиться, нужны веские основания.

Особенно, если ты – залётный дракон.

Я вздохнул. Оказывается, превращение в дракона не то, чтобы уменьшает количество проблем. Скорее, их увеличивает.

Новая сущность требует своей идентификации, или «прописки» – как говорили у нас на районе.

– Знаете, в городе кто угодно с радостью подтвердит что я – это я, – ничего более убедительного в голову не пришло.

И драконов не впечатлило.

– Город, – выплюнул седой. – Мы не бываем в городе. Этим городским нельзя верить.

Так, ясно: извечный конфликт между городом и деревней…

– Руперт может подтвердить, кто я такой, – странно, почему я сразу про него не вспомнил…

– Этот предатель? – накал вновь повысился. Тут и там из ноздрей пыхали язычки пламени, а мужики принялись расходиться в стороны… Я так понимаю, для того, чтобы не столкнуться при превращении. – Пусть только попробует появиться! Мы его на ленточки. Как тузик грелку.

Гермиона предостерегающе заворчала.

Но теперь на драконов это не произвело впечатления – пропал эффект неожиданности.

Я почесал в затылке.

– Короче, парень, – наконец выдал седой. – Или ты доказываешь, что ты – это ты, прямо сейчас, или…

И тут меня осенило.

Сунув руку поглубже в карман джинс, я с облегчением выдохнул. Слава Люциферу. Я не был уверен, но похоже, это именно тот самый случай.

Моя счастливая монетка. Она вновь была на месте – как Неразменный Пятак из русских сказок.

Я бросил золотой седому. Тот ловко поймал монетку в воздухе и хищно оскалился.

– Дача взятки должностному лицу при исполнении, – объявил он. – А ну, ребята, навались!..

– Это не взятка, – поспешно сказал я, стараясь сохранить остатки достоинства. – Посмотри на реверс.

В просторечии его называют «решкой», от слова «ряшка», то есть, лицо. Или портрет.

Допетрили?..

Седой поднял руку, останавливая драконов буквально в полушаге от меня, а сам подслеповато уставился на монетку.

Я затаил дыхание.

И не только потому что жизнь моя висела на волоске. Золотом волоске, но от этого было не легче.

Просто драконы, сгрудившись вокруг, в непосредственной близости, выдыхали столько дыма, что воздуха видно не было.

Седой мучительно изучал золотой.

Он придвигал его к самому носу, потом отставлял подальше, держа на вытянутой руке – словом, вёл себя как человек, которому нужно прочитать инструкцию к лекарству, в то время как очки остались дома…

– Ну что там, Иоганн? – нетерпеливо спросил один из драконов. – Можем мы его съесть, наконец?

Седой выдохнул душный клуб дыма.

– Глаза у меня уже не те… – наконец буркнул он.

– А не надо было в карты проигрывать, – посоветовали беззлобно из толпы. – Были бы те.

– Эй, Адам, у тебя глаза хорошие, – сказал ещё кто-то. – Ну-ка, помоги предводителю.

– Я сам! – рявкнул Иоганн.

По телу его прошла судорога. А потом он… Изменился.

Но только частично: туловище, руки, ноги – остались человеческими. Но лицо вдруг покрылось чешуёй, челюсти вытянулись, а глаза налились недобрым багрянцем, словно впитав цвет и колер светила над головой.

Выпучив глаз с вертикальным зрачком, седой вновь посмотрел на монету. Подошел ко мне, выставив золотой на вытянутой руке. Некоторое время измерял глазами моё лицо – для удобства я даже повернулся в профиль.

Наконец дракон вынес вердикт:

– Вроде он.

Я выдохнул.

– Но это ещё ни о чём не говорит, – возразил кто-то из толпы. – На этих монетах кого только не чеканят! Помните груз с чёрной бригантины? У них на слитках так вообще был осьминог.

С трудом удержался, чтобы не закатить глаза.

– Откуда это золото? – спросил я.

– Из Заковии, откуда ж ещё?.. – тут же ответил седой. – Его ни с чем не спутаешь, в их копях…

– Да-да-да, – я нетерпеливо переступил с ноги на ногу. – Простите, что перебиваю, но это не важно.

– Уж прости, что я продолжаю говорить, когда ты меня перебиваешь, но ежели речь заходит о золоте, ВСЁ важно.

– Тогда и ты меня прости, что я тебя перебиваю, когда ты меня перебиваешь, но просто ответь: кого обычно чеканят на монетах?

Дракон пожал плечами.

– Царей. Королей. Детишек ихних… Правда, был случай, когда одна королева решила запечатлеть в золоте своих комнатных собачек. Помнится, монетки так и называли: «левретка», «пудель», «чихуахуа»… что бы это ни значило.

Я испытал просто ОГРОМНОЕ желание стукнуть его по башке. Хорошо, что Гермиона впилась мне в плечо коготками – действует отрезвляюще.

– КТО изображен на конкретной монете? – спросил я, совсем чуть-чуть, капельку, повысив голос.

– Ты, – просто ответил Иоганн.

– А стало быть, я – тот, за кого себя выдаю. То есть, принц Золотов.

– Ну…

– Да ладно тебе, Иоганн, – вдруг раздалось из-за моей спины. – Ясно ведь, что поужинать не получится. Полетели уже. Мне на дежурство через полчаса.

Как минимум половина драконов поддержала этот добрый, замечательный голос. Я сразу полюбил его владельца.

– А я вот никуда не тороплюсь, – раздался другой голос. – И не против разобраться в этой ситуации ДОСКОНАЛЬНО. Кто, откуда, куда, зачем?.. Мало мы ловили этих заковианских принцев на нашей границе? Может, он разведчик.

– Ага. Засланный казачок, к гадалке не ходи.

– Может, он вообще шпион с Благора! Хочет подсмотреть нашу тактику, чтобы обыграть!

– Вообще-то Благор и так уделал нас по-полной, Андрей, – тот же рассудительный, очень приятный голос. – В пору НАМ засылать к ним казачка…

– Но он сам сказал, что Каменнокрыл – его дед!

– А теперь подумай, Андрюшенька: стал бы он так говорить, если бы был шпионом?

Нет, этот чел… дракон мне определённо нравится. Ещё пара вот таких вот разумных аргументов, и я свободен.

– Ладно, я полетел, – сказал рассудительный. – Недосуг мне тут с вами лясы точить.

Стремительная тень взмыла в небо, и я опять остался один. В смысле – без защитника.

Поэтому вытер пот – зной, изливаемый на нас оком Люцифера, никто не отменял, – и уселся на землю, в центре вытоптанного круга стальной травы.

Долгий предстоит базар. О-о-очень долгий.

А в это время Зебрина сидит где-то взаперти, бедняжка, и ждёт своего принца…

В горле заклокотала ненормативная лексика. Но бабуля всегда говорила: не можешь найти культурных аргументов – просто молчи, Максимка. Сойдёшь за умного.

Закусив губу, я уставился вдаль, на горизонт.

Вдох-выдох, вдох-выдох. Вдох…

На горизонте показалась птичка.

Интересно: это рассудительный решил вернуться?

Птичка стремительно, как и всегда, приближалась.

С одной стороны, я надеялся, что это Руперт. С другой – как-то не слишком хорошо остальные драконы восприняли его имя…

Но по мере приближения я понял, что ошибался.

Через пару секунд у меня вообще в зобу дыханье спёрло. Этого не может быть!

Но изящную золотую фигурку на фоне багровых туч ни с кем нельзя было спутать.

С такой грацией, с такой… головокружительной смелостью может летать только она.

Сердце подскочило к горлу, в груди разлилось приятное тепло… Как же я соскучился по этой девчонке!

Вот сейчас отдам ей грамоту…

Представляю, сколько будет ликования, сколько радости, когда она наконец-то сможет стать собой.

Я невольно улыбнулся.

А когда она узнает про меня… Ну то, что мы теперь и летать сможем вместе…

Купаться в лучах заката на фоне заходящего солнца…

От предвкушения такой романтики на сердце растаяла мятная конфетка.

– Привет, ребята, – без всякого перехода, как это обычно у них и бывает.

Вот к нам летит золотая драконица, а вот – стоит подросток в шортах, тельняшке, и с такими огненно-красными вихрами, что без краски для волос тут явно не обошлось.

Я окаменел.

И пока я стоял, хлопая глазами, как фарфоровый Пьеро, Зебрина прошла в центр круга и принялась здороваться с драконами.

Здоровые дядьки польщенно лыбились, глазки их потеплели, мускулистые тела лоснились от пота… Со всех сторон зарокотал равномерный одобрительный гул.

Гермиона взвилась с моего плеча.

На миг зависла она над огненно-красной головкой Зебрины, а потом…

– Ух ты! Ручной василиск! – драконица увидела мою ящерку и подняла сияющюю мордашку к небесам. – УТИБОЖЕМОЙ! АКТОЭТОУНАСТАКОЙСЛАВНЫЙ?

Гермиона польщенно заворковала и опустилась Зебрине на плечо. Обвила шею хвостом, прижалась мордочкой к её щеке и затянула прозрачной плёнкой глаза.

Чёрная ревность затопила мою простую душу.

Я тут задницу рву, прыгаю по измерениям, рискую жизнью…

А она?..

О ком ИМЕННО идёт речь, в тот момент я не думал.

Обе хороши.

Предали. Продали. За пакетик чипсов и почесушки за ушами.

Не так я представлял себе нашу встречу. Совсем не так.

Невольно я ощупал через ткань джинс коробочку в кармане. Ту самую, что дала мне перед расставанием донья Карлотта.

Я её так и не открыл.

Просто пообещал себе: сделаю это, как только увижу Зебрину… Даже была такая мысль: если не получится расторгнуть её договор с Денницей – тоже эмигрирую на Благор. А чего? Будем вместе парить в облаках, и нефиг там всяким молодым драконам…

Но вот сейчас, в эту минуту, когда она так самозабвенно скалит зубы двум десяткам матёрых дядек – я не хотел думать ни о каких, содержащих обручальные кольца, коробочках.

Ой. А где эти два десятка?

Не успел я моргнуть глазом, предаваясь горьким и безрадостным мыслям, как вся стая снялась с места, выстроилась клином и потянулась к горизонту, как чешуйчатые гуси-лебеди.

Мы с Зебриной остались вдвоём.

Извините. Втроём. Гермиону тоже никто не отменял, как и глаз Люцифера.

Ящерка, возбуждённо воркуя, перелетела от драконицы ко мне, посидела на плече, потопталась, оставляя на майке длинные рваные полосы, порхнула опять к Зебрине, вернулась…

Мы стояли, как двое девятиклассников, погруженных в смущение, как в миску с йогуртом.

В принципе, приятно, но слишком влажно и липко. Такие дела.

– Значит, у тебя всё-таки получилось, – наконец я нашел в себе силы улыбнуться и посмотреть ей прямо в лицо. – Поздравляю. Нет, правда. Круто, что ты справилась сама, – я никак не мог понять выражения её золотых глаз. Она рада меня видеть? Злится, что я так долго? Хочет обругать? Расцеловать? Готовится убить?.. – Но знаешь, всё равно прости, что я пропал. И если ты не захочешь со мной разговаривать – я пойму. В конце концов, из-за меня ты…

– Ой, заткнись, Макс, – сделав один крошечный шажок, она обхватила меня руками и поцеловала.

Без ложного пафоса скажу, что это был самый насыщенный поцелуй за всю мою жизнь.

А ещё – самый долгий.

Но если раньше я стал бы задыхаться – максимум, минуты через две… то сейчас отдался на волю драконицы с энтузиазмом подростка.

И как только она меня отпустила, САМ обнял её и вновь поцеловал.

Признаюсь честно: меня разобрал банальных страх.

Я просто не знал, что будет, когда поцелуй закончится. Что говорить? Как себя вести? Спросить, как дела, как у неё получилось вернуть свой облик, или… В конце концов, меня же просили заткнуться.

Первой сдалась… Гермиона. Она соскучилась.

Ей надоело, что мы с Зебриной стоим неподвижно, и на её взгляд, не делаем ничего интересного. Поэтому ящерка громко заверещала и потянула меня за волосы.

А может, она ревнует?.. Что там папаша говорил о василисках? Любовь на всю жизнь, да?

Совсем, как у драконов.

– Зебрина, это Герми, – ура! Я нашел безопасную тему. – Я познакомился с ней в доме Патриции, когда мы…

Упс. А тема-то не такая уж и безопасная. Мало ли, как Зебрина воспримет…

– В общем, на Клоаке Дьявола, когда искал Денницу, чтобы расторгнуть твою сделку. Кстати: как тебе удалось обойти договор? Родители помогли? А говорили, расторгнуть сделку нереально. Хотя в Аду я узнал: в соглашении даже есть такой специальный пункт… – уяснив, что словесный поток идёт в одни ворота, я замолчал и уставился на Зебрину.

Секунд двадцать драконица смотрела на меня пристально, не меняясь в лице, а потом улыбнулась и вновь прижалась всем телом.

– Я так соскучилась, Макс! – наконец сказала она то, что я так жаждал услышать.

Я ей нужен! Всё остальное – пустяки…

И мы вновь принялись целоваться.

Не размыкая объятий, опустились на примятую траву, Зебрина упёрлась мне в плечи и мягко повалила на спину. Я её не отпускал.

Майка вдруг оказалась не на мне, а где-то за головой, ремень на джинсах расстегнулся сам.

Кожа Зебрины пахла душицей, ландышами и немножко горячим пеплом. Губы были мягкими, чуть солёными и жадными. Они исследовали мою шею, опустились ниже… И принялись прокладывать дорожку из поцелуев к животу.

Это было прекрасно.

Счастливо вздохнув, я прикрыл глаза и отдался на волю ощущений. Пальцы мои зарылись в волосы драконицы, отросшие за время нашей разлуки… И ничего не нашли.

В смысле, никакой девушки на мне уже не было.

Она стояла рядом, вытянувшись в струнку и с тревогой глядя на горизонт.

– Что там? – я сел, с удивлением обнаружив, что спина осталась целой – не смотря на служившую подушкой стальную траву. – Опять драконы? Гони их в шею. Мы слишком давно не виделись, – я потянул её за руку, но Зебрина высвободилась.

Тогда я тоже поднялся и просто обнял её.

– Что не так?

У подростков настроение меняется, как погода в ветреный день.

– Задница садится.

– Ерунда. Подумаешь, станет чуток прохладней, – я зарылся лицом в её волосы. Шелковистые, мягкие… – Мы слишком давно не были вместе, – прикрыв глаза, я потёрся подбородком о её макушку.

– Приди в себя, Макс, – я с удивлением отстранился. В её голосе было несколько больше раздражения, чем обычно это бывает у влюблённых девушек. Уж я-то знаю… – Мы находимся посреди Травяного моря!

– Отличное место, – я попытался свести всё к шутке. – Такое изолированное… Почти как спальня на вершине небоскрёба.

– Дело совсем не в этом!

– Так ты опасаешься контрабандистов? Ерунда! – я махнул рукой. – Если кто-то заявится – мы смоемся в тот же миг.

И тут до меня дошло сразу два раза.

Во-первых, Зебрина не знает, что я теперь могу становиться драконом. И как она это воспримет, в свете предшествующих событий – неизвестно.

А во-вторых, я совсем забыл об убийце. А это уже серьёзно… Я не могу подвергать её опасности. Убийца последовал за мной в Сан-Инферно, к бабке не ходи. Следовательно, все, кто окажется рядом, будут под ударом.

Этого нельзя допустить.

– Слушай, если так надо – ты лети, – беззаботно улыбнувшись, сказал я. – Встретимся в городе, – пытаясь прикрыть своей спиной сразу со всех сторон, я крепко прижал Зебрину к груди. Святой Люцифер! Как не хочется её отпускать…

– А ты как же? – проведя губами по моей ключице, спросила она.

Я незаметно поскрежетал зубами.

– У меня здесь байк. Не беспокойся.

Чуть отстранившись, она посмотрела мне в глаза.

– Ты обещаешь?

– Конечно. Разумеется. Стопудово. Если… Меня вновь не поймают таможенники, и не пришьют дело о контрабанде василисков. Кстати: что ты им сказала? Почему они без звука улетучились и оставили нас в покое?

О том, как она узнала, что я здесь, я спрашивать не стал. Элементарно, Ватсон: ей сказал Руперт. Он смылся, потому что не хотел говорить о том, что все мои труды и скитания напрасны – Зебрина сама справилась. Но вернувшись в Эс-И, отыскал её, и доложил, что я вернулся.

Хороший всё-таки Руперт мужик. Надо будет сказать ему спасибо…

– Я подтвердила, что знаю тебя и… пообещала бесплатную пиццу. На всех.

Я поднял брови.

– А донья Карлотта в курсе, что ты распоряжаешься её ресурсами?

– Видишь ли… это не её ресурсы, – Зебрина вновь скосила глаза на Задницу. До горизонта белому светилу оставалось пальца два.

– Ух ты! Ты теперь распоряжаешься в ресторане?.. А… С мамой всё в порядке?

Девчонка улыбнулась. Но я видел: в глазах её плещется тревога.

– Я тебе обязательно всё расскажу, – пообещала она. – Утром. А теперь мне надо…

Отстранившись от меня, она подняла руки, подпрыгнула и… Улетела. Такие дела.

Даже не поинтересовалась, как я выберусь из Травяного моря. Ах да, я же сказал, что у меня здесь байк.

Я беспомощно огляделся. Байк остался где-то в зарослях стальной травы, и отыскать, скорее всего, можно будет лишь большую кучу тонких стружек.

Я хлопнул себя по лбу. Вот же идиот…

А потом напрягся и попытался вырастить крылья.

Ничего не произошло.

Глава 11

Я напрягся ещё раз.

Представил, как из спины вырастают крылья, как распахиваются во всю ширь…

Меж лопаток зачесалось, и я отвлёкся.

Нет, так дело не пойдёт.

Проблема та же, что раньше с порталами: открывать их получалось, только попав в поистине экстремальные обстоятельства.

Но я не могу загонять себя в безвыходную ситуацию, как Джейсон Стэтхем, всякий раз, когда требуется чуток адреналина…

В конце концов, остальные драконы делают это по щелчку пальцев. Или вообще без пальцев, одним движением брови.

Я тревожно огляделся.

Как говориться, попал в ловушку собственных амбиций: хотел предстать перед девушкой во всей красе, распушив, образно говоря, хвост и крылья, а теперь застрял здесь, как кролик в силках.

И кстати: я вспомнил, чем чревато пребывание в Травяном море после захода Задницы…

Мы с Кассандрой попадали в такую ловушку, и если бы мой брат нас не вытащил – не было бы всех этих интересных и познавательных историй о моих приключениях.

Потому что после захода Задницы в Травяном море поднимается ветер. И если мою кожу не будет защищать как минимум, сантиметр чешуйчатой брони, никаких обещаний Зебрине я не сдержу.

Нечем будет. Точнее, некому.

Я погладил Гермиону. Ну, хотя бы ящерке ничего не грозит: её-то крылья остались при ней…

– Герми, – задумчиво сказал я. – А ты могла бы отыскать мой байк, пока не начался ветер?

Надежда умирает последней, верно?

Я тут подумал: к тому времени, как сдохла левитационная матрица, ветер уже почти стих. И артефакт, возможно, даже не разрядился, а просто заклинил, сглючил – такое бывает. Его просто нужно потрясти, постучать – как старый телевизор.

И тогда я спасён.

Секунд двадцать Гермиона смотрела мне в глаза – в этот момент я отчётливо понял, что во-первых: она всё прекрасно понимает, а во-вторых: относится к происходящему с большой иронией.

А потом ящерка сорвалась в небо и… исчезла за высокими метёлками железной травы.

А я уселся на вытоптанном пятаке и принялся ждать.

Предположим, она отыщет чоппер. И он даже окажется относительно целым. Но… Как я до него доберусь?

Ладно, будем решать проблемы по мере поступления.

А пока можно попрактиковаться в метаморфозах – а вдруг получится?

Попрактиковаться не успел.

Вдруг, совершенно неожиданно, я почувствовал себя хреново. Пыльным мешком стукнули – знаете такое?..

Глаза заволокла странная белёсая муть, затылок сдавила невидимая рука, а по коже словно забегали огненные муравьи – хотя никаких насекомых в Травяном море отродясь не водилось.

В ушах запузырилось неприятное жужжание – словно кто-то бормотал неприличную скороговорку, но получалось у него не слишком хорошо.

Магическая атака, – допетрил я интуитивно, на голом вдохновении. – Суггестивное воздействие.

Плавали, знаем: ещё в советские времена некой группе учёных поручили создать прибор, который будет подавлять волю.

Что у них вышло, история умалчивает.

Но сейчас я, на своей шкуре, неожиданно понял, что это такое…

Когда-нибудь я напишу специальное руководство: «Философия рыбалки, или как ловить на живца».

Но это будет не скоро, желательно, в глубокой старости.

Представив, как должен вести себя человек под суггестивным воздействием, я сел на задницу, подтянул колени к груди, опустил на них голову и крепко обнял себя руками…

Скульптура «Отчаяние», эпизод первый.

Можно было бы лечь на бочок, в позе зародыша, но я побоялся, что из такого положения не смогу быстро вскочить, и отринул эту идею.

Ладно. Теперь нужно подождать.

Он будет давить и давить, издалека, пока у меня от безысходности не остановится сердце, а потом придёт посмотреть на дело магии своей – убийцы это любят.

Давление усилилось.

Я принялся размышлять о превратностях судьбы.

Будь я обычным человеком, давно бы отбросил копыта. Или, говоря более прозаическим языком, склеил ласты – уж сколько на меня было покушений, и не счесть.

Но обладая генофондом, доставшимся от папаши-колдуна и дедули – дракона… А если припомнить ещё и леди Шторм с их специфическими заморочками…

Словом, мне повезло.

С другой стороны, будь я обычным парнем Максом, проживающем в Москве, так ли уж нужны были бы все эти прибамбасы?..

Чтобы учиться в универе, колдуном быть не надо. Разве что, когда сдаёшь экзамены, покорпев над учебниками всего одну ночь за семестр. Вот это настоящая магия! Доказательство: все знания благополучно испаряются сразу после экзамена… Как волшебное золото лепреконов с наступлением утра.

Давление усилилось.

Ждём…

На плечи словно навалилась бетонная плита, вобравшая в себя всю мировую скорбь.

Шея затекла, спина чесалась. Это было самое сложное: изображать полное отсутствие двигательных функций, в то время как хочется яростно и с наслаждением чесаться.

«Я должен его поймать», – это была основная мысль. – «Я должен узнать, кто это».

Дальше этого мои амбиции не заходили.

И вот, когда я уже хотел незаметно протянуть руку за спину и почесать самые чувствительные места, услышал негромкий гул…

Да. Несомненно, это летающий байк на магической тяге.

Он клюнул!

Байк, судя по звуку, завис прямо над моей головой.

И только сейчас я сообразил, что отчаянно рискую: он может оказаться более прагматичным, чем я надеюсь, и просто всадить стрелу мне в спину. С такого близкого расстояния он ТОЧНО не промахнётся.

Между лопаток зачесалось так, что хоть вой. Но я сжал зубы, пальцы и вообще всё, что можно сжать, и терпел.

Если я пошевелюсь, выдам себя – всё испорчу. Надо, чтобы он опустился на землю, слез с байка, и тогда…

Машина приземлилась, двигатель стих. Я услышал металлический скрип – убийца ступил на траву.

Над головой, прямо над макушкой, раздалось негромкое сопение. Затем моей кожи, прямо под волосами, коснулся холодный металл…

Пора.

Но я ничего не успел.

В тот миг, когда я должен был распрямиться, как пружина, схватить убийцу, и проведя ловкий неожиданный захват, прижать его к земле, раздался яростный пронзительный визг.

Он взрезал воздух над Травяным морем, как скальпель, я думал, от этого визга у меня лопнут не только барабанные перепонки, но и сам череп, как перезрелый арбуз.

Рядом раздался стон: убийце тоже досталось. Ну, хоть какой-то плюс…

Вы уже догадались, кто был автором.

Вернувшись из разведки, моя ручная зверушка узрела, что её подопечному угрожает злобный и коварный супостат, и заорала во всю силу своих лёгких.

И как я теперь знаю из первых рук, крик взволнованного василиска по впечатлительности намного превосходит любое суггестивное воздействие.

Изображать далее скульптуру скорби не имело смысла, я вскочил. Не учёл одного: ноги от долгого пребывания в неудобной позе затекли, и подать себя красиво не получилось.

Ковыляя, как раненый ракопаук с Пандоры, я бросился к убийце – закованному в чёрные латы, в глухом, больше похожем на обсидиановое яйцо шлеме…

Но тот вывернулся из моих рук, и подобно Мандалорцу, взмыл в небо на ракетно-башмачной тяге.

Мне реактивной струёй опалило кончик носа и брови – может, в принципе их больше не отращивать?.. А Гермиону отбросило в железную траву.

– Герми! – забыв о коварном ублюдке, я бросился к ящерке. Выпутал её радужные крылышки из цепких объятий травы, положил на ладонь и тревожно заглянул в глаза.

Они были затянуты мутной плёнкой.

В животе похолодело.

Я поднёс крошечное тельце к уху и… Тук. Тук.

Слава Люциферу.

У Гермионы есть сердце и оно бьётся.

Наверное, её оглушило – много ли крохе надо?.. Счёт, который я предъявлю убийце, вырос ещё на один пункт.

Уставившись на белую точку, за которой, как за самолётом, тянулся инверсионный след, я наконец осознал, каким был идиотом.

Я ведь не был подготовлен к рукопашной – в отличие от убийцы. На мне не было ни лат, ни даже простенького электрошокера в кармане.

Как я собирался скрутить его, обладая лишь голыми руками и таким же энтузиазмом – вопрос.

Кэсси, узнав о моей импровизации, веселилась бы до колик в животе. А потом настучала бы по башке – типа, совсем себя не бережешь, дебил великовозрастный…

И ещё неизвестно: обломала мне Герми всю малину, или наоборот, спасла…

Но он ведь явно обделался! – эта мысль меня ободрила. – Иначе с какого перепуга чесанул так, что только пятки засверкали?

– Василиск и Макс – это сила, – сказал я вслух. – Куда там всем галантерейщикам и кардиналам, вместе взятым…

Гермиона счастливо вздохнула и захрапела: обморок плавно перешел в сон.

Пока суд да дело, Задница ушел за горизонт, а Око Люцифера словно притухло, подёрнулось багряной дымкой, как уголья – пеплом. Над Травяным морем воцарилась ночь.

Я почувствовал на лице первое дуновение ветра. Трава начала негромко петь.

Звук был тихий и нежный. Такой издаёт остро отточенная коса, если легонько тронуть пальцем лезвие.

Я посмотрел на байк, оставленный убийцей…

Нет худа без добра, гласит старинная народная мудрость. Так что, философски пожав плечами, я поднял дармовой транспорт и активировал левитационную матрицу.

Сначала правда, для очистки совести, я попробовал взлететь своими силами…

Ну и на фиг.

Романтические прогулки в небесах придётся отложить.

Байк с негромким урчанием поднялся в небо, и ориентируясь на свечение городских огней, я помчался в Сан-Инферно.

Подспудно, я всё время ожидал очередного подлого нападения. Но видимо, фантазия убийцы временно истощилась, и до «Чистилища» я добрался без происшествий.

Приземлился на крыше.

Судя по длиннющей, как хвост удава Каа, очереди перед клубом, у нас был аншлаг.

Вход сиял огнями, гигантские буквы рядом со мной сверкали и переливались, словно внутри ледяных скульптур заморозили галогеновые лампы.

Бытовая магия, – восхитился я. – Наверняка Карбункул постарался, что-то я давно не видел старого чёрта…

Чердачная дверь. Она была не заперта, и я без препятствий проник внутрь родного клуба, оказавшись в тесном пространстве между крышей и подвесной рампой, на которой крепились декорации.

Декораций, на мой неискушенный взгляд, сильно прибавилось.

– П-ссст…

– Труффальдино! – я почти не подскочил. Так, чуток ударился макушкой о стальной ригель, но это ведь мелочи, ерунда по сравнению с мировой революцией… – Скажи, а нет ли другого способа заявлять о своём появлении? Например: – Привет, как дела, не вскочила ли шишка на голове…

– Традиции – это святое, – важно ответил крылокош, появляясь из-за угла, и прямо на ходу довольно облизываясь.

Я принюхался.

– Мороженное?

– Клубничное, – улыбнулся кот.

– А как же гремлины?..

– Ты не поверишь, Макс! У нас такие перемены…

Я невольно поёжился. В последнее время невинное слово «перемены» окрасилось для меня в мрачные цвета.

– Ну? Что у нас плохого? – невольно процитировав известного космонавта, я присел перед крылокошем на корточки и почесал ему ушки.

Гремлины вырвались на свободу? – лихорадочно металось в голове. – Донья Карлотта уволилась из ресторана, и теперь там заправляет Эрос Аполлон? Я представил, как волчара, в колпаке и фартуке, стоит перед плитой, в одной лапе его огромный поварской тесак, а другой он запихивает в кастрюлю упирающегося крылокоша… Мне сделалось дурно.

И тут откуда-то снизу послышалось пение.

Это был женский голос. Такой бархатный глубокий тембр мог принадлежать Элле Фицжеральд или Тине Тёрнер, в крайнем случае – Пелагее.

Я представил, знаменитую народную певицу России на сцене нашего «Чистилища», в бикини, кокошнике и блондинистой косе… То ещё зрелище, не для слабонервных.

Но голос был просто ошеломительным.

Как безвольный грызун на дудочку Гаммельнского крысолова, потянулся я к этому голосу, стараясь представить его владелицу.

Воображение рисовало молодую, но не слишком, девушку, стройную, с хорошей грудью – иначе откуда бы взяться таким роскошным обертонам… Наверняка у неё длинные тёмные волосы, и… И обязательно крошечная родинка над уголком губ.

Забыв обо всём, принялся я спускаться, ориентируясь на чарующие звуки.

Неудивительно, что в клубе аншлаг. Каждый, кто имеет уши, душу продаст за то, чтобы услышать это пение.

А что, если организовать у нас, в Сан-Инферно, студию звукозаписи?.. Диски этой красотки будут разлетаться, как горячие пирожки. Можно наладить поставки на Землю – там ценят хороших певцов. А ещё пошукать по измерениям. Мало ли, кому придётся по душе этот голос?..

Вот за такими производственно-деловыми мыслями я спустился за кулисы, на цыпочках прокрался поближе к сцене…

От предвкушения новой встречи сердце билось в горле, язык пересох, а ладони сделались потными, как у семиклассника, впервые пригласившего девочку в кино.

Слегка отодвинув в сторону незнакомого конферансье, тоже зачарованно слушавшего певицу, я выставил любопытный глаз… Секунд тридцать смотрел на сцену, а затем развернулся и пошел в бар.

Это надо запить. Желательно, таким количеством текилы, чтобы на завтра вообще не вспомнить.

Было и смешно и грустно.

Смешно от того, что я так жестоко обломался, а грустно от того, что стоило поманить меня на красивый голос, как я тут же забыл все свои прежние обещания другим девушкам.

Неужели я всё-таки бабник? В самом нелицеприятном смысле этого слова…

Легкомысленный, необязательный, только и умеющий порхать над клумбой, срывая цветы удовольствий и не неся никакой ответственности?..

Интересно: а где сейчас Зебрина?.. Когда мы договаривались встретиться в городе, я автоматически подразумевал «Чистилище».

Но сейчас, в эту самую минуту, я даже рад, что она ещё не пришла. Потому что мне настоятельно, а главное, скоропостижно, нужно привести мысли в порядок. Расставить приоритеты. Определиться, кто я такой и чего хочу от жизни.

Любой психолог скажет, что между двумя рюмками текилы провернуть столь титанический труд невозможно.

Но я буду стараться.

Ибо хватит уже вести себя, как озабоченный подросток. Бегать за юбками, пускать слюни на новых девушек, тыкаться им в грудь при первой возможности…

Если подумать, половина моих бед вытекает именно из этого моего таланта.