Текст книги "Смерть в рассрочку"

Автор книги: Татьяна Моспан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Прошел год с тех пор, как ему в очередной раз удалось показать, кто хозяин положения. Его позиции укрепились. Но каждый день, каждую минуту борьба, нацеленная на вытеснение противника, не прекращалась. Завтра слабым мог оказаться он.

Беглову удавалось до последнего времени сохранить свою империю. И даже расширить её. Он прибрал к рукам один из регионов страны, посадил туда своего губернатора – Евгения Ивановича Блинова.

Перспективы открывались громадные. По Артемовой указке тот, не переча, делал все, как ему велели. Да только хлипковатым мужиком оказался Блинов. Если бы он одного Артема слушал, проблем не было. Советников набежало до черта. И каждый тянул одеяло на себя, каждый старался отнять у другого лучший кусок, выхватитиь, отгрызть. Голодная стая волков, хуже уголовников-беспредельщиков. Главное, урвать сегодня, а завтра – хоть трава не расти. И с такой сучьей публикой приходилось иметь дело. А какой выход? Губернаторы каждый месяц не выбираются.

"Местный актив", когда там появились люди Беглова, вой подняли: залез, дескать, на чужую территорию. Они у себя сами разберутся, без чужаков. Артем эту территорию сам, своими руками для себя расчистил, а эти что?.. Он, значит, будет напрягаться, сажать своего человека, а потом на готовенькое появляются эти шакалы и начинают качать права.

Где же вы раньше, голуби, были? Он этого слизняка Блинова столько времени окучивал, держал ситуацию под контролем и в Москве, и в регионе, а теперь, значит, делись, дядька, а то мы такие, в натуре, крутые... Щас!

Артем, когда вспоминал про это, бледнел от ярости. Его люди разобрались, но опасность, что все может повториться, была. Одно из его предприятий, расположенных в крае, завод по обогащению редкоземельных металлов – акционерное общество "Азиядрагмет" представлял собой особо лакомый кусок для конкурентов. На мелкое местное шакалье Беглов внимания не обращал. Он чувствовал, что наступил на пятки человеку влиятельному. Но пока есть силы, справится и с этим.

Год назад ему удалось прокинуть в Государственную Думу своего человека – Гудкова Владимира Викторовича, который раньше прозябал в акционерном обществе "Самшит". После предательства Яковлева, управляющего казано "Белый жасмин", которого Артем сделал человеком, выпестовал, поднял из грязи, он очень долго проверял Гудкова. Но затея с председателем "Самшита" оказалась очень удачной и превзошла все ожидания. Вновь испеченный депутат стал бесценным человеком по части оказания услуг. Он примкнул к региональной фракции, был делегирован в региональную группу, оттуда – в комитет по экономике.

Владимир Викторович – человек умный и смышленый – сумел себя проявить. У него было чутье на нужных людей. Разглядеть тех, кто сидит в министерском кресле – большого ума не требуется. Гудков чуял перемены, как опытный, бывалый зверюга чует приближение пожара и, сломя голову, несется в нужном направлении.

В это непредсказуемое время, когда чехарда в правительстве стала нормальным явлением, Гудков точно опрелелял: что, где, когда и кто. Главное – кто. Его приметили. В нужный момент он оказался рядом с нужным человеком.

Когда грянул августовский кризис, "прикормленные" ранее чиновники Беглова были на волосок от освобождения от занимаемой должности. Артем рвал и метал. Он чувствовал, как закачалась земля под ногами. Могущественная раньше империя могла рухнуть в одночасье. Но все обошлось. Купленные Бегловым чины остались у власти. Пока остались, но в такой обстановке и это уже было хорошо. А Гудков оказался у подножия кресла очень нужного Беглову человека. Колода тасовалась так стремительно, что выиграть и проиграть можно было в одночасье.

Гудкову шла закрытая информация о предстоящих аукционах. Государство срочно нуждалось в деньгах, и здесь требовалось только вовремя платить взятки, чтобы обойти конкурентов. Речь шла об очень больших деньгах.

Артем, понимая, что такая чехорда вечно продолжаться не может, твердил себе, что главное – вовремя остановиться.

Он не играл в карты, не любил излишеств, в принципе, он вел очень умеренный образ жизни, потому и выглядел так хорошо для своих лет. Внешне холодный, он просчитывал любую ситуацию. Не игрок, он, не отрываясь, любил следить за чужой игрой. Он словно коллекционировал чужие страсти. Пороки, слабости... Как в открытой книге читал он, наблюдая за ежесекундно меняющимися лицами-масками. Это забавляло и затягивало, и было опасно, как наркотик. Чужая страсть порождала собственную.

Сейчас Артем тоже чувствовал настоящий азарт. По сути это была своего рода игра, только ставки здесь были гораздо больше, чем в очко или в рулетку. Главное – вовремя остановиться!

Он чувствовал, что это время вот-вот наступит. Или уже наступило? А может, он переигрывает сам себя? Еще разок, другой провернет парочку операций и... А что – и? Успокоится, отойдет в сторонку, уступит место другим... Не похоже это на него, не похоже. Значит, будет бежать по кругу, пока не споткнется, пока не столкнут...

Такие мысли не раз приходили в голову.

На скольких похоронах он побывал, скольких проводил в последний путь не считал. Он уйдет, а те, кто ему дорог и близок, останутся... Знал, что не должен так думать. Интересно, как бы он прожил жизнь, если начать все заново? Тоже стремился бы стать авторитетом, вором в законе, могущественным Артемом Бегловым? Или нет?..

Раньше при такой крамольной мысли сам себя за горло бы придушил. Раньше верил, что все в этой жизни делает правильно. Умный, мудрый, как змей, Артем умел рисковать, играть чужими страстями, умел заставлять все и всех служить себе. Делал добро, и это тоже служило ему. Люди, видя в нем справедливого защитника, прилипали к нему намертво. Он становился их хозяином.

Лишь один человек был ему неподвластен – слабая, хрупкая женщина Валерия Стрелецкая, с которой он познакомился полтора года назад и которая уже больше года была его любовницей.

Артем отошел от окна и опустился на диван, обитый белой кожей. Сейчас он не чувствовал себя уютно и спокойно. И знал почему.

Он изменился. Не внешне. Он изменился внутренне. Изменился ход его мыслей, и ничего, кроме беды, это принести не могло. Он знал, что не имеет права быть таким. Та среда, где он лидер, не прощает мягкотелости. А может, это старость наступает? Раньше слышал, что к старости или перед смертью самые жесткие мужики сердцем мягче делаются. Не верил, когда слышал. А сейчас на своей шкуре это почувствовал. Только рано ему про смерть думать. Смерти он не боится. Сколько раз она его, корявая, выпускала из своих лап, счет потерял. Он больше в удачу верил, в фарт.

Год назад, когда украли дочку Валерии, Дашку, он понял, насколько дорога ему эта женщина. Постель... Что – постель? Дело не в этом. Баб он, что ли, не видел? Под него такие красавицы ложились, и не только ложились, влюблялись, готовы были на край света за ним бежать, что диву дашься. Ничем не привязывал, а вот поди ж ты...

Он к женщинам относился спокойно, не обижал, когда расставались, старался не унизить, держал себя в руках. Порой, как и все мужики, был циничен и грубоват. Ему прощали все. Он нравился женщинам. Бабы любят основательных мужиков, а он был стабилен, как доллар. Помнит, как одна из дам с укором бросила ему: "Ты как монолит, как чугунная болванка. От тебя невозможно отщипнуть маленького кусочка".

Все правильно, он ни перед кем не открывался. И никто по-настоящему не зацепил его так, как Лера.

Он сам удивился, когда понял, что произошло. Или это талант обладает такой притягательной силой?.. А Валерия по-настоящему талантлива. Он испытывал гордость за нее, был рад, что помог пробиться. Как бы ни сложилось все дальше, он всегда поможет ей. Девочке-женщине, с мудрыми и порой такими беззащитными глазами. Он помнит её такой, какой увидел в первый раз.

Как она похорошела, как изменилась за последний год! Говорят, успех красит человека. Все так. Но, видно, её творческий взлет совпал по времени с расцветом женской красоты.

Раньше она мало походила на взрослую, побывавшую замужем женщину, которая одна растит дочь.

После гибели родителей в автокатострофе, предательства мужа у Леры опустились руки. Замкнутость и недоверчивость сквозили в каждом взгляде, каждом жесте. Теперь, когда появилась уверенность в себе, в завтрашнем дне, Валерия расцвела, как бутон, согретый щедрыми солнечными лучами. Она немного поправилась и сразу из симпатичной, но угрюмой женщины-подростка превратилась в роскошную даму. Откуда что взялось! Тонкая талия, высокая грудь, – её женская стать притягивала, делала желанной, возбуждала. А взгляд её серых, ежеминутно меняющих оттенок глаз – они казались то зелеными, то серыми, а то и вовсе голубыми – дразнил и звал.

Она ещё не вполне осознала свою женскую силу и с недоумением смотрела на мужиков, которые пожирали её глазами. Золушка превратилась в принцессу, но сама этого не заметила.

Артем был нежен с ней и хотел её, как самец, готовый биться за свою единственную – до крови, до смерти.

С некоторых пор ему стало казаться, что Лера как-то незаметно отдаляется от него.

...Они встречались, когда это было возможно. Какие прекрасные дни провели они в Сочи. Два незабываемых дня!

Лера гастролировала с концертной труппой по Сибири. Все было великолепно. Устроители ликовали: везде аншлаги. Поступило предложение продлить турне и дать ещё три концерта. Но тут произошел сбой. Это случается нередко. Артист становится заложником ситуации, начинается нервотрепка и такая неразбериха, что хоть волком вой.

Лера рвалась домой в Москву, к Дашке, оставленной на попечение тетке Нине. Организаторы клялись, что через два-три дня ситуация нормализуется. Надо всем успокоиться и подождать. Глупо отказываться от трех концертов. Нервы? Какие у артиста нервы! Да другие только могут мечтать о таком сногсшибательном турне, когда успех, деньги – все само идет в руки. Надо уметь приспосабливаться к ситуации.

Валерия не умела. Она психовала. И жалела, что пошла на поводу у дельцов. Не случись этого дурацкого сбоя, она отработала бы ещё столько, сколько потребуется, а теперь – нет.

Она знала, что такое пять часов безудержной работы, что такое счастливая усталость при этом. Она помнила благотворительные концерты, за которые не получала ни копейки. Тогда никому не приходило в голову роптать и жаловаться, когда происходили накладки и что-то срывалось, когда вместо одного концерта давали два, а то и три. Отношение было совсем другое. Сейчас – не та ситуация. Противно, когда артист превращается в инструмент по выкачиванию денег.

Другие... Да плевать она хотела на других! Она отработала все, что обещала. Она не железная. Сразу вспомнилось, что как раздавленная вернулась с последнего выступления. Она не может опустошенная выходить к публике. Дальше будет сплошная халтура.

– Дальше будут деньги! – заорав, хлопнул дверью один из организаторов.

Стрелецкая смирилась, потому что не привыкла никого подводить.

Она позвонила домой. Дашка уехала с классом на экскурсию в Суздаль, тетя Нина, как всегда, брюжжала.

Эх, завиться бы куда-нибудь, вздохнула Лера, отвлечься, прийти в себя. Уехать туда, где потеплее. Сейчас на юге самый разгар бархатного сезона. Осень... Как чудесно очутиться осенью в Сочи!

Валерия лукавила. Она знала, чего хочет, но это было невозможно, потому что чудес не бывает.

Она машинально стала набирать номер Артема. Просто так. Конечно, он занят, должен вот-вот куда-то уехать, улететь или просто надолго исчезнуть. Ладно, хоть пожалуется родному человеку.

Беглов понял её с полуслова.

– Слушай, а что нам мешает? Три дня, говоришь, у тебя есть? Давай, махнем куда-нибудь... В Сочи хочешь?

Потрясающе! Артем всегда умел угадывать её мысли. Она так никогда и не привыкнет к этому. Предвидение Беглова порой пугало её по-настоящему.

– ...Или в Анталию? – как сквозь сон услышала Лера.

– Да у меня загранпаспорт в Москве остался, – растерялась она. – Я поплакаться позвонила.

– Вот и хорошо, плачься. Паспорт и виза не проблема. Так что?

Валерия тряхнула головой.

– Действительно, какого черта! Пока они все наладят и организуют, свихнуться можно. В Сочи хочу!

Она вылетела в тот же день.

Артем встречал её в адлеровском аэропорту с букетом осенних роз. Лера, едва увидела его лицо, забыла о вчерашней нервотрепке, о неприятном разговоре с продюссером. Споры, выяснение отношений... Она забыла обо всем и видела перед собой только Артема.

– Господи, – она уткнулась носом в его плечо. – Только теперь поняла, как я вымотана. Летела сюда, как во сне. И молилась, чтобы не было никакой задержки. Если бы что-то случилось, наверное, не выдержала и заорала бы во все горло.

Артем внимательно посмотрел на нее. Это было непохоже на Леру. Обычно она умела сдерживать свои эмоции.

Он молча обнял её за плечи и повел к машине.

– Глаза утомленные, но хороша, хороша...

Беглов видел, как несколько пар мужских глаз провожали Валерию взглядом.

Он незаметно скосил глаза в сторону. Его волкодавы, как называла Лера Вадима Сидельникова и Сашу Грабнева были при нем и контролировали ситуацию, держась на расстоянии.

– Устала, соскучилась, – тихонько жаловалась Валерия, не выпуская крепкой мужской руки. – Здесь почти лето, а там уже и снежок два раза выпадал.

Она смотрела на верхушки безмятежных пальм в адлеровском аэропорту, на южные буйно растущие цветы в сквере и её лицо, ещё несколько минут назад серое и издерганное, приобретало нормальный оттенок.

Валерия остановилась.

– Знаешь, иногда мне хочется жить, как большинство женщин, вести нормальное существование: дом, Дашка, ты...

– Не лукавь, ты так не сможешь. – Артем взглянул на неё исподлобья и добавил: – Видно, здорово вымоталась. Ты слишком долго стремилась к этому, долго была невостребована, чтобы просто так сойти с дорожки.

– Ты прав. Только я не знала, что вокруг этого столько дерьма. Чем выше популярность, тем больше грязи.

– Все правильно. Серость и посредственность не привлекают никого. На них много не заработаешь.

– Ох, хватит этих разговоров, – взмолилась Валерия.

Они ужинали в номере. В роскошном просторном трехкомнатном номере было все, чего душа пожелает.

Валерия, закрыв глаза и раскинув руки, утонула в глубоком мягком кресле.

– Так хорошо сейчас, даже шевелиться лень. Знаешь, чего мне хочется? она резко подняла голову. – Проснуться завтра утром и увидеть твою голову на подушке... И я знаю, что это будет, правда?

– Правда.

– Как мало человеку надо: капельку покоя и – тебя.

– Иди сюда. – Артем стоял возле накрытого стола. – Ты совсем ничего не ела.

Лера замотала головой.

– Когда нервничаю, никогда не ем. Диеты держать не надо, все само собой куда-то девается. Завтра я буду в норме.

– Ты опьянеешь.

– Пусть. Я, может, так хочу.

Спиртное подействовало на пустой желудок, как мина замедленного действия. Такой Артем Валерию ещё не видел.

Нет, она не опьянела. Она просто раскрепостилась и стала ещё более сексапильной.

Когда Артем поднял её на руки и понес в постель, она обняла его за шею и зашептала, обжигая горячим дыханием:

– Хочу тебя, хочу, хочу...

Артем опустил её на постель и сел рядом.

– Ты такой сдержанный, лицо строгое. – Она терлась щекой о его руку. Никаких эмоций... Когда мы долго не видимся, я не знаю, как себя вести. Ты словно присматриваешься ко мне: изменилась я или нет. Чувствую твою отчужденность и настороженность. Ты не раскрепощаешься со мной, как раньше.

Она теребила его пальцы, гладила ладошкой сильную мужскую руку, но он молчал.

– Ты привык ко мне, да? Я перестала возбуждать тебя? Тогда зачем позвал, зачем?..

Она приподняла голову и заглянула ему в глаза. По лицу Беглова пробежала чуть заметная тень, губы плотно сжались, а лоб пересекла резкая морщина.

– Я совсем не нужна тебе.

Она попыталась собрать на груди рюши распахнутого пеньюара, который ещё минуту назад казался лишним и ненужным.

Молниеносным движением Артем обхватил её тело. Она оказалась распластанной на постели. Его губы впились в её. Он целовал её долго, жадно, умело, пока она не расслабилась, отвечая на поцелуй.

Лера перестала чувствовать себя, свое тело, она ощущала лишь его напор, его властные руки, и прижималась, прижималась изо всех сил к сильному телу. Ей хотелось раствориться в нем, подчиниться родному, любимому, желанному.

– Так скучала по тебе, так скучала, а ты... – попрекнула она, без конца целуя его тонкие губы.

Лера разжала руки.

– Жарко...

Прядь волос, прилипшая ко лбу, жесткие рюши пеньюара, – ей все мешало, сковывало движение, хотелось полного единения.

– Жаркая подушка... – прошептала она, стараясь высвободить плечо из полупрозрачной одежды. – Помоги мне!

Он легко приподнял Валерию и снова опустил на постель. Расставшись с пеньюаром, она снова прильнула к Артему.

– Силища у тебя... – торопливыми пальцами она расстегивала его рубашку.

– Иди скорее ко мне или я умру!

Он взял её легко и приходил к ней снова и снова. Она отзывалась на каждое его движение, жадно, чувственно, ловила каждый миг, и он своим телом чувствовал это.

"Ты стала ещё лучше, ещё желанней!" – хотелось крикнуть ему, но он привык сдерживать свои эмоции. Он обладал этим прекрасным телом, но уже сейчас ему хотелось ещё и еще. Он видел, как вздрагивает её грудь с набухшими сосками. Его пальцы мяли их до боли.

Она слабо стонала и молила:

– Еще, еще...

Весь мир сосредоточился сейчас для Артема в лежащей перед ним женщине, которая любила и желала его.

Наконец, она слабо застонала, и он, почувствовав, что внутри у неё все напряглось, с новой силой вонзился в нее, как самец, желавший слиться со своей самкой.

Он неохотно отпустил её.

– Такое блаженство... – Лера часто дышала. – Ты... так редко видишься со мной.

Она прошептала эти слова прерывающимся голосом и облизала пересохшие губы.

Артем задохнулся при виде её красного острого язычка, который, словно дразня, то исчезал, то показывался вновь.

– Дай... – Он склонился над её лицом.

Губы Валерии послушно приоткрылись, и Артем с жадностью приник к ним. Так же послушно раздвинулись её ноги, и он опять вошел в нее.

Они потеряли счет времени. Это длилось бесконечно долго или один миг... Это было прекрасно и сладостно. Не нужны были никакие любовные ухищрения, возбуждающие ласки, – все это было ничто в сравнении с тем блаженством, которое испытывали оба. Артем сжимал губами язычок Валерии и чувствовал, с каким самозабвением она отдается ему.

Потом она лежала, отдыхая, свернувшись клубочком и положив голову ему на живот.

– Мне никогда не было так хорошо. Помнишь нашу первую встречу? Сейчас было как будто в первый раз... Ты никогда меня так не целовал.

Она закрыла глаза, что-то сладостно сжалось внутри нее, волной пробежало по телу.

– Смотри, – она взяла его пальцы и прижала к своей груди. Набухающий сосок твердел прямо на глазах.

Артем наклонился, чтобы поцеловать его.

– Нет, – вырвалось у Валерии. – А то я с ума сойду от желания. Я ненасытная, да? Сама не знаю, что со мной произошло.

Артем, не отвечая, гладил её живот. Он повернул её к себе спиной и прижался губами к мочке уха.

– О-о-о... – по телу Валерии пробежала судорога. – Что ты со мной делаешь! Каждый кусочек тела – эрогенная зона...

Она, выгибая спину, терлась о его грудь. Он провел рукой вдоль плавной линии женского бедра – восхитительной линии! – и прижал к себе её крепкую маленькую попку. Тело Валерии особенно роскошно выглядело в этой позе. Оно было сексуальным и слушалось малейшего прикосновения сильных рук.

Они угомонились только под утро.

Официант из ресторана принес охлажденное шампанское.

Валерия пила и смеялась. Артем целовал её и пытался выпить напиток из её губ. Ничего не получалось, и "Мартини" прозрачной струйкой стекало по шее и груди.

– Я так не умею, – сердилась Валерия, но Артем не отпускал её. Сделав глоток, он стал целовать её, раздвигая языком сомкнутые губы. Она почувствовала вкус шампанского у себя во рту.

– Еще! – попросила она, целуя его в уголки губ. – Ну, пожалуйста, еще...

– Теперь ты, – Артем налил бокал "Мартини" и подал его Валерии. Это была незабываемая ночь. И день. Все происходило в каком-то угаре.

Они никогда не были вместе столько часов подряд. И никогда не желали друг друга так страстно.

Валерия ненадолго засыпала, а потом с новой силой занималась с Артемом любовью.

Он, казалось, не спал вовсе. Когда Лера открывала глаза, она видела его взгляд, устремленный на нее.

Иногда в полусне она чувствовала, как его руки гладят её, перевовачивают. Она и в этом состоянии была послушна. Раздвигала ноги, подчиняясь требовательным пальцам, и сладостно содрагалась, принимая его.

– Это называется: изнасиловать во сне, – прерывающимся голосом бормотала она и, окончательно проснувшись, приникала к нему всем телом.

Еще никогда она не была такой счастливой.

– Ты меня высосал всю до капельки. Я даже тела своего не чувствую. А ещё смертельно хочу есть!

Голая Валерия, не стесняясь собственной наготы, уселась в широкое кресло и, покачивая красивой ножной в изящной туфельке, понянулась к тарелке.

– Не смотри на меня! – она поймала взгляд Артема, устремленный на нее. – Я подавлюсь.

Потом они снова безумствовали. В кресле, на диване, на широкой постели, – везде она искала губы Артема. Ее руки обнимали и ласкали его. Она отдавалась с таким самозабвением, с такой страстью, что порой с трудом сдерживала крик, готовый вырваться из груди. Это было так естественно: хотеть и получать желаемое.

Провожая Стрелецкую в аэропорт, Артем обнял её на прощанье.

– Не переживай, все будет, хорошо. Закончишь выступления, вернешься в Москву...

Она вздохнула:

– Раньше, когда я была никому не нужна, или, как сейчас говорят, невостребована, я думала: Господи, ну только бы один раз выйти на настоящую сцену, один только разок! А теперь... Наташка Дробышева права: невероятно трудно достичь успеха, но удержаться – ещё труднее.

Беглов поморщился: он не любил Дробышеву и не скрывал этого. Лера поняла его без слов.

– Да ладно тебе, – она прижалась к нему плечом. – Она хорошая, только взбалмошная.

– Тебе видней.

– Она пашет, как лошадь. Половина из того, что про неё пишут неправда.

– Я ничего не понимаю в ваших специально разыгранных скандальных историях. И понимать не хочу. Ты – самостоятельный человек, у тебя своя жизнь, и я рад, что все более-менее получается. Теперь даже если меня и подстрелят...

– Не говори так! – Лера зажала ладошкой его рот. В её глазах была боль. – С тобой тяжело расставаться, – она едва сдерживала слезы. – Было так хорошо, что все кажется нереальным. У меня сердце щемит от нехорошего предчувствия.

– Ну, ну, – Беглов похлопал её по плечу. Ему тоже было паршиво в этот момент. Он подумал, что настроение Валерии передалось ему, и нахмурился. Все будет хорошо, девочка моя.

Был теплый осенний день. Когда самолет, набирая высоту, взмыл над Адлером, Валерия смотрела в иллюминатор на голубое южное море, на солнце, на верхушки пальм. Сердце рвалось назад.

Она закрыла глаза и вновь увидела гостиничный номер с громадной постелью. Она откинулась на спинку кресла и непроизвольно раздвинула ноги. Еще разочек почувствовать его внутри себя, один только разочек!.. Бесстыдной амазонкой сесть на него и наклонить тяжелые груди к его губам. Он будет прикасаться к ним то нежно, то грубо, так, как она захочет, а потом, сжав сосок губами войдет в неё сильно и резко. Ее бедра будут качаться в такт его движениям. Она сольется с ним в едином желании... И это будет долго, очень до-олго...

По ногам Валерии пробежала судорога. Она почувствовала, как напряглись грудь и живот. Она едва не застонала. Что с ней происходит?..

Она с трудом разлепила глаза и перевела дыхание.

Она сидела в салоне самолета. По проходу двигалась стюардесса с подносом.

Стало тоскливо. Всегда было тоскливо, когда они расставались, а сегодня это чувство было особенно острым. Там, рядом с Артемом, осталась её душа.

Беглов, вернувшись в гостиницу, – он улетал в Москву сегодня ночным рейсом, – только теперь заметил рядом со стойкой администратора большой красочный календарь. Это была Стрелецкая, снятая во весь рост в норковой шубе песочного цвета. Она улыбалась, широко распахнутые глаза смотрели на мир. Были в её взгляде открытость, доверие и искренность. Рядом подпрыгивал пес, шар-пей, у которого было звучное имя – Дэниэл. Его называли сэр Дэниэл. Мощная шея шар-пея утонула в складках, а блестящая шкурка отливала дорогим опалом, как и шуба его хозяйки. Фотография была очень удачной, снимал мастер своего дела.

Артем видел этот календарь и раньше. Но теперь, глядя на родное, милое лицо, он остро почувствовал, как ему не хватает этой женщины. Она была совсем рядом – со своей улыбкой, искренней, нежной и немного непонятной. Артем никогда не мог разгадать её.

Сэра Дэниэла Беглов сам подарил Стрелецкой. В доме должен быть защитник. Дэниэл, Данька, звала его дочь Леры Даша. Шар-пей обучался и натаскивался в питомнике, был ласков к своим и злобен с чужими, а главное, он готов был горло вырвать за свою хозяйку.

После встречи в Сочи в отношениях Валерии и Беглова ничего, казалось, не изменилось. Но это было не так. Что-то ушло, осталось там, в чужом, приютившем их на время гостиничном номере.

...Артем немигающими глазами смотрел на противоположную стену. За московскими окнами сгущались сумерки. Здесь, в "Столешниках", с противоположной стены на него смотрел портрет Валерии Стрелецкой. Фотография на календаре сейчас показалась ему чужой. Незнакомая красивая женщина с серо-зелеными глазами безразлично смотрела на него и безразлично улыбалась.

Телефон зазвонил неожиданно громко.

– Артем! – в трубке бился голос Валерии. – Я... – Она запнулась.

– Наташа Дробышева умерла. Ее убрали. Артем!.. Меня сейчас чуть не сбила машина. За мной охотятся...

– Где ты? – Беглов вскочил на ноги.

– На проспекте Мира, в подземном переходе. Мне страшно, Артем! Она заплакала.

– Лера, ты слышишь, Лера? – заорал Беглов в трубку.

– Д-да...

– Иди в метро. Немедленно! И жди там. Я найду тебя. Ты поняла?!

– Да.

Артем рванул к выходу. На пороге он оглянулся. На него смотрел знакомый портрет. Глаза Валерии молили о помощи. Он вспомнил, как сказал ей однажды: "Девочка моя, этот мир так жесток. Если бы можно было взять тебя на руки и пронести через все это. Защитить..."

"Защитить от жизни? – усмехнулась тогда Валерия, покачав головой. – От жизни не защитишь".

На лице Артема появилась жесткая складка. Он нужен ей. Она не может уйти от него. Он должен помочь ей.

Глава 4

Вячеслав Анатольевич Карлин, пятидесятипятилетний располневший мужчина с приятным круглым лицом и умными глазами, взгляд которых довольно часто становился ироничным, был неудачливым бизнесменом.

Год назад акционерное общество, которое он возглавлял, потерпело полный крах. Он пробовал бороться, занял крупную сумму денег, чтобы выправить ситуацию, но все оказалось впустую. Фирма рухнула, а на нем повис долг, уплатить который был не в состоянии. Он кинулся за помощью к своему знакомому Вадиму Большакову, который когда-то служил под его началом, а теперь основал свою собственную фирму. Карлин в свое время помог ему выкрутиться точно в такой же ситуации.

Вадим сделал вид, будто не понимает, о чем речь, а когда Вячеслав Анатольевич стал особенно напирать на него, резко оборвал Карлина:

– Слушай, Слава, как бы это тебе поинтеллигентнее сказать... – Его всегда доброжелательное лицо скривила желчная усмешка. – Ну нет у меня сейчас свободных денег. Нет! Время нынче тяжелое для всех.

– Когда ты ко мне обратился, я на трудности не ссылался. Тогда, кстати, времена не легче были.

Разговор происходил в офисе Большакова, на Малой Грузинской улице. Карлин подошел к сервировочному столику и, не глядя на приятеля, плеснул в рюмку водки.

– Водка у тебя хорошая, – Карлин сделал большой глоток и со звоном поставил рюмку на стол, – а сам ты большое дерьмо.

– Ну, знаешь... – Глаза Большакова злобно блеснули из-под элегантной импортной оправы. – Молчал бы лучше. Ты мне тогда помог, потому что тебе это было самому выгодно.

– Вот как? – Карлин искренне удивился. – Ну-ка, ну-ка, поделись...

– А чего тут делиться? – усмехнулся Большаков. – Сгори я тогда, ты бы тоже понес потери. И немалые. Ты не меня, ты себя вытаскивал. так что не будем про это... Тебя сейчас припекло, но меня-то, извини, нет. Каждый за себя. Я голову в петлю засовывать не собираюсь. Тебе не выкорабкаться, мне про сложившуюся ситуацию известно лучше, чем ты думаешь. Зачем меня за собой тянешь? Не по-товарищески это, душа моя, не по-товарищески...

Большаков набулькал себе "Смирновской" в рюмку и, не чокаясь, выпил.

– Ты умный человек, – крякнул он от удовольствия, облизывая влажные губы, – как мог глупо вляпаться, не понимаю. Нельзя до такой степени доверять людям. Ты привык по старинке работать, а сейчас...

Взгляд Карлина тяжело уперся в Вадима.

– Ну, ну, не надо на меня так смотреть. Я из-под твоей опеки давно выбрался. Это раньше ты был моим начальником, а теперь кто? Каждый сейчас за себя, – повторил он свои собственные слова и прищурился: – Я тебе дорожку не перебегал. Понимаешь, что я имею в виду?

– Нет, – Вячеслав Анатольевич растерянно смотрел на своего бывшего подчиненного.

– Неужели? – деланно рассмеялся Большаков. – А Лидочка? Лидия Григорьевна Пашина?..

– Что? – задохнулся от гнева Карлин. – Что ты хочешь этим сказать, мерзавец?!

– Не ори на меня, Вячеслав Анатольевич, не стоит. А про Лидочку нашу очаровательную могу повторить, что я первый её заприметил. Она была не притив моих ухаживаний. Это потом она к тебе под крылышко переметнулась. Неужели не сказала ничего? – с издевкой произнес Большаков. – Странно... А впрочем, женщины – народ скрытный. Обидно, у нас с ней полное взаимопонимание намечалось, если бы не ты, – со злостью добавил он.

Карлин закрыл глаза. Мразь, какая же он мразь! Врет, подлец, это не может быть правдой.

Но Вадим Большаков не врал. Точнее, врал, но не все.

– Пожалуй, я смогу тебе помочь, – услышал Вячеслав Анатольевич будто сквозь сон, – но при одном условии...

– Нет! – взорвался Карлин и, громко хлопнув дверью, выскочил из кабинета.

Вадим Большаков на четыре года был моложе Вячеслава Анатольевича. Рослый, видный мужчина, он очень нравился определенному сорту женщин. Тем, которых, только помани, ноги на любом столе раздвинут. В министерстве таких было немало. За Большаковым укрепилась устойчивая слава донжуана. Его должность – он был заместителем у Карлина – позволяла пользоваться ситуацией на всю катушку. И он пользовался.

Секретарша Ниночка, Нинель, как её все называли, служила ему верой и правдой. Чтобы получить аудиенцию у Большакова, надо было договориться с Нинель. Она намекала незадачливым визитерам, которые уже несколько дней не могли попасть на прием к начальнику и решить жизненно важные для их главка вопросы, что проблема вполне разрешима. Надо только правильно к ней, проблеме, подойти.