Текст книги "Иерусалим: три религии - три мира"

Автор книги: Татьяна Носенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 31 страниц)

Для семей, живших десятилетиями в государстве крестоносцев и уже воспитавших здесь не одно поколение потомков, Восток и его жители стали естественной средой обитания. Хотя дружеские отношения в этой среде завязывались редко, но простые правила сосуществования соблюдать приходилось. Для того, чтобы выжить, удержать те завоевания, те личные владения, которые достались им в наследство от первых «рыцарей Христа», восточные бароны были вынуждены проявлять сдержанность и гибкость в отношениях с мусульманским миром. Напротив, новоприбывшие из Европы рыцари, еще не утолившие жажду наживы и плохо ориентировавшиеся в местных реалиях, были исполнены агрессивной воинственности. При поддержке военно-монашеских орденов, всегда готовых к беспощадному уничтожению мусульман, «новое», авантюристично настроенное дворянство подталкивало власти к необдуманным, опасным шагам. В битве при Хаттине (июль 1187 г.), когда фактически решалась судьба Латино-Иерусалимского королевства, именно упорство тамплиеров и стратегические просчеты ставшего королем Ги де Лузиньяна, не внявшего благоразумным советам опытных восточных баронов, привели крестоносцев к катастрофическому поражению.

Решающую роль в вытеснении крестоносцев из Иерусалима сыграла консолидация сил в мусульманском мире, те наступательные тенденции, которые демонстрировали мусульманские лидеры уже с середины XII в. Еще в 1144 г. сельджукские войска под командованием эмира Мосула Зенги отвоевали у крестоносцев Эдессу, положив, таким образом, начало изгнанию латинян с восточных земель. Затем последовал сокрушительный провал Второго крестового похода в 1147–1149 гг., в ходе которого, предприняв попытку штурма Дамаска, франки лишились своего единственного союзника в исламском мире Унура Дамасского.

Ответной реакцией мусульманского Востока на Крестовые походы явилось возрождение концепции джихада – священной войны против жестоких и коварных иноверцев. В этих исторических условиях требовался незаурядный лидер, способный сплотить и повести за собой под знаменем джихада разрозненные мусульманские народы. В 70—80-х годах XII в. самым могущественным властителем на Ближнем Востоке становится Салах-ад-Дин (1138–1193 гг.), само имя которого означало «праведник веры». Салах-ад-Дин, положивший начало династии Айюбидов, действительно, свято верил в справедливость джихада и в свою миссию освободителя иерусалимских святынь ислама. Талантливый воин и беспощадный политический интриган, он быстро возвысился в придворной иерархии благодаря не только своим личным способностям, но и протекции высокопоставленных отца и дяди. В свои 33 года Салах-ад-Дин захватил верховную власть в Египте, уничтожив всех своих политических противников. Через несколько лет он завоевал Дамаск и получил от багдадского халифа титул султана. В его распоряжении оказались огромные военные ресурсы на подчиненных им территориях от Месопотамии и Йемена до Сирии, Египта и Судана. Франкский Восток попал в окружение державы Салах-ад-Дина, и осуществление давно лелеемой мусульманской мечты о возвращении Аль-Кудса (это арабское название Иерусалима, означающее «Священный», известно с начала IX в.) становилось лишь делом времени.

Битва при Хаттине между Назаретом и Тивериадским озером стала прелюдией к походу на Иерусалим. Через три месяца после разгрома армии Ги Лузиньяна в конце сентября 1187 г. 60-тысячное войско Салах-ад-Дина расположилось лагерем на Масличной горе, с которой были хорошо видны увенчанные крестами «Купол скалы» и Аль-Акса. Наверное, вид оскверненных святынь укреплял воинственный дух исламских воинов лучше всяких проповедей и призывов. Франкский Иерусалим оказался совершенно беззащитным перед лицом мощного врага: большинство знатных вождей крестоносцев, включая короля Ги Лузиньяна, великого магистра тамплиеров Жерара де Ридфора, коннетабля Амори Лузиньяна, попали в плен к Салах-ад-Дину после галилейского сражения при Хаттине. Остатки войск бежали в Тир и укрылись за его стенами. Обороной Иерусалима руководил случайно оказавшийся в городе барон Балиан, принадлежавший к одному из самых известных и могущественных семейств латинского королевства, клану Ибелинов. Кстати, это родовое имя происходило от названия древнего города Явне (по-арабски Ибне), который за тысячу лет до крестоносцев являлся центром еврейской духовной жизни после разрушения иудейского Иерусалима и храма.

Балиан д’Ибелин попытался организовать сопротивление в осажденном городе, но иерусалимские ресурсы были настолько скудны, а силы врага настолько превосходили слабый городской гарнизон, что мудрый барон решил во избежание бессмысленного кровопролития и разрушения сдать город. 2 октября 1187 г., в день, когда мусульмане отмечали праздник ночного путешествия пророка Мухаммеда (Мирадж), войска Салах-ад-Дина победоносно вошли в Иерусалим. Завоеватели, в отличие от своих предшественников – «рыцарей Креста», – вели себя пристойно. Султан проявил снисходительность к «врагам истинной веры», хотя у него было гораздо больше оснований для ненависти и озлобленности, чем у крестоносцев-погромщиков в 1099 г. При мусульманском владычестве христиане хоть и были ограничены в некоторых гражданских правах, но продолжали жить в Иерусалиме и имели доступ к своим святым местам. Франки же не только изгнали мусульман из города, они отняли у них прекрасные храмы, сотни верующих лишились возможности преклонить голову и вознести молитву на священной горе. Это была уже не просто враждебная акция, это было кощунственное святотатство, оскорбление веры и самого благословенного Аллаха. В последующие столетия жестокая веронетерпимость крестоносцев не раз отзывалась иерусалимским христианам притеснениями со стороны мусульманских властей.

Ну а осенью 1187 г. расплачиваться за грехи всего «воинства Христова» пришлось самым неимущим иерусалимским жителям. Великодушие Салах-ад-Дина все же имело границы: каждому христианину разрешалось в течение 40 дней покинуть город, но предварительно заплатив выкуп. Если для богатых семей и церковных иерархов эти суммы не составляли проблем, то около 15 тыс. бедняков так и не смогли собрать требуемых денег и были проданы в рабство.[164]164
  42 М.Заборов. с.171.


[Закрыть] Причем арабские хронисты с возмущением отмечали, что богачи, в том числе и Иерусалимский патриарх, вывозили из города дорогостоящую поклажу, не делая при этом ни малейших попыток употребить ее для выкупа своих единоверцев. Больше участия к судьбе страдальцев проявил брат Салах-ад-Дина, который якобы потребовал отдать ему тысячу предназначенных для продажи в рабство пленников и тут же отпустил их Так ли это было на самом деле или мусульманские летописцы, выполняя, можно сказать, идеологический заказ, намеренно противопоставляли милосердие мусульман жестокосердию христиан, но на основе этих рассказов на Западе впоследствии появилось множество легенд о необыкновенном благородстве Салах-ад-Дина и даже о том, что он будто бы принял крещение.

Легенды остаются легендами, а исторический факт заключается в том, что растянувшийся на несколько десятилетий эксперимент крестоносцев в Иерусалиме нарушил складывавшуюся веками систему сосуществования религиозных сообществ. Межконфессиональные отношения в эпоху после крестоносцев уже никогда не вернутся в русло диалогического общения, свойственного мультирелигиозному иерусалимскому обществу в раннеарабский период. Впредь в отношении мусульман к Святому городу будет проявляться больше агрессивности, собственничества. Оскорбленное религиозное чувство будет постоянно взывать к мести, что в конце концов повлечет ущемление интересов христиан на Святой Земле.

Глава VI
Аль-Кудс

«Умереть в Иерусалиме – это почти то же самое, что умереть на небесах».

Из хадисов об Иерусалиме

С завоеванием Иерусалима Салах-ад-Дином история созданного крестоносцами Иерусалимского королевства не закончилась. Еще около ста лет продолжались попытки западного христианства вернуть Святой город. До последнего десятилетия тринадцатого столетия удерживали восточные бароны остатки своих владений в основном в прибрежной полосе Сирии и Палестины, а титул иерусалимского короля, у которого фактически не осталось никакого королевства, по-прежнему был предметом вожделенных притязаний не только местных сеньоров, но и европейских государей. Но ветер истории уже сменил свое направление, благоприятствуя мусульманскому наступлению.

Во время Третьего крестового похода (1189–1192), одним из предводителей которого был легендарный английский король Ричард Львиное Сердце, крестоносцы с большим трудом отвоевали у Салах-ад-Дина порт-крепость Акко на севере Палестины, ставший столицей второго Иерусалимского королевства. Король Ричард трижды пытался подойти к Иерусалиму, но каждый раз терпел неудачу. В конце концов, ему пришлось подписать мир с египетским султаном, и в том, что касается Иерусалима, Салах-ад-Дин пошел на единственную уступку: он позволил европейским купцам и паломникам посещать город в течение первых трех лет после установления мира.

На некоторое время в Палестине воцарилось относительное спокойствие. В 1204 г. Амори Лузиньян, носивший титул короля Иерусалима, и султан аль-Адиль, брат и преемник Салах-ад-Дина, подписали договор о разделе владений. Египет уступил крестоносцам города Яффу, Рамлу, Лидду и половину Сайды, чтобы несколько умерить их воинственный пыл и жажду реванша.

В 1217 г. Рим вновь собрал войска под свои знамена для нового крестового похода. Значительная по численности армия высадилась в Акко, но так и не смогла воспользоваться благоприятной ситуацией – войска султана аль-Адиля были разбросаны по разным частям его обширного государства. Как всегда, в рядах крестоносцев не было единства и согласия: местные франки не доверяли вновь прибывшим, европейские монархи и вельможи не могли согласовать свои действия, сменивший Лузиньяна иерусалимский король Жан Бриеннский не отличался ни военными, ни политическими талантами и не обладал реальной властью над сирийско-палестинскими сеньорами для того, чтобы возглавить эффективное наступление.

В конце концов, проведя в Палестине несколько бесплодных месяцев, армия крестоносцев перебралась в Египет в расчете на более богатую добычу. Здесь «рыцари Креста» атаковали крепость Дамиетту в дельте Нила – один из ключевых египетских городов. Осада затянулась почти на полтора года. За это время скончался египетский султан аль-Адиль, и к власти пришел его сын аль-Камиль. Напуганный натиском европейских армий султан, которому, с одной стороны, угрожало монгольское нашествие, а с другой – заговор придворных, решился на важный компромисс. Взамен на согласие снять осаду с Дамиетты аль-Камиль предлагал передать крестоносцам Иерусалимское королевство в границах 1187 г. и установить мир на тридцать лет. Казалось бы, такая беспрецедентная уступка мусульман должна была незамедлительно найти положительный отклик у «защитников Гроба Господня», но участники Пятого крестового похода мало походили на фанатично преданных делу освобождения Иерусалима рыцарей Первого крестового похода. Их больше волновали материальные богатства, которые можно было заполучить в Египте, нежели духовные реликвии Святой Земли. Папский легат Пелагий, фактически возглавлявший войско крестоносцев, был решительным противником каких-либо соглашений с сарацинами и главную цель видел в завоевании Египта как важнейшей цитадели ислама. Предложение султана, даже дополненное обещанием вернуть части Святого Креста, когда-то захваченные Салах-ад-Дином, было отвергнуто. Обуреваемые жаждой богатой добычи, крестоносцы упустили уникальный шанс без особых усилий получить «королевство за город».

Через некоторое время султан аль-Камиль, объединившись со своими братьями аль-Ашрафом, правителем Великой Армении, и Муаззамом Дамасским, нанес крестоносцам решительный удар в долине Нила и изгнал их из Египта. Пятый крестовый поход потерпел полный провал.

Однако крестоносные амбиции еще не угасли окончательно. Через несколько лет Рим стал связывать надежды на возвращение Святой Земли с германским императором Фридрихом II Штауфеном, которого современники наделили лестным прозвищем Stupor Mundi – Чудо Света. Что касается Иерусалима, он действительно совершил чудо – вернул его в лоно христианства мирным путем. Воспользовавшись междоусобными войнами на Востоке, император вступил в переговоры с султаном аль-Камилем, еще находясь в Европе, а затем, прибыв в Палестину, заключил с ним в 1229 г. договор сроком на 10 лет, 5 месяцев и 40 дней о передаче Иерусалима, Вифлеема, Назарета и некоторых других территорий под его управление. В свою очередь Фридрих II обязался оказывать помощь своим союзникам против их врагов, как мусульман, так и христиан.

Для папства такой оборот дела оказался совершенно недопустимым. Переход Иерусалима под власть германского императора, строившего грандиозные планы создания «всемирной» державы Штауфенов, не сулил Риму никаких перспектив контроля над Святой Землей. Тем более, что Фридрих был женат на дочери последнего титулярного иерусалимского короля Жана де Бриенна и являлся, по существу, законным претендентом на иерусалимский престол. Императора больше заботило расширение своих территориальных владений и укрепление экономических связей с Востоком, чем религиозные вопросы. За свою дипломатическую инициативу Фридрих II поплатился отлучением от церкви как злостный враг христианской веры.

В марте 1229 г. Фридрих II вступил в Иерусалим и в храме Гроба Господня сам возложил на себя корону. Папа Григорий IX не только запретил местному духовенству короновать его, но и наложил на город интердикт, то есть отменил богослужения в церквах Святого города, пока в Иерусалиме находился отлученный император.

Как когда-то халиф Омар, император Фридрих пожелал в первую очередь осмотреть Храмовую гору, которая, в соответствии с заключенным им договором, оставалась во владении мусульман. Он был любезным и просвещенным завоевателем: шутил по-арабски с сопровождавшими его местными жителями, восхищался архитектурой мечетей и даже обрушился с упреками на какого-то христианского священника, посмевшего войти в Аль-Аксу с Библией. Но, несмотря на источавшуюся им доброжелательность, на него смотрели сотни ненавидящих глаз, а вслед ему, как проклятье, неслись слова из Корана о том, что «Богу не свойственно иметь детей», направленные против христианского вероучения. Мусульмане не могли смириться с потерей Иерусалима, который после стольких войн и кровопролитий стал для них символом непобедимости ислама.

Не меньшую ненависть испытывали к самопровозглашенному иерусалимскому королю его единоверцы – тамплиеры и госпитальеры. Они не привыкли церемониться с «врагами веры Христовой» и считали проявление миролюбия недостойным крестоносца. Ходили даже слухи о том, что тамплиеры замышляли убить Фридриха. Но император пробыл в Святом городе всего несколько недель и спешно возвратился в Европу, где Папа предпринял наступление на его итальянские владения. Шестой крестовый поход 1228–1229 гг. тем и завершился.

Вражда между римскими прелатами и слишком амбициозным германским императором длилась еще долгое время. Его то возвращали в лоно церкви, то вновь предавали анафеме. Но Фридрих II, коронованный иерусалимский король, уже больше никогда не появлялся в своих восточных владениях. А между тем жизнь христиан в Иерусалиме в эти короткие десять с небольшим лет совсем не была похожа на относительно безопасное существование времен первого франкского королевства. Город оказался маленьким, изолированным анклавом в окружении озлобленного и враждебного мусульманского мира. Он постоянно подвергался набегам и ограблениям; еще более опасным стал путь христианских паломников из прибрежных районов в Иерусалим – уже некому было обеспечивать их охрану, как прежде. Ждать помощи из Акко и других еще сохранившихся приморских владений крестоносцев не приходилось. Остававшиеся там гарнизоны были малочисленны и слишком слабы.

По истечении заключенного Фридрихом II договора в 1239 г. один из правителей Айюбидской династии аль-Назир Дауд после непродолжительной осады изгнал христиан из города. Однако в этом же году он вернул им Иерусалим в благодарность за помощь, оказанную в его борьбе с египетским султаном. На этот раз европейцы не были столь снисходительны в отношении мусульман, как император Фридрих. Они захватили Храмовую гору, повесили колокола в Аль-Аксе и, к ужасу мусульман, заставили бутылками с вином, необходимым для литургической службы, весь священный камень в Куббат ас-Сахра. Но на сей раз торжество «рыцарей Креста» было кратковременным.

В 1244 г. султан ас-Салих Айюб, сын аль-Камиля, с которым германский император заключил в свое время такую удачную дипломатическую сделку, подступил к Иерусалиму с десятитысячной конницей хорезмийских наемников, бежавших из Средней Азии под натиском татаро-монголов. Иерусалим, в какой уже раз в своей истории, подвергся страшным разрушениям, христианское население беспощадно уничтожалось. На месте процветающего и богатого города опять остались руины, основное население бежало в приморские районы, а на иерусалимских холмах осталось не более двух тысяч жителей. Эпоха правления крестоносцев завершилась для Иерусалима очередной катастрофой. На многие века христиане в Святом городе становились гонимой и притесняемой общиной. Уже никогда, не считая трех десятилетий английского мандата в ХХ в., христиане не будут управлять Иерусалимом.

К концу XIII в. в Европе идея Крестовых походов практически изжила себя. Обращения Рима с призывами к отвоеванию Гроба Господня уже больше не находили ни отклика в крестьянских массах, ни поддержки знатных и богатых сеньоров. Два последних крестовых похода: Седьмой (1248–1254 гг.) в Египет и Восьмой (1270 г.) в Тунис под предводительством французского короля Людовика IX Святого преследовали не столько религиозные, сколько политические и экономические цели. Крестовые походы стали настолько непопулярны, что даже смерть Папы Григория Х, продолжавшего проповедовать «священную войну» во имя освобождения Иерусалима, современные хронисты объясняли его неугодной Богу восточной политикой: «Господь не захотел нового завоевания Святого Гроба, поэтому он и призвал к себе Папу».[165]165
  Op. cit.: K. Armstrong. p.293.
  Заборов М.А. Крестоносцы на Востоке. – М.: 1980, с.295.


[Закрыть]

* * *

Возвращение мусульман в Иерусалим сопровождалось, как и смена властей во все прежние времена, большими изменениями во внутренней структуре и внешнем облике города. Крестоносцы осквернили святые места в Аль-Кудсе, нарушили исламские традиции благочестия и богопочитания. Поэтому Салах-ад-Дин и его соратники прежде всего принялись за очищение Храмовой горы и восстановление исламских святынь на ней. Работа предстояла огромная. Пришлось сносить внутренние перегородки в Аль-Аксе, ликвидировать особенно возмутившие мусульман отхожие места, построенные обитавшими на Храмовой горе тамплиерами. Со стен мечетей удалялись все христианские росписи и мозаика. В Аль-Аксе была воссоздана ниша для молений – михраб, замурованная крестоносцами, и установлен сделанный специально по заказу Салах-ад-Дина минбар – кафедра для ведущего службу имама. Многие века прекрасный образец искусства средневековых резчиков по дереву входил в сокровищницу мусульманской святыни, пока он не был полностью разрушен во время пожара в Аль-Аксе в 1969 г. Крест, снятый с «Купола скалы», мусульмане протащили волоком по всему городу в знак унижения враждебной веры. Салах-ад-Дин лично принял участие в окроплении святых мест очищающей розовой водой, специально доставленной из Дамаска.

Прошло более пяти столетий с тех пор, как мусульмане впервые завладели Иерусалимом. Тогда, в начале VII в., войска халифа Омара вступили в город, строившийся и живший исключительно по христианским правилам. Исламу еще предстояло утвердить в нем собственные религиозные и политические позиции. Отношение к иерусалимским христианам в те времена было окрашено некой почтительной завистью младшей по возрасту религии к более древним религиозным устоям и архитектурным канонам. Какое-то время христиане благодаря этому сохраняли свои владения и, пользуясь еще достаточно сильной византийской поддержкой, ограждали себя от мусульманских притязаний.

Теперь все изменилось, и мусульмане уже смотрели на христиан с презрением и враждебностью. Таков был печальный итог жестокого антимусульманского правления крестоносцев, нарушившего хрупкое равновесие во взаимоотношениях двух религиозных общин. Салах-ад-Дин вступил в Иерусалим под знаменем джихада – священной войны против иноверцев, которые теперь не могли рассчитывать на снисхождение. Над Иерусалимом земным должен был раз и навсегда восторжествовать Аль-Кудс. На службу этой цели была поставлена вся городская политика, включая строительное планирование и архитектуру зданий. Религиозная и национальная многоликость, свойственная Иерусалиму в раннеарабский период, в эпоху после крестоносцев постепенно сменялась сугубо мусульманским образом жизни.

До крестоносцев мусульманские постройки и вся жизнь мусульман были сосредоточены в основном на Храмовой горе и вокруг нее. Теперь наступающий ислам намеривался полностью вытеснить христиан с улиц Иерусалима. Начали со святая святых христианства, с храма Гроба Господня, неприкосновенность которого строго соблюдалась мусульманами в раннеарабский период. Мудро отвергнув предложения некоторых своих военачальников о полном разрушении храма, Салах-ад-Дин конфисковал северо-восточное крыло церкви, в котором располагался Иерусалимский патриархат. В нем был размещен приют для дервишей – мусульманских мистиков. Доходы от патриарших бань, находившихся неподалеку на нынешней улице Христиан, поступали в их распоряжение. Некоторое время христианам вообще был запрещен вход в их главный храм, но в конце концов Гроб Господень был передан под патронаж сирийских яковитов, которые казались Салах-ад-Дину наиболее покладистыми из всех местных христианских конфессий. С 1192 г. были восстановлены христианские паломничества в храм Гроба Господня, и это стало одним из важных источников доходов для мусульман. Отныне все иностранные паломники и даже местные христиане, желавшие посетить храм для молитвы, должны были платить специальную подать. Только на Пасху и в праздник Обретения Креста вход был свободным.

Патриарший квартал, который когда-то по настоянию Константина Мономаха был закрыт для мусульман, теперь полным ходом обживался солдатами и чиновниками Салах-ад-Дина. Напротив храма Гроба Господня часть госпитальных зданий иоаннитов была перестроена под мечеть Омара, которая до сих пор не то охраняет христианскую святыню, не то преграждает вход в нее. Через несколько лет после завоевания Иерусалима церковь Св. Анны, прекрасный памятник эпохи крестоносцев, была преобразована в мусульманскую школу и стала носить имя Салах-ад-Дина – эль-Мадраса эс-Салахийя. За ней сохранялись доходы с той собственности, которую закрепили за церковью и прилегающим монастырем крестоносцы. До сих пор арабская надпись на фасаде церкви сообщает об изменении ее предназначения в 1192 г.

Среди наследников Салах-ад-Дина не нашлось подобных ему сильных и решительных правителей, поэтому после его смерти в 1193 г. айюбидское государство, раздираемое враждой между недостойными потомками великого султана, медленно, но верно начало идти к своему закату. Слабость мусульманских правителей проявлялась и в их постоянной готовности использовать Иерусалим в качестве разменной монеты в отношениях с крестоносцами в расчете на поддержку европейских рыцарей в очередной внутренней распре. Неуверенность мусульман в своих силах удивительным образом отразилась на внешнем облике Иерусалима. Племянник Салах-ад-Дина аль-Муаззам питал к Святому городу большую любовь. Став султаном Дамаска, он избрал Аль-Кудс своей резиденцией и предпринял там ряд строительных проектов, в том числе на Храмовой горе. Но в 1219 г. аль-Муаззам отдал приказ о разрушении всех укреплений и стен вокруг Иерусалима. Дело в том, что он был неимоверно напуган новым продвижением европейских войск, высадившихся в Четвертом крестовом походе сначала в Акко, а затем в Египте. Лишая город укреплений, султан, по странной логике, считал, что таким образом он воспрепятствует укреплению в нем крестоносцев в случае, если они дойдут до Иерусалима. Результатом же его действий было резкое снижение числа жителей города, в панике бросавших свое имущество и бежавших в более безопасные места. Более трех веков вплоть до турецкого завоевания Иерусалим не имел стен, что, безусловно, сдерживало развитие средневекового города.

В то время как Иерусалим, лишенный своих укреплений, полуразрушенный и обезлюдевший после нашествия хорезмийских турок в 1244 г., переживал не лучшие дни своей истории, в Каире происходили события, которые в дальнейшем непосредственно отразились на судьбе Святого города. В 1250 г. египетский представитель Айюбидской династии Муаззам Туран-шах был убит заговорщиками-мамлюками, которые привели к власти своего собственного султана Муиза Айбека, ставшего родоначальником новой мамлюкской династии. Мамлюки появились в исламской империи в качестве пленных рабов-воинов, которых перепродавали арабам итальянские купцы, получавшие их от монголов. Арабы высоко ценили их отменные военные качества и безграничную преданность исламской вере, в которую обращались пленники. Со временем из мамлюкских воинов начали формироваться элитные армейские подразделения, а мамлюкские командиры стали неотъемлемой частью высшей феодальной аристократии. Мамлюкам удалось остановить монгольские армии, двигавшиеся на Египет, покончить с айюбидским правлением в Сирии и Палестине и к концу XIII в. окончательно вытеснить крестоносцев из их опорных пунктов на сирийско-палестинском побережье Средиземноморья. На два с половиной столетия мамлюки стали хозяевами Ближнего Востока.

Сирия и Палестина не представляли большого политического интереса для новых хозяев. Этими полуавтономными районами управляли местные правители, подчинявшиеся Каиру только в военных вопросах и в том, что касалось сборов налогов. Местную власть отличал высокий уровень коррумпированности и неэффективности, что, впрочем, характерно и для многих предшествующих и последующих периодов мусульманского правления в Иерусалиме. Землетрясения, войны, бедуинский разбой, болезни настолько разорили страну, что приехавший в первый раз в Палестину в 1260 г. еврейский ученый и мудрец Нахманид записал: «Палестина разрушена больше, чем другие страны, Иудея более разорена, чем вся Палестина, а Иерусалим самый разоренный из них из всех».[166]166
  Th. Idinopulos. Jerusalem.Chicago, 1994, p.259.


[Закрыть]

Иерусалим, расположенный вдали от основных транспортных путей, в политическом и стратегическом отношениях оставался малозначимым городом внутри мамлюкского государства. Хотя в 1376 г. он получил статус столицы провинции, но в административной иерархии мамлюков он все же никогда не занимал столь же высокого места, как столица провинции Сирия – Дамаск. Это было время экономического упадка и обнищания иерусалимского населения. Высокие налоги, установленные Каиром, направлялись главным образом на укрепление мамлюкской армии. Иерусалим не обеспечивал себя сельскохозяйственными продуктами и часто страдал от нехватки продовольствия. Перепись населения, проведенная в мамлюкский период, свидетельствует о значительном сокращении численности населения в городе.

Как это ни странно, политическая маргинальность и экономический упадок не стали препятствием для превращения Иерусалима в центр мусульманской духовной жизни. После того как крестоносцы на десятилетия отлучили верующих от их святынь, религиозные чувства мусульман к Аль-Кудсу были особенно обострены. Ведь и в современном Иерусалиме представитель любой конфессии может подтвердить, что приверженность религиозных людей святым местам зачастую становится гораздо сильнее, если они оказываются недоступными.

Потребность мусульман приобщиться к священному месту, с которого Мухаммед вознесся на небо для беседы с Аллахом, выразилась в интенсивной застройке территории, примыкающей к Храмовой горе. Причем строить можно было только с севера и запада, так как южный и восточный склоны слишком круто обрываются в долину. В современном Иерусалиме сохранилось около 90 памятников той эпохи. Замечательные образцы мамлюкской архитектуры затерялись в узких улочках Старого города вдали от основных туристических маршрутов. Но и сегодня они напоминают нам о том возросшем пиетете, который испытывали вернувшиеся в город мусульмане к святыням на Храмовой горе. Места для строительства было мало, поэтому здания, – а в основном это были медресе – религиозные школы – строились ввысь, так, чтобы с верхних этажей обязательно открывался вид на «Купол скалы», созерцание которого должно было способствовать постижению мудрости Корана и содействовать духовному восхождению в Божественные выси. На самой горе разрешалось строить только султанам, поэтому верхние этажи некоторых медресе надстроены над северной колоннадой – портиком или даже над арками ворот, ведущих на священную гору.

Одним из самых ранних и красивейших памятников этой эпохи является медресе Танкизия, вплотную примыкающая к Хлопковым воротам Храмовой горы в конце улицы Цепи. Как свидетельствует надпись на фасаде здания, ее построил эмир Танкиз в 1328–1329 гг. Будучи в течение 28 лет (1312–1340 гг.) правителем Дамаска и вице-королем Сирии, он скопил огромное состояние, большую часть которого потратил на благоустройство и украшение Иерусалима. Из известных и сегодня сооружений в это время был построен фонтан для ритуальных омовений между Аль-Аксой и «Куполом скалы» на Храмовой горе. Однако труды эмира на поприще обустройства Святого города не спасли его от подозрений в предательстве, и в 1340 г. он был казнен в Александрии.

Медресе Танкизия, как и все здания мамлюкского периода в Иерусалиме, отличается необыкновенно красивым входом, который диссонирует с простотой и даже невзрачностью дошедшего до нашего времени здания. На фасаде выделяется сводчатая ниша, украшенная мукарнами – ячеистым сводом, внешне напоминающим разрезанные пчелиные соты. Ниша выложена каменной кладкой перемежающихся цветов и орнаментов, создающей впечатление богатой, но строгой нарядности. Красота мамлюкских построек была настолько привлекательна, что зимми – евреи и христиане – слагали вокруг них собственные легенды. Медресе Танкизия считалась в еврейской традиции зданием Синедриона времен второго храма и именно в этом качестве она упоминается в записках еврейских путешественников. Дворец Сит Туншук, расположенный на одной из соседних улиц, построенный знатной дамой Туншук монгольского происхождения во второй половине XIV в., описывается христианскими паломниками как здание, которое якобы было построено императрицей Еленой для рабочих, возводивших церковь Гроба Господня. Самые красивые места в Иерусалиме всегда приобретали ауру святости для всех верующих, связывавших их с историей именно своей религии, своего народа.